Зазвонило! Да?.. Але?! Да, квартира... Да... А что за дело? Маму? Да, пожалуйста. Прошу-с... Все. Довольно. Хватит, надоело: Я устал, я просто спать ложусь. ...От трезвона трубка как подскочит! Я спросонок хриплый и - суров: - Ты сума сошла? Двенадцать ночи! Спать пора, какая там любовь... Бросила... Ну все... пошла топиться?! Впрямь дурак - ничто не излечит... Завтра извинюсь... Сейчас не спится? Нету сна... И телефон молчит. x x x Ты просила написать? Будь по-твоему. Окунемся, так сказать, в дебри прошлого. Вот и память брызжет болью утроенной, И плохое помнит все, и хорошее. Понимаешь, ты такая красивая, Нет семнадцати и жизнь беззаботная. А моя душа - не небушко синее, Хоть, конечно, и не тина болотная. Понимаешь, просто сердце - как выжжено Ожиданьями, молчаньем, разлуками. В клетке ребер бьется горько-униженно, А лечу его я сказками глупыми. Было время - сам глядел ясным соколом, Сам судьбу ковал и мог - невозможное. Только встретилась одна, невысокая, Сразу стал ручным и стреноженным. Было время, вешний град в спину выстрелил, И последние снега птицы выпили... Душу под ноги ковром ей так и выстелил,- Вот об этот-то ковер их и вытерли. Даже обуви не сняв: эка невидаль! Эх, дурная голова, масть бубновая... Старых песен голоса тают медленно, А смогу ль назвать тебя песней новою? Целоваться-то и то - не обучена... А играть с тобой себе не позволю я. Что же сердце так и точит, и мучает? Или жаль чего, иль так - меланхолия? Нелегко на свете жить, как распятому... Впрочем, кажется, привык и не жалуюсь. Но - со мной иль не со мной - дело пятое, Будь счастливой... Будь счастливой! Пожалуйста... x x x Все одной тебе - Весь свой мир отдам: Пусть во сне - да твой, Не ничей... Облака смешав, Я воздвигну храм В позолоте степных лучей. Все везде успев, Все и вся любя - До шальной волны краток срок, - Из песка дворец Вылью для тебя, Ах, какой на Волге песок! И на дне морском Звезды все собрав, И на небе - мне хватит сил, - Все к твоим ногам... А уж прав - не прав? - Весь вопрос лишь в том: Мил - не мил? Только я его не задам тебе, Может, кто другой и спросил... Ну, а мне бы знать, Что в твоей судьбе - Был ли я вообще? Я ли был?.. ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННОГО * * * Вот выйду, взгляну на небушко, А сердце в печали екает. Ведь где-то ждет меня девушка Прекрасная, но далекая. Там в дымке у моря синего, А в ясный день бирюзового, Закаты плывут красивые. Но вырвусь туда ли снова я? Там ходят гнедые лошади, И птицы поют возвышенно. Там тают в платанах площади, И спят облака над крышами; Там горы стоят косматые В уборе дерев смешавшихся. Там парни под маскхалатами Хранят любовь к недождавшимся. Подъемы в ружье привычные, Но потом удача мерится. И в полосу приграничную Всерьез-то не сразу верится. Вернуться туда б... Да где уж там... Повязан делами, строками. А где-то ждет меня девушка Прекрасная, но далекая... x x x На мостовой играют солнца блики, А на душе снега метет зима. Цветы разлуки - желтые гвоздики Несу тебе и не схожу с ума. Как это странно, глупо и нелепо И, главное, не надо даже слов. Несу букет, слепой, безумный слепок Твоих любимых бархатных цветов. Зачем гадать, что будет, что не будет,- На сто вопросов лишь один ответ. И мне сейчас совсем чужие люди С неясной грустью молча смотрят вслед. В твоих глазах ни радости, ни муки, И я не понял, ты или не ты: Взгляд был спокоен, но дрожали руки, Когда ты в вазу ставила цветы... Расстались, как и не были знакомы - Двух гордых душ могучая стена. Приехал ночью, глянул, а над домом Цветком разлуки - желтая луна. Но тишина внезапно раскололась, И я не верил слуху своему, Услышав в трубке твой далекий голос: "Ты напиши. Я все теперь пойму..." x x x Он странный был парень. Всуе Порой совершал грехи. Другим дарил поцелуи, А ей посвящал стихи. В каком-то хмельном угаре, Опять-таки не как все, Другим играл на гитаре, А ей заводил Бизе. Познав мастерства секреты, Игривым резцом Буше Другим рисовал портреты, Ее же ваял в душе. И был он на самом деле, И совесть храня и честь, С другими - каким хотели, Лишь с нею таким, как есть. Ее воспевал он имя, Молился ее глазам. Других принимал земными, Ее вознес к небесам. А ей так хотелось ласки, Огня, поцелуев, слов. Но он, как в старинной сказке, Любил лишь свою любовь... x x x Девушка из третьего купе - Чудо с бирюзовыми глазами. Как герой великого Распэ, Я играю жизнью и стихами... Низведу запретное табу, Упиваясь радостью открытий. Сам себе придумаю судьбу, Сам себе направлю рок событий. Оседлаю черного коня В стиле паладинов и эмиров, Вознесу на кончике копья Званье королевы всех турниров. Положу венец у ваших ног И, звеня изрубленной кольчугой, Навсегда исчезну в ритме строк Менестрелей с пламенного Юга. Все вернется - хлеб и молоко, Жизнь сольется в годы и мгновенья... Рыцари уходят так легко В даль, в небытие и в сновиденья... Стук колес иллюзию создаст, А быть может, просто не заметит Отраженье бирюзовых глаз... Стук копыт на стыке трех столетий... ВСТРЕЧА Тебе казалось: это очень просто - Как жемчуг, обронить десяток слов... А знаешь, ведь Земля всего лишь остров Средь тысячи вселенных и миров. И мы на ней лишь гости - на мгновенье Пришедшие в движение планет По высшему чьему-то вдохновенью Лишь только раз, чтобы увидеть свет... Не чудо ли, что в этой яркой вспышке Столкнуло нас в горниле звезд и чувств, Не где-то, не шутя, не понаслышке - Глаза в глаза, смешав дыханье уст? Мы встретились... И не сказав: "спасибо" Судьбе, укрывшей нас, как двух котят, Слепых и глупых, от бетонной глыбы, Которую, разлукой окрестят Другие люди. Те, что будут следом, Что разберут сюжет, характер, жанр: Что было с этим раненым поэтом И с девочкой, направившей удар? Они поймут, что было между нами. Оценят вес поступков и обид. Напишут трехметровыми словами, Что золото не все, мол, что блестит. ...А мы, на них взглянув, как в кинозале, Из тьмы своих ухоженных могил, Вдруг вспомним просто вечер на вокзале - Один лишь вечер... Пусть один - но был! И было - все... И не хотела стрелка Часов вокзальных двигаться вперед. Все, что потом,- так пусто и так мелко... Все, что потом,- отчаянье и лед! До этих строк потомкам что за дело? И у свечи так робок огонек... Любовь была. Но ты не разглядела. Я не судья. Прости, что не сберег... x x x Я забываю имена. Спросонья или сполупьяна Басовым звуком фортепьяно Встает забвения стена. Я забываю голоса, И даже старых песен звуки В мои протянутые руки Ложатся лишь на полчаса. Я забываю адреса... И те, кто где-то ждут упрямо Письма иль строчки телеграммы, Уже не верят в чудеса. Я забываю, как в бреду, Победы, пораженья, войны. Так тише и куда спокойней, И, в общем, знал, куда иду. Душе теперь не привыкать, Плащом забвенья укрывая, Страницы памяти листая, Их беспощадно вырывать. Но тянет, что там ни пророчь, За бешенством ветров-скитальцев, Разбить стекло, изрезав пальцы, И чье-то имя крикнуть в ночь... x x x Сколько весен прошло. Мне уже двадцать три. Сплавы верности, клятвы и непостоянства. Я, конечно, не стар, просто где-то внутри Зреют мысли о вечности и о пространстве... Сколько силы в руках, сколько можно успеть До прощального текста на траурном канте. Я не скоро умру и надеюсь, что смерть В чем-то тоже, как жизнь по теории Данте. Эта вечная жизнь, просто в мире ином, Что при жителях стольких однако, не тесен... Если буду в аду, то на круге втором - За безумство любви и за яростность песен. Если рай, что ж, и там можно, видимо, жить. Там культурные люди и общество мило. Я, конечно, найду, что читать, с кем дружить... Только вечный покой скоро станет постылым. Что мне там без тебя? Ты пойми и прости. Это время слепое стучится и стонет. Просто душу мою ты в ладони впусти - Пусть мой Ад или Рай будет в этих ладонях... x x x Все кувырком. Огонь и лед. И целомудрия грехи. И я полночи напролет Читал стихи, читал стихи. Плескались звуки в темноте, И в ритме строк звучал апрель. А там, в безбрежной высоте, Звенела звездная капель. В ладони теплый шелк волос, Так безмятежно золотых... И мучил маленький вопрос: Что это - песня или стих? А может, - сон, а может, - бред? Цветной цветаевский романс? Так близко между "да" и "нет" Мы этой ночью первый раз. Да что мы знаем о любви? Весь опыт прошлого не в счет. Как далеки глаза твои... Как близко смуглое плечо! Хранила сон моя рука, А разум в облаках витал, Но почему-то я пока Счастливых строк не написал. И мысль о счастье в этот час Не приходила, хоть убей. И даже пару легких фраз Не мог связать я в голове. "Любовь - творец!" А что творит Твое дыханье в этот миг? И, словно серебро, горит На медной коже лунный блик. Я знаю - все умчится прочь В рассвета алые штрихи. А в сердце - боль, любовь и ночь, И напролет стихи, стихи... МАРИЯ-АННА (1991) ВСТУПЛЕНИЕ... Замшелые камни когда-то известных могил Откроют все тайны умеющим слушать и ждать, О тех, кто когда-то боролся, страдал и любил, И, видимо, тоже совсем не хотел умирать. Послушайте голос полыни на горькой земле, - Для памяти - годы, для времени - крошечный миг. Одни умирали, как жили,- с улыбкой, в седле, Другие в постели, среди лицемерных родных. Как время стирает деяния и города, И те имена, где смешались и небыль, и быль... Но если о первых хоть песня звучит иногда, То что от вторых нам осталось? Лишь серая пыль... x x x Это было со мной, но в какое-то Давнее время, О котором забыл или вспомнить Еще не успел. Мне тогда не казалось звенящим Горячее стремя, Я не слышал поэзии В жалящем шелесте стрел. Мне казалось, что меч - Это просто орудие боя. Я любил свой клинок, Но без ложного пафоса слов. И в понятии: "смерть" Мне не чудилось что-то такое... Умирать, чтобы жить - Вот простая основа основ. Как мы верили в жизнь! Но никто не боялся и смерти. Все боялись лишь мора И гнева суровых богов. Над огнем и в огне Нас ворочал чудовищный вертел, И судьба нам являлась В смятеньи пророческих снов. Горький дым пепелищ И горящие гневом погони, И ночные бои Средь огня половецких костров... Были кони у нас - Ах, какие у нас были кони! Я сейчас, как тогда, Целовать их копыта готов. И друзья на руках умирали, Успев улыбнуться, И бессильные слезы текли По небритым щекам... Я безумно хочу В это давнее время вернуться И пройти по своим, Может быть, неостывшим следам. Звездный полог принять Вместо быта в оклеенных стенах, Вольной жизни вдохнуть Вместо лозунгов, правил и слов... Это время мое Горькой памятью пенится в венах И зовет за собой Древней песней славянских богов. ЧЕРЕЗ ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ Диптих НАЧАЛО ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ Ты не просишь пощады? Гордый... Ночь всю степь синевой укрыла. Зарастают травою сорной Даже самых отважных могилы. Ты над смертью в глаза смеялся, Но сегодня над ней не волен. Почему ты не защищался - Даже руки связать позволил? Что молчишь? Иль на сердце пусто? Иль не сбылись гаданья снов всех? Но, хоть ты не похож на труса, Нас щадить не учили вовсе. И заря для тебя не встанет, Мне лишь стоит нахмурить брови. Слышишь, стрелы в моем колчане Взвыли, запах почуяв крови! Почему ты так странно смотришь? На лице твоем шрамов просечь... Гнев богов - он всегда наотмашь... Ну скажи же хоть слово, росич! Пусть в огне не бывает брода, Стоит жить ли болотной слизью?! Знай, жестоки законы рода: Непокорные платят жизнью. Уходи! Я разрежу путы. Видишь, воздух напоен смертью... Уходи! Непонятный... Любый... В край, где ждет тебя чье-то сердце. А чтоб встретиться вновь друг с другом, Путь наш долог, как бесконечность... На мгновенье лишь, дай мне руку - Между мной и тобою - вечность! В КОНЦЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ Было время, и каждый третий Погибал тогда на коне... Я листаю пласты столетий И они давят горло мне: Были росичи и хазары, Киев, Полоцк, Рязань, Кижи... Были сабельные удары, Грубо кованые ножи. Но когда-то спаленный колос Прорастал сквозь золу и прах. И далекий девичий голос Неустанно стучит в висках! Где ни попадя гнев срываю От отчаянья - не со зла. Может, что и не понимаю, Но была ведь, была... Была! Как в предверьи забытой тайны, От волнения не дыша, Память, словно резцом хрустальным, Чертит профиль ее, спеша. И несется гнедая лошадь, Презирая ветров оскал... "Гнев богов - он всегда наотмашь"! - Кто, когда мне это сказал? Голос - свистом ногайской плети: "Уходи!" - а в глазах мольба... Лишь на миг в суете столетий Нас столкнула, шутя, судьба. Эта песня во мне не стынет... От беды своей горд и груб, Я вдыхаю дурман полыни, Словно запах знакомых губ... СКОМОРОХ "Ты хочешь жить? Послушай, скоморох, Я нынче добр,- скажи Христу спасибо. Для воров и убийц у нас острог, Для вашей братии одна петля да дыба. Чего ж молчишь? Чего отводишь взгляд? А что ты нес тогда при всем народе? Так, что валился с хохота посад, И третью ночь не спится воеводе? Ну, повтори, что говорил при всех? Под пыткой говорить совсем несложно... Что ты сказал? Ах, ты!.. Откуда смех? Что? Стражники смеются? Ах, безбожник? Углей сюда! Ну, я те посмеюсь! Как милости, крича, запросишь смерти... Подать щипцы! А... встрепенулся, гусь? Что ты сказал? Опять заржали, черти?! Всем замолчать! Иуды! Запорю!!! Любого - кто хоть только улыбнется! В тиски его! К огню его! К огню!!! Смеется? Он смеется... Он - смеется!" ...И возносился стон до небеси, И чьи-то раны засыпались солью, И скомороший смех по всей Руси Звенел и струнной, и кандальной болью. Но как бы там ни зажимали рот, А смех был независим, словно солнце. И знать со страхом слушала народ,- Смеется ли? Смеется! Он - смеется!!! РЫЦАРЬ Шотландская баллада Я вновь склонен у твоих колен - Я только сейчас с коня. Не страшен был сарацинский плен... Но как ты ждала меня? В крови мой плащ и зазубрен меч, Пробита моя броня. В конце концов не об этом речь... Но как ты ждала меня? Пока я бился в чужих краях, Не зная ночи и дня, За гроб Господень, за чистый прах... Но как ты ждала меня? Шаги за дверью - измена в дом Страшней степного огня. И месяц узким сверкнул клинком... Но как ты ждала меня? Из крепкого бука шотландских рощ Поднятая мной скамья. А в спину всажен толедский нож... Но как ты ждала меня? Два шага... Только бы не упасть На грани добра и зла. В последнем вздохе упрек и страсть: - Но как ты ждала... ДОН ЖУАН О нашей беседе Зевакам узнать не дано... Помилуйте, леди! - Жалеть о прошедшем смешно... Наивно немножко, Но чувства кружили, как хмель. Рукой из окошка Махните мне, мадмуазель... А ревность и ссоры - Приправы к любви в самый раз: Ну что вы, сеньора? - Я думаю только о вас! Коль вы не простите - Я просто возьму и умру! Но, пани, продлите Один поцелуй на ветру! Пусть там, на погосте, Когда-нибудь мы отдохнем - Ах, барышня, бросьте: Никто не увидит, идем! В любовном тумане Раскаянье позднее - вздор! И медленно тянет Десницу свою Командор... МАРИЯ-АННА Триптих I Разбит волной форштевень корабля, И штормовое море так тревожно... А впереди далекая земля, К которой подобраться невозможно. Еще два дня и точно - будет бунт... Прошу: услышь меня, Мария-Анна! Но даже ванты наподобье струн Поют о горькой доле капитана. За нами смерть сегодня - по пятам: Здесь, на борту, уже не мало мертвых... Я точно знаю: берег где-то там! Но за туманом не видать ни черта. Тяжелый день... И кровь стучит в виски. Команда ни во что уже не верит... Два пистолета. Взведены курки. Они идут,- шаги уже у двери. Кто первый? - Выходи! ...Короткий бой. В камзоле рейнском колотая рана, И выстрелы, вдруг перекрывший вой: - Земля! Земля! - Прости, Мария-Анна... II Ты жив еще? Я за тобой пришла. Корабль твой на рифах удержался. Команда в шлюпках к берегу гребла, Но ни один до суши не добрался, Ты выполз из каюты? Что потом? О жажда жизни - нудная забота... Ну вот: лежишь на палубе, крестом Раскинув руки, и зовешь кого-то, Наверно, бога? Глупый человек! А я вот прихожу всегда незванно... Не слышит бог, - кричи хоть целый век. Что ты сказал? Как, как? - Мария-Анна? Мария-Анна! - Вот о чем печаль? Все о наивной страсти человечьей - Все о любви... Но как тебе не жаль Расстаться с жизнью навсегда, навечно? Пойми: ты - мой. Спасенья больше нет: Час или два - прилив развалит судно. Чего ж тянуть? Вот чей-то пистолет - Бери, я пододвину, мне не трудно... Тонуть в волнах, как брошенный щенок, Иль смерть принять по рангу и по чину? Плотней на дуло уложи висок. Чего ты тянешь? Ну же, будь мужчиной! Нажми курок - всего какой-то миг... Иди ко мне и сам себя не мучай! Что это там вдали? Английский бриг? Идет сюда... Какой нелепый случай... Гляди - тебе матросы машут с вант, - Поднимешься?! Какое чувство долга... Ну что ж, даю отсрочку, капитан! Прощаемся, надеюсь, ненадолго... III Весна манит сиреневым вином И полногрудным ощущеньем воли... Что я скажу, когда войду в твой дом И трону дверь, знакомую до боли? Вот кто-то промелькнул из-за стекла Оконного... Но не она... Как странно - Старуха? Эй, старуха! - Здесь жила Когда-то девушка - Мария-Анна... Я так хотел упасть к ее ногам! Я долго шел... Ах, ты глуха на ухо? Мария-Анна! Что? Что значит: "там"? Там - кладбище... Ты лжешь... Ты лжешь, старуха! Я умирал - я дважды видел смерть, И лишь любовь давала к жизни силы... Ты лжешь - она не может умереть! - Она ждала... Она меня любила! ...Нет больше слов. В груди тоскливый вой, И в сердце боль накатывает глухо. Смеешься? Ты смеешься надо мной?! Напрасно - я узнал тебя, старуха. Мне в этом мире ничего не жаль. Одна лишь мысль стучится неустанно: Отсрочка... Что ж, недолгая печаль... Я вновь иду к тебе, Мария-Анна! ЛЮБОВЬ В певучих строчках рыцарских баллад, Под звон мечей и чаш она рождалась. И с каждой песней вознесясь стократ, Любовь с небесной сферою смешалась. Понятие: "небесная любовь" Для неба не жалело красок синих. И даже в очертаньях облаков Казались людям облики любимых. Как револьверной пулею в туза Приходит смерть и милует, и губит. Но даже мертвый открывал глаза, Поняв, что на земле и ждут, и любят. Понятие простой, земной любви Бросало порох в кровь и жар в ладони. Ей посвящали оды соловьи, К ней восходили лебеди и кони. И две любви над миром раскрыля, Их жизнь соединила в быль и небыль. Различные, как небо и земля, Единые, словно земля и небо. НЕЗНАКОМКА В АВТОБУСЕ Девушка с рыжей косой ниже пояса - Огненной лавой, катящейся с плеч,- Мысли в смятеньи, чувства в расстройстве, Где уж тут каплю рассудка сберечь? Белая кожа каррарского мрамора, - Целая песня, по крайности - стих... Брови вразлет восхитительно траурны - Черного бархата тающий штрих. Мысли о прошлом, мгновенно сметенные, Мысли о будущем стерты с доски, Только глаза так волшебно-зеленые, Память надежды, весны и тоски... Движется к выходу - близко ль до дома ей? Время-то к ночи... Пойти, проводить... Вышла и сразу, увидев знакомого, Хрипло ругнулась, спросив прикурить. Как развернуло меня - "на попятную"! - Медленно, медленно стынет душа: Чуть не влюбился... И дело понятное... Стерва, конечно... Но как хороша! ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО Правду... Правду? Только правду! С неба вниз: - Гражданин судья, вы славно Развлеклись. Речь моя бессвязна слишком И смешна. Да - влюбился, как мальчишка! Да - одна... Лишь одна - на целом свете, Прочих - нет! Как же я ее не встретил Столько лет?! Пусть о нас растреплют разом Все друзья... Вы - холодный, трезвый разум. Вы - судья?! Старых сплетен вдохновенье, Слухов нить... Вы - общественное мненье? Вам - судить? Что вы знаете об этом? Все не вточь! Сумасшедшим и поэтам Не помочь. Я не каюсь, добры люди, Крик иль стон? - "Да, виновен! Да - подсуден! Да - влюблен!!!" x x x Ветер ночной суров. И далеко рассвет. А у меня любовь Вечно меж "да" и "нет". Снова не как у всех - Сердца не приневоль. Горькое слово "смех", Сладкое слово "боль". Белой бумаги лист, В баночке черной тушь, Музыку дарит Лист, Веря в единство душ. Вялы движенья рук... Но уж сложилось так: Мутное слово "друг", Ясное слово "враг". В гриву вцепясь, держись! - Бурных дней круговерть... Так же жестока жизнь, Как милосердна смерть. Но из последних сил, Стоя, как на краю: Прошлое - "я любил..." Вечное - "я люблю!" x x x Какое бешенство в крови И в жилах жжение! Перевернулся целый мир, И нет спасения! Кто эту ночь благословил - Не царь ли ада? И нет спасенья от любви, И нет пощады. Движенье взглядов, мыслей, губ И рук скольженье... И резок сердца стук... И груб... И нет прощенья. Я был от рая в двух шагах,- Закрыты врата, И прежний бог повергнут в прах. И нет - возврата? x x x Ларисе В. В зеленой мраморной комнате Продуманность - невзначай. Там были всегда, Вы помните? Поэмы Лорки и... чай. За боль и печаль возмездием Плыл запах увядших роз, А в окнах цвели созвездия Осколками прошлых грез. Витало там вдохновение, Но думалось об одном: Какие глаза оленьи У девушки в доме том... И вновь переходим к шепоту, Где мы почти на "ты", Словно к волшебному омуту Нежности и доброты. В зеленой мраморной комнате Витает в обрывках снов Великая и непонятная Такая земная любовь... НАВАЖДЕНИЕ Что-то душно мне сегодня и невесело: Накатила боль-тоска, их величество: Ночь сырая. И трава пахнет плесенью... И весь вечер чей-то взгляд в спину тычется. А возьмусь за карандаш,- и немедленно Так и прет из-под руки вся нелепица: Средь болотных камышей рожа ведьмина И кошачии глаза так и светятся! Хороша, как херувим... Даже с рожками. А коль их спилить, - тогда вовсе лапушка... И ведет меня кривой дорожкою По болотам, по пескам, да по камушкам. Я и вправду не встречал, чтоб - красивее, Только сердце злая боль жмет и комкает, И ржавеет за окном небо синее, - Запах серы с губ ее бродит в комнатах. Рву бумагу и - в рассвет, ясный, ветреный! За стеклом фонарный свет надоедливый, Жаркий оттиск женских губ - ало-пепельный, Да зеленые глаза - тают медленно... НАТУРЩИЦА * "Натурщица..." На-ту-р-щи-ца! Взгляните?! Вся голая, и, нате вам,- стоит! Позирует! А где же здесь, скажите, Девичья честь? Элементарный стыд? У... во коза! С такою-то фигурой... Художник, видно, парень с головой: С такой девахой, если шуры-муры, Я б рисанул... А чо? А я такой! Недурно, но... Увы, не в колорите... Неверен цвет, в рисунке есть изъян. Я рассуждаю, в общем-то, как зритель, Недурно, но... увы - не Тициан! Ведь надо же бесстыдства-то набраться?! И я еще справней ее была, Но мне б так предложили рисоваться, Так хоть озолоти - а не пошла! Натурщица. Ну вот опять... Порода Таких девиц ясна, как спортлото, Красиво, нету слов, но для народа... Для молодежи... Все-таки не то... * Узнают или нет? Смешно и страшно. А вдруг придут знакомые, друзья? Как я решилась? Это бесшабашно, Но так красиво... Я или не я? Конечно я. Осанка, руки, плечи. Стоят студенты. Слышу их слова: "Ужели это дочерь человечья, Поднятая до ранга божества?" Смеются. Или нет? Глаза серьезны. Блеснул кавказца радостный оскал, А если что, оглядываться поздно... Ведь не поймут, что только рисовал, Что даже взгляда липкого не бросил? Что он другой, что не такой, как все? Его палитры радостная осень И та струит какой-то теплый свет. Он так писал безумно, вдохновенно. Что не сложилось - не его вина. А я... Что я? Вполне обыкновенно. Не узнают. Не верят, что земна... * Холст дышит сам. Едва сойдя с мольберта, Тебе уже он не принадлежит: Любая красота легка и смертна, И время, как речной песок, бежит. За годом год. Как пчелы лепят соты. Пройдет и жизнь. Та девушка умрет. И хорошо, если твоя работа Хотя б на день ее переживет. После ее, после моей ли смерти, Натурщицу увидев на холсте, Хоть кто-нибудь, без зла и грязи в сердце, Пусть удивится этой красоте. Пусть будет добр, пусть будет чист и ясен, Пусть этот мир не превратит в мишень, Почувствует, что человек прекрасен, И это чувство сохранит в душе. Ну, хватит, все, спусти на землю сходни, Наговорил и в шутку, и всерьез. Ты позвони, и встреть ее сегодня, И захвати букет огромных роз... Я УЕДУ В ПАРИЖ Волжский мой городок - гладь да тишь. Рассуждаю наивно и смело: Мне сейчас очень нужно в Париж, Понимаете, срочно, по делу! Козырнет часовой на посту И - родное уже за порогом... У меня на Лионском мосту Намечается встреча с Ван-Гогом. А потом, погуляв вдоль реки, Заглянуть под влияньем момента В кабачок у папаши Танги - Выпить горькую рюмку абсента. Мне твердят: "Ты устал, ты блажишь - Закружили семья и работа..." Но мне надо, мне надо в Париж! Очень надо... И очень охота... Там, в уютном кафе за углом, Средь солидных маршанов и пьяни, Посидеть за тем самым столом, Где когда-то сидел Модильяни. Рисовать тушью черной, как креп, Словно с сердца срывая заплаты... И оставить на кофе и хлеб Пару быстрых рисунков в уплату. Говорят: "Ну куда ты спешишь? Дел и дома по горло хватает..." Но мне надо, мне надо в Париж - Позарез! А меня не пускают. Не пускают дела и семья, И работа, и строй, и система... А в Булонском тоскует скамья О поэзии Поля Верлена... Ну, не могут: нельзя, не дано - Зря спешил с нерешенным вопросом. Вот такая вот жизнь, Сирано, - Плачь иль смейся - останешься с носом! Ты не веришь, ты ждешь, ты звонишь,- В трубке дальнего голоса эхо... Вот и все, я уехал в Париж. Не держи - я уехал! Уехал... ХУДОЖНИЦА Наташе В. Волной волос до пояса укрыта... На теплоту наш мир преступно скуп, И черных мыслей креповая свита Ложится горькой складкою у губ. Слепых дождей звенящая кантата, Пустых дорог высокопарный слог, И снова боль, с упорством автомата, Раскалывает мраморный висок. А горизонт, как прежде, чист и ласков, Но веры нет в бессмертье наших душ. И вот все чаще вместо ярких красок Бумагу душит траурная тушь. Я боль сниму ладонями, как накипь, Как ржавчину сотру ее с чела, Я докажу, что есть другие знаки, Кроме единства и добра и зла. Я боль возьму, сожму, сомну, как тряпку, Волью в себя израненную кровь И о любви что-то такое ляпну, Что ты поймешь, что есть она - любовь! Потом уйду. Привычно и не ново. Затерянный в толпе знакомых лиц. Но появлюсь неждан-незваный снова, Едва почуяв дрожь твоих ресниц... "В. ВЫСОЦКИЙ" Ах, как хочется снова со всеми на "ты", Ах, как хочется нежности и доброты, Но слетают с церквей, кувыркаясь, кресты. И опять мне стоять у последней черты. Но сегодня не я и не вышел мой срок. Ни окольных путей, ни забытых дорог, Ни улыбок друзей, ни полночных тревог, Ну, а что не успел, не сказал и не смог Под Полярной Звездой и под Южным Крестом, Под бумагой, холстом да кленовым листом. И покажется все удивительным сном. Если что не допел - постараюсь потом... x x x "Запрягу я тройку борзых, Темно-карих лошадей..." Вдаль, по первому морозу, От печали и страстей. От случайных строк и звуков, Чьей-то каши, чьих-то дров. От жужжащих в уши слухов, Прений и выговоров. В поднебесье ранней ранью Чуть заплещется рассвет, Белый снег звенящей сканью Заметет мой свежий след. Если можно, Боже правый, Нас помилуй и прости: Независимое право - Бросить вожжи средь пути. Серебро на плечи сыплет, Вскачь и - наплевать: куда?! Кони влет, по звездной зыби, Вплоть до Страшного суда. Только где-то там, в тумане, Прозвонят колокола... Были кони. Были - сани. Жизнь была и не была... x x x Дай руку, Сирано! Безумное желанье... Анжуйское вино Прокисло в ожиданьи. Какой сегодня день? - Он так наивно светел! А за спиной, как тень, Шлейф зависти и сплетен. К историкам седым Ворвется в кабинеты Карманной славы дым Бретера и поэта. И снова - против всех! Единая отрада - Разящий, горький смех На кончике эспады. И лишь на полчаса Так нежно осиянны Далекие глаза Мечтательной Роксаны... Ход времени суров, Но в памяти осталась Лишь шпага да любовь,- Такая, впрочем, малость... И истинный мотив Трагедии старинной Не в том, что - некрасив, А в том, что - нелюбимый. Но, что ни говори, А бешенство металла И таинство любви - Уж так ли это мало?.. ГОЙЯ - Как жизнь, маэстро? Не вставайте, что вы, - Я здесь случайно, так: Пришел - ушел... А что, офорты ваши не готовы? Мне лишь взглянуть, позвольте, Хорошо? А эти можно? Не судите строго... Какая жизнь... Как бесконечен путь... Но ваш талант, поверьте, не от Бога. Вы глубоко сумели заглянуть В людские души, в таинство стремлений, В предчувствие конца и вечный мрак: Они - не люди и не звери - тени, Слепые тени ищут выход, так? Как странно, право, черное на белом? И в этом все. Все грани и цвета, И жизнь, и смерть... Безвыходно И - смело! И нет спасенья с плоскости листа... Вы правы: жизнь проста и многосложна, Добро и Зло едины и - равны. Как различить: что истинно, что - ложно? Молитвы, да пророческие сны Отсрочат подведение итога. Да, это трудно - быть самим собой... Но, коль молитва не дошла до Бога, То вдруг ее услышал тот - другой? У вас ведь нет готового ответа, Признайтесь: нет! ...Офортная игла, Наметив контуры автопортрета, Споткнувшись, на мгновенье замерла... - Ведь вам в лицо хохочут все невежды! Вам с целым миром оборвали нить! ...Но новый лист последнею надеждой Ждет оттиска, как права - говорить. АХТЫРЦЫ Литавры и фанфары, И шелк штандартов - влет, Ахтырские гусары, Настал и ваш черед! Подобраны поводья, Опущены клинки, И даже мысли, вроде, Прозрачны и легки. Не поведешь и усом На пулю у виска, Чтоб не назвали трусом Ребята из полка. И от кровавых пашен Идя к пустым полям, Подсчитываешь павших По брошенным коням... Герои и повесы Осуждены уже По крови на эфесах И по любви в душе. БАЛЛАДА О МУНДИРАХ Погожий день в Париже. И небо ярко-синее. Наполеон повержен. Окончена война. Великий император, Глава всея России, Рассеянно, с моноклем, Мечтает у окна. Внизу идут парадом Казацкие лошадки, Владимирские пушки, Смоленские полки, Кричат: "Виват!" трехкратно, И вверх бросают шапки, Полощутся знамена, Слепят глаза штыки. На мостовой, качаясь, Звенят почти как струны, Окованных лафетов Тяжелые зады. И синие уланы, и красные драгуны, Малиново-златые гусарские ряды, Один другого ярче! И царь кивнул: "Похвально..." А после государя чуть не хватил удар: Со свистом, гамом, громом, Проносится нахально Крылатая колонна... Коричневых гусар! Коричневых?! О, боже! Какая-то ошибка: Подобный цвет мундиров Не носят на Руси! И с царских губ слетело Подобие улыбки. "Вернуть сюда тотчас же! Вернуть и - допросить!" Вернулись. Доложились. И честно рассказали, Что были в партизанах, Громя тылы врагов. И в этой бурной жизни Мундиры истрепались,- Не уберечь костюма Средь леса и снегов. Искали матерьяла, Чтобы пошить другие: Ведь старые, ей-богу! - Изорваны до дыр... Все лавки до Парижа Давно стоят пустые, А тут попался как-то Девичий монастырь. Мундиры-то ни к черту, А так хотелось новых! Монашенки брыкались... Но все ж в конце концов Все то, что шло на рясы Пятьсот невест Христовых, Пошло на вицмундиры Ахтырских молодцов! И царь расхохотался: "Потешили, мерзавцы! Коричневые... чтоб вас! С монашенками... ах!" А снизу улыбался На вороном красавце Кудрявый подполковник С чертятами в глазах. "ВРУБЕЛЬ" Подлунный мир, похожий на мираж... Душа, как створки окон,- нараспашку. Мне обжигает пальцы карандаш, Закованный в кленовую рубашку. Как бесконечно тянутся часы! И как неясен тусклый смысл созвездий, Как долог путь от млечной полосы До лестницы в заплеванном подъезде... И оттиски далеких черных дней Стучат в висках холодной звонкой болью. И в сердце кровь шалеющих коней, Насыщенная порохом и солью... Я больше не могу в таком огне И пустоты, и недопониманья. Но где-то там, в душе, на самом дне Весь первобытный ужас мирозданья! И вот тогда бессильны образа, И каждый миг, словно столетье, длится. И Демона хрустальная слеза, Как жизнь моя, скользит, боясь разбиться. Который век? Которое число? Кто выдумал, что красота бессмертна? Холодный воздух утра... Рассвело. Короткий путь от вечности к мольберту... ПАМЯТИ НИКОЛАЯ ГУМИЛЕВА Господин офицер, вы еще не одеты? Небо смотрит нахмуренно и свысока. А вдали, в розоватых брабантских манжетах, Облака, облака, облака, облака... Господин офицер, что же вы загрустили? Умирают не только герои в стихах. Видно, Бог и судьба все же вам отпустили Три высоких креста на граненых штыках. Господин офицер, это ясно и просто: Революция, царь - кто там прав, кто не прав. Первый крест - крест Георгия Победоносца Не отнять, даже с мясом с мундира сорвав. Господин офицер, руки за спину молча. Сапоги, гимнастерка - все сняли: убрать! Крест нательный - накинулись стаею волчьей... Ничего: это в сердце, а там не достать. Господин офицер, третий крест - в изголовье. В небесах уже явно бушует рассвет: Кружева облаков наливаются кровью, Принимая багрово-торжественный цвет, И несутся принять под защиту и стражу, Но надежен затвор и проверен прицел, Отработанный залп! А поэзия как же? Господин офицер... Господин офицер! x x x Что делать? Что - делать?! Такая нелепая жизнь... Конечно, не мелочь - Смешение здравиц и тризн. Бывает: упустишь, И не возвратятся мечты... Ты точно не струсишь Меня проводить до черты? И только... А там уж Я - сам. И беда - не беда! А дальше - хоть замуж, Да, можешь хоть замуж тогда. Счастливой не будешь,- Помочь не сумею, прости... Наверно, осудишь, Раз нету иного пути. Я все понимаю, Но, боль и обиды гоня, Ты, вновь проклиная, Зачем отпускаешь меня? Паденье - итогом. И смерть сторожит у черты. Но став перед Богом, Скажу, что виновна - не ты! x x x Наши ссоры переходят в вечность, Сны и мысли, видимо, не те... Уходя, зажги на память свечку - Я боюсь остаться в темноте. В синем небе тает невесомо Твой искристый смех и теплый взгляд... Уходя, возьми ключи от дома - Этот дом ни в чем не виноват. Если даже ни во что не веришь, Ничего не хочешь и не ждешь - Уходя, оставь открытой дверь лишь, Как надежду в то, что ты придешь. Уходить занятье не простое... Ах, мой драгоценный человек! - Уходя, возьми меня с собою: Сменим вместе город, время, век... СТРАННЫЕ СТИХИ Такая странная любовь... Звонками плавим телефоны И дарим океан цветов, Улыбки, звезды и короны. Такие странные слова... Смешенье шуток и нотаций. И так кружится голова От голоса и интонаций. Такие странные сердца... С какой-то верою античной - Чтоб от начала до конца Не как у всех, а - романтичней... До странности спокойны сны... Лишь мысль стучится беспрестанно: Как странно: мы не влюблены И не расстались, как ни странно... x x x Мелькают минуты, часы обрезаются стрелками, А жизнь впереди так предельно и ясно видна, За шиворот дождь с неприятными каплями мелкими И служба как служба, и ночи как ночи, без сна. Нет писем, нет слов. Значит, нет мне прощения грешному, В осенние листья уходит наряд, торопясь, Я с вами, ребята, а губы смыкает по-прежнему Остынувших песен слепая, ненужная вязь. Горелая накипь с души уже начисто сколота. А "быть иль не быть" не тревожит сердца и умы, И осень готовит зиме подвенечное золото. Не надо спешить. Все равно не уйти от зимы... Зимы наших чувств. Не открестишься и не откупишься, Захочешь забыть. Только памяти голос суров. Накинешь шинель и в тоску, словно в женщину, влюбишься, А фото забудешь в какой-нибудь книге стихов. x x x Как был спокоен жизни круг - Мне мнилось, Но небо рухнуло, И вдруг - Свершилось! Смещенье граней, звуков, слов - Как странно... Необъяснимая любовь - Вне плана! Я ничего уже не ждал, Но это В ладонь упавшая звезда, Всплеск света! Слияние добра и зла Усилит, Как пуля или как стрела - Навылет. Пусть высшей мерой весь