ьинична, но не могли бы вы вскрыть письмо в нашем присутствии? - А что, там взрывчатка? - слабо улыбнулась Людмила Ильинична. - Очень возможно, - совершенно серьезно ответил Дубов. Людмила Ильинична взяла конверт, осторожно оторвала полоску сбоку и извлекла небольшой листок с несколькими рукописными строчками. Пробежав написанное, хозяйка протянула листок Дубову. Тот прочел вслух: - "Люсенька, если ты случайно окажешься в городе и получишь эту записку, то забери все бумаги из известного тебе места и спрячь где-нибудь вне дома. Надеюсь на скорую встречу, тогда все объясню. Твой Вл. Матвеев". - Детектив возвратил письмо вдове. - Очевидно, Владимир Филиппович уже в Киеве почувствовал что-то неладное, может быть, даже угрозу жизни, и решил перепрятать нечто, чем очень дорожил... - Василий перевел взор на Людмилу Ильиничну: - Из известного вам места? - Муж устроил дома что-то вроде тайничка, где держал какие-то бумаги - по правде говоря, я особо не интересовалась, что он там прячет. Но однажды Володя показал мне, где тайничок находится и как его открыть. - И где же он? - нетерпеливо спросил доктор. - В нашей квартире, - вздохнула Людмила Ильинична, - то есть теперь в вашей, Владлен Серапионыч. - Людмила Ильинична, я понимаю, что вам это очень тяжко, - проникновенно заговорил Василий, - но я очень прошу вас... - Показать "известное мне место"? - перебила Людмила Ильинична. - Что ж, хоть прошло уже столько лет, но думаю, что сумею его найти. Хотя и не хочу зря вас обнадеживать - едва ли мы там что-либо обнаружим. - Может быть, прямо сейчас? - предложил Дубов. - У меня машина, много времени это не займет. - Ну что же, раз надо - значит надо, - тут же согласилась хозяйка. - Ну так поедемте сразу же - чего откладывать. Уже в "Москвиче" Людмила Ильинична пояснила: - Тогда, в июне семидесятого года, Володя в очередной раз поехал на Украину - то ли навестить родных, то ли по каким-то делам, я так и не поняла. Он как-то очень быстро собрался и уехал. А я вместе с детьми, как и было задумано, отправилась на лето в деревню к своим родителям. Ну, вы знаете - село Заболотье, это недалеко от города, по Северному тракту. - Дубов и Серапионыч, не сговариваясь, кивнули. - Но вот и пару недель не прошло, как меня срочной телеграммой вызвали в Кислоярск - дескать, Владимир Филиппович, едва вернувшись, скоропостижно скончался. - Кто вас вызвал? - обернулся из-за руля Дубов. - Подписи не было, - вздохнула вдова, - скорее всего, кто-то из соседей. То ли Иван Кузьмич, то ли Наталья Николаевна. Поначалу я даже приняла это за чью-то глупую шутку, однако тут же собралась и поехала в город. Хорошо хоть ребята остались в деревне... - Людмила Ильинична замолкла, будто заново переживая то, что произошло тридцать лет назад. - Людмила Ильинична, вы не заметили чего-либо, скажем так, странного, не совсем обычного, когда оказались в квартире? - задал детектив очередной вопрос. - Вы лучше спросите, оказалась ли я вообще в квартире, - невесело усмехнулась Людмила Ильинична. - Я в нее даже не попала - едва Володю увезли, как дверь запечатали. - Для чего? - изумился Серапионыч. - Как мне объяснили, ведется следствие, и все должно оставаться на своих местах. - Людмила Ильинична поудобнее устроилась на заднем сидении. - Хотя какое может быть следствие, если Володя скончался от банального сердечного приступа? Неделю я жила в гостинице, причем за государственный счет, а потом мне дали другую квартиру. Кстати сказать, не хуже прежней. Если не сказать - лучше. - С чего это вдруг наше государство так расщедрилось? - удивленно спросил детектив. - Государство объяснило, что поскольку квартира служебная, то ее нужно освободить для нового заведующего моргом, - пояснила вдова. - То есть для вас, Владлен Серапионыч. - А что, Люсенька, что-то не так? - прищурился доктор, уловив в голосе Людмилы Ильиничны нотки сомнения. - Квартира не могла быть служебной, - с расстановкой заговорила Людмила Ильинична, - по той простой причине, что нам она досталась в результате двойного обмена. Знаете, одним надо съезжаться, другим наоборот... - Все ясно, - подытожил Дубов, - просто кое-кому нужно было под благовидным предлогом удалить вас из квартиры, а за то время, пока она стояла пустая до вселения Владлена Серапионыча, ее обыскали, что называется, до последней щелки. Так что, боюсь, тайник пуст... А впрочем, мы уже, кажется, приехали. - Да нет, один раз я здесь все-таки побывала, как раз через неделю после того... После того, как это случилось, - продолжала Людмила Ильинична, пока они поднимались по лестнице. - Это когда я перевозила вещи на новую квартиру... Боже мой, а тут все так, как было при Володе! - воскликнула Людмила Ильинична, едва переступив порог. - Ну да, - кивнул Серапионыч. - Все, что вы мне оставили. А что поделаешь - своего ничего не нажил. А много ли нужно старому холостяку - стол, кровать, пару стульев... - Людмила Ильинична, пожалуйста, вспомните - когда вы перевозили вещи, не показалось ли вам тут что-то... ну, странным, не совсем естественным? - продолжал допытываться Василий. Вдова тяжело опустилась на стул: - Не буду скрывать - многое мне показалось и странным, и не совсем естественным. Для переезда мне предоставили грузовик и двух грузчиков, которые не столько переносили вещи, сколько следили за каждым моим движением. Даже, извините, в туалет не хотели меня пускать - едва я туда направлялась, как тут же звали на кухню или в комнату и спрашивали, что брать, а что нет. Но когда я все же туда попала... - Людмила Ильинична надолго замолкла. Дубов и Серапионыч не торопили ее. - В общем, получилось так, что когда я мыла руки, то мыло выскользнуло и упало на пол, как раз сбоку унитаза. И когда я нагнулась, то заметила следы засохшей крови, а рядом - как будто что-то вытирали. Доктор и сыщик переглянулись - им обоим пришли в память слова из письма с угрозой: "Будешь совать нос..." Но вдове они, конечно же, ничего говорить не стали. - Вы кому-то об этом сообщали? - спросил Василий. - Да ну что вы, - махнула рукой Людмила Ильинична. - Вам первым. Я сразу поняла, что тут что-то нечисто, но что я могла сделать? Володю уже не вернешь, а я должна была жить - не ради себя, а ради детей. - Вдова вздохнула. - Надеюсь, ему не пришлось бы за них краснеть... - Постарайтесь вспомнить, Людмила Ильинична, не пропало ли что-то из квартиры за ту неделю, пока она стояла опечатанная, - попросил Дубов. - Или, может быть, какие-то вещи лежали не совсем на своем месте? - Знаете, я тогда была очень взволнована и вряд ли заметила бы какие-то передвижки. - Людмила Ильинична встала со стула и подошла к книжному шкафу с длинными рядами книг по медицине. - А пропало ли что-то? Да, пропало. Я знала, что Владимир Филиппович хранил все письма, вел дневник - и ничего этого я не нашла. Ни одного письма, ни одной тетрадки. - Вы не пытались узнать, куда все это девалось? - спросил Серапионыч. - У кого? - пожала плечами вдова. - У грузчиков, или у тех, кто их послал? Если бы я хоть как-то обнаружила свои подозрения, то... Ну, сами понимаете. - А знаете, у нас появился шанс, - вдруг заявил Василий. Серапионыч и Людмила Ильинична удивленно поглядели на сыщика. - Ну, судите сами: за неделю, что прошла между, гм, прискорбным случаем и тем днем, когда вы, Людмила Ильинична, забрали вещи, у них была возможность похозяйничать тут вовсю. Как я понимаю, письма и дневники Владимир Филиппович особо никуда не прятал, а в них наши "органы", несомненно, нашли много всяких "материалов к размышлениям". После перевозки вещей и до вселения Владлена Серапионыча они тут наверняка еще бывали и обыскивали помещения. Но, видимо, делали это больше формально, чем по существу - ведь сам факт наличия тайника вряд ли был им известен. Так что очень возможно, что тайник до сих пор стоит нетронутый. - Так, может, проверим? - не выдержал доктор. - Да, конечно, - Людмила Ильинична решительно встала со стула. - Еще один вопрос, - остановил ее Дубов. - Людмила Ильинична, говорил ли с вами Владимир Филиппович о предмете своих поисков? Упоминал ли имена каких-либо нацистских преступников? - Со мной - никогда, - уверенно ответила Людмила Ильинична. - Но он несколько раз при мне говорил обо всем этом по телефону, обычно междугороднему, так что я была более-менее в курсе. А мне он не рассказывал, думаю, чтобы зря не расстраивать ужасами оккупации. Я ведь как раз тогда ждала второго ребенка, а потом, когда дочка родилась, тоже были проблемы со здоровьем... Ну да ладно, все это частности. Скажите лучше, Владлен Серапионыч, нет ли у вас табуретки покрепче? - На кухне есть, - с сомнением ответил доктор, - хотя насчет ее крепкости стопроцентной гарантии не дам... - Ну, значит, вам придется меня подстраховывать, - сказала вдова. - Надеюсь, антресоли еще целы? Серапионыч принес с кухни весьма шаткого вида табуретку и установил ее в прихожей, где под потолком темнели дверцы антресолей. С помощью доктора и детектива Людмила Ильинична взобралась на табуретку и открыла дверцу. И тут же чихнула - на антресолях стояла такая пыль, будто туда не заглядывали целую вечность. - Будьте здоровы, - пожелал Людмиле Ильиничне доктор Серапионыч. - По правде сказать, я за тридцать лет ни разу на антресоли не залезал и даже не знаю, что там лежит. Видимо, какие-то ваши старые вещи? - Видимо, так, - согласилась Людмила Ильинична. - Знаете, Володя нарочно заполнил антресоли всяким хламом, чтобы создалось впечатление, будто там забито до отказа. Но на самом деле можно было отодвинуть несколько предметов в сторону, и на расстоянии вытянутой руки... Так-так, это, кажется, здесь. Да-да, здесь! Но тут табуретка опасно заскрипела, ножки стали разъезжаться, и если бы Василий не подхватил Людмилу Ильиничну, то она оказалась бы на полу. - Спасибо, - прочувствованно произнесла Людмила Ильинична и протянула детективу продолговатую металлическую коробочку из-под леденцов. Изучать содержимое коробочки отправились на кухню, поскольку там, по словам хозяина, было наиболее яркое освещение. Сняв крышку, Василий обнаружил под нею толстую стопку рукописей, фотографий и официальных бумаг, скрепленных круглыми и иными печатями. Дубов не удержался от замечания: - Судя по тому, что коробка заполнена по самую крышку, она просто не могла вместить всего, чем располагал доктор Матвеев. Стало быть, здесь - наиболее ценные и важные документы. - А остальное, увы, так и пропало, - вздохнул Серапионыч. Василий расправил на столе несколько рукописных листков. - Похоже, что здесь воспоминания некоей Анны Литвиненко, в детстве бывшей очевидцем зверств, чинимых карателями, - сказал Дубов, бегло пробежав написанное. - И глядите - в конце стоит печать Р-ской средней школы и подписи: "Учителя Б.Н. Чернявский, А.И. Золотова, И.Б. Кравец, Н.М. Савчук" и еще другие. А, ну понятно, - тут же стал разъяснять Василий, - в то время краевед Чернявский не мог заверять подобные бумаги у нотариуса и пытался таким образом, задействовав своих коллег-учителей, придать свидетельствам хоть какую-то документальность. - Если в годы войны Анна была ребенком, - задумчиво произнес доктор, - то велика вероятность, что она сейчас жива. А если и не сама, то хотя бы кто-то из тех, кто засвидетельствовал ее показания... Людмила Ильинична тем временем разглядывала старую фотографию, похожую на ту, которую Василий получил в "посмертном" пакете от Иваненко. К ней был прикреплен листок: "Палачи на фоне своих жертв, расстрелянных в Бабьем Яре под Киевом. Слева направо..." Далее следовали имена и фамилии. - Проверьте, есть ли среди них Ковальчук, - попросил Дубов. - Ковальчук? - Людмила Ильинична заглянула в листок. - Да, четвертый слева - Кондрат Ковальчук. - Но его имя никак не выделено, - заметил Серапионыч. - И не удивительно, - кивнул Василий, - ведь сегодня он оказался в центре общественного внимания только потому, что дожил до наших дней. Остальные, должно быть, давно уж сгинули. - Ах, Владлен Серапионыч, уже поздно, - спохватилась Людмила Ильинична. - Должно быть, Паша уже вернулся домой и беспокоится, куда я пропала. Паша - это мой сын, - пояснила она. - Можно, я от вас позвоню? - Что за вопрос! - удивился доктор. - Ну конечно же, звоните. - Ваш сын работает в вечернюю смену? - спросил Дубов. - Случается, что и в ночную, - вздохнула Людмила Ильинична. - Он ведь работает на радио. - А, ну конечно, - припомнил детектив, - я же часто слышу: "Звукооператор Павел Матвеев". Стало быть, это он и есть... Людмила Ильинична вышла в прихожую, где находился телефон, а Василий извлек из коробочки следующую бумагу - некий бланк, заполненный готическими буквами. В него были впечатаны несколько машинописных слов. - К сожалению, я не очень-то владею немецким, - заметил доктор, - но это, как я понял, благодарность, объявленная оккупационными властями группе лиц, участвовавших в очередной "операции". Когда Людмила Ильинична вернулась на кухню, Дубов просматривал последний документ, лежавший на самом донышке коробки. Собственно, документом в полном смысле его нельзя было назвать - просто рукопись без печати и даже без подписи, умещавшаяся на одном листке. Пробежав написанное, Василий медленно прочел вслух: - "В сентябре 1941 года в местечке Черные Камни гитлеровцы при помощи местных карателей загнали в сарай семью цыган (или даже целый табор) и сожгли. По дороге на казнь молодая женщина успела выкинуть в придорожную траву новорожденного мальчика, которого подобрали и усыновили местный фельдшер Филипп Егорович Матвеев и его жена Галина Дмитриевна..." x x x Когда, развезя по домам Людмилу Ильиничну и Владлена Серапионыча, детектив Дубов наконец-то приехал к себе домой, стояла уже почти глубокая ночь. Заметив, что в почтовом ящике что-то белеет, Василий извлек из кармана связку ключей и отыскал нужный. Письмо оказалось без адреса, марки, штемпеля и даже не заклеенным. Чуя неладное, Дубов извлек из конверта листок бумаги и при неверном свете подъездной лампочки стал читать написанное, вернее - напечатанное, так как послание представляло собой принтерную распечатку компьютерного текста: "БУДЕШЬ СОВАТЬ НОС КУДА НЕ СЛЕДУЕТ В СОРТИРЕ ЗАМОЧИМ". Под посланием красовалась нарисованная шариковой ручкой свастика, но не совсем обычная, а чуть стилизованная под славянский орнамент - как раз такую использовали на своих мероприятиях члены местного отделения Русского Национального Единства, а в просторечии - баркашовцы. - Текст тот же, - вполголоса отметил Дубов, - и даже пунктуация. Вернее, полное отсутствие таковой. И вообще, все это дело рук нехороших баркашовцев, - горько усмехнулся детектив, - а мы, как всегда, не при чем. Входя в квартиру, Василий услышал настойчивые звонки. Даже не прикрыв дверей, он бросился к телефону. - Василий Николаевич? - раздался в трубке незнакомый голос. - Извините, что тревожу так поздно. Я - сын Людмилы Ильиничны. - А, так вы и есть Паша? - приветливо откликнулся Дубов, ставя на стол коробочку с документами. - То есть Павел Владимирович. - Зовите меня просто Пашей, - продолжал голос в трубке. - Мама все мне рассказала. Скажите, Василий Николаевич... - Просто Вася, - улыбнулся детектив, - мы же с вами, кажется, почти ровесники. - В общем, я хотел спросить вас... Не могу ли я чем-то помочь в ваших розысках? - Можете. Ведь вы, как я понял, на радио работаете? - Да. - В таком случае я хотел бы воспользоваться вашим служебным положением. - Если это в моих возможностях, то постараюсь, - охотно ответил Паша. - Вам, наверное, нужна запись из архива?.. - Нет-нет, другое, - перебил Дубов, - мне нужно выступить в прямом эфире. И желательно как можно скорее. - Думаю, это нетрудно устроить, - ответил Павел. - Ну, утром все расписано до минуты, а вот в дневном блоке... Знаете, Вася, я договорюсь с редактором, а вы подъезжайте на радио часам к двенадцати, вас пропустят. - Спасибо вам, Паша, - с чувством поблагодарил детектив. - Ну, значит, до завтра. - До завтра. - В трубке раздались короткие гудки. А Василий вернулся в прихожую и запер дверь на все замки и даже на цепочку, чего никогда не делал, когда находился дома. x x x ГЛАВА ПЯТАЯ Когда наутро Василий Дубов вошел в здание Бизнес-Центра, что-то показалось ему не совсем привычным. А оглядев вестибюль, понял, что именно: на обычном месте не было Родионыча - за вахтерским столиком восседала уборщица Фрося, чья рабочая швабра стояла в углу, прислоненная к стене. - Родионыч захворал, - упреждая расспросы, сообщила Фрося, - вот меня и попросили покамест за него подежурить. - А, понятно, - кивнул Дубов. - Фрося, вы не в курсе - Маша уже пришла? - Как раз перед вами, - ответила Фрося. - А что, Василий Николаич, это правда, что у вас с ней... ну, в общем, роман? - Ага, - не желая разочаровывать Фросю, усмехнулся Дубов. И, вспомнив ее страсть к латиноамериканским сериалам, добавил: - Совсем как у Просто Марии с доном Базилио. Фрося открыла было рот, чтобы сказать, что роман между Просто Марией и доном Базилио невозможен ввиду того, что они из разных сериалов, но Дубов уже спешил по лестнице, привычно перескакивая через ступеньки. В Интернет-клубе, как всегда по утрам, никого не было, и Василий, едва переступив порог, задал хозяйке прямой вопрос: - Маша, ты владеешь английским? - Да, хоть и не в совершенстве, - ответила Маша. - Пришлось подучить, в компьютерном деле без этого никак нельзя. - Вот и прекрасно, - детектив извлек из кармана сложенный листок. - Если тебе не трудно, переведи мне вот это послание. - И Василий зачитал: - "Располагаю важными документами, изобличающими нацистских преступников, в частности, подозреваемого в преступлениях против человечества гражданина Австралии Кондрата Ковальчука. Готов безвозмездно предоставить их в распоряжение органов следствия и правосудия. Василий Дубов". - И кому сие послание предназначено? - совсем не удивившись, спросила Маша. Детектив на миг задумался: - Адресов несколько. Прокуратуры Украины, Австралии... Пожалуй, России. Но у тебя, наверное, нет их электронных адресов? - Ну, их-то я могу и узнать, - скромно заметила Маша. - По своим каналам. Это как, срочно? - Желательно поскорее, - ответил Дубов. - И еще неплохо бы в какие-нибудь неправительственные организации, занимающиеся поиском нацистских преступников. - Лучше всего в Центр Визенталя, - подсказала Маша. - Значит, и туда тоже, - детектив протянул интернетчице листок. - Сколько с меня? - Да что за спешка, - усмехнулась Маша. - Потом заплатишь. - Если доживу, - совершенно серьезно ответил Василий. И это не было его обычной прибауткой - Дубов совершенно ясно осознавал, что путь, на который он вступил, может завести его туда же, куда привел Р-ского краеведа Чернявского и киевского частного сыщика Иваненко, а тридцать лет назад - кислоярского доктора Матвеева. Но отступать Василий не собирался. x x x Обед в ресторанчике проходил как обычно, с тою только разницей, что на сей раз среди традиционных сотрапезников не было частного детектива Василия Дубова. Зато доктор Серапионыч озабоченно крутил колесики прихваченной с собой "Спидолы", пока наконец не настроил ее на Первую программу Кислоярского радио. - Владлен Серапионыч, неужели с радио вам интереснее беседовать, чем с нами? - не без некоторой обиды спросила госпожа Хелена. Чувствуя, что без Василия разговор за столом не очень-то клеится, она уже нацелилась прочесть очередную историческую лекцию. - А может быть, наш доктор ждет важного сообщения от Юстаса, - пошутил бизнесмен Ерофеев и сам же громко захохотал. В последнее время господин Ерофеев был, по его словам, по уши завален делами, и пообедать в ресторанчик выбирался весьма редко. И хотя Георгий Иваныч старательно изображал из себя "нового кислоярского", его знакомые прекрасно знали, что под красным пиджаком и прочими "прикидами" скрывается обычный и в общем-то неплохой человек, со своими достоинствами и недостатками. Четвертый за столом, инспектор Егор Трофимович Столбовой, лишь устало вздыхал и рассеянно поглядывал по сторонам в ожидании заказа. Серапионыч ничего не успел ответить на плосковатую шуточку господина Ерофеева, так как из динамика заслышались привычные позывные, и доктор сделал звук погромче. - В эфире программа "Полдень", - раздался голос радиоведущей. - И, не теряя времени, хочу представить вам нашего первого гостя - человека довольно редкой и новой в нашем обществе профессии. Это частный детектив Василий Дубов. К сожалению, специфика передачи не дает возможности поподробнее расспросить нашего гостя о его нелегкой и опасной работе. Поэтому, Василий Николаевич, традиционный вопрос - были ли в вашей практике какие-то необычные, особые случаи? - Добрый день, - послышался из "Спидолы" знакомый голос Василия Дубова. - Спасибо, что пригласили на передачу. Что касается моей практики, то все расследования, которые мне довелось вести, были и необычными, и особыми. Конечно, каждое по-своему. - Но, может быть, вы расскажете о каком-нибудь интересном деле? Разумеется, не раскрывая тайн следствия. - Я расскажу о деле, которое сейчас как раз веду. Вернее, волею случая оказался в него вовлеченным и продолжаю заниматься, хотя оно, наверное, не совсем моего профиля. Речь идет о разоблачении нацистского преступника, зверствовавшего в Украине и на прилегающих территориях в годы второй мировой войны. На протяжении более полувека он уходил от ответственности из-за недостатка доказательств. Но теперь удалось найти новые материалы, которые, как я надеюсь, помогут усадить преступника на скамью подсудимых. Однако самое прискорбное, что у нациста, обвиняемого в преступлениях против человечности, нашлись высокопоставленные защитники в стране, победившей фашизм... - Вы имеете в виду украинских и русских неонацистов? - перебила ведущая. - Не только, - ответил Дубов. - Вернее даже, не столько. Еще начиная с шестидесятых-семидесятых годов со стороны отдельных частных лиц предпринимались попытки разоблачить этого негодяя, но они пресекались самым брутальным образом - вплоть до физического устранения. Извините, это пока все, что я могу теперь сообщить, но если вы меня пригласите меня эдак через недельку-другую, то я охотно поделюсь всей имеющейся у меня информацией. - Ну что ж, благодарю вас, уважаемый Василий Николаич, - несколько разочарованным голосом сказала ведущая. - Конечно, хотелось бы о многом еще расспросить вас, но неумолимые законы прямого эфира заставляют меня завершить нашу увлекательную беседу. Надеюсь, Василий Николаич, вы станете частым гостем нашей программы. - Я тоже надеюсь, - произнес Василий, и из всех слушателей Первой программы лишь Серапионыч уловил в словах и в интонации Дубова особый смысл. - А теперь небольшая музыкальная пауза, после который мы продолжим передачу, - проговорила ведущая, и из "Спидолы" полились знойные звуки аргентинского танго. Доктор выключил радио и обвел глазами сотрапезников. Первым свое мнение решил высказать бизнесмен Ерофеев: - А что, молодец наш Василий Николаевич - умелую рекламку сбацал, да еще и на халяву. Создал себе имидж благородного сыщика. Теперь ему заказы валом посыпятся, большие бабки забашляет! - Да как вы можете! - возмутилась госпожа Хелена. - Знаете, Георгий Иваныч, что я вам скажу - не надо о других по себе судить. Тогда заговорил Серапионыч: - Вообще-то я отчасти в курсе того расследования, о котором только что говорил Дубов, даже сам в нем отчасти замешан. И мог бы рассказать вам кое-что из того, о чем Василий не захотел или не успел сообщить по радио. - Пожалуйста, расскажите, - стали его упрашивать сотрапезники. - Пока что я могу уверить вас в одном, - продолжал доктор, - что никаких "бабок", как вы выражаетесь, это дело Василию Николаичу не принесет. Скорее наоборот - угрозу жизни. - Вот как? - резко обернулся к доктору инспектор Столбовой. - Вне всяких сомнений, - кивнул Серапионыч. - Не далее как вчера Василий Николаевич уже получил недвусмысленную угрозу, что если он не прекратит своих изысканий, то будет убит. И это не пустые слова - не менее трех человек уже погибли, пытаясь доискаться до истины. - Доктор искоса глянул на Ерофеева. - Причем двое из них - за последние несколько дней. - Да нет, я же ничего дурного не хотел сказать, - пошел бизнесмен на попятный, - просто не пойму, для чего Василию все это нужно. Ну, посадят преступника, так ведь погибших-то все равно уже не вернешь. - А как же торжество справедливости? - вновь возмутилась госпожа Хелена. - Это нужно не погибшим, а нам, живым! - Да слова все это, - махнул рукой Ерофеев. - Не было в мире справедливости и никогда не будет. - Конечно, не будет, если все станут рассуждать, как вы, - не осталась в долгу историк. - И потом, любой, кто собирается делать гадкое дело, должен знать, что возмездие неотвратимо, что оно непременно его настигнет, может быть и не сразу, но неизбежно. - Слова, слова, - пробормотал бизнесмен, но Хелена его уже не слушала: - Если какой-нибудь "красный", или "белый", или хоть синий в крапинку партизан будет знать, что когда-нибудь в старости его потащат в тюрьму, то он еще сто раз подумает, прежде чем под видом борьбы с врагом расстреливать беременных женщин. Если какой-нибудь "черный полковник" будет знать, что ему испортят мирную старость, то он, может быть, поостережется совершать переворот с неизбежными человеческими жертвами, сколь бы благородными не казались ему цели!.. В пылу спора ни историк, ни бизнесмен не обратили внимания, как Серапионыч, перегнувшись через стол, что-то тихо проговорил инспектору Столбовому, а Егор Трофимович утвердительно кивнул. x x x Во все стороны, до самого края земли, а может и дальше, простиралась черная равнина - без деревца, даже без травинки. Огромные черные камни покрывали ее. Изнемогая от боли и усталости, одинокий человек брел по равнине. Его ноги то и дело соскальзывали в жижу, темневшую повсюду между камней. Обессилев, человек присел на округлую поверхность камня и устремил бездумный взгляд в лужицу, отделявшую его камень от соседнего, столь же черного и зловещего. И увидел, что там не вода и не болотная грязь, а самая настоящая кровь. Вдруг по поверхности разошлись круги, и прямо из крови показалась маленькая точеная головка с длинным, раздваивающимся на конце язычком. Человек вскочил на камень и огляделся вокруг - повсюду между камнями, извиваясь, ползли змеи... x x x Василий очнулся у себя в комнате на кушетке. Возле него хлопотал Серапионыч, а в дверях инспектор Столбовой и звукооператор Паша Матвеев крепко держали за руки молодого парня в рабочей спецовке. У его ног стоял небольшой газовый баллон с длинным резиновым шлангом. - Ну и напугали же вы нас, - говорил доктор, поправляя подушку под головой Василия, - но ничего, теперь все уже позади. - Что со мной было? - с трудом прошептал Дубов. - Вот этот гражданин пытался вас отравить каким-то ядовитым газом, пока вы находились в туалете, - указал Столбовой на парня. Тот стоял совершенно спокойно, даже не пытаясь вырваться. В его глазах Василий не прочел ни злобы, ни ненависти - скорее, скуку и безразличие. - Кажется, я его где-то видел, - не очень уверенно проговорил Паша Матвеев. - Только не помню где. - Конечно, видели, да в другом "прикиде", - зло бросил инспектор. - В черной куртке со свастикой на митинге баркашовцев. Михаил Осипов, не так ли? - Столбовой тронул задержанного за плечо. - Ну, пошли! Василий с трудом пошевелил рукой: - Егор Трофимович, не могли бы вы оставить нас ненадолго наедине? Я должен задать ему один вопрос. - Вообще-то не положено, - пробурчал Столбовой, - ну да ладно. Только недолго. C этими словами он ловко надел на Осипова наручники. Тот даже не сопротивлялся. Когда остальные вышли в прихожую, Дубов поманил задержанного к себе. - Я знаю, что ты действовал не от себя, - с трудом шевеля губами, проговорил детектив. - Скажи мне, кто тебя послал? Осипов молчал. - Я похлопочу, чтобы тебя как исполнителя судили не слишком строго. Только ответь мне - кто? - Я не знаю, как его звать, - после долгого молчания промолвил задержанный. - Знаю только, где он живет. - И где же? - Московская девять, квартира двадцать пять, - после некоторых колебаний ответил Осипов. - Спасибо, - чуть слышно прошептал Василий. Когда входная дверь захлопнулась, в комнату вошли доктор и Паша Матвеев. - Ну как, Вася, уже лучше? - спросил Павел. - Спасибо, Паша, немножко лучше, - Василий попытался улыбнуться. - Владлен Серапионыч, я смогу встать? - Вообще-то вам, голубчик, надо бы нынче полежать в постельке, - вздохнул доктор. - Да разве вас удержишь? - Доктор, мне нужно подняться как можно скорее, - твердо заявил Дубов. - Сделайте что-нибудь, умоляю вас! Вы и не представляете, как это важно... Серапионыч неодобрительно покачал головой: - Вот неугомонный! Ну ладно, сделаю вам укольчик, часок полежите и тогда уж можете вставать. Такой вариант вас устроит? - A можно через полчаса? - попытался поторговаться Василий. - Через час, и ни минутой раньше! - сурово ответил Серапионыч и полез в свой докторский чемоданчик. x x x Дубов, Серапионыч и Паша Матвеев в нерешительности топтались перед дверью. - А это точно здесь? - на всякий случай переспросил доктор. Василий вытащил из кармана бумажку: - Тот самый адрес, что мне сказал Осипов. Московская девять, квартира двадцать пять. - А если он просто ввел нас в заблуждение? - предположил Паша. - Например, сказал первый попавшийся адрес. Или такой, где заведомо никого нет дома. - Для чего? - удивился детектив. - Ну, мало ли, - пожал плечами Паша. - Например, чтобы протянуть время. Пока мы будем искать неизвестно что, настоящие сообщники успеют что-то предпринять. - Возможно, и так, - не стал спорить Дубов. - Но раз уж мы здесь, так не убираться же восвояси? - И он решительно нажал на кнопку звонка. За дверью послышались шаркающие шаги. Попросив своих спутников отойти чуть в сторонку, Василий встал прямо перед дверью. Точнее, перед самым дверным глазком. Дверь приоткрылась, и Дубов, к немалому удивлению, увидал бизнес-центровского вахтера Родионыча. Хозяин же появлению Дубова ничуть не удивился: - Василий Николаич! Вот уж спасибо, что навестили хворого. Да вы заходите, заходите! - А я и доктора с собой привел, - подхватил сыщик, вслед за радушным хозяином проходя в квартиру. - Что еще за доктор? - удивился Родионыч. - Некто Владлен Серапионыч, - ответил Дубов. - Очень хороший доктор, заведует моргом, но вообще-то специалист широкого профиля... - Что это значит?.. - упавшим голосом произнес хозяин, но гость уже крикнул в приоткрытую входную дверь: - Заходите, господа, не стесняйтесь! - Кто они такие? - резко спросил Родионыч, когда доктор и Паша появились в прихожей. - Мои друзья, - ответил Василий. - Им я обязан своим счастливым спасением. - Детектив замолк, как бы ожидая расспросов хозяина о счастливом спасении, но не дождавшись, продолжал: - Может быть, уважаемый Родионыч, вы все же пригласите нас в комнату? Не стоять же в прихожей. - Да, проходите, пожалуйста, - справившись с минутным волнением, произнес Родионыч, и Дубов со спутниками оказались в скромно, но аккуратно обставленной комнате, где жил ничем не примечательный вахтер из Бизнес-Центра. - Присаживайтесь, господа, - пригласил хозяин, и гости расселись кто куда. Сам же Родионыч остался стоять, зыркая на пришельцев маленькими злыми глазками. Так как гости хранили молчание, иначе говоря, "держали паузу", то первым заговорил хозяин: - Благодарю, что навестили. Но откуда у вас мой адрес? Василий обаятельно улыбнулся: - А, пустяки. Я же все-таки сыщик, хоть и частный. Ну а вообще-то мне его дал некто Михаил Осипов. - Не знаю такого, - отрезал Родионыч. - Очень любезный молодой человек, - благодушно продолжал Дубов. - Правда, он пытался отравить меня газом в моем же собственном туалете... - И вдруг детектив картинно ударил себя ладонью по лбу: - Ах, ну какой же я болван! - Не вы один, - утешил его Владлен Серапионыч. - А в чем, собственно, дело? - Помните, любезнейший Родионыч, когда несколько дней тому назад у нас в Бизнес-Центре случилась авария, - продолжал Василий, небрежно закинув ногу на ногу, - и вы высказались в том смысле, что "весь сортир замочило"? Я уже тогда должен был бы обратить внимание на такой милый оборот речи, но, конечно же, прошляпил. - Он? - резко обернувшись к Василию, вполголоса спросил Паша. Дубов кивнул. - Да, за тридцать лет наука ушла далеко вперед, - заметил детектив. - Письма с угрозами теперь пишут не от руки, а на компьютере, а людей убивают не ножом, а удушающим газом. Так сказать, маленький Освенцим с доставкой на дом. Кстати, Родионыч, я вам, кажется, забыл представить этого молодого человека - Павел Владимирович Матвеев, сын покойного доктора Матвеева. Хотя вы, конечно, скажете, что впервые о таком слышите. - Гаденыш! - не выдержал Родионыч. - Надо было всю вашу жидовскую семейку замочить, чтобы и следа не осталось. - Стоять! - гаркнул Дубов, заметив, что хозяин медленно, бочком, пробирается к двери. - Учтите, отсюда у вас только два пути. Либо вы едете с нами в милицию, где подробно, без утайки расскажете обо всех ваших славных делах за последние три десятка лет, либо... - Василий подошел к полке и стал внимательно разглядывать корешки книг. - Либо что? - не выдержал Родионыч. - Либо вы прямиком отправитесь в заведение Владлена Серапионыча. Надеюсь, доктор обслужит вас по высшему разряду. - С превеликим удовольствием, - кивнул доктор. Родионыч молча стоял посреди комнаты, как бы прикидывая, какой из вариантов ему более приемлем. И наконец решительно произнес: - Едем! - Ну что ж, Родионыч, я считал вас разумно мыслящим человеком, - удовлетворенно кивнул Дубов, - и сохраняю это мнение даже теперь. Десять минут на сборы вам хватит? - Позвольте мне перед уходом сходить в туалет, - неожиданно попросил Родионыч. - Идите, - разрешил Василий. - Но с одним условием - дверь изнутри не запирать. Не беспокойтесь, - усмехнулся детектив, - "мочить в сортире" мы вас не будем. Не так воспитаны. Бросив на всех троих быстрый взгляд, Родионыч медленно, шаркающей походкой, отправился в туалет. - Василий Николаич, а вы уверены, что из милиции его тут же не отпустят домой? - вполголоса спросил Паша. - Как бы ни было, я этого дела не оставлю, - уверенно заявил Дубов. - Не сомневаюсь, что живы многие, кто все эти годы в том или ином качестве с ним соприкасался. Я найду способ усадить этого подонка на скамью подсудимых. И, возможно, не его одного. - Так сказать, маленький Кислоярский нюрнберг, - усмехнулся доктор. - Жаль только, что на свободе останутся те, кто подпустил "красного петушка" под жилище краеведа Чернявского, - погрустнел Василий, - и те, кто убил Иваненко. И еще многие, многие другие... - Детектив посмотрел на часы. - Что-то наш Родионыч задерживается. - Запор, вызванный нервным стрессом, - выдал диагноз доктор Серапионыч. - А может, понос. - Эй, Родионыч, вы там живы? - крикнул Дубов. Не получив ответа, Василий подошел к дверям уборной и вежливо постучал - с тем же успехом. Выждав еще минутку, Дубов распахнул дверь. Родионыч медленно раскачивался на крюке лампы на собственных подтяжках, а на полу, между ванной и унитазом, желтела небольшая лужа. - Что ж, это был, наверное, лучший выход, - прервал Дубов тягостное молчание. И, подумав, добавил: - Лучший выход для него. Но не для истины. - Надо бы его снять, - стараясь не глядеть на мертвеца, пробормотал Паша Матвеев. - Не надо, - решительно возразил Серапионыч. - Вызовем милицию, и пускай все идет своим ходом. И доктор пошел в комнату, где на тумбочке чернел телефон. x x x ЭПИЛОГ Василий Дубов сидел у себя в сыскной конторе и от нечего делать наводил относительный порядок в сейфе. В дверь постучали, и детектив, поспешно захлопнув сейф, крикнул: - Заходите! Вошел доктор Серапионыч: - Добрый денек, Василий Николаич. Не помешал? - Ну что вы, доктор. Присаживайтесь, хотите чаю? - Чай потом, - ответил Серапионыч и извлек из кармана сложенные вчетверо "Московские новости". - Еще одна таинственная находка? - с опаской спросил детектив. - Скорее наоборот, - доктор расправил газету и отыскал нужную страницу. - Я тут забрел в читальню, увидел свежий номер и совершенно случайно наткнулся на одну любопытную заметочку, которую хотел бы вам показать. Насилу уговорил библиотекаршу дать ее мне на пару часов на вынос. Ну ничего, на обратном пути зайду в центр ксерокопирования... - Копию можно сделать и у нас в Бизнес-центре, - перебил Дубов. - А что за заметочка? Серапионыч поправил на носу пенсне и торжественно зачитал: - "Несколько месяцев назад наша газета уже писала о деле гражданина Австралии Кондрата Ковальчука, обвиняемого в геноциде времен Второй мировой войны. Теперь, благодаря вновь найденным доказательствам его вины, дело сдвинулось с мертвой точки и правоохранительные органы Австралии приняли решение об аресте Ковальчука и выдачи его для суда в Украине. Однако накануне дня, назначенного для этапирования Ковальчука в Киев, обвиняемый скоропостижно скончался в тюрьме города Сиднея. По сообщениям Австралийских информационных агентств, вскрытие показало наличие в организме смертельной дозы сильнодействующего яда. Пока не установлено, имело ли место самоубийство, или Ковальчук был отравлен". - Доктор отложил газету и внимательно посмотрел на Дубова: - Ну, что скажете, Василий Николаич? - А что тут можно сказать? - вздохнул Дубов. - Произошло то, что и должно было произойти. Слишком уж многие были заинтересованы в том, чтобы суд над "батькой Кондратом" не состоялся. - Знаете, я всю жизнь был неисправимым материалистом, - после долгого молчания медленно заговорил Серапионыч, - но теперь мне хочется верить, что Бог существует. И что он воздаст по справедливости. - Да, - кивнул Дубов. - Вся надежда только на это.