то меня узнает? - самоуверенно отмахнулся Трэси. - Полицейские? Радист? Но их не воскресит даже Селеста. Дежурный? Он промолчит, естественно: купленные не проговариваются. Правда, остается еще свидетель, самый для нас опасный. Но его не вызовешь в суд, и ни один прокурор не возбудит дело на основании показаний свидетеля-невидимки. - А шум скандала, шеф? - И для него есть глушители. Но Кордона и Джино все еще сомневались. - Можно заткнуть рот газетчикам. Сговориться с телевизионными компаниями. А запросы в Конгрессе? Вас это не пугает? Но Джошуа Игер-Райт уже подсчитал все прибыли и убытки. - Не будем заглядывать так далеко, - сказал он. - Сейчас я еще не вижу просчетов в этюде гроссмейстера Игер-Райта. По-моему, он безупречен. Черные начинают и выигрывают. - А почему черные? - не понял Кордона. Трэси поднялся, оскалив собственные, пока еще не вставные зубы. - Я не претендую на белый цвет добродетели, - резюмировал он. 24. ЧЕРНЫЕ НАЧИНАЮТ... Подготовка операции, по мнению Джино, могла быть закончена в несколько дней, но Трэси отпустил на нее три недели. Во-первых, он не любил спешки и добивался от помощников скрупулезной отработки мельчайших деталей, а во-вторых, и спешить было незачем. По сведениям, полученным от "своего" человека в столице штата, прибытие золота ожидалось не раньше чем через месяц. Преждевременный захват острова ничего бы не дал: глупо задавать Селесте вопросы, на которые еще нет ответов. Такие подробности, как час разгрузки или состав конвоя, выясняются всего за два-три дня до прибытия судна. - Но мы все равно не узнаем точно, когда эта чертова калоша придет во Фриско, - горячился Джино, на что Трэси отвечал с неизменной уверенностью: - Точно я узнаю у Селесты. А пока меня не пугают погрешности в день или два. Видимо, шеф всецело доверял своему агенту в Сакраменто. Поэтому в конце трехнедельной подготовки Джино ничуть не удивился, когда ему позвонил Кордона. - Через два часа вылетаем в Норфолк. Билеты у меня. К вечеру они уже были на яхте Трэси, а с наступлением темноты на борту появился и шеф. Он коротко поздоровался с командой, еще раз проинструктировал аквалангистов, лично проверил снаряжение: акваланги, широкие, обоюдоострые кинжалы в твердых пластмассовых ножнах, короткоствольные автоматы типа "стэн", не боящиеся воды, бортовые крупнокалиберные пулеметы, установленные на случай нежелательной встречи с таможенным катером, а в баре кают-компании набор разноцветных бутылок, тщательно подобранных Джино. Результатом осмотра Трэси остался доволен, вышел на палубу и зычно скомандовал отплытие. Кордона отметил про себя, что, будь у шефа золотая серьга в ухе и черная повязка на глазу, а вместо элегантного пиджака с эмблемой Ротари-клуба полосатый застиранный тельник, он вполне соответствовал бы облику карибских пиратов, бороздивших когда-то здешние воды. Возможно, кто-то из английских предков Трэси и промышлял разбоем на голубых дорогах Атлантики, во всяком случае их вероятный потомок не покинул капитанского мостика, пока штурман не доложил ему, что они у цели. - До острова три километра. Пора глушить двигатель. Трэси всмотрелся в черную тушь ночи: где-то далеко, почти у самого горизонта, родился расплывчатый светлый луч, задрожал, качнулся вверх и пропал, словно нырнул в бездонную отвесную пропасть, начинавшуюся за чертой горизонта. - Прожектор на острове, - произнес неслышно подошедший Кордона. - Шлюпку на воду! - приказал Трэси. С чуть слышным скрипом заработал кабестан, опуская якорь. Яхта дернулась и встала, прикованная к мягкому грунту. У ее правого борта закачалась на волнах шлюпка, которую легко удерживали на месте четверо гребцов. - Далеко не отходить, - бросил им Трэси. - Спустить десант - и назад! Пятерка аквалангистов во главе с Кордоной, в черных резиновых костюмах, с желтыми баллонами на спине, кинжалами у бедра и автоматами на груди, спустилась в шлюпку. Через несколько минут Кордона, оглянувшись назад, уже еле-еле различил силуэт судна, настолько густой была окружающая ночная темь. Острова впереди по курсу тоже не было видно, и только по светящейся стрелке компаса Кордона определил его местоположение. - Суши весла! - скомандовал Кордона. - Десант в воду! Он подождал, пока последний аквалангист покинул шлюпку, размашисто перекрестился и нырнул в холодную черную воду, плотно охватившую тело. Впереди заплясали тусклые огоньки - фонарики на груди у десантников. Включив свой фонарь, Кордона подплыл к ним и показал рукой: вперед! Он любил плавать ночью, когда вода кажется непрозрачной и вязкой. Он знал это море, как свою квартиру на Ист-Лэгмур-стрит в Лос-Анджелесе, гонял здесь на скутерах и ставил рекорды в многочасовом плавании до того, как попал к Трэси. Он знал, что не ошибется, не собьется с азимута, и поэтому ничуть не удивился, когда верхний пласт неожиданно засветился. Точно плывут, прямо по лучу прожектора. Он подождал, пока прожектор погас, и вынырнул на поверхность. В сотне метров от него белел коралловый каравай острова с аккуратно вырезанным ломтем - бухточкой. Можно было уже начинать штурм. Кордона снова нырнул и через две-три минуты очутился в бухте. Здесь было совсем спокойно, движение воды даже не ощущалось, а сама вода была настолько прозрачной, что Кордона поспешил погасить фонарь на груди. Но часовые не видели света из-под воды. Не видели они и того, как шесть черных теней веером раскинулись по периметру бухты. Часовых было только два - больше Корнхилл не выделил, да еще двое ожидали своей вахты, должно быть мирно похрапывая в деревянной пристройке к "переговорной". "Нам чертовски везет, - думал Кордона, вылезая из воды и отстегивая ласты. - Это дурачье загипнотизировано уверенностью в своей безопасности". Пригнувшись, он перебежал к погашенному прожектору и вытащил из ножен кинжал. Ничего не подозревавший часовой, что-то беспечно напевая, медленно прошел мимо. В два прыжка Кордона догнал его и сильным, отработанным ударом оборвал песенку. Часовой не успел даже вскрикнуть. Кордона подхватил его уже в падении и тихонько опустил на коралловый скат. Вокруг было по-прежнему тихо, и только ленивые океанские волны, сердито, урча, разбивались у рифа. Кордона тихо свистнул, и тотчас же с противоположного конца бухты послышался приглушенный голос: - Порядок, Кордона. Мой готов. - К бараку, быстро! В доме не спали. В небольшом уютном цирке с амфитеатром стульев и круглым столом на пятачке манежа сидела худенькая белокурая женщина. Перед ней на столе лежала пухлая стопка писчей бумаги. Женщина что-то быстро писала, изредка заглядывая в блокнот. Вдруг она посмотрела в окно, и Кордона резко отпрянул в сторону. Но женщина его не заметила. Она беззвучно пошевелила губами, словно что-то прикидывая в уме, и снова склонилась над рукописью. Кордона опять подивился непонятному своему везению. Подумать только: дежурный - женщина! Что ж, хлопот поубавится: она, наверное, и стрелять не умеет. В другой комнате два полисмена, сидя на застеленных кроватях, играли в карты. Тут же лежали их автоматы. В глубине комнаты Кордона заметил полуоткрытую дверь, из-за которой доносилась чуть слышная музыка. "Радиорубка, - подумал он. - Радиста надо убрать в первую очередь, чтоб не успел предупредить Гамильтон". Он посмотрел на часы: три часа ночи. Еще десять минут, и можно вызывать Трэси. Хорошо бы обойтись без стрельбы, но, видимо, не удастся: стрелять придется сразу, с порога. Но удача и тут сопутствовала Кордоне. Полицейские, бросив карты, забрали автоматы и направились к выходу. "Смена караула, - догадался Кордона. - Сами идут к нам в руки". Так и произошло. Полицейских срезали автоматной очередью прямо у выхода. Выбежавший на шум радист не успел даже вскрикнуть. Оставалась дежурная. Сделав знак своим спутникам, чтоб не стреляли, Кордона подошел к двери в глубине комнаты и рывком открыл ее. Янина не обернулась. Увлеченная работой, она или не слышала выстрелов, или не обратила на них внимания, могла подумать: гроза, гром, да и на шумовом фоне ревущего кругом океана выстрелы прозвучали не так уж громко - треск хлопушки, не больше. И Янина продолжала писать, не подымая головы от стола, освещенного только настольной лампой, выхватывающей из темноты чуть сгорбившуюся фигурку в темном жакете, пачку бумаги да белую раковину магнитофона для записи разговоров с Селестой. Кордона молча ждал, когда женщина у стола обернется. Ему нравились дешевые театральные эффекты: небрежно-развязные позы, черные резиновые костюмы, автоматы, направленные на ничего не подозревавшую жертву. Все это сулило приятный резонанс - неожиданный вскрик, мольбу о пощаде, слезы, может быть, обморок. Вот только она обернется... Янина отложила исписанный лист бумаги и обернулась. Сначала она увидела трех человек в костюмах аквалангистов. "Может быть, Корнхилл прислал дополнительную охрану?" - мелькнула мысль и тут же погасла: слишком красноречивы были дула направленных на нее автоматов. Потом она удивлялась тому, что не испугалась и даже не позвала на помощь. Ею владело любопытство, бессознательное стремление к опасности, о котором она знала только из книг и фильмов и которое живет в каждом, будь он профессиональный разведчик, или ученый, идущий на рискованный опыт, или просто скромный бухгалтер, вступающий в неравный бой с хулиганами. - Видимо, я должна поднять руки? - спросила она. Кордона обаятельно улыбнулся и опустил автомат: эффекта не получилось, девчонка была не из слабонервных. - Зачем формальности? - галантно сказал он. - Вы умная женщина и не станете отнимать у меня оружие, драться, кусаться или царапаться. - Не стану, - согласилась Янина. - Вы заведомо сильнее меня, а я не знакома с приемами дзюдо или самбо. Но зато я умею кричать. - Кричите, - милостиво разрешил Кордона, - надрывайтесь. Никто, кроме Бога, вас не услышит. - Вы забыли Селесту. - Это он забыл вас. Почему он не помешал моим людям устранить радиста, полицейских и держать на прицеле симпатичную женщину? Кстати, как зовут эту женщину? - А вам не все равно? - пожала плечами Янина. - Вы не Джеймс Бонд, и я не его героиня. Книжки не будет. И фильма не будет. Закругляйтесь, как у нас говорят. Кордона опешил. "Так ему и надо", - не без удовольствия отметила Янина. Не любезничать же ей с этой галантной гадиной! Но что делать? Вызвать Селесту? Может быть, он остановит налетчиков? Но ответного отклика не было. "Почему он молчит? Почему не включил магнитное поле и не помешал убийству? Может быть, правы те, кто ставит его по ту сторону добра и зла? Может быть, в своем обучении он рассматривает этот налет как новый урок, в котором еще раз проверяются параметры добра и зла. Добро - в одну ячейку памяти, зло - в другую. Потом оценить, сравнить, сопоставить. Что и с чем? Какая информация понадобилась ему сейчас? Инициатива обреченной? Крыса в лабиринте в поисках выхода? Ладно, попробуем найти этот выход!" - Что вам нужно от меня? - спросила она молча выжидающего Кордону. - Немножко благосклонности и чуточку терпения. - Благосклонности не ждите. А терпение может лопнуть. Кордона бросил взгляд на водонепроницаемый хронометр, пристегнутый к запястью поверх резинового костюма. Еще пять минут до прибытия шефа он вынужден выслушивать дерзости этой маленькой женщины. Он видел, что она боится его, тяжелого, угрожающего молчания его спутников, их автоматов и кинжалов на бедрах. Боится и все же не становится на колени, не кричит, не бьется в истерике, не умоляет о пощаде. Кордона уважал не только откровенную смелость или профессиональное бесстрашие, он умел ценить и тех, кто находил в себе силы преодолеть страх, животный страх перед опасностью, болью и даже смертью. Он сейчас искренне жалел девушку, которую все равно придется убрать, если шеф с ней не договорится. А ведь с такой не договоришься. Он прислушался: за окном зашумели голоса, чей-то смех, потом нестройный гомон в дежурке, и на пороге зала в светлом прямоугольнике двери появился Трэси. Его холодные глаза в несколько секунд оценили Янину. - Добрый вечер, девушка, - сдержанно поклонился он. - Вернее, добрая ночь. Простите, что мы ворвались к вам без приглашения, но поверьте, я бы не рискнул поступить столь бестактно, если б не терпящее отлагательства дело. Кордона поморщился: он уже поиграл в джентльмена, зачем второй актер на ту же роль? Но Трэси придерживался иного мнения: он вел свою игру настойчиво. - Я много слышал о вас, - проговорил он, присаживаясь рядом с Яниной, - и польщен знакомством. Вы, оказывается, не только известный ученый, но и бесспорно интересная женщина. Будь я продюсером, никогда не прошел бы мимо. - Что вам угодно? - отчеканила Янина и отодвинулась. - Я задавала тот же вопрос этой пародии на Бонда. - Она небрежно кивнула в сторону почтительно отступившего Кордоны, - но он загадочно отмалчивался. Вероятно, об этом нужно спросить у вас. Трэси заметил, как дернулся при этих словах Кордона, и усмехнулся: девчонка оказалась с норовом. - Верно, - сказал он, - Фернандо не Джеймс Бонд, а Санчо Панса. Похудевший, но столь же послушный хозяину. Он ждал меня, и я охотно отвечу. Я просто уверен, что вы не откажете мне в небольшой просьбе. Янина, склонив голову набок - нелепая привычка, сохранившаяся с детства, - молча смотрела на сидевшего перед ней широкоплечего человека в синем спортивном свитере, с седым ежиком волос над высоким лбом - не то киноактер на роли благородных ковбоев, не то тренер олимпийцев по боксу. Она впервые видела гангстера не в кино, а в жизни, и не просто рядового убийцу, как эта резиновая лягушка с автоматом, а лидера, главаря, атамана. При всем том он не вызывал у нее отвращения - только любопытство, холодное и брезгливое. Вежливо и спокойно, как давний и хороший знакомый, он терпеливо разъяснял Янине свою просьбу: - Вы зададите Селесте пять или шесть вопросов. Ну, может быть, шесть или семь. Согласитесь, что это пустяк. Да и вопросы совсем безобидные. Разрешите, я изложу их письменно. Вам останется только прочесть, даже не вслух - мысленно. И ваша совесть будет чиста, как этот лист бумаги. - Он придвинул к себе пачку не исписанных Яниной листов и вооружился золотой самопиской. Янина молча следила за его движениями. Пусть пишет. Актер. Фантомас в маске первого лорда адмиралтейства на приеме у королевы. Отлично понимает, что без королевы ему не обойтись. А королева наверняка отклонит прошение. Тогда он снимет маску. Интересно, будет ли страшно? Янина дерзко прикрыла рукой лист бумаги, на котором Трэси выводил свой первый вопрос. - Одну минутку... - В ней вдруг проснулась школьница, любившая посмеяться над мальчишками из своего класса. - Почему это вы решили, что я такая послушная? Трэси отложил авторучку и снисходительно улыбнулся: он все еще был первым лордом адмиралтейства. - При чем здесь послушание? Я рассчитываю на ваш здравый смысл. - Объяснитесь. - Что, по-вашему, выгоднее - десять тысяч долларов и пять минут салонной беседы или похороны? - Я не боюсь угроз. - Это не угроза, это реальность. У вас в математике это, кажется, называется выбором оптимального варианта. Вот и выбирайте, что вам больше нравится. - Я уже выбрала. - Чеком или наличными? Янина презрительно фыркнула: - Вы все измеряете в долларах? - Значит, предпочитаете похороны? - Не посмеете. Трэси рассмеялся звонко и весело, как смеются подчас остроумной шутке, и, может быть, только Кордона заметил в его смехе искусственность. - Посметь все можно, было бы только желание или необходимость. Если вы откажетесь говорить с Селестой, вас придется, выражаясь мягко, устранить. Это - необходимость: я не люблю лишних и опасных свидетелей. Ну а желания, естественно, нет. Вы мне почему-то нравитесь, и я надеюсь, мы сговоримся. - Не надейтесь - не сговоримся. Не обратив внимания на реплику Янины, Трэси взглянул на часы. - Даю на размышление пять минут. Жизнь, девушка, дорогая штука, и не стоит отказываться от нее из-за пустяка. - Он подозвал Джино: - Проводи даму в соседнюю комнату и позаботься о том, чтобы она не скучала. Джино вразвалочку подошел к Янине - руки в карманах, ленивый прищур глаз, сигарета во рту - и вдруг резким движением выбил из-под девушки стул. Не ожидавшая нападения Янина упала на пол. Все дальнейшее не заняло и минуты: заслонившая обидчика спина в синем свитере, взмах руки и две пощечины - одна, потом другая, после чего Джино отскочил и вытянулся, как солдат на плацу, а над ней уже склонилась голова с седым ежиком, и сильные руки помогли ей подняться. - Прошу прощения - недоглядел. В дальнейшем, если договоримся, виновный будет наказан. - С этими словами, поддерживая девушку под локоть, Трэси провел ее в радиорубку и усадил на место радиста. - Отдыхайте, думайте, а через пять минут я к вашим услугам. Еще минуту назад - по крайней мере ей так казалось - Янина просто бы рассмеялась ему в лицо. Пять минут или час - какая разница? Даже под дулом автомата она не станет помогать налетчикам. Это, как красная лампочка, вспыхнула первая мысль. А хватит ли у нее храбрости? Да и за что умирать? - спросила вторая - желтый огонек. Мельком брошенный взгляд на рацию родил третью мысль - зеленую: а вдруг? Есть еще пять минут. За пять минут можно что-то сделать, что-то успеть. Неосторожность Трэси, не предполагавшего, что Яна умеет работать-на рации - а она научилась этому во время ночных дежурств на острове, - давала возможность опередить охранников и вызвать полицейское управление Корнхилла, если только бандиты не отключили рацию от питания. Янина огляделась. Два равнодушных аквалангиста у двери стояли, лениво поигрывая автоматами. Джино, зевая, развалился в кресле. На Янину он не смотрел - вероятно, стыдился пощечин. Пистолет он положил на колени, полез в карман за сигаретами, щелкнув зажигалкой, наклонился над рыжим язычком пламени... Пора! Стараясь не скрипнуть стулом, не делать лишних движений, она дотянулась до кнопки с надписью "Вызов" и, схватив микрофон, крикнула первое, что пришло в голову: - Анджей, скорей! Закончить она не успела. Обезьяньи пальцы Джино сдавили ей горло, перед глазами заплясали разноцветные огоньки и погасли. Но сознание сейчас же вернулось, словно кто-то, щелкнув клавишей радиоприемника, впустил в комнату чужие резкие голоса. - С ума сошел! - донеслось до нее. - Ты бы еще до смерти дожал. Тогда прощай Селеста! Янина догадалась: говорили главарь в синем свитере и его подручный. Она приоткрыла один глаз, и это не ускользнуло от Трэси, он наклонился над ней и с прежней наигранной вежливостью спросил: - Как вы себя чувствуете? Надеюсь, Джино не повредил вам горло? Говорить сможете? Я не заинтересован ни в хрипоте, ни в молчании моего переводчика. - Он подождал ответа и добавил: - Вы же сами виноваты. Зачем вам эта мелодрама? "Анджи, Энджи"... Все равно бесполезно: рация же отключена. "Врет, - подумала Янина, но промолчала. - Пусть считает, что я поверила". - Вы все предусмотрели, - сыграла она обреченность и похвалила себя мысленно: "Молодец, Янка! Еще пара репетиций - и можешь идти на сцену". Трэси немедленно клюнул: - Конечно, мы предусмотрели все до мелочей. Именно мелочи и решают исход операции. "Они-то тебя и погубят", - злорадно подумала Яна, снова изобразив безропотную покорность. Радист Корнхилла, наверное, уже позвонил Смайли, и через полчаса-час Рослов с полицейскими будет на острове. Только бы протянуть время, сыграть любой спектакль - лишь бы поверили, не догадались, не заподозрили. Она встала и, не обращая внимания на рванувшихся к ней охранников, решительно шагнула к старику в синем свитере. Трэси искренне огорчился бы, когда б узнал, как она мысленно именует его, несмотря на всю его моложавость. - Я готова связать вас с Селестой, - сказала она. - У меня нет выхода. Трэси облегченно вздохнул: - Я был уверен, что поступите разумно. Выхода у вас действительно нет, кроме согласия на мое предложение. Рад за вас. - Он вынул чековую книжку, оторвал страничку и протянул Янине: - Вот чек на обещанные вам десять тысяч. Можете реализовать его в любом банке Калифорнии. - О деньгах потом, - отмахнулась Янина. - Но не удивляйтесь, если будут сложности, - предупредила она. - Селеста не телефонный абонент. - Я ничего не читал о сложностях. Вызывайте его, как это обычно делается. - Видите ли, - Янина тщательно подбирала слова, - вы не специалист, вам будет трудно понять... Селеста - это не электронное устройство, которое достаточно включить в сеть, чтобы получить нужную информацию. Каждую секунду в копилку его памяти поступает со всего света информация разной степени важности, и степень эту определяет он сам, производя отбор, кодирование и корреляцию поступивших сведений. Это основная, запрограммированная функция Селесты... - Зачем эта лекция? - нетерпеливо перебил Трэси. - Он собирает информацию? Так она мне и нужна. - Но получить ее не так уж просто, - терпеливо ответила Янина. - Селеста выходит на связь не часто и по своей инициативе. Связь эта всегда внезапна, кратковременна и энергоемка. Ну, как бы вам это понятнее объяснить? - Она нервно хрустнула пальцами. - Вы знакомы с устройством автомобиля? Тогда вы знаете, что такое аккумулятор. Если он не заряжен, машина мертва. Так и Селеста. Получив вызов от человека, он аккумулирует энергию, необходимую для связи. Мы не знаем, что это за энергия: наши приборы ее не регистрируют. Но замечено, что процесс аккумуляции происходит неравномерно. Иногда сразу, иногда ждешь. - Ну а максимальный срок? Янина взглянула на часы: вертолеты, пожалуй, уже вышли к острову. Через полчаса они будут здесь. Стоит накинуть минут десять для верности. - Минут сорок, а то и больше, - сказала она. Трэси недоверчиво ухмыльнулся: - А вы меня не дурачите? - А какой смысл мне вас дурачить? Вы рискуете только провалом операции, а я - жизнью. Вряд ли вы оставите меня в живых, если через сорок минут Селеста не выйдет на связь. Трэси нерешительно оглянулся и поймал ободряющий взгляд Кордоны: соглашайтесь, шеф, другого выхода нет. - Хорошо. - Трэси щелкнул пальцами, и двое автоматчиков подошли к девушке. - Я даю вам сорок минут, ни секунды больше. И не вздумайте меня обмануть. Под конвоем автоматчиков Янина прошла в конференц-зал, села на привычное место "связного", привычно уперлась ладонями в подбородок, привычно закрыла глаза, вслушиваясь в четкое тиканье ручных часов, подаренных Рословым: "Чтобы не опаздывала на свидания". Что ж, сегодня она явилась на свидание с Рословым на сорок минут раньше срока, но ведь Рослов мог и не получить обрывистой радиограммы Янины и не знать о том, что она его ждет. Впрочем, почему-то верилось, что он все-таки знает. Она вспомнила душную ночь, чуть слышный шорох океанского прибоя и голос Андрея, читающего чьи-то звенящие строки: "Позови меня, позови меня, если вспрыгнет на плечи беда..." А беда стояла за спиной Янины с короткоствольными автоматами в руках, беда ждала своего срока. 25. ...И ПРОИГРЫВАЮТ Рослов погасил сигарету и подошел к Смайли, перелистывающему последний номер "Лайф". Он хотел что-то сказать ему, но задумался. - Что с тобой? - спросил Смайли. - Что-то не по себе. Ночь какая-то тревожная, и Яна там одна. Мало ли что может случиться? - Мало что, - скептически отозвался Смайли, разглядывая собственную цветную фотографию на развороте журнала. - В такую ночь даже насморка не подхватишь... - Его оборвал резкий телефонный звонок. Не вставая, он дотянулся до аппарата. - Смайли слушает. Корнхилл? Что-что? - Он прикрыл трубку ладонью и шепнул Рослову: - Радиограмма с острова. - И опять в телефон: - Повторите еще раз... Так. И больше ничего? Да, он здесь. Передаю трубку. Рослов почти выхватил ее из рук Смайли и услышал взволнованный голос Корнхилла: - Очень странная передача с острова. Только два слова: "Анджей, скорей!" - Кто передал? - закричал Рослов. - Сама мисс Яна. Видимо, с радистом что-то случилось. Мы его пытаемся вызвать, но рация острова молчит. Рослов понял только одно: Янине грозит опасность. Эти два слова были сигналом SOS, и послан был этот сигнал ему, Рослову. Значит, он должен быть с ней. Минута растерянности прошла. Рослов снова был собран и спокоен, и вряд ли кто мог догадаться, какого напряжения стоило ему это спокойствие. - Слушайте меня, Корнхилл. - Рослов не говорил, он отдавал приказы. - Подготовьте два вертолета и двадцать полицейских с полным вооружением. - Зачем? - удивился Корнхилл. Но Рослов уже повернулся к Смайли: - Твой новый катер на месте? - Конечно. Где ж ему быть? - За сколько дойдем до острова? - За час примерно. - А на предельном режиме? - Минут за сорок. Не дольше вертолета. - Это я не вам, Корнхилл. - Рослов снова говорил в телефонную трубку: - Через десять минут мы с Бобом Смайли выезжаем на остров. Тревога может быть ложной, и не стоит вызывать пожарных, пока еще нет пожара. Но если еще через сорок минут вы не получите от меня сообщения с острова, поднимайте вертолеты. - Хорошо. - Корнхилл даже не пытался спорить: волнение Рослова передалось и ему. - Я засекаю время: через пятьдесят минут - общая тревога. Рослов швырнул трубку на рычаг и бросился к выходу. Через несколько минут бешеной автогонки они затормозили у причала, где на волнах покачивался - гордость Смайли - новый гоночный катер, оснащенный двумя мощными двигателями. Смайли сразу же дал полный газ. Катер прыгнул вперед и, высоко задрав нос, рванулся в ночь мимо габаритных огней катеров и яхт, мимо скупо освещенного волнореза, далеко выдвинутого в океан. На приборной доске светились компас, спидометр со стрелкой, дрожащей около цифры 190, и часы-хронометр, минутная стрелка которых казалась Рослову часовой. Смайли выжимал из своих двух двигателей всю их проектную мощность, и скорость стала физически ощутимой: даже на мелкой океанской зыби - ветра не было - катер то и дело подбрасывало на метр или полтора. За кормой, заметная даже в темноте, белела клинообразная пенная струя, подобная следу реактивного самолета. Смайли знал свой катер и точно рассчитал время. Ровно через сорок минут, приглушив двигатели, он ввел его в бухту, еле отыскав ее в темноте: прожектор почему-то не горел. Рослов поспешил на берег и тут же упал, споткнувшись на что-то мягкое и неподвижное. Фонарик Смайли выхватил из темноты черный полицейский мундир и большое кровавое пятно на белом коралле. - Ножом в спину... - Смайли повел фонариком по берегу бухты и заметил пришвартованную в стороне шлюпку. - Они здесь, - шепнул он. - Кто? - не понял Рослов. - Гости. Видишь, часового убили? А ну-ка посвети. - Смайли передал фонарь Рослову, спустился к шлюпке, вынул весла и бросил их в воду. - Обратно ладонями придется грести, - засмеялся он, вернувшись на берег. А Рослов отметил про себя: если здесь весельная шлюпка, то, значит, где-то поблизости базовое судно. До острова на веслах даже из Гамильтона не дойти. Но он тут же забыл об этом - внимание отвлекли три освещенных окна в конференц-зале. Там была Янина. Рослов сразу увидел ее у стола с магнитофоном, а перед ней массивного тяжеловеса в синей морской фуфайке. - Трэси... - прошептал Смайли. - Все-таки добрался до Селесты. - До острова, - процедил сквозь зубы Рослов, - не до Селесты. - Ты уверен? - Видишь, оба молчат. И люди у дверей молчат. Явно ждут чего-то. Значит, Селеста еще не откликнулся. Иначе Янина бы говорила. Посмотри, даже губы не шевелятся. - Что будем делать? - спросил Смайли, оглянувшись. Никого поблизости не было, но в темноте поодаль слышались чьи-то негромкие шаги. Кто-то молча прохаживался по склону за "переговорной". - У тебя есть оружие? - снова спросил Смайли. - Конечно нет. - У меня "беретта". Семь зарядов. Но они тоже будут стрелять. Надо выбрать позицию. - Погоди, - нетерпеливо оборвал его Рослов, - кажется, я что-то придумал. Определенного плана у него не было. Одна идея - бредовая, почти неосуществимая, один шанс из тысячи, а он хотел поймать этот шанс, выловить, как золотую рыбку из моря. И нужно было только сплести невод, чтоб не ушла эта рыбка, не ускользнула, и он плел его, обдумывал свою безумную - куда там Нильсу Бору! - идею, напряженно обдумывал и когда они оба старались идти как можно тише, и когда стояли у полуоткрытой двери в "переговорную". В этот момент Трэси прервал затянувшееся молчание: - Сорок минут прошло. Вы просто водите нас за нос. А я не люблю, когда меня водят за нос. Последний раз спрашиваю: вы свяжете меня с Селестой? - Нет отклика. Пока не могу. И вряд ли кто сможет. Рослов торжествующе вздрогнул. Удача! Кажется, золотая рыбка уже трепетала в неводе. Он уже почти держал ее, эту умницу рыбку, и нужен был только шаг, рывком дверь на себя и короткий шаг на автоматы охранников. И Рослов шагнул: - Я смогу. Он увидел расширившиеся глаза Янины. Что в них? Презрение? Брезгливость? Гнев? "Извини, девочка. Потом поймешь и простишь". Он увидел безразличные лица лягушек-автоматчиков, удивленную мину шефа в синем свитере, ленивую усмешку гориллообразного итальянца и агрессивный рывок его соседа - смуглого красавца с квадратной челюстью: сильный характер. Но Рослову было наплевать и на силу, и на характер, и на удивление шефа, и на вороненые дула автоматов. Он начал свою игру и проиграть ее не имел права. - Я смогу, - повторил он. - Кто вы? - холодно спросил Трэси. - И как вы прошли сюда? Рослов усмехнулся открыто и добродушно: - Такой вопрос уместнее задать вам, но я не любопытен. Да и трупы дежурных красноречивее любого ответа. Но мы теряем время. - Он подошел к столу, стараясь не обращать внимания на автоматные дула, следившие за его передвижением. - Вам нужно связаться с Селестой? Я буду вашим транслятором. Не вините девушку: ей труднее - меньше опыта, меньше неучтенных каналов мысленной связи с феноменом. А он несомненно ответит на все ваши вопросы, господин Игер-Райт. Рослов был хорошим актером. А может быть, неожиданность его появления настолько ошеломила присутствующих, что лишь собственное имя в устах подозрительного незнакомца вывело Трэси из столбняка. - Сначала вы ответите на мои вопросы. - Задавайте. - Имя? - Рослов. Национальность: русский. Профессия: ученый. Специальность: биокибернетик. Должность: член Временного комитета связи с феноменом. - Откуда вы меня знаете? - Вы не учитываете вашей популярности. - Меня мало кто знает в лицо. Не увиливайте. Почему вы явились ночью со своим предложением? Вы узнали о нашем присутствии? - Нет, конечно. Просто дружеский визит к товарищу на дежурство. У нас даже оружия нет. Но по прибытии на остров мы застаем здесь гостей. Нежелательных, конечно, не обижайтесь, и опасных - мы судим по оставленным вами следам. О бегстве мы не подумали, хотя вы сами понимаете, что, не замеченные вами, мы легко могли бы уйти и позвать на помощь патрульный катер. Но, во-первых, оставлять в беде товарища не в наших правилах, а во-вторых, мы бы наверняка опоздали, и любое подкрепление уже не нашло бы вас на острове. Отсюда решение: помочь девушке, от которой вы требуете явно непосильной работы. - Так, - протянул задумчиво Игер-Райт, - пожалуй, я вам верю. Рыцарский порыв. А вы не боитесь, что, уходя, мы не оставим опасных для нас свидетелей? - Вариант, конечно, возможный, - спокойно согласился Рослов, - но едва ли вероятный. Зачем вам множить убийства? Тем более убийства двух - отбрасываю ложную скромность - несомненно значительных ученых двух также несомненно значительных социалистических государств. Международный скандал, международное следствие - в общем, масса неприятностей и хлопот для вас. Стоит ли? Не проще ли сговориться со мной на коммерческой основе. Ведь и ученые любят доллары, фунты, рубли и франки. А получив их, мы из опасных свидетелей превращаемся в доброжелательных союзников с такой версией случившегося, которая ни вас, ни нас не затронет. По-моему, это оптимальный вариант. Вы не находите? - Кто с вами? - не отвечая, спросил Трэси. - Боб Смайли, ваш старый знакомый. Он, кстати говоря, и предложил идею соглашения на коммерческой основе. Смайли слышал весь разговор из соседней комнаты, слушал и недоумевал. То ли Рослов действительно решил помочь Трэси, то ли все это - комедия с непонятным для Смайли подтекстом. Первое предположение отбрасывалось сразу: Смайли хорошо знал товарища. А вот второе... Оно вызывало множество вопросов, но задавать было некому и некогда. К чему стремился Рослов? На что он надеялся? Какая роль в этой авантюре была уготована Смайли? Как поступит Трэси? Но и самому искать ответа на эти вопросы было некогда: Рослов назвал его имя, и вот уже второму актеру предстоял выход на сцену. Он и вышел, как стоял - в расстегнутой ковбойке, с "береттой" на боевом взводе. Конечно, пистолет следовало бы спрятать, и Смайли тотчас же поплатился за ошибку. Удар охранника в резиновом костюме аквалангиста - и пистолет где-то у противоположной стены, еще удар - и сам Смайли на полу, в ногах у Трэси, снова почувствовавшего себя хозяином положения. Он даже улыбнулся "старому знакомому", оказавшемуся сейчас в столь незавидной ситуации. - Я знал, что ты вернешься к нам, Боб. Ты уж извини моих ребят - перестарались. Пистолет на них действует, как мулета на быка. - Ладно, - буркнул Смайли, вставая. - Только передай им, чтоб не буравили мне спину автоматами. Чертовски боюсь щекотки. Трэси сделал знак автоматчикам, и те снова стали у стены - кариатиды в резиновом трико, зрелище не для слабонервных. - А я рад, что мы снова вместе. Джино ты уже знаешь. А это Кордона. Будьте знакомы. И тут Смайли совершил вторую ошибку. Услышав памятное ему имя контрабандиста наркотиками, с которым связал его в своем "мираже" Селеста, американец буркнул, не подумав: - Уже знакомы. Кордона мгновенно подобрался, как кошка перед прыжком: - Откуда? - Встречались в Гамильтоне, - выкрутился Смайли. - Кажется, в баре "Олимпия". Кордона внимательно оглядел его, не узнал, но мало ли с кем приходилось встречаться на Бермудах. Он вежливо поклонился, блеснув улыбкой, лживой и безразличной. Смайли ответил счастливой улыбкой мстителя, настигшего своего недруга. Но думать о мщении не приходилось, думать приходилось о другом: как освободиться из захлопнувшегося капкана. - Пятьдесят минут, - громко сказал Рослов. Трэси не понял. - Пятьдесят минут назад мы вышли из города, - пояснил Рослов, а Смайли перевел его иначе: вертолеты Корнхилла уже на пути к острову. Но Трэси подозрительно нахмурился: не все ли равно, когда они вышли из города. - Зачем считать минуты? - А затем, - снова пояснил Рослов, - что пора уже начинать. За пятьдесят минут встряски на гоночном катере человек устает, а усталость может ослабить нервное напряжение, необходимое для связи с Селестой. Пусть Смайли уведет девушку в соседнюю комнату. И уберите охранников. А с нами останется кто-нибудь один - или Джино, или Кордона. Ведь я безоружен. Не ожидая приглашения, Рослов уселся на место Янины, так и ушедшей, ничего не поняв: ни успокаивающего взгляда Рослова, ни вежливого лицемерия Смайли. С ними ушел и Джино. Начиналось самое страшное: выйдет или не выйдет, со щитом иль на щите? Какая пошлость лезет в голову! И в ушах что-то гудит. Как дробь оркестра во время номера воздушных гимнастов. Все понятно: он просто боится. И не так уж стыдно бояться: ведь он знал, с кем имеет дело, знал, что Трэси играет краплеными картами. Улыбка в начале и пуля в конце разговора. Знал он и кто пошлет эту пулю. Молчаливый Кордона, свидетель-телохранитель, злой демон из навеянного Селестой кошмара Смайли. У него не дрогнет рука: профессионалы-убийцы, как и минеры, ошибаются только раз. Но может быть, в силах Рослова обеспечить эту ошибку Кордоны? - Я начинаю, - сказал Рослов и вызвал Селесту. Тот откликнулся сразу, словно ждал вызова. "Зачем ты пришел сюда?" "Чтобы спасти Янину". "От кого?" "От этих людей. Они хотят связаться с тобой". "Знаю. Она противилась этому. Почему?" "Трудно в двух словах объяснить тебе разницу между порядочностью и подлостью, добром и злом". "Ты объяснял". "Теоретически. Для тебя это такие же абстрактные понятия, как "бесконечность" или "пустота". Ты не видишь разницы между Трэси и Смайли". "Интеллект Трэси выше". "Возможно. Но для меня простак Смайли всегда предпочтительнее высокоинтеллектуального Трэси. Один честен, добр и порядочен, другой лжив, корыстен и подл. Они по существу взаимоисключающи. Только несовершенство законов в этой части земного мира обеспечивает безнаказанность таких отщепенцев, как Игер-Райт". "Это твой выбор. Возможно, он верен, хотя эмоциональное в нем преобладает над логическим. Но твоя убежденность не предполагает дополнительной проверки. Зачем же ты вызвал меня?" "Я ставлю эксперимент. Информативный обмен между мной и Трэси. Через тебя". "Я знаю. Трэси спрашивает тебя, ты отвечаешь. Я не вмешиваюсь". "При условии, что я на это время становлюсь тобой. Твоим знанием, твоим видением, твоим правом распоряжаться информацией, твоей реакцией на опасность". По земным понятиям, это было дерзким и рискованным заявлением. Селеста не умел обижаться, но мог расценить слова Рослова как посягательство на свою информативную избирательность, как попытку стать еще одним фильтром на пути информации к ее бездонным хранилищам. Ведь Селеста мог связаться с Трэси и минуя сенсорную систему Рослова, если бы счел гангстера объектом достаточно интересным для информации. Выбор Селесты должен был стать решающим в их судьбе, в самом их физическом существовании, и Рослов ждал этого решения всем существом своим, как подсудимый приговора, как влюбленный еле слышного "да", - ждал и надеялся. И это "да" прозвучало в мгновенном смещении всей психики Рослова. Он вдруг увидел все сразу: Трэси, напряженно и подозрительно обратившего на него свои стальные глаза, плачущую Янину в соседней комнате, молча вышагивающих по коралловому откосу людей-лягушек, а за ними - черно-синий простор океана и цветные точки далеких габаритных огней вертолетов Корнхилла. Увидел даже самого себя в каталептической неподвижности и услышал свой - не свой голос, однотонный и лишенный окраски, как в плохой магнитной записи: - Спрашивай. Жду. Для Кордоны и Трэси Рослов исчез - они слышали голос Селесты, - но Рослов не утратил собственного "я", он сознавал, что действительно стал Селестой, вернее, подключился к той области информации, которая исчерпывала ничтожную проблемочку Трэси. Если бы спросили Рослова, что он видел, он бы описал все, но назвать это "увиденным" он бы не мог. Просто он знал об этом, оно стало его информацией, и он лишь из-за отсутствия более точной терминологии мог бы сказать, что видел не только переговорный зал и пребывающих в нем, но и далекий бразильский порт, шестидесятикилограммовые ящики на причале, скучные лица полицейских с автоматами и плотную стену черных фургонов за ними. Он видел и полутемный трюм военного корабля, ожидающего отправки в порт назначения, и этот порт, где пока еще никто не ждал корабля с золотом, и заслонившего все это ничтожного человечка в синей морской фуфайке, судьба которого зависела уже не от информации Селесты - Рослова, а от воли Рослова - Селесты, и жалок был этот человечек с его псевдомощью и дутым величием - не супермен без возраста, а старящийся хлюпик с дрожащими от волнения губами. - Спрашивай, - повторил Рослов. - Несколько вопросо