еня вниз, и я вышел на широкую улицу - в пеструю толпу, в разноголосицу, в суету и спешку, растворился в ней, потерялся - попробуй найди. Отель я разыскал быстро: мигающий неон вывески украшал стеклянные двери под бетонным козырьком, а швейцар довершал впечатление благополучия и респектабельности, которое должно было ошеломить восторженного провинциала, не приученного к мягким коврам, таинственному полумраку в просторном холле, светомузыке на белой стене и королю-портье, вручившему мне ключ от царских палат в две комнаты на тридцать втором этаже. Не знаю, как царь, но я своими палатами остался доволен: стандартные удобства, в меру микрофонов - в приемнике и в настольной лампе, хитрое кнопочное устройство, вызывающее горничную или официанта, включающее телевизор и часы и меняющее цвет оконных стекол - от белого до темно-синего. Я сделал окно розовым, достал из чемодана заглушки, блокировал микрофоны и пошел в душ. Не помню, сколько я там плескался - не отмечал времени, - но, должно быть, не менее получаса, потому что, когда вошел в комнату, в пепельнице на журнальном столике лежало четыре окурка. В кресле у окна сидел человек и с усмешкой смотрел на меня. Я узнал его: это был тот самый длинноногий субъект из поезда, мой спутник-соня, безобиднейший из безобидных - ах я кретин, просмотрел-таки слежку... - Ошибаетесь: я не следил за вами. - Вы еще и мысли умеете читать? - полюбопытствовал я. - А не только открывать чужие замки? - Здешний замок любой мальчишка откроет - наука нехитрая. - Он широко улыбнулся, обнажив два ряда ослепительно белых зубов - вставные, что ли? - А ваши мысли угадать нетрудно: вряд ли вы не заметили меня в поезде. Я уже внутренне обрадовался: шпагу в руку - и на дорожку, мой выпад, господа! - Чему обязан? - Бросьте, Лайк, я не провокатор и не ищейка. "Новости" за семнадцатое апреля вы не сможете получить в "Семи футах". Энтони провалился, Линнет не знала об этом. Его взяли вчера люди Бигля. Слышали о таком? О Бигле я, конечно, слышал: один из столпов безопасности. Системы, контроль над снами и всякое такое. Сволочь, не лучше Тейлора. Энтони провалился - Бигль знает свое дело, - это сильно осложняет обстановку: я теряю явку. А тип в кресле и вправду телепат, словно подслушивает мысли. - Я знал о вашем прибытии и вел вас от космодрома, боялся слежки. - Почему же не предупредили Линнет? - Я уже почти верил этому усталому человеку - лет под пятьдесят, мешки под глазами, седина, - но все же старался задать вопрос побезобиднее: если он знает пароль, бармена из "Семи футов" и Линнет, то я ничем не рискую, если покручусь вокруг этих сведений. - Я предупредил ее, но вы уже были в таможне. - А зачем такая таинственность? Почему мы не могли поговорить в вагоне? - Вы любите рисковать? Я - нет. - Кто же вы? Мне надоела эта игра в вопросник. - Лишних вопросов больше не будет. Я не Тейлор. А мое имя Майк-Брайт. Для друзей просто Джеффри. Профессия - коммивояжер. И еще я ваш связной. - С кем? - Со сламом. Я сделал вид, что не понял. - С чем это едят? Майк-Брайт снова засмеялся. Что его так веселило? - С чем едят? С лазерами. С пистолетами. С листовками. На любой вкус приправа... Что ж, понятно: сопротивление или подполье, здесь это называется сламом, я знал о нем. У Центра есть свои люди в здешнем сламе. Быть может, Мак-Брайт - один из них: я не любопытен, а мне не сочли нужным сообщить координаты агентов. Правда, шеф говорил о человеке, который, быть может, - он подчеркнул осторожное "быть может" - появится, но потом, позже, когда я акклиматизируюсь в этом раю. А если "позже" уже наступило? Энтони арестовали, явка провалена, и осторожное "быть может" превращается в железное "непременно". А раз так, то Мак-Брайт и есть тот самый незнакомец, "приходящий позже". Я уже мог не ломать комедию. - Вы явились вовремя: я совсем было нацелился в этот проклятый бар. - А вы сходите туда: прекрасный бар, рекомендую. Вкусно кормят - без всякой химии, гипномузыка. Сходите, сходите, лучшего места для первого вечера не придумаешь. И Линнет захватите: будет с кем танцевать. - Вы думаете, они сняли слежку? - Они ее и не ставили. Бедняга Энтони погорел буквально во сне: не терпел сомниферы. - Значит, бар чист? - Наконец дошло! Чист, чист, как напиток, который вам сегодня там подадут. Выпейте его за мое здоровье. - Он встал, высокий, сутуловатый, по-прежнему улыбающийся (интересно, будет ли у меня когда-нибудь такая же выдержка?). - Мне пора, не провожайте, не надо, чтоб нас видели вместе. - И уже у двери обернулся, сказал вполголоса: - Меня не ищите, я сам вас найду, когда будет нужно. Линнет скажите только, что я был у вас. - Некто без фамилии? - Я же назвался: Джеффри Мак-Брайт. Конспирация - хорошая штука, но Линнет меня знает. И еще вы теперь. Поняли? Я понял, все понял. Или, вернее, почти все. И, главное, я не один здесь: за спиной у меня Мак-Брайт, видимо, разведчик высокого класса. За спиной у меня Линнет: я ей позвоню сейчас, договорюсь о встрече. За спиной у меня слам... Что знал я об этой организации? Вероятно, больше, чем заправилы Системы. Да и не знают они ничего, разве только что слам существует. А где, кто, когда, с кем - рады бы изведать, да в коленках слабы: систему конспирации в сламе хоть в учебнике описывай, если будет когда-нибудь такой учебник. Есть, конечно, и провалы - ни одно действующее подполье от этого не застраховано, - но проваливаются люди - пятерки, десятки, сотни, наконец, а слам живет, борется, растет. Кто они? Красные? Нет, это слово давно стало пугалом в Системе Всеобщего Контроля. Не для властей - увы - для обывателя, который барабанит свои шесть часов на службе, жует химию и запивает химией, смотрит по телевизору мелодрамки, а по ночам видит сны, подсказанные Каталогом. Официальная пропаганда медленно, но верно делала свое черное дело. Старыми методами? А зачем их отменять, если они по-прежнему действенны. Красные хотят сделать все общим, отобрать у бедного труженика домик, жену, дочку, телевизор, машину? Хотят, хотят! Так опасайтесь их, кидайте в них камни, они ваши враги! Партия давно уже ушла в подполье, но решение объединить всех недовольных в одной организации пришло не сразу. Оно встречало сопротивление даже у тех, кто понимал: при существующем режиме тотального террора и сыска не выжить даже в подполье. И партия сплотила в трущобах, в сламе сотни тысяч людей, которые боролись за свободу и счастье, за право жить и работать по-человечески. Великая штука - равновесие, конечно, устойчивое равновесие: шар в лунке - старый пример из учебника физики. Две глыбы - две системы, и живут люди... Устойчивое равновесие? Вздор, оно неустойчиво, пока существуют ложь и насилие, пока жизнь человека в Системе Всеобщего Контроля - ах, процветание, ах, земной рай! - не человеческая жизнь. Вот почему существует слам. Вот почему слам силен. Вот почему он так страшен хозяевам Системы. Вот почему он непобедим, и побеждает, и победит. И еще: вот почему я здесь. Я плохо знаю структуру слама: вероятно, потом Мак-Брайт, или Линнет, или кто-то еще познакомит меня с ней, если понадобится. Опять это "если понадобится". Я не любопытен - меня так учили. Я не заглядываю в чужие окна, если это не входит в мои обязанности. А что входит в мои обязанности? Я протянул руку к видеофону и вызвал справочную. - Космовокзал, телефон газетного киоска, первый этаж. На экране загорелись цифры, и я мгновенно перевел на них набор запоминающего устройства. Когда на экране появилось недовольно-удивленное лицо Линнет, я сказал игриво и нагло - ну как еще может говорить с девчонкой старый космический волк: - Привет, девочка! Узнаешь? Она улыбнулась: - Что-то припоминаю... - Могу напомнить подробности знакомства. Скажем, сегодня в семь? Она помялась, жеманница: - Я не уверена... Ну, если ненадолго... - Надолго, ненадолго - разберемся после. В семь у "Семифутового"... И, только выключив видео, подумал, что каламбур получился дурацким, если принять во внимание все сказанное Мак-Брайтом. 4. НЕ ТОЛЬКО ТАНЦЫ Бар "Семь футов под килем" я давно и прочно знал по кинолентам, прокрученным еще в Центре, но все же он поразил меня, как и рассчитывали его хозяева: неоновая девица над входом, разбрасывающая искры по нагретому асфальту, была ошеломительна. Линнет я ждать не стал, прошел сквозь светящиеся нити - оптический обман честных трудящихся! - и уверенно остановился у входа в огромный зал-раковину: не спеши, Лайк, не ищи никого, пусть тебя ищут, сегодня хозяин ты, у тебя деньги, у тебя слава, подожди секунду, вот уже торопится к тебе некто безликий и напомаженный, во фраке и белой бабочке - пингвин, да и только. - Вы один? - Легкий поклон, скрытое любопытство во взгляде: сколько стоит этот клиент? - Со мной дама. Столик на двоих и подальше от шума, - небрежно и изысканно, ленивым тоном - можно не бояться переиграть. - Прошу вас. - Лавируем между столиками. - Этот устроит? - Вполне. Мое имя - Лайк. Когда придет дама - проводите. Я поудобнее устроился в кресле, вытянул ноги и посмотрел на вход. Наверно, зря я это сделал, потому что шок оказался для меня слишком сильным. У входа в зал стояла в искрящемся платье красавица. Куда исчезла мальчишеская челка - на голове нечто немыслимое в виде башни. Минутой позже она уже сидела за моим столиком и говорила капризным голосом лысому официанту: - Два обычных. Клей, два холода. Только без искры. Я постепенно вернулся в нормальное состояние и смог критически оглядеть соседку. - Я вижу, вы любопытны, Лайк. Задавайте вопросы - отвечу. Сколько их у вас? - Всего три, прелестница. Во-первых, откуда вас здесь знают? Во-вторых, что это за галиматью вы несли официанту? В-третьих, как киоскерша Линнет превратилась в снежную королеву? Линнет засмеялась, и сразу же ее "снежная неприступность" растаяла: улыбка была совсем не королевской - обычной, милой, земной. - С вашего позволения, я начну с третьего: я ни в кого не превращалась. Просто время такое, что королевы - даже снежные - вынуждены работать киоскершами: жить-то надо. Во-вторых, если вы у себя на Луне превратились в отшельника, который не знает даже земных напитков, то нечего валить на меня: эта "галиматья" вкусна и полезна, сейчас сами оцените. А вот откуда меня здесь знают?.. - Она опять улыбнулась, теперь загадочно и холодно. - Всему свое время, Лайк, всему свой черед: узнаете и это... - Ладно, я не тороплюсь, - протянул я, наблюдая за тем, как пингвин во фраке расставлял у нас на столе немыслимые изогнутые бокалы с чем-то синим, золотым, розовым, крайне аппетитным, пожелал нам приятного вечера и исчез, а Линнет, даже не взглянув на него, спросила деловито: - С чего начнем? И я бухнул с размаху: - Со слама? А Линнет даже бровью не повела, улыбнулась, сказала: - Советую золотой - бодрит. А потом остальные - вечер долгий... Она пошарила рукой под столом, щелкнула чем-то, скривилась болезненно - палец прищемила? - кинула в черную сумочку какой-то кубик и уж совсем по-детски сунула палец в рот. - Больно? - спросил, я сочувственно. И получил ответ: - Вы кретин, розовый, довольный, ничем не прикрытый. Думаете, что вы еще на Луне, а вокруг скалы и кратеры? Напрасно. Здесь все кишмя кишит микрофонами - от нашего столика до лысины официанта, а вы преспокойно задаете вопросы, от которых у "слухачей" волосы дыбом становятся. Словом, я выключила микрофон. - Но не хватятся ли его наши друзья? - Не хватятся. У них на схеме этот столик пуст - не обслуживается или посетителей нет. А будем уходить, вернем игрушку на место. Я счел объяснения исчерпывающими и попробовал золотой напиток: по вкусу он походил на мед. Но у этого золотого пойла была и своя особенность: оно не пьянило, а скорее бодрило, как стимулятор, поощряя к светской беседе. Но светской беседы не получилось. - Отвечу сразу на все предполагающиеся вопросы, - сказала Линнет. - Я и Мак-Брайт связываем вас со сламом, ориентируем и поддерживаем вас. Кроме Мак-Брайта, вас знает еще Первый, единственный из Большой Десятки, поставленный в известность о пилоте Лайке. Если вас не проинструктировали, поясню: Большая Десятка - это руководство слама, а Первый - глава Десятки. - Вы знакомы с ним? - Что вы! - Она возмутилась. - Ни с кем из Десятки. Я связана только с Мак-Брайтом и со своими агентами. - У вас они есть? - Конечно. Их десять. Так я и думал. А у этих десяти свои десятки. Старая и верная система - щупальца с единым мозгом-руководством. - Посмотрите внимательно, - вдруг сказала Линнет, - кто вошел в зал. Я посмотрел внимательно, потом очень внимательно и все равно ничего особенного не заметил. Вошла, вернее, ввалилась, компания - человек десять - пьяная, орущая, молодая, лохматая, пестрая и еще сто эпитетов, и все подойдут. - Кто они? - Высокий в синем свитере, видите, рукой кому-то машет, - Факетти-младший. Вам это имя ничего не говорит? Мне это имя кое-что говорило. Я бы даже сказал, что оно кричало: внимание, Лайк, действие начинается, скоро твой выход! И сразу же компания у стойки бара распалась для меня на составные части, как детская пирамида, - цветные кольца на стержне. А стержнем был Факетти-младший - парень-гвоздь, душа общества, рост под два метра, глаза серые, двадцать шесть лет от роду, занимается плаванием, кончил Тринити-колледж, не работает, много пьет, репутация странноватая: кому нравится, кому нет. Откуда сведения? Откуда сведения. Я принес их в клюве и приберегал на всякий случай. Вот он, случай. - Позвольте вас пригласить... К столику подходит парень из компании Факетти: медно-красная морда, честно говоря, не урод, волосы длинные, прямые, как пишут в книгах, "цвета воронова крыла", перехвачены черной лентой, нос с горбинкой, черно-белое пончо на широких плечах. - Спасибо, я не танцую. - Что так? - Устала. - Так идемте к нам - у нас весело, усталость пройдет. Как будто меня не существует: даже не взглянул в мою сторону. А Линнет волнуется, ждет моей реакции. Пора? - Послушайте, приятель, как у вас со зрением? - Что-что? - Полное недоумение. - Разве вы не заметили, что дама не одна? Ах, какая улыбка: тридцать два снежных зуба, и все свои! - Кажется, вы меня прогоняете, так я понял? - Вы сообразительны... Наверное, я что-то еще хотел сказать, но не успел: он рванулся вперед, схватил меня за ворот, резко поднял с кресла - ну и силища! - прошипел, не разжимая губ: - Сейчас ты пожалеешь о сказанном... - Уймись, силач, - бросил я равнодушно. Но он не внял голосу разума. Коротко размахнулся, ребром ладони - отработанный жест - ударил меня по шее. То есть ему хотелось по шее, но я увернулся, и удар пришелся в плечо. Мне стало больно, и я озверел. Я всегда зверею, когда мне больно. Он по-прежнему держал меня за пиджак, и я снизу ударил его по руке - под локоть. Он охнул и разжал руку. Я тут же схватил ее, рванул на себя, коленом - в живот, ладонью с размаху - как хотел он сам, он шлепнулся пыльным мешком у стола - отдохни, дружок. - Что случилось? В чем дело? Два вопроса прозвучали одновременно. Первый задал Факетти, второй - его приятель. А позади стоял гангстер-метрдотель, но вопросов не задавал: то ли стеснялся Линнет, то ли хотел посмотреть, что будет дальше. Я вежливо поклонился любознательным молодым людям и столь же вежливо объяснил ситуацию: - Ваш друг, к моему великому сожалению, сначала оскорбил даму, а потом и меня. Я не люблю, когда меня хватают за пиджак и дергают из-за стола, а он почему-то не захотел поступить иначе. - Похоже на Дикого, - засмеялся Факетти, и я подумал, что он, вероятно, симпатичный и неглупый парень. - Не обижайтесь на моего друга: он слишком горяч. Давайте согласимся, что инцидент исчерпан. Что ж, если не считать еще не пришедшего в сознание Дикого, то инцидент был действительно исчерпан: ни у Линнет, ни у меня претензий к Факетти не было. А Дикого, по-видимому, никто не жалел: его взяли под руки и поволокли к выходу. - Вы этого хотели? - спросила Линнет. Видимо, она не любила драк. Не знаю, хотел ли я именно этого, но дело, как говорится, сделано: Факетти меня запомнил. Теперь остается еще один шаг - напомнить ему о себе. Только вот как напомнить? - Слушайте, Линнет, - сказал я. - Пусть ваши ребята последят за сынком: куда он ходит, как передвигается, какая у него программа на каждый день. И второе: я не хочу подвергать вас излишнему риску. Короче говоря, мне еще нужен связной, шустрый и понятливый парнишка. Линнет ответила не задумываясь: - Везет вам, Лайк. Есть такой парнишка. И понятливый и шустрый. Зовут его Ли. - Пусть придет ко мне послезавтра в девять утра. Успеет? - Успеет. - Я назову ему место встречи, а вы приготовите сведения о Факетти. Договорились?.. Тогда продолжим веселье. И весь остаток вечера я доказывал ей словом и делом, что она не зря пошла со мной в этот "семифутовый" кабак. 5. ДВУМЯ МЕСЯЦАМИ РАНЬШЕ, КОГДА ЛАЙКА В ГОРОДЕ НЕ БЫЛО Утро было пасмурным и тоскливым - низкое серое небо, дождь не дождь, а так, моросня какая-то. Мак-Брайт брился в ванной, разглядывал в зеркале осунувшееся от бессонных ночей лицо - мешки под глазами, впалые щеки, а виски-то совсем седые! - ж думал: сдает моторчик, на больших оборотах уже не тянет, скоро на отдых, купить домик где-нибудь на море и забыть обо всем... О ежедневной, ежечасной опасности, о слежке, о конспирации, о делах. Да разве забудешь? Он говорил Первому об этом, зря, конечно, результат можно было предсказать. "Мне не слаще, Мак. Ты уж потерпи: вместе начинали, вместе и кончим". Начинали и вправду вместе, давно, еще до рождения Системы, и сколько пережили, перемучились вместе - все вместе, в одной связке, по очереди страхуя друг друга. Много сделано, а сколько впереди? Мак-Брайт закончил бриться, привычно поморщился под струйками гидромассажа и, взяв плащ, пошел к лифту. Электроль со световым сигналом "Заказ" стоял у подъезда. Мак-Брайт назвал шифр вызова, сигнал погас, и дверца открылась. Уже отъехав от дома, Мак-Брайт сунул руку под сиденье и достал оттуда продолговатый футляр. Раскрыл его, вынул записку, смешно пошевелил губами, расшифровывая текст. Ничего особенного, обычное дело, сколько их было у него. Ли Джексон, район Фи-Джи, Триста второй квартал, корпус, дом, квартира... Он работал у Бигля младшим оператором и чем-то не угодил ему: в записке об этом подробно не говорится. Зато Первый передал, что в пять за мальчишкой придут. Значит, надо опередить полицию. Остановив электроль у вокзала, Мак-Брайт, согласно шифровке, прошел на тринадцатый перрон, подошел к расписанию, которое уже изучали мужчина с блокнотом и женщина, кого-то поджидавшая. - Операция-перехват, - ни к кому не обращаясь, негромко сказал Мак-Брайт и назвал адрес, указанный в шифровке. Потом оглянулся по сторонам, пошел вдоль перрона, нырнул в вагон поезда, отметив, что мужчина у расписания положил блокнот в карман и не торопясь пошел к выходу, а женщина все еще ждала кого-то, поглядывая на двери в зал ожидания. Он сошел на следующей станции, сел в аэробус, проехал пять остановок, потом долго шел пешком, сворачивая в узкие улочки-ущелья между бесконечными стенами небоскребов. Это был район рабочих кварталов - без сверкающих реклам, роскошных витрин и шикарных баров. Обычные муравейники-дома. Мак-Брайт свернул в очередное ущелье и, оглядевшись, вошел в подъезд, по замызганной лестнице спустился в подвал, толкнул тяжелую дверь с надписью "Вход воспрещен!" и очутился в длинном коридоре с мокрыми и холодными стенами, по которым тянулись толстые - литой резины - провода. Он торопливо пробежал до следующей двери с такой же грозной надписью и постучал осторожно. - Кто? - спросили из-за двери. - Седьмой, - ответил Мак-Брайт. Дверь открылась, и он оказался в жарком машинном зале с низкими потолками - какая-то районная подстанция, что ли? За машинами следили всего два человека, и обоих Мак-Брайт знал. Один из них встретил его, проводил молча - трудно говорить в таком шуме - в стеклянную кабину в конце зала, пультовую, закрыл за собой тоже стеклянную дверь. Двое - усатый пятидесятилетний человек и высокий парень лет тридцати, - в серых комбинезонах, в шапочках с козырьком, с нашивками на рукавах, ждали молча, не задавая никаких вопросов, как ждут приказа. - Устал, - сказал Мак-Брайт. - Есть что выпить? - Пиво, - откликнулся усатый. - Будешь? - Буду, - кивнул Мак-Брайт, - и ты со мной. А Рив перебьется: у него сегодня дело. - Зачем он тебе. Мак? - спросил усатый. - Ребята Чивера сегодня играют в полицейских. Бигль проявляет рвение, так мы его опять решили немного опередить. - Кто сейчас? - спросил усатый. - Мальчишка. Его приведут. - Говорить будешь ты? - Линнет. Над дверью загорелась красная лампочка, замигала тревожно, и через несколько секунд в зале раздался холодный металлический скрежет. - Это Линнет, - мигнул Мак-Брайт усатому. - Открой и последи за проходом. В пультовую вошла, вернее, влетела Линнет - в косыночке, в цветастом платьишке: совсем девчонка с рабочей окраины. - Наконец-то! - сказал Мак-Брайт. - Пока подождем Чивера: он с минуты на минуту появится. Я уйду в аппаратную, а ты поговоришь с новым мальчиком. Скажешь, что тебе говорил о нем Док. Задание ясно? - Ясно. Что делать с мальчиком? - Ты поговоришь, я послушаю. А потом Рив его спрячет. - Зачем он вам? - И об этом позже. Если подойдет, будешь готовить. - К чему? Мак-Брайт не ответил, закрыл глаза, расслабился: устал, вымотался. Он знал, зачем ему нужен мальчишка, новенький, чистый, в сламе его никто не знает. Бигль будет в ярости: что ж, не привыкать. Первый прикроет, на то он и Первый, чтоб Бигля нейтрализовать. А мальчишка в трущобах конечно же обживется, привыкнет. В пультовую быстро вошел усатый. - Мак, там Чивер и с ним трое. Один упакован. - Пусть войдут. - Мак-Брайт встал и пошел в аппаратную. - Поставь блокаду на вход: нам посторонние не нужны. Он вошел в тесную, заставленную приборами комнатку, где уже сидел долговязый Рив. Мак-Брайт приложил палец к губам - тише! - и нажал кнопку у двери. На стенке - белой и непрозрачной - высветился квадрат. Сквозь него видна была пультовая, Линнет на стуле и дверь, через которую двое мужчин вносили что-то длинное и тяжелое, завернутое в парусину. Сзади шел человек, которого Мак-Брайт встретил на вокзале: он там читал расписание. - Надеюсь, живым довезли? - спросила Линнет. - Даже без царапин. Мальчишка и впрямь оказался живым, даже слишком. После укола стимулятора он пришел в себя, вскочил, рванулся к дверям и, только налетев на Чивера, остановился. - Вы кто? - Голос его звучал хрипло. Линнет улыбнулась мягко и ласково: - Свои, Ли. Нас послал Док. Ли всхлипнул, совсем по-детски: - Док арестован. - Знаем. - А чего же вы здесь сидите? - Это уже почти крик. - Его же спасать надо! Линнет улыбнулась: уж очень трогателен был он в своем волнении. - Мы не оставляем друзей в беде. - А кто вы? - Узнаешь, Ли, все узнаешь. Док просил о тебе позаботиться. Вот и ты должен позаботиться вместе с нами о Доке, о Чивере, о сотнях людей, которых арестовывают только за то, что они не пользуются сомниферами, и за многое другое - за крик недовольства, за неосторожное слово, за опасные мысли. Поэтому инспектор Ли должен исчезнуть. Вместо него появится другой Ли, борец против неправды и зла, подпольщик, сламист. Но для этого нужно время. Рив проводит тебя. Ли обернулся: огромный Рив в плаще, застегнутом наглухо, ждал у железной двери в машинный зал. - А вы? - Ли жалобно посмотрел на Линнет, единственную - так он думал - ниточку, связывающую его с Доком. - Я приду. Ли шагнул вслед за Ривом. Дверь хлопнула за ними, лампочка над пультом загорелась и погасла. Мак-Брайт встал и пошел в пультовую. - Ну что? - Линнет ждала решения. Мак-Брайт пожал плечами: - Сырой материал, но научится. Всему научится... 6. О ПОЛЬЗЕ СЛУЧАЙНЫХ ЗНАКОМСТВ Я проснулся ровно в девять, а получасом позже в дверь номера позвонили. Я выключил бритву и пошел открывать. За дверью стоял белобрысый паренек в нейлоновой куртке. - Здравствуйте, - сказал он. - Я из рекламного бюро Мак-Брайта: телевизоры, холодильники, радиокомбайны. - А-а, помню-помню, - протянул я, - что-то было... Ну, заходите, потолкуем о холодильниках. Паренек вошел следом, подождал, пока я сел в кресло, и осторожно примостился напротив - на самом кончике стула. Я следил за ним, изо всех сил стараясь казаться суровым. - Как зовут? - Ли, - ответил паренек. - Кто тебе дал мой адрес? - Линнет. Сказала, что будете меня ждать. - А быть посмелее она тебя не учила? Ли усмехнулся неожиданно хитро: - Как же, по-вашему, должен вести себя рассыльный из рекламного бюро? Я оценил ответ и вспомнил, что Линнет очень хвалила мальчишку: смекалистый, подвижный, осторожный, может быть, чересчур восторженный, но это пройдет, а так по всем данным - отличный связник, лучшего не пожелаешь. Для него я сламист с юга, привычная легенда двухмесячной давности. Зачем я здесь? А это уже тайна, и Ли не должен совать в нее нос, а должен слушаться меня во всем - это боевое задание слама. - Вот что. Ли, - сказал я, - найдешь Линнет и передашь следующее: "Два часа пополудни. Сороковая улица, кафе "Устрица". Запомнил? Ли повторил про себя, кивнул согласно. - А мне что делать? - Придешь тоже, только сам по себе. Я не случайно позвал Линнет на Сороковую. Движение электролей там достаточно интенсивно, чтобы я мог показать весь свой водительский класс: мой план "случайного" знакомства с Факетти, вернее, его продолжения, строился именно на умении водить электроли. План этот я придумал еще в баре и тут же поделился придумкой с Линнет. Помню ее высокомерное: "Неплохо. Можно попробовать..." Я заметил ее еще издали - она пересекала улицу, размахивая рыжей сумкой, непонятным мне предметом туалета, за который упорно цеплялись модницы всех времен. - Девушка, - закричал я, перегнувшись через барьерчик, отделяющий кафе от тротуара, - сжальтесь над одиноким героем космоса, разделите его трапезу! Линнет обернулась, засмеялась, узнав меня. Я подвинул ей стул, подозвал официантку. - Прохладительное, пожалуйста. Мы обмениваемся любезностями, пока не уходит официантка. Теперь можно перейти к делу. - Тебе понравился Ли? - Мы перешли на "ты" сразу, без предварительных объяснений. - Хороший паренек. Кстати, где он? - Витрина книжного магазина около стоянки электролей. Заметил? Заметил: тоненькая фигурка в курточке возле книжного развала - студент или школьник. - Что успела узнать о Факетти? - Самое существенное. По средам он обедает у отца, временно покинувшего свою резиденцию на Второй Планете и обитающего сейчас в Мегалополисе. Видишь дом с лоджиями? - Вижу. - Тридцать седьмой этаж, второй блок. Отец - банкир, глава фирмы "Шахты Факетти". Джин - его единственный наследник. - Джин? - Так зовут твоего будущего приятеля. Через полчаса увидишь его воочию. Каюсь, я не ожидал столь быстрого разворота событий. Через полчаса на улице появится тот, кто тебе необходим, ибо он ступенька к "Шахтам Факетти", фирме, с которой связано задание Центра. Но почему Линнет так спокойна? - А зачем волноваться? Видишь электроль на стоянке? Он один, и другого не будет, хотя улица бойкая и диспетчер просто обязан держать здесь не менее пяти машин. Скажешь, просчет? Нет, расчет, прости за каламбур. Утром я говорила с Седьмым: это его работа. - Давай по порядку. Кто такой Седьмой и в чем его работа? Она досадливо поморщилась: - Совсем забыла: ты же еще младенец в сламе. Седьмой - Мак-Брайт, это его позывной. Он связан с главным диспетчером парка, а тому ничего не стоит держать здесь всего один электроль. Да и тот, честно говоря, неисправен. - Его же могут в любую минуту перехватить. - А Ли на что? "Простите, но машина заказана. Стоянка за углом, три минуты ходьбы". Мальчик хорошо знает свою роль... - Какова неисправность в машине? - Что-то с управлением, электроль должен сдать на третьей передаче. Восемьдесят километров в час - скорость приличная, придется рисковать. - Факетти один? - Входил один. С кем выйдет, не знаю. На той стороне улицы Ли застыл у стены дома. Пожалуй, он волнуется сейчас не меньше меня. А может, и больше: для него это - первое серьезное задание. Акция, как говорят здесь. Вот он рванулся от двери, пошел по тротуару. - Внимание, Лайк! - Вижу. Из подъезда вышел высокий парень в красной синтетической куртке - Факетти! Остановился, закурил, ладонями закрывая огонек зажигалки, шагнул к электролю. Еще мгновение - и дверца машины закрылась, электроль резко рванулся с места - включено ручное управление? - нырнул в поток машин. Я помешал ложечкой тающее мороженое: пора! Посреди площади вспыхнул багровый факел. Визг тормозов, комариное гудение электродвигателей, взволнованные крики - все это мгновенно погасло, выключилось, как звук на экране. Я не слышал, что мне кричала Линнет; просто оттолкнул стол, перемахнул через ажурную ограду кафе, побежал через площадь, лавируя между машинами, туда, где, словно в вакууме (все разбежались, очистили место - погибай, парень!), горел электроль Джина Факетти. Я сорвал пиджак, несколько раз с силой ударил им по куполу, сбил на секунду пламя. Обжигая руки - стисни зубы, стерпи! - рванул на себя дверцу машины. Неожиданно она легко открылась. Я схватил за плечи безжизненно повисшего на руле, потерявшего сознание Факетти, потянул из кабины, повалил на мостовую - вовремя. Пламя с новой силой охватило машину. Факетти очнулся, сел на мостовой. Я помог ему подняться и повел к тротуару, расталкивая любопытных. Он сокрушался вслух: - Потерял сознание, как мальчишка! Стыд-то какой... - Потом повернулся ко мне: - Вы спасли мне жизнь. Я ваш должник... - Прощаю вам долг, - сказал я. Он засмеялся беззаботно, словно не было ни аварии, ни смертельной опасности. - Не надо: я всегда плачу по счетам. Давайте знакомиться: Джеронимо Факетти, короче Джин. Может, слышали? - Даже видел. - Где? - Кафе "Семь футов под килем". Он всмотрелся в мое лицо, кивнул утвердительно: - Верно. Это вы тогда Дикого приложили. Я назвался. Он присвистнул уважительно, взял меня под руку. - Мое спасение надо отметить. Вы за? В тот вечер я поздно добрался к себе в отель: Джин долго не отпускал меня. В общем, можно было считать, что у меня появился в городе друг. А что касается пары ожогов на руках, так это мелочи, не стоящие доброй дружбы. 7. РАЗВЛЕЧЕНИЯ, СТРЕЛЬБА И ПОБЕГ ИЗ ТЮРЬМЫ С Джином я встретился на другой день на двадцатом этаже стеклянного небоскреба "Шахты Факетти", в созданном по его идее наимоднейшем клубе "При свечах". "У нас особый клуб, старина. Малость ветхозаветный, но тебе понравится". В роскошных залах, украшенных старинной мебелью, коврами и светом тысяч свечей, нас встретили столь же старомодные туалеты - визитки, вечерние платья дам и сверкающие камни в ушах и на пальцах. Лакеи в напудренных париках и шитых золотом ливреях разносили напитки, гигантский швейцар в красных панталонах и белых чулках объявлял имена сановитых гостей. Все это не заслуживало бы даже упоминания, если б не две встречи и последовавшие за ними события. Сначала мне пришлось пожать руку Дикому, иначе говоря, Стиву Кодбюри, оказавшемуся сыном начальника городской полиции, причем рукопожатие это не доставило никому удовольствия, кроме Джина, радостно воскликнувшего: - Вот и прекрасно, мальчики. Теперь нас трое. - Четверо, - поправил его женский голос. Особа эта, несмотря на ее ослепительную внешность - рыжие волосы, распущенные по плечам, ровный золотистый загар - в цвет волос, зеленые глаза и зеленые изумруды на шее, - вероятно, не привлекла бы моего специального внимания - мало ли каких красавиц я встречу в компании Факетти, - если б не примечательный диалог между нами, диалог с подтекстом, настораживающим и многозначительным. Мы стояли с Жаклин Тибо у стены как раз под солидным хрустально-медным канделябром с двумя десятками свечей, и я время от времени с опаской поглядывал на него: и тяжел и огнеопасен... Жаклин заметила, потянула в сторону: - Так безопаснее? Вздохнул иронически: - У меня уже проверяли крепость черепной коробки. Боюсь, что второй проверки она не выдержит. - Где же была первая? - На Луне. - Ах да, помню. Джин рассказывал... Вот тут-то я и прозрел. Дело в том, что Джин не знал о моем приключении на Луне: я не рассказывал ему об этом. Значит, информацию о пилоте Лайке Жаклин получила из других источников, а из каких, я, пожалуй, не сомневался. Факетти-младший слишком примечательная фигура, чтобы Тейлору не заинтересоваться его связями, которые могут стать опасными для отца, владельца таинственных "Шахт Факетти". В окружении наследника должен быть "дятел", который опять-таки должен заинтересоваться новым человеком - мной. Стив Кодбюри? Мелок, злобен и глуп. Остальные не проявляют ко мне никакого интереса: провинция, мускулы без интеллекта. А Жаклин рядом, Жаклин - вся внимание, вполне подходящий сотрудник для Тейлора. Все дальнейшее на вечер не представляло интереса: Дикий напился, и Джин предложил "сменить обстановку". Решили разъехаться, отвезти пьяного Стива домой, сменить ветхозаветные костюмы на современные и вновь встретиться в ресторанчике "Город снов", где должна была выступать знаменитейшая Алина. Выходя на улицу чуть раньше замешкавшихся моих спутников, я вдруг заметил на тротуаре тоненькую фигурку Ли. - Вам электроль? - склонился он, как принято у парнишек, зарабатывающих услугами богатым клиентам, и добавил чуть слышно: - Я давно жду. Вы нужны Седьмому. Он будет в полночь на вокзале "Торно", у второго пути. Электроль он пригнал тотчас же, и я еще до появления Жаклин и Джина успел назвать автомату адрес: - Вокзал "Торно". У вокзала я нырнул в одну из крутящихся стеклянных дверей. Замелькали светящиеся таблички: "Перрон 6... 4... 3..." Вот он, второй. Еще издали я увидел сутулую фигуру Мака в плаще с поднятым воротником. Он тоже заметил меня, сложил неторопливо пухлую газету, сунул в карман, медленно пошел вдоль перрона. Я за ним. Он поглядел по сторонам, вошел в вагон, остался в тамбуре. Когда поезд тронулся, Мак-Брайт молча курил у стены, не обращая на меня никакого внимания. Я пристроился рядом. Он выбросил сигарету и спросил: - Удивляешься? - Мягко сказано... - У нас мало времени: на следующей мне сходить. Я тебя и так прождал полчаса. - Ли не мог предупредить меня раньше. - Знаю. Не в этом дело. Сегодня слам идет на акцию. О Доке слыхал? Его сегодня должны вынуть. Я не понял. - Наш термин: спасти, вырвать из рук Бигля. - Буду участвовать? - Будешь. Только по-своему. - Это как? Он не ответил, прикидывал что-то в уме, посмотрел на часы, спросил нетерпеливо: - Где сынок? - Факетти? Наверно, в "Городе снов". Ждет меня и чертыхается. С ним некая дива - Жаклин Тибо. По-моему, человек Тейлора. Он поморщился: - Худо. Отделаться никак нельзя? - Можно попробовать. А что? - Сойдешь со мной, поймаешь машину, вернешься в "Город снов" и убедишь Джина поехать в штаб Бигля. Я пожал плечами: - Убедить-то можно, только зачем? - Я не закончил: сегодня по управлению дежурит старший Кодбюри. Вполне уместно навестить отца задушевного друга. Он с вами? - Нет, наверно. Когда я уходил, его повезли домой: надрался до бесчувствия. - Тоже неплохо: беспокойство о моральном облике товарища чаще всего возникает в полупьяном виде - как раз как у тебя с Джином. Приедете, поговорите, а когда начнется тревога - где-то около двух, - примешь участие. Кажется, я начал что-то понимать: Мак-Брайту был нужен свой человек "на той стороне". Я, пожалуй, сумею сыграть роль. - Инициатива поездки должна исходить от Факетти. А ты лишь натолкни его на эту мысль. Все понял? - Все. Он крепко пожал мне руку и вышел. Я выскочил следом. У выхода на площадь дежурили два электроля. Я влез в кабину, назвал адрес, взглянул на часы. Еще есть время. Да и опаздываю я ненамного: простят заблудившемуся провинциалу. Так я и объяснил Джину с Жаклин, стойко охранявшим от публики столик на четверых у самой эстрады. - Кто четвертый? - поинтересовался я. - Стив обещал подъехать, - сказал Джин, а Жаклин добавила саркастически: - Если проспится. - Губите вы его, ребята. Пить он не умеет, а пьет. - А мы-то что можем сделать? - искренне удивился Джин. - Остановить его. Поговорить. Отцу, наконец, сообщить. Джин задумался. - Отцу - это идея, - сказал он. - Опасная идея, - снова вмешалась Жаклин. И я подумал, что она не слишком любит заносчивого Кодбюри и не скрывает этого. Тут я с ней вполне солидарен, даже союзник. Вот о чувствах Дикого и Джина к ней самой я пока не знаю. Интересно, догадываются они о ее профессии? Джин не дурак, вероятно, догадывается. - А что может сделать отец Дикого? - спросил я. - Экономическая блокада - раз. Физическая расправа - два. А три... наш Дикий папашу боится, проверено. Вот и слетаем к папаше, пока Алина не выступила. А ее выход в два. Успеем вернуться. - Он же на дежурстве, - сказала Жаклин без всякого удивления, видимо привыкшая к моментальным решениям Факетти. - Ну и что? Поедем в управление. Ему сейчас скучнее, чем нам: попробуй подежурь ночью. - Ты, конечно, сумасшедший, - пожал плечами Жаклин, - но Бог с тобой, едем. Часа нам хватит? А Джин хохотнул только: - Зачем больше? В полчаса управимся. ...Полицейский в бюро пропусков Корпуса безопасности некоторое время внимательно слушал нас, разглядывал водительские права Джинна - все-таки какое-то развлечение, - потом, позвонив куда-то, сказал строго: - Проходите. Второй этаж, кабинет... - Знаем, знаем, - прервал его Джин и шепнул мне: - Старик, наверно, решил, что к нему явился Факетти-старший. - Полагаю, он и младшего жалует, - сказал я. - Еще бы не жаловал! Все Кодбюри - из породы бесхребетных. Где дорого, там и гнутся. Впрочем, сам увидишь. Я взглянул на часы: без двадцати семи два. В приемной сидел мрачный детина с нашивками сверхсрочника и что-то писал. Увидев нас, осмотрел недовольно, нажал кнопку селектора: - К вам трое. Из селектора рявкнуло: - Сейчас выйду. Огромная резная дверь в кабинет дежурного чуть-чуть приоткрылась, впрочем, достаточно, чтобы я увидел на стене мигающую объемную карту города и огромный пульт посреди комнаты, оттуда выскользнул, именно выскользнул, а не вышел, маленький человечек в шитом золотом полицейском мундире без всяких знаков различия. Он был толст, лыс, коротконог и совсем не походил на Дикого. - Рад вас видеть у себя, господа, - прожурчал он, сдвинул кобуру с лучевиком на живот, плюхнулся в кресло-раковину. - Как здоровье отца, Джин? Впрочем, знаю-знаю, имел честь говорить с ним вчера... Да вы садитесь, будьте как дома, если можно считать наш Корпус домом... Так что же привело вас ко мне в столь поздний час, когда маленьким детям пора бай-бай? - Вся эта чепуха была выстрелена без малейшей улыбки. - Маленькие дети уже бай-бай, - сказал Джин, усаживаясь напротив. - Я имею в виду Стива. Собственно, из-за него мы и пришли. - Что же он натворил, этот шалун? - спросил вкрадчиво Кодбюри-папа, и я успел заглянуть ему в глаза прежде, чем он опустил их. Страшные это были глаза: холодные, жесткие, колючие - они совсем не монтировались с обликом толстяка, этакого доброго гнома - чужие глаза, принадлежащие человеку без жалости, роботу с пр