Свернул вправо, резко притормозив так, что машину качнуло - с визгом тормозов, в классическом стиле детективных фильмов. Он ехал к окраине города, с удовлетворением отмечая, что машин и пешеходов на улицах становится все меньше. Свернул на абсолютно безлюдную улочку, резко затормозил, не выключая мотора, едва не вмазавшись лбом в стекло. Он задумал сначала стрелять по шинам. Но это было бы скверное кино, небезопасное для жизни тех, кто сидел в "белчере", - а ведь никаких доказательств, что они принадлежат к шайке Геспера, не имелось. Стрелять по живым людям в этом тихом городке? Хватит с этих мест выстрелов, право... Савин выпрыгнул из машины, встал посреди улочки, безмолвной, как лунная поверхность, широко размахнулся. Ало-синий параллелепипед закувыркался в воздухе - двухпинтовый пластиковый пакет фруктового молока летел навстречу мчащемуся "белчеру", мягкий хлопок - и ветровое стекло автомобиля закрыла разлапистая белая клякса. Нехитрый прием из арсенала знаменитого Ника Кабалло, героя тридцати серий "Опасного путешествия". Оказывается, и детективные фильмы способны научить чему-то полезному... "Белчер" рыскнул вправо-влево и под душераздирающий визг тормозов врезался в высокую витрину табачной лавочки, наполовину ушел внутрь, где и замер, живописно усыпанный битым стеклом. Из двери бомбой вылетел пожилой хозяин, крайне темпераментно выкрикивая что-то, но рассматривать дальнейшее течение событий, имея к ним самое прямое отношение, было бы несколько неэтично, и "гарольд" помчался прочь. - Господи, действительно как в стерео, - сказал Савин. - Ну, надеюсь, у них хватит денег расплатиться за витрину. Диана выслушала его бесстрастно, опустив глаза. - Вот такие дела, - закончил Савин. - Как видишь, не так уж безобидны и безопасны твои тропки к сияющим в ночи городам. Что они возят сюда, эти неразговорчивые морячки? - Не знаю, - сказала Диана. - И никогда не интересовалась. Насколько я могу судить, это абсолютно безобидные дела. Что ты к ним прицепился, в конце концов? Здесь просто-напросто перевалочный пункт меж двумя мирами, на которые не распространяется земная юрисдикция. К чему же вмешиваться? - У меня глубокая уверенность, что кто-то уже вмешался, вернее, подключился. - В любом случае это безобидно и не затрагивает земных дел. Над тобой могли и подшутить, в проблемах Т-лабораторий ты разбираешься не более меня, нет доказательств, что того человека убили. Все верно? - Вообще-то да, - сказал Савин. - А интуицию вы в расчет не принимаете, леди? Она молчала. Сидела, откинувшись на вогнутую спинку мягкого кресла, рассеянно теребила высокий воротник свитера, красивая и отчужденная. - Что с тобой такое? - спросил он. - Вчера еще была обыкновенная и веселая, а сегодня... - Ты меня раздражаешь. - Своим присутствием? - Нет, что ты. Мне с тобой интересно - пока ты не пытаешься вторгнуться в заповедные миры помимо их желания, просто потому, что они существуют. - Но ведь такова жизнь, - сказал Савин. - Рано или поздно мы сами откроем эти тропинки... - И столкнетесь со множеством сложных проблем. - Естественно. - А не лучше ли ждать, когда вас пригласят? - По-моему, никак не лучше. Я не верю в то, что эти дела с перевозками настолько уж безобидны. Предчувствия. У вас разве не бывает предчувствий, милая ведьма? - Господи, какая я ведьма, - сказала Диана устало. - Вот что, я могу и сегодня взять тебя - туда. Хочешь? - Конечно, - сказал Савин. - Будем надеяться, что сегодня ночью в меня там палить не станут, а? - Я все же думаю, что над тобой кто-то подшутил. - Думай как тебе угодно, - сказал Савин. - А если они решат довести свою шуточку до логического конца, приди, пожалуйста, как-нибудь на кладбище с цветами. Мне будет приятно, если ты проявишь обо мне заботу - пусть даже таким образом. Диана смотрела на него устало и грустно. Видимо, тебе все же крепко не повезло в жизни, подумал Савин. И вот, получив от своей загадочной, то ли доброй, то ли злой феи необыкновенный дар, ты решила, что все это - твое, и только твое. Что вторжение чужаков неминуемо разрушит едва-едва возведенную крепость самоутверждения. Целую философскую теорию сочинила и сама в нее поверила... - Ну, я пошел, - сказал он. - Итак, в то же время и на том же месте... Он медленно шел, окунаясь временами в полосы света из окон. Стояла свежая тишина, и Савин почувствовал, что обжился здесь. Так было всегда - первые день-два незнакомый город казался загадочно-неизвестным и чужим насквозь, потом становился близким и уютным, в конце концов просто жаль было уезжать. Если бы только не думать сейчас о пистолете в кармане... Окно полицейского участка светилось, но Савин не стал заходить туда - он ничем не мог порадовать Лесли, разве что преподнести еще одну загадку... Савин вошел в холл "Вереска", не обнаружив за стойкой хозяина, снял с доски ключ и пошел к себе. Ключ не вошел в замок. Савин растерянно погремел ручкой двери, нагнулся к скважине. Дверь была заперта изнутри. Он взглянул на номер комнаты - нет, никакой ошибки, - снова нажал на ручку. Послышались шаги, не крадущиеся, громкие, скрежетнул ключ, дверь распахнулась. - Прошу вас, - сказал мистер Геспер так радушно и уверенно, словно действительно был хозяином этой комнаты. Невыносимо элегантный, нестерпимо благообразный джентльмен. Савин, держась с таким же ледяным спокойствием, вошел, сел в кресло у окна и закурил. Он и в самом деле не удивился - визит Геспера мог иметь одно-единственное объяснение... - Начнем с презренного металла, - сказал Савин. - Вы мне должны, округляя, три тысячи шестьсот пятьдесят - за аппаратуру. Уборка номера тоже за ваш счет. - Он показал на стену с полусмытыми пятнами крови и угрожающей надписью. - Разумеется, - Геспер молча и степенно выписал чек. - Вы мне нравитесь, Савин. Вы хорошо владеете собой. - Пустяки, - сказал Савин. - То, что вы здесь, может означать только одно, верно? - Вы правы, давайте играть в открытую. Прежде всего я хотел бы извиниться за глупую выходку моих людей там, на карнавале. К сожалению, человек, руководивший ими, обладает неистребимой страстью к театральным эффектам, мне следовало учесть это заранее. Правда, у них был приказ, как бы это выразиться... - Чуточку припугнуть? - любезно помог ему Савин. - Ну, если хотите, да. Приказ он выполнил несколько своеобразно... Я могу принести за него извинения... - Не утруждайте себя, - великодушно махнул рукой Савин. - Что ж, тогда давайте поговорим по-деловому. Вы, без сомнения, уже догадались, что невольно вмешались в дела разветвленной и сильной организации. - Догадался, - заверил Савин. - Естественно, не было необходимости являться к вам лично, можно было и подождать... - Со временем я бы обязательно на вас вышел, вам не кажется? - Не исключено, - сказал Геспер. - Пятьдесят на пятьдесят. Но, понимаете ли, мне не нравится, когда на меня выходят. Так что мое появление здесь продиктовано не бравадой, а свойством характера. Я это подчеркиваю для того, чтобы вы не чувствовали себя победителем, а меня - загнанным в угол. Истинное положение дел далеко от такой картины. - Согласен, - сказал Савин. - Я считаю, что появился вовремя, не раньше и не позже. Сейчас как раз то время, когда мы можем договориться. - Не уверен, - сказал Савин. - Вы заранее отметаете всякую попытку соглашения? - Да нет, - сказал Савин. - Просто, по-моему, серьезный разговор еще не начался, идет преамбула... - Вы правы, перейдем к делу. Итак, вы впутались в чужие игры... - У меня впечатление, что уголовное право именует эти игры несколько иначе... - Да? - Геспер посмотрел на него почти весело. - Интересно, найдется ли в земном уголовном праве хотя бы один параграф, запрещающий вести торговлю с иномерными пространствами? Как по-вашему? - Вы правы, - медленно сказал Савин. - Занятный юридический казус... Чего же вы в таком случае боитесь? - Не прикидывайтесь простачком, - сказал Геспер. - Предав происходящее здесь гласности, вы все разрушите, и вы прекрасно это понимаете. - Понимаю. - Вот видите, сказал Геспер. - Вы переступили уже тот рубеж, за которым вас следует опасаться. Куда вы отправили сегодня вашего подручного? Савин хорошо владел собой, но на этот раз едва сдержал удивление: Геспер понятия не имел, чти Гролл - это Гралев! Может быть, Геспер полностью передоверил диверсии своим людям и не вникал в детали. Может быть, и сам Геспер не более чем среднее звено в цепочке. Возможно также, что те, кто поддерживал контакты с Кетсби и следил за Савиным в Монгеруэлле, просто не успели доложить Гесперу, кем на самом деле является скромный турист, незаметный Гролл. Как бы там ни обстояло дело, у Савина имелся лишний козырь. Правда, особых преимуществ это не давало... - Мой помощник? - сказал Савин. - Не беспокойтесь. Он уютно разместился неподалеку, запасшись кое-какими документами, которые, я уверен, помогут предотвратить кое-какие случайности... - И сделают вашу преждевременную кончину отнюдь не бессмысленной? - понимающе добавил Геспер. - Да, вы прекрасно понимаете, что принадлежите к людям, которые не могут умереть или исчезнуть незаметно... - Вот именно, - сказал Савин. - Это придает вам уверенность, не спорю. Но может настать момент, когда эти соображения не смогут больше служить защитой. - Не исключено, - сказал Савин. - Рад, что вы это понимаете. Теперь, мне кажется, самое время попробовать договориться. Думается, бессмысленно соблазнять вас суетными благами, которые пока все еще ценятся частью человечества. И на испуг вас не возьмешь. Ну, а на логику? - То есть? - Это же так просто, - сказал Геспер. - Что противозаконного в том, что мы получаем оттуда товары, посылая в обмен свои? Что противозаконного в том, что несколько деловых людей подключились к цепочке, идущей неизвестно откуда неизвестно куда? И если бы мы попросили вас по-человечески - оставьте нас в покое, ради бога, не кричите о нас на всю планету? Не предлагая взятку и не угрожая - просто попросили. Что вы на это скажете? - Любопытно, - сказал Савин. - Мы могли бы предоставить вам материал для двух-трех фильмов, аналогичных вашим прежним, - загадки Истории, которые до сих пор не раскрыты. Не считайте это взяткой - всего лишь компенсация за вашу здешнюю неудачу. Итак? - Трудно решать... - сказал Савин. - Знаете, я, в конце концов, тоже человек. И не стремлюсь к одному - любой ценой сделать сенсационный репортажей ваша деятельность в самом деле не подлежит разбору в уголовном суде, но... - Он наклонился вперед и, сторожа взглядом лицо собеседника, закончил резко: - Но вот организация диверсий и убийств - это уже совсем другое дело... Взгляд Геспера метнулся, как вспугнутая птица. Он тут же овладел собой, но эта секундная растерянность сказала о многом, расставила все точки и отбросила последние имевшиеся у Савина сомнения. - О чем вы? - спросил Геспер совершенно спокойно. - Бросьте, - сказал Савин столь же спокойно. - Вы прекрасно понимаете, о чем я, - о бомбах, которые Кетсби подкладывал в лаборатории, и о том, что он убит, а не покончил с собой. Вы же первый предложили играть в открытую. Лицо Геспера стало таким, что невольно захотелось пересесть подальше и вынуть пистолет. Но и это продолжалось одно мгновение, он снова стал чопорным и благообразным пожилым джентльменом. - Вот даже как... - сказал он. - Вот даже как... Что вам рассказал Кетсби? - Значит, вы признаетесь? Геспер ничего не ответил. Он смотрел мимо Савина, в окно. Потом сказал чуточку осевшим голосом: - Боже, до чего не повезло... Все было так хорошо, так безоблачно шли годы, и вдруг появилась эта проклятая, Т-физика... Я очень сожалею, но мы вынуждены были так поступать. У нас не было другого выхода. - Еще немного, и я начну вас жалеть, - сказал Савин. - Не иронизируйте, мальчишка! Вам не понять, что это такое, когда рассыпается дело, которому отданы десятилетия. Да, нам пришлось так поступать, потому что ничего другого не оставалось. - Бедные жертвы фатума... - Если хотите, да, - сказал Геспер. - Итак, вы знаете гораздо больше, чем мы думали... Но преимуществ это вам не дает никаких. И наш разговор автоматически переходит в другую плоскость. У вас нет никаких доказательств. Я уверен, что и письменных показаний Кетсби у вас нет. Вы бессильны, вы даже не можете арестовать меня. Даже продолжать съемки вы не можете - нет аппаратуры. Вы в цейтноте, Савин. И диктовать условия, как это ни прискорбно для вашего самолюбия, будем мы. Либо вы завтра утром уедете отсюда и никогда больше сюда не вернетесь и перестанете заниматься этим делом, либо... - он сделал многозначительную паузу. - Вы стали для нас опасны, и при крайней необходимости нам, как это ни прискорбно, придется пойти на крайние меры. Не забывайте, мы всегда можем уйти туда, где земное правосудие бессильно... - Можете, - сказал Савин. - Я не хочу выглядеть торжествующим победителем, но вы проиграли и должны это признать. Вариантов, повторяю, всегда два: либо вы уезжаете утром, получив компенсацию, о которой мы говорили, либо Глобовидение лишится одного из лучших репортеров, а городок... - Он холодно улыбнулся. - А городок лишится своей первой красавицы. Не смотрите на меня зверем, Савин, - правила игры таковы, что поделать... Соглашайтесь. Никогда не стыдно отказаться от борьбы, если знаешь наперед, что никаких шансов у тебя нет... - Но вы понимаете, что такое положение не сможет сохраняться долго? - Разумеется, - кивнул Геспер. - Но, во-первых, лет через двадцать меня перестанут интересовать какие бы то ни было проблемы... - Вы рассчитываете задержать развитие Т-физики на двадцать лет? - Попытаемся. Кетсби - не единственный сговорчивый партнер. А во-вторых, как я уже говорил, в любой момент я могу оказаться вне досягаемости земной юрисдикции. И хватит об этом. Думайте лучше о себе... и о ней. Я не сторонник экстремальных мер, но у меня есть компаньоны, и кое-кто из них довольно суров... Итак, завтра утром я приду к вам, и мы обсудим вопрос о компенсации... Что касается сегодняшней ночи - можете ее использовать для улаживания личных дел. До завтра, Савин... Дверь тихо затворилась за ним. Савин подошел к окну, распахнул его и жадно вдохнул свежий прохладный воздух... Да, из него, Савина, не получилось частного сыщика, способного шутя загнать противника в угол. Скорее уж его самого в угол загнали, но особой его вины в этом нет - противник с самого начала был в более выгодном положении. Геспер прав - никаких улик, никаких доказательств, даже съемки продолжать невозможно. И в том, что они в любую минуту могут оказаться по ту сторону тумана, их сила, Геспер прав и здесь. Но Геспер многого не знает. Не знает о Гралеве. Не знает, что и смертью Кетсби, и загадками туманных берегов заинтересовалось серьезное ведомство. Все это, вместе взятое, позволяет питать определенные надежды и не опускать руки. Одно плохо - времени они ему не дают. Предположим, удастся выторговать у Геспера завтрашний день, сославшись на личные дела, - и что дальше, что этот день даст? Есть два пути: можно укрыться в Монгеруэлле и оттуда, поддерживая контакт с Лесли, готовить Гесперу ловушку; можно попытаться уговорить Диану помочь - хотя бы раздобыть сегодня на том берегу нечто осязаемо вещественное, несомненное доказательство. К Лесли идти опасно, но, может быть, у Дианы отыщется фотоаппарат? Идиот, выругал он себя. Что тебе стоило купить сегодня в Монгеруэлле кинокамеру? Одну серьезную ошибку ты все-таки сделал - посчитал, что время работает на тебя, что противник не всполошится так быстро. Но кто мог предполагать? Предугадать сегодняшний визит? Я же не сыщик, в конце-то концов, вся уголовщина, которой мне приходилось до сих пор заниматься, относилась к былым столетиям, а Санта-Кроче не в счет, там все было по-иному... Он взглянул на часы - пора идти седлать Лохинвара. ...Луна стояла уже высоко. Лохинвар легко взял подъем, и Савин натянул поводья. Что-то шевельнулось неподалеку в густой тени невысокого округлого холма, легонько звякнуло. Савин подумал, что представляет собой идеальную мишень, сунул руку в карман, коснулся теплого металла. Теперь он явственно различал силуэт человека в короткой куртке, с непокрытой головой. - Эй! - негромко окликнул Савин, наполовину вытащив из кармана пистолет. - Тихо! - откликнулся человек из темноты, голосом сержанта Лесли. - Тише, Кон, они близко, в тень! Ничего пока не соображая, Савин повернул коня в тень от ближайшей скалы. Лохинвар нетерпеливо приплясывал, подкова звонко брякнула о камень. - Тише! Два черных силуэта, два зверя неслись по равнине, преисполненные нездешнего, непонятного веселья, гибкие, сильные, чуточку, казалось, хмельные от этой силы, ловкости, вересковой лунной ночи. Савин замер - как и в прошлый раз, он не смог бы облечь в слова свои ощущения и мысли. И тогда неожиданно звонко застучал автомат. Он был такой маленький, что Лесли без усилия удерживал его в вытянутой руке. Зеленая струйка трассирующих пуль коснулась переднего зверя, и зверь покатился кубарем, распластался, замер. Вспыхнули фары, заревел мотор - к ним неслась машина. Перекрывая ее гул, раздался яростный тоскующий вопль - в нем не было ничего человеческого, но и звериного ничего не было. Вразнобой захлопали пистолетные выстрелы. Лохинвар взметнулся на дыбы, Савин полетел на землю, ударился плечом. Его ослепил на секунду свет фар, он вскочил и, прихрамывая, побежал туда, где кричали люди и ревел мотор. Застучали копыта - мимо него пронеслась Диана, с маху спрыгнула с седла у машины. Фары погасли, вспыхнуло несколько мощных фонарей, осветили скрюченное в темной луже тело, покрытое короткой лоснящейся шерстью, широко раскрытые застывшие глаза. Тяжело дыша, Лесли обогнал Савина. Несколько человек стояли вокруг зверя, одни смотрели на него, другие озирались, держа пистолеты наготове. Снова послышался не то рев, не то вопль, и кто-то наугад выстрелил в темноту. Савин бежал и слышал крик Дианы: - Подонки! Убийцы! Кто-то осторожно и неловко попробовал оттеснить ее от неровных, колышущихся пятен света. Она оттолкнула полицейского и вскочила в седло, храпящий конь понес, едва не сшибив грудью Савина. Савин понял, куда она скачет. Кажется, ему что-то кричали вслед, но мир для него сейчас состоял лишь из удаляющегося стука копыт, сумасшедшего бега вниз по склону и плеска ударявшихся по спокойной воде весел. Стена тумана колыхалась довольно далеко от берега, и к ней на всех парусах уходил корабль, неправдоподобное видение - прозрачный, словно отлитый из стекла и освещенный изнутри мерцающими радужными сполохами. Отблески приплясывали на волнах. Алый, удивительно чистый и ясный свет переходил в синий, лимонно-желтый - в оранжевый, фиолетовое, сиреневое, зеленое, лиловое пламя трепетало, пробегая по прозрачным реям и вантам, буйствовало беззвучной фантасмагорией на хрустальных полотнищах выгнутых парусов - рассветный гон, прекрасный призрак, игрушка со стола волшебника... И силуэт девушки на корме. Она не смотрела на покинутый берег. Савин рванулся вперед, вслед, забрел по колена в воду и не почувствовал ее холода. Все, чего не было и никогда уже не будет, уплывало с этим волшебным кораблем - целая жизнь, любовь и нежность. И не было за туманом другого берега, был только один, этот, посеребренный прохладным и равнодушным лунным светом. Корабль вошел в туман, растворился в нем, погасло многоцветное сияние, и туман неспешно поплыл к берегу. Савин не шевелился. Волны шлепали его по коленям, словно выпроваживая на землю. Ну почему так должно было случиться? - горько подумал он. Почему мы не решаемся говорить то, что думаем, и верить тому, что слышим? Полицейская машина подъехала вплотную к воде, полоснула по ней снопом света, показавшимся удивительно блеклым после красок корабля. Савина не грубо, но непреклонно вытащили на берег и заставили влезть в фургончик. Там на двух металлических лавочках лицом друг к другу сидели люди в штатском. Между ними на полу лежало накрытое брезентом длинное тело. Савина знобило. Фургончик петлял, повторяя загогулины обвивавшей холмы дороги, подпрыгивая на камнях, и полицейские придерживали каблуками тело под брезентом, чтобы оно не ерзало по полу. Лесли сидел рядом с водителем, у него было напряженное лицо всадника, сосредоточенно несущегося к цели, которой, впрочем, могло и не оказаться там, впереди... Они сидели у заваленного прошлогодними журналами столика в маленькой стерильно-безличной приемной и опустошали второй по счету кофейник. Из-за двери слышалось постукивание, лязг. - Ты не сомневайся, - сказал Савину Лесли. - Доктор Данвуди - это такой мастер, каждую молекулу отпрепарирует, не только клетку... - Да, - сказал Савин, чтобы только не молчать. - И очень интересный человек, - продолжал Лесли с упорством, в котором слышалось что-то жалкое. - Сильный клиницист. Отказался от весьма высокого поста в Министерстве здравоохранения. Они помолчали. Потом Савин повторил: - Да. Перед глазами Савина упрямо стоял все тот же корабль и зеленая строчка трассеров. Бесшумно отворилась узкая белая дверь, в приемную шагнул доктор Данвуди, снявший уже халат и перчатки, - грузный громадный блондин с оплывшим лицом, таким замкнутым сейчас, что оно казалось добродушным. Он удивительно тихими для своего веса шагами подошел к столу, сел и шепотом рявкнул в пространство: - Сигарету! Его толстые пальцы дрожали на белоснежной крышке стола. Лесли торопливо, расплескивая, налил ему кофе, Савин подал пачку "Модекс". Доктор шумно опорожнил чашку, губами вытянул из пачки сигарету и, не оборачиваясь, захлопнул каблуком приоткрытую дверь операционной - туда попытался было заглянуть Лесли. - Огоньку, - сказал он сварливым басом. - Спасибо. Что ж, ребята, не сержусь за то, что подняли среди ночи - работу вы подсунули насквозь интересную. Многие биологи продали бы душу дьяволу, чтобы только оказаться на моем месте. Лесли, за каким чертом вам понадобилось сбивать летающую тарелочку? Что она вам такого сделала? Бедняжка пилот... Савин смотрел на сержанта. Он видел однажды такое лицо - в Амазонии, на Укаями, когда миньокао, химерическим созданием взмывший из вонючего болота, схватил Пакито, вздернул в воздух, и автоматные очереди бесцельно распороли гнилую зеленую трясину - динозавр молниеносно исчез со своей жертвой, а они оцепенело застыли в хлипкой лодочке, качавшейся на взбаламученной жиже... Он думал, что никогда больше не доведется увидеть таких лиц. - Да, - сказал доктор Данвуди, уграбистой ладонью придавив плечо Лесли. - Сидеть! Без истерик - некогда... Вот именно, Роб. К той твари, что изглодала Мак-Тига, ваш зверь не имеет никакого отношения. Да и какой это, к дьяволу, зверь... Совершенный мозг и речевой аппарат. Вы ухлопали разумное существо, ребята. - Он упер в столешницу внушительные кулаки, губы свело в грустной усмешке. - Когда мы только похороним эту ублюдочную привычку - палить по непонятному... Не пытайся пригвоздить к креслу свою душу, Роб. Виноват в итоге не сержант уголовной полиции Робин Лесли как конкретная личность, а старые предрассудки, болтавшиеся в мозгу бог знает с каких времен... - Доктор прав, - сказал Савин. - Но как бы там ни было, зачем ты стрелял? Разве не было других средств? Газ, сети? Однако ты взял автомат... - А ты, когда стрелял там, где испугался Лохинвар? Почему-то ты в первую очередь подумал о пистолете, хотя это мой инструмент, а не твой. - Но я же не знал, что там может оказаться! - А я знал? Я что-нибудь, выходит, знал? - Тихо! - рыкнул доктор Данвуди. - Ребята, я конечно, понимаю, что искать конкретного виновника - профессиональная черта журналистов и полицейских, но я не уверен, что есть конкретный виновник... - Ладно, - сказал Лесли. - Конкретного виновника нет, а убил его я. На этом и остановимся. Пишите подробный отчет, доктор. - Разумеется, - прогудел доктор Данвуди. - На вашем месте, Роб, я бы немедленно позвонил в Дублин, штаб-квартиру Международной службы безопасности. Или сначала в их лондонское региональное. - Буду соблюдать субординацию, - сказал Лесли. - Утром позвоню начальству в Эдинбург, и пусть все идет своим чередом... Спокойной ночи, доктор. Ты едешь, Кон? Савин вышел следом за сержантом, сел в машину. Полицейских там уже не было, но радио работало, выплескивая в ночь лазурные неаполитанские синкопы. Они курили, слушали легкую, как дым костра, неуместную здесь музыку, над крышами повисла круглая желтая луна, светилось окно больницы, и не существовало Времени. - Ты видел... корабль? - тихо спросил Савин. Лесли промолчал так, что это было красноречивее слов. Сигаретный дым, смешиваясь с музыкой, уплывал за окно. - Почему ты не сказал раньше, куда плавал с ней? - А что это изменило бы? - спросил Савин. - Ты можешь ручаться, что не стал бы стрелять? Можешь ручаться? - Нет... - сказал Лесли после короткого молчания. - Называй меня как угодно - подонком, сволочью. Я застрелил разумное существо неизвестно из какого измерения, верно. Но, господи... - вырвалось у него едва ли не с мольбой. - Как ты не понимаешь - у меня служба, нужно же как-то завершить это дело... - Вот ты его и завершил. Глядишь, в лейтенанты произведут. - Замолчи! Если бы ты рассказал все раньше, я пошел бы к Диане... да, черт возьми, я бы на коленях перед ней стоял, только бы она взяла меня туда... - И что? - спросил Савин. - Она все равно не разрешила бы взять кинокамеру, а привезенные оттуда кубки или монеты доказательством служить не могут. И Геспера ты арестовать не можешь, верно? - Не могу, - сказал Лесли. - Даже если ты напишешь заявление об имевших место с его стороны угрозах, кто мне даст санкцию на арест? На арест главаря шайки контрабандистов, торгующих с иномерным пространством... Мы снова перед глухой стеной, и даже то, что я сегодня убил... Что ж, подумал Савин. Теперь, когда не нужно бояться за Диану, фигур в игре осталось только две - он и Геспер. Лицом к лицу. И не нужно никуда уезжать завтра, нужно выманить противника из укрытия, вызвать огонь на себя... - Поехали? - спросил он. Лесли включил мотор, и машина рванулась вперед, в ночь. ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ В дверь барабанили громко и настойчиво - это и была приснившаяся Савину пулеметная пальба. Чертыхнувшись, он рывком встал и, промаргиваясь, пошел к двери. Ночью он лег не раздеваясь, положив пистолет под подушку, думал, что уже не уснет, но под утро сморило все же. Замок щелкнул, словно взводимый затвор. - Мистер Савин? Вам срочная. Перед ним стояла очаровательная почтмейстерша. Савин отпустил банальный комплимент, тут же забыл его, расписался и получил большой синий конверт. Захлопнул дверь, вернулся к столу и только теперь проснулся окончательно. На часах - двенадцать с половиной. Похоже, он проспал короткий тихий дождь - крохотный газон под окном влажно поблескивал. Диана, вспомнил он. Зверь, - который не зверь. Автоматная очередь. Он скрючился на стуле, прижался лбом к колену, пытаясь смять, погасить вставшее перед глазами видение - на всех парусах уплывал в туман сказочный корабль, а с ним ответы на вопросы, касавшиеся только его, такого восхитительно бронированного, такого, оказывается, открытого для простых человеческих чувств. А скачка продолжалась, гремели копыта, враг был настоящим, пули тяжелыми, цель не оправдывала средств, но, безусловно, оправдывала усилия. Он разорвал конверт, вытряхнул бланк фототелеграммы. Размашистый знакомый почерк Рауля: "Приезжай немедленно, жду в Монгеруэлле, кое-что прояснилось". Подписи не было. Савин поднялся. Восторга он не чувствовал - отгорело. Он спустился вниз, пробегая мимо конторки, ловко повесил на ходу ключ, выскочил на крыльцо. Поежился, запахнул куртку. Обрывки серых облаков плыли над городком. Он шагнул к "гарольду". - Мистер Савин! Эй! К нему вприпрыжку бежал второй, законспирированный полицейский агент - плащ расстегнут, шляпа едва держится на затылке. Четверо горожан, стоявшие на углу, проводили его внимательными взглядами. Савин, посмотрев на них, подумал, что впервые видит на улице такое скопление местных жителей... - Мистер Савин! - полицейский подбежал и схватил его за рукав, словно боялся, что Савин задаст стрекача. - Я стучал, вы не открыли, я думал, вы ушли... Роб... Он захлебывался словами... Сержант уголовной полиции Робин Лесли (двадцать пять лет, холост, в политических партиях не состоял) застрелился на восходе солнца - точнее не смог определить время рыбак, живший рядом с участком и услышавший выстрел. Рауль подождет, думал Савин, размашисто шагая рядом с агентом, - тот был низенький, задыхался, семенил. Подождет Рауль, главное решается здесь... Улочки были безлюдны, но там и сям вдруг едва заметно приподнимались занавески, и Савин чуял настороженные взгляды. Теперь и он верил - они все знают что-то о тех странностях, что происходят в городке, но молчат, притворяясь друг перед другом, что жизнь течет в русле извечной тривиальности. Он был зол на них, но не решался тут же осудить, пригвоздить и заклеймить - на них давили века фанатических страхов и заброшенной отдаленности. Все еще давили. Вряд ли они способны, дай им полную волю, отправить на костер Диану и выгнать камнями из города его, чужака, - это они оставили позади, но и от страха перед Неизвестным так и не избавились. Нет, не мог он их судить, права не имел, он всего лишь боялся меньше... Немощеные улочки, старинные дома... Савин внимательно слушал агента. Восстановить происшедшее оказалось не так уж и трудно. После того, как они вернулись в городок, Лесли пошел в участок. Сварил себе кофе, выпил немного виски, много курил, писал письма. Когда взошло солнце, сел за стол и выстрелил себе в висок из служебного пистолета марки "Конг", калибра 8,0. Он не должен был поступать так, думал Савин, но он решил, что именно так должен поступить, он не сбежал от трудностей, он просто не мог жить с тем, что сделал... Они подошли к участку. У дома стоял полицейский микроавтобус, полицейский в форме курил, сидя боком на сиденье, другой, в штатском, нахмуренный и злой, писал что-то, примостив папку на колене. Доктор Данвуди сидел на крыльце и прихлебывал кофе из широкогорлого, разрисованного пингвинами термоса. И никого больше, только тишина. Агент мягко подтолкнул Савина к двери. Никто не сделал попытки воспрепятствовать, значит, так и нужно было, и Савину на секунду показалось, что это неправда, что смерти нет, сейчас все расхохочутся, распахнется дверь и выйдет Роб Лесли, веселый и совершенно живой. Но он не вышел, потому что вокруг была реальность и ушедшие навсегда возвращаются лишь в сказках. "Я был несправедлив к нему", - подумал Савин, но агент уже открыл перед ним дверь. Лесли сидел за столом, уронив голову на руки. Пистолет из руки у него уже вынули. Агент молча показал на три письма в запечатанных конвертах с грифом полицейского управления - один был адресован в Эдинбург, начальству, второй тоже в Эдинбург, женщине, на третьем было написано просто: "К.Савину, здесь". Савин рванул конверт, оторвав большой кусок, запустил туда пальцы и вытащил узкий, сложенный вдвое листок. Агент деликатно приблизился, но Савин невежливо отодвинул его локтем. "Прости, не могу иначе. Передаю эстафету". И ничего больше, только это. Савин щелкнул зажигалкой. Клочки бумаги неярко горели в большой глиняной пепельнице, и на щеке Лесли шевелилась тень его спутавшихся волос. Посапывал за спиной агент, слышно было, как в машине трещит рация и полицейский громко отвечает далекому голосу, что они сейчас закончат. Савин подумал: нужно сказать что-то, что-то сделать - что? Бумага догорела, остались невесомые черные чешуйки пепла. Он повернулся, медленно вышел на крыльцо, в прохладный шотландский день. - Хотите кофе? - спросил доктор Данвуди. - С ромом и по особому рецепту. Савин присел рядом с ним на крыльцо, без особой охоты отхлебнул обжигающей смеси. - Он звонил в Дублин? Или хотя бы своему начальству в Эдинбург? - Не знаю, - сказал Савин. - Плохо, если нет, - доктор выругался вполголоса. - Под утро какая-то сволочь подожгла больницу. Полыхнуло на совесть - видимо, они воспользовались чем-то посерьезнее канистры с бензином. Все сгорело, один пепел остался, у нас опять ничего, нет, так что никаких доказательств... Грохнуло совсем рядом, раскатисто, страшно, они физически ощутили, как шатнула старые дома не нашедшая на узкой улице выхода взрывная волна, вышибла стекла, расплескала огонь по стенам. Клубок дымного пламени взлетел неподалеку над острыми крышами, и Савин, чуя сердцем беду, прыгнул вслед за доктором в зарычавшую мотором машину - вряд ли полицейский отреагировал так быстро, скорее всего, он включил зажигание машинально, от неожиданности. На том месте, где стоял "гарольд" Савина, пылали вздыбленные лохмотья железа, сохранившие очень отдаленное сходство с машиной. Дымились стены отеля и дома напротив, аккуратные газончики засыпаны битым стеклом. Примчавшаяся с похвальной оперативностью небольшая пожарная машина поливала пламя пухлой струей белой пены. Сбегались люди, Савина толкали, а он стоял как столб. Он должен был в момент взрыва оказаться там, внутри. Телеграмма, судя по всему, настоящая, но люди Геспера наверняка нашли способ с ней ознакомиться, и она прекрасно вписалась в их не такой уж замысловатый план - "гарольд" должен был взорваться на автостраде на полпути между городком и Монгеруэллом, над одним из многочисленных обрывов, пылающим комком сорваться в море, ищите следы и улики хоть до скончания времен... Толпа понемногу разбухала. Савин выбрался из нее и подошел к микроавтобусу. - Ну, я пошел, - сказал он сидевшему там доктору Данвуди (оба полицейских стояли в толпе). Подумав, спокойно снял с крючка над водительским местом кобуру и без угрызения совести переправил в карман полицейский пистолет и запасную обойму. - Хотите сыграть в шерифа-одиночку? - Ничего подобного, - сказал Савин. - Вы же, практически, все знаете, поймите меня правильно. Ведь нельзя иначе. Как по-вашему, удастся мне или вам уговорить здешнюю полицию немедленно устроить засаду там, на берегу? - Сомнительно, - покачал головой доктор после недолгого раздумья. - Вы думаете, что "те" попытаются уйти? - Коли уж они занялись поджогами и взрывами... Их нужно поймать за руку на горячем. Отправляйтесь немедленно в Монгеруэлл к инспектору Стайну. Вы все знаете, кое-что видели сами, постарайтесь убедить их немедленно выслать опергруппу. У них, в Монгеруэлле, есть вертолеты... - Хорошо, - сказал Данвуди. - Сматывайтесь побыстрее, сейчас вернутся полицейские. Желаю удачи. Я сделаю все, чтобы... При одном взгляде на него становилось спокойнее - такие основательные громадины не подводят. - Подите вы... к лепреконам, - традиционно ругнулся Савин, пробрался сквозь толпу к переулку, нырнул туда и деловой рысцой направился к дому чудака местного значения мистера Брайди. При нем были два пистолета, двадцать один патрон, немного сигарет, зажигалка и монета, которой не полагалось быть, а она тем не менее нахально существовала. Вопреки устойчивым штампам, он не чувствовал отчужденности от всех других людей и дел - просто сложилось так, что один из каверзных участков полосы препятствий предстояло преодолеть в одиночку. И только. Такая уж подвернулась полоса... Теперь ясно, почему один за другим лопались мыльными пузырями проекты межзвездных кораблей - потому что никаких межзвездных кораблей не было и не будет. Возможно, межпланетные и останутся - оставили же себе люди велосипеды, даже изобретя более скоростные виды транспорта, - но межзвездных кораблей не будет. К далеким планетам ведут другие пути - никаких кораблей, никаких стальных скорлупок, только туннели в том самом пресловутом подпространстве, которое фантасты открыли лет сто назад и которое стало наконец реальностью. Просто туман. Просто ночь. И еще что-то, чем в конце концов научатся управлять, и это будет долгожданная дорога к самым далеким звездам... Он позвонил. Подождал, снова нажал кнопку, и еще раз. Слышно было, как в глубине дома мелодично тренькает звонок. Никакой реакции. Савин опустил глаза - дверь была приоткрыта - всего на несколько сантиметров. В таких городишках почти никто не запирает двери уходя, но он вспомнил, что дверь закрывается довольно плотно, а экс-географ, как большинство стариков, педантичен в мелочах. Савин скользнул в прихожую. - Мистер Брайди! - негромко позвал он. - Мистер Брайди! Ноздри защекотал неприятный шершавый запах горелого - бумага, пластик, что-то еще. Савин рванул дверь. Мистер Брайди, несчастный жюльверновский дирижер, сидел в своем любимом кресле и строго и серьезно смотрел сквозь Савина куда-то вдаль, в те манящие края, где плавают зачарованные корветы, звенят толедские клинки и древние, как Мафусаил, попугаи хрипло орут давно забытые самими флибустьерами ругательства. Крови не было. Маслянисто поблескивала затейливая золоченая рукоятка всаженного в сердце кинжала. В камине огромная куча серо-черного пепла, а полки, где хранилась картотека, пусты... Бедный вы мой, тоскливо подумал Савин. Эта смерть была самой неправильной - жюльверновские чудаки никогда не умирали от ножа злодея, всегда находился кто-то, умеющий надежно защитить. И оттого следовало в первую очередь мстить за эту смерть... Бедный, бедный... Безусловно, девять десятых собранных Брайди сведений и гроша ломаного не стоили, но остальное значило так много, что Геспер без колебаний пошел на очередное убийство... Безупречно спланировано - погибает Савин, погибает Брайди, в огне исчезают картотека и труп загадочного существа, самый гениальный сыщик в растерянности останавливается перед пустотой, а Гралев остается один... Но ведь это было бы - ненадолго. Рано или поздно, здесь или на другом конце света, другие люди, сыщики, ученые, журналисты ступят на ту же тропу... Понимает ли это противник? Противник, от поступков которого веет другим временем - прошлым, старинным, сгинувшим, - все эти распятые коты, кинжалы, монеты грубой работы, пароконные повозки... Что, если Геспер вовсе не наш современник, если он пришел из прошлого, фантастическим образом продлив жизнь? Наверное, любой из шумерских или иерусалимских торговцев мог бы со временем приладиться и к этому веку - принципы частной торговли, ее суть остаются прежними. Людей, знающих электронику, можно просто нанять. Языкам - научиться. А вывеска - с исчезновением с деловой арены Смизерсов она остается как удобное прикрытие... Человек, хорошо знакомый с земной историей, без труда вспомнит загадочных, словно бы не подвластных времени странников, угодивших на скрижали наверняка помимо своего желания. Они появлялись ниоткуда и уходили неизвестно куда. Они будто и не старели. Случалось, что человек, знавший их в свои юные годы, вновь вдруг встречался с ними десятилетия спустя - только он был уже стар, а они нисколечко не изменились. Чужаки везде и всюду, не помнящие родства скитальцы, Агасферы... Предположим, думал Савин, что есть люди, давным-давно овладевшие некими секретами пространства-времени и использовавшие эти секреты, это знание ради примитивной наживы. Законспирированная каста бродячих торговцев, сумевших как-то продлить жизнь, чтобы на протяжении столетий мотаться сквозь четвертое измерение с тюками контрабанды на спине, приспосабливаясь к любой власти, к любому строю, к