, словно внутри матово-белых стен тянулись невидимые светильники. Коридор был пуст, а конец его терялся где-то далеко в белесом туманном мареве, и не было видно ни людей, ни вещей, ни привычных земных указателей, давно заменивших сказочный придорожный камень или ариаднину нить. Холодная пустота, бессмысленная пустота, как в брошенном жителями городе на Прокле. Капитан сам бродил когда-то по этому городу, обнаруженному экспедицией Карлова. Но ведь Гедона-то обитаема, и люди должны где-то жить. Он снова вздрогнул от неожиданности - в который раз за этот сумасшедший день: в двух шагах впереди выросла стена и позади такая же, одинаково глухая - ни дверей, ни окон, просто матовая и светящаяся, как стены коридора. - Вот тебе и комнатка, - резюмировал Малыш. - Просто и мило, только присесть не на чем. И, словно подчиняясь его желанию, перед космонавтами возникли два кресла, знакомо прозрачные, едва заметные в неверном белесом свете. Точно такие же были в доме-пленке в Зеленом лесу. Только там они принимали любой цвет по желанию хозяина или гостя. Пусть будут красными, решил Капитан. Кресла окрашивались постепенно, принимая по очереди все оттенки, от бледно-розового до пылающе-алого - два огненных цветка на белом полу. - Красиво, - сказал Малыш. Он уселся в одно из кресел, удобно откинувшись и вытянув ноги. - Сюда бы еще столик и кондиционерку. Столик возник из ничего, как и кресла. - А где кондиционерка? - Ты представь ее, - посоветовал Капитан. Малыш напрягся, покряхтел почему-то - не помогло. - Бесполезно, - подвел итог Капитан. - Местная промышленность кондиционерок не выпускает. - А как же они от такой жарищи спасаются? Откуда-то сверху вдруг подул ветерок, прохладный и легкий. С акустическим эффектом: шум прибоя или шорох листьев. Капитан закрыл глаза и представил себе, что это Земля. Рядом Ока. Еще утро, заря занимается. Предрассветный холодок бесцеремонно забирается за ворот рубахи. А у берега лодка. И в ней удочки и ведро, и банка с наживкой. Малыш кричит из палатки: "Холодновато становится! Сейчас бы свитерок в самый раз". Капитан открыл глаза и поежился. - А ты спрашиваешь, как они от жары спасаются. Запомни: мы попали в страну исполнения желаний. Чего тебе хочется? - Я человек любознательный, - сказал Малыш. - Предлагаю идти дальше. - Согласен, - кивнул Капитан. - Пошли. - Сквозь стену? - Стену уберем. Ты забыл об исполнении желаний? Однако стена вопреки настойчивому повелению Капитана "убираться" не хотела. - Осечка. Кажется, нас заперли. Капитан медленно пошел вдоль стены: "Что это? Несовершенство системы или намеренный ход гостеприимных хозяев? Чей ход конкретно - Координатора? Вряд ли он знает о нашем появлении. Гедонийцев? Но зачем это им, для чего?" Пройдя еще несколько шагов, Капитан обернулся к следующему за ним Малышу: - Попробуй ты. - Уже пробовал. Тот же результат. - Значит, заперли. Интересно, надолго? - Нет. - Малыш смотрел на стену: она таяла, как изображение на экране выключенного телевизора. А в белесой пустоте коридора стоял гедониец - рослый, невозмутимый. Олимпиец, не человек. И только странная черная лента, охватившая лоб, отличала его от тех, кого они видели наверху. - Кто ты? - хрипло спросил Капитан. Гедониец не ответил. Он молча продолжал рассматривать посланцев Земли. И вновь Капитан отметил, что глаза гедонийца оставались неподвижными - две голубые льдинки под светлыми полосками бровей. - Кто ты? - повторил он вопрос и услышал: - Ксор. 2. ЗАМКНУТЫЕ, ЧТО НАДО ДЛЯ СЧАСТЬЯ Оба услышали одно: "ксор". Ну что ж, ксор так ксор. Не хуже и не лучше сирга. Так же непонятно и необъяснимо, хотя и созвучно друг другу. А просить объяснений смысла нет: здесь объяснять не любят и не умеют. Еще одна загадка в одну копилку. Сколько их наберется? Ксор подошел ближе, и стена снова выросла позади него - белая и светящаяся. - Почему она не открывалась? - спросил Капитан. - Наложение приказов, - Ксор отвечал машинально: все его внимание было обращено на внешний вид космонавтов. Он разглядывал их бесстрастно и холодно, как личинку под микроскопом. - Чьих приказов? - Твоих и моих. Вы отключились, и я открыл стену. - Он положил руку на плечо Капитана: - Вам надо в милеа. "И этот посылает в милеа", - вспомнил Капитан о совете сирга. Он знал только то, что эта загадочная (а может быть, загадочное?) милеа находится (или находилось) "в двух проходах" отсюда (откуда?). Спрашивать ксора о том, что это такое, он не рискнул и только осторожно поинтересовался: - Зачем? - Плохо одеты. Скучно. Из какого клана? Капитан переглянулся с Малышом. Тот растерянно спросил: - Про какой отряд он говорит? - Не отряд - клан. - А я услышал - отряд. Ну как тут выпутаешься, если любое неосторожное слово может погубить экспедицию? Капитан пожевал губами, прежде чем произнести: - Мы не из клана. - Вольные? - Да. - А почему металл? - Ксор провел пальцем по застежке-"молнии" на куртке Капитана. Тот расстегнул и застегнул ее, но ксор не заинтересовался. - Лишнее, - сказал он. - Идите за мной, - и прошел сквозь внешнюю стену туннеля. Именно - сквозь, не убирая и не раздвигая ее. Уже привыкшие к фокусам гедонийцев Капитан и Малыш все же оторопели перед этим чудом сверхпроницаемости. А ксор снова появился из стены. - Что же вы? Жду. - Он махнул рукой. - Быстро, рядом! Конечно, это был не фокус, а все тот же многократно испытанный нуль-переход. Нырнули в никуда и мгновение спустя вынырнули в привычном уже своей пустотой зале с какими-то шкафами вдоль псевдостен. Шкафы сильно смахивали на щиты-распределители в земных лабораториях, только в переднюю стенку каждого был вмонтирован экран, похожий на телевизорный. По экранам бежали полосы - сверху вниз, как при плохой настройке, но ксора это не смутило. - Войдете и бросите свою одежду в люк. Потом подумайте. - Он сел на корточки, обхватил руками голову и застыл в такой едва ли удобной позе. - Что с ним? - удивился Малыш. - Голова болит? - Вряд ли. Наверное, так положено. - Капитан принял на вооружение пифагорийскую формулу: ничему не удивляться. - Пойдем подумаем. Он пошел к шкафу, на ходу стягивая куртку. Полосы на экране замедлили свой бег и остановились, чуть подрагивая. - О чем же думать? - Рациональный Малыш не желал подчиняться явной нелогичности происходящего. Капитан не отвечая - он просто был любопытнее - рванул на себя дверь и вошел в шкаф. Двери не оказалось, рывок пропал, а в шкафу было темно и пусто. Где же этот люк, куда надо что-то бросать? Капитан пошарил по стенке и нашел отверстие. Оно не имело ни стенок, ни дна. А что бросать? Вероятно, их земные, оскорбляющие здешние вкусы куртки. Можно попробовать. Он бросил куртку в черную пустоту и стал терпеливо ждать. Ничего не произошло. Все та же немая темнота. "Идиотизм! - рассердился он. - Сунули в пустой шкаф, заставили расстаться с привычной курткой и приказали думать. О чем? И в чем я, интересно, буду разгуливать? Хоть бы шнуровку гедонийскую получить". На внутренней стенке шкафа осветился экран - такой же, как и снаружи. Только вместо бегущих полос Капитан увидел на нем... себя в защитных шортах, которые он так и не снял вопреки совету ксора, и в белой сетке-шнуровке. "Зеркало? - подумал он. - Непохоже. Скорее что-то вроде телемонитора". Он провел рукой по телу: сетка была настоящей. Одежда по заказу. Ну, а если не сетка, Окажем, а вестсайдка: плотнее, прочнее и удобнее. Он подождал, но сетка не исчезала. "Люк", - догадался он, стянул через голову сетку и швырнул в люк. Теперь его тело плотно облегала майка с короткими рукавами и круглым воротом, тоже белая, без цветных кругов и треугольников, какие он видел у гедонийцев. "Пусть будет зеленой, как и шорты". Вестсайдка мгновенно окрасилась в травянисто-зеленый цвет. Капитан подмигнул весело, и его двойник на экране подмигнул в ответ. Он почти не отличался от среднестатистического гедонийца, этот теледвойник, - ни одеждой, ни ростом, ни даже лицом. Только глаза выдавали: не холодные, неподвижные и колючие, а живые и теплые глаза землянина. "Глаза можно не перекрашивать - хорошенького понемножку", - решил Капитан и вышел в комнату, на этот раз просто сквозь дверь, без рывка. Ксор по-прежнему сидел на корточках, обхватив голову руками, а рядом стоял Малыш в синем трико и гедонийских сандалиях, неизвестно как державшихся на ноге. - Давно из цирка? - спросил Капитан. - А что? - обиделся Малыш. - Мне нравится. "Вот и еще задачка решена, - подумал Капитан. - Милеа - это попросту салон верхней одежды, так сказать универмаг с неограниченным ассортиментом". - Долго примерял? - спросил он у Малыша. - Я им сначала фрак заказал, чтоб почуднее. Так не дали. Капитан засмеялся: фрак! Пожалуй, и на Земле его сейчас нигде, кроме театральных мастерских, не сошьют, а на Гедоне с ее автоматически централизованным производством и подавно. В память Координатора - или кто там этим занимается? - заложен, должно быть, конечный список вещей. Так сказать, каталог. Вероятно, он огромен и многообразен, но все-таки ограничен; ограничен мощностью производства, замыслом и фантазией создателя и вдобавок традициями планеты-матери. Фрака здесь не получишь: о нем не слыхали. Он тронул за плечо сидевшего на корточках ксора. - Мы готовы. Тот опустил руки и встал. Секунду-другую его глаза все еще были зажмурены - в трансе он пребывал, что ли? - потом он открыл их и критически оглядел космонавтов. - Теперь лучше. Вольные. Проверка воображения. Координатор отсчитает. Немного, но отсчитает. - Что отсчитает? - Инединицы за воображение. Информация. - А зачем? - Чтобы жить. Потом будет хорошо. - Когда? - После жизни. - После смерти, - поправил Капитан. - Нет, после жизни, - не согласился ксор. - Смерти нет. - А что есть? - Регенерация. Капитан уже слышал этот технический термин. Кто-то упоминал о нем в Зеленом лесу, пояснил его смысл Учитель, как метод смены личности в неумирающем теле. Капитан видел и первые плоды этого метода - бородатых младенцев, сосущих питательную жижицу из воздушных трубок. Но сейчас ему захотелось узнать, что думают об этом зрелые гедонийцы. - Перерождение, - пояснил ксор. - Исчезнет твое "я", а вместо него возникнет другое. Ты и не ты. Чужая матрица. Малыш с интересом вслушивался в их разговор, в котором звучали только вопросы и реплики Капитана. Мысли ксора он воспринимал как беззвучный отклик в сознании. Но тем не менее разговор получался, и в него можно было вступить. Он и вступил. - Они верят в переселение душ? - спросил он у Капитана. - Здесь нечто подобное действительно практикуется, - пояснил тот, - причем на серьезной научной основе. Без чертовщины и мистики. В глазах ксора впервые промелькнуло нечто вроде удивления. - Вы те, кто жужжит, - я слышал. - От кого? - спросил Малыш. - Общая информация. Как все - слышал. - Врет? - Не думаю. Здесь не лгут и, по-видимому, лгать не умеют. Какая-то система информации для всех, должно быть, все-таки существует. Ее и называют общей. Интересно, кто и что является ее источником. - Координатор, наверно. - Не будем гадать. Ксор внимательно прислушивался к их словам, потом закрыл глаза и передал мысль: - Информация общедоступна. Любая информация. - Откуда вы ее получаете? - Она везде. Ее надо копить. - Для кого? - Для себя. Как в школе. А потом проверять уровень. Набрал минимум - хорошо. - А если больше минимума? - В запас для Нирваны. Вот так оно и прозвучало, это понятие - нирвана. Старое, почти забытое на Земле слово. Вечное блаженство, заработанное праведной жизнью. А каковы нормы праведности? Библейские? Вряд ли. Устарели они и на Земле, запылились, пожелтели от времени, как истертые страницы священного писания в каюте Библа. На Гедоне праведность измеряют в битах - или какие здесь единицы информации? "Кретины", - резюмировал Малыш. Ошибся парень. Скорее рабы. Они в постоянном неоплаченном долгу перед теми, кто дал им жизнь. А какова она, эта жизнь? Аора несомненно отличается от мира зеленого солнца. Стерилизованное существование ради жалких крох информации или того, что они называют информацией, - хаос каких-то полузнаний, полувпечатлений, набранных в спешке, на лету. Посидел на корточках, поразмышлял, придумал что-то - вот и денежка в копилку; сочинил одежонку похитрее - еще денежка. Так капля за каплей, авось и до Нирваны дотянешь. - Что значит "нирвана"? - спросил Капитан. - Покой. Блаженство. Радость. - А точнее? - Не знаю. Из Нирваны не возвращаются. - Кто же знает? - Учитель. "Опять Учитель, Великий миф гедонийцев. Все знает, все видит. Живой - во всяком случае, мыслящий - бог, не вмешивающийся в жизнь, но творящий ее. Парадоксально звучит, но подтверждается наблюдениями. Пока, во всяком случае". Капитан уже не боялся спрашивать. - Почему ты называешь себя ксором, а нас - вольными? - А разве это не так? - Так. Но в чем разница? - Вы живете в хаосе, а мы - замкнутые. - Чем замкнутые? - Не чем, а на что. Замкнутые на себя. Цикличность информации. Рождается в себе, перерождается, рождает новую. - Цепь ассоциаций? - Не цепь, а кольцо. Вы должны знать. "Мы должны знать, но не знаем. Неувязочка, которую наш немногословный или, вернее, немногомысленный собеседник может неправильно истолковать. Не будем дразнить гусей". - Мне пора, - беззвучно сказал ксор. - Возьмешь нас? - спросил Малыш. - Идите. Я в лепо. - В лепо так в лепо, - согласился Малыш. - Пошли, Кэп. Они подошли к стене и подождали какую-то долю секунды, пока она не исчезла. Но не увидели за ней знакомого белесого коридора. Пол туннеля загибался к потолку длинным ребристым пандусом, а наверху у крыши виднелся ровный прямоугольник отверстия: кусок синего неба, вписанный в рамку светящегося потолка. - Почему мы шли пешком, а не воспользовались мгновенностью передвижения? - спросил Капитан. - Мгновенность удобна, но мышечное передвижение необходимо. Нельзя расслабляться, - сказал ксор и смешался с толпой, вернее, пошел сквозь нее, обходя сидящих и переступая лежащих. Вероятно, Капитан был прав: они впервые попали в город в часы, когда гедонийцы прятались от палящего солнца в своих домах-сотах, превращавшихся по желанию хозяев в удобные для них комнаты. А теперь в городе кипела жизнь. Множество людей в пестрых, причудливо скроенных и раскрашенных костюмах на крышах, на площадях, группами и в одиночку чего-то ждали, как переполненный зрительный зал ждет стремительного разлета занавеса. А может быть, впечатление обманывало и ожидающая толпа была просто бесцельным скучающим сборищем, ожидающим краткого мига развлечения. Откуда и как придет к нему этот миг? Со стен домов, на которых воображение неведомых художников меняло светящиеся картины - цветную бессмыслицу красок и путаную геометрию линий? С мачты-игры - излучатель или антенна? - чуть вздрагивающей от легкого ветра? Или из черных отверстий в крышах, одно из которых только что привело сюда двух чужаков в этой толпе. На этот раз она не безмолвствовала: отрывистые возгласы негодования или радости, какие-то крики вдалеке, иногда резкий пронзительный свист. Все это явно противоречило словам ксора о бессмысленности звуков в мире осмысленной информации. Малыш не удержался и напомнил об этом их спутнику. - Ты прав, - ответил тот, - эмоциональные вспышки, низкий уровень интеллекта, а в результате сокращенный объем информации. Космонавты уже привыкли к отрывистым мыслям гедонийца и научились лепить из них стройные, хотя иногда и малопонятные конструкции речи. Но в последнем объяснении ксора ничего непонятного не было: разумный, по здешним представлениям, человек не станет выражать свои чувства выкриками. Старая земная поговорка "молчание - золото" обрела на Гедоне совсем другой философский смысл. Неожиданно ксор остановился, отступая на шаг. Перед ним выросли трое - атлеты в одинаковых белых шортах, одинаковых синих майках-шнуровках, оставлявших открытыми одинаково загорелые бычьи шеи. У бедер на золотых колечках висели одинаковые черные дубинки, похожие на земные - полицейские. Капитан и Малыш не могли слышать, о чем они говорили с ксором: мысленный обмен был заблокирован. Но вдруг один из них, как заправский земной хулиган, ударил ксора по лицу, ударил лениво, словно выполняя привычную и скучную обязанность. - С ума сошел, - сказал Малыш и, сжав кулаки, шагнул вперед. Капитан задержал его: - Не вмешивайся. А вмешиваться и вправду не стоило. Обиженный не ответил на удар. Он по-прежнему бесстрастно глядел на обидчиков, словно пощечина была только детской забавной шуткой. А "шутник" в синей шнуровке отстегнул дубинку, и размашисто с оттяжкой саданул ксора по плечу. Малыш даже зажмурился: такой удар кость перебьет, рука плетью повиснет. Но ксор только плечом повел - едва заметное движение, - и дубинка скользнула вниз. Он обозлился, этот палач-супермен с подозрительно знакомой дубинкой. Она снова взлетела - черное продолжение руки, снова ксор неуловимо повел корпусом, и супермен не удержался на ногах: слишком велика была инерция удара. Никто даже не обратил внимания на эту сцену. Люди шли мимо или стояли, даже не обернувшись, - ни любопытства, ни жалости. Да и дружки супермена с дубинкой только глазели, не вмешиваясь, не помогая и не удерживая своего компаньона. А тот уже вскочил легко, сноровисто - стальная пружина, не человек, - вскочил, снова взмахнув дубинкой. Ксор по-прежнему невозмутимо смотрел на него с затаенной, как показалось Капитану, усмешкой: атакой больше, атакой меньше - какая разница, если дубинка снова скользнет по телу, не оставив ни синяка, ни царапины. Так и случилось: нападающий вновь промахнулся, побежденный удивительным искусством защиты, которым владел их спутник. Капитану надоело ждать. Он рванул за плечо хулигана в синей шнуровке и ребром ладони ударил его по горлу. Тот сразу обмяк и рухнул на дорогу, уронив дубинку. Капитан подобрал ее - пригодится когда-нибудь, - перешагнул через упавшего и крикнул Малышу, кивнув на все еще неподвижного ксора: - Бери этого непротивленца и шагай дальше. А то он так полдня простоит. Малыш подхватил гедонийца под руку и присоединился к Капитану, Минуту, две, три шли молча, потом ксор спросил: - Зачем ты его ударил? Он подражатель: сам не может. Низкий коэффициент информационного накопления. - Кому же он подражает? - Гатрам. - Это кто? - Сверхлюди. Очень опасны. - Ксор даже поежился. - Я бы с такими не справился. Они знают юго. - Не понял. - Силовой комплекс. - А информация? Тоже с низким коэффициентом? - Нет, часто выше нормы. - Значит, ты слабее? - Нет, мой коэффициент едва ли ниже. - Но ты их боишься. - Только потому, что они знают юго. - И будут нападать? - Да. - Зачем? - Информация. Ударить, убить, послать в перекройку. - Значит, убийство не наказуемо? - удивился Малыш. - За что же наказывать? Убитый получает новую личность, а убийца - новый уровень информации. Только подражатель дешевле ксора. - К тому же он, вероятно, уже очухался, - заметил Капитан, - так что новой информации у меня не прибавилось. Ему показалось, что во взгляде ксора мелькнуло удовлетворение: уж кому-кому, а ему новый уровень обеспечен. Он противостоял нападению и, не пошевелив пальцем, выстоял. А впрочем, черт его знает, рад он или расстроен: мало инединиц за подражателя! Да и умеют ли они радоваться, а если и умеют, то как? Насколько все-таки земной человек богаче этих манекенов, убивающих друг друга за лишний десяток сомнительных инединиц! Во всех отношениях богаче: ему дано великое счастье жить для людей, а не ради накопления вздорной, даже нелепой, с земной точки зрения, информации, формирующей разум среднестатистического гедонийца. Вот он идет рядом, этот среднестатистический гедониец, идет помалкивает, и не поймешь, о чем он думает. Мол, что это за два чудака за мной увязались? Элементарных вещей не знают, за информацией не гоняются - странные, может быть даже опасные существа. А может, и не об этом он думает, а просто переваривает информацию, добытую в дурацкой дуэли с подражателем. Тоже, кстати, субъекты. Ходят с полицейскими дубинками, избивают запросто, могут и до смерти забить - и все это в порядке вещей. Даже удивления не вызывает. И подбитому, наверно, никто не помог - просто перешагнули и пошли дальше: инединицы за участие не насчитываются. Интересно, что бы вы сейчас сказали, уважаемый Библ? Смотреть и анализировать? Ладно. Посмотрели. А вот с анализом плохо: исходные данные не поддаются обработке. Что мы знаем о нашем спутнике? Немногословен, собран, видимо, неглуп, ловок, умеет отражать чисто мускульным напряжением любой удар. Что еще? Принадлежит к какому-то клану ксоров, или замкнутых. Как он сказал: информация, замкнутая сама на себя. Или не так? А хотя, какая разница: все равно непонятно. Кое-что, впрочем, ясно: в городе существуют различные группы. Делятся они по методам накопления и объему накопленной информации. Вольные, ксоры, подражатели, гатры, сирги - сколько их еще и зачем? А что считается информацией? Видимо, все, что ими делается: от выбора одежды до умения убивать. Измеряют ее в каких-то инединицах и панически боятся недобрать нормы. А какова норма? Может быть, одинаковая для всех, а может быть, для ксоров одна, а для вольных другая? Задам-ка еще вопросик. Вопросик был задан, и Капитан получил ответ: - Никто не знает, какова норма. Набрал - зеленый сигнал. - Где? - В ячейке Координатора. Проверка уровня проводится каждый цикл. - А если не набрал? - Белый сигнал - предупреждение. Три предупреждения - перекройка. Хорошенькое дело: добываешь информацию, стараешься, а тебе - раз! - и белый сигнал. Все вслепую. Жизнь вслепую, смерть вслепую. Хотя смерти нет: есть перекройка, смена личности. А после? - Новая личность, новое состояние, - пояснил ксор. Каков же механизм перекройки? Стирание памяти или изменение генетического кода? Бессмысленно спрашивать: ответа не будет. - Где же она проходит? - Не знаю. А кто знает? Координатор. А где он находится? Опять не знаю. И так до бесконечности. Вот куда мы идем, он знает. В лепо мы идем. Зачем? - Ждут, - послал ответ ксор. - Кто? - Ксоры. Я покажу вас. Отлично! Пусть показывает. Заодно и мы поглядим. Не знаю, как по гедонийским меркам, но по земным - информации здесь непочатый край. Много выше нормы. Так что нас-то на перекройку не отправят. - Пришли, - сказал ксор. Они стояли у прямоугольного прохода в крыше, от которого уходил вниз светящийся пандус. - Идите. - Ксор подтолкнул их к пролету. - Вниз. Прямо. 3. ЛЕПО. ВСЕСИЛЬНЫЕ И БЕССИЛЬНЫЕ Навстречу им вышли неизвестно откуда четверо гедонийцев с такими же черными лентами, туго перетянувшими лбы. Ксор что-то мысленно передал им, но Капитан не "услышал": мысль была заблокирована. А все четверо, как по команде, молча уставились на гостей из другого мира. Странный, страшноватый взгляд: сквозь человека, как сквозь стекло. Ксор не назвал ничьих имен, не сделал ни одного жеста, в каком можно было бы усмотреть ритуал знакомства. Но мысленное сообщение его, видимо, не было ни враждебным, ни равнодушным. Один из четверых шагнул к Капитану и дружески тронул его за плечо. - Будешь с нами, - мысленно сказал он. - Круг замкнут, и мысли спокойны... - И тут же повторил это невразумительное приветствие по адресу Малыша. Тот выжидающе взглянул на Капитана: что, мил, ответить? Взгляд Капитана был понятен без слов: откуда я знаю? А может быть, они и не ждут ответа. Ответа действительно не ждали. Один за другим гедонийцы, считая, должно быть, преамбулу знакомства исчерпанной, беззвучно исчезли в толще молочно-белой стены, куда за ними последовали и космонавты. Очутились они в длинном, похожем на ресторан зале. Вероятно, это и был ресторан, или столовая, или кафе, поименованное ксором, как лепо. Да разве дело в названии, если гедонийское лепо почти не отличалось от своих земных аналогов. Может быть, только стол без ножек, повисший в воздухе вопреки закону тяготения, да непривычная, почти зловещая тишина. "Когда я ем, я глух и нем", - вспомнилось Капитану. - С пищеварением у них порядочек, - съязвил Малыш, - разговоры не отвлекают да и шума нет. Он не успел продолжить, как перед ним повис, материализовавшись как в эстрадном фокусе, противень-стол - строго говоря, просто легкая розовая пластинка с неровными, зыбкими, что ли, краями. Капитан подошел ближе, и стол изменил форму: сжался, вытянулся, будто почувствовал приближение еще одного человека. - Садитесь, - пригласил их один из сопровождавших молчунов. Капитан не успел спросить, куда. Подле стола тотчас же возникли такие же бледно-розовые пластинки-стулья, словно чашечки неведомых экзотических цветов без стеблей и листьев. Они мягко, изогнулись, принимая форму кресла со спинкой. - Что хотите? - спросил ксор. - Не знаю, - ответил Капитан. - Что вы, то и мы. На розовой поверхности стола появилось семь пирамидок. - Коро, - сказал ксор. - Надо линять. - Кому линять? - удивился Малыш. - Не кому, а что, - поправил ксор. - Зито и постепенно. Малыш ошалело взглянул на Капитана. - Чему удивляешься? - усмехнулся тот. - Сказано тебе: сразу не линяй, а постепенно, не торопясь. Пирамидки на столе щелкнули и раскололись, а из них на розовую пластинку потекло что-то коричневое: кисель не кисель - не понять, что. Но странная штука: коричневая масса не растекалась по глянцу стола, а застывала, булькая и пузырясь, принимая знакомую форму пирога с подгоревшей корочкой. Сюда бы солонку да полотенце вышитое - хлеб-соль, да и только. - Линяйте, - сказал ксор и наклонился над пирогом, блаженно закрыв глаза. Остальные гедонийцы последовали его примеру. Малыш осторожно потрогал пирог. - Мягкий, - оценил он. - Попробовать, а? - Не стоит, - сказал Капитан. - Зачем рисковать? Да и они не едят. Он понюхал пирог и почувствовал легкий, едва уловимый запах. Все было в нем: сладкий дурман клевера, плывущий над полем, нежнейший аромат розовых кустов, горечь сизого дыма над таежным костром. Он туманил сознание, этот запах, укутывал в теплоту воспоминаний детства и юности, уводил куда-то далеко в сказку-быль. Капитан рванул ворот рубахи - жарко! - и поглядел на небо. Белая вата кучевых облаков в синеве неба - низко-низко, рукой дотянешься. Скосил глаза: у самого лица его покачивалась травинка-былинка и карабкался по ней коричневый муравей. "Где ж это я?" - думалось лениво, без удивления. Поляна в лесу, трава еще мокрая. Роса или дождь прошел? И вдруг, как вспышка молнии, сверкнула мысль: да это же Земля! Он вскочил, побежал по росистой траве к пестрым, в желтых ромашках холмам, из-за которых поблескивало на солнце речное зеркальце. Вода по колено - как ноги холодит! - хрупкий песок на дне, серебристые плотвички брызнули в стороны. Капитан зачерпнул ладонями воду, хлебнул; заломило зубы. Он упал на колени, шорты сразу намокли - и пил, пил, пил эту воду с привкусом осоки, полынной горечи, пил, не в силах оторваться, пока кто-то не рванул его за плечо. - Очнись! И все пропало: и река, и трава, и облака над полем. Он снова сидел за розовым столом-амебой, растерянно оглядываясь по сторонам. - Что это было? - Наркотик, - сказал Малыш. - Коро. - Ксор взглянул на Капитана, и губы его скривились в некоем подобии улыбки. - В первый раз? Капитан кивнул согласно, постепенно приходя в себя. Он чувствовал какую-то легкость во всем теле, свежесть и бодрость, как после ионного душа. - Выпей! - Ксор махнул рукой и поставил перед Капитаном бокал с мутно-голубой жидкостью. - Что это? - Пей. И ты пей. - Перед Малышом возник такой же бокал. - Нейтрализатор. Для пищеварения. Жидкость была кисловатой и густой, как кисель. Капитан мгновенно вспомнил питательную жижицу для ребят-здоровяков в Зеленом лесу, взял бокал, понюхал - никакого запаха - и выпил до дна. Малыш тоже выпил, чуточку поморщась: он не любил кислятины. - Ты что-нибудь чувствовал? - спросил Капитан. - Ничего. Мгновенное забвение, черный колодец - ни звуков, ни света. Очнулся, как после доброго сна. - Коро восстанавливает силы, - вмешался ксор, - но действует по-разному: у одних вызывает галлюцинации, у других - шок. Результат один: зарядка организма. Стимулятор. - А пища? - Несколько минов необходимых организму химических веществ вы всегда получите с любым насыщающим вариантом. Остальное для вкуса и для балласта в желудке. Хочешь - придумаешь. Посмотрите внимательно. - Он обвел рукой зал. На разноцветных столах-пленках, в беспорядке разбросанных в пространстве зала, то и дело возникали и сменялись бокалы всех форм и расцветок: какие-то кубы, призмы, шары. Кто-то склонился над "пирогами" коро, кто-то подбрасывал вверх блестящие шарики, я они, повиснув над столами, разбухали и лопались, а в подставленные сосуды лилась золотистая жидкость прямо из воздуха. И кто-то прямо из воздуха вытягивал зеленые нити, сматывал их в клубок и отправлял в рот, запивая уже знакомой мутно-голубой жидкостью. И все-таки зрелище это походило скорее на репетицию цирковых иллюзионистов, чем на привычный земной ресторан или столовку с шумом-гамом, тостами над вспотевшими бокалами с ледяным шампанским или байками под кефир или мороженое. Глупо мерить все земными мерками: не подходят они здесь. Только внешний вид лепо, так сказать, общий антураж, заставлял вспомнить о земных ресторанах. Что ж, в мире, где существуют такие предметы обихода, как стул и стол, антураж этот наиболее логичен. Но лишь антураж, не надо обманываться! Гедонийцы, кстати, тоже похожи на людей. Внешне? Пожалуй. А психология, а поступки? - Смотри. - Малыш дернул Капитана за петли шнуровки. Тот обернулся. Между столами на четвереньках ползли, по-собачьи высунув языки, четверо гедонийцев, голых по пояс, бритоголовых или преждевременно облысевших. Крупные капли пота выступили на их загорелых спинах, тяжелое дыхание доносилось издали. Здоровенные мужланы, ладони-лопаты - встретишь такого, обойдешь, чтоб не столкнуться, - беспомощно ползли, подгоняемые гортанными выкриками, странно неуместными в сонной тишине лепо. Их было двое - погонщиков с дубинками в руках. Капитан искоса взглянул на свою, болтавшуюся у пояса, - такая же. Эти черные дубинки угрожающе посвистывали, а сидевшие за столами на стульях-пленках опускали головы или отворачивались, чтобы не встретиться взглядом с погонщиками. А встретившись, замирали и не могли отвернуться. Так луч автомобильных фар гипнотизирует зайчишку на темной лесной дороге, не давая ему свернуть. Капитан ждал, когда кто-нибудь из обладателей черных дубинок обернется к нему. Зачем - неизвестно: просто мальчишеское желание Посмотреть в глаза, не мигая, напряженно, как в детской игре в "гляделки" - кто кого пересмотрит. Но "пересматривать" не пришлось. Гедониец мельком взглянул на Капитана, чуть задержал на нем шипы холодных голубых (что, у них у всех голубые?) глаз и что-то мысленно передал своему спутнику. Тот никак не ответил, даже не посмотрел на "говорившего", просто прошел дальше, подгоняя своих "четвероногих", бессмысленно и безропотно двигавшихся к свободному месту у светящейся стенки. - Кто это? - спросил Капитан удивленно и только теперь заметил, что их приятель ксор вытирает ладонью вспотевший лоб, что у его соседа течет кровь из прокушенной губы, а остальные двое тяжело дышат, стараясь не смотреть на происходившее рядом. - Кто это? - вынужден был повторить Капитан. - Маги, - ответил ксор, не подымая головы от стола. - Властители. - Властители? - удивился Малыш. - Разве не Координатор управляет Аорой? - Маги управляют всеми, кто подчиняется. - А кто не подчинится? - Того заставят пресмыкаться, ползать, терпеть или даже утратить память. - Не понял. Что значит утратить память? - Мы же не умираем. Лишенных памяти, сознания, личности просто отправляют на перекройку. - Чем же они добились этой власти? Дубинкой? - Взглядом. Капитан усмехнулся: детская наивность рядом с технической зрелостью. Парадокс? Скорее ошибочка в сложнейшем механизме гедонийской цивилизации. Кто-то где-то что-то недосмотрел, и вот уже олимпийцы-полубоги пугаются "магических" взглядов, откровенно пугаются, даже не пытаясь скрыть трусости. - А почему вы сердитесь? - спросил ксор. - Сердимся? - мысленно переспросил Капитан. - Скорее удивляемся. А как ты заметил? - У вас то расширяются, то сужаются зрачки. И лицо дергается. Капитан сразу понял, почему их лица заинтересовали ксора. Гедонийцы не щеголяли мимикой, сохраняя даже в минуты душевного волнения, как в данном случае, мимическую неподвижность лица. Вот почему ксор спутал удивление с гневом - зрачки выдали. Да и не только удивление. Капитан скосил глаза на устроившихся по соседству магов, у стола которых застыли на корточках "порабощенные взглядом". Пожалуй, ксор прав: тут не удивляться, а кричать надо, когда кучка отпетых негодяев может запугать целый город, издеваясь и безобразничая потому, что всем все дозволено, а поскольку их информационный багаж побольше, то, значит, "ндраву моему не препятствуй". А если бы их самих проучить, показать бы "высшую математику" гипноуправления? Пусть бы сами поползали, послужили на задних лапках. И чтоб все видели, как их так называемая всесильность держится: толкни и рассыплется карточный домик псевдомогущества. - Проучил бы ты их, - подсказал Малыш. - Вспомни психологический практикум в институте. Попробуй - не промахнешься. Лепесток-стул медленно отодвинулся, отпуская уже вставшего Капитана. Как это было - мгновенная псипередача или почти невероятная локационная способность гедонийцев, - но лица всех находившихся в лепо повернулись к нему. Он чувствовал себя форвардом, идущим к футбольному мячу на одиннадцатиметровой отметке: еще шаг, еще, удар и... Нет, гола не было. Капитан не ударил. Он остановился перед магами, воссевшими за таким же столом-амебой. Их красные трико вызывающе выделялись даже среди общей пестроты. Но Капитана не интересовали костюмы противников, он сам, насмешливо прищурившись - совсем мальчишка, напрашивающийся на драку, - ловил их замораживающий взгляд: а ну, кто кого?! Голубоглазый маг не был психологом и подвоха не усмотрел. Да и проблемы "кто кого?" для него не существовало. Самый сильный - он, самый умный - он. - Присядь! - приказал он Капитану, кивнув на возникший тут же стул-пленку. Посланная им мысль не приказывала, а скорее предлагала, продиктованная не гневом, а любопытством к смельчаку. Капитан сел, внутренне посмеиваясь над ситуацией: высокопоставленный феодал снизошел до беседы с дерзновенным латником. Ну что ж, пусть всесильный испытает ничтожнейшего. - Что тебе нужно? - послал свой вопрос маг. Капитан молчал. - Хочешь пузыриться? - Я из школы, - сказал Капитан. - Еще не все знаю. Что значит "пузыриться"? - Посмотри на них, - усмехнулся маг, кивнув на застывших на корточках гедонийцев. - Это пузыри. Все, кто служит нам, - пузыри. - Сами захотели служить? - с наигранной наивностью спросил Капитан. Маги переглянулись, заблокировав обмен мыслями, но Капитан подумал, что его, вероятно, принимают за полного идиота. - Ты глуп, школьник, - наконец "услышал" он. - Просто мы отняли у них волю и личность. - И они не сопротивлялись? - Капитан все еще продолжал играть в Иванушку-дурачка. - Кто же может сопротивляться? - Не знаю. - Капитан оглядел зал. - Может быть, этот? Он показал на розовощекого силача, развалившегося в кресле за соседним висячим столом. Он казался невозмутимым, этот русоволосый крепыш, и только тревожные взгляды, которые он искоса бросал на магов, выдавали его душевное состояние. - Этот? - Маг презрительно скривил губы. - Это вольный. Хочешь, я его превращу в пузырь? Сначала его, а потом тебя. В глазах мага появился недобрый стальной блеск. Капитан не слышал приказа, он видел только, как задрожали руки розовощекого силача, медленно опустился недопитый бокал с голубой жижицей, безвольно поникли плечи. "Пора!" - решил Капитан и мысленно приказал превращенному в "пузырь": "Ты один, вокруг никого, тебе весело. Пей!" Осоловевшие глаза вольного тотчас же приобрели решительность и осмысленность. Он выпрямился, не спеша поднял недопитый бокал и выпил, словно бы никто и не посягал на его свободу воли. "Один - ноль", - мысленно поздравил себя Капитан. Маг повернул к нему побелевшее от злобы лицо: - Мне кто-то мешал. - Я, - сказал Капитан. Маг резко поднялся, и кресло-лепесток, не успев отодвинуться, растаяло в воздухе. - Встань! - приказал маг. - Зачем? - спросил Капитан. - Мне и так неплохо. - Встань! - повторил маг, повышая энергетическое напряжение мысли. Его лицо при этом побагровело. - Ты самоуверенный кретин, - послал ему ответ Капитан, не заботясь о том, будет ли понята магом его терминология, - думаешь, что ты самый сильный в вашем вонючем городе, а на самом деле ты слизняк. И ничего-то ты не умеешь - только жрать да приказывать. А попадись тебе кто посильнее, на брюхе за ним поползешь. Хочешь попробовать? - Не посмеешь. - Глаза мага сузились: щелки-амбразуры и в каждой по излучателю. Капитан почувствовал, как кто-то сильный и властный вторгается в мозг. Неприятное и непривычное ощущение. Он встряхнул головой - ощущение пропало. - Посмею, - сказал он и коротко бросил: - Ложись! Ноги у мага подкосились, словно кто-то срезал его под колени, и он грузно плюхнулся на пол, прикрыв руками затылок. - Ползи! И ты с ним! - Он пристально посмотрел на второго мага. Тот даже не сопротивлялся, упал на живот и пополз к выходу за своим дружком, вихляя толстым задом в красном трико. Они ползли мимо бесформенных столиков, мимо гедонийцев, поспешно отодвигавшихся в сторону, - необычное, нелепое зрелище. Маги в роли порабощенных! Теперь все взгляды устремились на победившего. Что он прочел в них? Раболепие? Страх? Да, именно страх пополам с удивлением перед чудом: школьник, чужак и властители, превращенные им в "пузырей". "Интересно, сколько я получу инединиц по гедонийскому счету?" - мысленно усмехнулся Капитан. Только сейчас он почувствовал, как жестоко устал. Нервное напряжение подошло к максимуму, стрелка у красной черты. Надо расслабиться. Четверо вольных по-прежнему сидели на корточках, бессмысленно уставившись в одну точку, хотя магов по соседству уже давно не было. "Порабощенные взглядом" даже не заметили, что их поработители позорно бежали, уступив их новому хозяину. А хозяин только рукой махнул: - Встаньте и ступайте, куда вам нужно. Вы свободны. И прошло оцепенение, люди вновь стали людьми, впрочем, в гедонийском смысле этого слова: встали, отряхнулись и пошли, даже не оглянувшись. Кто их освободил, у кого взгляд оказался могущественнее - какая разница? Здесь не благодарят. Здесь другой моральный кодекс, если он вообще существует. Капитан еле доплелся до своего кресла и сел, тяжело дыша; окружающее плыло перед глазами в назойливо пестрой карусели. - Выпей, - сказал Малыш, протягивая бокал, на этот раз не с голубой, а с чернильной жидкостью. - Новый вид гедонийской бурды. Освежает не хуже коро. Бурда оказалась тоже неплохим стимулятором. Усталость проходила, уступая место какой-то воздушной легкости: шагни - и полетишь, как в детстве летал во сне. Здесь не знали пышущих жаром бифштексов или ломтиков шашлыка, нанизанных на горячую саблю шампура. Здесь была сво