дворовым петухом спутать? У него и грудь уже, и шпоры короче, и хромает он, а хвост у него красный, а у меня - вон, зеленый. Гораздо красивее... - Хватит, расхвастался, павлин несчастный! Тебя хоть Яга ввела в курс дела, куда летим и зачем? - Никак нет, воевода-батюшка. Я как утречком-то проснулся, крылышки расправил, шейку к солнышку потянул, так и... едва на спину не хлопнулся. Пресвятая Матерь Божья, что ж это со мной сотворилось?! Оглядел себя - весь в перьях, ровно пташка перелетная, но покрупнее в теле буду. Подбежал к ведерку, глянул в воду - как есть петух! А тут и бабуленька наша входит, чтоб ей в гробу не кашлялось... - Понятно. Нас обоих поставили перед фактом. Тогда слушай внимательно. Мы едем (в смысле, летим) на одну очень важную оперативную встречу. От исхода сегодняшних переговоров зависит судьба завтрашнего дня. Поэтому постарайся вести себя достойно работника милиции, червячков в цветочных горшках не выискивай, без дела клюв не разевай и, главное, не путайся у меня под ногами. Вопросы есть? - Один, маленький, - подумав, сообщил Митька, - кто нас там ждет? - Кощей Бессмертный. - А-а-а-а!!! - Один из крупнейших уголовных авторитетов в ваших краях, - невозмутимо продолжал я, совершенно игнорируя отчаянные попытки петуха изобразить невменяемую истерику. - Он намерен переговорить с нами по поводу объединения усилий в борьбе с засилием иностранной магии на территории, вверенной лукошкинскому отделению. Похоже, эта проблема живо затронула всех. Ты что-то там хотел кукарекнуть или мне показалось? - Ники-ки-ки... - Не понимаю, крякай отчетливее. - Я ж не утка какая... - на мгновение обиделся Митяй, потом вспомнил о своей трагедии и снова затрясся: - Ники-ки-ки-та Иван-н-ныч... не хочу... не могу... не буду... и не уговаривайте! Остановите ступу - я сойду. - Да ради бога. - Я меланхолично шевельнул плечом и переложил помело перпендикулярно заданному курсу. Ступа так резко затормозила, что мне едва удалось поймать слетевшую фуражку. Митька взлетел вверх, вцепился когтистыми лапами в деревянный бортик и, поудобнее угнездившись, глянул на меня глазами, полными упрека: - Батюшка сыскной воевода, вы что ж, опять породу мою с кем-то путаете? Отсель вся земля одной тарелкой расписной кажется. На такой высоте только орлы летают, а я - петух, птица нежная, домашняя, если упаду, так и перышка целого не останется. Уж сделайте такую христианскую милость - опуститесь на поляночку... - Нет проблем, Митя, - честно ответил я, - раз ты решил предать меня, Ягу, все наше милицейское дело - беги. Я даже не буду настаивать на том, что ты давал присягу и в данном случае тебя бы должны "покарать суровые руки твоих же товарищей". Просто мы улетели от города километров на сто семьдесят, внизу сплошные леса, полные гостеприимных лисичек. Как ты считаешь, у одинокого петуха много шансов добраться до дома? После минутного раздумья петух принялся активно биться лбом об борт ступы. - Предположим лучшее - тебе повезло. Ты не разбился в лепешку, а удачно влетел носом в муравейник. Лиса, волк, куница, барсук, хорек или кто-то еще выпустили-таки из грязных лап героического домашнего кукарекальника. В лукошкинские ворота гордо вбежал полуощипанный петух и принялся, плача, целовать родную землю. Что дальше? Дальше что, Митя? С гребешком и в перьях кому ты, на фиг, нужен? Только в суп... Расколдовать тебя может лишь Яга, но станет ли она это делать? Чем бы ни завершилась моя дипломатическая миссия у Кощея, мне почему-то кажется, что наша бабушка вряд ли будет особо церемонна с предателями... - Да не предаю я вас, не предаю! - взвыл пристыженный Митька. - А только жить очень хочется. - Всем хочется. И мне, и Яге, и Кощею, и Шмулинсону - всем... И немцы эти, и нечисть их заезжая - тоже жить хотят. Работа у нас такая, в милиции не все делаешь как хочешь, больше - как должен. Так что прекрати мне тут изображать трогательную барышню-курсистку и берись за дело. Посмотри, похоже, ворон заметил нашу остановку и спешит узнать, в чем дело. Ну, ты как - со мной или пешкодралом до Лукошкина? Митька снова спрыгнул вниз и, нахохлившись, молча просидел там всю дорогу. Ближе к обеду мы были на месте. Лысая гора ничем особенным не выделялась. Кроме своей полнейшей лысости, естественно. Так, не слишком высокий песчаный холм в дремучем лесу. Стволы вековых сосен стоят так плотно, что пробиться сквозь их сомкнутый строй нет никакой возможности. Попасть на Лысую гору можно только сверху. Я дважды заходил на посадку, пока не приземлился на очень удачном пятачке, прямо на макушке. Выпрыгнул наружу и по щиколотку увяз в белесом песке, а черный ворон, сделав круг, уселся на борт ступы. - Вот мы и прибыли, участковый. Ну да дело не ждет, давай-ка побыстрее к Кощею заявимся, хозяин у нас больно строг и очень точность ценит... - Растудыть его в качель, какой пунктуальный... - хмуро раздалось со дна ступы. Бедный ворон едва не поседел от ужаса: - Это... кто это?! Ты кого ж... да как ты посмел, ищейка милицейская?! В Кощеево царство петуха тащить? Совсем мозгов нет? - Ты мне повыражайся тут! - рявкнул петух, взлетая на борт. Митька вздыбил перья, сдвинул гребешок на правый глаз и, грозно раздувая грудь, спросил: - Ну, кто тут на нас с участковым? Черный проводник только распахнул клюв, глядя квадратными глазами. - Эта благородная домашняя птица - на самом деле младший сотрудник нашего отделения. В приглашении не оговаривался состав нашей делегации. Если Кощея что-либо не устраивает, значит, переговоры не состоятся. Можешь слетать, доложить, минут десять мы подождем... Ворон потерянно кивнул, неуклюже, боком спрыгнул наземь и резво засеменил в сторону. Шагах в двадцати от нас он трижды отрывисто каркнул, и в песчаном холме открылась потайная дверь... - Митя, ты чего там бормочешь? - Молитву творю Николаю Угоднику. - А-а... дело хорошее. О чем просишь-то? - О том, чтобы Кощей разобиделся и нас не принял... Да не отвлекайте же меня, Никита Иваныч! - Не буду, не буду, извини... Молитва - это святое, продолжай. Через пару минут из дверного проема, кувыркаясь, вылетел комок черных перьев. Нашего потрепанного сопровождающего я узнал далеко не сразу. Ворон едва не влип в ближайшую сосну и уже оттуда сипло прокричал: - Идите... ждет... в большом раздражении... мама! - Мама в раздражении? - не понял Митька, но ворон только всхлипнул и заскользил по стволу вниз головой. - Ладно, пошли, раз зовут. Не отставай только. - Я поправил фуражку и отважно шагнул в проем, петух следовал за мной нога в ногу. Буквально через первые же десять ступенек из стены высунулось уродливое привидение, с воем протягивающее к нам прозрачные руки. Я хорошо помнил таких еще с прошлого визита, они сильны лишь твоим страхом, если не обращать внимания - сами развеются. Но Митька-то этого не знал! Мгновение спустя он взлетел мне на плечо и в несусветном испуге так заорал "Кукареку!", что стены задрожали. Мощное эхо подхватило петушиный крик, донеся его в усиленном виде до самых стен подземного дворца. Что началось... Малахольные привидения дохли тут же, на наших глазах. Те, кто покрепче да попривычнее, с воем уползали в неведомые норы. Узорная ограда внизу из живых челюстей чугуна скуксилась и пожухла, кое-где покрывшись сетью мелких трещин. Ступеньки под нашими ногами несколько закачались... - Прекрати орать, балбес! - прикрикнул я. - Нашел время и место... Не хватало еще, чтоб нас тут же и засыпало! - Дык... я... м...н... а как же? - сипел Митька, пытаясь выдернуть клюв из моей ладони. - Слушай, парень, Яга меня предупреждала, что петушиного крика вся нечисть боится. Для того тебя из человека бесполезного такой нужной птицей и сделали. Но ради всего святого - не ори ты по каждому поводу! Будет серьезная опасность - всегда пожалуйста... Дери глотку от всей души, я же тебе еще и спасибо скажу. Но, пока не просят, молчи, как... как... как селедка под шубой! - Слушаюсь, батюшка сыскной воевода! Таким образом мы дошли до дворца без малейших проблем. Острые шипы на воротах нацелились было в нашу сторону, но Митька отважно набрал полную грудь воздуха, и... металлические убийцы безропотно отступили, не дожидаясь петушиного крика. Вплоть до самого тронного зала нам поперек дороги становились разномастные уроды, плотоядно обнажавшие страшные зубы, но, видя у моего колена гордого деревенского петуха, тут же меняли угрожающие оскалы на гостеприимные улыбки. Кощей Бессмертный, одетый в подобающее случаю облачение (царственные доспехи из вороненой стали европейского фасона), поглядывал на нас сквозь прорези забрала. Его глаза отсвечивали неестественно синим. Рядом стояло штук шесть длинноволосых чудищ, более всего напоминавших толстых, небритых геологов с отродясь не стриженными ногтями. - Ха-ха-ха! - театрально рассмеялся хозяин дома. - Вот он, враг докучливый, Никитка из уголовного розыска... сам пожаловал! За отвагу твою беспримерную одарю тебя смертью страшной, но милостивой. Эй, вурдалаки мои верные... - Митя, - ровным голосом попросил я, - кукарекни дяде. - Не надо! - Кощей мгновенно поднял руки вверх, потом вспомнил, кто он есть, и сделал вид, что просто потягивается. - Да шучу я, щучу... не видно разве? Че сразу кукарекать-то? До петуха сам додумался али подсказал кто? - Баба Яга посоветовала, она у нас в отделении экспертом-психоаналитиком подрабатывает. - Вот чертовка старая, - сплюнул Кощей, - неймется же бабе! Давно ли в глухом лесу, в избушке на курьих ножках, проживала, царевичами-королевичами да Иванами-дураками питалась. А как готовила, как готовила... Пальчики оближешь! - Вы тут на нашу бабушку не наговаривайте, - неожиданно подал голос мой петух, - она у нас хорошая! - Ох ты ж... Это кто у меня тут разговаривает? А ну, дай погляжу... я-то думал, птица неразумная, а тут человек заколдованный. Хочешь расколдую? - Не хочу, - допетрил Митяй, прячась за мою ногу. - Мы люди подневольные, нам без приказу начальства никак нельзя. - А ты хитер... - начал было Кощей, но я решил вмешаться: - Может быть, все-таки перейдем к делу? У меня не так много свободного времени. - Ладно, участковый... пока на твоей стороне счастье, но смотри - на узкой дорожке нам двоим не разминуться. - Это угроза? - Понимай как знаешь... Ну, пойдем, о делах поговорим в моем кабинете, без лишних свидетелей. Я пожал плечами. Кощей встал с трона и, скрежеща на ходу, как несмазанный трансформер, жестом пригласил нас следовать за собой. - Садись, сыскной воевода, петух пускай за дверью подождет. Когда пахан с начальником разговоры перетирают, петухам да вертухаям рядом не стоять! - Боюсь, вы нас не поняли, - чуть улыбнулся я, - Митя - младший сотрудник нашего отделения, а петухом он является временно, только сообразно криминальной обстановке. В иных случаях он - обычный человек, работник милиции с нормальной, здоровой ориентацией. Так что попрошу все намеки на слово "петух" в тюремном жаргоне впредь не употреблять. Они оскорбительны и абсолютно беспочвенны. - О чем это вы, Никита Иваныч? - простодушно шепнул Митька. - Потом объясню... - Я вас понял, - медленно протянул Кощей, разочарованно приподнимая забрало. - Не знал, что тут может быть столько пыли из-за чести мундира. Не возражаете, если закурю? - Ради бога. Он поморщился, словно я сказал нечто непристойное, достал длинную голландскую трубку, набил черным табаком, зажег от собственного горящего пальца и пустил вверх густые клубы вонючего зеленоватого дыма. - Значит, о деле... А ты не дурак, участковый. - Спасибо, вы тоже не так просты, как хотелось бы. - Почто напраслину возводишь? Злодеи мы и есть, как на роду написано, а только скрывать нам нечего... - Мы болтаем не более получаса, - сощурился я, - а вы за это время уже успели сменить минимум три разговорных манеры. То ведете себя как матерый уголовник с сорокалетним стажем, то как беспощадный, но недалекий отрицательный герой русских сказок, то как интеллигентствующий гангстер в романах Марио Пьюзо... Если все это лишь с целью подобрать ко мне ключик, то мы бесполезно тратим время. Я приму вас любого. Мне совершенно наплевать, кого вы изображаете, пока мы поддерживаем условия взаимовыгодного партнерства. Вы ведь за этим меня приглашали? Какое-то время он молчал, сосредоточенно глядя в угол и нервно посасывая янтарный мундштук. - Хорошо, Никита Иванович, давай без околичностей. Дело вот в чем... Я все Лукошкинское государство в своей зоне влияния числю. Злодеев крупнее и сильнее меня - для вас нет. Мелкого жулья везде полно, но и от их трудов копеечных я свою долю во всем иметь буду. Соперники мне ни к чему. Да и тебе, если вдуматься, тоже... Пока я один есть, со мной и бороться проще. Другое дело, что одолеть меня тебе жил не хватит. Но - вот он я, враг всей твоей милиции, и в лицо тебе это говорю. Ты меня знаешь, я - тебя, мы с тобой наравне. Зачем же нам еще эти иноземцы? - Расскажите поподробнее, кто именно? - А ты не знаешь?! - Мне известно лишь, что некие силы, обосновавшиеся в немецкой слободе, в ближайшем времени готовят некое магическое вторжение. Черная месса, пустующий храм, упыри, непонятные мухи... Речь идет о вызывании в наш, русский мир какого-то европейского демона? - Да не какого-то, а великого Вельзевула - Повелителя мух! - в сердцах вскричал Кощей, решетчатое забрало с лязгом рухнуло к подбородку. - Это же по силе и мощи младший брат самого Сатаны! Да он из наших леших да водяных узлы морские вязать станет. Они ему, по правде сказать, тоже не спустят. И начнется... - А что, собственно, в этом такого? - улыбнулся я. - По-моему, простые люди от этой войны только выиграют. Помните, у Высоцкого: "...билась нечисть груди в груди и друг друга извела. Прекратилися навек безобразия, ходит в лес человек безбоязненно. Не страшно ничуть..." - Зелен ты в наших делах, участковый, - глухо прозвучало из-за забрала. - А все потому, что не отсюда ты... чужой, сердцем не прикипел, традиций не уважаешь. Вельзевул сюда не один пожалует, он ведь весь свой бесовской легион приведет. Битва будет страшная, земля родить перестанет, в лесах деревья сохнуть начнут, реки вживую загниют, трава не вырастет, чем тогда люди твои жить станут? Ты тут шутки шутишь, стишки читаешь, а вот подумал бы, что будет, ежели не изведет нечисть друг друга! Ежели вдруг да победит иноземец проклятый? Весь мир русский накроет злая тень чужеродного демона. А изгонять его лишь католики да лютеране горазды, у православных и опыта такого нет. Поразмысли-ка, какие меж людишек брожения начнутся... Он был абсолютно прав. Крыть нечем. Последствия такой войны для Лукошкинского государства сравнимы только с ядерной катастрофой. Я уж не говорю о глобальном нарушении экологического баланса. Как же мне все это не нравится... - Ваши предложения? - Давай мировую, Никита Иванович. Пока общего врага не одолеем -- друг другу не вредить ни словом ни делом. Я сам в эту свару лезть не могу, мне за мои грехи в Лукошкино и нос сунуть невозможно. Отец Кондрат так проклянет - неделю отплевываться буду. Твое это ведомство - тебе и бой принимать. Я же со своей стороны обещаюсь ни одного беса исподтишка к границам русским на дух не подпускать. Пусть Вельзевул хоть горло сорвет вызываючи, у меня через кордон и вша на собаке не проскочит. - По рукам. Я готов от лица лукошкинской милиции принять условия мирного партнерства на время ведения общих боевых действий. Что должен сделать я? - Останови мессу, участковый! Не дай немцу вызвать проклятого Повелителя мух. Сумеешь - честь тебе и хвала, а уж коли нет... Так тут мы с тобой навек и попрощаемся. - В храме дежурит наш человек... тьфу! В смысле - наш кот. Стрельцы готовы захватить всех, кто придет на обряд вызывания. Всех подозрительных арестовывают, мы получаем информацию с перебоями, но применять методы инквизиции... - Что ж ты сразу не сказал? - резво встал царь Кощей. - В этом простеньком деле я тебе от души помогу. Вот здесь, в мешочке, порошок особый - безвкусный, безвредный, а кто его хотя бы понюхает, тотчас только правду говорить и будет. Для твоей милиции - вещь первостатейно важная. - Хм... большое спасибо. Думаю, и вправду пригодится. Не возражаете, если я перед применением проконсультируюсь у специалистов? Мало ли чего... - Не доверяешь ты мне, Никита Иваныч... - Есть немного, - согласился я. - Ладно, показывай. Яге, что ли, понесешь? Неси, она бабка умная, сразу добро даст. - Значит, договорились. Если других вопросов нет, я бы предпочел откланяться. Сегодня действительно такой напряженный день... - Эх, - Кощей вновь широко улыбнулся, приподнимая забрало на лоб, - придется отпустить. А ведь как все удачно складывалось - сам пришел, сел, вот так взять бы, да и скушать! Ну, была не была, я слово дал, я и взял. Не могу, не удержусь, сыскной воевода... - Ку! - угрожающе начал Митька, вызывающе делая шаг вперед. - Ка! - Все, все, все... пошутил! А я пошутил, пошутил, люли-люли, тра-та-та, вышла кошка за кота! Уйми ты сотрудника своего окаянного, не ровен час, весь дворец мне развалит! - Так вы бы не провоцировали. С милицией, знаете ли, шутки плохи, - наставительно отметил я. Встал, надел фуражку, козырнул на прощанье и развернулся к выходу. Верный петух бодро маршировал рядом. Царь Кощей скрипел зубами, но задерживать нас не решался. В общем, до нашей ступы мы добрались без малейших проблем. - Домой? - Домой, Митя. Мы плавно взмыли вверх и направились в сторону Лукошкина. В услугах черного ворона необходимости больше не было, я старался как можно лучше запомнить дорогу и теперь уверенно вел ступу по отмеченным ориентирам: одиноким горам, излучинам рек, степным проплешинам, болотам и особенно высоким деревьям. Петух, вольготно развалившись на дне ступы, самодовольно обмахивался крылом и приставал ко мне с расспросами: - Что-то не совсем я его понял, воевода-батюшка. Какая же ему, злодею беспросветному, выгода нашей милиции помогать? - Он сокращает число возможных конкурентов. Видишь ли, все преступники, как правило, делят "сферы влияния". Это облегчает процесс контроля над коммерческими структурами и создает у населения иллюзию устойчивой, стабильной власти. Многие даже обращаются к преступникам за помощью, наивно полагая, что раз они так уверенно ведут жизнь вне закона, то никакие законы над ними не властны, а значит, они - сильнее. Иногда бандиты действительно оказывают определенную услугу, за соответствующую плату разумеется. Но в большинстве случаев все заканчивается весьма плачевно для заказчика, его ставят на "счетчик" и шантажируют до полного разорения. - Хм... это, похоже, как если бы для изгнания мелкого беса призывали более крупного, - рассудительно кивнул Митяй. - Божьим именем надо пользоваться, сиречь законоисполнительными органами, верно? А только раз мы все это знаем, зачем же нам Кощея-то от забот избавлять? - Вся проблема в том, что на этот раз беда у нас общая. Я не могу допустить развязывания магической войны местной и приезжей нечисти на территории моего участка. Вот разберемся с этим Повелителем мух, тогда и займемся вплотную самим Кощеем. - А пока, стало быть, мы союзники? - В общем, да... Хотя мне очень не понравилось, как он с нами прощался. Я бы даже не удивился какой-нибудь тихой подлости нам вслед. Митька заворочался, выбрался наверх и взял на себя обзор тыла. - Вроде тихо, Никита Иванович, погони нет. - Это уже приятно... Смотри там в оба. - Слушаюсь, воевода-батюшка! Я установил помело на высокий холм с кривой сосной, чернеющей на горизонте, и погрузился в серьезные размышления. После разговора с Кощеем Бессмертным почти все встало на свои места. Дело выглядело вполне логичным, резные плитки преступной мозаики встали на свои места. Единственное, что оставалось непонятным, так это исчезновение немецкого посла. Итак, если следовать по порядку, то рассказ выходил таким... В связи с гиперактивностью европейской инквизиции (а возможно, и в противовес ей) некие темные силы решили переселиться в более спокойные русские земли. Руководит проектом эмиграции один из верховных демонов ада, гражданин Вельзевул, по прозвищу Повелитель мух. Он управляет маленьким немецким пастором, который убежден, что именно ему выпала честь избавить темный русский парод от засилья чертей, водяных, домовых и леших. Для этой цели он должен выбрать храм, оформить его в соответствующих традициях и провести обряд черной мессы. Вызванный таким образом Вельзевул активно возьмется за уничтожение лукошкинской нечисти. Немецкий священник почувствует себя героем дня и будет наивно ждать исхода битвы, в полной уверенности, что, как только Повелитель мух победит, он легко упрячет его обратно в ад. Ну а благодарные северные варвары вознесут ему бурную хвалу, признают Папой и всем миром резво перебросятся в католичество. Вот только мнение самого Вельзевула почему-то не берется в расчет... Значит, первоначально пастор Швабс тихо скупал у местных купцов черную ткань и кожу. Когда, по вине Шмулинсона, он упустил крупную партию товара, репоголовый немец стал молиться своему демону, и тот украл ткань. Никаких следов взлома мы обнаружить не смогли, их и не было. Почувствовав серьезную угрозу в лице сотрудников нашей милиции, пастор как-то сумел привлечь на свою сторону разношерстную охрану посла, так что те незаметно стали подчиняться именно ему, а не своему прямому начальству. Справедливо видя в нас главных противников своих "высоких промыслов", гражданин Швабс встал на стезю неприкрытой преступности. Не понимая, кто толкает его на противозаконные поступки, он планирует одно покушение за другим. В своей "праведной" слепоте он и не заметил, как стал послушным орудием чужой воли... Что же теперь? Если честно, то я и близко не представлял, как можно силами одного милицейского отделения остановить зарвавшегося демона с целым легионом бесов. Видимо, придется обращаться за консультацией к отцу Кондрату, у него должен быть опыт в таких делах. Загнать Вельзевула в ад я точно не сумею, экзерсизму и прочим тонкостям в школе милиции не обучают. Единственное, что мы реально могли бы сделать, так это не дать состояться черной мессе. Пусть они еще помучаются, выискивая подходящее место. Но вот почему был похищен посол? Это стало у меня уже какой-то навязчивой идеей. В его исчезновении не было логического смысла. Если сам захотел сбежать, то мог бы совершенно беспроблемно отъехать "по срочному вызову", официально, не поднимая по этому поводу ни малейшего шума. Если пастор Швабс намеревался от него избавиться, то мог бы просто приказать убить. Теперь же стрельцы вторые сутки прочесывают город. Кому выгодна такая суматоха? По моему скромному разумению, подобные вещи надо устраивать, привлекая как можно меньше общественного внимания, а здесь все наоборот... - Никита Иваныч, ку-ка-ре-ку-у-у!!! - Что? - не сразу повернулся я. - Дык... погоня! Что и следовало ожидать... Я ведь чувствовал, так легко мы не уйдем. Кощей Бессмертный является порочным негодяем по самой своей натуре и просто не способен честно соблюдать условия партнерского договора. Он обязан был сделать какую-нибудь гадость. За нами бесшумно летели шесть огромных птиц. Размах крыльев впечатлял, они уверенно догоняли ступу, хотя я и пробовал увеличить скорость, как учила Баба Яга. Митька напряженно откашливался, прочищая горло, похоже, он надеялся разогнать врага неотразимым кукареканьем. Погоня приближалась, сначала я думал, что это орлы, но при более близком рассмотрении птицы оказались совами. Правда, очень большими и с неестественно красным сиянием пустых глазниц. - Ку-ка-ре-ку!!! - грозно заорал мой младший сотрудник, вкладывая в крик всю душу. Ничего не произошло. - Может, надо подождать, пока подлетят поближе? - Митя, еще минута, и они тебе с налету гребешок на затылок развернут! Кукарекай, пока не поздно. - Ку-ка... ой! Они не падают! Матерь Пресвятая Богородица, спаси и помилуй меня, грешного... - И храбрый петух мигом скрылся на дне ступы. Я стиснул зубы, приготовившись к худшему. Мысли были холодными, короткими и деловыми. Главное - не дать напасть на себя всем одновременно, навалятся со всех сторон и заклюют. По счастью, совы летели не сомкнутым штурмовым строем... Первую я сшиб размашистым ударом помела, одновременно опуская ступу в глубокий штопор. Слабостью вестибулярного аппарата мне страдать не доводилось, и оглушенная сова мешком рухнула вниз. Я вел неравное сражение по всем писаным и неписаным законам воздушного боя. Нападающие превосходили меня числом и маневренностью, ступа напоминала тяжелый танк, атакуемый вертлявыми мотоциклистами. С плеча сорвали погон, ремешок фуражки пришлось закусить зубами, по зато почти каждый мой удар находил цель и ряды врага уменьшились вдвое. Еще одна сова, не успев избежать нашего очередного финта, намертво завязла когтями и клювом в мореном дереве ступы. Представляете их силу и остроту? А двое оставшихся благодушно прекратили атаки и, развернувшись, плавно ушли за горизонт. Отдышавшись, я направил помело в сторону родного Лукошкина. Пару минут спустя со дна ступы раздалось подозрительное бульканье. На свет божий показалась болтающаяся Митькина голова. Могут ли куры бледнеть? Не знаю, но этот петух был именно бледный, с прозеленью, иначе не скажешь... - По-могите... ик! Плохо мне... - Что, укачало? - А-а-а... - Петух безвольно свесил головку за борт, по-моему, его стошнило. - По-помираю... - Не волнуйся, это пройдет, - уверенно утешил я. - От "морской болезни" еще никто не умирал, а для работника милиции она просто неприлична. - Пр-стите за... за все... не поминайте лихом... ик! - Ты бы потренировался, что ли... На качелях-каруселях почаще бывать надо, еще разные там стариковские кресла-качалки очень помогают. - Вот и-ик! Смерть моя... пришла... - А знаешь, в моем мире ученые придумали массу лекарств от укачивания. Таблетки разные, говорят, еще крепкий табак помогает, лимон... Только его без сахара сосать надо. - Да что ж... ик! У вас ни капли жалости ко мне нету?! - взвыл наконец раздосадованный Митька. - Я тут страдаю безвинно, с жизнью навек прощаюсь, а вы все о каких-то фруктах... Что за жизнь, все кому не лень сироту обижают... - Не прибедняйся, у кого мама в деревне? - Так ведь только мамонька родная и есть, - жалостливо всхлипнул петух, обхватив голову крыльями и пуская слезу, которая побежала вдоль клюва и повисла на кончике блестящим хрусталиком. - А батюшки родного давно нет на свете белом... спит в земле сырой, кормилец наш... один я у мамки остался, ни сестренки, ни братишки... - Да, не повезло, - задумчиво признал я. - Один у мамы сын, и тот - милиционер... - Вы к чему это, Никита Иванович? - Так... глупая шутка из моего времени. Ну, вроде бы все... Ты оклемался? - Не берет меня смерть, - грустно кивнул Митька. - Видать, грешен я, придется еще на земле помучиться. - Ничего, вон, посмотри... Видишь там, на горизонте белую полосу с позолотой? Это лукошкинские колокольни, скоро будем дома. - Вот и ладушки. А пока не прилетели, позвольте вопросик один полюбопытствовать? Спасибочки... Вот когда вы с Кощеем за переговоры сели, он как-то странно обмолвился, дескать, вертухаям да петухам рядом с вами не стоять... Это что ж он имел в виду? Чем ему, злодею, петухи-то не угодили? - А-м... как бы... Вот этого, Митя, тебе бы лучше не знать, - почему-то смутился я. - Ну, Никита Иваныч, ну пожалуйста! Ну растолкуйте, Христа ради, мне, необразованному, эту премудрость милицейскую. Не ровен час, по службе понадобится. Кто спросит, а я не знаю... Срамота! Уж сделайте такую милость, расскажите... Я глубоко вздохнул, прикрыл глаза и как можно доходчивее, самыми простыми русскими словами, буквально на пальцах, объяснил младшему товарищу, кого на "зоне" называют "петухами", за что, чем они там занимаются. К концу рассказа Митька окосел! Он впал в полный столбняк, гребешок на голове встал дыбом, нижняя половинка клюва отвисла аж до груди, а круглые глаза увеличились до размеров царского пятака. Бедный петух молчал почти полчаса, с ужасом переваривая нанесенные ему оскорбления. Только когда мы уже сворачивали на наш двор, он неожиданно встряхнулся и страстно бросился ко мне: - Воевода-батюшка, поворачиваем назад! - Зачем? - Поворачиваем! Я ему, гаду... Я ему за такие слова прямо в глаз... кукарекну!!! На дворе отделения было подозрительно тихо. Нас встретили два стрельца под руководством Еремеева. По одному виду ясно, что в городе очередная трагедия. И, судя по их убитым мордам, трагедия глобальная... - Не тяни, Фома, говори прямо, кого убили. - Никого... - пряча глаза, пробурчал он. - Час от часу не легче. - Я спрыгнул со ступы, шлепком отправив Митьку погулять с курами. - Что же тут такого страшного случилось? - Да уж... случилось. Ягу твою мы... того... арестовали. - Что?! - У меня, наверное, ноги подогнулись. - Кого вы арестовали? - Да бабку же твою... - огорченно развел руками старший стрелец. -- Тут такое было... В обед выбегает она из дому, орет невесть что на всю улицу и ложкой деревянной размахивает, ровно ударить кого хочет... Ну, думаем, все, ополоумела старуха! Глядим, так и есть - бьет ложкой своей по кустам да заборам, на месте крутится, ногами топает и ругается... хоть уши затыкай! А потом как развернется, подпрыгнет да как побежит... И куда бы ты думал? На соседнюю улицу, прямиком в мужскую баню! - Ох... - Я схватился за сердце. - Мы - за ней! - все более воодушевлялся своим рассказом Еремеев. - А из бани уже мужики голые выпрыгивать стали, шум, крик, суматоха! Внутри Баба Яга, вся в мыле на полу ползает, вроде как кого ложкой своей лупит... Ну, пока мы на нее кафтан стрелецкий накинули, пока в охапку сгребли, пока народ успокоили... Так в порубе и сидит... - Боже мой, ни на минуту оставить нельзя, - тихо простонал я. - Уж ты не серчай, сыскной воевода... зла мы ей не хотели, обращались со всевозможной вежливостью. А только сами к порубу не пойдем... Ежели она и в самом деле свихнулась, так и превратит не глядя в зверушку какую... Я молча отодвинул его в сторону и пошел за бабкой. Дверь в поруб была заложена здоровенным поленом. Отшвырнув его в сторону, я шагнул вниз. - Это ты, Никитушка? - глухо раздалось из самого темного угла. - Я, бабушка Яга. Зря вы тут сели, сыро ведь и холодно. Помните, как вы на прошлой неделе на радикулит жаловались? Пойдемте наверх, стрельцов я отослал на всякий случай... - Правильно, от греха подальше, - кивнула Яга, цепляя меня под локоток. - Ниче, ниче, Никитушка, не волнуйся за меня, я тут в порубе уже поостыла маленько... А ведь хотела их, охальников, всех в зайцев превратить, подчистую! Всю сотню еремеевскую! Впредь была бы наука, как мешать работнику милиции во время выполнения ответственного задания. - Давайте-ка пойдем в терем, там за столом и расскажете. Накрывал я сам, Митька было сунулся в сени, но Яга пихнула его лаптем: - Не приставай, потом расколдую. Сходи вон курам своими подвигами похвастайся. Они слушать любят... Разогреть самовар, расставить чашки да положить на скатерть блюдо со сдобой - дело нехитрое... Стрельцы благоразумно не показывались в секторе оконного обзора. Бабка отошла примерно к третьей чашке, начав страстный монолог в стиле гангстерского боевика: - Все тихо было. Проблем дорожно-транспортных - никаких, драк да действий хулиганских - не замечено, с жалобами народ не являлся, ворье всякое стыд и меру знало, отчего ж не работать при такой-то жизни? Тут бы и я, старуха болезная, одна за всем порядком уследила. А вот недосмотрела только... Кота-то своего верного, Васеньку моего благородного, я ведь на подворье немецкое отправила! По приказу твоему с кошками ихними о слежке за мессой этой проклятущей договариваться. Сама в уголочке сижу, над носками тружусь. Вдруг - глядь, из дверей на подоконник ровно крыса какая пестрая бросилась. Да в Окно, да в лопухи, да через весь двор - к воротам... Куры бедные так врассыпную и кинулись! - Шмулинсон, - догадался я. - Он самый, злодей! - хлопнула ватрушкой по столу разгорячившаяся бабка. - Стал, подлец, у забора, нашел щелочку да кулаком мне погрозил. Ну, я встала, схватила что под руку попалось, да и за ним. А ить, он, пакостник мелкий, не дурак будет... все по кустам да репейникам лазил! Ему, по причине малорослости, так сподручнее, а мне-то, в мои годы, куда по колючкам подол трепать? Разозлилась я! - Все ясно, прячась за растениями, он дунул по центральной улице и решил, что в бане уж точно от вас спрячется. - И спрятался бы! Нешто у меня совсем мозгов нет, в мужскую баню лезть?! Чего я там не видала... А только у дверей обернулся же, паскудник, да на всю улицу обхамил меня антисемиткой. Тут уж я и не сдержалась... - Так и не поймали, - посочувствовал я, подливая ей чаю. - Нет, убег, - вздохнула Яга. - Шайкой я в него швырнула, да промазала! Но кипятком крутым обварила его здорово... - Сейчас он, видимо, уже дома. Можно было бы послать стрельцов, но при таком росте этот сионский гробовщик свободно спрячется под мышкой у жены. Ладно, захочет, чтоб превратили обратно, - сам прибежит. - Никитушка, а ты ему штраф за обзывание выпишешь? Рази ж можно так пожилую женщину при честном народе грязью поливать?! - Вообще-то это не очень страшное слово, - улыбнулся я. -- Антисемитами называют тех, кто не любит евреев. Вот вы их любите? - Откель же мне знать? - приподняла бровь бабка. - Ко мне в избушку ихние королевичи отродясь не захаживали. Люблю ли? Так ведь это как приготовить, попробовать надо... В свою очередь рассказав о визите к Кощею, я отдал ей порошок для экспертизы и сел за докладную царю. Особенно хвастать было нечем, но, с другой стороны, когда знаешь, с кем именно борешься, - это уже полдела. К Гороху я сегодня идти не намеревался, пусть Яга вернет Митьку в облик человечий, он мой отчет и доставит. Хуже всего была полная неизвестность в сроках и датах. Прощенный Еремеев был допущен бабкой пред мои очи и сообщил, что в поисках посла просвета нет, ровно сквозь землю провалился. Из всего подозрительного мог отметить лишь визит злосчастного иконописца Саввы Новичкова в немецкую слободу. - Зачем ходил, не уточняли? - Как же, сразу на выходе и сгребли молодца... Спросили честью, че, мол, делал? Говорит, будто пастор немецкий в себя пришел да работу ему посулил. - Какую работу? По специальности? - Нет, по ремеслу, - пояснил старшина, - иконописную. Вроде храм какой-то расписать надобно. - Очень хорошо. - Я сделал пометку в блокноте. - Узнайте, где остановился этот господин оформитель, и ведите постоянные наблюдения. Напомните мне, в каком храме служит отец Кондрат, нам надо побеседовать. - В соборе Святого Ивана Воина, - уверенно ответил Еремеев. - Мы с ребятами тоже в ту сторону идем, проводим. В общем, раздав всем соответствующие указания, я выдвинулся в район северных ворот. Храм Ивана Воина мне очень нравился, он был какой-то особенно ухоженный внешне и невероятно уютный внутри. Как вы уже поняли, религиозным человеком я не являюсь. Впрочем, и атеистом тоже. В смысле, истиной веры в душе нет, но, живя здесь и постоянно сталкиваясь с проявлениями нечистой силы, было бы глупо отрицать наличие и светлой. Так что Бог есть, в этом я убежден. Вот как связать такую убежденность с редкими визитами в церковь, внутренним неприятием религиозных ритуалов и всем прочим, что делает из человека настоящего христианина... А... на эту тему надо серьезно говорить со священниками, но отца Кондрата я хотел видеть совсем по другому поводу. Он оказался не занят, несколько подозрительно пригласил меня войти внутрь. Мы уселись в каком-то теплом помещении за алтарем. Дурманно пахло ладаном и воском, я решил не отвлекаться и сразу перешел к главному: - Мне нужна консультация профессионала, вы не подскажете, кто такой Вельзевул? - Повелитель мух? - скривился батюшка, едва сдерживаясь, чтоб не плюнуть от омерзения. - Один из верховных демонов ада, бес очень известный, силы немереной и честолюбив до крайностей. Те, кто вызывает его, редко остаются живы, ибо свиреп он и коварен зело. К почитателям своим в образине мухи огромной является. Только тебе-то все это к чему, сыскной воевода? - Есть серьезные основания предполагать, что некие граждане намерены совершить у нас в Лукошкине обряд его вызывания. Якобы с благими целями - для уничтожения местной нечистой силы. Лично у меня, да и не у меня одного, вызывает опасения сам факт возможности управления таким существом. Это вообще возможно? - Нет, сын мой. Разве уж человек тот совсем святым отшельником будет, да и то - веры его хватит лишь Вельзевула назад в ад вернуть. А чтоб хозяином ему быть... такое никому не по силам. Демона только с цепи спусти, он ужо себя покажет... - Скажите, а вот если такое все же случится, смогут ваши священники, объединившись, какими-то специальными молитвами исправить положение? - Не ведаю, - честно покивал бородой отец Кондрат, - хотелось бы верить, но ведь все в руках Божьих. Ежели придется - всех под священные хоругви подниму, а уж сумеем ли, нет ли... Тут не обессудь, участковый, мы своих сил не знаем. - Но я могу рассчитывать на вашу помощь? - Знамо дело, милиции родной завсегда помочь готовы. Хоть сегодня прикажу по всем церквам охранные службы служить... - Спасибо, почему бы и нет? - Я встал, поблагодарил за содержательную беседу и двинулся к выходу: - Итак, если что-то серьезное, мы тут же ставим вас в известность. - Не сомневайся, сыскной воевода, супротив Вельзевула беззаконного мы все, как один, восстанем! Да только скажи, какой христопродавец здесь его вызывать удумал?! - Сожалею... эти сведения пока остаются секретными в интересах следствия. Отцу Кондрату это не понравилось. Но я не мог поступить иначе, только не хватало, чтоб он оповестил весь город о планах "немецких католиков" и возбужденная православным гневом толпа начисто смела всю слободу. Нет уж, я читал, на что способны религиозные фанатики... Уже на улице, где меня ожидал постоянный эскорт из двух рослых стрельцов, подошли еще двое. Оказывается, появились первые сведения об исчезнувшем после. Вроде бы сразу за городом, у реки, что-то обнаружили. Я отправил одного стрельца на поиски Еремеева, а сам с остальными пошел на указанное место. Получасом позже мы были на месте. Река здесь делала крутой поворот, берег был низким, обрывистым и заросшим старыми ивами. Действительно, у их корней, уходящих в воду, виднелись какие-то обрывки ткани. Стрельцы, поддерживая друг друга, умудрились вытащить эту улику - оторванный рукав от посольского камзола! Кто-то пытался упрятать концы в воду... - Берегись, сыскной воевода! - неожиданно заорал ближайший стрелец, толкая меня в плечо. Раздался выстрел! Пуля свистнула у самого уха... Из-за прибрежных кустов вышло четверо негодяев в немецком платье. Все были вооружены короткими ножами, а у самого последнего дымился ствол пищали. Никто не задавал никаких вопросов, четверо на четверо, силы почти равны. Почти, потому что я не был вооружен, но из ворот уже бежал сотник Еремеев с товарищами. Нужно было