Сергей Абрамов. Человек со Звезды ----------------------------------------------------------------------- Авт.сб. "Канатоходцы". М., Центрполиграф, 1997. OCR & spellcheck by HarryFan, 18 October 2000 ----------------------------------------------------------------------- День какой-то сумасшедший выпал, заполошный прямо день, врагу злому не пожелаешь, всю дорогу - на ногах, на ногах, на ногах, а каблуки тонкие и - восемь длинных сантиметров, ходули, конечно, но ходули обвальные, да плюс к тому почти задаром схалявила их Зойка, разве стольник - деньги по нынешним временам? Ой, нет, не деньги, считайте: пятерка - левак поутру, да еще за пятерку рожу скривит, гад; трояк - то, что зовется "шведский стол", хотя шведского там - только официант Свен, который вообще-то эстонец; сигареты у того же шведа недоделанного - еще десятку отдай, но это только для нее, для Зойки, - десятка, потому что она шведа сто раз от метра у себя в пенальчике прятала, отоспаться давала с большого бодуна, а для остального пипла сигаретки - по два червонца, какие ж бабки надо делать, чтобы пристойное курить!.. А поужинать? Если задерживаешься, если заезд большой - еще три чирика; три, да три, да три - будет дырка, а зарплата администраторская - кот наплакал, а пошлый зверь этот скуп на слезы, вот. Впрочем, Зойка на судьбу не в обиде, она ее себе сама выбирала, лелеяла. Грех плакаться, девушка она холостая, самостоятельная, буквально - _сама_ стоит на красивых ногах, на обвальных каблуках, ни у кого помощи не просит и не станет. А кто говорит, что администраторы в отелях _берут_, плюньте тому в рожу: не про Зойку это тем более. Ладно, от конфет там, от цветов, от флакончика парфюма она не откажется, так ведь для себя же, а не на продажу, или передарить кому нужному - полезное дело, приятное настроение... Да, ноги. Ноги гудели часов с пяти, потому что привалили американы, человек шестьдесят, на выставку то ли компьютеров, то ли станков, а заказ был на сорок, куда, спрашивается, двадцать девать? В холлы на кресла?.. Говоров, умный, так и заявил: пусть ночку на креслах перекантуются, если не предупредили, _наши_ люди ведь кантуются - и ничего, а у них, кстати, за бугром без предварительного заказа в приличный отель тоже гамузом не вселишься. Говорову славно: указание выдал, сел в "Волгу" и свалил на дачу. А старший администратор отдувайся. Жалко себя... Жалко американов. Жалко девочек-регистраторш, которым приказано быть вежливыми и держать улыбку на взводе. Жалко борзых мальчиков из МИДа, которые на всех континентах голубой планеты талдычат про перестройку, которой нет альтернативы. И американам талдычат. Перестройка в державе, перестройка в отеле, двенадцатый этаж приговорили к перестройке, поставили на ремонт - подчистить, что загадили. Зойка бездомную американскую двадцатку - взвод? - уболтала, английский у Зойки легкий, _активный_, хотя и инязовского розлива, до семи и впрямь на креслах их продержала - "Zoya, darling, Zoya, excellent, what about little party tonight?", "Sure, quys, wait a little, you'll get your lovely rooms and only after..." - а после семи, кроме нее, в отеле начальства нет, вот она своей хилой властью двадцатый-то этажик и распахни, благо ремонтный конь там еще валяться не начинал. Но ноги!.. - Зоенька Александровна, - это Мария Ивановна, старшая в дежурной смене, лапочка сладкая, заботливая, - вы домой пойдете или здесь заночуете? "Заночуете" - не шутка, не подхалимская ирония, у Зойки в пенальчике есть диван, на котором можно спать, на котором как раз и кемарил похмельно вышеупомянутый эстонский товарищ швед. - Поужинаю и пойду. Бог с ними, с деньгами, однова живем! - села в синем зале за служебный стол, взяла себе _по-человечески_, коньячку тоже, ела-пила, слушала вполуха, как еще не для публики - рано еще для публики! - тихонько стебали что-то свое и для себя ресторанные крутые лабухи, разомлела, разомлела и домой пошла. - Спокойной ночи, девочки. - Спокойной ночи, Зоя Александровна! - в один голос из-за стекла регистратуры, хор Пятницкого, блин... Швейцар, сука старая, кадровый кагэбэшник из бывших, а теперь - застрельщик перестройки и гласности, на собраниях рвет на груди ливрею, толкуя о нравственности, а сам без трех стольников домой не идет, увидел начальницу, Матросовым под фотоэлемент влез - двери перед ней раскрыл: - Славно вам почивать, Зоя Александровна... А шел бы ты... И такси тут как тут. Села на заднее сиденье, спросила: - Ты что, на прикорме у швейцара? Морда наглая, кулак - с голову пионера, ржет: - Двое детишек, Зоя Александровна, все, замечу, кушать хотят, оглоеды. - Откуда ты меня знаешь? Что-то я тебя не помню... - Где вам всех упомнить! А мы вас знать _должны_... Ну, должны - и хрен с вами, знайте. Закрыла глаза, попыталась подремать - дорога до Марьиной рощи недлинная, но хоть десять минут, хоть пять... А ноги гудят, как провода под током. Все, завязали: на службе - без каблуков, форма одежды летняя, парадная: кроссовки, шорты, майка, в руке - серп, в другой - молот... - Куда ты меня везешь, ласковый? - Домой, куда... - А где мой дом? - С утра в Марьиной роще был. Девятый проезд, так? - Ну ты жох! А ключа от моей квартиры у тебя нет? - Ключа нет... - вроде даже обиделся. И сухо: - А все знать - работа требует. Странная работа. Может, он из кагэбэ?.. Да хоть из цэрэу, лишь бы довез. Довез. С моста развернулись через сплошную осевую, въехали в черный Девятый проезд и встали. - Дальше, пардон, некуда, Зоя Александровна, у меня не танк. Открыла глаза - вот тебе здрасьте: за день все перекопали, ограду поставили, а на нее - красный фонарь. Кстати, почему красный? Какие такие аналогии имеют место?.. Впрочем, вопрос праздный, бессмысленный, скорее - домой, скорее - в койку. - Может, проводить? - Большого рвения в голосе таксиста не наблюдалось. - Обойдусь. - Ну, как знаете... - А сдачи с трояка не дал, вонючка. На каблуках по таким рытвинам - туфель не жалеть, а Зойка жалела, туфелек у нее - по счету. Сняла, в полиэтиленовый пакет сунула, пошла босиком, пошла своим тридцать пятым номером по сухой земле, по теплой и рассыпчатой марьинорощинской почве, как по летнему полю, как где-нибудь у сестры в деревне Сафарино по Ярославке, а если зажмурить глаза, то и вовсе как в дальнем-предальнем детстве, когда вообще никаких туфель у Зойки не наличествовало. Однако глаза легко было и не зажмуривать: мгла в Девятом проезде, повторим, стояла египетская, а свет из окон дорогу не слишком освещал. Осень. Двадцать один час с копейками, а темно, как в полночь. Зойка миновала первую девятиэтажку, подгребала уже ко второй, к родимой, как из темноты, из-под еле видного тополя услыхала длинный и явно _больной_ стон. Ей бы опрометью - мимо, в подъезд под кодом, а она, дура, встала и стоит, как неизвестная ей жена неизвестного ей Лота. - Кто здесь? Стон повторился, но тише, приглушеннее, словно Существо - кто там? человек? зверь? не видать - понемногу слабело, отходя, быть может, в мир иной. Это что же такое я здесь стою, не шибко грамотно, зато взволнованно подумала Зойка. Она уронила - именно так: пальцы разжала и уронила - на асфальт пакет со сторублевыми баретками и сумку с документами, деньгами, всякими причиндалами для марафета, она уже не думала, не помнила ни о туфлях, ни о малых деньгах в сумке, она, человек действия, для оного освободила руки и шагнула к тополю - из темноты, значит, в темноту. Маленькое отступление, чтобы чуть-чуть перевести дух. Зойка, Зоя Александровна, была, как вы просекли, женщиной решительной, не страшащейся возможно нежелательных последствий своих неосторожных шагов. Неженских шагов. Что может, к примеру, повлечь за собой история с малозаконным вселением американских соратников по технической революции в приготовленные к плановому ремонту номера? Выговорешник? Лишение квартальной премии? Временное понижение в чине? Да что бы ни повлекло, Зойке на это начхать: дело сделано, доброе дело, люди спят в постелях, а не в креслах, это - главное, остальное - фуфло. Дальше. Что стрясется, если под означенным тополем лежит... ну кто?.. пьянь?.. убивец?.. насильник-извращенец?.. Что-нибудь, конечно, стрясется, факт. А если не пьянь, не убивец, не насильник? Если там человек концы отбрасывает и одна только Зойка, одна в целом мире - ну нет кругом ни души! - может накрутить "ноль три" и вызвать спасение?.. Людей, способных на поступок, - не на подвиг, нет, на обыкновенный человеческий поступок, не влезающий в рамки всякого рода умных инструкций и правил! - в нашей державе с гулькин нос. С безоблачного детства, с яслей и детсадов всех стригут под одну гребенку, учат не высовываться, не лезть в пекло поперек батьки, а сам батька тоже в пекло не рвется, подавая растущей смене наглядный урок осторожности. Никто не хочет принимать решения _сразу_. Любимые аргументы: надо подумать, посоветоваться, желательно - с народом. Или так: надо создать комиссию по изучению того-то и сего-то, комиссия изучит и доложит - опять же народу. А если ситуация требует немедленных действий? Если завтра, через час, через секунду будет поздно?.. Хотя, хотя... Немедленные действия мы тоже проходили, и ни к чему толковому они не приводили. Наоборот. Это объяснимо: нежелание принимать экспресс-решение логично рождает неумение его принимать. Опять-таки никто и не умеет... Ладно, туманные аналогии - побоку. Эдак мы часом в высокие государственные сферы залетим, а при чем они здесь, в Девятом проезде Марьиной рощи? Кесарю - кесарево, а Зойке, выходит, - Зойкино... Под тополем прямо на мать-сыре-земле полулежал, подперев спиной дерево, какой-то мужичок. Старый или молодой - Зойка не рассмотрела, да не очень-то и рассматривала. Села на корточки, спросила деловито: - Что стряслось? Пережрал, болезный? Болезный взглянул на Зойку долгим, как писали в старых романах, взглядом. Странная штука: темнота темнотой, а Зойка резко увидела глаза, будто подсветили их изнутри невесть как, или - что реальнее! - отразилось в них чье-то кухонное окно на первом этаже Зойкиной "башни". И явилось оттуда - из глаз, конечно, а не из окна - эдакое настороженное ожидание. Кого? Чего?.. - Что молчишь? - Зойка не оставила привычно-фамильярный тон, коим вела беседы с многочисленными алкашами из отельной обслуги, хотя и понимала, что болезному худо: то ли сердце прижало, то ли почки, то ли печень, то ли селезенку скрутил летучий приступ, бывает. Но тон сей для Зойки был некой защитной реакцией от разных "вдруг": мужик все-таки, существо непредсказуемое. Может, придуривается?.. Пусть решит, что перед ним - рядовая хабалка из овощного, которая - в факте посягательств на честь - запросто врежет по вышеуказанным внутренним органам. - "Скорую" тебе позвать, а, милый?.. Мужик разлепил губы и вроде что-то вякнул. - Чего-чего? - Ничего, пардон, за дурную рифму, не поняла Зойка и бесстрашно наклонилась над мужиком. - Повтори... Скорее догадалась, чем услышала: - Идите... Я полежу... - Во блин! - изумилась хабалка из овощного. - Полежит он... А помрешь?.. Я, выходит, виноватая буду. - Я полежу... - через силу повторил мужик и - вот странность-то! - чуть растянул губы вроде в улыбке. Вроде, значит, улыбнулся он, и Зойка увидела: мужик нестарый, лет, может, сорока, рано такому под тополями концы отбрасывать. Улыбка и решила дело: насильник и убивец, по мнению Зойки, улыбаться жертве не станет. Сидеть на корточках было неудобно, да и напомним: ноги у Зойки гудели по-прежнему. Она подтянула юбку и бухнулась на колени. - Видишь, я перед тобой на коленях стою. А ты лежишь. Погано... Почему "скорой" не хочешь? Боишься - упекут? Ну, давай я твоим домашним звякну. Давай телефон. - Все еще хабалка, все еще Художественный театр. - Нет, - выдохнул мужик. - Телефона? - Дома... - Бомж, что ли? - удивилась Зойка. Нет, на бомжа мужик не гляделся. Ну ковбоечка, ну джинсы, ну сандалии - все хоть и отечественной постройки, однако аккуратное. Провела ладонью по щеке: явно брился с утра, явно. Где, как не дома? - Приезжий? - новый вопрос задала, потому что на бомжа мужик не среагировал. - Вроде... Вот ведь идиотская ситуевина! Поздний вечер, глухая улица, мужик помирает, а Зойка стоит перед ним на красивых - подчеркнем лишний раз - коленях и пытает биографию по пунктам стандартной отельной анкеты. Бред! - Ладно, - вновь мгновенно решила она, - я в этом доме живу. Встать сможешь? - Я полежу, - занудно повторил мужик. Зойка уже и злиться начала: - Заладил: полежу, полежу... Подымайся! Ухватила его за подмышки (или _под_ мышки? или вообще под _мышки_? Один разве что Даль знает...), потащила. Мужик не противился, но особо и не помогал. Тяжел был, как боров. Тащить его было скучно, поэтому не станем описывать _процесс_, а сразу перейдем к результату оного. Впихнула мужика в квартиру, подтолкнула к дивану, он плюхнулся на него (мужик - на диван) и отключился. Зойка уж на что вымоталась, а испугалась: ой, не помер ли, ой, не зря ли тащила? Нет, не помер, не зря: дышал, сопел, хрипел - и то хорошо. Сняла с него сандалии, чтобы обивку диванную ценную не загваздал, прикрыла пледом - пусть спит. Если спит... И только тогда села в кресло напротив, вытянула - наконец-то - по-прежнему красивые ноги, закрыла глаза (или куртуазнее к ситуации: смежила вежды?..) и немедля ужаснулась содеянному: на кой черт она его к себе притаранила? Мало ей своих забот, мало? Сама сегодня еле-еле дышит, бюллетень на раз дадут, а тут еще и полутруп на больную голову. Не-ет, "скорую", и притом - немедленно! - Не надо "скорую", - внятно, хотя и не открывая глаз, произнес мужик. Кто возразит против реальности телепатии, поднимите руки. Кто хоть раз в жизни не испытал ее странное, воздействие на издерганный неверием организм сапиенса советикуса? Нет таких, не ищите. А те, кто с пеной у рта отрицает непреложные факты - они-де антинаучны и антинародны! - обыкновенные ретрограды, рутинеры и мракобесы. Природа _антинаучной_ быть не может - вот вам афоризм к случаю... Непреложный факт бревном лежал на югославском диване и на первый взгляд никак не реагировал на окружающую действительность. Просил-просил, чтоб ему полежать дали, и выпросил - дали. Но Зойка, женщина начитанная, охотно верящая в телепатию, телекинез, не говоря уж об экстрасенсах, живо встрепенулась и, не обращая внимания на трупное состояние гостя, потребовала ответа. - Але, - оригинально начала она, - вы не спите? Подметим: на "вы" перешла, зауважала... Но мужик на пустой вопрос не откликнулся. - Откуда вы узнали, что я про "скорую" подумала? - Плевать было Зойке на явное нежелание гостя вести салонную беседу, жажда знаний оказалась сильнее Зойкиного милосердия. - Ну вы же не спите, я ж вижу же! Откуда вы узнали, откуда? Может, я вслух сказала? Кто бы устоял перед таким напором? Праздно спрашивать. Мужик тяжко вздохнул и, по-прежнему не открывая глаз, кратко ответил: - Нет. - Что - нет? - завела было, но тут же сообразила, что мужик ответил лишь на последний вопрос - про "сказала вслух". Такая тонкая избирательность Зойку не устроила, и она бульдозером поперла далее: - Вы телепат? Мужику пришлось сознаться. - Да, - произнес он. Сознаться-то он сознался, а ни позы не сменил, ни глаз не открыл, всем видом являя, сколь претит ему допрос, навязанный хозяйкой дома и положения. Да и коли хозяйка, так что, можно издеваться над немощным странником?.. Но Зойке его переживания - по фигу. Зойке, как в известных стихах, во всем хотелось дойти до самой сути. И потом: он же полежать просился, так никто его с дивана и не гонит, а о нежелании разговаривать он заранее не заявлял. - А вот что я сейчас подумала? - Допрос плавно перетекал в стадию легкого эксперимента. Мужик открыл один глаз - ближний к Зойке, колко глянул на нее и опять же лапидарно ответил: - Свен. Вот тут Зойка испытала нечто вроде легкого шока, нечто вроде мистического ужаса испытала любознательная Зойка, поскольку ответ попал в точку, эксперимент можно было закруглять. А подумала-то Зойка буквально вот что: интересно, как его зовут? И узнала - как. Но знание требовало уточнений, и Зойка не смогла молчать: - Вы швед? - Нет, - в рифму сказал Свен. Раз он так назвался, будем так его и называть. - А кто тогда? - Все равно не поверите, - ответил Свен и невежливо отвернулся к стене. Может, невежливо, а может, и обиженно. Зойке стало стыдно: привела в дом больного, говоря красиво, полила цветы своей благотворительности, а дальше, получается, пусть они сами растут? Получается так. А _так_ получаться не должно. По неписаным законам гостеприимства. И хотя ей жутко хотелось выпытать, во что это она не поверит, смирила научный пыл, сказала коротко: - Я чай поставлю. Чай вам можно? - Можно, - не поворачиваясь, подтвердил Свен. Зойка отправилась на кухню, размышляя по пути, почему ей в последнее время везет на Свенов. Другие за всю жизнь ни одного Свена не встретят, а она вон сразу двоих, если считать алкаша официанта. Тот, как мы помним, тоже шведом не был... Не пожадничала, разорилась, заварила "Липтон" из дареной английской жестянки. Подумала: жрать он, наверно, хочет. Слепила пару бутербродов с дефицитной салями, помыла единственный помидор - больше ничего в холодильнике не отыскалось. Да и откуда бы? Жизнь Зойки, повторим, текла в унылых берегах общепита, где особых деликатесов не водится. Водрузила приготовленное на поднос и понесла в комнату. Мужик Свен как лежал, так и лежал. То ли спал, то ли телепатировал полегоньку. Зойка встала у дивана этакой шоколадницей с картины Лиотара и послала Свену мощную телепатему: мол, просыпайся, просыпайтесь, мол, я расстаралась, мол, поесть тебе, вам принесла. Свен на посыл не отреагировал. Тогда Зойка поставила поднос на журнальный столик и внаглую потрясла Свена за плечо. Он, похоже, и впрямь спал, поскольку от тряски дернулся, резко сел и глупо спросил: - Что? На сей раз открыты были оба глаза, и смотрели они на Зойку довольно-таки испуганно. Зойка машинально - женщина! - отметила, что глаза у него по-шведски голубые. Может, врет, что не швед?.. - Просыпайтесь, - повторила она вслух свою телепатему. - Я принесла чай и бутерброды. - Спасибо. - Свен опустил ноги на пол, уселся ровненько, руки на колени положил - ну прямо пионер-всем-детям-пример. - Я есть не буду. - Как так? - Мне не надо. - Это еще почему? - возмутилась Зойка. Возмутилась она тем, что труд ее бескорыстный пропадал даром. А вслух возмущение объяснила иначе: - Вы потеряли много сил, вам надо чуть-чуть подкрепиться. Надо. - Не надо. Мне нельзя. Только вода. Чай. - Все ровненько, без эмоций. Больной?.. - Диета? - Что есть диета? Точно, больной. - Это когда нельзя есть то, что есть нельзя. Но очень хочется. - Мне не хочется. - Похоже, он получше себя чувствовал. Говорил вот _отлично_. - Не уговаривайте. Я все равно буду отказывать. И говорил-то безо всякого акцента, а предложения строил не очень по-русски. Может, тоже эстонец, мельком подумала Зойка, как тот Свен? Или литовец?.. И устыдилась: какая разница? Да хоть папуас. Другое дело, что какой-то он... какой?.. непонятный, вот какой, больной - не больной, псих - не псих, ест - не ест, жидкость ему подавай, что-то не то. А вдруг он шпион? Или круче: инопланетянин?.. Что на уме - то на языке: - Свен, а вы не шпион? Или вы с летающей тарелки, инопланетянин, extra-terrestrial? Ну конечно же она не всерьез, конечно же она схохмила, little конечно же joke, sir, не более того - надо ж как-то расшевелить истукана, сидит сиднем, глазами ее сверлит-колет-буравит, страшно аж жуть. Пусть улыбнется, ведь умеет же он улыбаться. Наверно... А Свен не улыбнулся. Скорей испугался. Зойка уловила его испуг то ли пресловутым шестым, то ли сто шестым чувством и тоже испугалась, чего - сама не ведая. - Я ж пошутила, - на всякий случай объяснила она, _отмазалась_, есть такой милый термин. Но Свен на отмазку не клюнул, а вовсе даже ответил: - Вы угадали. - Что угадала? - Испуг легко пролетел, а его незаконное место тотчас заняла стерва злость: на Свена, идиотствующего почем зря, на себя - дуру бабу, приволокшую этого клоуна-соблазнителя в квартиру, на работу свою бешеную, заставляющую порядочную женщину черт-те когда поздно возвращаться домой. - Что, блин, угадала? Что шпион? Так это ж голому ежу ясно! - Опять Художественный театр попер, помноженный на упомянутую злость. - И не отпирайся! Я сейчас на Лубянку позвоню, за тобой приедут, колись с ходу. Запишут как явку с повинной, на суде учтут... - несла что ни попадя, сама себя накачивала по системе К.С.Станиславского, потому что решила: Свена этого мороженого надо гнать в три шеи, нет - в четыре, в десять шей, пока он не полез к ней с глупостями приставать или не слямзил из дому чего-нибудь высокоценного. Но выгнать так просто - этого Зойка не умела, поэтому и заводилась, как каратист перед схваткой - ууоохха! Или что-то вроде. Свен, несколько ошарашенный неожиданной атакой, на секунду выполз из своего коллапса и мирно, вполне по-русски, спросил: - Вы чего? - А ничего, блин! - разорялась Зойка, не покидая, однако, глубокого кресла, диванного родственника, куда забралась с ногами и откуда, в случае сексуальных посягательств, ногами же могла отбиться. - Я-то ничего, блин, а вот ты чего? Вот чего, швед, полежал, посидел, пора и честь знать. Вали отсюда по холодку. Мне завтра на службу к девяти... - Конечно-конечно, я уйду, спасибо, - быстро и безропотно сказал Свен, нашарил у дивана свои сандалики, встал. - Извините. Я понимаю. Я пошел. Да? - Всего вам доброго, - благовоспитанно попрощалась Зойка. - Не стоит благодарности... Злость канула так же скоро, как и набежала. Свена стало жаль, но менять решения на скаку - это, считала Зойка, ниже ее высокого женского достоинства. Да и к чему менять? Пусть себе идет. Завтра и вправду рано вставать... Свен пошел к выходу, шлепая и шмыгая незастегнутыми сандалиями, уже у двери обернулся, заявил: - Вы хороший человек, Зоя. Добрый. Зря вы себя другой придумываете - это больно. А я не шпион, я не знаю такого слова. Я еще не все ваши слова знаю, но буду очень скоро знать все. Вы правы, я - инопланетянин. И прибыл к вам меньше часа назад по вашему времени. - Ага, - подтвердила Зойка, не покидая кресла по-прежнему: мало ли что... - Тарелка присела на Шереметьевской возле церкви Нечаянной Радости. И вся Нечаянная Радость - мне одной. Спасибочки... - Тарелка?.. Это как?.. Да, я помню... Unknown flying object. Так, кажется, в научной литературе?.. - Выходит, он не только русский "будет скоро знать", выходит, он и английский по научной литературе помаленьку прикидывает. - Нет, я прибыл иначе. - Нуль-транспортировка? Телепортация? - Зойка была фантастически подкована. В том смысле, что знала фантастику. - Как вы сказали?.. _Нуль-транспортировка_? Хороший термин. Да, похоже. И с этими прощальными словами он дверь открыл и вышел в никуда. Стихи. Самое время перевести дух и вспомнить хороший американский фильм про человека со звезды, про обаятельного стармена, внезапно материализовавшегося в доме молодой вдовы, материализовавшегося в родимом облике ее покойного супруга и, как водится, преследуемого гадами учеными, возжелавшими на нем, на воскресшем, значит, муже-пришельце, ставить свои преступные опыты, резать там, кислотами травить, под микроскоп совать, ничуть не думая о межзвездном гуманизме. Зойка сей фильм глядела, в свое время отнеслась к нему с теплом, и сейчас, естественно, вспомнила обаятельного актера, чем-то, кстати, похожего на шведа, хотя и с типично английской фамилией. Ситуация из фильма повторилась если не в деталях, то в сути. Правда, предстал он перед Зойкой в чужом обличье, а не под маской бывшего благоверного, слинявшего от нее три года назад с посторонней юницей. Но, в отличие от киновдовы, Зойка не прониклась бедой инопланетянина, не рванулась сломя голову помогать ему, а просто-напросто выставила за дверь: мол, разбирайся сам со своими проблемами, мол, рули в Академию наук, мол, советские ученые - самые гуманные в мире, они резать не станут, и микроскопов у них не хватает, так что помогут бескорыстно. Логично поступила Зойка. По-советски. Так будет с каждым, кто покусится. Ни пяди родной земли не отдадим инопланетным агрессорам. Так поступают пионеры... Да и в самом деле: какой, к чертям собачьим, пришелец? Это в конце двадцатого века, на исходе лета, посреди Марьиной рощи?.. Нечаянная радость... А в "Вечерней любимой газете Москве", между прочим, регулярно печатаются сводки уголовных происшествий, где легко проследить рост изнасилований и квартирных краж, совершенных как раз такими пришельцами. А что до кино - так это ж в кино! Зойка вылезла из спасительного кресла, пошла в прихожую, накинула на дверь очень стальную цепочку. Есть ей, как и Свену, не хотелось, но чай выпить стоило. Чай снимает последствия стрессов, а Зойка только что испытала сильный стресс, который сама на собственный зад словила. Пила буржуйский "Липтон" и анализировала ситуацию. Любила она поанализировать ситуацию, пия чай - особенно тогда, когда от анализа ни хрена не зависело. После драки - кулаками, вот. Во-первых, никакой он, конечно, не пришелец, хотя и ничего себе. И физиономия тоже интеллигентная. Правда, одет... А что одет? Может, на ихней планете ничего импортного приличного не достать, одно отечественное крепкое... Говорит странновато, факт, но - не жлоб. Да, еще: телепат. У кого из Зойкиных знакомых есть знакомый телепат? Ни у кого. Это все - плюсы. Их мало, но они приятны. Теперь - минусы. Весь его треп - дешевый провинциальный кадреж, рассчитанный на сопливых от восторга пэтэушниц. Поскольку Зойку за ее тридцатилетнюю жизнь клеили десятки, если не сотни, раз, то она назубок выучила многозвонкий, но все ж ограниченный набор приемов, приемчиков, приколов, отмычек и ключей для добровольно-насильственного вскрытия женских сердец. Почему-то мужики-кретины считают, что любую бабу надо брать как-нибудь похитрее, пооригинальнее, поскольку она-де, как сайра (рыба такая есть, кто забыл), на свет ловится, на загадочное. Да любой _нормальной_ бабе все эти загадки - до фени, если уж на что она и клюнет, так на естественность, на простоту. Именно естественности бабам в жизни не хватает, все кругом выпендриваются, выдрючиваются, чтоб не сказать круче, строят из себя принцев, пришельцев, суперменов - тоска! Господи, да подойди он к ней по-человечески, представься, скажи, что она ему нравится, что он хотел бы пригласить ее... куда?.. в Большой театр, в Третьяковскую галерею, в музей-усадьбу "Останкино", например!.. И что она? Увы, увы, послала бы его на три русские буквы. А почему? А потому что в мире всеобщего выпендрежа любая естественность тоже покажется выпендрежем. Только изощренным. Особо опасным... Парадокс? Никакой не парадокс. Дефицит простоты в человеческих отношениях рождает неверие в нее, незнание ее, даже боязнь. Это - как черная икра: сто лет ее не пробовал, а угостили на халяву - невкусной покажется. Потому что отвык. А привык к накрахмаленной колбасе, которая скверно прикидывается мясной. И знаешь, что мяса в ней - три процента, а хаваешь. А если ее еще и упакуют как-нибудь позаковыристей, обзовут "старорусской" там или "пикантной" - вовсе кайф... Но если Свен - та самая колбаса "пикантная", чего ж она его прогнала? Об икре размечталась?.. Гастрономические ассоциации вызвали легкое чувство голода, не утоленное, оказывается, ресторанным калорийным ужином, и Зойка машинально и задумчиво съела бутерброды, приготовленные ею для Свена. Но сытый человек - добрый человек, это еще второй раз здесь поминаемый В.И.Даль сообщил в своем фолианте пословиц и поговорок, и сытая Зойка внезапно ощутила колкую жалость к выгнанному шведу-эстонцу-шпиону-инопланетянину. Ну захотел человек покадриться, ну не придумал ничего умней, чем прикинуться старменом, ну жить ему в Москве негде. В конце концов можно было позвонить заботливой Марии Ивановне и запихнуть Свена на тот же двенадцатый. Хоть на ночь... Зойка встала, отнесла поднос на кухню, вымыла чашки, поставила их в шкафчик - все механически, не думая о делаемом. Если сравнить ее со спортсменом, который собрался прыгать в высоту, то все это мытье посуды - разбег. А потом будет прыжок. Зойка закрыла дверцу настенного шкафчика, повесила на крюк полотенце и решительно пошла грудью на планку. То есть - к двери. Свен, как Зойка втайне и ожидала, сироткой сидел под тополем и, похоже, караулил свою тарелочку. Или канал для нуль-транспортировки. Зойкиному приходу внешне не удивился и не выказал ликования: и ранее, помним, сдержан был... - Ну и что будем делать? - туманно спросила Зойка, надеясь, что на сей раз не ей, вконец эмансипированной, придется брать на себя инициативу, а сам Свен предложит какой-нибудь приемлемый вариант дальнейшего общения. Например, попросит прощения за дурацкий розыгрыш, со слезой признается, что не пришелец, а командированный, и не с Тау Кита, а из Краснококшайска... - Не беспокойтесь, - кротко сказал кроткий пришелец Свен. - Ладно, - стремительно решила Зойка, опять стремительно сама все решила, - пошли обратно. Постелю вам на кухне, а завтра разберемся. Пристроим куда-нибудь... Если честно, все это она заранее заначила, еще когда грудью на планку шла, а сейчас выпалила, но зачем ломать имидж стремительно решающей женщины?.. - Меня не надо куда-нибудь, - быстро возразил Свен. Заметим, что идея возвращения протеста у него не вызвала. И то понятно: он уже _полежал_ на диване, понял, что под тополем - хуже... - Где ж вы жить собираетесь? - поинтересовалась Зойка. - Нигде. Я здесь на сутки. И назад. - Куда? - Домой. - А дом далеко? Свен на миг задумался: - Приблизительно триста семнадцать парсеков в ваших единицах измерения. Он, умник, никак не мог дотумкать, что пора завязывать с детскими играми, хорошего понемножку, самый терпеливый партнер на стенку полезет от такого перебора. Зойка чувствовала себя в преддверии (или все-таки в подножии?..) стены, но помнила, помнила, помнила о своей милосердной миссии, взяла себя в руки - кто-то из двоих должен быть мудрее, этот кто-то не мог не быть женщиной! - и сказала: - Хорошо. Завтра, завтра - не сегодня! Пошли... - и порулила впереди, злорадно не сомневаясь, что умирающий Свен сам преотлично доберется до квартиры. А время между тем за полночь забежало. Зойка молча - это уже была ее игра! - постелила Свену в кухне на узком топчанчике, налила в поллитровую чашку остывший чай, поставила на стол. Возникла в комнате: - Я вам все приготовила. Свен послушно и тоже молча - никак понял, что все слова сейчас будут _лишними_, - последовал за Зойкой в кухню, а та его особо провожать не стала, бросила вслед: - Завтра в семь я вас, простите, разбужу. И ушла. И закрыла дверь к себе в комнату, и подперла ее тяжелым креслом - на всякий пожарный! - и влезла в холодную постель. И вырубилась из действительности, нуль-транспортировалась куда-то, где не было ни американских делегаций, ни плановых ремонтов, ни инопланетян под тополями, ничего не было гнусного, отравляющего нам бессонные-будни. А проснулась от звона будильника: оказывается, не забыла вечером завести его. Что значит условный рефлекс, спасибо Павлову и его псам! Накинула халат, тяжко откатила кресло от двери, мимолетно усмехнувшись: ишь ты, как поставила, так и простояло, никто на ее честь не позарился - пожалела о том? а что, может, и пожалела - и в кухню. Картинка была точно такой, что и накануне вечером: Свен сидел за столом и дул чай, как не ложился. - Доброе утро, - приветливо сказал он. - Доброе, - не столь приветливо констатировала Зойка. Глянула на топчан: подушка взбита пышечкой, плед расправлен, ее рука, ее, любимая... - Вы что, не спали? - Я мало сплю. В отличие от вас. Я плохо себя чувствовал. Вчера. Так всегда после перехода. Надо было лечь, сконцентрировать энергию. Это недолго. И еще посчитать. - Много насчитали? - Зойка варила кофе, пена старалась вылезти из джезвы, Зойка следила за ней, ловила момент, чтобы снять с конфорки, поэтому поначалу не вникла в ответ Свена. - Меньше, чем я надеялся, - вот что он ответил. - Сейчас - семь шестнадцать. По вашему счету. У меня осталось тринадцать часов сорок четыре минуты. Плюс-минут минута допуска. - Бывает, - равнодушно подтвердила Зойка. Ставила джезву на стол, ставила тарелки, ставила чашки, а еще хлеб достала, масло в масленке, салями распрекрасную - чем богаты... И вдруг ее как стукнуло: - До чего осталось? - До перехода. До этой... как вы назвали?.. Нуль-транспортировки. - О Господи! - только, значит, и сказала Зойка. Да уж, так уж, хватит уж. Позавтракают - и в стороны, чао, пришелец, мы от вас сильно утомились. Вечерний альтруизм по утрам превращается в свою противоположность. Давайте вернемся к триллеру "Человек со звезды". Пардон, конечно, за многословие, но пока эта повесть добредет до читателя, он, читатель, сей триллер забудет вовсе, поэтому автор нудно напоминает подробности сюжета. Там героиня с ходу поверила в то, что неожиданный ее гость - инопланетянин. Это объяснимо. Во-первых, накануне его появления в доме героини по небу долго летала какая-то светящаяся хреновина, которая потом, если теперь уже автору память не изменяет, громко взорвалась. Во-вторых, превращение невесть чего или кого в копию покойного мужа героини происходило буквально на ее глазах: за считанные секунды существо прошло цепочку метаморфоз от слизистого младенца до взрослой голой особи. В-третьих, полиция почти сразу начала охоту за кем-то, кто причастен к полету и взрыву означенной хреновины. Все перечисленное в сумме должно было привести либо к сумасшествию героини, либо к вере в чудо. Героиня оказалась дамой с крепкой психикой, с ума не слезла, зато чудо приняла легко и с приязнью. И дальше, как писал некий классик, "все заверте...". Теперь о Зойке. Наши самые прогрессивные в мире ученые давно уверили советский народ, что наука о неопознанных летающих объектах - по-ихнему, по-буржуазному: уфология - и не наука вовсе, а нечто вредное, что отвлекает трудящихся Запада от каждодневной классовой борьбы. Впору применить к ней известный по другим наукам термин - продажная девка империализма. А посему советский народ твердо знает, что летающие тарелки - бред, милые игры рефракции, обыкновенный обман зрения. И художественные фильмы о них - даже с маркой "фантастика" - наши киношники не снимают: нет в СССР пришельцев, нет и не было, в отличие от шпионов, всегда толпами наводнявших наши города и веси. Далее. Помня о засилии шпионов, огромное большинство простых граждан никогда их живьем не видело, а посему, точно зная об их наличии, малость абстрактно себе их представляло. Все больше по карикатурам в "Крокодиле" или по фильмам - здесь наши киношники на высоте! - о работе доблестных контрразведчиков. Но вот сумасшедших-то у нас в державе - пруд пруди. Всяк, кто хоть чем-то отличается от среднестатистического уровня, - псих. Ату его! Вот почему Зойка ни на миг не поверила, что Свен - пришелец, не взбрело ей в голову, что он - шпион, а вот то, что она из жалости клюнула на явного психа - это у нее сомнений не вызвало. Причем советский человек, как правило, психов не боится, привык он к ним, притерся и, когда встречает, старается немедленно от них отделаться. Возвращаясь к определению среднестатистического уровня нормальности, автор смеет утверждать, что каждый _наш_ человек неоднократно бывал в шкуре сумасшедшего то в ЖЭКе, то в магазине, то в исполкоме, то в милиции и тэ дэ и тэ пэ. Вот почему Зойка Свена не боялась, он лишь - как всяк сумасшедший - надоел ей до зла горя, и она - как и всяк _нормальный_ - спешила от него избавиться. - Тринадцать часов, говорите? - ласково размышляла она, моя посуду. - Немного, немного... Но с другой стороны - тоже срок... А у вас в Москве дела? - Дела, - радостно отвечал сумасшедший, уловивший, что его судьбой заинтересовались, что ее вот-вот устроят. - В министерстве, в главке? Фонды, дефицит?.. - Не понимаю. - В голосе Свена звенела явная боль: ну не ведал он таких богатых слов, не слыхивал в своем Краснококшайске. - Мне нужно большое скопление _разных_ людей. - И только-то? - Зойка повесила чашки на крючки и обернулась. - Идите в любой универмаг. В ГУМ, в ЦУМ, в "Детский мир". Скопление - больше нигде в мире. - Это магазины? - сообразил догадливый псих. - Точно. Я вас довезу, хотите? - Что не сделаешь ради любимой цели - обрести покой. - Не надо. Магазины не подходят. Ограниченность целей, жесткая общность интересов, тревога, агрессивность, эмоциональный шумовой фон. Не получится... Нужно много людей, разных, и чтоб у каждого - свой вектор цели, дискретность шагов, вариативность методов. Понесло, подумала Зойка. Если сейчас он - уже псих, то раньше был еще каким-нибудь физиком-химиком-кибернетиком. На том крыша и поехала. - Придумаем, - ласково сказала она. - Попейте пока "Липтону", а я оденусь. И придумаем вместе... - Пошла в ванную комнату, вдруг оглянулась, засмеялась: - А вообще-то вам мой отель во как подойдет! Все есть: и векторы, и дискретность, и вариативность. А уж людей-то!.. Ну кто ее за язык тянул? Кто вообще тянет нас за язык, когда общеизвестно: молчание - золото? Не потому ли и рупь у нас золотым запасом не обеспечен, что разменяли мы наше молчание на медные пятачки? Опять, опять нас понесло невесть в какие высоты... А Зойка и не поняла, _что_ сказала, заперлась в ванной, плескалась, потом физиономию раскрашивала, пела что-то из репертуара крутых ресторанных мальчиков, а когда явилась на свет Божий, то Свен уже стоял у дверей, весь из себя такой аккуратный, такой подтянутый, такой причесанный и - вот странность-то! - побритый. И сандалии застегнуты. - Я готов. Ну прямо юный пионер значит первый! - Куда? - В отель. - Как в отель? Зачем? - Вы же сказали. Я проанализировал. Мне подходит. Кто меня за язык тянул, запоздало подумала Зойка, с волчьей тоской подумала: как теперь от него избавиться?.. Убить? Трахнуть по голове чайником и - с концами? Кто его хватится, раз он с другой планеты? - Вам подходит, мне - нет. Вы что, думаете - я туда развлекаться иду? Я туда работать иду. И остальные там - работают, а не ля-ля разводят. - Постояльцы тоже? - скромно спросил Свен. Интересное кино: слово "фонды" ему, видите ли, неведомо, а позабытое "постояльцы" - нате вам... - Все, - подбила бабки Зойка, - дружба врозь. Переночевали, чайку похлебали - всего вам доброго. Пора и честь знать. Тринадцать часов - срок и верно небольшой, сами разберетесь, - открыла дверь, ручкой пополоскала. - Прошу вас, сэр. Сэр, конечно, вышел, но на площадке застрял, ждал, пока Зойка с замком возилась, топтался в своих сандаликах, кудахтал жалобно: - Как же так... я один не смогу... нет, я понимаю, я надоел... но срок, правда, мал... я должен успеть... это важно для Вселенной... и для Земли... Пой, ласточка, злорадно думала Зойка, сбегая по лестнице, выскакивая на вольный простор Девятого проезда, "здрасьте, здрасьте!" - теткам на лавочке, летящей походкой по асфальту - к Шереметьевской, к гнездовью таксомоторов, к свободе, к свету. И что с того, что Свен не отставал, что вякал про Вселенную, про сжатые сроки? У всех сжатые. У нее, что ли, растянутые? Сейчас директор про двенадцат