ие, Франц заставил себя побриться и принял для взбодрения холодный душ. Когда он выключил воду, то по контрасту понял, что вокруг царит полная и абсолютная тишина. Обследовав дверной замок и убедившись, что тот не защелкнется безвозвратно (ключа нигде видно не было), Франц вышел из комнаты. Слева коридор кончался тупиком; справа, в центре этажа располагалась лестница, ведущая вниз. Он спустился по ступенькам и увидал знакомую картину: конторка, лампа в зеленом абажуре и, в облаке света, женщина. На этот раз она не спала (на конторке лежала раскрытая книга), а, услыхав звук его шагов, повернула голову и улыбнулась. Франц еще раз подивился ее сходству с Лорой: тонкая фигура, небольшая, четко очерченная грудь крупные правильные черты лица и длинные темно-каштановые волосы. Лет ей было между тридцатью и тридцатью пятью. -- Здравствуйте, -- сказал он. -- Здравствуйте, -- сказала она. -- Меня зовут Франц. -- Меня зовут Таня. Она была одета в изящное узкое платье из темного бархата со странной завязкой вместо пояса. -- Приятно познакомиться, -- сказал Франц. -- И извините за дурацкий обморок вчера ночью... Вам ведь пришлось тащить меня наверх? -- Ничего страшного, со всяким может случиться. -- Что я теперь должен делать? -- Вас ждет Адвокат. -- Так поздо? -- удивился Франц. -- Привыкайте, вы теперь "ночной". Регистраторша вам на когда часы поставила? -- На полночь. -- Ну так теперь ваш день и будет начинаться в полночь: будете ходить к "ночному" адвокату, к "ночному" следователю... -- она потеребила завязку у пояса. -- Да вы не расстраивайтесь, это, кстати, и удобно отчасти: очередей почти нет. Ночных подследственных -- таких, как мы с вами, -- мало. Таня говорила по-английски грамматически правильно, но с заметным славянским акцентом. -- Мы с вами? -- переспросил Франц. -- Так вы тоже... -- он запнулся, не находя подходящего слова, -- ...лицо неофициальное? -- Да, неофициальное, -- она улыбнулась. -- Кстати, поторопитесь, прием у Адвоката назначен на полвторого. Только-только успеете. Она протянула ему карточку, на которой было написано: Настоящим вызывается Франц Шредер для свидания с адвокатом. Время свидания: 1:30, 12 мая 1993 г. Место свидания: Дворец Справедливости, комната 1723, подъезд 21. -- Откуда у вас эта карточка? -- с подозрением спросил Франц. -- Нашла в почтовой комнате в ячейке на букву "S". -- А откуда вы узнали мою фамилию?... и, вообще, что я должен придти? Вы ведь меня ждали! -- Мне позвонили... Какое-то официальное лицо, -- она усмехнулась. -- Довольно нервное, я бы сказала, лицо... "Ночной Дежурный... -- подумал Франц. -- Сходится". -- Извините, -- сказал он, -- я тут... от всего подвоха жду. -- Ничего-ничего, -- Таня вздохнула, -- я вас понимаю. -- Ну, ладно... А к адвокату этому пешком идти? -- Зачем пешком, на метро, -- Таня порылась в ящике конторки, извлекла небольшую карту и пометила на ней что-то красной шариковой ручкой. -- Вот здесь находимся мы с вами, а вот здесь -- метро: пятнадцать минут ходу. Как проехать дальше, я вам напишу на обратной стороне карты... -- и, видя, что Франц хочет спросить что-то еще, добавила: -- Вот вернетесь, тогда и поговорим, -- она извинительно коснулась его руки. -- Я буду вас ждать здесь. Взяв карту, Франц вышел на улицу. 4. Адвокат Вход в метро представлял собой облицованное мрамором невысокое здание, на крыше голубым неоновым светом сияла буква М. Могучий сквозняк всосал Франца сквозь широко раскрытые двери внутрь. Проезд был бесплатным. Эскалатор спускался к платформе, блиставшей всеми сортами мрамора и безукоризненной чистотой; помимо самого Франца, там было лишь два-три пассажира. Сориентировавшись, он выбрал нужное направление: четыре остановки до "Центральной 1", пересадка и еще пять -- до "Дворца Справедливости". Поезд пришел почти сразу. Народа в вагоне было немного: трое молодых парней в кожаных куртках, озабоченная женщина средних лет, такого же возраста мужчина с молодой девицей и две девчонки старшего школьного возраста -- словом, ничего необычного. На стене висела подробная схема метро, из которой следовало, что Город, должно быть, очень большой: вверху и внизу карты несколько линий уходило за края. "Центральная 1" оказалась крупным пересадочным узлом -- люди роились у бесчисленных переходов на другие линии. Разыскав нужный туннель и пройдя по бесконечному коридору, Франц оказался на "Центральной 4". И опять поезд подошел почти сразу, однако на этот раз был почти полон. Поднявшись на поверхность, Франц оказался на ярко освещенной площади с фонтаном и сквером в центре -- внутреннем дворе высокого кольцеобразного здания с многочисленными подъездами. На скамеечках и прямо на газонах густо сидели люди, еще гуще -- входили и выходили из подъездов. Франц справился с карточкой-приглашением: подъезд 21, 17-ый этаж, комната 1723. Внутри здания царила атмосфера государственного учреждения: в вестибюле лениво переговаривалась компания ожидавших чего-то посетителей, в лифте три чиновных джентельмена в костюмах и галстуках вели непонятный для Франца служебный разговор. Навевая воспоминания о Регистратуре, стайками пробегали девицы-секретарши. На 17-ом этаже оказалось поспокойнее. Разыскав комнату 1723, Франц сел в стоявшее напротив кресло. До назначенного времени оставалось десять минут... он огляделся. Ощущение deja vu не отпускало: длинный, хотя и не бесконечный, коридор и пронумерованные двери. Отличия, правда, имелись тоже: по этому коридору время от времени пробегали с какой-нибудь поноской девицы-секретарши. В двадцать девять минут второго дверь растворилась -- непрерывно кланяясь и выкликая: "До свидания, до свидания, всего хорошего", из комнаты вышел спиной вперед предыдущий посетитель. Он осторожно притворил дверь, на секунду замер, как бы прислушиваясь к своему пищеварению, потом повернулся и посмотрел на Франца. Это был тщедушный мужичонка с растрепанной рыжей бородой и крысиным взглядом. -- Здравствуйте, -- вежливо сказал Франц. Мужичонка молча посмотрел Францу в лицо недобрыми блестящими глазками, потом неловко повернулся и, прихрамывая, затрусил по коридору. Франц встал, постучал в дверь и вошел в кабинет Адвоката. В комнате за крайне захламленным письменным столом сидел толстый лысый человек лет сорока в засаленном сером свитере и радостно улыбался. -- Заходите, заходите, дорогой, -- пропел человек, привставая и делая обеими руками приглашающие жесты, -- милости просим! Я буду ваш адвокат... так сказать, консультант по части закона... хе-хе-хе... в этом беззаконном месте... Садитесь вот здесь, на стульчик, так сказать... или вон туда, как говорится, в креслице... -- Здравствуйте. Франц молча разглядывал собеседника: близорукие поросячьи глазки, три подбородка с порезами от бритья, покрытый пятнами свитер. Кабинет Адвоката был под стать владельцу: стопки книг и картонные коробки на полу, плюс пыль повсюду. -- Прежде всего... э... я хочу, как говорится... -- Адвокат на мгновение задумался, будто забыв нужное слово, -- извиниться за то, как с вами обращались в... этой, как ее, Регистратуре... Уж сколько мы, адвокаты, протестов и жалоб на них написали, а толку, так сказать, чуть... Вам "Обращение к регистрируемому" зачитали? -- Нет. -- Я так и знал! -- захлебнулся возмущением Адвокат. -- А Правом... как его?... Трех Вопросов воспользоваться удалось? -- Не удалось. -- Слов у меня нет! Так сказать, нету слов, нету... -- он вскочил на ноги и, тряся животом, забегал по кабинету (развязанные шнурки на его ботинках волочились по полу). -- Ну сколько раз, сколько раз, так сказать... сколько можно... Он зацепил стопку лежавших на столе книг, и те обрушились на пол. -- Ну, хоть теперь все, так сказать... э... как следует будет! -- у Адвоката была странная привычка акцентировать ничего не значащие слова. -- Сейчас мы на них, как говорится, жалобу напишем... -- он плюхнулся на стул и начал яростно рыться в ящиках стола, видимо, в поисках бумаги. -- Не надо, -- твердо сказал Франц. -- Как -- не надо?! Почему -- не надо? Так сказать... -- Прошу вас... ведь это от меня зависит? -- на всякий случай спросил Франц. -- Писать или не писать -- это я решаю? -- Вы... но только... -- Тогда -- не надо, -- И чтобы было понятнее, с нажимом добавил: -- Так сказать. -- Не надо? Ну, не надо -- так не надо, -- неожиданно легко согласился Адвокат. -- Давайте, как говорится... э... займемся делами насущными... План, так сказать, действий продумаем... э... Вы как считаете? -- Давайте, -- с сомнением согласился Франц. -- Завтра вас, как говорится... э... следователь на первый допрос вызовет. Он... того... дело на вас подготовит, а потом в Прокуратуру Второго Яруса передаст, так сказать... Ну а я, как говорится... вам помогать буду... ежели что не так, так мы сразу... э, как ее... жалобу... э... напишем... -- Где принимает следователь? -- Э... да здесь же, как говорится, и принимает... так сказать, помещений не хватает... вот мы с Прокуратурой и чередуемся... сегодня, как говорится, мы, адвокаты, а завтра во всем... ну, как его... здании следователи принимать будут... э... помещений не хва... -- Где находится Второй Ярус? -- Наверху, так сказать, находится... -- для наглядности Адвокат потыкал пальцем в потолок. -- Лифт туда ходит... лифт... и по этому... по телефону позвонить можно... то есть, я или следователь можем, ну а... подследственные... того... им нельзя, вы уж извините за такое неравноправие... -- В чем меня обвиняют? -- Э... как это? -- растерялся Адвокат. -- Да ни в чем особенном... Как говорится, материал следователь собирает: как жили, так сказать, и чего мол теперь с вами делать... то есть, чего делать -- это уж Суд, конечно, решает, а не следователь... Потом будет решать, значит... Под напором вопросов простодушный Адвокат явно растерялся -- нужно было ковать железо, пока горячо. -- Когда будет Суд? -- Вот уж... как говорится... не могу даже сказать... Да на одном только нашем Ярусе следствие, значит, и неделю, и месяц может... того... продолжаться, или целых шесть... А то и вообще Прокуратура решит следствие приостановить... -- Что бывает с теми, против которых следствие приостановлено? -- А ничего... Здесь, на Первом, как говорится, Ярусе и остаются... Я вот так в свое время остался... -- Где происходит Суд? -- Не знаю, так сказать... э... не знаю... Может, на Втором Ярусе, а может, и на Третьем... Может, еще выше... Они по телефону не очень-то на вопросы отвечают... -- О чем будет спрашивать следователь? -- Э-э... о всяком... -- Можете привести пример? -- Нет, -- впервые ответ Адвоката прозвучал твердо. -- Откуда к следователю поступают сведения? Только от меня, или еще откуда-нибудь? -- Что вы имеете... э... в виду? -- Адвокат неожиданно оскорбился. -- Я Прокуратуре о своих клиентах информацию... как говорится... никогда не давал... Да как же вы... э... -- Я имел в виду не вас, -- с досадой оборвал его Франц. -- Ну, скажем, свидетельские показания или вещественные доказательства какие-нибудь... -- А-а, -- мгновенно остыл Адвокат, -- от свидетелей, говорите... От свидетелей, может, и берут... как ее... информацию, -- и неожиданно лаконично заключил: -- Не знаю. "Что б его такое попроще спросить..." -- подумал Франц. -- Что содержалось в "Обращении", которое мне так и не зачитали в Регистратуре? -- Не могу сказать... -- по толстому лицу Адвоката разлилось выражение беспомощного идиотизма. -- Почему? -- Так его и мне самому... э-э... не зачитали... -- он с удивлением выпучил близорукие поросячьи глазки и с расстановкой повторил: -- Не за-чи-та-ли... ну, надо же! "Хватит", -- подумал Франц и встал. -- Спасибо за консультацию. Адвокат выскочил из-за стола и заметался по комнате, наступая на развязанные шнурки. -- Пожалуйста... пожалуйста! А после первого, как говорится... э... допроса... опять ко мне... -- он прижал толстые короткопалые ручки к сердцу. -- Ежели, как говорится, что не так... ежели он вас... обижать станет, так мы тогда сразу... э... жалобу и напишем, -- Адвокат вился вокруг пятившегося к двери Франца. -- Жалобу или протест... На то мы, адвокаты, так сказать, и поставлены... Не слушая его, Франц вышел в коридор. Ситуация была ясна: единственная надежда -- это Таня. "А если она куда-нибудь запропастилась, пока я ходил?" -- с ужасом подумал он и бегом бросился к лифту. 5. Таня: Вопросы и ответы Таня никуда не запропастилась, Франц нашел ее на том же самом месте -- за конторкой на первом этаже Общежития. -- А-а, вернулись... -- она улыбнулась. -- Ну, как вам Адвокат? -- Так же, как и все остальные. -- Понятно. Есть хотите? -- Да! -- с чувством сказал Франц. Он вдруг осознал, что не ел около суток. -- Тогда пошли на кухню. Таня встала со стула и вышла из-за конторки. -- Кстати: в том конце коридора, -- она показала рукой, -- кухня и столовая; там -- прачечная, кладовка и почтовая комната. Как поедим, идите в кладовку, наберите одежды, какая нужна... ну, там, сорочки, носовые платки, белье... Если нужен еще один свитер или, скажем, костюм -- завтра пойдете и купите в магазине. -- На что? -- Здешние деньги называются "монеты" -- глупое название, правда? Безработные получают пособие, вы -- как подследственный в активной фазе следствия -- больше тысячи монет в две недели. Деньги можете взять уже сегодня, банк здесь только один, идите в любое ночное отделение. А вообще пособие будут переводить на ваш счет через неделю на вторую, начиная со вчерашнего дня. Она объясняла это, ведя Франца по коридору. Кухня оказалась второй по счету дверью слева (окна в стене справа смотрели в парк). -- Так, -- деловито сказала Таня, -- все маленькое, -- она указала на плиту, микроволновую печь, посудомойку и холодильник, -- принадлежит "ночным", то есть, нам с вами; все большое -- "дневным". Посуда -- общая, лежит вон в том шкафу. Что еще?... да, продукты здесь, вообще-то, по телефону заказывают, но на сегодня я для вас гуся зажарила -- знала, что времени не будет... да и вообще... -- Спасибо большое! -- растрогался Франц. Гусь ждал их в разогретом виде в духовке. Захватив его, посуду, а также бутылку вина из холодильника, они прошли в столовую -- большую комнату, заставленную столиками на двоих под бордовыми скатертями. На каждом столике стояла вазочка с искусственными цветами и маленькая настольная лампа в вишневом матерчатом абажуре. На стенах висели рисунки, изображавшие старые дома или странных людей. Франц, впрочем, не очень-то мог их разглядеть -- свет лампы на столе отодвигал темноту не более чем на три метра в радиусе. Таня аккуратно разрезала гуся на большие куски и разложила по тарелкам, Франц откупорил вино и налил по полному бокалу. Они одновременно подняли глаза и посмотрели друг на друга. -- За встречу? -- За встречу. Некоторое время они молча ели, стуча вилками и ножами, потом Франц с сожалением оторвался от тарелки и посмотрел на Таню -- он же хотел распросить ее как следует... -- Знаете, что мне кажется самым непонятным? То, что я все еще ощущаю себя хозяином своей жизни, -- он отложил вилку в сторону. -- Что будет, к примеру, если я заберусь на крышу небоскреба и брошусь вниз? -- Разобъетесь насмерть. -- То есть как это, насмерть? Ведь я уже на том свете! -- Не могу объяснить. Знаю только, что и боль, и болезни здесь существуют, -- а значит, и смерть тоже должна, -- Таня на мгновение задумалась. -- Вот только, что делается с душой умершего, не знаю. Может, после этого мира еще какой-нибудь будет?... Или, например, полное забвение?... -- она замолчала. На стене громко тикали массивные бронзовые часы. -- Сколько дневных живет в Общежитии? -- Не знаю, я их не видела ни разу. Судя по количеству жилых комнат -- человек двадцать-тридцать. -- Как так не видели? -- удивился Франц. -- Должны же вы хоть иногда с ними встречаться? -- Должна, -- Таня ела, аккуратно отрезая маленькие кусочки гусятины, -- но не встречаюсь. -- Так откуда ж вы знаете, что они вообще существуют? -- Я их чувствую... -- она запнулась, не зная, как объяснить. -- И посуду на кухне они с места на место переставляют. "Интуитивное мышление женщины..." -- подумал Франц. -- А что люди здесь вообще делают? -- Работают большей частью. А подследственные в активной фазе следствия -- те к следователю и адвокату ходят. Попеременно. -- А в выходные, праздники? -- Праздников здесь не бывает. В выходные можно пойти в кино, в театр... или за город поехать. Здесь природа очень красивая и, главное, разнообразная: на восток от Города -- море, на запад -- горы, за горами -- лес... Я вас когда-нибудь в горы свожу, -- Таня улыбнулась, -- очень люблю туда ездить... -- Подождите, -- остановил ее Франц, -- мы с вами находимся на Земле? -- Да, -- Таня кивнула головой. -- Но на какой-то другой... не на той, что раньше. -- Что находится за лесом и морем? -- Не знаю. -- Как так не знаете? -- Так: добраться туда невозможно, а спросить не у кого -- никто не знает. -- А что на севере и юге? -- На север и юг Город бесконечен. Франц с недоумением покачал головой... -- И давно вы здесь? -- Почти год. Следствие против меня приостановили очень быстро, на вторую неделю. С тех пор работаю. -- Где? -- В архитектурном отделе Магистратуры на полставки. А на вторые пол -- рисую, -- она махнула в сторону картин, висевших на стене. -- В последнее время стали хорошо покупать. -- В архитектурном отделе... -- повторил Франц. -- И что же вы в архитектурном отделе делаете, если не секрет? -- Черчу, -- Таня отпила из своего бокала. -- Они мне оставляют словесные описания и черновики с размерами, а я им начисто вычерчиваю, отмываю и расцвечиваю... Зайца один раз пририсовала... -- неожиданно добавила она. -- Какого зайца? -- заинтересовался Франц. -- Дали мне загородный дом чертить, нудный, как спичечная коробка, так я на генеральном плане в углу зайца нарисовала: как он на задних лапках сидит, а передними умывается. -- И что? -- Ничего, сошло... Видно, не заметили. -- Кто "не заметили"? -- Францу показалось, что он сформулировал, наконец, правильный вопрос. -- Начальник, например, у вас кто? -- Не знаю, я во всем отделе единственная ночная служащая... -- и, видя, что он не понимает, Таня объяснила: -- Каждый понедельник я нахожу у себя на рабочем месте конверт с инструкциями на неделю, а сделанную работу по пятницам отношу в кабинет 825 и кладу на стол, -- она помолчала, а потом с выражением безнадежности в голосе добавила: -- Уж не знаю, что они потом с моими чертежами делают. -- Н-да... -- растерянно протянул Франц. -- А как вы эту работу нашли? -- По объявлению в газете. -- Здесь и газеты есть? -- удивился он. -- Газета, -- поправила Таня. -- Называется "Ежевечерний Листок Первого Яруса", я вам потом покажу... Гуся добавки хотите? -- Спасибо, -- рассеянно ответил Франц, подставляя тарелку. -- Ну, ладно, с работой более или менее понятно... то есть, понятно, что ничего не понятно... А как вы продаете свои картины? -- Частно. Через маленькую галерею в центре Города. -- Кто хозяин? -- Старый француз, очень смешной... производит впечатление полного безумца. -- А покупатели кто, тоже безумцы? -- Скорее всего... -- и, видя, что он хочет задать очередной вопрос, Таня добавила: -- Знаете, Франц, вы тут напрасно... как бы это сказать... человеческий смысл ищете -- его здесь нет. А тот, который есть, -- человеку не понять. Его только принять можно... И чем раньше вы примете, что окружающие для вас все равно что сумасшедшие, тем лучше будет... на этом, как ни странно, тоже отношения строить можно. -- А вы тоже сумасшедшая? Таня рассмеялась. -- Я -- другое дело... -- она помялась, почему-то не решаясь говорить. -- Я, видимо, ваш "партнер", -- выговорила она наконец и, по-детски покраснев, стала сбивчиво объяснять: -- У меня есть теория, что здешние люди кажутся друг дружке безумцами не потому, что действительно безумны, а потому, что живут как бы в перпендикулярных плоскостях и оттого не понимают друг друга. Да что там говорить... ведь и живые люди часто друг друга не понимают, а уж здесь-то все это до последней крайности доведено. А чтобы человек на самом деле от одиночества не рехнулся, они посылают... или сводят... уж не знаю, как сказать... -- она смутилась окончательно, -- близких по типу людей вместе. То есть, это я так думаю... -- Ладно, -- согласился Франц. -- Допустим, что все официальные лица живут, как вы выражаетесь, в "перпендикулярных плоскостях". Но остальные-то люди, люди на улице, они что -- тоже перпендикулярные?... Скажем, если я с кем-нибудь в метро заговорю? -- Я попробовала, -- усмехнулась Таня. -- И что? -- Вспоминать не хочется, -- по ее лицу пробежал отблеск старой обиды. -- Значит, по-вашему, вы и я всем остальным тоже кажемся безумцами? -- Думаю, да. В течение нескольких секунд Франц обдумывал полученную информацию. Потом задал следующий вопрос: -- Вот вы уже почти год здесь и все время без "партнера" -- как это в вашу теорию укладывается? -- Не весь год без партнера, -- она подняла глаза и посмотрела ему в лицо. -- Можно я потом вам об этом расскажу? И Франц понял, что вопросы в этом направлении следует прекратить. -- Конечно-конечно, извините... -- торопливо согласился он и сменил тему: -- А адвокат у вас, значит, хороший был, раз следствие так быстро приостановили? -- Адвокат у меня был тот же, что и у вас, -- ответила Таня. -- Он всех ночных подследственных в нашем Общежитии обслуживает. Никакой помощи я от него не получила. -- А следователь тоже на всех ночных один? -- Один. Таня отпила из своего бокала. -- Что он за человек, на что похож? Она неожиданно рассмеялась. -- Сами увидите. Не хочу лишать приятного сюрприза. -- А какие вопросы задает? -- Всякие... большей частью, бредовые, конечно. К примеру, -- Таня нахмурила брови, закатила глаза и произнесла гнусавым басом: -- "Перескажите самое странное происшествие в вашей досмертной жизни". Они оба рассмеялись. -- И что вы ему ответили? -- В отношениях с ними, -- Таня неопределенно махнула рукой через плечо, -- у меня правило: делай, что попросят, в пределах разумного. Вот я ему и пересказала самое странное происшествие в моей досмертной жизни. -- А что это было? -- спросил Франц. -- Или это что-то личное? -- Нет... Могу рассказать, если хотите. 6. Рассказ Тани -- Я всю жизнь прожила в России, тогда еще СССР, и работала архитектором. Не таким архитектором, который проектирует новые дома, а таким, который изучает старые. Наш отдел занимался загородными усадьбами, так что сотрудникам часто приходилось ездить за материалом -- как правило, не очень далеко от Москвы. Я любила эти поездки, они давали возможность вырваться из текучки на одну-две недели, а главное, можно было порисовать на натуре -- не только для работы, но и для себя. С сыном обычно оставалась моя мать, ну а если она не могла, то я просила кого-нибудь из подруг. В тот раз с первого шага все пошло как-то не так: начать с того, что ни один из сотрудников-мужчин поехать с нами не смог. Я оказалась старшей в группе, состоявшей, помимо меня, еще из двух несмышленых девчонок, которые и работали-то у нас без году неделя. Делать, однако, было нечего, спасибо и на том, что шофер институтской машины помог нам загрузить в поезд тяжеленные ящики с документацией и чертежами. С билетами тоже не повезло: ехать пришлось в общем вагоне, набитом соответствующей публикой -- они непрерывно ссорились, жрали тошнотворную снедь, пили теплую водку и пахли (было довольно жарко, но вентиляция не работала). На этом злоключения не кончились: поезд задержался и прибыл на нашу остановку с двухчасовым опозданием. Еле успев выгрузить барахло за три минуты стоянки, мы, взмыленные, злые и голодные, оказались в шесть часов вечера в абсолютно незнакомом месте -- никто из нас не бывал в этом городишке раньше. Наш объект находился в сорока километрах отсюда, причем по грунтовой дороге, а не по шоссе. Автобусы туда не ходили, проката машин в России не существовало, что же касается такси... да само понятие "такси" было столь же чуждо этому месту, сколь и понятие космического перелета. Имевшееся у меня письмо из Института к местному начальству с просьбой выделить машину оказалось бесполезным, ибо найти никого не удалось (рабочий день уже закончился). Девчонки обежали все три городские гостиницы -- мест не было. Это был типичный среднерусский городок, застроенный уродливыми пятиэтажками и полуразвалившимися деревянными домишками. Пьяные мужики угрюмо шатались по неосвещенным улицам. Сидя на своем барахле перед вокзалом, мы не знали, что делать; было уже около девяти, почти совсем темно. И вот тут-то около нас и притормозил проезжавший мимо грузовик. Из кабины высунулась глупая, но вполне добродушная харя и весело спросила: "Куда ехать-то, девоньки?" -- "В Жадуны", -- заискивающе заглядывая в глаза, пропели Ляська и Бегемот. "А ну бросай барахло в кузов, сами садись в кабину!" -- гаркнула харя, и мы в три голоса аж застонали от облегчения. Шофер, здоровенный детина лет сорока, помог нам загрузить ящики в кузов и усадил всех троих в кабину на два пассажирских места. Из окошка грузовика городишко уже не выглядел враждебным, и даже шарахавшиеся по улицам пьяные мужики выглядели скорее бессмысленными, чем опасными. Поднимая клубы пыли на сухих местах и жирно чавкая шинами по грязи, грузовик выехал из города на проселочную дорогу. Усадьба, которую мы собирались "мерять", находилась в трех километрах от деревни -- нас должен был встретить предупрежденный телеграммой смотритель. Больше в усадьбе никто не жил, ибо она как памятник архитектуры охранялась государством. Наш спаситель, не взяв предложенной десятки, выгрузил вещи прямо на крыльцо, сбегал за смотрителем и быстро укатил. Напоследок он посоветовал "...не очень-то седни по лесу бродите -- мужики в Жадунах с утра гулямши, а об сю пору непременно пойдут вертуновским морду бить". Смотритель -- ветхий старичок лет девяноста -- отпер барский дом и отвел нас в небольшую комнату, где, по его словам, всего удобнее было остановиться. Мебели там не имелось, зато имелся камин... и даже дрова -- на дворе, в сарае. Ляська притащила с пяток сухих березовых поленьев, мы с Бегемотом разобрали рюкзаки, расстелили спальники и достали еду. Мы были ужасно голодны и за ужином слегка переели... то есть слегка переели мы с Ляськой; Бегемот же переел так, что отвалился назад, бессмысленно таращил глаза и тихо хрюкал. Посуду мы решили помыть утром; шустрая Ляська еще раз сгоняла в сарай и подкинула в камин дров, после чего дверь в нашу комнату мы заперли (жадуновские мужики не дремлють!), а ключ повесили рядом на гвоздь. Мы легли спать... я, однако, проспала не долго. В два часа ночи что-то разбудило меня. Некоторое время я лежала в темноте и слушала -- казалось, не было слышно ничего, кроме ляськиного сопения и какого-то потрескивания. Потом я поняла, что, кроме сопения и потрескивания, ничего и нет. Где-то в доме трещали половицы (здесь лежал старинный дубовый паркет), мне даже почудился в потрескивании какой-то вальсирующий ритм. Кто-то танцевал вальс -- раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три... какая чушь! Никого здесь кроме старика смотрителя и жадуновских мужиков быть не могло; ни тот, ни другие вальса танцевать не станут. Как можно тише я вылезла из спальника, прокралась к двери и приложила ухо к замочной скважине -- потрескивание стало явственным. Будить Ляську и Бегемота я не стала: мне почему-то казалось, что, если девчонки проснутся, то этот странный звук сразу же затихнет... что я им тогда скажу? Я сняла ключ с гвоздя и неслышно повернула его в замке -- за дверью находилась еще одна пустая комната, из которой было два выхода: прямо, в центральный зал и налево, в маленькую боковую комнатушку. Стараясь наступать на скрипучий паркет как можно легче, я пошла прямо. И увидела вот что... Зал был очень большим; в слабом лунном свете, втекавшем через окна, он казался безграничным. На деревянных деталях поблескивали следы позолоты, на стене висел, покосившись, нивесть как сохранившийся бронзовый канделябр. А в дальнем конце зала кружила белая женская фигура, в пышном платье до пят. Я не могла различить ее лицо, закрытое белым низким капюшоном. Страх приковал мою руку к холодной притолоке. Танцовщица дрейфовала, кружась, как сгусток тумана, все ближе и ближе к тому месту, где стояла я. Наконец она пронеслась мимо -- оборчатый край платья скользнул по моей ноге, ледяной ветер обдал лицо. И вдруг из-под полупрозрачной кисеи капюшона на долю секунды вспыхнули два красных нечеловеческих глаза... я никогда не забуду этот взгляд. А потом женщина укружилась обратно в темноту зала, из отчетливой фигуры превратилась в сгусток тумана... дальше, дальше... пока не растворилась совсем. И только тогда я смогла отлепить руку от притолоки и вернуться в нашу комнату. * * * Таня перевела дыхание и замолчала. -- Так... что же это была за женщина? -- осторожно нарушил молчание Франц. -- Не знаю... Они сидели в полусфере света от лампы на столе, завернутые в один слой тишины и два слоя темноты -- темноты в комнате и темноты за окнами. И вдруг, на какое-то мгновение Францу показалось, что с ним ничего не произошло, что никакой аварии не было, а просто он познакомился с этой необычной женщиной в бархатном платье и неяркой улыбке. И что сейчас они выйдут на улицу и пойдут в кино или в бар, или просто гулять по городу, а впереди у них -- целых сорок лет, два месяца и семнадцать дней, а не всего лишь одна вечность... -- Мне пора на работу, -- сказала Таня, вставая из-за стола. -- Если вам что-нибудь понадобится -- я живу рядом с вами, в номере 27. И мой вам совет: не задавайте никому вопросов, начинающихся со слова "зачем"; а в первую очередь, самому себе не задавайте. Думайте лишь о том, что с вами произойдет в ближайший момент. Сейчас, к примеру, идите в кладовку и наберите себе одежды. Потом разберитесь по телефонной книге, где можно заказать продукты. Сходите в банк. Загляните в почтовую комнату -- вам должна прийти повестка на допрос. И никогда не делайте двух дел зараз, а главное, не думайте о вечном, -- это единственный здесь рецепт от безумия. -- Можно последний вопрос? -- спросил Франц. -- Можно. Они стояли друг напротив друга, как дуэлянты: Таня -- на полпути к двери, Франц -- у стола. -- При каких обстоятельствах вы погибли? -- Меня застрелил троюродный брат моего первого мужа. Вопрос и ответ прозвучали настолько дико, что они оба прыснули. -- За что? -- Ни за что. Это был несчастный случай, -- Таня улыбнулась и вышла из комнаты. 7. В банке Кладовка представляла собой небольшую комнату со стеллажами до потолка, на стеллажах стяоли картонные ящики с вещами в целлулоидных пакетах. Выбор был небольшим: каждое наименование имелось лишь в одном фасоне, причем абсолютно все изготовила компания с красноречивым названием "Без затей". Франц отнес белье в свою комнату и разложил по полкам в шкафу. Что теперь?... а, продукты... Он вытащил из тумбочки телефонную книгу и выписал номер отдела доставки одного из ночных супермаркетов. Оставалось сходить в банк за деньгами. Ночное отделение банка, найденное все в той же телефонной книге, находилось неподалеку. Сунув в карман Танину карту, Франц спустился по лестнице на первый этаж и по пути заглянул в почтовую комнату (маленькое помещение со шкафом, разделенным на двадцать шесть ячеек -- по числу букв латинского алфавита). В ячейке под буквой "S" он нашел карточку-уведомление: Настоящим вызывается Франц Шредер для свидания со следователем. Время свидания: 1:30, 13 мая 1993 г. Место свидания: комната 1723, подъезд 21. Остальные ячейки были пусты. Он сунул карточку в карман и вышел на улицу; начинало светать. Поеживаясь от утреннего холода, Франц прошел по Авеню 8.5 и свернул на обсаженную липами улицу со странным названием "Верблюжья Аллея". Через какое-то время та расширилась и стала Проспектом Банков И Фонтанов. Дома здесь стояли современной постройки, из стекла и бетона, и довольно высокие; в широких промежутках располагались обещанные фонтаны. Банков также имелось предостаточно -- нижние этажи всех домов по обеим сторонам улицы занимали различные отделения "Единственного Банка Первого Яруса". Искомое ночное отделение размещалось в доме 37 -- пятнадцатиэтажном здании-пирамиде с черными отсвечивающими стенами. Взбежав по ступенькам, Франц вошел внутрь и оказался в большом зале с пятью кассирами за стеклянной стеной. Посетителей не было ни души. В крайнем окошке сидела крошечная сморщенная старушка, наряженная в нелепую для ее возраста униформу: ярко-голубое платье и красный, в белый горошек, шейный платок. На груди у нее было приколото два значка: "Smile!" и "Меня зовут Марией". -- Здравствуйте, -- сказал Франц. -- Ась? -- Здравствуйте, говорю. -- Говори громче, милок, я плохо слышу. -- ЗДРАВ-СТВУЙ-ТЕ! -- заорал Франц. -- На мой счет должны были прийти деньги. -- А сколько денег, милок? -- Точно не знаю. Это вы мне скажите. -- Что-что? -- Я говорю -- не знаю я точной суммы. Около тысячи монет. -- Ну-у, милок, эдак я тебе помочь не смогу... ежели ты сам не знаешь, сколько у тебя денег, -- старуха неприязненно поджала губы. -- Так что же мне делать? -- растерялся Франц. -- Узнай, сколько на твоем счету денег, -- старуха захлопнула окошко, откинулась назад, сложила руки на животе и закрыла глаза. -- Эй! -- закричал Франц, но ответа не получил. Он постучал ногтем по стеклу. -- Откройте, пожалуйста! Старуха спала -- он явственно слышал похрапывание. В растерянности Франц шагнул к выходу, но... остановился. Старуха или ошибалась, или лгала: да ни в одном банке мира не нужно знать точную сумму счета, чтобы снять часть денег наличными! Франц обернулся и... отшатнулся: подавшись всем корпусом вперед, притворщица-бабушка смотрела на него колкими, как елочные игрушки, глазами. Не сводя завороженного взгляда с сумасшедшей старухи, Франц боком отошел к соседнему окошку. И увидал здоровенного негра самой бандитской наружности: сломанный нос, глаза-щелочки, небритая щетина на щеках. Передние зубы на обеих челюстях отсутствовали. Голубая форменная рубашка, расстегнутая до пояса, обнажала не слишком чистую грудь. Шейный платок съехал набок, значок "Smile!", приколотый к рубашке, казался издевательством. -- Слушаю, -- прохрипел негр. -- На мой счет должны были поступить деньги. -- Имя и фамилия? -- Франц Шредер. -- Доказательства? -- Доказательства чего? -- Что ты... как его... Фрэнк Шрайвер. -- Пожалуйста, -- Франц достал из бумажника водительское удостоверение и просунул его в окошко. Негр посмотрел на удостоверение с презрением. -- Не пойдет, -- и снисходително пояснил: -- Выдано не здесь. -- Так что ж мне делать, если у меня нет здешних документов? -- Вот выдадут, тогда и приходи, -- негр захлопнул окошко. -- Стойте! -- Франц забарабанил по стеклу. -- Да, что же вы все, в самом деле?... Не слушая, негр встал и вперевалочку удалился в глубь служебной части банка. Находясь посередине между умопомешательством и отчаянием, Франц посмотрел на оставшихся трех кассиров. В окошки No 2 и 3 даже не стоило соваться: там сидели толстяк с бессмысленным лицом дефективного и панкиня с оранжевым гребнем на подбритой голове (униформа смотрелась на ней еще нелепее, чем на старухе). Затравленно озираясь, Франц устремился к окошку No 1. Там сидела девица лет двадцати: русые волосы, карие глаза, косметический румянец на щеках. Особенной красотой она не отличалась, но и уродкой назвать ее было нельзя. -- Слушаю вас. -- На мой счет должны были поступить деньги. -- Ваши имя и фамилия? -- Франц Шредер, -- с вызовом ответил Франц, и девица с недоумением посмотрела на него. -- У адвоката уже были? -- Да, -- удивился Франц, -- а что? -- Приглашение сохранилось? Он вытащил из кармана измятую карточку-приглашение; кассирша деловито разгладила ее и спечатала имя и фамилию Франца в компьютер. -- Кредитная карточка нужна? -- спросила девица. -- Да. Она еще раз пробежалась пальцами по клавиатуре. -- Получите по почте в понедельник или вторник. Наличные будете сейчас брать? -- Да. -- А сколько у вас на счету, знаете? У Франца опустилось сердце. -- Нет. Кассирша скользнула глазами по экрану компьютера: -- Одна тысяча сто три монеты, пятьдесят семь монеток. -- ?! -- Я говорю: у вас на счету одна тысяча сто три монеты, пятьдесят семь монеток -- запомнили? -- Так вы мне... сами сказали? -- Сказала, -- и уже с легким раздражением: -- Вы будете брать деньги или нет? -- Буду, буду... -- забормотал Франц. -- Сто... нет, триста монет... пожалуйста! Девица нажала еще несколько клавиш и, пока принтер печатал квитанцию, отсчитала деньги. Франц рассыпался в благодарностях. Уже собираясь уходить, он спросил: -- А что бы случилось, если б у меня не сохранилось приглашения к адвокату? -- Показали бы приглашение к следователю. -- А если б у меня не было и его? -- Предъявили бы другие документы, -- она говорила уже с легким раздражением. -- Господин Шредер, вы задерживаете очередь. -- Какую очередь? -- Франц оглянулся... и чуть не оступился от неожиданности. За ним, затылок в затылок стояла в абсолютном молчании монолитная очередь человек из тридцати, и -- о ужас! -- ни у кого из них не было лиц! Франц отшатнулся в сторону... и в него с размаху вонзились глаза-иглы остальных четырех кассиров. У их окошек не было не души. Помертвев от ужаса, Франц на ватных ногах вышел на улицу и бросился бежать. Внезапно усилившийся ветер бил ему в лицо, деревья мистически шумели, утреннее солнце скрылось за свинцовыми тучами. Через десять минут он уже вбежал в Общежитие. Запершись в своей комнате и немного отдышавшись, Франц пришел к выводу, что произошедшего не произошло. Ему лишь показалось, что у тех людей не было лиц; показалось потому, что все они, как один, носили широкополые серые шляпы из жесткого ворсистого фетра и просторные бежевые плащи с блестящими перламутровыми пуговицами. Спал он в тот день исключительно неспокойно и несколько раз просыпался с неприятным чувством незащищенной спины. 8. Следователь В 1:25 на следующую ночь невыспавшийся и раздраженный Франц уже сидел на семнадцатом этаже Дворца Справедливости перед дверью кабинета 1723. Как и перед посещением Адвоката,