плоти, попили еще пивка и...". Ибикусов перечитал написанное, слегка поморщился, однако решительно засучил рукава и завершил фразу: "Попили еще пивка и приступили к осуществлению полового соития". x x x Долетевшие с вершины холма крики разбудили Ибикусова. "Оргазм под пивко", -- еще не совсем отойдя от сна, подумал репортер. Но через несколько секунд, полностью вернувшись в реальность, он понял, что крики доносятся с той стороны, куда в темноту ушел Гераклов. "A-а-а, -- обрадовался Ибикусов, -- сейчас они попьют пивка, затем введут, потом поистязают, а уж потом расчленят. Ах, как кричит, как кричит! Эти чарующие звуки ласкают слух. Но увы -- не все же наслаждаться, пора возвращаться на яхту и рассказать соратникам Гераклова о его бесславной героической гибели". Ибикусов взялся за весла, и шлюпка медленно двинулась в сторону "Инессы Арманд". На борту его встретил Серапионыч -- страдающий не то от бессонницы, не то от ночных кошмаров, он, не обращая внимания на дождь и грозу, прогуливался по палубе. -- Где вы были? -- строго спросил Серапионыч Ибикусова. -- Или вы забыли, что вам запрещено пользоваться лодкой без ведома господина Грымзина или господина Гераклова? -- Я плавал как раз вместе с Геракловым, -- возразил Ибикусов. -- И где же он? -- На острове, в лапах пиратов. Ах, доктор, если б вы слышали, как он кричал и какими словами бранил бандитов, когда они застали его за срыванием алого стяга! -- Нет, все-таки понесла его нечистая! -- с досадой сказал Серапионыч. -- Теперь эти мерзавцы опять начнут нас шантажировать и ставить свои условия! -- Да уж, теперь Константину Филиппычу не поздоровится, -- пробормотал репортер не то с сожалением, не то с завистью. -- Это с Егором и Вероникой Николаевной они обходились более-менее гуманно, просто как со случайными заложниками, а уж на Гераклова у них особый зуб. И я не удивлюсь, если они захотят его распять прямо на самолете, а потом... -- Знаю-знаю, -- поспешно перебил Серапионыч. -- От этой разбойничьей шайки можно ожидать всего чего. -- Кажется, Константин Филиппович как-то говорил, что один из них -- сам переодетый Разбойников, -- ввернул Ибикусов. -- Ну, тогда ему хана, -- махнул рукой доктор. -- Хотя насчет Разбойникова я все же сомневаюсь. Тут, правда, господин Грымзин сказывал, что штурман Лукич кажется ему подозрительнее всех других, и борода у него какая-то неестественная, и все время молчит... Да, пожалуй, Лукич может оказаться и Разбойниковым. Ах, бедный, бедный Константин Филиппович... x x x Лукич и Степановна вели Гераклова к рыбацкому домику. Политик не сопротивлялся, но шел с гордо поднятой головой. -- Это вам даром не пройдет! -- храбрился он. -- Вы можете делать со мною, что придет в ваши куриные мозги, но вам не остановить поступательного хода времени. Это я говорю как бывший учитель истории. Колесо вспять не повернете! Черт, да потише вы, не видите, что там камни... Штурман и мотористка молча слушали разглагольствования политика и продолжали грубо тащить его во тьму. Вдруг огромная разлапистая молния рассекла чуть ли не весь небосвод, и загрохотал страшный, оглушительный гром. Все трое вздрогнули. -- Вот она, очистительная гроза народного гнева! -- воскликнул Гераклов, едва гром утих. -- И будьте уверены -- я добьюсь, чтобы состоялся новый нюрнберг, пусть хотя бы в кислоярском масштабе. Тут не выдержала Степановна: -- Посмотрим, кого будут судить, если завтра на выборах победит Зюпилов! Но боюсь, что вы, уважаемый господин Гераклов, до этого суда не доживете -- мы вас просто с дерьмом смешаем, как класс. -- Получите дополнительную статью за убийство. -- Гераклов старался говорить уверенно и даже с некоторым апломбом, но чувствовал он себя явно не в своей тарелке. -- Это не убийство, а уничтожение непримиримого классового врага! -- вдруг заявил молчаливый штурман. -- Мы, борцы за справедливость... -- Какие вы борцы! -- презрительно перебил Гераклов. -- Вы просто мелкая уголовная сволочь, которая стремится присвоить похищенные у народа деньги! -- Ага! -- ядовито сказала Степановна. -- A вы их, конечно же, хотите народу вернуть, не так ли? За такими вот милыми разговорами, от которых веяло мертвечиной, они дошли до рыбацкого домика. Лукич и Степановна втолкнули свою добычу в полутемное помещение и закрыли дверь. Гераклов огляделся. В свете чадящей на колченогом столе коптилки можно было увидеть небольшую залу с валяющейся в беспорядке летней мебелью. В углах лежали удочки, обрывки сетей, ящики из-под динамита, использованные презервативы, пустые бутылки и прочий хлам, подтверждающий, что бывшее начальство бывшего ГЭСа действительно предавалось на острове рыболовству и иным невинным развлечениям. Лукич сдвинул лежащий в середине залы старый половичок, и под ним обнаружились две створки люка. Штурман потянул за кольца, а мотористка подтолкнула Гераклова к зияющей в полу черной дыре, которая показалась Гераклову входом в ад. Осторожно ступая по расшатанным ступенькам, политик начал свое нисхождение в мрачное подземелье. Лукич со Степановной двинулись следом. x x x Доктор Серапионыч и срочно разбуженный им банкир Грымзин обсуждали создавшееся положение. -- Ну так что же вы предлагаете, доктор? -- зевая, спросил Грымзин. -- Надо Константина Филипповича как-то выручать, понимаете ли. -- И не подумаю! В конце концов, предупреждали же его, чтобы не совался на остров. Пускай теперь пеняет на себя. Доктор покачал головой: -- Нехорошо, господин банкир, бросать товарища в беде. A скажите, станут ли вам доверять вкладчики, если узнают, что вы просто-напросто "кинули" своего делового партнера? -- Мало ли кого я в своей жизни кидал, -- сказал Грымзин, но, подумав, сменил тон: -- Ну, я же не отказываюсь, делать, конечно, что-то надо. Но что делать -- ума не приложу. -- Не сомневаюсь, что уже утром они прибудут за едой, -- ухмыльнулся доктор. -- И тут все зависит от того, какую линию поведения мы с вами изберем. У меня тут появилась одна задумка... x x x На круглом столике в канделябре, сымпровизированном из трех пустых бутылок из-под шампанского, горели свечи. Неверные отблески огня метались по стенам подвала, как обреченные на вечные муки души грешников. Когда глаза Гераклова привыкли к скудному освещению, он увидел, что в старом кресле-качалке сидит Иван Петрович Серебряков. Пламя свечей зловеще отблескивало на его лице, казавшемся спокойным и даже добродушным. "На вид вполне приличный человек, только в душе мухи дохнут", подумал Гераклов. -- A, дорогой Константин Филиппович! -- нарушил затянувшееся молчание кок. -- Давненько мы вас ждали, а вот вы и пожаловали. -- Серебряков зловеще осклабился. -- Ну что ж, по гостю и честь. -- Пррривет, Геррраклов! -- Это крикнул ворон Гриша, который сидел в темном углу на бронзовом бюсте Вольтера, неведомо каким образом оказавшемся в подвале рыбацкого домика. Возможно, гэсовское начальство кололо им орехи. -- Стыдно, Иван Петрович, -- укоризненно покачал головой Гераклов. -- Я вас принял на корабль, можно сказать, дал вам возможность честно зарабатывать на жизнь, а вы вместо этого... -- Да-да-да, -- нетерпеливо перебил Серебряков, -- а я вместо этого, и так далее, и тому подобное. A теперь, когда вы у нас в руках, уже ничто не заставит нас свернуть с пути и отказаться от намеченной цели. Гераклов поправил на носу очки: -- Я даю вам последний шанс осознать всю преступность ваших деяний и искренне раскаяться. И, может быть, кислоярский народ... -- Вы говорите так, будто не вы у нас в плену, а мы у вас, -- ухмыляясь, перебил его кок. -- За вами нет будущего, -- презрительно бросил Гераклов. -- Но я обещаю, что когда вернусь в Кислоярск... -- Неверрр-нешься! -- радостно закаркал Гриша. -- Вернусь, вернусь! -- уверенно заявил Гераклов. -- И вы, все трое, вся ваша воровская банда, займете достойные места в тюрьме Анри Матисса рядом с камерой вашего пахана товарища Разбойникова. -- Насколько я знаю, Александр Петрович Разбойников в настоящее время находится вне стен тюрьмы, -- учтиво заметил Серебряков. -- Поймаем! -- безапелляционно ответил политик. -- Ну, ловите, ловите. -- C этими словами кок, опираясь на костыль, встал с кресла и медленно снял с глаза повязку, а затем торжественно отклеил густые брови и рыжую шевелюру. Увидев истинное лицо Серебрякова, Гераклов ощутил ледяную пустоту в груди, ноги его подкосились, и он медленно осел на холодный каменный пол. x x x Около полуночи Андрей Владиславович Oтрадин вошел в радиорубку и, плотно прикрыв дверь, принялся настраивать рацию. Вскоре оттуда раздались характерные звуки, похожие на собачье хрюкание, по которым Oтрадин определял, что его собеседник вышел на связь. -- Буревестник, Буревестник, это Чайка. Как слышно? Выхожу на прием, -- заговорил радист. Из динамика раздался приятный низкий голос: -- Это Буревестник. Чайка, слышу вас нормально, только говорите чуть громче. -- Громче не могу, -- понизив голос до полной конспиративности, ответил радист. -- У нас события приобретают совершенно угрожающий оборот, в плену у пиратов оказался объект Г. -- Объект Г. -- это Грымзин или Гераклов? -- спросил Буревестник. -- Гераклов. И у меня есть все основания полагать, что его-то они не пощадят. По-моему, надо прислать подкрепление. В динамике наступила пауза. Наконец, Буревестник вновь заговорил: -- Наш босс в курсе, но если он окажется не у дел, то помощи вам ждать неоткуда. -- Пользуясь моим особым положением, можно было бы протянуть еще день, максимум два, -- сказал Oтрадин, -- но задача осложняется тем, что Грымзин, кажется, и пальцем не пошевелит, чтобы вызволить Гераклова. Но у меня тут возник еще один план... -- Действуйте по своему усмотрению, -- ответил Буревестник, -- мы вам доверяем. A послезавтра, надеюсь, многое прояснится. Желаю удачи. -- Спасибо, -- улыбнулся Oтрадин. -- Удача -- это как раз, чего мне сейчас больше всего надо. Андрей Владиславович отключил рацию и, закрыв глаза, откинулся на спинку стула. x x x -- Это вы... вы?.. -- обреченно прошептал Гераклов, едва придя в себя. -- Да, я, -- веско ответил кок. -- Авантюрист, террорист, государственный преступник, которым так называемые демократы пугают своих детишек. Одним словом, Александр Петрович Разбойников. Ну что, Гераклов, ты и теперь намерен посадить меня на кол? Гераклов молчал, лишь подобно выброшенной на берег рыбе хватал ртом затхлый подвальный воздух. -- A как же... это самое?.. -- наконец спросил политик. -- Вы имеете в виду ногу? -- докончил его мысль Серебряков-Разбойников. -- Охотно удовлетворяю ваше неуемное любопытство: пришлось отрезать в целях конспирации. A если точнее -- в целях предотвращения заражения крови вследствие укушения меня несознательной змеей генерала Курского. -- Петрович вел себя как настоящий революционер, -- встряла Степановна. -- Мы не могли обратиться в больницу, и нам с Лукичом пришлось это делать кустарным способом -- пилой. -- И даже без наркоза?! -- ужаснулся Гераклов. -- Ну почему же без наркоза? Мы надели ему наушники и пустили "Марсельезу". Так Александр Петрович не только подпевал во все время ампутации, но даже порывался встать по стойке смирно. -- A боли я и не чувствовал, -- сказал Александр Петрович, -- славный гимн подействовал лучше любого Кашпировского... Ну ладно, хватит бузить, давайте решать, что с ним делать. -- Замочить, суку! -- мрачно предложил Лукич. -- Повесить, -- заявила Степановна, потирая пухлые ручки. -- Рррасстрррелять! -- радостно прокаркал Гриша. Петрович покачал головой: -- Какая убогость мысли -- замочить, повесить да расстрелять. В этом отношении нам с вами, товарищи, стоило бы поучиться у нашего дорогого гостя. Позвольте вам, Константин Филиппыч, напомнить ваши же слова: "Нечего тратить на коммунистов пули и порох, лучше посадить их всех на осиновый кол посреди болота". Отличная мысль! Именно так мы с вами и поступим. Вы не против, господин Гераклов, или предпочли бы иной способ приведения приговора в исполнение? -- Делайте, что хотите, -- устало вздохнул Гераклов. -- Неудачникам не место в этой жизни. -- Не будем спешить, -- сказал Разбойников, -- вы у нас не один. Огласите, пожалуйста, список. Степановна извлекла из-за пазухи длинный мелко исписанный бумажный свиток и, подойдя поближе к канделябру, стала зачитывать: -- Лица, подлежащие ликвидации в первую очередь. Номер первый. Кирилл Аркадьевич Яйцын, так называемый президент так называемой Кислоярской республики -- за развал промышленности, великой державы и народного хозяйства. Номер второй. Евгений Максимович Грымзин, так называемый банкир -- за незаконную финансовую деятельность и внедрение в народное сознание прогнивших буржуазных валют. Номер третий. Константин Филиппович Гераклов, именующий себя политиком -- за сепаратизм и осквернение священных символов народной власти. Номер четвертый... -- Погодите, -- жестом остановил Степановну товарищ Разбойников, -- эдак вы целый час читать будете. Вы, Константин Филиппович, в списке стоите лишь третьим, так что не будем торопиться. Карающий меч народного трибунала никуда от вас не денется. -- Я тут вспомнил один анекдот... -- начал было штурман Лукич. -- A он не очень скабрезный? -- жеманясь, перебила Степановна. -- Ах, я всегда так краснею, когда слышу неприличные анекдоты. -- Никак нет! -- кратко ответил Лукич. -- Огласите! -- велел Петрович. -- Жена говорит мужу: "Ты такой придурок, что даже на конкурсе придурков занял бы только третье место". "Почему третье?", спрашивает муж. "A потому что придурок!". Это случайно не про вас, товарищ Гераклов? Вдруг Гераклов вскочил с пола и с криком: "Убью! На кол посажу!" кинулся на Разбойникова. Тот и бровью не повел, а Лукич со Степановной, набросившись на Гераклова с двух сторон, скрутили ему руки веревкой и швырнули в угол. -- И так будет со всяким, -- с расстановкой сказал Разбойников, -- кто покусится на священные идеалы революционной справедливости и этого, как его... -- Пррролетарррского интерррнационализма! -- подсказал Гриша. Петрович чуть поморщился: -- Ну, можно и так сказать. A Гераклов лежал в углу подвала и, бросая на своих мучителей взоры, полные ненависти и презрения, связанными руками потирал ушибы. ДЕНЬ СЕДЬМОЙ -- ВОСКРЕСЕНЬЕ Утром, как и предполагалось, на "Инессу" прибыл Иван Петрович Серебряков. Однако прием ему был оказан, мягко говоря, не самый теплый. -- Чего вам угодно? -- грубо спросил Грымзин. -- Еды! -- простодушно ответил кок. -- Обойдетесь, -- бросил банкир. -- Вы сами уберетесь, или вам помочь? Серебряков не двинулся с места: -- Очевидно, вы еще не в курсе, что ваш товарищ, господин Гераклов, в настоящее время находится у нас? -- В курсе, в курсе, -- сварливо ответил Грымзин. -- И что же, вас не интересует его дальнейшая участь? -- Петрович казался несколько удивленным. В разговор вступил доктор Серапионыч: -- Уважаемый, э-э-э... Иван Петрович, мы вчера предупреждали господина Гераклова, чтоб не совался на остров, но Константин Филиппович поступил по-своему, и потому теперь мы слагаем с себя всякую ответственность за его дальнейшую судьбу. -- Так что же, еды не будет? -- удивился кок. -- Не будет! -- отрезал Грымзин. -- И единственное, на что вы можете рассчитывать -- это что мы сейчас не арестуем вас и не отплывем в Кислоярск. И пускай ваши подельники вместе с Геракловым остаются на этом паршивом острове и подавятся всеми его сокровищами! Вдруг Иван Петрович гневно хватил костылем об пол: -- Хватит гнать туфту! Я разгадал ваши хитрости! Вы хотите казаться хуже, чем на самом деле. Но ничего у вас не выйдет. Сейчас я поплыву взад, а через час можете забрать труп вашего Гераклова. Все! -- Кок двинулся к шлюпке. -- Погодите-погодите, -- остановил его адмирал. -- Давайте не будем пороть горячку и спокойно все обсудим. -- Вот это другой разговор! -- Иван Петрович остановился и присел на ящик из-под тампекса. -- Хорошо, чего вы хотите? -- нетерпеливо спросил Грымзин. -- Ну, я же говорил -- еды. -- Черт с вами, получите. -- A за это мы сохраним жизнь господину Гераклову. Но, конечно, держать его будем под арестом. -- A где гарантии, что вы его еще не... -- вдруг спросил Ибикусов и провел рукой по шее. Серебряков на минутку задумался: -- Законный вопрос. Давайте сделаем так: я пока что останусь здесь и буду загружаться провиантом, а кто-нибудь из вас сплавает на остров. Я дам записочку, и мои люди устроят свидание с Геракловым. -- Есть добровольцы? -- обратился Грымзин к обитателям яхты. Первыми вызвались Ибикусов и Вероника Николаевна, однако их кандидатуры банкир отверг: -- Вы под подозрением. Надо кого-то из верных людей. -- Позвольте мне, -- предложил Егор, но его опередил Серапионыч: -- Нет-нет, поплыву я. Возможно, Константину Филипповичу нужна медицинская помощь... -- Ну что ж, так и поступим, -- констатировал Грымзин. -- Господин Серебряков, пишите вашу записку. Но предупреждаю -- если с доктором что-то случится... -- Ничего не случится, -- уверенно ответил кок. -- Ведь сейчас я у вас как бы в заложниках. Вторую лодку спустили на воду, и Серапионыч, прихватив походную аптечку, отправился на остров. -- A я хотел бы пока встретиться с вашим радистом, -- сказал Серебряков. -- Какого дьявола! -- нахмурился Грымзин. -- У вас с ним что, какие-то делишки? -- Ага! -- похабно ухмыльнулся кок. -- Любовные. Только не у меня, а у этой дурехи Степановны. Пристала -- повидай, мол, Андрюшеньку, да передай ему горячий приветик. Я ей говорю: Степановна, если идешь на важное революционное задание, так поменьше думай о мужчинках. A она ни в какую! -- Ладно, -- прервал излияния Петровича господин Грымзин, -- встречайтесь хоть с радистом, хоть с самим чертом, только подальше с глаз моих! x x x Oтрадин, как всегда, находился на своем посту в радиорубке и возился с аппаратурой, одновременно слушая выпуск новостей по "Икс-игрек-зет плюс". -- Нынешний воскресный день весьма знаменателен для Кислоярской Республики, -- со скрыто издевательскими интонациями вещал Яша Кульков. -- Сегодня весь наш народ избирает Президента. Кто им станет -- нынешний глава государства господин Яйцын или кандидат от левой оппозиции товарищ Зюпилов? Я не хочу ни за кого агитировать, да это и запрещается в день выборов, но прошу наших слушателей подумать -- при каком государственном устройстве частные коммерческие радиостанции имеют возможность легально выходить в эфир, а при каком нет. А вот еще милая новостушка. Вчера на Елизаветинской улице, на доме, где находилось сыскное бюро Василия Дубова, была торжественно открыта мемориальная доска. В церемонии принимал участие старший помощник Президента майор Cелезень. Кроме того, во дворе здания сооружается бетонный постамент, где в ближайшее время будет установлен "Москвич" великого детектива -- верный Росинант, не раз помогавший Дубову в его многотрудных делах. Газета "Кислоярское время" опубликовало интервью с астрологом Иваном Двинским. "Звезды более благоприятствуют Яйцыну, нежели Зюпилову, -- сказал прославленный звездочет, -- но это мало что значит, так как выборы происходят в дневное время"... Тут за дверью раздался характерный стук деревяшки, и в радиорубку ввалился Иван Петрович Серебряков. -- Что, Иван Петрович, принесли очередное послание? -- выключив радио, обернулся к нему Oтрадин. -- Еще не успел написать, -- ответил кок, -- события развивались слишком быстро. Но я договорился с Грымзиным, что завтра ты привезешь ту часть провизии, которую я не смогу взять сегодня. Тогда же передам и текст отчета. -- Ну и как идут поиски? -- как бы между делом спросил Oтрадин. -- Дождусь я своего миллиона, или как? -- Сегодня мои люди разрабатывают четвертое предполагаемое месторождение, а если и там ничего не окажется, то завтра полезем в гору. -- На пик Гераклова? -- Какого еще Гераклова? Мы его зовем пиком Повелителя Мух. Ха-ха, шутка. Ну, мне-то туда карабкаться не с руки, то есть не с ноги, но Лукич со Степановной свое дело знают. A я буду тебя ждать на обычном месте. Ну, до завтра. -- Погодите, -- остановил Серебрякова Oтрадин. -- Я тут подумал -- а смогу ли открыть частную радиостанцию, если сегодня победят ваши? Тогда и миллион мне вроде ни к чему. -- Резонный вопрос, -- призадумался Петрович. -- Но ничего, на базе "Икса-игрека-зета" откроем вторую программу госрадио, а тебя посадим директором. Будешь прививать народу любовь к подлинно народному реалистическому искусству. Oтрадин тоскливо глянул в потолок, но ничего не сказал. x x x Пока Грымзин и Ибикусов переносили из кухни в шлюпку провизию (банкир при этом подсчитывал ущерб и горестно вздыхал), остальные обитатели яхты через адмиральский бинокль наблюдали за экспедицией доктора на остров. Едва Серапионыч высадился на берег, к нему из рыбацкого домика вышел штурман. Доктор протянул ему записку от Серебрякова, и Лукич махнул рукой в сторону окна. Через несколько минут Степановна вывела Гераклова -- он еле передвигался. -- Кажется, ему связали ноги, -- догадался Егор. Доктор с политиком уселись на травку и стали о чем-то беседовать. Степановна не отходила ни на шаг и внимательно слушала. Через пару минут к ним подошел Лукич и тронул Гераклова за плечо. Доктор, покопавшись в аптечке, передал Гераклову какое-то снадобье и, расцеловавшись с ним на прощанье, сел в лодку и медленно поплыл в сторону "Инессы". Штурман повел Гераклова обратно. -- Они держат его в доме, -- сказал адмирал, опустив бинокль, -- это надо запомнить... Когда Серапионыч пришвартовался к "Инессе", шлюпка Серебрякова уже была загружена провизией. -- Ну как, убедились, что ваш Гераклов жив-здоров? -- сказал Петрович. -- Жив-то жив, -- ответил Серапионыч, -- да ваши ребята его маленько помяли. Я ему оставил мазь от ушибов. -- Сам виноват -- нечего было срывать наше знамя! -- заявил кок, садясь в шлюпку. -- До скорого свидания, товарищи! -- Чтоб ты утонул! -- проворчал Грымзин. Пожелание банкира едва не сбылось -- только шлюпка отчалила от яхты, как на нее напала Кисси. Она подплывала к шлюпке совсем близко, явно норовя ее перевернуть, а попытки Серебрякова огреть Кисломорского монстра веслом или костылем не действовали. -- Киньте ей чего-нибудь! -- крикнул адмирал. Кок нехотя швырнул в морское чудище головкой сыра, и оно, ловко подхватив добычу, резво уплыло в сторону и вскоре затерялось в волнах. x x x После обеда адмирал Рябинин собрался было вновь отплыть на свидание с Кисси, но остальные обитатели "Инессы" воспротивились, и ему пришлось повезти их на Продолговатый остров (Круглый остров, или остров Надежды, как его мысленно именовал адмирал, по официальной версии считался недоступным и опасным). Вместе с адмиралом поплыли Грымзин, Oтрадин и Егор. Серапионыч остался на яхте за старшего. Вскоре шлюпка прибыла на остров, и люди, проведшие неделю на корабле, наконец-то смогли насладиться твердой почвой под ногами. Егор сразу отправился осматривать остров, а остальные расположились на берегу. Через пролив хорошо проглядывался пик Гераклова, а в бинокль адмирала можно было разглядеть даже знамя на кресте-самолете. Несколько минут все молчали, наконец, заговорил радист Oтрадин: -- Господа, надо решаться. Предлагаю завтра брать остров штурмом. -- Вы же все время были против штурма, -- удивленно возразил Грымзин. -- Теперь обстоятельства нам благоприятствуют, -- сказал Oтрадин. -- Завтра утром Лукич со Степановной полезут в гору, а Серебряков будет меня ждать в рыбацком домике. Предполагается, что я привезу ему запас провизии, а вместо этого в лодке будут "наши люди". Я нейтрализую Ивана Петровича, потом мы освободим Гераклова, а затем поднимемся на гору и застанем врасплох штурмана с мотористкой. -- Идея, конечно, интересная, -- ответил Грымзин, -- но, извините, Андрей Владиславович, мы не можем вам полностью доверять. Вы вроде бы помогаете нам, но в то же время как будто сотрудничаете и с ними. A вдруг вы все это придумали для того, чтобы заманить нас на остров, в лапы к пиратам? Oтрадин на минутку задумался: -- Да, вы имеете основания мне не доверять. Хорошо, нынче ночью я готов предоставить вам доказательства, что не имею никакого отношения к шайке Серебрякова. Тут недалеко от острова появилась Кисси. Она подпрыгивала на легких волнах, явно стараясь обратить на себя внимание. Адмирал достал булку и начал ее подкармливать. -- И охота вам, Евтихий Федорович, переводить продукты? -- недовольно проворчал Грымзин. -- Ничего, господин Грымзин, -- ответил за адмирала радист. -- Вспомните, что говорил Константин Филиппович: Кисси еще прославит нашу Кислоярскую Республику на весь мир. Представьте, приплывают участники международного симпозиума чудищеведов и спрашивают -- что это, мол, за Грымзин, именем которого назван остров? Им отвечают -- да это же тот самый, глава банка "ГРЫМЗЕКС". Банк становится известен во всем мире, открывается его филиал в Париже, в Лондоне, в Мехико, ну и так далее. A вы говорите -- кусок хлеба. -- Да я ничего и не говорю, -- смутился банкир. -- Разве мне жалко? Ни Грымзин, ни Oтрадин и не догадывались, что в одном из кусочков булки была спрятана записка: "Наденька, сегодня не вышло. Но завтра, надеюсь, мы обязательно встретимся. Ваш Д." -- Ну, кажется, пора назад, -- сказал адмирал, кинув Кисси последний кусок. -- Уже скоро стемнеет. Егор, где ты? Егор! Вскоре шлюпка уже возвращалась на "Инессу", и Кисси, плывя в некотором отдалении, сопровождала ее небыстрый путь. x x x Вечером, вернувшись после очередных безрезультатных раскопок в рыбацкий домик, Степановна и Лукич перенесли колченогий столик и несколько стульев в затхлый подвал, где по-прежнему томился политик Гераклов. В десять часов стол уже ломился от яств, приготовленных за день коком Серебряковым-Разбойниковым, а посередине стола, между бутылкой водки и салатом, наложенным из-за отсутствия посуды прямо на газету, красовалась старенькая "Спидола". Пираты торжественно расселись за столом, и Разбойников включил приемник. Несмотря на шипение и прочие помехи, можно было понять, что настроен он на Кислоярское государственное радио и что идет прямой репортаж из Центризбиркома. -- Сегодня решалась судьба Кислоярской Республики, -- взволнованным голосом говорил диктор. -- Нам с вами предстояло избрать нового главу государства. Напомню, что на этот ответственный пост баллотировалось пять кандидатов, и двое основных -- нынешний Президент господин Яйцын и лидер Союза левых сил товарищ Зюпилов. Кроме них, в избирательные бюллетени были также внесены фамилии аптекаря Бряцалова, предпринимателя Вакуума и профессионального патриота Волоскова, но, согласно последним социологическим опросам, у них нет никакого шанса оказать серьезное влияние на итоги выборов. -- Какая мерзость! -- сказал штурман Лукич, нарезая колбасу своим знаменитым ножом. -- Ничего, -- благодушно откликнулся Разбойников, -- скоро мы весь этот балаган прикроем. A то развели тут разных президентов, губернаторов, мэров, сэров, пэров, херов всяких. Выборы устраивают, как в растленной Америке!.. Да вы закусывайте, товарищи, еды много. A не хватит, так сплаваем на яхту, Грымзин еще даст. Правда, товарищ Гераклов? -- Тамбовский волк тебе товарищ! -- огрызнулся Константин Филиппович. Он со связанными ногами лежал в углу на полусгнившей соломе. -- По крайней мере, тамбовский волк не оскверняет красные знамена, -- не остался в долгу Разбойников. A тем временем голос из приемника продолжал: -- Дополнительную интригу в предвыборный расклад внес майор Cелезень, рейтинг которого по социологическим опросам уверенно выходил на третье место. Две недели назад он снял свою кандидатуру и призвал голосовать за ныне действующего Президента Кирилла Аркадьевича Яйцына, а в обмен за это Президент назначил майора на должность старшего помощника. Теперь исход выборов во многом зависит от того, последует ли электорат Селезня его призывам. -- Что еще за "электорат"! -- презрительно фыркнула Степановна. -- Чего они там, нормальные слова забыли? -- Ничего, -- весело откликнулся Петрович, -- вот возьмем власть, и не будет никаких электоратов да рейтингов. Наш народ вновь станет избирать тех, кого надо, и результат будет как положено -- девяносто девять целых и девяносто девять сотых!.. Внезапно Разбойников прервал пламенную речь, так как диктор начал сообщать нечто важное: -- К нам в избирком поступили первые предварительные данные. В Пустопорожненской волости, где в голосовании приняли участие чуть больше двух третей избирателей, лидирует Зюпилов -- 57% голосов. За Яйцына проголосовали 36%, остальные кандидаты получили совсем по чуть-чуть. -- Так выпьем за победу истинных патриотов! -- провозгласил повеселевший Разбойников и разлил водку по бумажным стаканчикам. -- Гераклов, а ты не хочешь выпить за наш успех? -- Не хочу! -- отрезал Гераклов. -- Ну, не хочешь -- как хочешь... Ух, хорошо пошла! -- Петрович закусил колбасой, подпер руками голову и вдохновенно запел фальшивящим козлетоном: -- Пятнадцать демократов на сундук мертвеца, Йо-хо-хо и бутылка водки! Лукич со Степановной подхватили: -- Пей, и Сталин тебя довезет до конца, Йо-хо-хо и кусок селедки! x x x В это же время на "Инессе", в радиорубке у Oтрадина, звучал голос ведущего частной станции "Икс-игрек-зет плюс" Яши Кулькова. Ему жадно внимали банкир Грымзин и доктор Серапионыч. -- Да, зря я не перевел капиталы в Швейцарию, -- помрачнел Грымзин, когда Кульков обнародовал результаты по Пустопорожненской волости. -- ... Ну вот подошли и другие новости -- свеженькие, пухленькие, тепленькие и мягонькие. -- Публика насторожилась. -- В деревне Мымрино уже подсчитали все голоса, и там уверенно лидирует нынешний президент. У него 55,4%, а у Зюпилова 39,3%. Температура у Зюпилова явно нездоровая. Я бы ему порекомендовал попить импортного пивка и сходить по девочкам. По себе знаю -- помогает от всех болезней. -- Нет-нет, с этим я решительно не согласен, -- покачал головой Серапионыч. -- C чем вы не согласны? -- взвился Грымзин. -- Результаты вам не нравятся? -- C пивом я не согласен, -- поправил пенсне Серапионыч. -- Какие после пива девочки? После пива только в туалет. Лучше уж выпить водочки. -- Да, по такому случаю и водочки выпить можно, -- подумав, согласился Грымзин. A Кульков все продолжал вещать: -- Вот еще новостишки подошли. Уже не белые и пушистые, а скорее красные и заскорузлые, как та штука, что я сейчас держу в руках. То есть микрофон. Короче говоря, в Зареченском избирательном участке, в районе, известном своими питейными традициями, явно лидирует Зюпилов. У него 53, а у Яйцына 42 процента. A у остальных, как всегда, такая мелочевка, что об этом даже и говорить неудобно. -- Хороший был у меня банк... -- вздохнул Грымзин. A Кульков продолжал: -- A вот и с избирательного участка на Ипподроме новостишки подошли. Кстати, с того самого ипподрома, на котором супруга аптекаря Бряцалова демонстрировала свой круп. Да, я сам видел -- задница что надо. Ну и ее благоверный то же самое. Кстати, в этом районе находится его фармацевтическая фабрика "KALSEX", и вы думаете, это ему помогло? Так вот -- нет. Правда, три процента он набрал, но для него это потолок. На Ипподромном участке выиграл Яйцын -- у него 58%, а у его главного соперника -- 36 с половиной. И еще по поводу Бряцалова. Как говаривал Тарас Бульба, "ну что, сынок, помогли тебе твои ляхи?". -- Aй-яй-яй, боже мой... -- схватился за голову Серапионыч. -- Ну и что вас опять не устраивает? -- обернулся к нему вновь повеселевший Грымзин. -- Гоголь-то ему чем насолил?! -- тяжко вздохнул доктор. -- Какой Гоголь? Не помню такого в списке, -- насупился Грымзин. -- Вы, наверно, имели в виду -- Cелезень? -- Да нет, я говорю -- Гоголь, в смысле "Мертвые души"... -- Как, вы хотите сказать, что они там в избиркоме еще и приписками занимаются?! -- Тише, господа, -- обернулся к ним Oтрадин. -- Тут интересные вещи... -- A к нам тут как раз зашел такой большой, крутой -- ну, в общем, майор Cелезень, -- объявил Кульков. -- Александр Иваныч, кстати, можно, если я буду вас называть просто Сашулей? -- Нет, -- кратко пробасил майор. -- A, понятно. Александр Иваныч, ну как ваша семейная жизнь, как там то да се? -- Порядок. -- Не могли бы вы пояснить поподробней? -- допытывался ведущий. -- Могу. Полный порядок. -- И тут неожиданно майор толкнул целую речь: -- Я настоящий мужик, и во всей Кислоярской Республике тоже наведу порядок. -- Но ведь у Кирилла Аркадьича до вас было много помощников, и у них что-то не очень получалось, -- вкрадчивым голосом возразил ведущий.-- Они хотели, но у них не получалось. -- Если у кого-то проблемы с потенцией, то это еще не значит, что надо запрещать половую жизнь, -- афористично ответил майор. -- Это мудрая мысль, я ее обязательно должен записать, -- пробормотал Кульков. -- A скажите, Александр Иваныч... -- Хватит говорить, -- перебил Cелезень. -- A то я нынче всю ночь болтаю и болтаю, как Цицерон. Дело делать надо. -- Ну хорошо, спасибо за содержательное интервью. Я бы и сам сходил куда-нибудь, какое-то дело поделал, радиослушатели меня поймут, но долг обязывает. A тут вот еще одна сводочка подошла. В деревне Елкино с небольшим отрывом победил Зюпилов -- 51 на 46. Как говорил наш замечательный поэт Эполетов, "Ты такая же сука, только очень горда". Это, конечно, не по теме, но уж больно стишки красивые. "Ты -- как чешское пиво, если наше -- вода". Но я лично вам рекомендую "Левенбрей". Это такая сука... x x x Застолье в подполье продолжалось. Настроение застольщиков менялось, как полоски на зебре. Стоящая среди полупустых бутылок, обкусанных кусков колбасы и консервных банок "Спидола" продолжала хрипло поливать новостями из Центризбиркома: -- Пришли результаты с Краснорыбинской водокачки. Яйцын -- 57, Зюпилов -- 41. A ведь водокачка считалась вотчиной Зюпилова. Кстати, у нас тут случился предводитель Кислоярских пионеров Витя Зюпилов. Ну как вам, Витенька, результаты вашего дедушки? -- Отвратительные результаты. И сами выборы омерзительные. И помои по телевиденью на патриотов... Дед мне обещал отдать местное телевидение после победы на выборах, а сам, старый дурень, сделал все возможное, чтобы на них проиграть. A почему, вы спрашиваете, ну, не спрашиваете, ладно, но я вам все равно отвечу -- он отошел от линии партии. -- Ну, это уж вы преувеличиваете... -- Нисколько! Знаете, что я нашел у нас дома на книжной полке за Собранием сочинений Сталина? -- Неужели порнуху? -- Какое там -- бутылку "SMIRNOFF"! Вот откуда весь его ревизионизм и низкопоклонство перед Западом. И вообще, когда я у него папироску "Герцеговина Флор" стащил, он мне уши надрал, частный собственник! -- Ну и как вы прогнозируете результаты выборов? -- A-а-а, результаты все заранее сфальсифицированы. -- Витенька, почему ты так думаешь? -- A они мне не нравятся! Разбойников торжественно стукнул костылем об пол, как Иван Грозный посохом: -- Вот она, наша смена! Вот с кем мы будем строить светлое будущее!.. Ну, для кого светлое, а для кого и не очень, -- добавил Петрович, мрачно глянув в тот угол, где томился Гераклов. -- A дедуля-то Витенькин действительно ревизионист. Ну ничего, придет время, мы его отрехтуем, отрехтуем, -- ехидно потер руки Разбойников. -- A то целуется с банкирами. Леонид Ильич, тот хоть с настоящими мужиками взасос целовался -- с Фиделем, с Чаушеску. A этот -- тьфу, -- смачно сплюнул Разбойников, при этом угодив в стакан к Степановне. -- У так называемых бизнесменов брал деньги на предвыборную компанию. Да я бы ему их в задницу засунул! Вновь забурчало радио: -- К сожалению, табло с результатами вышло из строя -- его, уходя, подбил из рогатки Витек Зюпилов. Очевидно, ему не понравились последние предварительные итоги. A, вот сейчас на сцену вышел Председатель Избиркома господин Ананасов-Рябчиков. Интересно, что он сообщит? Ага, обобщенные результаты по тем округам, где подсчет закончился. Пока что Яйцын и Зюпилов идут ноздря в ноздрю. Степановна приглушила радио, увидев, что Петрович заснул лицом в салат. A Петровичу снился удивительный сон. СОН ПЕТРОВИЧА Петровичу приснилась его разлюбезная супруга Алевтина Ивановна. A точнее, последняя с ней встреча, которую его товарищи организовали между побегом из тюрьмы и новым ответственным заданием -- ночным визитом к генералу Курскому, стоившим Петровичу нижней конечности. Местом встречи было избрано вегетарианское кафе "На слонике в сказку" при Кислоярском храме кришнаитов. Ровно в полдень одетый в белый балахон Александр Петрович переступил порог этого заведения, представлявшего собой обширный зал со стенами, пестро расписанными портретами Кришны и прочей экзотикой из Индийской жизни. Взяв кичари, сабджи и баджо, лидер коммунистов уселся за дальним столиком и стал с любопытством оглядывать место, в котором волею судьбы очутился. За столиками сидели люди, одетые в самую обычную одежду, так что Петрович, надеявшийся при помощи балахона затеряться среди завсегдатаев "Слоника", гляделся там как белая ворона. Задумчиво уплетая овощную кашку, Петрович рассматривал стенную роспись и огромный плакат "НE КУШAЙТE ЖИВOТНЫX -- ЛЮБИТE ИX!", однако время от времени косил взором на вход, откуда должна была появиться Алевтина Ивановна. Приятный запах благовоний и неповторимая музыка из кинофильма "Индийская гробница" создавали в помещении атмосферу сладкой истомы, так что Петрович слегка "прибалдел", как выразилась бы Степановна. Его глаза закрылись, и перед мысленным взором поплыли яркие картины. Петрович увидел себя в образе великого Будды, торжественно въезжающего в Кислоярск на белом слоне. Вот он едет по проспекту Кислоярской свободы, а вот народ, одетый в белые одежды, приветствует его, маша оливковыми ветками и красными флажками... В этот миг Петрович почувствовал на себе чей-то цепкий взгляд. Очнувшись от приятных видений, он едва не обмер -- прямо перед Петровичем маячила физиономия его смертельного врага господина Гераклова. Петрович уткнулся лицом в тарелку, но Гераклов глядел вовсе не на него, а на недоеденный яблочный пирожок посреди стола. Краем глаза Петрович узрел, как Гераклов хватил пирожок, сунул его в карман кожаной куртки и степенно отошел к соседнему столику. Но тут Петрович забыл и про Гераклова, и вообще про все на свете -- в кафе вошла Алевтина Ивановна, одетая в пестрое сари. У Петровича дрогнуло сердце -- он узнал материал, из которого были сделаны занавески в его квартире... Алевтина Ивановна непринужденно села за столик в другом конце зала, и супруги вперили друг в друга полные любви и нежности взоры. Как раз в этот миг музыка из "Индийской гробницы" смолкла, и зазвучал неповторимый голос великого буддолюба и кришноведа Бориса Гребенщикова: "