олокли в гостиную. При этом она ощущала на лице легкое щекотание. Сначала я не придала этому значения, но потом догадалась, что причиной щекотки могла стать борода. -- Да, Наденька, -- сказал Дубов. -- На сей раз вы на сто пунктов переплюнули даже таких профессионалов сыска, как мы с Егором Трофимовичем Столбовым. Но вот последний вопрос. Я все понимаю -- зеркало, черепашки, мышеловка... Но откуда у Софьи Ивановны взялась книга Ленина по марксистской экономике -- ума не приложу! -- Книга Ленина? -- удивилась Надя. -- Ничего подобного я никому не посылала. -- Мне показалось странным, что Грымзину пришли подряд две посылки: одна с ниндзями, а другая -- с книжкой по марксистской экономике, там еще была закладка в виде доллара... A-а-а, -- смекнул Василий, -- должно быть, ее прислала та дама. -- Какая дама? -- насторожилась Чаликова. -- Ну, которой наш уважаемый банкир передал выкуп. То есть она на самом деле, конечно, не дама, а бывший прокурор Рейкин. Чаликова подскочила на стуле: -- Рейкин? Прокурор?! Выходит, что и тут замешана эта банда! -- И заметьте -- эти авантюристы изменили тактику, -- добавил детектив. -- Теперь они уже действуют не сами, а через других людей, которые всегда считались благонамеренными гражданами. -- Вот именно -- они, -- подхватила Чаликова. -- Не сомневаюсь, что и полковник Берзиньш крутится где-то поблизости. Но тут раздался голос режиссера Святославского: -- Господа, я уже мыслил закрыть репетицию, но открылись престранные обстоятельства, вернувшие взад Тортилу, но изъявшие из наших дружных рядов Карабаса Барабаса. Мы должны посоветоваться о том, кому достанется его переходящая борода, а потом продолжить вплоть до завтрака... x x x Несмотря ни на что, благотворительный спектакль все-таки состоялся. Хотя во избежание всяких неожиданностей были приняты надлежащие милицейские меры, но, пожалуй, единственной неожиданностью стал бурный успех представления. А на следующий день за обедом в ресторане "Три яйца всмятку" Дубов, Серапионыч и Столбовой обменивались впечатлением и о спектакле, и о сопутствующих ему обстоятельствах. Так как ни Ерофеева, ни баронессы Хелен фон Ачкасофф на сей раз не было, то сотрапезники могли побеседовать достаточно откровенно. -- Ну, что говорит господин Романов? -- спросил детектив. -- Хотя вряд ли он скажет больше, чем Козлов. "Сладкую парочку" ловить надо, вот кого! -- Совершенно с вами согласен, -- вздохнул Столбовой. -- Ну а Романова мы отпустили под подписку о невыезде. -- О, вот веселое сообщеньице, -- встрял в разговор Серапионыч. Обложившись целой кипой газет, он выуживал оттуда информацию. -- Послушайте, что пишет "Панорама": "При демократах нравственность опустилась ниже всякого достоинства. В полночный час по городу разгуливают девицы легкого поведения в розовых сорочках и облегающих зеленых трико. Раньше такого не было". -- А, ну это о Наде и Лидии Владимировне, -- рассмеялся Василий. -- Представляю, что они написали бы, если бы узнали, что в розовой сорочке разгуливала первая леди "Грымзекса"!.. Да, так что же с Романовым -- зачем вы его отпустили? -- Об этом просил сам Грымзин, -- понизив голос, сообщил инспектор. -- По-моему, он просто не хотел давать огласку ночному инциденту. Да вы ж сами помните, как настойчиво он просил всех нас не распространяться об этом деле. Оно и понятно -- любой скандал тут же скажется на репутации его банка. -- Да, но ведь Романов подозревается еще и в покушении на жизнь Надежды Фроловой, -- напомнил Дубов. -- А вот оперативная сводочка, -- сообщил Серапионыч. -- "Пост ГАИ номер 3: В 3.11 ночи по Елизаветинской улице в сторону ул. Незнанской с недозволенной скоростью бежала лиса в медицинском халате, издавая звуковые сигналы нечеловеческим голосом. Требования остановиться игнорировала". -- Ну, это ж как раз и была потерпевшая гражданка Фролова, -- хмыкнул Столбовой. -- А бежала она, между прочим, из морга. -- И как бы мимоходом добавил: -- После вашего заключения, так сказать, о ее смерти... -- Ну, ошибся маленько, -- недовольно пробурчал доктор и углубился в очередную газету. -- Ничего себе маленько, -- покачал головой инспектор. -- Да, так вот о Фроловой. То есть о Романове. Должен признать, Василий Николаич, что интуиция вас не подвела -- похищали Лидию Владимировну и нападали на Фролову разные люди. -- Ну, кто похищал госпожу Грымзину, мы знаем, -- заметил Дубов. -- А кто же нападал на Фролову? Хотя я подозреваю, что на нее напали, приняв за Чаликову... -- А, а вот и рецензия на спектакль, -- обрадованно перебил Серапионыч. Теперь он изучал газету "Интимный театр". -- Как всегда, лихо пишет наш главный театровед Гарри Петушков: "Славная была постановочка. Но об актерах солидному критику, каким является автор этих строк, даже и говорить-то тошно. Не пойму, какому болвану пришла в голову мысль пригласить на главную роль детектива Дубова -- с таким же успехом Буратино могло бы сыграть обычное полено. Грымзин в роли Дуремара выглядел столь органично, что у меня закралась крамольная мысль -- а не пора ли ему бросить свой банк и отправиться на болото ловить пиявок. Исполнитель Пьеро инспектор Столбовой мог бы ему составить подходящую компанию. Конечно, хорош был Мешковский в роли Сизого носа: играл столь достоверно, что алкогольный перегар валил с ног зрителей в последних рядах. Неплох Карабас в исполнении постановщика Святославского. Меньше бы наступал на бороду собственной песне, то в конце третьего акта не потерялся бы в юбках Мальвины". Ну и дальше в том же духе. Извините, я вас, кажется, опять перебил. -- Да пустяки, -- усмехнулся Столбовой, -- было очень приятно услышать мнение театрального знатока о своих актерских способностях. Да, так вот о покушении на... ну, скажем так, исполнительницу Алисы. Если вы заметили, в масках, закрывающих все лицо, играли шестеро -- лиса Алиса и пятеро псов-полицейских. -- Ну да, -- подтвердил Василий. -- Это ведь ваши оперативники? Но на репетиции их было пять, а на спектакле всего лишь четыре. -- В том-то и дело, -- поспешно подхватил Столбовой, заметив, что Серапионыч снова собирается процитировать какой-то смачный кусок из газеты. -- Из пятерых моими оперативниками были только четверо -- Донцов, Блинцов, Сенцов и Воронцов. А пятый -- некто Савельев, регулировщик ГАИ, причем близко никто из наших с ним не знаком. -- Инспектор хотел сделать эффектную паузу, но эффектной паузы не получилось -- заговорил доктор: -- "Всякие подгулявшие дамочки, не разбирая дороги, повреждают столбы, усугубляя и без того скудное освещение нашего города. И при этом матерятся, как извозчики, на всю Незнанскую улицу". Это уже из газетки "Кислоярск -- сегодня". -- Дамочка -- прокурор Рейкин, -- проворчал Столбовой. -- Опять сбили с мысли... -- Вы говорили о гаишнике Савельеве, -- напомнил Дубов. -- Да-да. Так вот, вчера утром Савельева в бессознательном состоянии нашли на одном из городских пустырей. Когда он уже в больнице пришел в себя, то рассказал, что по окончании дежурства спешил на репетицию, но проходя мимо пустыря, ощутил сильный удар по голове и больше ничего не помнит. То есть почерк тот же, что и в случае с Фроловой. -- Понятно, -- помрачнел Дубов. -- Значит, кто-то намеренно устранил Савельева, чтобы занять его место в отряде псов-полицейских и контролировать происходящее в доме Грымзина. И не сомневаюсь, что этот кто-то -- черный полковник Берзиньш. -- Так мы сразу и подумали, -- согласился инспектор. -- Одного не пойму -- какой у него был смысл нападать на Фролову? -- На Фролову -- никакого, -- уверенно ответил детектив, -- но полковник Берзиньш и прокурор Рейкин давно грозились расправиться с Чаликовой. И вот, увидев Алису в одиночестве на пустынной "черной" лестнице, полковник просто не мог удержаться от искушения и не воспользоваться удобным случаем. Он же не знал, что к тому времени Надежда Чаликова уже передала и роль, и лисью маску Надежде Фроловой. -- Василий замолк, чем тут же не преминул воспользоваться Серапионыч: -- А вот что пишет "Кислый путь": "Так называемая творческая интеллигенция показала свое мурло во всей красе. Буржуй Грымзин не поскупился на гулянку, называемую у них банкетом. Жрали и пили обильно. Ихний президент Яйцын к такому событию не опоздал и, как всегда, рвался дирижировать оркестром. Оркестр изображала куртуазная, а по-нашему -- б...ская поэтесса Кассирова. Подхалим буржуев Cвятославский дорвался до дармовщины и обожравшись, заснул на блюде и был обильно измазан хреном. Гнусный извращенец Мешковский напился, как свинья, и, вешаясь на шею к полицаю Столбовому, все вопил: "Где мой "Мерседес"?! Ах, где мой ЗАЗ-TURBO?!"..." -- Да уж, Ибикусов постарался, -- сдерживая злость, проговорил Столбовой. -- Но заметьте -- о ночных происшествиях ни слова, -- заметил Дубов. -- Да, Егор Трофимыч, так нашли этот "Мерседес" или нет? Инспектор уже хотел было ответить, но его опередил Серапионыч: -- А вот еще одна заметочка из рубрики "Оперативная сводка". Где ж она?.. Ага, вот. "Пост ГAИ номер 3. Обнаружен автомобиль, подозреваемый в собственном угоне, при осмотре оказавшийся ЗAЗ-965 (Запорожец) белого цвета с присовокупленными фирменными знаками "Мерседес-Бенц". -- Ах, какой же я болван! -- неожиданно воскликнул Василий. -- А что такое? -- чуть не хором всполошились его собеседники. -- Когда Надя... Надя Чаликова, -- пояснил детектив, -- единственный раз на мгновение приподняла маску лисы, неподалеку в коридоре находились все пятеро "псов-полицейских". Уже сразу после покушения на Алису я должен был догадаться, что преступник скрывается под собачьей маской. Ведь тогда мы могли бы схватить полковника с поличным! -- Ну, что поделаешь, -- развел руками Столбовой, -- утешимся хотя бы тем, что все остались живы. Серапионыч между тем изучал "Правительственные ведомости". -- А вот еще одно утешеньице, -- сказал он, опустив газету прямо на пустую тарелку. -- "Из приказа по МВД. Первое. Объявить инспектору Столбовому Е.Т. благодарность за своевременное раскрытие "дела Тортилы" с правом сфотографироваться на фоне Президента Республики". Поздравляю, Егор Трофимыч. -- Доктор извлек из внутреннего кармана скляночку и немного подлил в чай. -- Благодарю, -- с еле скрываемой радостью произнес инспектор. -- А второе? -- Сейчас посмотрим. -- Серапионыч тщательно размешал чай и осторожно отправил в рот полную ложку. -- Так, так, второе... Ага, вот. "Второе. Объявить инспектору Столбовому Е.Т. выговор за необеспечение безопасности и за упущение особо опасных преступников с изъятием фотографии на фоне Президента Республики".  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ * . ОСТРОВА НЕВЕЗЕНИЯ  ГЛАВА ПЯТАЯ. AВТOМOБИЛЬ, CКPИПКA И ТOВAPИЩ КЛЯКCA Жаркий летний полдень. Мысли в голове ползают лениво, как мухи по потолку. В такое время лучше всего думается о холодном пиве, мороженом и купании в вечерней реке. Вот закатилось солнце, его последние лучи подкрашивают розовым облака над уже потемневшим лесом, вода кажется черной и густой, будто кофе. Но она так нежно ласкает тело... Василий Николаевич Дубов решительно смахнул с себя это наваждение. Надо собраться и думать, думать, думать. Детектив достал из-под стола футляр, вынул скрипку и заиграл что-то жалостное -- такие мелодии обычно выходили из-под его смычка в минуты напряженных раздумий. Где-то рядом скрывается эта "сладкая парочка", в любой момент готовая совершить новое преступление. А потому желательно, и даже очень желательно, их нейтрализовать. Но вот незадача -- как их вычислить? И где они сейчас? Где угодно. Хотя нет, логика подсказывает, что после всех постигших их неудач они ушли на дно. Где-то отсиживаются. Где? Вот это вопрос, достойный обдумывания. Так, значит, у них есть где-то укромное местечко, где они держат свои фальшивые бороды и накладные ресницы. И где отлеживаются после шумных дел. Народ они хитрый, значит, это место, назовем его -- малина, находится в некоем укромном уголке, куда никто чужой не суется. М-да, таких мест в Кислоярске и его окрестностях -- пруд пруди. Обыскивать все брошенные дома, заводы и склады -- дело неподъемное. Ну хорошо, зайдем с другого конца. Полковник Берзиньш не местный, значит, "малина" принадлежит прокурору Рейкину. И если поговорить с его бывшими друзьями и знакомыми, глядишь, кто и выведет на его логово. -- Так, здесь уже что-то наклевывается, -- вслух произнес Дубов и, отложив скрипку, решительно взялся за телефонную трубку с намерением набрать рабочий номер инспектора Столбового. Однако делать этого не пришлось -- инспектор сам ввалился в кабинет частного детектива и, тяжело дыша, упал в кресло. -- Что с вами, Егор Трофимович? -- подскочил к нему Василий. По искаженному ужасом лицу и порванной одежде Дубов умозаключил, что Столбовой только что попал в какую-то неприятную переделку. -- Сейчас... Погодите... Дайте придти в себя... -- бормотал инспектор, широко открывая рот, будто вытащенная из реки рыба. Василий извлек из сейфа початую бутылку коньяка и, преодолевая стучащие зубы инспектора, влил ему в рот рюмочку. Это оказало благотворное влияние на Столбового, и вскоре он смог членораздельно рассказать, что с ним случилось: -- На меня только что в подворотне напали двое бандитов, маскирующихся под сексуальных маньяков. Накинули на голову мешок и повалили на землю. Один сказал: "Ты, майта такая, встал на нашем пути, так пеняй на себя -- сейчас мы тебя изнасилуем и повесим". Другой возразил: "Нет, сначала повесим, а потом изнасилуем". Тут они начали спорить, а я под шумок прогрыз в мешке дырку и убежал. Они за мной погнались, чуть было не схватили, но тут я выскочил на улицу, и они от меня отстали. -- Знакомый почерк, -- удовлетворенно заметил Дубов. -- Это она, "сладкая парочка". -- А последнее, что я услышал, были слова: "Ничего, Столбовой, все равно ты от нас не уйдешь -- мы тебя и изнасилуем, и повесим, а твоего кореша Ваську Дубова сначала повесим, а уж потом..." -- Прекрасненько! -- возбужденно потер руки Василий. -- То есть, конечно, прекрасного мало, но наконец-то они дали о себе знать. Уж теперь-то мы их непременно поймаем. Нет, вешать и насиловать не будем, мы поступим с ними куда менее гуманно -- передадим судебным органам. -- Вашими бы устами... -- безнадежно махнул рукой инспектор. -- Первым делом, уважаемый Егор Трофимович, мы должны установить место, где они отсиживаются между вылазками. Вы не в курсе, была ли у прокурора Рейкина дача, охотничий домик или что-то еще в этом роде? -- Нет, насколько я помню, -- подумав, ответил Столбовой. -- Так, может быть, у его друга? -- Вы полагаете, у подобных субъектов бывают друзья? -- вздохнул инспектор. -- Хотя погодите, была у него одна, так сказать, подруга. Или, скорее, боевой товарищ. -- Кто такая? -- достал блокнот Василий. -- Некая товарищ Клякса. -- Это что -- партийная кличка? -- Да нет, фамилия. Анна Венедиктовна Клякса. Они с Рейкиным, помнится, очень дружили. -- Когда это было? Инспектор ненадолго задумался: -- Где-то в конце восьмидесятых. И неизвестно, чем бы их дружба закончилась, если бы не грянул очередной путч. Рейкин со всем пылом поддержал действия Разбойникова и его партийных товарищей, а Клякса оказалась дамой предусмотрительной и не слишком высовывалась -- то есть по улицам с наганом не бегала и перевешать всех демократов и сепаратистов на столбах не призывала. Результат: Александр Петрович сидит в тюрьме, Антон Степанович прозябает в подполье, а Анна Венедиктовна продолжает трудиться в органах прокуратуры. И, кажется, даже пошла на повышение: раньше была просто следователь, а теперь -- старший следователь. -- Ну и как на нее выйти? - спросил детектив. -- Я имею в виду, в неофициальной обстановке. -- Сейчас подумаем. Я иногда вижу, как она ходит в столовую напротив прокуратуры. Где-то между часом и пол второго -- у них в это время обеденный перерыв. -- Понятно, в час -- пол второго, -- записал Василий. -- Каковы ее приметы? -- Знаете, так сразу не опишешь, -- призадумался Столбовой. -- Давайте позвоним в прокуратуру, у меня там хорошая знакомая работает. -- Инспектор набрал номер. -- Алло, Галина Иосифовна? Это Столбовой. Извините, что опять надоедаю. Тут один мой приятель заочно влюбился в вашу сотрудницу и жаждет познакомиться. Что за приятель? Хороший человек, мой коллега. -- Столбовой хитро подмигнул Дубову. -- Да-да, госпожа Клякса... Ну и что, что страхолюдина -- сердцу не прикажешь. -- Егор Трофимович поднес трубку к уху Василия, и тот стал быстро записывать сведения к себе в блокнот. -- Ну, спасибо, Галина Иосифовна, -- сказал Столбовой, приняв трубку. -- Если что, всегда рад помочь. Всего хорошего. -- Спасибо, Егор Трофимович, -- поблагодарил Василий. -- И еще один деликатный вопрос -- нельзя ли немного понаблюдать за Феликсом Железякиным? Он ведь что-то вроде "крестного отца" нашей парочки. -- Боюсь, что не получится, -- с сомнением покачал головой Столбовой. -- Нынче он большая шишка. -- Ах, ну да, Феликс же теперь заделался финансовым инспектором, -- припомнил Василий. -- Интересно, кто его протолкнул на это теплое местечко? -- Говорят, что оттуда, -- Столбовой выразительно поднял взгляд к потолку. -- Чуть ли не из администрации нашего Президента. -- А, тогда я даже догадываюсь, кто, -- многозначительно заметил детектив. -- Ну да ладно, это старые дела, к нынешним они касательства не имеют. Жаль, а ведь Железякин мог бы нас скорее на них вывести. -- Нет, ну присмотреть, конечно, можно, -- сказал Столбовой. -- Естественно, не в официальном порядке. Пожалуй, я приставлю к нему своего человека -- того самого, с передатчиком... -- Ну ладно, -- поднялся инспектор с кресла. -- Вроде оклемался немного, пора возвращаться к служебным обязанностям. -- Минуточку, -- удержал его Дубов. -- У меня к вам одна просьба. Мы имеем дело с опытными конспираторами, и здесь нужно действовать очень тонко и осторожно. Однажды я уже спугнул их своим появлением, постарайтесь не повторить моей ошибки. -- И что я должен делать? -- Вы как раз не должны ничего делать -- до поры до времени. Есть тут у меня кое-какие мыслишки по поводу нашей "сладкой парочки", и как только я что-нибудь накопаю, так сразу дам вам знать. x x x Проводив инспектора, Дубов на минуту задумался, после чего решительно двинулся из своего кабинета в так называемую "девичью комнату" -- маленький закуток с диванчиком, на котором, разморенная полуденным зноем, спала Надежда Чаликова. Нежно проведя рукой по ее длинным шелковистым волосам, Василий наклонился и поцеловал ее в ушко. -- Наденька, вставайте, -- ласково прошептал Дубов, -- нас ждут противные и нудные дела. -- Что такое? -- немедленно пробудилась Чаликова. -- Сейчас все объясню, -- обнадежил Дубов и, заложив руки за спину, стал отмерять два шага взад-вперед по комнатке. -- Я думаю, у нашей "сладкой парочки" есть некая "малина", где они сейчас отсиживаются. Чтобы эту "малину" вычислить, мы должны потрясти знакомых Рейкина. Вот вам и предстоит, -- Василий глянул на часы, -- через пол часа в столовой напротив городской прокуратуры познакомиться с бывшей подругой Рейкина Анной Венедиктовной Кляксой. И расколоть ее на интервью. После чего по возможности ненавязчиво навести на разговор о Рейкине. -- А как я ее узнаю? -- деловито поинтересовалась Чаликова. -- В час дня в эту столовую ходят обедать работники прокуратуры, а это человек пять-шесть. Иных посетителей мало. Мадам Клякса вполне соответствует своей странной фамилии. Она действительно похожа на чернильное пятно. Маленькая, тщедушная, лет тридцати пяти, волосы темные, короткие. А особая примета -- очки. Забыл, как они называются -- ну, в общем, такие, с толстыми стеклами. -- А, знаю, -- радостно воскликнула Чаликова. -- Диоптрические! -- Ну, наверно, -- пожал плечами Дубов, -- по крайней мере, такие нечасто встречаются. Итак, через двадцать минут... -- Все ясно, -- вскочила с диванчика Надя. -- Но что конкретно надо выудить из мадам Лужи, или как там ее? -- Кляксы, -- поправил Василий. -- Конкретно? Кабы я знал, Наденька. Так что я полагаюсь на ваш журналистский нюх. И жду вас с информацией. А сам пока займусь самым главным. -- Васенька, ты подметешь пол? -- засмеялась Чаликова. -- Нет, -- насупился Василий. -- Я буду думать. -- А, ну думай! -- и с этими словами Надежда выпорхнула из кабинета. -- Черт возьми, какая девушка, -- вслух произнес Дубов. -- И до чего же шустрый у нее язычок. Его бы да в мирных целях... x x x Уже через час позвонила Чаликова: -- Вася, я хочу еще по магазинам прогуляться. Так что приду через пару часиков. Если ты помнишь, завтра приезжает мой брат Егор. А по поводу мадам Болото, так я вам скажу, это такая жаба. В мужском костюме, с сигаретой в зубах -- прямо Рейкин наоборот. На том они, наверно, и сдружились. Да, так вот, я уж и так и сяк к ней подъезжала, но кроме общих слов о том, как РАНЬШЕ было хорошо и какой бардак ТЕПЕРЬ, я из нее не выудила. Вот такие малоутешительные новости. -- Погодите, Наденька. А что-нибудь конкретно про Рейкина? -- Про Рейкина? Да, тоже общие слова какие-то. Хотя погодите, сейчас я перемотаю пленку на диктофоне. Да, по-моему, здесь, вот слушайте. -- И в телефонной трубке зашипел голос, судя по всему, мадам Кляксы: -- "... аньше был порядок. Пионэры уважали ветеранов. Особенно по праздникам. А праздники-то какие были, не чета нынешним. Раньше все радостно и коллективно праздновали Великий Октябрь, Первомай и им подобные. И вот как раз с Антон Cтепанычем Рейкиным мы близко познакомились на первое мая. Отмечали мы, ну то есть группа товарищей, на базе отдыха аккумуляторного завода. Сауна такая, знаете ли, но все скромно, по-советски. Рейкин -- это такой души человек. И мы с ним так интересно общались. И ну ва-а-аще так весело было -- Кашакевич в бассейне утонул. И главное, плавает и глаза пучит. Вот так. Сейчас люди не умеют так веселиться. Сейчас ва-а-аще ничего не умеют. Скажу вам более то..." -- Что-то щелкнуло, и в трубке вновь возник голос Нади: -- Ну дальше опять все то же самое. Как видите, Вася, ничего интересного. -- Не сказал бы, -- откликнулся Дубов. -- По крайней мере, хоть какая-то зацепка есть. Ну хорошо, Наденька, надеюсь, скоро вас увижу. А пока -- до свидания. Не отрывая трубки от уха, Дубов набрал номер городского морга. -- Алле, Владлен Серапионыч? Это Дубов беспокоит. Меня интересует утопленник по фамилии Кашакевич. Ориентировочно восемьдесят восьмой год, первое мая. -- А, помню, помню, -- обрадовался Серапионыч. -- Восемьдесят девятый год. Веселый такой был покойничек. Глаза так уморительно таращил. Только звали его Котов. А привезли его с аккумуляторного завода. Его дружки, какие-то чины из прокуратуры, все вдрызг пьяные. Ну, я им подписал -- острая сердечная недостаточность. А то они так просили, "макаров" в ребра тыкали. Ну да ладно, это дело прошлое. И что вам до этого бедолаги Котова? -- Да нет, ничего особенного. Только вот собственно, он что -- действительно утонул? -- Васенька, вы меня обижаете, -- рассмеялся Серапионыч -- Если я говорю -- утопленник, то я и имею ввиду утонувшего, а не зарезанного или повешенного. Или вас это не устраивает? -- Нет, ну что вы, -- откликнулся Василий. -- Ведь, честно говоря, я и сам пока не знаю, что мне нужно. Так скажем, зацепку ищу. Кстати сказать, вы упомянули вначале, что привезли вам Котова с аккумуляторного завода. А по моим сведениям, с базы отдыха этого производства. -- А, ну тут все просто, -- снова засмеялся Серапионыч. -- Дело в том, что прямо на территории аккумуляторного завода, а точнее, прямо под зданием администрации, в конце восьмидесятых был построен так называемый "оздоровительный комплекс". Как водится, для трудящихся, но допуск туда имели только крупные городские шишки и их приближенные. Ну, там все было по полной программе -- сауна, бассейн и проверенные, но доступные девочки из обслуги. Кстати сказать, наши рукамиводители называли это место "бункер", потому как размещался весь этот вертеп в бывшем бомбоубежище. -- Да, тепленькое, видать, было местечко, -- согласился Василий. -- А интересно, что там сейчас? -- Право, не знаю, -- задумался Серапионыч. -- Мне кажется, ничего. Заводик закрылся, оборудование распродали-разворовали, а здания стоят-пустуют. -- Ах, даже так, -- как-то невпопад отозвался Василий. -- Ну, спасибо за информацию, доктор. До свидания. Положив трубку, Дубов начал лихорадочно шарить по шуфляткам своего стола, бормоча себе под нос: -- Бункер! Да я же слышал про него раньше. Вот балда. И где эта чертова карта! А, вот она, родимая. Так-так. Выезд на Белоярское шоссе. Пятно от кетчупа. Аккумуляторный завод. -- И с этими словами Дубов решительно поставил на карте города жирный красный крест. В этот же самый миг зазвонил телефон. -- Алле, Дубов слушает, -- недовольно бросил он в трубку. -- А, Егор Трофимович! Что вы говорите, Железякин скрылся от наблюдения? Ну, да немудрено -- старый чекист... На Смирновской? Так. Это значит, -- Дубов склонился над картой, -- совсем рядом с Пшеничной улицей... Причем тут пшеничная? А вот причем -- знаете, на Пшеничной улице аккумуляторный завод. Так, хорошо. Через десять минут у его проходной, и прихватите с собой пару сотрудников покрепче -- будем брать "бункер". Там объясню поподробней. x x x И действительно, через десять минут у покосившейся будки на Пшеничной, некогда проходной аккумуляторного завода, резко остановились две машины -- милицейский "Уазик" и "Москвич" Дубова. Два дюжих молодчика в штатском с веселым гиканьем ворвались в хибарку, попутно высадив окна и двери. И скрутили там старичка сторожа, который, слава богу, не сопротивлялся. Дубов, не дав сторожу придти в себя, завалил его каверзными вопросами: "На кого работаешь? Где хозяева? Почему спал на посту?". Сторож, не понявший спросонок, кто это на него так наехал, принял милиционеров за бандитов и даже пытался поначалу хорохориться, но узнав, что он попал в лапы правоохранительных органов, не на шутку струхнул и во тут же начал "колоться": хозяева-де появляются в основном вечером... наследники старого хозяина... до семнадцатого года... из-за границы они, видать -- мужчина такой статный, с сильным акцентом говорит, и евоная супружница с вот такой... а плотят хорошо за секюрити. -- Чего? -- удивился Столбовой. -- Охрана, значится, -- выпятил тощую грудь сторож. -- Стоп! -- воскликнул Дубов. -- Сторож нам не нужен -- он явно ничего не знает. Пошли в "бункер". -- А где это? -- не понял Столбовой. -- Под зданием администрации, -- коротко бросил Дубов и направился к двери с плакатом: "На заводе ты не гость!" -- Э! Не велено пущать, -- подал голос сторож, но, обнаружив под носом дюжий милицейский кулак, резко изменил тон: -- А, ну ежели так, то завсегда пожалуйста... По темной замусоренной лестнице все четверо спустились в подвал административного корпуса, где и обнаружили крепкую стальную дверь, закрытую на обычный висячий замок. -- Вот черт! -- ругнулся Дубов. -- Нужен автоген, наверно. -- Зачем автоген? -- деловито отодвинул Василия один из оперативников. -- Мы это ща и так оформим. -- И действительно, поковыряв замок какой-то хитро изогнутой проволочкой, милиционер снял его и со скрипом распахнул тяжелую дверь. В какую-то долю секунды Дубов заметил натянувшуюся веревочку и с криком: "ложись!" бросился на пол сам, а за ним и милиционеры, привычные к таким превратностям судьбы. Взорвавшаяся граната не нанесла никому повреждений, не считая испачканных штукатуркой и кошачьим дерьмом костюмов. -- Ну, теперь нет сомнений, что мы попали по адресу! -- радостно обратился к Столбовому Дубов. -- Зато у меня нет сомнений, что и хозяев нет дома, -- мрачно ответил Столбовой, оглядывая просторный зал, больше похожий на небольшой ресторанчик. Но помимо приличествующих такому месту бутылок и стаканов, на столах и стульях валялись накладные бороды и груди, фальшивые паспорта и доллары и прочие орудия нелегкого бандитского труда. -- А ксивки-то как раз из тех, что пропали в Департаменте, -- задумчиво вздохнул Столбовой, осмотрев один из документов -- "заграничный" советский паспорт. -- Жаль, никого нет, -- раздосадованно поскреб в затылке Дубов. -- А ну как они сейчас явятся? Дубов со Столбовым переглянулись, видимо, одновременно сообразив, что на проходной остался один только услужливый сторож. -- Блинцов, Воронцов! Остаетесь здесь! -- выкрикнул инспектор и рванул по лестнице наверх вслед за уже бегущим Дубовым. Ворвавшись в сторожку сторожа, оба по его нагловато-хитрой физиономии поняли, что опоздали. А сторож нарочито неспеша наливал себе уже второй стакан винца. -- Хозяева тут, значится, подходили, -- сказал старикан, даже не глядя на гостей. И, опрокинув содержимое в рот, продолжил: -- Передавали кланяться товарщам-господам, и обещались сами явиться в гости да с гостинцами. Но сейчас за неимением времени удалились, за что просили передать гран пардон. -- Нет, ну ты посмотри на него, -- первым пришел в себя Столбовой, -- он еще и по-французски разговаривает! -- Ага, когда бормотухи хлебнет, -- мрачно кивнул Дубов. -- Но показания в милиции ему придется давать на русском. Рука сторожа замерла на полпути к третьему стопарику: -- А я че? Я это того, секюрити. И усе дела... -- Вот об этом в отделе и поговорим -- мрачно пообещал Столбовой. x x x Столбовой и Блинцов с Воронцовым, прихватив старичка-сторожа, укатили на "Уазике" в милицию, а Дубов на "Москвиче" отправился к себе в контору. Однако там его ожидал еще один малоприятный сюрприз, имевший облик инспектора налоговой милиции Феликса Эдуардовича Железякина. Он, скабрезно ухмыляясь, помахивал перед лицом детектива веером бумажек, которые могли обернуться огромными неприятностями. -- Ну что, дорогуша, если денежек нету, приступим к описыванию имущества, -- мстительно смаковал новоиспеченный инспектор, похотливо оглядывая скудную обстановку дубовского кабинета. За все время своей бурной деятельности на поприще частного сыска Василий Николаевич снискал уважение сограждан и признание среди профессионалов, но, как всякий простой советский человек, денег не нажил. Он работал ради идеи и уж никак не задумывался о том, что задолжал налоговым службам прямо-таки астрономическую сумму. Феликс уже сладострастно потирал пухлые ручки, прекрасно понимая, что бессеребреннику Дубову неоткуда взять сто двадцать один доллар восемнадцать сантимов. "Что же делать?" -- лихорадочно проносилось в голове у сыщика, пока Железякин скабрезно ощупывал сальными пальцами обивку стула под Дубовым и при этом мерзко похрюкивал. И тут дверь стремительно распахнулась, и в контору с испуганным видом вбежала Чаликова. Не обращая внимания на Железякина, целиком занятого своими новыми финансово-инспекторскими обязанностями, Надя решительно потянула Василия за собой. -- Дело не терпит отлагательства! -- возбужденно говорила Надя. -- Подождите, сейчас я вам все объясню. -- Чаликова перевела дыхание и одним махом выпалила: -- Я уже подымалась к вам, когда увидала, как по лестнице несут динамит. -- Кто? -- профессионально насторожился Василий. -- Наши с вами старые знакомые -- профессор Oльховский со своей подругой прокурором Рейкиным. -- А вы уверены, что это был динамит? -- А что же еще, если на ящике были нарисованы кости и череп, под которыми красовалась надпись "Динамит"? После всего того, что вы им сделали, вы что же, Вася, думаете -- они вам цветы с шампанским принесут? Василий задумался и согласился. -- А вы уверены, что это были именно они? -- спросил сыщик. -- А вы сами полюбуйтесь, -- ответила Надя и указала через окно. Из парадных дверей Бизнес-Центра как раз в этот момент вылетела странная парочка. Первой, подхватив юбки, неслась аляповато накрашенная дама, в которой Василий воочию узнал беглого прокурора. За ней с лихо развевающейся бородой бежал вприпрыжку солидный профессор, он же "черный полковник" Берзиньш. -- Ну и дела! -- почесал в затылке детектив Дубов. x x x Огромной силы взрыв потряс здание бывшего Кислоярского Горкома комсомола, а ныне -- Бизнес-Центра. Из окон второго этажа выплеснулся поток пламени. Осколки стекол и обломки оконных рам посыпались на проезжую часть Елизаветинской улицы. Прохожие в страхе шарахнулись на другую сторону. Придя в себя от первого потрясения, толпа зашумела, загудела. К этому времени из здания Бизнес-Центра начали выбегать до смерти перепуганные бизнесмены, клерки и длинноногие секретарши. Улица превратилась в кипящий котел беспорядочно движущихся людей -- как пострадавших от взрыва, так и перепуганных обывателей. Из толпы раздавались отдельные суматошные выкрики: -- Пожарникам! Звоните пожарникам! -- Скорую сюда, здесь есть пострадавшие! -- Это у Василия Дубова! Вот сволочи!.. -- Пожарные едут! Разойдитесь! В этот момент, завывая сиреной, к зданию подкатила красная машина, из которой деловито посыпались люди в блестящих касках. Они споро раскрутили пожарные рукава, установили лестницу и по ней полезли к окнам второго этажа, из которых еще извергались языки пламени. Но огонь на удивление быстро отступил -- видимо, в помещениях особенно нечему было гореть. Струи воды из брандспойтов сбили последние языки пламени, и пожарники наконец проникли в помещение. Вскоре один из них вновь появился в разбитом окне и крикнул, чтобы тащили носилки -- есть обгоревший труп. Толпа внизу заволновалась, ведь погиб, судя по всему, уважаемый многими в Кислоярске частный детектив Василий Николаевич Дубов. x x x Похороны Великого Сыщика были просто роскошными. Если бы вы, уважаемые читатели, видели эти похороны, вам бы самим захотелось лечь в гроб среди цветов и венков, и чтобы о вас говорили такие хорошие слова. -- Какие похороны! -- как раз по этому же поводу умилялась пышнотелая дама, обращаясь к своему интеллигентного вида спутнику. -- Неужели вам не хотелось бы лежать рядом с Дубовым? -- с чувственным придыханием вопрошала она. Убеленный сединами господин отвечал ей по-военному коротко: -- Нет! -- И, машинально проведя крепкой рукой по бороде, добавил: -- Я бы предпочел сейчас лежать с мадам Чаликовой. -- Но ведь она же жива! -- опешила ярко накрашенная дама. -- Вот то-то и оно! -- глубокомысленно заметил господин, поправляя золотые очки. Его спутница надулась и с досады сплюнула на ближайшую могилу. А тем временем действо набирало обороты. Прибывший лично Президент Кислоярской Республики Кирилл Аркадьевич Яйцын рассказывал публике о том, каким славным сторонником реформ был усопший -- для такого не жалко было выделить и собственный катафалк. -- И даже более того, -- продолжал господин Яйцын, размахивая ракеткой, -- если бы Василий был бы жив, он бы на выборах голосовал бы за мою кандидатуру. Прости меня, Вася, -- патетически возвысил голос Яйцын, -- что не смог я тебя уберечь от злобной мести криминогенного элемента. Но у меня есть целых семь... Нет, восемь, -- поправился Президент, посчитав на пальцах, -- или даже девять вариантов, как навести порядок в государстве. И я прошу доверия у народа на то, чтобы их, понимаете ли, реализовать. -- Произнеся эту содержательную речь, Кирилл Аркадьевич стал выдергивать у руководителя похоронного оркестра его дирижерскую палочку, но тот не отдавал. В результате борьбы Яйцыну все же удалось завладеть жезлом, но при этом он не удержался на ногах и, если бы не стоявший на стреме начальник его аппарата, то наверняка свалился бы в разверстую яму. Лидер же Кислоярских коммунистов товарищ Зюпилов говорил то же самое, только наоборот: Василий был примерным комсомольцем, и будь он сейчас жив, то отдал бы свой голос... Ну и так далее. Как ни странно, Надежда Чаликова, подруга Великого Детектива и, так сказать, полу-вдова, была весьма немногословна и все больше скорбно сморкалась в огромный носовой платок. Но присутствующим было, собственно, не до нее -- Кислоярский бомонд не желал из-за таких мелочей упускать случая и себя показать, и на покойного (вернее, на то немногое, что от него осталось) посмотреть, и, если представится возможность, блеснуть ораторским талантом. А потому говорили много и обильно. И когда обнаружили наступление вечера, то усталые, но довольные потянулись с Матвеевского кладбища. Солнце стремительно опускалось за сосны, и последние посетители спешили покинуть смиренное место, столь негостеприимное по ночам из-за бомжей, археологов и привидений. И потому никто уже не мог услышать глухого грохота, раздавшегося из мрачных глубин свежей могилы. Это гроб, украшенный крепом и венками, тяжело провалился еще на два метра глубже, в сырой и темный туннель. И, похоже, по чистой случайности не погреб под собой странного тщедушного человека, который, разобрав надписи на венках, тихо и злобно завыл, затопал ногами и со всей силы пнул домовину тяжелым ботинком. -- Все время ТЫ под ногами крутишься. Даже от мертвого покоя нет! -- прошипел плешивый человечек и, грязно матерясь, перелез через образовавшийся завал, и вскоре тусклый свет его фонарика скрылся за поворотом подземелья. И наконец воцарилась полная тишина. Над кладбищем взошла круглая луна, солнце мертвых, осеняя своим неживым светом мрачную тюремную стену, покосившиеся кресты и раскопанные могилы. x x x Как гласит народная поговорка, "дело было вечером, делать было нечего". За столиком перед камином в осиротевшей гостиной Великого Сыщика Василия Дубова сидели близкий друг покойного доктор Владлен Серапионыч и московская журналистка Надежда Чаликова -- не то чтобы вдова, но и, конечно же, не совсем чужая Дубову женщина. Надя приехала в Кислоярск к Дубову провести отпуск и взяла с собой младшего брата, у которого шли летние каникулы, но этот приезд оказался не очень-то удачным. -- Да, Наденька, вот такие вот дела-делишки, -- тяжко вздохнул Владлен Серапионыч. -- Дни наши сочтены не нами. Так давайте же помянем нашего дорогого Васеньку! -- Доктор налил чаю из огромного самовара и незаметно набулькал туда какой-то жидкости из склянки, которую неизменно держал во внутреннем кармане сюртука. Надя, прилежно изображавшая искреннюю скорбь, пригубила стаканчик "Каберне". -- Я до сих пор не могу в это поверить! -- тяжко вздохнула она, одергивая черное платье, которое было ей несколько великовато, так как принадлежало Софье Ивановне, хозяйке особняка, где Василий Николаевич снимал второй этаж. В этом платье Софья Ивановна в свое время носила траур по супругу -- банкиру Лавантусу. C того же времени сохранился, видимо, и черный чехол, надетый на трюмо. -- Бедная Софья Ивановна! -- скорбно промолвил Серапионыч. -- Где она еще найдет такого замечательного жильца? Входная дверь бесшумно отворилась, и в гостиную темной тенью вплыла заплаканная Софья Ивановна с увесистым фолиантом в руках. То была ее любимая книга "Былое и думы" -- подарок Дубова на день рождения. Тут снизу раздался мелодичный звонок. "Былое и думы" вывалились из рук вдовы. -- O Боже! -- зарыдала домохозяйка. -- Когда я слышу этот звонок, мне кажется, будто он... Василий Николаич... Я ему открою дверь, и он, как всегда, споткнется о порог и... и упадет