Он задерживал воздух до тех пор, пока тот сам не прорывался через стиснутые губы. Тома стал поворачивать при этом язык: получались очень смешные звуки. А сколько секунд он может держать струю воздуха? Тома начал считать. Пять, шесть, семь, восемь... "Ш-ш-ш", - воздух прорвался. Еще... Надо довести до дюжины... Раз, два, три... шесть, семь... девять... одиннадцать, двенад... Сжатый воздух вдруг ударил в небо с такой силой, что Тома почувствовал, как голова его приподнялась на своей подставке. "Этак, пожалуй, слетишь, со своего шестка", - подумал Тома. Он скосил глаза и увидел, что кровь разлилась по стеклянной поверхности подставки и капала на пол. Очевидно, воздушная струя, подняв его голову, ослабила трубки, вставленные в кровеносные сосуды шеи. Голова Тома пришла в ужас: неужели конец? И действительно, сознание начало мутиться. У Тома появилось такое чувство, будто ему не хватает воздуха; это кровь, питавшая его голову, уже не могла проникнуть в его мозг в достаточном количестве, принося живительный кислород. Он видел свою кровь, чувствовал свое медленное угасание. Он не хотел умирать! Сознание цеплялось за жизнь. Жить во что бы то ни стало! Дождаться нового тела, обещанного Керном... Тома старался осадить свою голову вниз, сокращая мышцы шеи, пытался раскачиваться, но только ухудшал свое положение: стеклянные наконечники трубок еще больше выходили из вен. С последними проблесками сознания Тома начал кричать, кричать так, как он не кричал никогда в жизни. Но это уже не был крик. Это было предсмертное хрипение... Когда чутко спавший Джон проснулся от этих незнакомых звуков и вбежал в комнату, голова Тома едва шевелила губами. Джон, как умел, установил голову на место, всадил трубки поглубже и тщательно вытер кровь, чтобы профессор Керн не увидел следов ночного происшествия. Утром голова Брике, отделенная от тела, уже стояла на своем старом месте, на металлическом столике со стеклянной доской, и Керн приводил ее в сознание. Когда он "промыл" голову от остатков испорченной крови и пустил струю нагретой до тридцати семи градусов свежей, здоровой крови, лицо Брике порозовело. Через несколько минут она открыла глаза и, еще не понимая, уставилась на Керна. Потом с видимым усилием посмотрела вниз, и глаза ее расширились. - Опять без тела... - прошептала голова Брике, и глаза ее наполнились слезами. Теперь она могла только шипеть: горловые связки были перерезаны выше старого сечения. "Отлично, - подумал Керн, - сосуды быстро наполняются влагой, если только это не остаточная влага в слезных каналах. Однако на слезы не следует терять драгоценную жидкость". - Не плачьте и не печальтесь, мадемуазель Брике. Вы жестоко наказали сами себя за ваше непослушание. Но я вам сделаю новое тело, лучше прежнего, потерпите еще несколько дней. И, отойдя от головы Брике, Керн подошел к голове Тома. - Ну, а как поживает наш фермер? Керн вдруг нахмурился и внимательно посмотрел на голову Тома. Она имела очень плохой вид. Кожа потемнела, рот был полуоткрыт. Керн осмотрел трубки и напустился с бранью на Джона. - Я думал. Тома спит, - оправдывался Джон. - Сам ты проспал, осел! Керн стал возиться около головы. - Ах, какой ужас!.. - шипела голова Брике. - Он умер. Я так боюсь покойников... Я тоже боюсь умереть... Отчего он умер? - Закрой у нее кран с воздушной струей! - сердито приказал Керн. Брике умолкла на полуслове, но продолжала испуганно и умоляюще смотреть в глаза сиделки, беспомощно шевеля губами. - Если через двадцать минут я не верну голову к жизни, ее останется только выбросить, - сказал Керн. Через пятнадцать минут голова подала некоторые признаки жизни. Веки и губы ее дрогнули, но глаза смотрели тупо, бессмысленно. Еще через две минуты голова произнесла несколько бессвязных слов. Керн уже торжествовал победу. Но голова вдруг опять замолкла. Ни один нерв не дрожал на лице. Керн посмотрел на термометр: - Температура трупа. Кончено! И, забыв о присутствии Брике, он со злобой дернул голову за густые волосы, сорвал со столика и бросил в большой металлический таз. - Вынести ее на ледник... Надо будет произвести вскрытие. Негр быстро схватил таз и вышел. Голова Брике смотрела на него расширенными от ужаса глазами. В кабинете Керна зазвонил телефон. Керн со злобой швырнул на пол сигару, которую собирался закурить, и ушел к себе, сильно хлопнув дверью. Звонил Равино. Он сообщил о том, что отправил Керну с нарочным письмо, которое им должно быть уже получено. Керн сошел вниз и сам вынул письмо из дверного почтового ящика. Поднимаясь по лестнице, Керн нервно разорвал конверт и начал читать. Равино сообщал, что Артур Доуэль, проникнув в его лечебницу под видом больного, похитил мадемуазель Лоран и бежал сам. Керн оступился и едва не упал на лестнице. - Артур Доуэль!.. Сын профессора... Он здесь? И он, конечно, знает все. Объявился новый враг, который не даст ему пощады. В кабинете Керн сжег письмо и зашагал по ковру, обдумывая план действия. Уничтожить голову профессора Доуэля? Это он может всегда сделать в одну минуту. Но голова еще нужна ему. Необходимо только будет принять меры к тому, чтобы эта улика не попалась на глаза посторонним. Возможен обыск, вторжение врагов в его дом. Потом... потом необходимо ускорить демонстрацию головы Брике. Победителей не судят. Что бы ни говорили Лоран и Артур Доуэль, Керну легче будет бороться с ними, когда его имя будет окружено ореолом всеобщего признания и уважения. Керн снял телефонную трубку, вызвал секретаря научного общества и просил заехать к нему для переговоров об устройстве заседания, на котором он. Керн, будет демонстрировать результаты своих новейших работ. Затем Керн позвонил в редакции крупнейших газет и просил прислать интервьюеров. "Надо устроить газетную шумиху вокруг величайшего открытия профессора Керна... Демонстрацию можно будет произвести дня через три, когда голова Брике несколько придет в себя после потрясения и привыкнет к мысли о потере тела. Ну-с, а теперь..." Керн прошел в лабораторию, порылся в шкафчиках, вынул шприц, бунзеновскую горелку, взял вату, коробку с надписью "Парафин" и отправился к голове профессора Доуэля. ЗАГОВОРЩИКИ Домик Ларе служил штаб-квартирой "заговорщиков": Артура Доуэля, Ларе, Шауба и Лоран. На общем совете было решено, что Лоран рискованно возвращаться в свою квартиру. Но так как Лоран хотела скорее повидаться с матерью, то Ларе отправился к мадам Лоран и привез ее в свой домик. Увидев дочь живой и невредимой, старушка едва не лишилась чувств от радости; Ларе пришлось подхватить ее под руку и усадить в кресло. Мать и дочь поместились в двух комнатах третьего этажа. Радость мадам Лоран омрачилась только тем, что Артур Доуэль, "спаситель" ее дочери, все еще лежал больной. К счастью, он не слишком долго подвергался действию удушливого газа. Брал свое и его исключительно здоровый организм. Мадам Лоран и ее дочь по очереди дежурили у постели больного. За это время Артур Доуэль очень подружился с Лоранами, а Мари Лоран ухаживала за ним более чем внимательно; не будучи в силах помочь голове отца, Лоран переносила свои заботы на сына. Так ей казалось. Но была еще причина, которая заставляла ее неохотно уступать своей матери место сиделки. Артур Доуэль был первый мужчина, поразивший ее девичье воображение. Знакомство с ним произошло в романтической обстановке, - он, как рыцарь, похитил ее, освободив из страшного дома Равино. Трагическая судьба его отца налагала и на него печать трагичности. А его личные качества - мужественность, сила и молодость - завершали очарование, которому трудно было не поддаться. Артур Доуэль встречал Мари Лоран не менее ласковым взглядом. Он лучше разбирался в своих чувствах и не скрывал от себя, что его ласковость не только долг больного по отношению к своей внимательной сиделке. Нежные взгляды молодых людей не ускользали от окружающих. Мать Лоран делала вид, что ничего не замечает, хотя, по-видимому, она вполне одобряла выбор своей дочери. Шауб, в своем увлечении спортом презрительно относившийся к женщинам, улыбался насмешливо и в душе жалел Артура, а Ларе тяжело вздыхал, видя зарю чужого счастья, и невольно вспоминал прекрасное тело Анжелики, причем теперь на этом теле он чаще представлял голову Брике, а не Гай. Он даже сам досадовал на себя за эту "измену", но оправдывал себя тем, что здесь играет роль только закон ассоциации: голова Брике всюду следовала за телом Гай. Артур Доуэль не мог дождаться того времени, когда доктор разрешит ему ходить. Но Артуру было разрешено только говорить, не поднимаясь с кровати, причем окружающим был дан приказ беречь легкие Доуэля. Ему волей-неволей пришлось взять на себя роль председателя, выслушивающего мнение других и только кратко возражающего или резюмирующего "прения". А прения бывали бурные. Особенную горячность вносили Ларе и Шауб. Что делать с Равино и Керном? Шауб почему-то облюбовал себе в жертву Равино и развил планы "разбойных нападений" на него. - Мы не успели добить эту собаку. А ее необходимо уничтожить. Каждое дыхание этого пса оскверняет землю! Я успокоюсь только тогда, когда удушу его собственными руками. Вот вы говорите, - горячился он, обращаясь к Доуэлю, - что лучше предоставить все это дело суду и палачу. Но ведь Равино сам нам говорил, что у него власти на откупе. - Местные, - вставлял слово Доуэль. - Подождите, Доуэль, - вмешивался в разговор Ларе. - Вам вредно говорить. И вы, Шауб, не о том толкуете, о чем нужно. С Равино мы всегда сумеем посчитаться. Ближайшей нашей целью должно быть раскрытие преступления Керна и обнаружение головы профессора Доуэля. Нам надо каким бы то ни было способом проникнуть к Керну. - Но как вы проникнете? - спросил Артур. - Как? Ну, как проникают взломщики и воры. - Вы не взломщик. Это тоже искусство не малое... Ларе задумался, потом хлопнул себя по лбу: - Мы пригласим на гастроли Жана. Ведь Брике открыла мне, как другу, тайну его профессии. Он будет польщен! Единственный раз в жизни совершит взлом дверных замков не из корыстных побуждений. - А если он не столь бескорыстен? - Мы уплатим ему. Он может только проложить нам дорогу и скрыться с театральных подмостков, прежде чем мы вызовем полицию, а это мы, конечно, сделаем. Но здесь его пыл охладил Артур Доуэль. Тихо и медленно он начал говорить: - Я думаю, что вся эта романтика в данном случае не нужна. Керн, вероятно, уже знает от Равино о моем прибытии в Париж и участии в похищении мадемуазель Лоран. Значит, мне больше нет оснований хранить инкогнито. Это первое. Затем, я сын... покойного профессора Доуэля и потому имею законное право, как говорят юристы, вступить в дело, потребовать судебного расследования, обыска... - Опять судебного, - безнадежно махнул рукой Ларе. - Запутают вас судебные крючки, и Керн вывернется. Артур закашлял и невольно поморщился от боли в груди. - Вы слишком много говорите, - заботливо сказала мадам Лоран, сидевшая подле Артура. - Ничего, - ответил он, растирая грудь. - Это сейчас пройдет... В этот момент в комнату вошла Мари Лоран, чем-то сильно взволнованная. - Вот читайте, - сказала она, протягивая Доуэлю газету. На первой странице крупным шрифтом было напечатано: СЕНСАЦИОННОЕ ОТКРЫТИЕ ПРОФЕССОРА КЕРНА Второй подзаголовок - более мелким шрифтом: Демонстрация оживленной человеческой головы. В заметке сообщалось о том, что завтра вечером в научном обществе выступает с докладом профессор Керн. Доклад будет сопровождаться демонстрацией оживленной человеческой головы. Далее сообщалась история работ Керна, перечислялись его научные труды и произведенные им блестящие операции. Под первой заметкой была помещена статья за подписью самого Керна. В ней в общих чертах излагалась история его опытов оживления голов - сначала собак, а затем людей. Лоран с напряженным вниманием следила то за выражением лица Артура Доуэля, то за взглядом его глаз, переходивших со строчки на строчку. Доуэль сохранял внешнее спокойствие. Только в конце чтения на лице его появилась и исчезла скорбная улыбка. - Не возмутительно ли? - воскликнула Мари Лоран, когда Артур молча вернул газету. - Этот негодяй ни одним словом не упоминает о роли вашего отца во всем этом "сенсационном открытии". Нет, этого я так не могу оставить! - Щеки Лоран пылали. - За все, что сделал Керн со мной, с вашим отцом, с вами, с теми несчастными головами, которые он воскресил для ада бестелесного существования, он должен понести наказание. Он должен дать ответ не только перед судом, но и перед обществом. Было бы величайшей несправедливостью допустить его торжествовать хотя бы один час. - Что же вы хотите? - тихо спросил Доуэль. - Испортить ему триумф! - горячо ответила Лоран. - Явиться на заседание научного общества и всенародно бросить в лицо Керну обвинение в том, что он убийца, преступник, вор. Мадам Лоран не на шутку была встревожена. Только теперь она поняла, как сильно расшатаны нервы ее дочери. Впервые мать видела свою кроткую, сдержанную дочь в таком возбужденном состоянии. Мадам Лоран пыталась ее успокоить, но девушка как будто ничего не замечала вокруг. Она вся горела негодованием и жаждой мести. Ларе и Шауб с удивлением глядели на нее. Своей горячностью и неукротимым гневом она превзошла их. Мать Лоран умоляюще посмотрела на Артура Доуэля. Он поймал этот взгляд и сказал: - Ваш поступок, мадемуазель Лоран, какими бы благородными чувствами он ни диктовался, безрассу... Но Лоран прервала его: - Есть безрассудство, которое стоит мудрости. Не подумайте, что я хочу выступить в роли героини-обличительницы. Я просто не могу поступить иначе. Этого требует мое нравственное чувство. - Но чего вы достигнете? Ведь вы не можете сказать обо всем этом судебному следователю? - Нет, я хочу, чтобы Керн был посрамлен публично! Керн воздвигает себе славу на несчастье других, на преступлениях и убийствах! Завтра он хочет пожать лавры славы. И он должен пожать славу, заслуженную им. - Я против этого поступка, мадемуазель Лоран, - сказал Артур Доуэль, опасаясь, что выступление Лоран может слишком потрясти ее нервную систему. - Очень жаль, - ответила она. - Но я не откажусь от него, если бы даже против меня был целый мир. Вы еще не знаете меня! Артур Доуэль улыбнулся. Эта юная горячность нравилась ему, а сама Мари, с раскрасневшимися щеками, еще больше. - Но ведь это же будет необдуманным шагом, - начал он снова. - Вы подвергаете себя большому риску... - Мы будем защищать ее! - воскликнул Ларе, поднимая руку с таким видом, как будто он держал шпагу, готовую для удара. - Да, мы будем защищать вас, - громогласно поддержал друга Шауб, потрясая в воздухе кулаком. Мари Лоран, видя эту поддержку, с упреком посмотрела на Артура. - В таком случае я также буду сопровождать вас, - сказал он. В глазах Лоран мелькнула радость, но тотчас же она нахмурилась. - Вам нельзя... Вы еще нездоровы. - А я все-таки пойду. - Но... - И не откажусь от этой мысли, если бы целый мир был против меня. Вы еще не знаете меня, - улыбаясь, повторил он ее слова. ИСПОРЧЕННЫЙ ТРИУМФ В день научной демонстрации Керн особенно тщательно осмотрел голову Брике. - Вот что, - сказал он ей, закончив осмотр. - Сегодня в восемь вечера вас повезут в многолюдное собрание. Там вам придется говорить. Отвечайте кратко на вопросы, которые вам будут задавать. Не болтайте лишнего. Поняли? Керн открыл воздушный кран, и Брике прошипела: - Поняла, но я просила бы... позвольте... Керн вышел, не дослушав ее. Волнение его все увеличивалось. Предстояла нелегкая задача - доставить голову в зал заседания научного общества. Малейший толчок мог оказаться роковым для жизни головы. Был приготовлен специально приспособленный автомобиль. Столик, на котором помещалась голова со всеми аппаратами, поставили на особую площадку, снабженную колесами для передвижения по ровному полу и ручками для переноса по лестницам. Наконец все было готово. В семь часов вечера отправились в путь. ...Громадный белый зал был залит ярким светом. В партере преобладали седины и блестящие лысины мужей науки, облаченных в черные фраки и сюртуки. Поблескивали стекла очков. Ложи и амфитеатр предоставлены были избранной публике, имеющей то или иное отношение к ученому миру. Роскошные наряды дам, сверкающие бриллианты напоминали обстановку концертного зала при выступлении мировых знаменитостей. Сдержанный шум ожидающих начала зрителей наполнял зал. Возле эстрады за своими столиками оживленным муравейником хлопотали корреспонденты газет, очиняя карандаши для стенографической записи. Справа был установлен ряд киноаппаратов, чтобы запечатлеть на ленте все моменты выступления Керна и оживленной головы. На эстраде разместился почетный президиум из наиболее крупных представителей ученого мира. Посреди эстрады возвышалась кафедра. На ней микрофон для передачи по радио речей по всему миру. Второй микрофон стоял перед головой Брике. Она возвышалась на правой стороне эстрады. Умело и умеренно наложенный грим придавал голове Брике свежий и привлекательный вид, сглаживая тяжелое впечатление, которое должна была производить голова на неподготовленных зрителей. Сиделка и Джон стояли возле ее столика. Мари Лоран, Артур Доуэль, Ларе и Шауб сидели в первом ряду, в двух шагах от помоста, на котором стояла кафедра. Один только Шауб, как никем не "расшифрованный", был в своем обычном виде. Лоран явилась в вечернем туалете и в шляпе. Она низко держала голову, прикрываясь полями шляпы, чтобы Керн при случайном взгляде не узнал ее. Артур Доуэль и Ларе явились загримированными. Их черные бороды и усы были сделаны артистически. Для большей конспиративности было решено, что они друг с другом "не знакомы". Каждый сидел молча, рассеянным взглядом окидывая соседей. Ларе был в подавленном состоянии: он едва не потерял сознание, увидев голову Брике. Ровно в восемь часов на кафедру взошел профессор Керн. Он был бледнее обычного, но полон достоинства. Собрание приветствовало его долго не смолкавшими аплодисментами. Киноаппарат затрещал. Газетный муравейник затих. Профессор Керн начал доклад о мнимых своих открытиях. Это была блестящая по форме и ловко построенная речь. Керн не забыл упомянуть о предварительных, очень ценных работах безвременно скончавшегося профессора Доуэля. Но, воздавая дань работам покойного, он не забывал и о своих "скромных заслугах". Для слушателей не должно было оставаться никакого сомнения в том, что вся честь открытия принадлежит ему, профессору Керну. Его речь несколько раз прерывалась аплодисментами. Сотни дам направляли на него бинокли и лорнеты. Бинокли и монокли мужчин с не меньшим интересом устремлялись на голову Брике, которая принужденно улыбалась. По знаку профессора Керна сиделка открыла кран, пустила воздушную струю, и голова Брике получила возможность говорить. - Как вы себя чувствуете? - спросил ее старичок ученый. - Благодарю вас, хорошо. Голос Брике был глухой и хриплый, сильно пущенная струя воздуха издавала свист, звук был почти лишен модуляций, тем не менее выступление головы произвело необычайное впечатление. Такую бурю аплодисментов не всегда приходилось слышать и мировым артистам. Но Брике, которая когда-то упивалась лаврами от своих выступлений в маленьких кабачках, на этот раз только устало опустила веки. Волнение Лоран все увеличивалось. Ее начинала трясти нервная лихорадка, и она крепко сжала зубы, чтобы они не стали отбивать дробь. "Пора", - несколько раз говорила она себе, но каждый раз ей не хватало решимости. Обстановка подавляла ее. После каждого пропущенного момента она старалась успокоить себя мыслью, что чем выше будет вознесен профессор Керн, тем ниже будет его падение. Начались речи. На кафедру взошел седенький старичок, один из крупнейших ученых. Слабым, надтреснутым голосом он говорил о гениальном открытии профессора Керна, о всемогуществе науки, о победе над смертью, о счастье общаться с такими умами, которые дарят миру величайшие научные достижения. И в тот момент, когда Лоран меньше всего этого ожидала, какой-то вихрь долго сдерживаемого гнева и ненависти подхватил и унес ее. Она уже не владела собой. Она бросилась на кафедру, едва не сбив с ног ошеломленного старичка, почти сбросила его, заняла его место и со смертельно бледным лицом и лихорадочно горящими глазами фурии, преследующей убийцу, задыхающимся голосом начала свою пламенную сумбурную речь. Весь зал всколыхнулся при ее появлении. В первое мгновение профессор Керн смутился и сделал невольное движение в сторону Лоран, как бы желая удержать ее. Потом он быстро обернулся к Джону и шепнул ему на ухо несколько слов. Джон выскользнул в дверь. В общем замешательстве никто на это не обратил внимания. - Не верьте ему! - кричала Лоран, указывая на Керна. - Он вор и убийца! Он крал труды профессора Доуэля! Он убил Доуэля! Он и сейчас работает с его головой. Он мучает и пыткой заставляет продолжать научные опыты, а потом выдает их за свои открытия... Мне сам Доуэль говорил, что Керн отравил его... В публике смятение переходило в панику. Многие повскакали с мест. Даже некоторые корреспонденты уронили карандаши и застыли в ошеломленных позах. Только кинооператор усиленно крутил ручку аппарата, радуясь неожиданному трюку, который обеспечивал ленте успех сенсации. Профессор Керн вполне овладел собой. Он стоял спокойно, с улыбкой сожаления на лице. Дождавшись момента, когда нервная спазма сдавила горло Лоран, он воспользовался наступившей паузой, повернулся к стоявшим у дверей контролерам аудитории и сказал им властно: - Уведите ее! Неужели вы не видите, что она в припадке безумия? Контролеры бросились к Лоран. Но прежде чем они успели пробраться к ней через толпу, Ларе, Шауб и Доуэль подбежали к ней и вывели в коридор. Керн проводил всю группу подозрительным взглядом. В коридоре Лоран пытались задержать полицейские, но молодым людям удалось вывести ее на улицу и усадить в автомобиль. Они уехали. Когда волнение несколько улеглось, профессор Керн взошел на кафедру и извинился перед собранием "за печальный инцидент". - Лоран - девушка нервная и истерическая. Она не вынесла тех сильных переживаний, которые ей приходилось испытывать, проводя день за днем в обществе искусственно оживленной мною головы трупа Брике. Психика Лоран надломилась. Она сошла с ума... Эта речь была прослушана при жуткой тишине зала. Раздалось несколько хлопков, но они были заглушены шиканьем. Будто веяние смерти пронеслось над залом. И сотни глаз теперь уже смотрели на голову Брике с ужасом и жалостью, как на выходца из могилы... Настроение собравшихся было испорчено безнадежно. Многие из публики ушли, не ожидая окончания. Наскоро прочитали заранее заготовленные речи, приветственные телеграммы, акты об избрании профессора Керна почетным членом и доктором различных институтов и академий наук, и собрание было закрыто. За спиною профессора Керна появился негр и, незаметно кивнув ему, стал готовить к обратной отправке голову Брике, сразу поблекшую, усталую и испуганную. Оставшись один в закрытом автомобиле, профессор Керн дал волю своей злобе. Он сжимал кулаки, скрипел зубами и так бранился, что шофер несколько раз сдерживал ход автомобиля и спрашивал по слуховой трубке: - Алло? ПОСЛЕДНЕЕ СВИДАНИЕ Утром, на другой день после злополучного выступления Керна в научном обществе, Артур Доуэль явился к начальнику полиции, назвал себя и заявил, что он просит произвести обыск в квартире Керна. - Обыск в квартире профессора Керна уже был произведен минувшей ночью, - сухо ответил начальник полиции. - Никаких результатов этот обыск не дал. Заявление мадемуазель Лоран, как и следовало ожидать, оказалось плодом ее расстроенного воображения. Разве вы не читали об этом в утренних газетах? - Почему вы так легко предположили, что заявление мадемуазель Лоран является плодом расстроенного воображения? - Потому что, сами посудите, - отвечал начальник полиции, - это совершенно немыслимая вещь, и потом обыск подтвердил... - Вы допрашивали голову мадемуазель Брике? - Нет, мы не допрашивали никаких голов, - ответил начальник полиции. - Напрасно! Она также могла бы подтвердить, что видела голову моего отца. Она лично сообщила мне об этом. Я настаиваю на производстве вторичного обыска. - Не имею к этому никаких оснований, - резко ответил начальник полиции. "Неужели подкуплен Керном?" - подумал Артур. - И потом, - продолжал начальник полиции, - вторичный обыск может только возбудить общественное негодование. Общество достаточно уже возмущено выступлением этой сумасшедшей Лоран. Имя профессора Керна у всех на устах. Он получает сотни писем и телеграмм с выражением соболезнования ему и негодования на поступок Лоран. - И тем не менее я настаиваю, что Керн совершил несколько преступлений. - Нельзя необоснованно бросать такие обвинения, - нравоучительно сказал начальник полиции. - Так дайте же мне возможность обосновать их, - возразил Доуэль. - Эта возможность уже была предоставлена вам. Властями был произведен обыск. - Если вы категорически отказываетесь, я принужден буду обратиться к прокурору, - сказал Артур решительно и поднялся. - Ничего не могу для вас сделать, - ответил начальник полиции, тоже поднимаясь. Упоминание о прокуроре, однако, произвело свое действие. Немного подумав, он сказал: - Я, пожалуй, мог бы сделать распоряжение о производстве вторичного обыска, но, так сказать, неофициальным порядком. Если обыск даст новые данные, тогда я донесу об этом прокурору. - Обыск должен быть произведен в присутствии моем, мадемуазель Лоран и моего друга Ларе. - Не слишком ли много? - Нет, все эти лица могут оказать существенную пользу. Начальник полиции развел руками и, вздохнув, сказал: - Хорошо! Я командирую нескольких агентов полиции в ваше распоряжение. Приглашу и следователя. В одиннадцать часов утра Артур уже звонил у двери Керна. Негр Джон приоткрыл тяжелую дубовую дверь, не снимая цепочки. - Профессор Керн не принимает. Выступивший полицейский заставил Джона пропустить неожиданных гостей в квартиру. Профессор Керн встретил их в своем кабинете, приняв вид оскорбленной добродетели. - Прошу вас, - сказал он ледяным тоном, широко распахнув двери лаборатории и бросив мельком уничтожающий взгляд на Лоран. Следователь, Лоран, Артур Доуэль, Керн, Ларе и двое полицейских вошли. Знакомая обстановка, с которой было связано столько тягостных переживаний, взволновала Лоран. Сердце ее сильно забилось. В лаборатории находилась только голова Брике. Ее щеки, лишенные румян, были темно-желтого цвета мумии. Увидя Лоран и Ларе, она улыбнулась и заморгала глазами. Ларе с ужасом и содроганием отвернулся. Вошли в смежную с лабораторией комнату. Там находилась наголо обритая голова пожилого человека с громадным мясистым носом. Глаза этой головы были скрыты за совершенно черными очками. Губы слегка подергивались. - Глаза болят... - пояснил Керн. - Вот и все, что я могу вам предложить, - добавил он с иронической улыбкой. И действительно, при дальнейшем осмотре дома, от подвала до чердака, других голов не обнаружили. На обратном пути вновь пришлось проходить через комнату, где помещалась толстоносая голова. Разочарованный Доуэль направился уже было к следующей двери, а за ним двинулись к выходу следователь и Керн. - Подождите - остановила их Лоран. Подойдя к голове с толстым носом, она открыла воздушный кран и спросила: - Кто вы? Голова шевелила губами, но голос не звучал. Лоран пустила более сильную струю воздуха. Послышался шипящий шепот: - Кто это? Вы, Керн? Откройте же мне уши! Я не слышу вас... Лоран заглянула в уши головы и вытащила оттуда плотные куски ваты. - Кто вы? - повторила она вопрос. - Я был профессором Доуэлем. - Но ваше лицо? - задохнулась Лоран от волнения. - Лицо?.. - Голова говорила с трудом. - Да... меня лишили даже моего лица... Маленькая операция... парафин введен под кожу носа... Увы, моим остался только мой мозг в этой изуродованной черепной коробке... но и он отказывается служить... Я умираю... наши опыты несовершенны... хотя моя голова прожила больше, чем я рассчитывал теоретически. - Зачем у вас очки? - спросил следователь, приблизившись. - Последнее время коллега не доверяет мне, - и голова попыталась улыбнуться. - Он лишает меня возможности слышать и видеть... Очки не прозрачные... чтобы я не выдал себя перед нежелательными для него посетителями... Снимите же мне очки... Лоран дрожащими руками сняла очки. - Мадемуазель Лоран... вы? Здравствуйте, друг мой!.. А ведь Керн сказал, что вы уехали... Мне плохо... работать больше не могу... Коллега Керн только вчера милостиво объявил мне амнистию... Если я сам не умру сегодня, он обещал завтра освободить меня... И вдруг, увидав Артура, который стоял в стороне, словно оцепенев, без кровинки в лице, голова радостно произнесла: - Артур!.. Сын!.. На мгновение тусклые глаза ее прояснились. - Отец, дорогой мой! - Артур шагнул к голове. - Что с тобой сделали?.. Он пошатнулся. Ларе поддержал его. - Вот... хорошо... Еще раз мы свиделись с тобой... после моей смерти... - просипела голова профессора Доуэля. Голосовые связки почти не работали, язык плохо двигался. В паузах воздух со свистом вылетал из горла. - Артур, поцелуй меня в лоб", если тебе... не... неприятно... Артур наклонился и поцеловал. - Вот так... теперь хорошо... - Профессор Доуэль, - сказал следователь, - можете ли вы сообщить нам об обстоятельствах вашей смерти? Голова перевела на следователя потухший взгляд, видимо плохо понимая, в чем дело. Потом, поняв, медленно скосила глаза на Лоран и прошептала: - Я ей... говорил... она знает все. Губы головы перестали шевелиться, а глаза заволоклись дымкой. - Конец!.. - сказала Лоран. Некоторое время все стояли молча, подавленные происшедшим. - Ну что ж, - прервал тягостное молчание следователь, и, обернувшись к Керну, произнес: - Прошу следовать за мною в кабинет! Мне надо снять с вас допрос. Когда дверь за ними захлопнулась, Артур тяжело опустился на стул возле головы отца и закрыл лицо ладонями: - Бедный, бедный отец! Лоран мягко положила ему руку на плечо. Артур порывисто поднялся и крепко пожал ей руку. Из кабинета Керна раздался выстрел.