покачивал аэроплан, как корабль на больших океанских волнах. Движение полета замедлилось. До Ковно все же долетели благополучно. Это последняя остановка перед Кенигсбергом. Несмотря на увеличивающееся ненастье, аэроплан отправился в дальнейший путь. Ветер переходил в шквал. Аэроплан кидало в стороны, круто поднимало на встречные воздушные волны. Иногда, будто потеряв крылья, аппарат стремительно падал вниз. - Однако, - сказал французский дипломатический курьер, нервно уцепившись за кресло, - я не испытывал еще такой качки! Его позеленевшее лицо говорило о том, что у него начался приступ морской болезни. В поисках благоприятного воздушного течения пилот то брал высоту, врываясь в туманную полосу туч, то снижался к самой земле. Но ветер везде бушевал одинаково, решив, казалось, оборвать крылья аппарата. Свист металлических тросов был слышен даже сквозь громыханье мотора. Начался дождь. Серая завеса мешала ориентироваться. - Ничего, долетим! - крикнул на ухо побледневшему Таубе служащий советского торгпредства. - Мы должны быть около Инстербурга... Оглушенный и взволнованный Таубе ничего не понял. Профессор Вагнер бранил бурю, которая прервала его занятия. Книги валились из рук, карандаш выводил совершенно невероятные каракули. Наконец он бросил работу и с обиженным видом уселся плотнее в кресло. Дождь прекратился так же неожиданно, как начался. Утих и ветер. Полоса косматых туч была позади. Аэроплан пошел плавно. Все вздохнули с облегчением. Но в этот самый момент мотор стал давать перебои и вдруг остановился. Пилот быстро стал снижать аппарат планирующим спуском, зорко выглядывая удобное место. Аппарат сильно вздрогнул, пробежал, потряхивая пассажиров, по сжатому полю и остановился. Пилот и механик осмотрели мотор. - Придется сделать остановку не менее часа! - сказал механик. Пассажиры вышли из кабины, разминая затекшие ноги. Аэроплан остановился у опушки соснового леса. Среди ровных, как мачты, красноватых стволов виднелось озеро, блестевшее голубым серебром. - Какая живописная местность! - сказал Таубе, обращаясь к профессору Вагнеру. - Мы успеем сделать прекрасную прогулку. Кстати, встретим кого-нибудь из окрестных жителей и узнаем, где мы находимся. Вы ничего не имеете против? Профессор Вагнер кивнул головой, и они углубились в лес. Прошел час. Мотор был исправлен, а Вагнера и Таубе все еще не было. Их окликали, искали в лесу, но они исчезли бесследно. Истекло еще сорок минут. Француз стал настаивать на отлете. - Я везу срочную дипломатическую почту в министерство, и, если мы не прилетим в Кенигсберг к отлету аэроплана на Париж, я опоздаю на много часов... Это недопустимо!... Служащий торгпредства возражал. Решили отложить отлет еще на полчаса, продолжая поиски, но без успеха. - Не можем же мы заночевать здесь! - говорил француз. - Они не дети. Доберутся и по железной дороге! Я плачу за срочность и вы должны доставить меня в срок! Пилот пожал плечами и уселся на свое место. За ним последовали остальные. Мотор загудел. Аэроплан взвился в воздух. 7. В ПЛЕНУ Профессор Вагнер пропал бесследно. Когда об этом узнали в Москве, Наркоминдел запросил германское правительство по поводу этого странного исчезновения. От германского министерства по иностранным делам была получена ответная нота, в которой высказывалось сожаление по поводу этого прискорбного случая. "Нами принимаются все меры к розыску, но, к сожалению, до настоящего времени они не дали результатов. Считаем не лишним обратить ваше внимание на то, что вместе с профессором Вагнером исчез и германский подданный Герман Таубе. Полагаем, что этот факт снимает с германского правительства всякие подозрения в том, что в данном случае мог иметь место враждебный акт по отношению к профессору Вагнеру, как гражданину Союза Советских Социалистических Республик. Примите уверение в нашем искреннем уважении..." Ответ этот, конечно, не мог удовлетворить Наркоминдел, но так как невозможно было установить факты, сопровождавшие исчезновение профессора Вагнера, то оставалось выжидать, когда эта тайна будет так или иначе раскрыта. С профессором же Вагнером случилось вот что. Когда он углубился в лес, Таубе предложил ему осмотреть развалины замка, стоявшего у лесного озера. Ничего не подозревая, профессор последовал за Таубе. Там уже ждала их засада. Трое замаскированных набросились на профессора и завязали ему рот и глаза. Таубе вырвал из рук профессора портфель с бумагами, который Вагнер, идя на прогулку, захватил с собой. Сильные руки усадили Вагнера в поджидавший автомобиль, и они тронулись в путь. Проехав не более часа, автомобиль остановился; Вагнера ввели в дом. Профессор был взбешен. - Что все это значит? - спросил он, ища глазами Таубе, когда повязку сняли с его глаз. Но Таубе не было. Не было и трех похитивших его людей. Перед ним стоял изящный молодой человек в штатском платье, с военной выправкой. Он улыбался самым любезным образом. - Дорогой профессор, если вы не устали, то, наверно, проголодались. Поговорить мы еще успеем. Прошу чувствовать себя как дома. Не откажите разделить со мною ужин. Кровать вам не поставили, ведь вы не спите? И он показал рукой на хорошо сервированный стол с бутылками дорогого вина. - Благодарю вас! Я не голоден, - отвечал Вагнер, хотя ему очень хотелось есть. - Я бы просил вас объясниться со мной! - Как жаль! - отвечал с тою же любезной улыбкой молодой человек. - А мы приготовили для вас ваши любимые блюда. Не буду мешать. К сожалению, не могу вам пожелать спокойной ночи: вы не нуждаетесь в этом. И он вышел со своей неизменной улыбкой. Профессор Вагнер осмотрелся вокруг. Комната эта, во всяком случае, не напоминала притон бандитов. Все вокруг было изящно, удобно и уютно. Скользнув глазом по столу, он увидел дымящуюся спаржу, зеленый горошек, салат. Вагнер, глотая слюну, отвернулся от стола и угрюмо уселся в кресло. В довершение всего он лишился портфеля и не мог заниматься. От времени до времени Вагнер вставал, подходил к двери - она была закрыта. Поднял штору окна и увидал густую железную решетку. Побег был невозможен. - Какая нелепость! - проворчал он и, мрачный, опять опустился в кресло. Так он просидел до утра. Рано утром явились трое в масках и молча завязали ему рот и глаза, вывели и усадили в мягкое кресло. Заработал мотор аэроплана. Профессор почувствовал, как аппарат отделился от земли. Полет продолжался не менее трех часов. Когда ему вновь развязали глаза, он увидел перед собою того же молодого человека. - Добро пожаловать, дорогой профессор! Поздравляю вас с новосельем! Так как нам придется проводить время вместе, то позвольте представиться: Генрих Брауде. - Профессор? - Не совсем, - улыбнулся Брауде. - Но ваши опыты над усталостью?.. Мне говорил Таубе... - Ах, вот что!.. Ну, это, вероятно, другой Брауде. Разрешите вас ввести, так сказать, во владения... Это ваш кабинет, - он сделал рукой круговое движение, показывая вместительную комнату с большим письменным столом, дубовой мебелью и книжным шкафом. Окна с матовыми стеклами были за решеткой. - Здесь вы найдете все, что писалось учеными по исследованию сна и усталости, Несмотря на всю необычность положения, Вагнер не мог удержаться и подошел к книжным шкафам. - Прейер... Эррер... Бушар... Клапаред , - читал он на корешках книг. - Все это старо... Лежандр, Пьерон... Им я кое-чем обязан... - Разумеется, вы пошли дальше их! А вот, дорогой профессор, не угодно ли пройти в лабораторию!.. И они прошли в другую комнату. 8. СУДЬБА ПРОФЕССОРА ВАГНЕРА РЕШАЕТСЯ В то время как Брауде с изысканной любезностью "вводил" профессора Вагнера "во владения", комитет "Диктатор" решал судьбу пленника. Большинство членов комитета склонялось к тому, что Вагнера необходимо "убрать". - В портфеле доктора Вагнера мы, безусловно, найдем секрет его изобретения. Нам блестяще удалось его похищение, но остается опасность, что рано или поздно тайна похищения будет раскрыта, если не уничтожить главной улики против нас. Этой "уликой" был сам профессор. "Убить Вагнера" - об этом, конечно, никто не говорил в собрании, считавшем себя цветом культуры. Но все понимали друг друга. Против "уничтожения улик" возражал лишь барон Гольдзак. - Полнейшая тайна исключает возможность обнаружения Вагнера. Замки и надежная охрана гарантируют от побега. К чему прибегать к крайним мерам? Такой ум, ум исключительной даровитости может оказать нам большую пользу. Нужно только суметь так или иначе заставить его работать на нас. Гольдзак не досказал своей мысли: он рассчитывал воспользоваться еще не одним изобретением Вагнера для коммерческой эксплуатации. Но большинство голосов было против него. Однако выступление секретаря изменило дело. - Я вношу предложение, - сказал он, - оставить на некоторое время вопрос открытым. Дело в том, что Вагнер все свои записки вел по совершенно неизвестному методу стенографии, вероятно изобретенному им самим. Я уже привлек к расшифровке лучших специалистов из министерства иностранных дел и.., других учреждений. Пока им удалось установить, что, по-видимому, это система сокращения до одного знака целых слов. Но расшифровать им еще не удалось. Подождем результатов, иначе мы рискуем остаться перед нераскрытой тайной его изобретения. Решение было отложено на несколько дней. Специалисты по расшифровке оказались на высоте положения: им удалось найти ключ к стенографии Вагнера. И, когда они нашли, они были изумлены гениальной простотой этой системы. Но членов комитета ожидало и огорчение: когда удалось прочитать и перевести записки Вагнера, оказалось, что они содержали целый ряд ценных научных материалов по самым различным областям знания. В сжатых фразах, почти намеках на мысль, в кратких формулах было такое богатство содержания, что его хватило бы на многие печатные тома. Некоторые места даже для специалистов оказались непонятными. Все это оправдывало предположение Гольдзака, что работа Вагнера представляет громадную ценность. Но в записках не было ни строчки о том, что больше всего интересовало комитет: о средстве борьбы со сном и усталостью. Так или иначе нужно было вырвать секрет у профессора Вагнера. Это было поручено сделать Брауде. В целях сохранения полной тайны он был единственным лицом, которое виделось с Вагнером. - Дорогой профессор! - обратился Брауде к Вагнеру. - Вы хотели знать, какие причины привели вас сюда. В настоящее время я могу удовлетворить ваше понятное желание. Только крайняя необходимость заставила нас прибегнуть к способу... - Бандитов! - не удержался Вагнер. Брауде улыбнулся, как будто он услышал милую шутку, и, нисколько не смутившись, продолжал: - Мои друзья представляют собой мощную организацию, которая стоит на страже европейской культуры. Увы! Над этой культурой нависла громадная опасность, имя которой - большевизм. Вы человек, далекий от политики, и, может быть, вы сами не учитываете того, какое могучее орудие дало бы ваше изобретение этим врагам культуры. Вот что побудило нас во имя цивилизации, для блага всего человечества посягнуть на вашу личную свободу. Вам, как человеку науки, также должна быть дорога наша старая европейская культура. Подарите же ей ваш ценный дар! Поверьте, он будет использован наилучшим образом. Профессор откинулся на спинку кресла и слушал, устремив оба глаза на своего собеседника, что с ним случалось редко. - Да, я человек науки, далекий от политики, - ответил Вагнер. - Но вы глубоко ошибаетесь, если думаете, что я противник Советской власти. Впрочем, ваша ошибка понятна: к вам большевизм обращается только своей разрушительной стороной. Я же пережил уже эту полосу и, не скрою, полосу сопутствовавших ей настроений; последние годы я мог наблюдать и другую сторону этого самого "страшного" большевизма созидательную. Вы ее не видите или не хотите видеть. Меня же поражает и невольно захватывает этот грандиозный размах творческой энергии, широта планов, кипучая работа... Никогда еще столько научных экспедиций не бороздило вдоль и поперек великую страну в поисках естественных богатств, где бы они ни находились: глубоко прикрытые полярными льдами, жгучими ли песками пустыни или молчаливыми недрами земли. Никогда еще не было у нас такой тяги к технике, механизации труда. Никогда самая смелая творческая мысль не встречала такого внимания и поддержки... И потом, что нужно ученым? Прежде всего условия для спокойной работы. Моя страна уже перенесла бурю революции и судороги контрреволюции. Впереди только мирное строительство. А вы?.. Разве не ваш страх перед грядущими потрясениями заставил вас привезти меня сюда столь.., неделикатным манером? Нет, господин Брауде, я желаю жить и работать в России. Ей же принадлежат и мои труды. Я не открою вам секрета! Ответ Вагнера был доложен комитету. - Да он сам большевик! - воскликнул узколобый генерал. - С ним нечего стесняться! - слышались голоса. На этот раз и Гольдзак нашел невыгодным выступать против общего настроения. Не было принято никакой резолюции, но все было ясно без слов: профессору Вагнеру был вынесен смертный приговор. И Брауде должен был привести его в исполнение. Не без волнения вошел он в кабинет профессора, чувствуя тяжесть браунинга в своем правом кармане. Но, хорошо владея собой, он с обычной любезной улыбкой поздоровался с профессором и уселся в кресло напротив него, заложив руки в карманы. - Ну-с, как, дорогой профессор, вы еще не изменили вашего решения? - спросил он Вагнера, нащупывая в кармане рукоятку револьвера. - Предупреждаю вас, что ваш отказ приведет к самым тяжелым для вас последствиям - Нет, господин Брауде: не изменил и не изменю! Брауде ощупью наложил палец на курок, все еще не вынимая револьвера из кармана. - Но у меня есть одна просьба, господин Брауде! "Время терпит, - подумал Брауде, - узнаем, что это за просьба", - и задержал в кармане руку с револьвером. - К вашим услугам, дорогой профессор. Профессор имел смущенный вид. Брауде поразило, что Вагнер выглядел очень усталым и всегда румяные щеки его побледнели. - Дело в том, - начал профессор, запинаясь, - что ваши друзья в масках при обыске не заметили в моем жилетном кармане небольшой коробочки с пилюлями. То есть они, может быть, и заметили, но, вероятно, не обратили внимания на нее, так как на коробочке была безобидная этикетка: "Purgen". Обычное лекарство для людей, ведущих сидячий образ жизни. В этой коробочке у меня был запас пилюль против сна и усталости. Увы, коробочка пуста! Вчера я принял последнюю пилюлю. Если сегодня я не возобновлю прием, я должен буду уснуть. Для меня это было бы ужасно... И усталость... Я был бы вам.., очень благодарен... - профессор говорил все медленнее, - если бы вы достали мне некоторые химические продукты по моему указанию и если можно.., скор... Голова профессора откинулась назад, веки закрылись, и он заснул глубоким сном. - Это облегчает задачу! - сказал вслух Брауде, спокойно вынул револьвер и направил его в грудь профессора. Но он не выстрелил: какая-то мысль остановила его. И, быстро сунув револьвер в карман, он выбежал из комнаты. 9. АКЦИОНЕРНОЕ ОБЩЕСТВО "ЭНЕРГИЯ" - Профессор Вагнер спит! Он в наших руках! - быстро проговорил Брауде, вбегая к секретарю комитета. - Говорите яснее, Брауде, в чем дело? - Дело в том, что у Вагнера истощился запас противосонных пилюль и он нуждается в химических материалах, иначе говоря - он нуждается в нас! Мы можем дать ему все необходимое, но под условием выдачи секрета. Я уверен, теперь он пойдет на все! Я взял на себя смелость отложить исполнение приговора. - Вы правы! Несколько дней не составляют расчета. Попытайтесь сговориться с ним, когда он проснется. Но сговориться с Вагнером оказалось не так-то просто. Однако Брауде не терял надежды. Он играл на психологии Вагнера и поднимал с ним торг в тяжелые для Вагнера минуты, когда его начинали одолевать сон и усталость. Профессор страдал. - Сколько непроизводительно потерянного времени! Сон для меня равносилен смерти, а смерть страшна только тем, что это вечный сон, который оборвет мои работы. Сколько неоконченного! Сколько погибнет замыслов!.. На третьи сутки было достигнуто соглашение: "друзья Брауде" доставляют профессору Вагнеру все необходимые продукты, а профессор Вагнер будет вырабатывать в лаборатории свой чудесный препарат. Никто не может присутствовать при производстве работ. Из осторожности Брауде поставил условием, чтобы одну из приготовленных пилюль Вагнер проглатывал первый. Комитет "Диктатор" полагал, что если ему станут известны составные элементы препарата и самый препарат в готовом виде, то немецким химикат не представит особого труда угадать остальное. Однако профессор Вагнер явно осложнял их работу. Он составил длиннейший список различных химических веществ. Было очевидно, что многие из этих веществ не входили в состав его антитоксина. Когда получился готовый препарат, химики обнаружили полипептиды и аминокислоты. Найдены были вещества, содержащие группу C:NH; но в препарате оказывался, очевидно, еще какой-то неразложимый остаток. По крайней мере все опыты ученых не приводили к цели. Практических неудобств от этого пока не проистекало. Пилюли Вагнера, принимаемые один раз в день вместе с пищей, заключали в себе, помимо обычных пилюльных связывающих веществ, не более 0,05 грамма чистого препарата. Несколькими килограммами можно было обеспечить потребность всего населения. Лаборатория Вагнера вполне успешно справлялась с этим производством. Профессор Вагнер на время примирился со своей участью. Когда производство наладилось, для него потекли дни и ночи обычного труда. Изготовление пилюль отнимало у него не более четырех часов в сутки. Отработав этот "урок", он погружался в свои научные изыскания, не думая больше о судьбе "продукции". А между тем эксплуатация его препарата имела громадное влияние на всю жизнь Германии. Как только производство пилюль было поставлено, на сцену выступил барон Гольдзак. Им было создано акционерное общество "Энергия", которое выпускало в продажу чудесный препарат, уничтожавший сон и усталость. Акции, выпущенные в огромном количестве, находились в руках членов комитета. Широкая рекламная кампания оповестила мир о новом препарате. "Нет больше сна! Нет больше усталости! Удлините вашу жизнь!" - крупными буквами кричали плакаты и объявления газет. В ответ на эти рекламы в советских газетах появился ряд статей о профессоре Вагнере, уже открывшем секрет борьбы со сном и так странно исчезнувшем на немецкой территории. Но немецкие газеты, находящиеся на содержании "Энергии", возмущались этими "инсинуациями" и доказывали, что "Энергия" купила свой препарат у немецкого профессора Фишера, ранее Вагнера разрешившего эту задачу. Такой профессор действительно был, но коллеги, знавшие его бездарность, только руками разводили. Неожиданно открытая "гениальность" Фишера и привалившее к нему вслед за этим богатство заставляли многих немецких ученых усомниться в истине. Но они молчали. Акционерное общество "Энергия" преследовало коммерческие и политические цели. Препарат Вагнера был настоящим золотым дном. Деньги лились рекой, и эти деньги в значительной доле расходовались комитетом "Диктатор" на подкупы своих политических противников, прессы, избирателей, социал-демократических вождей пролетариата, министров. Колоссальные средства шли и на пропаганду. Благодаря всему этому "Диктатор" скоро оказался фактически правителем страны. Первым покупателем препарата была денежная аристократия: капиталисты, рантье, лица свободных профессий. Из всех них только лица свободных профессий использовали препарат с наибольшей выгодой для себя и общества: купленное "прибавочное" время приносило хороший доход. Профессора выпускали утроенное количество печатных трудов, юристы утраивали свою практику, хирурги успевали производить громадное количество операций. Что же касается рантье и, в особенности, "золотой молодежи", то для них "прибавочное время" ценилось как прибавочная сумма наслаждений. Ночные развлечения распустились пышным цветом. Кабаре, рестораны, театры вырастали, как грибы. Все ночи напролет эти места удовольствий довольно грубого свойства горели огнями, привлекая посетителей, не знавших больше сна и отдыха. Однако такая жизнь, разумеется, не обходилась без вреда для здоровья. Вино лилось рекой. Все виды азарта и разврата расшатывали нервную систему капиталистической "смены". Скоро пилюли вошли во всеобщее употребление. Все городское население забыло о сне, за исключением бедняков и безработных, не имевших средств на покупку чудодейственных пилюль. Препарат "Энергия" оказал крупнейшее влияние и на финансы страны. Торговые заведения и банки работали двадцать четыре часа в сутки. Денежное обращение быстро увеличивалось. Но особенно сильное влияние оказало изобретение профессора Вагнера на промышленную жизнь страны. Фабриканты и заводчики очень быстро поняли все выгоды препарата. Прежде всего они смогли сразу на две трети сократить управленческие аппараты своих учреждений. Затем они принялись за рабочих. Все крупные денежные тузы были членами организации "Диктатор", отпускавшей им препарат по себестоимости. Среди рабочих был произведен "отбор". "Неблагонадежные" увольнялись, "благонадежные" получали двойные оклады, работая беспрерывно две смены. Пилюли они получали "бесплатно". Восемь часов оставляли свободными от работ. "Пусть рабочие войдут во вкус траты денег. Если они станут работать двадцать четыре часа, у них могут скопиться сбережения, а это нежелательно. Лучше будет, если их "лишние деньги" вернутся к нам через наши кабачки". Безработица росла. Безработные начали борьбу, но она подавлялась беспощадно. Все это делалось за спиной профессора Вагнера, поглощенного своими научными работами и занятиями. От времени до времени он спрашивал Брауде: - Ну, какие результаты дает мой препарат? - Прекрасные, дорогой профессор! Восемь часов для работы, восемь для наук и искусств и восемь часов для движений на свежем воздухе. Промышленность растет, науки процветают, молодежь пышет здоровьем! Доверчивый профессор был в восторге. Но в глубине его сознания звучала какая-то тоскливая нотка неоформившейся еще мысли. Она все чаще посещала его и мучила своей неопределенностью. Но он подавил ее. - И это достигнуто лишь при работе одного мозгового полушария! Надо научить молодежь работать обоими полушариями. Это еще удвоит их силы! Брауде замялся. - Ваш метод требует большой тренировки. Вам пришлось бы потратить слишком много времени на личное инструктирование... Но если бы вы могли написать об этом книгу... За окном вдали послышался шум, крики толпы, несколько выстрелов и стоны... Вагнер подошел к окну, но матовые стекла не позволяли видеть, что делается снаружи. - Что это? - спросил он. - Вероятно, праздничный карнавал! - Эти крики не напоминают шума праздничной толпы, - сказал задумчиво Вагнер и почувствовал, как тоскливая нотка опять запела где-то внутри. Несмотря на все увлечение работой, он чувствовал себя пленником. Он не знал, что творится вон там, за окном. Он не знал, что творится на Родине. Россия!.. Не о ней ли тосковал он все время? Так дальше продолжаться не может! Он должен вырваться на волю! А прежде всего он должен узнать, что делается там, за окном!.. 10. ЧТО ДЕЛАЕТСЯ ЗА ОКНОМ - Господин Брауде, мне нужен для новых опытов ряд приборов и частей. Вот чертежи. Будьте добры срочно заказать по ним приборы и доставить материалы. - Можно узнать, что за опыты, дорогой профессор? - Превращение световой волны в звуковую. Вы знаете, что многим музыкантам каждая гамма или тон кажутся окрашенными в определенный цвет. Например, C-dur - белый цвет, A-moll - синий, D-dur - розовый... Я хочу установить соотношение звуковых и световых волн. Вагнер дал большой заказ. Среди разнообразных и часто не имеющих ничего общего частей и материалов было все необходимое для конструирования радиоприемника. Когда заказ был получен, Вагнер принялся за работу. Задача его облегчалась тем, что Брауде оказался ничего не понимающим в радиотехнике. Однако опасаясь, что Брауде мог скрывать свои знания, Вагнер очень хитро маскировал свою работу и опыты. Ему помогало в этом умение производить одновременно две работы сразу. Довольно громоздкий "аппарат" был готов. Это было соединение радиоприемника, хорошо скрытого внутри, и "светозвукового трансформатора". От аппарата шли две слуховые телефонные трубки: одна - от скрытого радиоприемника с рамочной антенной, другая - от "светозвукового" отделения аппарата. Телефонную трубку от радиоприемника взял Вагнер. К другой трубке с любезной улыбкой, но решительно протянул руку Брауде. - Разрешите поинтересоваться? - Пожалуйста! Правый глаз и правая рука профессора были к услугам Брауде, левыми он работал над радиоприемником. Правая рука повернула рычажок, и на экране появилось розовое пятно. В то же время Вагнер регулировал герметически закрытую индукционную катушку, и она гудела в слуховую трубку Брауде, меняя тон. - Слышите? D-dur! Но тут вышло осложнение: Брауде оказался обладателем абсолютного слуха. - Это не D-dur! Уверяю вас, это C-dur! - сказал он. - Я не музыкант... Но это доказывает только, что субъективные сближения звука и цвета ошибочны! - нашелся профессор. В то же время левой рукой он настраивал свой радиоприемник. Среди фокстротов, забавлявших Европу, и выстукивания радиотелеграфа он вдруг уловил русскую речь: "...Уже на этом примере вы можете видеть, товарищи, как самые ценные достижения науки извращаются на капиталистической почве. То, что могло принести громадную пользу трудящимся, поднять их культурно, превращается в орудие эксплуатации пролетариата... Изобретение русского профессора Вагнера, столь странно исчезнувшего на гер..." - Это крайне интересно! - громко сказал Брауде. - Поразительно! Я страшно заинтересован! Надо поставить здесь рояль... Представьте картины, превращенные в звуки... Быть может, мы услышим новые симфонии... Или шумановский световой "Карнавал". "...средство от сна, - продолжало радио, - вызвало страшную безработицу... Бедствия рабочих не поддаются описанию..." "А меня-то уверял Брауде..." - подумал Вагнер, и, не удержавшись, он воскликнул: - Какой обман!.. - Обман? В чем обман? - удивленно спросил Брауде. - D-dur окрасить в розовый цвет! - раздраженно ответил Вагнер. - Но ведь это субъективно!.. 11. СОННОЕ ЦАРСТВО Одна цель была достигнута. Профессор Вагнер знал, что делается за окном. Оставалось проникнуть туда, за окно, на свободу, самому. План его был готов. Он ухмылялся в свои усы и зорко вглядывался в лицо Брауде. Его тюремный смотритель устало потянулся и зевнул. - Что это значит, профессор, я чувствую сонливость?! - Представьте, я тоже, - сказал Вагнер, искусственно зевая. - Боюсь, что нам вчера прислали не совсем доброкачественные химические продукты. - Странно... Я положительно засыпаю... Надо, во всяком случае.., а-а-а.., предупредить... Он поднялся, но тотчас свалился в кресло и захрапел. - Готово! - произнес профессор Вагнер, широко улыбаясь. - Теперь этот мор пойдет по всей стране! Раньше суток им не проснуться. И как просто! Надо было только изменить состав препарата. Вместо антитоксинов они проглотили простой безвредный порошок магнезии. Действие вчерашнего приема пилюль против сна кончилось, и теперь они спят как убитые "естественным сном". Весь Берлин, вся Германия погрузилась в сонное царство! Свобода! Свобода! - закричал Вагнер, не боясь разбудить спящего Брауде. Но радость Вагнера была преждевременной. Толстая дубовая дверь кабинета запиралась снаружи. Надо было разбить ее. Он обошел всю лабораторию, ища подходящего орудия. Там были лишь легковесные точные инструменты и стеклянные химические сосуды... Оставалась тяжелая дубовая мебель. Он принялся за нее, работая как тараном. Мебель ломалась, куски превращались в щепы, но дверь не поддавалась. Брауде продолжал спать: его не разбудили бы теперь и пушечные выстрелы. С таким физическим напряжением Вагнер не работал еще никогда. Ему несколько раз приходилось принимать ретардин - средство, уничтожающее усталость, - чтобы поднять силы. Но главное - драгоценное время текло... Уже прошло несколько часов этой упорной работы. Наконец одна половина двери поддалась. Профессор вздохнул с облегчением и пролез в образовавшуюся брешь. Здесь он мог убедиться, как хорошо его стерегли: в соседней комнате оказался целый штат сторожей. Все они крепко спали, сидя на креслах или лежа на полу. Их храпение сотрясало воздух. Прямо перед собой профессор увидел гладкую стальную дверь, какие бывают в кладовых банков. Профессор в отчаянии опустил руки. Нечего было и думать разломать такую дверь. Ее можно было разве только взорвать. "А почему бы и не взорвать?" - вдруг мелькнула у Вагнера мысль. Он бросился в лабораторию и стал лихорадочно рыться в склянках. Он одновременно развешивал, растирал, смешивал, быстро работая обеими руками. Не прошло и получаса, как профессор держал в руках патрон со взрывчатым веществом большой силы. Сделав небольшое отверстие в стене у двери, он заложил патрон и провел от него фитиль в дальний угол лаборатории. "Или я погибну, или буду свободен!" Посмотрев на спящих, он задумался. Вынул часы, неодобрительно покачал головой. "В конце концов несколько минут не составляют разницы. Не надо напрасных жертв!.." - И он перетащил спящих служителей в лабораторию. Покончив с ними, Вагнер еще раз посмотрел на часы, вздохнул и поднес огонь к фитилю. Шипящая искра побежала к двери... Профессор Вагнер невольно прижался к стене... Прошло несколько бесконечно долгих секунд напряженного ожидания... Громовой раскат потряс все здание. Волна воздуха ударила Вагнера. Он потерял сознание. Придя в себя, Вагнер ощупал свое тело. "Кажется, цел! - И тотчас посмотрел на часы. - Однако! Целых двадцать минут я лежал в обмороке... Голова кружится... Ничего... Пройдет!" - И посмотрел вокруг себя. Комната была наполнена удушливым дымом. Все окна в лаборатории вырваны с рамами. Штукатурка на потолке обвалилась. Стеклянная посуда перебита. Один из сторожей был ранен и глухо стонал во сне. Брауде отбросило к двери лаборатории, но он, по-видимому, счастливо отделался. Он что-то бормотал и, пытаясь проснуться, приподнимал голову, но она тяжело падала вниз. Вагнер перешагнул через его тело и вошел в кабинет. Здесь было полное разрушение. Потолок наполовину обрушился. На выступавших балках висели какие-то лохмотья, по которым прыгали язычки пламени. Вся мебель исковеркана. Письменный стол лежал на боку, расщепленный свалившимися кирпичами. Пол случило и поломало. Через наваленные обломки Вагнер пробрался к двери и заглянул в следующую комнату. Но на месте стены со стальной дверью он увидел сквозь завесу дыма небольшой сад, огражденный высокой каменной стеной. Дальше, за стеной, высилась громада серого здания с разбитыми стеклами и виднелся погнувшийся столб уличного фонаря. - Вот не думал, что нахожусь среди города! - сказал Вагнер, подходя к обрыву пола. В висках стучало, голова еще сильно кружилась, едкий дым вызывал боль в глазах, но Вагнер, цепляясь за выступы обвалившейся стены, стал спускаться в сад. Все деревья были поломаны, листва обожжена. "Стена!.. Последняя преграда... Как преодолеть ее?" - Вагнер осмотрелся кругом. Садовая беседка. У порога лежит спящий старик садовник... А вот и то, что ему надо! Лестница! Вагнер быстро приставил ее к стене. Посмотрев с высоты каменного забора на развалины своей тюрьмы, он перебросил лестницу, быстро спустился на улицу и сразу вступил в спящий город. Стояла мертвая тишина. Ничто не нарушало сонного покоя. Улица представляла необычный вид. Она вся была завалена грудами тел спящих людей. Ежеминутно приходилось переступать через эти тела, и Вагнер, чтобы быстрее идти, вышел на середину улицы. Здесь стояли автомобили со спящими в них людьми. Вагнер шел к перекрестку. Вот на тротуаре лежит толстая дама, положив голову на ногу почтальона. Шляпа сползла с ее головы, зонтик валяется в стороне. Вот стоит автомобиль для поливки улицы со спящим шофером. Вода еще льется из бака, подмывая лежащих на улице. Некоторые из них ежатся от воды, медленно поворачиваются, но продолжают спать. Валяются цилиндры, шляпы, пакеты, узелки, картонки... На некоторых лицах застыл ужас. Их организм, очевидно, дольше других боролся со сном: на их глазах падали и засыпали люди, и им казалось, что город и сами они охвачены эпидемией какой-то страшной, неизвестной болезни. И они засыпали с ужасной мыслью, что, быть может, никогда не проснутся. Иных, наоборот, сон сваливал почти мгновенно. Их лица были спокойны. Чем ближе к перекрестку, тем гуще лежали тела на тротуарах. Вот и перекресток. Вагнер остановился и прочитал на углу дома название улицы: "Коnigstrasse". "Так вот где я! Почти в центре Берлина!" На самом перекрестке лежал толстый шуцман (полицейский), раскинув ноги по трамвайным путям. Он даже во сне не выпускал свою палочку. В двух шагах от его ног стоял трамвай, очевидно остановленный вагоновожатым в последние минуты борьбы со сном. А дальше виднелись два столкнувшихся трамвая. Один вагон был наполовину разбит. Часть людей выпала на мостовую. Среди них были убитые и раненые. Окровавленные трупы перемешивались с телами спящих, оставшихся в живых. Возле девочки с раздробленной рукой лежала спокойно спящая женщина, очевидно мать... Каково будет их пробуждение?.. Несколько автомобилей было также повреждено. Один лежал на боку, ударившись о столб фонаря, другой въехал на тротуар и придавил ноги спящего молодого человека в белом костюме. Молодой человек глухо стонал и гримасничал от боли, но продолжал спать. "Однако погружение города в неожиданный сон не обошлось без жертв! - подумал профессор Вагнер. - Очень печально, но этого я не мог избежать". Из открытого окна и дверей многоэтажного дома валил черный дым. Там, очевидно, возник пожар. Вагнер вздохнул и невольно поморщился. Спасать? Но что может сделать он один? И он не имеет времени. Отвернувшись от дома, он быстро зашагал вдоль Королевской улицы, к Курфюрстскому мосту, мимо знакомых зданий Гигиенического музея и Музея национальных костюмов. Вот и ратуша (городская дума) из темно-красного песчаника на цоколе из серого гранита, с высокой башней и статуями в нишах у входа курфюрста Фридриха Первого и императора Вильгельма. Профессор Вагнер вспомнил, что в подвальном этаже здания находится один из величайших ресторанов Берлина. Вагнер с утра ничего не ел. Он спустился в ресторан. Здесь, несмотря на ранний час, уже были посетители. Они спали за столом и на полу вперемешку с кельнерами, в лужах пива, вытекавшего из открытого крана пивного бочонка. Вагнер наскоро закусил бутербродами, лежавшими на буфете, и вышел на улицу. У Курфюрстского моста Вагнер был удивлен появлением нескольких неспящих людей. Они были плохо одеты и своими криками резко нарушали тишину спящего города. Это были бедняки из предместья Берлина - безработные или бродяги. Они не получали казенного противосонного "пайка", не имели средств и купить чудесные пилюли. А если бы и имели, то вряд ли купили бы: сон друг обездоленных... И потому они, выспавшись прошлой ночью, теперь явились сюда, привлеченные вестью о сонном городе. Через огромные витрины кафе и магазинов было видно, как эти выходцы подвалов и окраин доедали объедки, откидывая спящих у столиков, как отбивали головки бутылок и пили вина. В магазинах готового платья они сбрасывали свои лохмотья, одевались в модные костюмы, так не шедшие к их обрюзглым, небритым или истощенным нуждой лицам, нагружали на спину узлы и, наспех застегивая пуговицы, бросались к другим магазинам, прыгая со своими узлами через спящие тела. Там их привлекали иные соблазны. Бросая узлы с платьем, они хватали конфеты, пирожные, консервы, чтобы бросить и это все ради золота и драгоценных камней ювелирных магазинов. Они блаженствовали. Они царили. Никто не останавливал их. Встречая распростертые тела спящих шуцманов - их извечных врагов, - они не могли отказать себе в удовольствии позабавиться: надевали спящим шуцманам на голову дамские капоры, привязывали к их ногам бродячих собак, всовывали в руки пустые бутылки... Вот и Курфюрстский мост с двумя спящими девочками у бронзовой статуи курфюрста. Весь мост завален телами спящих. Вагнер с трудом добрался до Дворцовой площади. Здесь неспящие оборванные люди встречались толпами. У дворцового фонтана Вагнер увидел нечто вроде митинга голытьбы. Вагнер заинтересовался и стал пробираться среди спящих на земле тел к фонтану Нептуна, стоящего на скале среди четырех аллегорических фигур: Рейна, Эльбы, Одера и Вислы. Фонтан - подарок города Берлина императору Вильгельму Второму. И "бог морей", конечно, он, кайзер... "Будущее Германии на воде!.." "Увы, превратна судьба человека! - думал Вагнер, переступая через чье-то тело. - Что осталось от могущества "бога морей"?.. Революция отняла у "бога" корону, и памятник Вильгельму Второму уже не будет стоять - тридцать третьим по счету - в аллее Побед Тиргартена..." Какой-то рабочий, взобравшись на возвышение, обращался к толпе: - Товарищи! Остановитесь! Что вы делаете? Проснутся наши враги - банкиры, фабриканты и заводчики, проснется полиция, и у вас отберут все и бросят вас в тюрьмы. Обезоруженный враг лежит перед нами! Он в наших руках! Нужно идти в арсенал, захватить оружие!.. Нужно захватить членов правительства, генералов, полицию... Надо действовать немедленно - и власть окажется в наших руках! Послышались отдельные возгласы одобрения. Но когда начали обсуждать план действий, оказалось, что захватить власть не так-то легко. Прежде всего никто не знал, долго ли продлится этот странный сон. Большинство неспящих состояло из люмпен-пролетариата, изголодавшейся голытьбы, которая увидала вдруг в своих руках несметные богатства города. Трудно было оторвать эту толпу от соблазнов грабежа и в несколько часов организовать, заставить их действовать по определенному плану. - Позвольте и мне вмешаться в ваш разговор! - сказал профессор Вагнер. - Вы интересуетесь тем, когда проснется город. Могу вам дать довольно точные сведения. Все уснувшие должны проспать не менее восьми - десяти часов. Уснули они около девяти часов утра. Сейчас сорок минут второго. Надо ожидать, что между пятью - семью часами вечера начнется пробуждение. В вашем распоряжении около четырех часов. Четыре часа! За это время надо найти грузовики, освободить тюрьмы, перевезти туда спящих врагов... Вместит ли Моабит их всех? Положим, место для арестованных в Берлине найдется, но шоферы, вероятно, все также спят. Где найти других, много ли их найдется?.. - Послушай, Карл, не обратиться ли нам за помощью к нашим московским товарищам? Кто знает, может быть, город проспит и несколько суток? - Город скоро проснется! - вмешался опять в разговор профессор Вагнер. - Откуда вы это знаете? - Из первоисточника: я сам причина этого сна. Они, - и Вагнер показал рукой на тела спящих, - не отравлены. Они лишь не получили обычного состава противосонных пилюль, которые я изготовлял, и теперь спят естественным сном, насколько вообще сон естествен