же затылка, выбил из него дух по крайней мере на четверть часа. За это время я уже успел добраться до холла, пересеченного движущимися дорожками. Стыковка закончилась, и центральный эскалатор, гостеприимно журча, нес толпу пассажиров к завтраку. Кроме полицейских, в зале никого не было - ни служащего, ни продавца. Работали только автоматические киоски да сервис-сигналы, указывающие направление. Я присоединился к толпе незаметно - при таких мерах предосторожности полицейские даже не предполагали присутствия постороннего. А посторонний в это время уже смешался с людьми, теснившимися на дорожке. Не было среди них ни юнцов, ни пожилых - все среднего возраста, от двадцати пяти до сорока, кое-как одетые, в заштопанных куртках и потертых штанах, они, однако, не производили впечатления хилых и заморенных: набирали их, должно быть, по росту и ширине плеч. Я огляделся и толкнул соседа с русой бородкой до ушей, давно уже не стриженной. - Откуда, приятель? - С юга. - А здесь куда? - В Лоусон, как и все. А ты? - Он пристально оглядел меня с ног до головы - мои "противопесчаные" ботинки явно смутили его. - Я что-то не припомню тебя на посадке. У Лоусона собственный космопорт, принимающий транспорты прямо с Планеты. Значит, эти летели по трассе Луна - Вторая Планета. - А я на Луне сел, - сказал я как можно небрежнее. - В СВК-два. - Значит, в командиры? За назначением? - В его тоне прозвучала нотка отчуждения. Я поспешил убрать ее. - Оставь, парень. Просто увильнуть хочу. - От чего? - От рудников. - Работа везде работа, - пожал он плечами, - в скафандрах или без. Дышать дают, заправку тоже. Вербовщики, понятно, осторожничают. Полная секретность и прямой обман. - Ты хоть знаешь, что добывать будешь? Медь или золото? - Говорят, какой-то редкий цветной металл. На Планете его нет. - Не люблю цветных металлов, - поморщился я. - Возня с ними. Может, что полегче найду. - Не ты найдешь, а тебя найдут. Через час перекличка, чудак. Зачитают список по радио. Не откликнешься - щупом найдут. Есть у них такой приборчик. - За час многое может случиться, а пока закусим. Чабби Лайк, - представился я. - Айк Стивенс. Мы весело сцепились ладонями и двинулись в бар. Полупустой вчера, сейчас он был переполнен. За каждым столиком гудели длинноногие парни, запивая сосиски тэйлом. Я был не совсем уверен, что сосиски произошли не от песчаного суслика, а тэйл не из местной синюхи. Но Айка больше интересовали кнопки: "Целая азбука - запутаешься". "Нехитрая азбука, все обозначено. Жми и глотай". И мы глотали и жали - он самозабвенно, а я с оглядкой: не случится ли что поблизости. И случилось. Голос по радио объявил: "Спокойно. С мест не сходить. Проверка". Одновременно вошли полицейские и явно высший чин - в штатском. Я услышал вопрос и ответ: "Имя?" - "Мэллори". Взгляд в карточку с увеличительной линзой и тот же вопрос к следующему. Искали, видимо, меня - кого же еще? Мысленно подсчитал, что до нас они доберутся не раньше чем через четверть часа, и шепнул Айку: - Не обращай внимания. Возись с кнопками. А меня уже нет. Ухожу. - Куда?! - Тише, черт! Найду тебя в Лоусоне, если что. Я подтянулся на руках, опираясь на стойку, и мгновенно перебросил тело через панель с кнопками. Я еще тогда, когда пятился за автоматами техник, приметил служебный вход. Что произошло в зале, я не слыхал. Вероятно, мой гимнастический бросок попросту не заметили. А я уже был у грузового лифта, закрыть который забыли или не догадались. Скачок на второй этаж был недолог, хотя лифт тащился еле-еле. Но всего один этаж! Я бесшумно открыл дверь и выглянул в коридор. Двое полицейских спешили ко мне навстречу мимо дверей-сейфов с явно заинтересованным видом. - Откуда? - Из двадцать первого. - Сколько дней в космопорте? - Полтора с нынешним утром. - Из-за чего задерживаешься? - Въездная виза. Должны передать по видео из СВК-два. - Почему разгуливаешь? - Искал техника. Не работает кофеварка. - Не выходи в течение часа. Не то... - Он выразительно помахал электродубинкой. - Будьте спокойны, господа. Ушли. Вероятно, не ведали, что именно я на втором этаже нокаутировал их коллегу. 17. ПЕРВЫЕ ШАГИ ЛАЙКА ПОД КУПОЛОМ СВК-ДВА Я сидел в номере, как говорится, навострив уши, все время ожидая стука в дверь или жужжания дверного зуммера. Но ни стука, ни жужжания не последовало. Полицейские в баре, пересчитав перваков, должно быть, успокоились, а их коллега, сбитый мной, вероятно, даже не смог объяснить причины обморока. В куске красной пустыни, вырезанном окном-фильтром, песчаные вихри еще бушевали, но уже с меньшей силой, позволяя отчетливо разглядеть огромную серебристую "песчанку", соединенную стыковочным туннелем со шлюзом вокзала. На этот раз черепаха была искряще-матовой и нигде не прозрачной: импортеры перваков явно оберегали их от невеселых путевых впечатлений. Пассажиров видно не было: должно быть, их уже согнали на корабль после проверки, потому что "песчанка" расстыковалась и, убрав лапы, поплыла к пыльно-лиловому горизонту. Я вытянулся в кресле и зевнул, а через час меня разбудили. Розовощекий сержант Лири радостно сообщил, что моя въездная виза уже с утра находится в сервис-бюро, а специально посланный за мной "карманный" кораблик уже дожидается на выходе. Лири помогал мне укладывать чемоданы с такой назойливой и неумелой готовностью и с такой поспешностью поволок их к выходу, что я тут же почувствовал дружескую руку Джина Факетти. Она чувствовалась и в окошке сервис-бюро, где мне вручили заветную визу и предупредительно сообщили, что все счета мои в космовокзале уже оплачены, а у выхода служебного шлюза меня уже поджидала совсем крохотная "песчанка", похожая на детскую игрушку из прозрачной пленки. Водителя в этой четырехместной "игрушке" не было, но старый космик Лайк не растерялся бы перед скромной панелью управления. Не растерялся и я. Указатель направления уже стоял на словах "СВК-два", кислород автоматически поступал в кабину, и мне оставалось лишь нажать рычажок "воздушной подушки". "Песчанка", подняв тучу пыли, подпрыгнула и понеслась в кирпичную даль. Ветер смыл облако, превратив его в шлейф, и даль открылась. Красно-рыжая, будто утрамбованная катками пустыня, клочья голубоватой травы, чугунно-синие заросли колючих кустарников и - ни лужицы, ни озерка прозрачной воды между ними, только лиловые полосы зыбучих песков, которые, по словам румяного техника, заменяли здесь и крематорий и кладбище. Иногда преграждали путь стены гигантских кратеров, удивительно похожих на лунные, но моя "песчанка" проворно объезжала их, уклоняясь в сторону на добрую сотню километров. Страшновато - кто спорит, но то был ландшафт, где мне надлежало прожить неделю, а может быть, и месяцы, и я цепко вглядывался в двухцветную близь и даль. Рулевое управление в машине было, но она управлялась автоводителем и ни разу не ошиблась, педантично объезжая все препятствия, которые не могла перепрыгнуть. СВК-два вблизи оказался гигантским и прозрачным куполом, почти стометровой высоты в центре. Многоэтажные здания расходились веером от двадцатиэтажного административного корпуса в центре к одноэтажному кольцу магазинов, складов, гаражей и спортивных залов на краю купола. Ближайшие здания и перспектива улиц хорошо просматривались, но метровая толщина суперглассовой крыши, опирающейся на сетку стальных перекрытий, сообщала городу дымчато-ажурную отстраненность. Все это промелькнуло довольно быстро, хотя мой песчаный кораблик явно тормозил при подходе к стыковочному кольцу шлюза. Если издали разница между СВК-два и космовокзалом соответствовала той же разнице между половинками яблока и горошины, то вблизи никаких различий я не заметил. Тот же выдвижной стыковочный шлюз, присасывающийся краями к дверце машины, та же эскалаторная дорожка, выводившая в холл городской станции, те же киоски, сервис-бюро и бары. Никакой регистрации и таможенного досмотра, никаких встреч в знакомой пустыне холла, и вот уже я, минуя ненужные мне киоски, вылетаю на эскалаторе в город... Город ультрасовременный, архитектурно-модерновый, с перерезывающими дома садами, движущимися лентами улиц и переулков, эстакадами бесшумных пневматических дорог, трубы которых на высоте двух этажей протянулись по радиусам улиц, придавая местному урбанистическому пейзажу что-то новое, незнакомое. При этом все увеличивалось к центру: и дома, и дорожные эстакады, и стальные шнуры пневматических труб. Кольца переулков пересекали радиальную систему улиц, и нигде я не заметил ни одного экипажа, ни одной машины, из-за обилия которых переходить улицы в каком-нибудь нашем Мегалополисе можно только по висячим мостам. Здесь все двигалось само: и улицы с убыстряющими бег дорожками, и переулки, ныряющие на перекрестках под землю, и подземные эскалаторы переходов. Не двигались в городе только полицейские, следившие на перекрестках за эскалаторной суетой. Лайк никогда не был в СВК-два, и его знакомство с планетой ограничивалось космовокзалом и ландшафтом, который он мог наблюдать из гостиничного окна. Поэтому и мне не требовалось разыгрывать роль старожила: я получил в сервис-киоске адрес отеля "Ороно", примерное описание эскалаторных маршрутов и минут через двадцать нашел шестнадцатиэтажный отель, почти прилипший к центральной площади. Седой, благообразный, совершенно "некосмический" управляющий лично проводил меня на шестой этаж в предназначенные мне трехкомнатные апартаменты. - А нет ли у вас чего-нибудь поменьше? - поморщился я. - Извините - не привык. Управляющий обиделся: - Есть однокомнатные номера для прислуги, но... - Давайте без "но". Посмотрим. Искомый номер оказался тесноватым, с одним душем, без ванны, а кнопочная система сервиса не подавала горячих блюд. Зато мой электронный щуп, подключенный к часам-браслету, не обнаружил наличия микротелепередатчика: прислуга не интересовала ведомство Уоррена. - Подходит, - сказал я, подтолкнув ногой чемодан в комнату. - А кстати, где мистер Факетти? - Уехал с компанией в пустыню. - Зачем? - удивился я. - Сафари... Мне определенно везло. Я бесцеремонно выпроводил управляющего и тут же достал из чемодана электронный затвор, запирающий дверь изнутри. Теперь снаружи ее открывал только особый ключ - любая отмычка была бесполезна. Не переодеваясь, я спустился вниз, узнал у портье адрес единственной вечерней газеты в городе и помчался по эскалаторам в редакцию. Часы показывали половину двенадцатого: успею. В окошке отдела объявлений спросил: - Список прибывших сегодня в город будет опубликован вечером? - Да. - Я успею дать объявление, чтобы оно появилось в этом же номере? - "Персоналия"? Диктуйте. И я продиктовал: "Историку, работающему над диссертацией об экономическом освоении Второй Планеты, требуется номер "Новостей" с отчетом о первой промышленной экспедиции на планету. Вознаграждение по договоренности. Доставшего газету будут ожидать сегодня в вестибюле отеля "Ороно" в 18:30". В половине седьмого я услышал жужжание видеозуммера. - Не включай экран. Ты один? - Поднимайся. Шестой этаж. Дверь открыта. Линнет появилась в строгом костюме и тектоновых туфлях с искусственными бриллиантами на пряжках. Камуфляж для великосветского отеля был превосходен. - Догадалась сразу? - спросил я. - Конечно. Ноль отбросила, осталось сто восемьдесят три - номер твоей комнаты. Я передал ей шифровку для отправки в Центр. - По лазеру, - добавил я. - Обеспечишь? - Есть, капитан. Много узнал в космопорте? - Кое-что. Кажется, мне все-таки придется принять предложение Факетти. - Мы это предполагали. Где будешь базироваться? В СВК-два? - Нет, в Лоусоне. - Я не знаю такого места здесь. - Реплика ее прозвучала явно растерянно. - Теперь будешь знать. Засекреченный рудничный город с собственным космопортом, откуда, минуя СВК-два, доставляются засекреченные грузы на засекреченный космодром где-то на юге Системы. Служба Криса Уоррена работает почти идеально. Я подчеркнул слово "почти", и Линнет тотчас же ухватилась за подсказку: - Почему почти? - Потому что я кое-что рассекретил. - Сомневаюсь, - сказала Линнет. - В том, что есть такой город? - Нет, в том, что тебя туда пустят. - Почему нет? Пройду проверку. Попытка не пытка. - Боюсь, что пытка. Ты не знаешь, как проверяют людей в системе Уоррена. - Меня подготовили. - Когда? - Полгода назад. - Здесь новые методы. Иные машины и другая химия. Тебе надо встретиться с моей теткой, Эллен Мит. До катастрофы она работала психиатром в той же системе. - До какой катастрофы? - насторожился я. - С аэробусом. Перелом бедра и голеностопного сустава. Сейчас она поправляется. - А ей можно доверять? - Абсолютно. - Когда можешь устроить встречу? - Хоть сейчас. Она никуда не выходит. - Тогда поехали, - решил я. - Лучшего времени для встречи не будет. Весь этаж гуляет в пустыне, а меня, по-видимому, еще не засекли. Эллен Мит оказалась пятидесятилетней сухопарой южанкой, похожей на директрису пансиона для благовоспитанных девочек. Умные, внимательные глаза и жестко очерченный рот. За все время нашего разговора она ни разу не улыбнулась. Разговор начался без преамбулы. - Чабби Лайк должен пройти проверку в системе Уоррена. Нужна консультация, - сказала Линнет. - Кто будет проверять? - последовал строгий вопрос. - Возможно, Уоррен лично. - С какой целью? - Определить готовность для ответственной, очень важной и очень секретной работы. - Значит, проверка досье, детектор лжи, сомнифоксы и химия. Я молчал: ей лучше знать. - Его уже готовили для такой проверки, - пояснила Линнет. - Не важно где, но готовили. Полгода назад. - Легенда закреплена гипнотически? - спросила Мит. - Да. Теперь она уже часть моего сознания, - ответил я. - Есть еще подсознание. - Психологический барьер, созданный непосредственно в мозговых клетках, сможет противостоять любой вторичной попытке гипноза. - Какие химические средства применялись для закрепления такого барьера? Я облизал пересохшие губы. Вопросы задавались знатоком своего дела, отбирающим самое существенное. - Сначала препараты из группы барбитуратов, чтобы отключить сознание, вызвать длительный мозговой шок. Потом амальгебоид. - Сомнифоксы учитывались? - Сомниферы? - поправил я неуверенно. - Сомниферы наводят по заказу любые галлюцинации, сомнифоксы просматривают ненаведенные сны. В первом случае - наводка, во втором - контроль, - пояснила она без улыбки. - Контроль учитывался. Она встала и прошлась по комнате, тяжело опираясь на палку. - Сейчас амальгебоид - это вчерашний день, - произнесла она тоном лектора. - Действие его целиком снимается глизолом. Когда вас готовили, глизол еще не был открыт. - И вы думаете, что его применят? - Уверена. - А зачем? Меня будут проверять не для того, чтобы найти замаскированного сламиста псевдо-Лайка - это уже было! - а чтобы узнать, годится ли Лайк - настоящий, конечно! - для сверхсекретной работы. Она усмехнулась: - Они и будут проверять настоящего Лайка - так всегда поступают с кандидатами на секретную работу, - а вы или в бессознательном состоянии, или во сне расскажете всю правду, тщательно упрятанную в мозговых клетках. - Значит, провал? Она ответила не сразу: - Если бы вы с Линнет не обратились ко мне, я сказала бы: да, провал. Почти неминуемый. Но и против глизола есть средство. Назовем его... Впрочем, зачем вам это? Не надо перегружать вашу память. Вам нужно действие, а не название. Линнет, приготовь шприц, а я возьму ампулу. Укол. Почти безболезненный и точный: вену она нашла сразу и безошибочно. - Ну как? - спросила Эллен. Я пожал плечами: - Никак. Ничего не чувствую. Может, не подействовало? - Нет, - сказала она опять без улыбки. - Миллионы крохотных стражей входят сейчас к вам в мозг и занимают оборонительные позиции. Ни один реагент глизола даже близко не подойдет, а почки и потовые железы выбросят его - обезвреженного. Но не показывайте виду, что вы вооружены. На ввод глизола ответьте псевдопотерей сознания и работой воображения - как вам будет выгодно. Я низко поклонился и поцеловал ее сухую узкую руку. Еще один союзник в осином гнезде врага. 18. ЛАЙК ПРОХОДИТ ПЕРВОЕ ИСПЫТАНИЕ У "ТЕНИ" Утром я встал поздно и с головной болью: сказались все-таки остаточные явления вчерашнего препарата. Половина одиннадцатого. Джин, вероятно, уже прибыл и отсыпается в своих апартаментах. Звонок по видео подтвердил предположение. Хриплый голос машины сообщил в ответ, что господин Факетти спит и просил не беспокоить его до трех часов дня. Но завтракать одному мне не пришлось. Пока я орудовал кнопками, выбирая холодные блюда - горячих моя система "для прислуги" не подавала, - появилась Жаклин. Свежая, завитая и косметически выхоленная, как на официальный прием. - Когда это вы успели? - удивился я. - Я мало сплю, Чабби. Привыкла. А почему вы отказались от предложенных вам апартаментов? - Привык, Жаклин, - ответил я тем же тоном, - к тесноте привык, увы. - Не кривите душой. Я ведь знаю, чем отличаются помещения для гостей от комнат для прислуги. Впрочем, это меня не касается. Закажите коктейль, пока завтракаете, - мне достаточно. - Визиты вежливости не в ваших привычках, Жаклин. Я вам нужен. Зачем? - Сначала новость: Джин назначен генеральным директором рудников СВК. - Понятно. Но эту новость я мог бы узнать и позже. - А мне нужно, чтобы вы узнали ее раньше. Ведь вы будете работать с Факетти, - вероятно, будете работать с Факетти, - повторила она, подчеркнув "вероятно". - Согласен на "вероятно". Имею право подумать и отказаться. Но вы-то при чем? - Чтобы сообщить вам, что вы, по-видимому, не сможете подумать и отказаться. И не надейтесь на Факетти, Чабби. Вами заинтересовался Уоррен. Я обозлился: - Ясно: значит, из аппарата Тейлора в ведомство Уоррена? - Увы, Чабби, я уже давно не в аппарате Тейлора. С его подчинением Биглю отпала необходимость не только во мне. У Бигля свой аппарат и своя агентура. Но дело не в том: при чем здесь моя работа? Как-то Уоррен попросил Тейлора подыскать ему подходящие кандидатуры летчиков-космонавтов для специальной работы. Вы подходили по многим данным: холост, бездетен, не стар и с отличной профессиональной характеристикой. Учитывалась и ваша дружба с Факетти. Итак, уже ваша экскурсионная поездка на Вторую явилась поводом для знакомства с Уорреном. Теперь от повода для знакомства можно перейти к самому знакомству. Словом, Уоррен ждет вас сегодня к часу, и моя миссия на этом кончается. На свидание я не спешил. Времени было достаточно - я мог присмотреться к городу, к его витринам и вывескам, уличным кафе и бистро. СВК-два не походил ни на один город Системы. Не только из-за отсутствия экипажей и светофоров, бульваров и памятников и не только из-за пирамидальной формы общей архитектурной конструкции. И не эскалаторная суетня была главным отличием СВК-два от его коллег на Планете. Нет, таким отличием был искусственный климат под куполом, вечное лето, не жаркое и не слишком прохладное, а ласково-теплое. Воздух прозрачный и чистый, напоенный озоном, совсем как в лесу после грозы, не задымленный и не провонявший обычными миазмами города, воспринимался как курортная благодать после наших очагов дыма и копоти. Растительности, однако, было мало: не хватало места для парков, да и почвенный грунт надо было ввозить с Планеты, и улицы здесь украшались кустарником и цветами, а не деревьями, требующими простора для своих корневых систем. На местной же почве не росли наши обычные деревья, а редкие местные погибали в искусственной атмосфере. Двадцатиэтажное административное здание возвышалось в центре пирамидальной конструкции города, окруженное плотным кольцом кустов, на которых уже алели длинные сочные ягоды. В двух местах дом, как и многие другие здания, пересекали этажи-сады с короткоствольными фруктовыми деревьями, третий сад с бассейном и солярием находился на плоской крыше, куда мне и надлежало прибыть. Здесь, с часу до двух, принимал Кристофер Уоррен, управляющий делами концерна "Шахты Факетти", а фактически некоронованный король СВК на этой планете. Уоррена я нашел сразу в саду, куда выбросила меня клетка лифта, в ухоженном и цветущем саду в каких-нибудь тридцати - сорока метрах от искрящегося на солнце купола. Он полулежал в соломенном кресле перед столом с напитками, удовлетворившими бы любого томимого жаждой. Я подошел ближе, вытянулся и спросил, не "снимая" улыбки, - должно быть, она получилась у меня независимой и нахальной. - Господин Уоррен? Не поднимаясь, Уоррен ногой подвинул ко мне такое же кресло. - Садитесь, Лайк, и угощайтесь без церемоний. Вы в гостях. Я сел и без церемоний принялся рассматривать собеседника, благо посмотреть было на что. "Тень" отнюдь не был серой тенью, бесшумной и незаметной. Двухметровый гигант с соответственной шириной плеч и внушительной игрой мускулов, заметной даже под облегающей торс серебристой рубашкой, и совершенно бритой головой, неуместно голой в наши дни, когда искусственное взращение волос стало доступным каждому лысому. Большое, без единой морщинки лицо скрывало возраст - я бы не рискнул дать ему больше сорока, учитывая, что до сорока сейчас лысеют сравнительно редко. - А вы не из разговорчивых, - сказал он после паузы - тоже меня рассматривал. - Жду. - Я дернул плечом. - Спрашивать, зачем я вам нужен, бессмысленно. Я это знаю. - Отлично. Люблю здоровый лаконизм, когда он не тормозит разговора. Мне нужен космический летчик для доставки специальных грузов на Планету. Хороший профессионал, знающий свое дело и не страдающий любопытством к тому, что не входит в его компетенцию. - Иначе говоря, не задающий вопросов: каких грузов, с какой целью и кому адресованных. Понял вас. - Тем лучше. Оплата, втрое превышающая вашу оплату на государственных рейсах и вдесятеро ваши отпускные. После полета и возвращения - двухнедельный оплачиваемый отдых. Королевские условия. - Допустим, что я согласен, - сказал я. - К чему же мы приходим? - К проверке, дружок, к проверке. И должен сказать, что кандидаты на секретную службу проверяются у нас особенно строго. - Меня уже проверяли, - отмахнулся я. - Знаю, - сказал он и поднялся во весь свой двухметровый рост, - то были цветочки, а теперь вы полакомитесь ягодками. Все стало ясно: я был нужен Уоррену как бывший космический летчик Лайк, а бывший космический летчик Лайк требовался как зеркало, перед коим собирались поставить меня. Здесь мне могло очень не повезти, если моя легенда не будет в чем-то соответствовать образу, извлеченному из бездонных архивов службы безопасности. Комната, куда меня привели, меньше всего напоминала камеру пыток. Скорее кабинет врача-диагноста с кибернетическим устройством для проверки всяческих хвороб пациента. И кресло было врачебное, в меру удобное, в меру пугающее, с хитроумным венцом над головой сидящего и отводными от венца змейками-шлангами. Без змеек он чем-то напоминал театральную корону, но надевался мягко, как шляпа, плотно охватывая голову незаметными и неощутимыми присосками-датчиками. Уоррена не было, он куда-то исчез по пути, передав меня трем ассистентам или лаборантам в белых медицинских халатах. Один из них подогнал мне венец, другой встал у экрана со стрелкой, несколько раз нажал на какой-то рычаг, проверил ход стрелки - она тотчас же легла поперек, соединив синюю и красную точки, расположенные как двенадцать и шесть на часовом циферблате. - Шприц, - сказал третий, лица его я не запомнил - только улыбку, вежливо-равнодушную и необязательную. Психиатр, решил я. Шприц, значит, химия и, вероятно, глизол. - Больно не будет, не бойтесь. Я пожал плечами: - Почему вы решили, что я боюсь? Я не в застенке, надеюсь? Он, не реагируя на реплику, молча ввел мне в вену прозрачное содержание шприца. Боли действительно не было - так, легкий жар в крови, когда чем-нибудь возбужден или взволнован. Потом расслабленность, но без обморока. Впрочем, я его симулировал. Закрыл глаза и бессильно опустил руки. - Отвечать будете коротко, не обдумывая ответа. Я промолчал. - Сознание уже подавлено, - сказал человек у экрана со стрелкой. - Подавлено, - кивнул второй, и тут же последовал вопрос: - Вы родились в зоне СВК? - Да. - Где? - На севере Системы. - Вы разведчик ОСГа? - Что такое ОСГ? - Объединение свободных государств. Повторяю вопрос. Вы разведчик ОСГа? - Нет. - Кто же? - Бывший космический пилот на рейсах Планета - Луна - Вторая Планета. - Лайк? - Да. - Как стрелка? - спросил психиатр, по-видимому, у ассистента, стоявшего сзади. - Все ответы на синей точке. - Значит, правда. - Конечно. Вы думали, сюда может проникнуть разведчик? Сомневаюсь... - Разбудите. - Совсем? - Нет-нет. Неполное пробуждение. Интервал между снами. - Переключение на сомнифокс? - Попробуем. Мне освободили зажим венчика. Я сымитировал пробуждение и полуоткрыл глаза. - Спите, спите, - строго сказал психиатр. - Вам хорошо. Голова не болит. В глазах - туман. Постепенно розовеющий. Вспоминаете детство. Должно быть, ассистент нажал где-то нужную кнопку. Легкий укол в висках, и - ничего. Миллионы невидимых частиц-стражей, введенных в мой мозг Эллен Мит, снова отбросили агрессора. Сознание не выключилось. Я мог с любой картинностью представлять свое детство по своему выбору. Лайк в детстве играл с теткой в мяч. Пожалуйста! Я отчетливо представил себе бледнеющий к центру розовый туман, а в центре в разрыве стройную фигуру моложавой женщины в белом - золотой обруч, как мой венец, обхватывал падающие на виски волосы. Он бросала мне мяч. Я возвращал его, но, должно быть, не точно, потому что женщина вдруг вскрикнула, вернее, я представил себе этот голос и эти слова: "Куда бросаешь, Чабби? Почему в сторону?" Я повторил бросок, себя не видя. Женщина со смехом поймала, отступив по зеленеющему газону лужайки. Мужской голос рядом заметил: - А у него цветные сны. Любопытно. - Не очень, - сказал психиатр. - Нет локальности. Может быть, это из книжки. - И добавил, повысив голос: - Детство, Лайк, детство! Дом, улицу, вывески. Я тут же представил себе черную, матово отполированную, как ружейный ствол, дорогу сквозь мутное от дождя ветровое стекло машины. Лес, лес, лес, потом коттеджи с черепичными крышами в глубине садов за ажурной решеткой заборов и рекламные вывески на придорожных столбах: "Электроника "Ди-Ти" у вас дома" и "Лучшие в мире собачьи галеты Деккера". - Пейзаж? - услышал я. - Пожалуй, север континента. "Электроника" рекламируется только там. Да и слишком уж много леса. Психиатр не вмешивался, молчал. А я уже сменил кадры фильма о детстве и юности Чабби Лайка, экс-космонавта СВК. Затемнение. Из затемнения. Поле с воротами в виде широкой буквы "Н" и суета здоровенных парней в красных и синих свитерах и шлемах, как у автогонщиков. Я вырываюсь из гущи схватки и бегу к воротам, обняв драгоценную дыню-мяч. Мне бросаются под ноги парни в синем и валят на землю. Затемнение, скорее затемнение! Я ведь никогда не был на поле во время игры. А из затемнения - сад колледжа во время экзаменов - сколько раз я видел эти колледжи в фильмах: кусты барбариса, клены, скамейки, коротко стриженные девушки в шортах и парни с катушками микрофильмов. А психиатр все молчит, но в конце концов забава начинает надоедать и мне и ему. - Разбудите, - говорит он. - Совсем? - Совсем. Я открыл глаза и увидел его хмурое, разочарованное лицо. - Проснулись? - спросил он равнодушно. - Выспался, - ответил я и потянулся для достоверности. - Сны видели? - Конечно. Вы их тоже видели. - Почему? - встрепенулся он. - А зачем же было подключать меня к этой штуковине? - отпарировал я. - Не ребенок - понимаю, где я и что к чему. - Тогда проводите объект проверки к господину Уоррену, - сказал психиатр ассистенту у кресла. Вот я и стал не человеком, а объектом проверки. Был объектом наблюдения, кем стану? Объектом подчинения интересам службы безопасности. Цель почти достигнута, сказал бы мой учитель. Ну что ж, пошли. Мы дошли до огромного кабинета Уоррена со стенами-окнами, выходящими на пирамидальный мир движущегося города. Уоррен, массивный, мундирный, возвышался за столом, как божок со сложенными на животе руками. - Отмучились? - спросил он. - Вам лучше знать, - сказал я. - Жалобы есть? - На что? - На процедуру проверки, обращение контролеров, на то, что вам бы хотелось назвать оскорблением человеческого достоинства. - У меня нет такого желания, - сказал я, - и нет ощущения оскорбленного достоинства. Процедура проверки хитроумна, но безвредна. Обращение вежливое. - А вы хитрите, Лайк. - Зачем? - спросил я. - Зачем хитрить? Не я ищу места у Факетти. Меня ищут. А если не подхожу, пойду к Факетти за выездной визой. Оснований для задержки не вижу. Гигантская длань опустилась мне на плечо и вдавила в кресло. - Не обижайтесь, торопыга. Шучу. Проверку вы прошли по всем пунктам и считайте себя уже на службе. Вот ваше заявление. - Он достал из черной папки на столе мою карточку с отпечатанным на диктографе текстом и оттиском большого пальца на месте подписи. - Ваш оттиск внизу, а мой я поставлю сверху против слова "утверждаю". - И, коснувшись пальцем подушечки с краской, он сделал оттиск на карточке. - Вот и все, Чабби Лайк. До понедельника вы свободны. Можете отдыхать и развлекаться, хотите - здесь, хотите - в Лоусоне. А в понедельник с утра явитесь к директору космопорта и покажете ему вот этот жетон. - И он протянул мне плоский золотой кружок. На его тускло поблескивающей поверхности был барельеф доисторического летающего ящера. И я, кажется, понял почему. - Желаю успеха, - сказал Уоррен. Наши желания определенно совпадали. 19. АТМОСФЕРА "ЗОЛОТОЙ ЛИХОРАДКИ" НА ВТОРОЙ ПЛАНЕТЕ В Лоусон мы выехали вдвоем с Джином Факетти на том же автоматическом песчаном кораблике, который доставил меня в СВК-два. Прихлебатели Джина, прибывшие вместе с ним на Планету, предпочли пьяную карусель в отеле, где у семьи Факетти был открыт неограниченный счет. Единственным, кроме меня, выбравшим Лоусон был Стив Кодбюри, но он выехал туда раньше, получив назначение на пост начальника рудничной стражи. Джин был неподдельно обрадован тем, что мы оба не покидаем его "в беде", он так и выразился, считая бедой все, что ожидало его здесь. Но мое назначение он подписал туго, не без сопротивления, и когда я спросил его, почему он все-таки подписал, он вместо ответа извлек из кармана виточек магнитной ленты, вложил в корабельный передатчик и включил запись. На экране возник Джин вместе с его выхоленным, чуточку обрюзгшим отцом. Тот прилетел в СВК-два на несколько дней раньше и, как оказалось, ненадолго. Запись началась с его недовольной реплики: - Какая тебе разница? Он же остается на Второй. - Кем? Пилотом, - скривился Джин. - Почти год в полетах и каких-нибудь два месяца отдыха. А мне скучно без друзей в этом кукольном городке под куполом. Не развернешься. Один приличный бар на всю посуду. - Два, - сказал Факетти-старший. - Второй еще хуже. Там после третьего стакана уже поножовщина. Из десяти дежурных гробов к утру больше половины заполнены. - У твоей ложи в обоих барах защитные бронированные стекла. А друзья найдутся. Стив каждый вечер к твоим услугам. - Со Стивом в порядке. Но мне нужен и Чабби. - Он нужен Уоррену. - Кто кому подчинен? Я Уоррену или он мне? - Боюсь, что сопоставление не в твою пользу. - Но я директор рудников Лоусона. - А он - безопасность всей СВК на Планете. - Так вмешайся ты. Все-таки "Шахты Факетти". - От фирмы осталось одно название. Я вынужден уступить контрольный пакет акций. - Кому? - Шефу СВК. - Значит, Уоррен - хозяин? - Увы. - А что добывают в этой проклятой Богом дыре? - Металл, которого на нашей Планете нет. - Дорогой? - Дороже золота. - Почему крутишь? Назови. - Узнаешь, когда приступишь к работе. Я не имею права выдавать тайн Лоусона. - А если я плюну в лысину его хозяину и пошлю к черту директорство? Не хочу быть пешкой на чьей-то доске. - Ты не пешка. На доске есть фигуры. Разного достоинства и разных преимуществ. Лучше носить корону здесь, чем ходить дома в отцовской шляпе. Джин как-то странно хмыкнул, не то зло, не то грустно, и выключил запись. Я не ответил. Зачем? Он не сообщил мне ничего нового. Я и без магнитной записи знал, что Уоррен - это хозяин и что Лоусон - его кладовая. Теперь предстояло узнать, что добывается в этой кладовой. Что это за металл, которого нет на Планете и который дороже золота, но в золотой упаковке. И для чего добывается - для одарения или устрашения человечества. А тем временем мы уже стыковались в одном из входных шлюзов лоусоновского купола. Кладовая открывала двери, приглашая к столу. Лоусон был уменьшенной копией СВК-два, только без движущихся тротуаров и улиц - его полуторакилометровый диаметр можно было без труда одолеть пешком, а от любой точки до выходного шлюза было и того меньше: самый длинный путь не дотягивал до километра. По окраинным кольцевым линиям жили завербованные горняки, а в центре - администрация и работники сферы обслуживания. Все это было привычно и современно, но сама атмосфера города дышала тщательно репродуцированным духом "золотой лихорадки". Шляпы с широкими, загнутыми по бокам полями и клетчатые цветные рубашки, грубые сапоги и пистолеты у пояса возрождали ту же старинную картинку. - Куда направляешься? - спросил Джин, когда мы входили в город. - Разыщу директора космопорта, - сказал я. - Подожди до завтра. - Я же на службе. - Под мою ответственность. Остановишься у меня в "Мекензи". А вечером поужинаем под свист в салуне. - Почему под свист? - Здесь всегда свистят, предупреждая брошенный нож или пистолетную вспышку. - Так ведь закон запрещает входить с оружием в общественные места. - Закон всегда молчит, когда умеют его обходить. Нечаянно или нарочно "Мекензи" подражал древним гостиницам. Однокроватный номерок с умывальником, но без душа и ванны - вода здесь ценилась дороже вина, - никаких кнопочных радостей и электронного сыска. - Новый город, - пояснил Джин, - строился наспех у рудничных разработок. Строить здесь со всеми удобствами невыгодно: основной контингент населения - работяги. Патрицианское меньшинство обосновалось в двух-трех зданиях, оборудованных соответственно нашим привычкам. Уедет отец - переберемся на его пепелище. Места хватит. В салуне было дымно и чадно от поджаривающегося тут же в зале мяса, от тлеющих сигар, трубок и сигарет. У стойки не протолкнешься: пили стоя, облокотясь о прилавок из твердой пластмассы, - даже молнии лучевиков не оставляли на ней следа. За столиком шумело по пять-шесть человек, десятки столиков в зале, десятки в ложах справа и слева. Джин получил столик тотчас же, как только его заметил рыжебородый директор, этакий штангист. Преобладали куртки и ковбойки, буквально затоплявшие дымный простор салуна. И тотчас же за столом к нам примостился Стив. - Без меня счастья не будет, - хохотнул он. - Подумаешь, фортуна в брюках, - сказал Джин. - А что? Я антипод Лайка. Где Чабби - там одни неприятности, где я - удача. Я молчал. Не хотелось связываться. Подали виски, и, отхлебнув из бокала. Дикий снова вышел на тропу войны. - В секретари взял Чабби, а? - Он мне даже не подчинен, - сказал Джин. - Он космолетчик. - Где? - У лысого Криса. - И проверку прошел? - Представь себе, с блеском. - Ого! - В голосе Стива на миг прозвучало почти уважение, впрочем тотчас же сменившееся былой нетерпимостью. - Значит, брикеты будешь возить? - Буду, - сказал я сквозь зубы. - В золотой одежке. Думаешь, золото? - Не думаю. - А что внутри, знаешь? - А ты знаешь? - спросил Джин. - Знаю. Металл "икс". - А чему равен икс в этой задачке? Чему служит, знаешь? - Нет, конечно. И не интересуюсь - незачем. Мое дело - охрана порядка. Все надсмотрщики рудников. Подобраны из профессионалов. Вон посмотрите - гуляют. За два-три столика от нашей ложи шестеро мордастых, плечистых парней с бычьими шеями, лениво раскачиваясь то вправо, то влево, монотонно тянули даже не песню, а одну только фразу из песни: "Хорошо жить легко, широко... Хорошо жить легко, широко..." - Вот мы им и даем эту легкость и широту. Пистолет, хлыст и кредитные билеты Системы в здешнем банке. Билетов много, но и работенка не сахар. Металл "икс" радиоактивный, мощнее урана и гораздо токсичнее. Излучает и после очистки на обогатительной фабрике. Трудно тебе будет с рабочими, директор. Мрут, как в эпидемии. - Где же их лечат? Я не видел больницы, - сказал Джин. - Ее и нет. Здешние лейкозы неизлечимы. - Значит, крематорий или просто кладбище? - Зачем? А "зыбучка" на что? Недалеко, всего километра полтора. Швырнешь в лиловый песок, и затянет. Как ложку в киселе. Дикий так и сиял, удивляюсь, как меня не вытошнило. - Какая гнусь! - не сдержался я. - Здесь нет электронной записи, Чабби, но я могу ее заменить. Так сказать, в индивидуальном порядке. - Заменяй. Ты уже ползал у меня на четвереньках. Поползаешь еще раз. - Не выйдет, Чабби. - Ты думаешь? - холодно спросил я и тем же приемом - ребром ладони - стукнул его по шее. Он свалился тут же, хлюпнул и затих. - Зря ты его, - поморщился Джин. - Встанет, - зевнул я. - Кто встанет, мальчики? Гладкая, как бильярдный шар, голова склонилась над нашим столиком. Уоррен был в замшевой курточке с золотой бляхой начальника службы безопасности. - Не поладили, - дернул подбородком Джин, указывая на барахтающегося под ногами Дикого. Уоррен не спеша подсел к столу. - Если ты еще не в раю, Стив, вставай и не симулируй, - сказал он. Стив Кодбюри, кряхтя, поднялся, вытер слезы и слюни и сел молча с отрепетированной поспешностью. - Значит, не поладили, - продолжал Уоррен, - а почему? Тебе слово, директор. - А что говорить? - нехотя откликнулся Джин. - Стив рассказал о том, как хоронят в "зыбучке" умерших от радиации. С таким увлечением рассказывал, что Чабби не выдержал. Уоррен уже не улыбался. - А о чем еще он рассказывал? - О радиоактивном металле "икс", - вмешался я, - и о неизлечимых лейкозах, об отсутствии медицинской помощи, о массовой смертности в городе. Ну, я и наказал его как умел. - Правильно сделали, Лай к. Болтунов надо наказывать. Утри рот, Стив, и считай, что еще дешево отделался, - я бы наказал строже. А металл действительно радиоактивный. - Уоррен уже адресовался ко мне, игнорируя Кодбюри. - Работать придется в специальном скафандре, даже вам, летчикам. Кстати, вы уже были у директора порта? - Я просил его задержаться на день. Под мою ответственность. Надеюсь, ничего страшного, - виновато улыбнулся Джин. - Страшного не произошло, - отчеканил Уоррен, - но мои приказы не отменяются, господин Факетти. Никем, - подчеркнул он. - Запомните. А вам, Лайк, надлежит явиться уже не к директору космопорта, а, поскольку я здесь, ко мне непосредственно. Уйдете на Планету не сегодня и не завтра. Пока транспорт готовится к полету и погрузка только началась, понаблюдайте за процессом подготовки рейса. Вы его хозяин - вам и отвечать. Привыкайте. А ты, Стив, - обернулся он к послушно выжидающему Дикому, - завтра же покажешь директору все его хозяйство. Оно не ограничивается, как у Л