н уже в зиме, носится вокруг деревьев, взметая снег, радостно гавкая. Горн побежал за братом, и они пустились вперегонки, барахтались, враз разрушив девственную белизну снега. - Ну, поехали? - сказала Анастасия. И кавалькада тронулась. Сразу повеяло холодом, и они встревожились поначалу, зимней одежды у них, понятно, не было - кто мог предполагать? Только дорожные плащи лежали во вьюках. Но холод, в общем, был умеренный, отнюдь не мороз. Они достали плащи, укутались, и стало тепло. Повсюду снег, но мороза нет. Снег, однако, не тает, как ему неминуемо полагалось бы при такой погоде. Зима, которая не зима, - злость берет от этой загадочной несообразности! Поначалу они ничего тревожного не увидели. Потом стало ясно - вокруг что-то неладно. Подняв взгляд к Лику Великого Бре, Анастасия увидела, что он превратился в молочно-белый диск, не слепящий глаза. Этакая льдинка. Круг замороженного молока, какие лежат зимой в крестьянских дворах. Ольга отъехала вправо и вдруг стала крохотной, куколкой-всадником на горизонте, словно с непостижимой скоростью вмиг перенеслась шагов на пятьсот отсюда. Анастасия невольно вскрикнула, и Ольга вновь оказалась рядом, глянула испуганно: - Что такое?! Ты вдруг оказалась так далеко... - Это ты, а не я! - Нет, ты. Я отъехала на пару шагов, оборачиваюсь, - ты у горизонта! - Лошади! - Анастасия резко обернулась. Заводных лошадей сзади не было. Только чистый, нетронутый снежок. - Я думала, они идут следом, они же приучены... - растерянно начала Ольга и умолкла. Анастасия приложила палец к губам. Хруст снега. Вскоре лошади, словно возникнув из прозрачного воздуха, преспокойно подошли и остановились рядом. - Возьми-ка ты их на чембур, - сказала Анастасия. - И держись поближе ко мне. Стой, а собаки?! Она взяла рог, отогрела в ладонях застывший металл, приложила к губам и затрубила что есть силы. - А если это примут за вызов на бой? - спросила Ольга. - Кто? - Тот, кто здесь, кто все это... - Ну, тогда будем биться. Мы же рыцари, не забыла, часом? - Анастасия пыталась говорить бодро и решительно, хотя на душе скребли кошки. Бой и Горн возникли из воздуха. Вновь беззаботно отбежали, вмиг превратившись в крошечные точки. - Воздух здесь какой-то не такой, что ли? - жалобно сказала Ольга. - Раз - и уменьшает. Я же ясно слышала, как твоя уздечка звякает, конь ступает, отъехала-то на пару шагов... - Ладно, помолчим, - сквозь зубы сказала Анастасия. - Думаешь, мне все это нравится или что-то мне понятно? Повалили первые снежинки - сначала вроде бы несмело, потом все гуще. Анастасия охнула - вместо Лика Великого Бре, белого диска, теперь висел в небе белый полумесяц, будто серпик растущей Луны. Но выпуклостью он был обращен вверх, а острыми концами - к земле. Такой Луны Анастасия никогда не видела, ни о чем похожем не слышала. Обернулась к Ольге. Едва ее рассмотрела в снежной пелене - смутный силуэт всадника. Казалось, вперемежку с необычно огромными и снежными хлопьями падают клочья мрака - с каждым шагом коня вокруг становилось все темнее. Вот уже ничего не видно, протяни перед собой руку - и кожаная перчатка исчезает из вида, скрывается в мареве, в коловращении темноты и снегопада. Анастасия крикнула, зовя Ольгу. Ответа не дождалась. Отчаянно затрубила в рог, но проклятый снегопад, похоже, глушил звуки. Словно рог сплошь забит снегом. Анастасия осталась одна посреди темноты, пронизанной беззвучным вихреньем снежинок. Да и снежинки ли это? На шею коня, на плечи Анастасии падали огромные, с блюдце размером, дивной красоты хлопья, и двух одинаковых не было - фестоны, звезды с дюжиной лучей, загадочные украшения... и названий-то не подберешь! Невесомые, они тут же беззвучно разрушались, не оставляя влаги на конской гриве и плаще девушки. Анастасия уже не сомневалась, что происходит нечто необычное. Снег таким не бывает. Мир человека таким не бывает. Такой не бывает явь. Ловушка? Расплата за какие-то старые грехи? Загробный мир? Только бы не поддаться ужасу - обволокет, сомнет, лишит разума и воли... Но что делать? Она то трубила в рог, то кричала - ответа не было. Росинант шагал, как ни в чем не бывало, она ведь не останавливала его. Быть может, он давно сбился с прямой дорога и брел неизвестно куда, кружил и петлял. И полумесяца над головой уже не видно, ничего не видно, ни земли под копытами, ни неба. В отчаянии Анастасия выхватила меч, махнула по сторонам. Опомнилась и вложила его в ножны. Снег, хоть это и казалось невозможным, повалил еще гуще - струями, водопадом, плотным потоком. Окутал, засыпал, стиснул. Конь исчез из-под нее, Анастасия провалилась в рыхлую пустоту и лишилась чувств, не успев вскрикнуть. ...Лица, рук, сомкнутых век коснулось ласковое тепло. Анастасия медленно приоткрыла глаза и тут же зажмурилась вновь от радужного многоцветья вокруг, ярких немигающих огней, колдовской роскоши и невиданных диковин. Неужели это и есть смерть, потустороннее бытие, Светлое Завтра? Или она спит, замерзая в буране, и угасающее сознание рисует картины тепла и уюта? Во всяком случае, не сон. Это явь - все пять чувств о том свидетельствуют и, возможно, загадочное шестое... Но мир вокруг - иной, незнакомый, подавляющий ослепительной, небывалой роскошью, какой Анастасия не видела и в императорском дворце. Она украдкой озиралась сквозь опущенные ресницы, притворяясь, что не пришла еще в сознание. Она полулежала в огромном и очень мягком кресле, сделанном из неизвестного материала. Была в своей одежде - но доспехи и меч лежат поодаль. Слева - хрустальный столик, и на нем - прозрачные кубки с разноцветными жидкостями. Комната огромна - скорее небольшой зал. Под потолком гигантская люстра - несколько ярусов затейливых хрустальных подвесок. Но люстра не горит, свет - ровный, немигающий свет - дают белые шары, вырастающие из стен на затейливых опорах цвета червонного золота (быть может, это золото и есть). Повсюду - ковры, золото, хрусталь, яркие мозаики, драгоценные камни небывалой величины. Но вся эта роскошь показалась Анастасии вульгарной, аляповатым торжеством дурного вкуса или отсутствия вкуса. Конечно, таинственные здешние хозяева могли иметь свой резон и привычки, но все равно - похоже на ухищрения в одночасье разбогатевшего выскочки, пытающегося поразить воображение, ослепить, бахвалиться. Золотая фигура льва чересчур велика и массивна даже дня этого зала, слишком много на ней самоцветов, ничуть меж собой не гармонирующих. Чересчур велик и хрустальный стол в глубине зала, слишком много на нем золота и камней, и уж совсем ни к чему было водружать на него массивные золотые подсвечники - само собой разумеется, усыпанные огромными изумрудами и еще какими-то неизвестными Анастасии камнями. Каждый ковер сам по себе был бы прекрасен, но повешенные в ряд, чуть ли не в два слоя, они резали глаза какофонией красок и узоров. Рыцарские доспехи - из чистого золота, в каменьях. Ковры чересчур густо увешаны оружием - понятно, драгоценным, богато украшенным. Бедна фантазия у хозяина, бедна... Анастасия немного знала толк в искусстве, не раз бывала в мастерских скульпторов и художников, как рыцарю и положено. А этот неслыханно богатый зал был несказанно далек от искусства. Лакей разбогател. Анастасия взяла со столика горсть ограненных прозрачных камешков с лесной орех величиной, повертела меж пальцами, поцарапала один край стеклянного кубка - бриллиант, понятно, оставляет на стекле след. Вот так, кучкой, числом в два десятка, камни просто не воспринимались, как драгоценности, как огромное богатство. Дурной вкус. Анастасия сердито бросила их на столик, они с сухим стуком раскатились по стеклянной доске, некоторые из камней упали на пол, но пушистый ковер заглушил звук падения. - Вы пренебрегаете богатством? - раздался сзади вкрадчивый мужской голос. Собрав всю силу воли и мужество, Анастасия обернулась нарочито медленно. Пришелец остановился перед ней в исполненной достоинства позе. Он был величав и высок, аккуратная темная бородка обрамляла пухлое лицо. На плечи накинута волочащаяся по земле мантия из белого меха с рассыпанными по нему черными хвостиками. На голове - золотой венок из листьев неизвестного Анастасии дерева или кустарника, усыпанный бриллиантами. На груди - массивная золотая цепь в самоцветах. Опирался он на золотую трость с огромным рубином. - Что все это значит? - резко спросила Анастасия. - Где я? - В скромном замке вашего покорного слуги, королева моя. - Он поклонился, прошел несколько шагов, шурша мантией по полу, уселся в кресло напротив. Анастасия прикусила губу, чтобы не рассмеяться - несмотря на всю грозную неизвестность происходящего. Едва он задвигался, зашагал, враз потерял оказавшееся напускным величие. Он изо всех сил старался выглядеть осанистым властелином - но казался скорее пронырливым слугой, напялившим в отсутствие хозяина его великолепные одежды. "Нет, он был хозяином здесь, это видно, это чувствуется, но видно еще, что он... как бы это выразить? - подумала Анастасия. - Словно все это досталось ему не по праву, словно он выскочка, захватчик, вселившийся в брошенный хозяевами дом, неожиданный наследник из глуши, исполняет роль, для которой по ничтожности своей никак не подходит". Такое уж он производит впечатление, и все тут. Холеное ничтожество. Анастасия не видела причин не доверять своей интуиции, тем более сейчас, когда все ее чувства обострили до предела неизвестность и страх. Она посмотрела ему прямо в глаза: - Что все это значит? Как я сюда попала? Где мой оруженосец, собаки и кони? - Я позволил себе пригласить вас в гости, королева моя... - Я не королева и уж тем более не ваша! - гордо выпрямилась в кресле Анастасия. - Прошу прощения. Итак, я позволил себе пригласить вас в гости. Быть может, несколько бесцеремонно, но в дальнейшем, надеюсь, вы простите мне эту поспешность, вызванную лишь восхищением вашей красотой... - Он вежливо развел руки, унизанные самоцветными перстнями. - О вашей спутнице, лошадях и собаках не беспокойтесь, все они здесь, в полной безопасности, можете убедиться. - Он плавно повел рукой в сторону хрустального стола в глубине зала. Анастасия решительно поднялась и быстрыми шагами пошла туда. Остановилась у стола. Охнула, подняв ладонь к губам. Среди массивных безвкусных безделушек, маслянисто лоснящегося золота и крупных самоцветов стоял стеклянный колпак величиной с человеческую голову, а под ним... Под ним на чем-то зеленом лежала крохотная, как куколка, Ольга, - навзничь, глаза закрыты. Анастасия приблизила лицо к холодному стеклу, всматривалась до рези в глазах. Грудь Ольги размеренно поднималась и опускалась, она спала. Тут же лежали малюсенькие лошади и собаки-крохотулечки. Вот тут Анастасии стало жутко по-настоящему, до дрожи в коленках и противного вкуса во рту. Но необходимо было держаться, взять себя в кулак и биться до последнего. Иначе... Чутье подсказывало, что иначе - ничего хорошего. Не о свободе или жизни речь, тут, похоже, все сложнее... Анастасия, мимоходом бросив взгляд на доспехи и убедившись, что меч в ножнах лежит сверху, вернулась к креслу и села. - Итак, меня пригласили в гости, - сказала она со вкрадчивой насмешкой. - Я не набивалась, но так уж, выходит, получилось... Кто вы? - Вам страшно, - сказал он, сверля ее взглядом. - Быть может, - сказала Анастасия. - Все на свете чего-нибудь да боятся. И я, и вы. Кто вы? - Волшебник, - сказал он. - Король. Маг. Выбирайте, что хотите. Все будет правдой. Я - здешний властелин. Создаю все, что захочу. - Как интересно, - сказала Анастасия, подняла руку ладонью вниз, невинно продолжила. - Хочу ловчего сокола. Всю жизнь мечтала его иметь, но они так редки, есть только у Императора. На его полное лицо набежала тень. - Увы... - сказал он. - Я не бог и не всесилен. Живого я творить не умею. Хотите алмаз? - Значит, живого вы творить не умеете... - Зато могу творить с живым что угодно. - Это, конечно, достоинство, - сказала Анастасия, усмехнулась про себя - кое-что важное она о нем все же выведала, и очень быстро. - Так что вам нужно? Человек в золотом венке чуть заметно усмехнулся. - Мне нужны вы, - сказал он небрежно, даже чуточку лениво. - Многое было, но все наскучило. Увидев вас, я понял - мне не хватало как раз такой златовласой синеглазой королевы... Подождите! - Он поднял ладонь, увидев ее порывистый жест. - Я прекрасно знаю глупые обычаи вашей так называемой Счастливой Империи - у вас там с чьей-то легкой руки завели матриархат... - Что завели? - Ах да, откуда вам знать... Да вот этот самый порядок, когда женщины все решают и выбирают сами. - Но ведь так было всегда, - сказала Анастасия. - Мужчины - слабый пол. - Ну да, сейчас. Раньше все было иначе. До того, что вы называете Мраком... - Он вдруг громко, по-хозяйски, расхохотался и щелкнул пальцами. Перед Анастасией, заслоняя от нее волшебника, повисло круглое зеркало в массивной золотой раме, и девушка увидела свое отражение - лицо исполнено невыразимого удивления, рот приоткрыт, широко распахнуты глаза. Словно маленькая девочка, которой показали немудреный фокус, потрясший ее до глубины души и принятый ею за чудо. Анастасия сердито оттолкнула зеркало ладонью, и оно растаяло в воздухе. - Простите мне этот смех, - сказал волшебник. - Но у вас был несколько смешной вид... - Откуда вы знаете, что было до Мрака? - Я до этого вашего Мрака жил, - сказал он совершенно спокойно, как ни в чем не бывало. - И потому, как вы понимаете, могу сравнивать. - Но такого не может быть?! - Почему? Только потому, что вы ничего об этом не знали? - Он наклонился вперед. - Я не властен над живым, но властен над временем! Смотрите! Он взмахнул рукой. Перед Анастасией на высоте ее глаз словно распахнулось окно в иной мир. Перед ней проплывали улицы небывалых, волшебных городов - несчетные этажи высоченных домов из стекла, зеленые сады, сутолока ярко одетых людей - женщины в штанах и без штанов, в диковинных рубашках, с голыми загорелыми ногами, а у иных ноги покрыты какой-то черной паутиной; мужчины сплошь и рядом ничуть не похожи на мужчин - широкоплечие, сильные, а женщины, наоборот, хрупкие, тоненькие. Нигде не видно лошадей и повозок. Во все стороны ездят какие-то разноцветные, поблескивающие экипажи, без лошадей едут, сами по себе, и сквозь стекла видно, что внутри сидят люди. Чуть попозже Анастасия увидела храм вроде тех, на которые они с Ольгой набрели давеча, - но не ветхий, полусгнивший, а ярко раскрашенный, бело-синий! И он не стоял на земле - он ехал по гладкой серой полосе, не потрескавшейся, ровной, а потом оторвался от нее и взлетел в небо, подпорки втянулись внутрь, и храм исчез в синеве! Это не здание, это летучий корабль! Анастасия вскрикнула, зажмурилась, вцепилась в подлокотники, но они были слишком большими и круглыми, и пальцы на них не сходились. Услышав довольный смех волшебника, она с усилием открыла глаза. - Что это было? - Прошлое, - сказал он. - Пятьсот лет назад. - Они ездили вот так... И летали... - Даже на Луну, - сказал он. - И могли еще множество вещей, о которых вы и представления не имеете, потому что потеряли... Вы не понимаете, сколько потеряли и на кого сейчас похожи с этими вашими замками, конными плугами и масляными светильниками. Форменные дикари, право слово... Не сверкайте так на меня глазами, прелестная королева. Это правда, пусть и горькая. По сравнению с вашими далекими предками вы - невероятные дикари. Уж не посетуйте, дорогая Анастасия, но так оно и есть... Анастасия чувствовала себя мерзко. Кусочек иной, многоцветной и диковинной жизни, пусть и увиденный мельком, убеждал. Как раз потому, что это был беглый взгляд. Если вполглаза удалось увидеть настоящие чудеса, чему же можно стать свидетелем, наблюдая прошлое долго и внимательно? Замки-горкомы, плуги, светильники - и неугасимый свет, повозки, ездящие сами по себе, летающие корабли, стоэтажные дома, полеты людей на Луну... Но куда все кануло, в какую пропасть? Какие силы могли смести с лица земли столь могущественные страны, не оставив о них и памяти? Она поняла, что произнесла это вслух. - Какие силы? - задумчиво повторил волшебник. - Хотел бы я это знать... - Боги? - Бросьте. Нет никаких богов. Ни одного. - А Великий Бре? Он расхохотался. Он смеялся долго и искренне, хохотал так, что с головы едва не слетел золотой венок. Жирные щеки тряслись, прыгала на груди цепь. Все еще хохоча, он щелкнул пальцами, и Анастасия вновь заглянула в прошлое. Очень старый человек со странным стеклянным приспособлением на носу, в странной одежде, что-то невнятно говорил, запинаясь и бубня, держа перед собой лист бумаги, - и на груди его золотились пять звезд на красных ленточках! Словно на шпиле Собора. Пять звезд, и еще какие-то золотые кружочки на цветных ленточках - с правой стороны груди. Он стоял на каком-то странном алтаре, а за его спиной сидели в несколько рядов такие же старики со скучными, усталыми и печальными лицами людей, угнетенных несварением желудка и закатом деятельных лет. Казалось, никто и не слушает бубнящего непонятные заклинания человека с пятью звездами на груди. Как ни вслушивалась Анастасия, она никак не могла понять, о чем бормочет этот старый и, похоже, очень больной человек - язык был ее, родной, но смысл слов ускользал, они никак не складывались в осмысленное целое, да и по отдельности ничего не значили. Заклинания? Молитва? - Кто это? - спросила она, внезапно ощутив легкую жалость к больному старику, которому лежать бы в постели, а его вытащили на этот странный алтарь и заставили так долго говорить, повторять глупые заклинания. - Да он и есть, ваш Великий Бре! - Но как же это... - Анастасия понимала, что этот человек не может быть богом. Никак не может. - Вот так. Вы просто все забыли, ваши предки все забыли. А из тех крохотных обрывочков памяти, что сохранились, вы, исказив их до полной неузнаваемости, создали настоящую религию. С богами, чудесами, приписываемыми им, храмами. Я понятно говорю? - В общем, понятно, - сказала Анастасия. - Как же так, как же так могло быть... что же теперь... Ей казалось, что из-под ног у нее выдернули землю, и она повисла в холодной пустоте среди холодных звезд. Неизвестно было, во что же теперь верить, чем заполнить пустоту, пришедшую на место пусть и подточенной еще раньше еретическими сомнениями веры. Мир перевернулся, исчезали все прежние точки опоры, идеалы, уклад жизни, память, исчезали доблести и грехи - потому что доблести могли оказаться бессмысленными, а грехи - отнюдь не грехами. В голове у Анастасии вихрился неописуемый сумбур. Странное дело, она не ощутила горечи от того, что рушились основы ее мира - скорее, тупую усталость. Быть может, ее прежнее якшанье с еретиками, сомнения, терзания, искания и привели к тому, что она перенесла миг крушения основ довольно спокойно. И признала его мигом крушения основ. Слишком много чудес, слишком много необычного обрушилось на нее. Предстояло либо сорваться в рыдания, либо перенести все стойко, с сухими глазами, как и положено рыцарю. Пусть они были беспамятными дикарями, все забывшими и переиначившими, но они оставались рыцарями! У них был свой мир, и он не перестанет существовать оттого, что оказался бледной тенью, беспамятным наследником иного, более могучего, прекрасного и удивительного. Не исчезли добро и зло, жажда знаний, путешествий и подвигов. Что же, разбить, теперь голову о стену, броситься на меч? Нет! Как раз теперь она обязана жить! Разве не за Знанием она пустилась в опасные странствия? Разве она не чувствовала, что Знание может оказаться трудным и горьким? Все, кто гадал о существовании Древних и верил в них, в глубине души понимали, что давным-давно не обошлось без страшной катастрофы... Она подняла голову, встретила липучий взгляд волшебника. - Вы хорошо держитесь. - Я рыцарь, - холодно сказала Анастасия. - Как бы там ни было раньше... Что такое Мрак? - Не знаю, смогу ли объяснить. Вернее, сможете ли вы понять, Анастасия. - Я постараюсь. - Ее голос не дрожал. - Видите ли... Прошлое, конечно, может представляться вам великолепным - эти дома, самолеты... В чем-то, конечно, оно было великолепным - так представлялось людям. Но Природа, похоже, оказалась другого мнения... - Природа - это Бог? - вырвалось у Анастасии. - Природа - это все живое, кроме человека. Это сложнейший организм, которым мы пытались управлять и разрушали, не понимая его величия и сложности. И Природа отомстила. Все, что обрушилось на наш мир, могли с вескими основаниями назвать божьей карой даже неверующие. Казалось, взбесилось все вокруг, само пространство и время сошли с ума, законы природы то ли вдруг перестали действовать, то ли сменились новыми, о которых мы до того и не подозревали. В разных концах земного шара... Анастасия вскинула удивленные глаза. - Да, шара, - повторил он. - В разных концах земного шара происходило то, что хотелось назвать чудесами, это нарастало, как лавина, и целые города проваливались в ничто, звезды плясали на небе, над Эйфелевой башней носились птеродактили, в марсельскую гавань вошел фрегат египетской эскадры Наполеона, у людей вырастали хвосты, дождь изливался с земли в небеса или струился над землей, как река, железо становилось мягким, животные разговаривали... Потом начался подлинный Хаос. И Мрак. Ваши жрецы правы в одном: Хаос и Мрак действительно имели место. Грянуло... Быть может, у Природы есть какой-то свой стоп-кран, предохранитель, средство, которым она при крайней нужде спасает себя - в том числе и от людей. А мы... Мы познали крохотную часть ее законов, ее устройства, но решили, что знаем все, что можем обходиться с ней, как с покорной служанкой. Это, наверное, самое страшное - что перед нами было не разгневанное божество, которому можно упасть в ноги, взмолиться, что-то объяснить, принести жертву, покаяться... Не божество, а сложнейший и непознанный неразумный механизм, с которым невозможно договориться. Как договориться с бурной рекой? С чумой? Нельзя договориться с атмосферой, чтобы она давала больше кислорода. Можно не рубить деревья, которые этот кислород дают, не загрязнять море. А мы рубили и загрязняли... Ты, наверное, ничегошеньки не поняла? - Отчего же, - медленно сказала Анастасия. - Я не поняла одного - почему после всего происшедшего ты считаешь нас дикарями. А вы, допустившие такое, - высшие существа, светочи разума... Нет, я действительно многого в твоем рассказе не поняла, но главное ухватила. Вы впали в то, что можно назвать грехом гордыни - по отношению к Природе. И она за то вам отплатила... А объяснение разных непонятных слов, которых в твоем рассказе очень много, меня, право же, не столь уж и волнует. Главное я поняла. Впрочем... Как получилось, что ты стал... тем, что ты есть сейчас? Кем ты был раньше? Или ты и раньше был таким, у вас были волшебники? - Нет. Волшебников у нас не было. Раньше мое занятие называлось младший научный сотрудник. - Научный? - спросила Анастасия. - Значит - ученый? - Ну, не совсем... Сидел, писал бумажки... Для ученых. - Так бы и говорил - писец при ученых. Их и у нас хватает, хоть мы и дикари. Только у нас писцы называют себя писцами. - Это совсем другое. - Какая разница? - сказала Анастасия. - Сидел посреди всех этих летающих и сверкающих чудес и писал бумажки. Для ученых. А потом? - Это сложно. Я сам все не до конца понимаю, даже сейчас. А многое забыл с перепугу, еще тогда... Когда начался Хаос и мир взбесился, стал дикой фантасмагорией... Ну, словом, так получилось. Так вышло. Я вдруг обнаружил, что могу создавать предметы и управлять ими, и не испугался - решил все это закрепить, удержать, пожелал нового умения, и чтобы оно не исчезало, и чтобы я стал бессмертным... Одним словом, я ухватил в зубы кусочек Хаоса, кусочек чудес и сохранил его, когда минули Хаос с Мраком и остатки человечества начали все заново. Вот так примерно можно объяснить, если совсем коротко. - Понятно... - сказала Анастасия. Он рассмеялся: - Мне самому до конца не понятно... Ну ладно. Не поговорить ли нам о чем-нибудь более приятном? О твоих прекрасных глазах, к примеру. Возьми бокал, не бойся. Анастасия отпила глоток. Вино и в самом деле было отменное. Она перехватила взгляд волшебника и насторожилась. Мягкая ладонь легла на ее плечо. Анастасия сбросила его руку. - А вот так со мной не нужно! - сказала она гневно. - Я... - Ну да, ты рыцарь, княжна и все такое. Но на мой взгляд, ты просто прелестная дикарочка, которую стоит приручить. - Я только сейчас подумала... - сказала Анастасия холодно. - Эти слухи об огненном змее, похищающем девушек... Вообще-то многие считают их выдумками, но порой девушки и в самом деле как-то странно исчезали... - Каюсь, каюсь, - безмятежно сказал волшебник. - Была когда-то у нас до Мрака такая сказочка о змее, я ее и вспомнил случайно в свое время... - А теперь очередная игрушка тебе надоела, и поблизости оказалась я? - Ты мне очень нравишься. Знаешь, не хотелось бы делать из тебя очередную запуганную куклу. За пятьсот лет куклы могут прискучить. В тебе чувствуется ум и сила воли. А единственному на планете королю волшебства нужна королева. - Польщена высокой честью, - насмешливо поклонилась Анастасия. - Я говорю серьезно. Ты красива и умна. Я дам тебе Знание. Понимаешь? Не груду золота, а Знание. Ты сможешь узнать все, что только захочешь. Попадать в любой уголок этого мира. Все знание, какое у меня есть, будет и твоим. Подумай, королева моя. Искушение было велико. Огромно. Настолько, что Анастасия какой-то миг всерьез колебалась, прежде чем поняла - королевой она не будет. Станет исправной наложницей, будет платить собой за крохи знания, полученные с ладони капризного хозяина. Знания, которого не она сама добилась, которое не сама обрела, мертвого знания, бесполезного, потому что ни с кем она поделиться не сможет. Птица в золотой клетке. Стоит ли жизнь в клетке, пусть и сложенной из поразительных чудес, радости познания мира, пусть и дикарского, как его этот жалкий волшебник презрительно именует? Стоит ли радости свободы? На эти мысли наложилась прежняя гордость - как смеет мужчина выбирать и повелевать? Смеет класть руки на плечи, пялиться маслеными глазами? Как бы там ни было раньше, сейчас все идет, как идет вот уже пятьсот лет, он сам сказал, что пятьсот! Она вновь отбросила с плеча горячую ладонь, выпрямилась: - Нет! - Тебя не привлекают знания? - Меня не привлекаешь ты, - сказала Анастасия и встала. - Дело поправимое, - усмехнулся он. - Ты мне только скажи - кто тебе нужен? Человек в мантии исчез. На его месте, поигрывая мускулами, стоял загорелый атлет в узенькой набедренной повязке цвета золота. Анастасия невольно отступила на шаг. Атлет, усмехаясь, подошел к ней вплотную, взял за кисти и, несмотря на сопротивление, играючи притянул к себе. Казалось, ее руки угодили в железные тиски. - Нет! - вскрикнула Анастасия, но сдержалась, не ударила. В случае надобности успеет. - Ах, прости, - сказал атлет и превратился в тоненького прелестного юношу с пушистыми светлыми кудрями - если честно, вполне во вкусе Анастасии. Руки этого она со своей талии сбросила легко и повторила: - Нет! Он тут же принял прежний облик. Только мантии на нем уже не было, он стоял в темном костюме странного, на взгляд Анастасии, покроя. Белая рубашка, пестрая полоска на шее, как у тех стариков. И такие же золотые звезды на красных ленточках, только звезд гораздо больше, чем у любого из печальных стариков. Анастасия насчитала десять, в три ряда. А под ними - огромный, разлапистый знак, то ли крест на звезде, то ли звезда на кресте, весь в цветной эмали, позолоте, бриллиантах, и наверху еще крохотная золотая корона. - Зачем это? - недоуменно спросила Анастасия. Он столь же недоуменно пожал плечами: - Как это - зачем? Потому что я - я ведь самый могущественный. Единственный волшебник на всю планету. Могу я себя как-то наградить? Десяти звезд ни у кого не было. - Знаешь, у тебя глаза нисколечко не меняются, как ты ни превращайся, - сказала Анастасия. - Прежними остаются. А это не те глаза, из-за которых теряешь голову и покой, ты уж прости... Что-то потянуло ее руки к земле - их сковали тяжеленные золотые кандалы. И тут же исчезли. - Ну конечно, это ты можешь, - сказала Анастасия. - Я даже не могу себе представить, на что ты способен, взявшись пугать, но наверняка на многое... - Ты и представить себе не можешь, - подтвердил он с гнусной ухмылкой. Анастасия ужаснулась, увидев совсем близко его глаза - шальные от желания и пьяные от безнаказанности. "Он же сумасшедший", - подумала девушка панически. Какой-то мелкий писец, сидел с бумажками возле ученых, потом вдруг посреди всеобщего страха и крушения мира получил в полное распоряжение возможность творить любые чудеса и пятьсот лет тешится вседозволенностью, захлебнулся ею, пропитался. В первые минуты она еще могла думать о нем, как о боге, Древнем Божестве - но не теперь, видя эти глаза, эту глупую напыщенность, не изменившуюся за пятьсот лет. Жалкий писец, мелкая душонка, рехнулся от свалившихся на него благ... Но пора как-то спасаться, выручать Ольгу! Холодная решимость рыцаря ожила в ней. Рукоять меча сама прыгнула в руку. Анастасия взмахнула им по всем правилам боевого искусства - "крыло ястреба", страшный удар, рассекающий от левого плеча наискось до пояса... Удар пришелся по пустоте. Волшебник, оказавшийся совсем в другом месте, деланно зевнул, а рукоять меча вдруг превратилась в змею, скользкую и холодную, она разинула пасть, зашипела, подняла ромбовидную голову к лицу девушки... Анастасия, взвизгнув не своим голосом, отшвырнула меч. Волшебник хохотал. - Девочка, ты прелесть, - еле выговорил он. - Похоже, ты и в самом деле неплохо владеешь этой железкой... - Между прочим, мне приходилось ею убивать. - Тем приятнее мне будет, когда ты перестанешь барахтаться. А ты скоро перестанешь, королева моя... Анастасия с тоской и отвращением сказала: - Попался б ты мне на войне, писец... - Господи, да что ты знаешь о войне? Похоже, у кого-то из вас каким-то чудом завалялся то ли "Айвенго", то ли Дюма... Что ты знаешь о войне? - А ты? - запальчиво крикнула Анастасия. - У меня есть возможность увидеть любую войну. Насмотрелся. Погляди, что там ваши мечи! Перед Анастасией неслась желтая земля, сухая, каменистая. Скальные отроги, высокие склоны, над которыми она мчалась - не она, а словно бы ее дух в чьем-то чужом теле, в каком-то странном летающем ящике, над головой стрекочуще гудело, а за прозрачным круглым окном бушевал ужас - с земли прямо к Анастасии тянулись слепяще яркие полосы, вокруг вспыхивали дымы, грохотало, выло, визжало, бухало, чья-то чужая смертная тоска и жажда жизни пронизывали Анастасию с такой мощью, словно это ее убивали непонятным образом и вот-вот должны были прикончить; и кто-то кричал рядом: "Толя, вверх, вверх! Еще спарка слева!" Анастасия увидела совсем рядом лицо смотревшего вниз мужчины, в его глазах было жуткое осознание конца и яростная жажда выжить; Анастасии отчего-то сделалось его неимоверно жаль, и она пожелала, всей добротой своей, рыцарским сочувствием к гибнущему воину пожелала, чтобы он уцелел, выжил, спасся... В ушах еще затухал непонятный крик: "Спарка слева!" - а Анастасия уже стояла на пушистом ковре перед хрустальным столом. Но волшебник на сей раз вел себя странно - полузакрыв глаза, он то ли всматривался, то ли вслушивался неизвестно во что, бормотал, будто спросонья: - Неужели спасла? Выдернула? Быть не может, это что ж, можно вот так... как смогла... Анастасия жадно вслушивалась, ничего толком не понимая. Волшебник дернулся, открыл глаза. - Я его спасла? - спросила Анастасия. - Кого? Глупости! - Он отступил на шаг, скрестил руки на груди в своей смешной манере казаться величественным. - Не будем отвлекаться, дикарочка. Быть может, хватит на сегодня разговоров? Что-то звонко щелкнуло. Анастасия глянула вниз - верхняя застежка ее алой рубашки сама собой отскочила. Анастасия попыталась застегнуть ее, но она не поддавалась, выскальзывала из пальцев, как живая, а там и вторая застежка отскочила, и третья, Анастасия тщетно пыталась справиться с ожившей вдруг, распахивавшейся рубашкой. Снисходительный хохоток волшебника хлынул в уши, как липкая вода; лязгнув, расстегнулась сама собой чеканная пряжка ее пояса, и Анастасия, в охватившем ее злом бессилии, вдруг вспомнила со всей четкостью, как она хотела спасения тому гибнущему в воздухе воину. Еще ничего не соображая, но видя по исказившемуся лицу волшебника, по вспыхнувшему в его глазах страху, что происходит нечто для него неожиданное, и это ей только на пользу, - Анастасия, словно в жарком упоении битвы, пожелала. Чтобы рассыпался прахом и исчез навсегда этот нелепый и страшный мирок вместе с его свихнувшимся хозяином. Чтобы она вновь вернулась в свой мир вместе с Ольгой. Чтобы все стало как прежде, до вступления на снег. Невозможно было описать словами, как ее воля, юная, дерзкая и упрямая, ломала, гнула, одолевала другую волю, заросшую жирком самодовольства и покоя; как протекала эта битва в полном безмолвии, посреди непостижимых химер взбудораженного сознания. Что-то поддавалось, что-то напирало, что-то в ужасе отступало шаг за шагом, таяло... Потом в глаза ударил жаркий Лик Великого Бре, а под ногами оказались земля и трава. И поодаль лежала Ольга, в той же позе, что под стеклянным колпаком, лежали лошади и псы, лежали кольчуга и меч, и ветерок играл расстегнутой рубашкой. Анастасия слабо улыбнулась и осела в траву, теряя сознание. 7. ЧЕЛОВЕК ИЗ ВОЙНЫ Я словно меж войной и тишиной посредник... Ш.Нишнианидзе Вода лилась на лоб, на щеки, стекала на обнаженную грудь. Анастасия отфыркнулась, открыла глаза, без усилий приподнялась и села, обхватив руками колени. Ее слегка знобило, но, в общем, она чувствовала себя прекрасно, даже приподнято, и помнила все, от начала до конца. Ольга, с баклажкой в руке, стояла рядом на коленях и испуганно таращилась на нее, а Бой с Горном прыгали вокруг, норовя лизнуть в ухо. Анастасия отмахнулась от них и улыбнулась верному оруженосцу: - Олька, все прекрасно! - Что с нами было? Ничего не помню... - Ах да, ты же сладко дрыхла без задних ног... - прищурилась Анастасия. - А мы тем временем были в гостях. Пригласили вот... Рассказать? Чем дальше она забиралась в своем рассказе, тем круглее становились глаза Ольги. - Быть такого не может! - сердито выдохнула она, когда Анастасия закончила. - А снегопад посреди осени? - Пусть снегопад! А вот все остальное... - упрямо мотнула головой Ольга. - Просто наваждение, и все. Кто-то навел на нас чары. Может, здесь место такое, замороченное. Мерещится всякая чушь... - Но ведь я все помню? О Древних? О волшебнике? - А откуда ты знаешь, что это правда? Что ты и в самом деле видела прошлое? Может, так бывает со всеми, кто здесь проезжает? Сначала снег, потом метель, потом наваждение... Чем доказать? Анастасия призадумалась. Доказать, действительно, нечем. То, что доспехи оказались, с нее сняты, а рубашка расстегнута, еще ничего не доказывает - кто знает все о наваждениях и чарах? Она поднялась, застегнула рубашку, пробормотала сквозь зубы: - А все-таки жалкий человечишка... Дикая сказка, до того дикая, что поневоле в нее верится... Ольга подала ей кольчугу. Анастасия надела ее через голову, опоясалась мечом, нахлобучила шлем. - Есть вещи, из-за которых и хочется верить, что все было сном. Утверждение, будто бы до Мрака слабым полом были женщины, а сильным мужчины. Умом соображаю: до Мрака возможно было все, что угодно, но сердцем принять... Ольга поглядывала на нее как-то странно. Анастасия вспомнила, усмехнулась: - Ну да, я и забыла, что тебе-то как раз именно это сказкой не кажется... Обычно Ольга на сей счет отмалчивалась, но тут глянула упрямо: - Принято говорить вслед за каким-то древним поэтом, что любовь - изобретение природы. А где ты видела в природе, чтобы кобель валялся снизу, задрав лапки? Логика была железная. Анастасия помолчала ошеломленно, потом нашлась: - Но ведь это животные... человек умнее! - А может, природа всех умнее? - показала ей язык Ольга. - Тем более там, где не ум нужен? Анастасия вспомнила все, что говорил о Природе волшебник - или наваждение в облике волшебника? - и не решилась далее продолжать дискуссию. Задумчиво отошла прочь, носком сапожка поддевая крупные камешки. Имеет ли она право записать на счет своих рыцарских триумфов недавнюю победу над злым волшебником, мерзким чудовищем из плоти и крови, или все этой ей примерещилось? Что-то хлопнуло высоко в небе, словно сказочная громадная птица ударила крылом. Анастасия удивленно задрала голову, заслоняясь ладонью от Лика Великого Бре. Вниз, к земле плыл круглый белый шатер. А под шатром на пучках тонких веревок раскачивалась человеческая фигура! Анастасии пришло на ум, что наваждение продолжается. Что волшебник оправился и догоняет ее. Но не похоже что-то. Разъяренный, он пустил бы в ход что-нибудь посерьезнее, не стал бы глупо качаться вот так под странным шатром, он ведь показывался на земле в облике огненного змея, мог превратиться во что-нибудь посолиднее... Нет, если он был, с ним покончено... Но что это? - Стой на месте! Смотри за лошадьми и собак придержи! - крикнула Анастасия и побежала в ту сторону. Меч колотился о бедро. Анастасия придерживала его рукой. Шатер уже достиг земли, съежился, опал вздрагивающей кучей белой ткани. Человек освободился из веревок, перекатился в сторону, рослый человек в пятнисто-зеленом, затянутый в какую-то странную амуницию, в диковинной шапочке с алой пятиконечной звездой. Он лег на живот, выставив в сторону Анастасии какую-то короткую несерьезную штуковину, напоминавшую музыкальный инструмент. Крикнул хрипло: - Дриш! Анастасия с разбегу сделала еще несколько шагов. На конце той штуковины вспыхнул прерывистый огонь, раздался четкий перестук, словно кто-то бежал вдоль железного частокола, треща по нему железной палкой. У самых ног Анастасии полоской взлетел песок, словно человек с непостижимой быстротой швырнул в нее горсть камешков. Но никаких камешков не видно. Что за чудеса? Анастасия замерла, безмерно удивленная. Их разделяло шагов тридцать. Он так приник, приложился к своей штуковине, что рассмотреть его лицо не удавалось. Анастасия положила руку на рукоять меча. И вновь хриплый крик: - Дриш, мать твою! - При чем тут моя мать? - крикнула в ответ Анастасия. - Вы ее знаете? Звук ее голоса оказал на него странное действие. Его словно подбросило. Он ошалело огляделся вокруг и решился встать. Но свою штуку, прижав ее к животу, по-прежнему наводил на Анастасию. - Может, его стрелой попотчевать? - донесся голос Ольги. - Он у меня как на ладони! - Нет! - вскрикнула Анастасия. У него было лицо человека из той летающей штуки, спасенного ею в недавнем наваждении, - худое, загорелое, со светлыми короткими усиками, словно бы выцветшими. Ну да, он самый! Значит, все было на самом деле?! - Олька, не стреляй! - крикнула Анастасия. - Не вздумай! - Не вздумай! - громко согласился упавший с неба. - Руки подними, живенько! - Рыцарь рук не