поднимает, - с достоинством сказала Анастасия. Понимала, что он испуган - стоит безоружный перед двумя рыцарями в полном вооружении, - и не хотела резкими движениями пугать его еще больше. - Ни фига себе металлисточка! - сказал он, не отрывая от Анастасии ошеломленного взгляда. Не то рассмеялся, не то всхлипнул. - Серп и молот на шлеме... Девочки, вы не гурии, часом. Что, вот так тот свет, который, не этот, и выглядит? А капитану десантному в нем местечко найдется, или куда пожарче погоните? Хотя куда уж опосля всего... Глаза у него странно закатывались. "В обморок бы не хлопнулся по извечной мужской привычке, - тревожно подумала Анастасия. - Хотя он же воин. Ну да. Амазонка?" - Ты из амазонок, Капитан? - спросила она незамедлительно. - Гос-споди... - Он топнул ногой. - Нет, земля твердая, солнце светит... - И вдруг закричал надрывно: - Девочки, милые, ну где я есть? Я живой хоть? А вертолет где? Долбанули ж нас, горели! Вы откуда такие чудные, да еще здесь, в лютой волости? Взгляд его перепрыгнул за спину Анастасии, и глаза у него вылезли из орбит. Анастасия тоже обернулась, но ничего страшного или удивительного не усмотрела - к ним подходил Бой, виляя хвостом, дружелюбно скалясь. - Сколько ног? - заорал Капитан в лицо Анастасии. - Ног у него сколько, говорю? - Шесть, - сказала Анастасия. - Как собаке и положено. Ну, понимаешь? Это собака. Такое домашнее животное. У собак шесть ног. Не бойся, все в порядке, мы тебя не обидим... Он выпустил свою штуковину, глухо стукнувшуюся оземь, и понесся прочь, размахивая руками, вопя: - На хрен мне тот свет! Нету бога, нету! И аллаха нету! Зачем сюда затащили? Я ж помер! Мертвый я! Вот и лежал бы! Анастасия понемногу начинала соображать, каким это было для него потрясением - внезапно угодил в чужой мир, к чужим людям. Он погибал на той страшной войне, и вдруг... Стало жаль его, но Анастасия не тронулась с места - пусть побудет наедине с собой. Странно - он молодой, а глаза старыми кажутся... Уединение его протекало бурно - он рухнул на землю, лупил по ней кулаками и орал, что это нечестно, что это неправильно, что он никогда не верил во все эти загробные штучки, разве что самую малость, что сейчас он сам дернет кольцо (недоуменно подняла брови внимательно слушавшая Анастасия), и пускай его второй раз собирают по кусочкам, коли охота. Еще он ругал всех архангелов (?), кричал, что готов их всех приложить одной левой, а если его сошлют к чертям, то и там начнется несусветное, отчего выйдет хуже одним чертям. Постепенно он утомился, выкричался и притих. Лежал на земле лицом вниз, сжав кулаки и стиснув ими голову. Анастасия ждала, жестом удержав на месте Ольгу. Наконец он обмяк, стиснутые кулаки медленно разжались, он накрыл ладонями землю и прижался к ней щекой, словно слушал что-то, происходящее в ее загадочных недрах. Над полем стояла тишина, огромная, как небо. Анастасия ждала. Потом она не спеша подошла к нему, присела на корточки. Он пошевелился - лежать ему было неудобно из-за его странной сбруи, пояса, лямок, карманов, из которых торчали продолговатые плоские ящички. Анастасия осторожно коснулась его спины меж ремней, и пальцы наткнулись на твердое - словно он носил под одеждой кирасу. И все же он почувствовал прикосновение, поднял голову, а там и сел, свесив сильные руки меж колен. Анастасия заглянула ему в лицо. Синие глаза, светлее ее собственных, смотрели с угрюмой отрешенностью куда-то сквозь нее и вдаль - Анастасии приходилось видеть такие глаза перед поединками, после боя, в минуты смертельной опасности, и этот взгляд ее не удивил. Они сидели друг против друга, глядя в противоположные стороны, довольно долго сидели так. - Слушай, где я, в конце концов, есть? - спросил Капитан. - Что-то все это никак на загробный мир не похоже... Анастасия заговорила - перескакивая с пятого на десятое, - рассказала о Мраке, о Счастливой Империи, о своей клятве, о волшебнике. Послушав о волшебнике, Капитан произнес какие-то непонятные слова, в том числе что-то о матери волшебника. - Ты ее знал? - удивилась Анастасия. - А? - Он словно смутился, махнул рукой. - Да нет, ругань такая... Ну, что там дальше? Анастасия рассказывала, а он слушал с застывшим лицом, и невозможно было определить, как он к ее рассказам относится и что вообще думает. Наконец она умолкла, глянула вопросительно. - Интересно, спасу нет... - сказал Капитан. - И назад никак нельзя? Анастасия беспомощно пожала плечами. Сама она не сомневалась, что нельзя никак - вряд ли такие чудеса случаются дважды, это не дверь в стене, куда можно невозбранно шастать взад-вперед. - Да уж, наверное, никак... - ответил он сам себе, и его лицо вновь застыло. - Ты посиди, - сказала Анастасия, стараясь говорить как можно мягче. - Опомнись, подумай. Потом приходи, ужинать будем. Поднялась и, не оглядываясь, пошла туда, где Ольга уже разводила костерок под таганом. Ольга встретила ее вопросом: - А что мы с ним делать будем, с таким бешеным? - Привыкнет, - так же тихо ответила Анастасия. - Он явно из амазонок. Лишним не будет. Эта его штуковина - определенно оружие. - Она тряхнула головой: - Только подумать, Олька, - это же настоящий Древний! Даже жутко делается... Вскоре Капитан подошел к ним. Он поднял свою штуковину, принес и положил рядом, снял свои странные доспехи - оказалось, у него под курткой и в самом деле была поддета кираса. Ольга подала ему миску. Он поблагодарил кивком, взял ложку и жадно стал есть, уткнувшись взглядом в миску. Бой с Горном устроились поблизости, ожидая костей. При взгляде на них Капитана чуточку передернуло, но как-то скорее по инерции. Он начинал привыкать к случившемуся, примиряться с ним, и Анастасия решила поговорить с ним серьезно, не откладывая. - Послушай, - сказала она, когда Капитан отставил миску, жестом отказавшись от добавки. - Мы не на прогулке, дорога опасная, давай сразу все обговорим. Это, конечно, так удивительно и загадочно - все, что с тобой произошло. И наш мир тебе наверняка кажется... уж не знаю чем. Но жить-то надо? Так что давай сразу определяться, насчет будущего думать. Вообще-то тебе одна дорога - с нами. Ну куда ты один пойдешь? И, главное, зачем? Капитан достал белую палочку, сунул ее в рот, щелкнул металлической коробочкой, из нее рванулся огонек, и изо рта у Капитана повалил дым. Анастасия отшатнулась было, но тут же взяла себя в руки и приняла надменный вид - как-никак это был человек, не бог, не оборотень и не дракон, и все его загадочные пожитки были вещами человеческими, сделанными людьми для людей. - А ты умница, девочка, - сказал Капитан грустно и задумчиво. - Сопельки мне утирать не собираешься и плакать не будешь... Так вообще-то и нужно. Значит, зачисляешь в свою маршевую роту? Или что это у тебя - разведвзвод дальнего действия? - Зачисляю, - сказала Анастасия, не собираясь спрашивать, что означают все эти непонятные слова. - Только не зови меня впредь девочкой. Я - княжна Анастасия из рода Вторых Секретарей. Я - полноправный рыцарь, и будь любезен это запомнить. Княжна Ольга - мой оруженосец. - Запомню, - пообещал Капитан, в упор глядя на нее почти весело и определенно дерзко. Анастасия ощутила сильную досаду и легкое смущение, от чего рассердилась. Смущаться под мужским взглядом?! Что бы там ни наболтали про порядки Древних, где все было наоборот... Как-никак за нынешним укладом жизни, местом в ней мужчин и женщин стоят пять веков, так изменит ли этот уклад появление одного-единственного женственного мужчины-амазонки? И все же она опустила глаза. На миг, но смутилась. И, что досаднее, он это, кажется, понял. - И тебя обязательно всякий раз называть княжной? - Нет, - сказала Анастасия. - Пожалуй, тебя можно считать полноправным воином. Вот только подчиняться моим приказам обязательно. Возражений нет? - Нет, - сказал он серьезно. - Я человек военный, малость мерекаю. - Кстати, какого ты рода? Или у вас, Древних, все было иначе? - Иначе, - сказал он. - Русского рода, и все тут. - А с кем ты воевал? - с любопытством спросила Ольга. От этого простейшего вопроса он явственно помрачнел. Оторвал зубами желтый конец своей дымящейся палочки, выплюнул его под ноги, зло сжал губы. Потом глухо сказал: - С гадами, княжна, с гадами. С кем воюешь, всегда знаешь. Если бы еще знать со всей определенностью - за что... А то, как ни крути, даже не девяносто процентов уверенности получается... Тема для него была не самая приятная, сразу видно. Здесь таилось что-то большое и сложное, горькое для него, и Анастасия, круто уводя разговор в сторону, спросила: - Значит, никаких богов у вас не было? - Богов? Да нет, только те, которых сами по глупости склепали неизвестно по чьему образу и подобию... Теперь помрачнела Анастасия. Получалось, что все обретенные за короткое время путешествия знания только отнимали что-то, отсекали кусок за куском от полного недомолвок и несообразностей, но привычного с детства мира. Ей пришло в голову, что погоня за Знаниями - не столь уж легкое и радостное дело. Впрочем, в голову ей это приходило и раньше. Просто сейчас она неопровержимо в том убедилась. И теперь перед глазами постоянно будет напоминание о прежнем порядке вещей, ничуть не похожем на нынешний... Она подняла голову и вновь ощутила укол досады - живое напоминание дерзко ее разглядывало. Потом оно спросило: - А если я скажу, что ты чертовски красивая, это какие-то ваши этикеты не нарушит? - Нет, - сухо сказала Анастасия. - Хотя я и не знаю, что означает "чертовски". - Да то же, что и "обалденно". Анастасия не знала и этого слова, но признаваться в том не стала - похоже, он забавлялся, подбрасывая древние забытые слова. Самоутверждался. Ничего, пусть порезвится, быстрее освоится. А поставить на место никогда не поздно. - Представить себе не могу, как матриархат в натуре выглядит, - признался Капитан. - К вам уже вроде бы привык, металлисточки, но осознать, что кругом - матриархат... - Он замолчал, осененный какой-то догадкой. У него даже челюсть отвисла. - Черт, надо же! - Что? - спросила Анастасия без особого любопытства. - А то, Настенька, что я - единственный член партии посреди этого вашего феодализма! В бога, в душу! Нет, серьезно! - Он стукнул кулаком по колену. - Надо же! Вот сейчас созову из своей персоны чрезвычайный съезд, и ка-ак выберу из себя генсека! В уставе на сей счет ничего не сказано, то бишь не запрещено. - Он поднял руку. - Итак, кто за, кто против? Воздержавшихся нет, избран единогласно. Мама родная, видел бы комбат... Анастасия ничегошеньки не поняла, но не мешала ему помирать со смеху и объяснений не требовала. Пусть забавляется, как ему охота. Собаки привыкли и ластились к нему, он уже не шарахался, и видно было, что собак он любит. Но чуть погодя на него снова накатило - он увидел восходящую над верхушками деревьев Луну и оцепенел, задрав голову: - Эт-то что за иллюминация? - Это не илл... это Луна, - сказала Анастасия. - У вас ее не было на небе? - Быть-то была... - Он лихорадочно раскрыл черный ящичек, достал оттуда странное устройство в виде двух толстых черных трубок, соединенных перемычкой, приложил к глазам и навел на Луну. Устройство это оказалось невероятно занятной игрушкой. Чудо какое-то. Когда Капитан объяснил, как надо в него смотреть, Анастасии визжать хотелось от восторга, забыв о рыцарском достоинстве. Она едва сдержала это недостойное побуждение. Луна придвинулась гораздо ближе, круглые горы, скалы и расселины виднелись совсем явственно! И звезды! Она навела чудесный "бинокль" на Плывущие Звезды, с трудом поймала в поле зрения одну, но на сей раз ничего особенного не увидела - звезда просто увеличилась в размерах, стала словно бы диском с четкими краями. Капитан сам недоумевал, не в силах сообразить, что это такое, немного разочаровав этим Анастасию, жаждавшую теперь объяснения решительно всему на свете. Она с превеликим сожалением отдала бинокль Ольге. А Капитан смотрел на Луну невооруженным глазом и почесывал в затылке: - Нет, раньше она была гораздо меньше. Крепко же у вас все сдвинулось... 8. О ЗЛАТОУСТЕ На дальнем утесе, тосклив и смешон, он держит коварную речь... Н.Гумилев Кавалькада далеко отклонилась на юг от Тракта. С одной стороны, это было опаснее, с другой - как раз безопаснее, ибо неизвестность сама по себе пугала меньше, чем отряд Красных Дьяволят, быть может скачущих по пятам. Узнав, в чем дело, Капитан такое решение полностью одобрил. Для него освободили от вьюков заводного коня. Правда, ездить верхом он не умел совсем, но героически терпел все неудобства. Да и вьючное седло было гораздо удобнее для новичка, чем обычное. Анастасия вскоре убедилась, что неожиданно объявившийся сотоварищ лишним никак не будет, а пользу может принести нешуточную. Этот его "автомат" был страшным оружием (действие его Капитан продемонстрировал. Мишенью послужил ствол дерева). Действие "гранат", странных железных штук, Капитан показать отказался, объяснив, что их у него слишком мало, но заверил, что это еще почище автомата. Пришлось поверить ему на слово. Кроме того, у него была коробочка со стрелкой, все время показывавшей на одну из сторон света. И часы на руке - Анастасии с трудом верилось, что эта крохотная коробочка, где мерцают цифры, заменяет огромное башенное устройство с шестернями в человеческий рост. Все эти чудеса ее несказанно восхищали, однако... Однако они же были источником досады и смутного недовольства. Капитан со своим оружием и прочими восхитительными штуками являл символ некоего превосходства - что из того, что от мира Древних, великого и могущественного, остался он один, и запас боевых припасов у него не вечен? Что из того, что конец мира Древних был ужасен? Капитан был здесь, рядом - удивительная смесь беспомощности и силы. И еще этот его взгляд! "Но я-то ему не женщина Древних!" - в который уж раз повторяла Анастасия про себя раздраженно, однако это заклинание не успокаивало. А он, неумело покачиваясь в седле, ехал рядом, сильный и загорелый. Молчал. Сначала было Анастасия с Ольгой набросились на него, как охотничьи псы на лесного ящера, требуя подробных рассказов о мире Древних, и он охотно рассказывал. Но потом девушки почувствовали некое пресыщение и усталость - слишком много знания сразу, слишком много вещей, казавшихся чудесными сказками. Рассудок бунтовал, не в силах справиться с этим изобилием. К тому же его рассказы переворачивали с ног на голову буквально все, доселе известное, в том числе и то, что многими, отнюдь не самыми глупыми людьми, испокон веков почиталось в качестве неопровержимых истин. Не признаваясь себе в том, Анастасия мучительно гадала, что же такое выдумать, чтобы как-то исправить положение, вернуть себе прежнюю роль, а Капитана сделать чуточку слабее, растеряннее, зависимее. Самую чуточку... Но в то же время его стоило пожалеть - он утратил свой мир навсегда, и то, что этот мир погиб какое-то время спустя, утешением, понятно, служить не может, совсем наоборот... Целый букет разнообразных чувств, сложнейшее отношение к Капитану... Ольге легче - она как-то не утруждалась самоедством, копанием в себе. К тому же украдкой поглядывала на Капитана так, что Анастасия вспомнила о ее привычках - оказавшихся, как выяснилось, не извращением, а скорее пробудившейся памятью о прежнем порядке вещей. Тьфу, пропасть! Пейзаж вокруг был омерзительным. Капитан почему-то называл его лунным, хотя никогда не был на Луне. Голые холмы, слишком резких и разнообразных очертаний, чтобы быть сотворенными природой. Огромные ямы, где уместился бы со шпилем самый высокий храм - рваные раны в теле земли. Какие-то исполинские протяженные развалины непонятного предназначения. Груды ржавчины, все, что осталось от древних загадочных сооружений. Гигантские металлические обломки чего-то замысловатого, не поддавшегося ржавчине, но все равно не выдержавшего натиска Времени. Покосившиеся ажурные вышки, нескончаемым рядом уходившие за горизонт. Скелеты самобеглых повозок - иногда сотнями сбившиеся на узком пространстве, так что приходилось далеко эти скопища объезжать. Земля, залитая твердым, потрескавшимся. В других местах - мутно-зелено-серые волны вспенились некогда и застыли навсегда, похожие на языки костра, зачарованного волшебником. Копыта коней скользили на этих волнах, дробили их в вонючую пыль. Полурассыпавшиеся основания широченных кирпичных труб, словно кухонные печи подземных злых духов - целехонькие, они, должно быть, достигали громадной высоты. Озера вонючей грязи, где лениво вздувались - тяжелые пузыри, долго-долго набухали, лопались с чмокающими хлопками; где что-то клокотало и дымило, перехватывая дыхание волной удушливого смрада. Бесконечные двойные линии, проржавевшие и покривившиеся полосы металла - "рельсы". Остовы "тепловозов" - массивные лобастые громады на толстых колесах, по оси ушедших в землю. И нигде - ни травинки, ни зверюшки. Мертвая земля, человеком убитая. Собаки не отставали ни на шаг, у них и мысли не появилось отбегать вдаль. Лошади устали, но шли рысью, стараясь побыстрее миновать это мертвое царство надругательства над землей - а конца и края ему не было. - Я этого никак не могу понять, - пожаловалась Анастасия. - Вы были так могущественны, почти боги, но неужели не думали, что делаете? Земля вам отомстила, похоже... Капитан сказал со злой беспомощностью: - Если б нас, Настенька, почаще спрашивали... Анастасия уже как-то привыкла, что он называет ее этим чудным именем, как-то незаметно пошла на маленькие уступки. - Но вы могли бы возмутиться, что вас не спрашивают? - Эх, Настасья... - Капитан сунул в рот белую палочку. - Знаешь, когда вокруг сплошной страх, рубят головы на площадях и все такое прочее, даже легче возмутиться, я думаю. А вот когда вместо страха лень, и всем на все чихать... - Он выплюнул палочку, не зажегши. - Сидят люди, жрут водку и с поганым таким любопытством думают: а ну-ка, что будет, когда мы все пропьем да растащим? Интересно даже... А я не герой и не мыслитель, понимаешь? Жил как жил, воевал как воевал. И кто ж знал, что вот так одному за всех отбрехиваться придется... Боль и тоска звучали в его голосе посреди этого дикого разрушения так, что Анастасии стало пронзительно жаль его, и жаль себя, и жаль чего-то, что она не умела выразить словами. Она обернулась к нему и тихо сказала: - Прости. - А, что теперь... Знать бы только, чем все кончилось. Вроде хотели всех нас выводить... Взлаял Бой, яростно, заливисто, и тут же подхватил Горн. Анастасия знала своих собак и не сомневалась сейчас, что они лают на опасность. На что-то живое. Немыслимо было представить здесь что-то живое, каких-то обитателей, людей ли, зверей. Но Анастасия выхватила меч. Все раздумья о постороннем мгновенно улетучились. Она стала рыцарем, готовым к смертельной схватке. Капитан изготовил автомат к стрельбе. В той стороне, куда лаяли собаки, виднелось что-то, удивительно вписывавшееся в пейзаж, но тем не менее инородное. Уродливая хижина на вершине голого холма, сколоченная из досок, нержавеющего железа, непонятных обломков неизвестно чего. Невообразимо нелепая, она тем не менее отнюдь не казалась почему-то заброшенной, нежилой. По сторонам ее вбиты высокие колья, и на них - черепа! Человеческие и звериные! Ехавшая первой Анастасия остановила коня. Задрав головы, они всматривались со страхом и омерзением, ничего не понимая. Надрывались собаки. - Дикари? - тихо сказала Анастасия, оглянулась на Капитана. Таким его она еще не видела. - Черепа, значит... - бормотал он. - На кольях... А других домов не видно... Может, рванем отсюда, а? А то я тут все разнесу вдребезги пополам. Кто бы тут ни жил, живет тут явная сволочь... - Поздно отступать, - сказала Анастасия. - Собаки всю округу переполошили, мертвого поднимут... - Слушайте! - раздался звенящий от волнения и испуга голос Ольги, с луком наперевес замыкавшей кавалькаду. - А если это Соловей-Разбойник? В точности, как написано... - А что у вас про него написано? - спросил Капитан, не оборачиваясь. - Он владеет Наследием Великого Бре, - невольно понизила голос Анастасия. - А это страшные заклятья, способные пригвоздить к земле любого... Это смерть. - Какие, к черту, заклятья? - Капитан почти кричал. - Какие могли быть заклятья? Сисемасисески... Кусок железа, служивший дверью, откинулся, звонко ударившись о стену хижины. Оттуда, по-утиному переваливаясь на коротких ножках, вылез уродливый толстяк, блестящий, бело-розовый. Толстыми руками он поддерживал огромное брюхо. Голый, только вокруг бедер обмотана какая-то тряпка. Череп абсолютно лысый. Три подбородка, щеки висят, как флаги в безветренный день. Глаза выпуклые, огромные, черные, без белков и зрачков, сплошные черные шары. И нос, как шарик, до половины вдавленный в тесто. Губы толстенные, рот широкий. Ушей, кажется, нет совсем. Страшным он не казался ничуть - скорее, ужасно смешным. Он стоял и смотрел на всадников, из-под ног его к ним катились мелкие камешки. Собаки залились пуще. - Белые в деревне есть, папаша? - вдруг крикнул Капитан и добавил быстрым шепотом, не оборачиваясь: - Ольга, ты вокруг, вокруг посматривай, и назад... Толстяк отозвался неожиданно густым и сильным голосом, лениво, даже равнодушно: - Людей сколько, скотины сколько... Вон ту черную клячу я сразу съем, мне жрать охота. Потом еще кого-нибудь съем, а синеглазую пока оставлю, с ней и побаловаться можно. Вон тот усатый на на что не годится, даже воду таскать не сумеет, ишь, как зыркает. Лучше сразу черепушку на кол насадить, красиво будет. Интерьер соблюдется. - Дяденька, а вам не кажется, что ваше место возле параши? - крикнул Капитан в ответ. Толстяк, словно не слыша, тянул свое: - А собак я, может, тоже сразу съем... - Чучело какое-то, - сказала Анастасия почти весело. - Я вот его сейчас... - пообещал Капитан. - Подожди, - сказала Анастасия. - А вдруг это сумасшедший? Откуда нам знать, какие племена здесь живут? На такой земле только сумасшедший жить и станет... - Настенька, черепа эти мне не нравятся... - Он их мог насобирать где-нибудь. - Экономика должна быть экономной! - вдруг прогремел толстяк, и у Анастасии возникло странное ощущение - словно под череп ей, со стороны затылка, входил тупой гвоздь - не больно, но вызывает зудящее неудобство. Капитан, наоборот, даже повеселел чуточку. Он привстал в седле и крикнул вверх: - Папаша, только без волюнтаризма! Генсек нынче я, так что исключить могу! Не обращая на его слова никакого внимания, толстяк очень проворно и ловко спустился до середины склона, уселся там на бревно, скорее всего для этого там и лежавшее, поудобнее упер ноги в землю, уместил брюхо на толстых коленях. Разинул огромный рот, показавшийся черным провалом, окаймленным белыми острыми клыками. Над мертвой землей, над кучами ржавчины и невообразимого хлама, над нежитью и запустением загремело: - Наша экономическая политика должна обеспечить дальнейшее развитие социалистической промышленности, и в особенности ее наиболее прогрессивных отраслей; всестороннюю электрификацию и химизацию народного хозяйства; ускоренное развитие сельского хозяйства и рост его доходов; расширение производства предметов потребления и улучшение всестороннего обслуживания населения... Вновь под череп Анастасии мягко вошел гвоздь, и от него распространилось дурманящее, парализующее тепло. Невидимые волны подхватили ее, стали баюкать. Росинант вдруг оступился под ней, словно невидимая страшная тяжесть пригибала его к земле. Смолк лай собак, они растопырили ноги, повесили головы, качаясь вправо-влево в такт звукам таинственных заклинаний. Сквозь смыкавшиеся вокруг Анастасии спокойные пологи дремы острым лезвием проник голос Капитана: - Настенька, ты что? Да очнись ты! Но Голос набрал силу, громогласный и в то же время бархатный, нежнейше проникавший в каждую клеточку тела: - Некоторые из этих проблем возникли объективно. Не баловали нас в последние два года и климатические условия. Убытки, которые мы понесли из-за капризов погоды и стихийных бедствий, весьма значительны... Анастасия разжала ватные, как у куклы, пальцы, и меч воткнулся в землю у копыт коня. Она уже не понимала, Росинант ли это качается, клонится, или ее так шатает в седле. Собаки уже лежали без движения. Лежала и лошадь Капитана, он стоял с ней рядом и лихорадочно тащил что-то из кармана на груди. Сознание мутилось, гасло, последним усилием воли Анастасия разлепила глаза, словно склеенные тягучей патокой. Увидела, как блеснули в решительном оскале зубы Капитана, как он взмахнул рукой крича: "Лови, партайгеноссе!", и граната, железное рубчатое яйцо, вертясь, оставляя тоненькую струйку дыма, летит вверх к Соловью-Разбойнику. И тут - грохнуло, взлетела земля вперемешку с дымом. И настала невероятная тишь. Липкая пелена дурмана медленно таяла. Анастасия пошевелилась в седле, звякнули стремена. Все тело покалывало, изнутри в кончики пальцев вонзались тонюсенькие иголочки, кровь, казалось, щекочет, проплывая по венам. Анастасия с трудом высвободила из стремени носок сапожка, сползла с седла по теплому конскому боку, прижалась лицом к жесткому чепраку. Резкий, знакомый запах коня возвращал силы. Капитан повернул ее лицом к себе, беспокойно заглянул в глаза: - Жива, княжна? - Жива, - медленно сказала Анастасия. - А он - где? - А клочки по закоулочкам, - сказал Капитан. - Овация перешла в бурные аплодисменты... - Послушай, ты не мог бы изъясняться понятнее? - Охотно, - сказал Капитан. - Ну и прелесть же вы, княжна... Анастасия от души надеялась, что ее взгляд был достаточно ледяным: - Между прочим, так ведут себя, заигрывая с женщинами возле кабаков, публичные мужчины... - А, ну да. С вашим матриархатом все наоборот, господа рыцари... Повернулся и отошел к своему поднимавшемуся с земли коню. Преувеличенно бодро насвистывая. - Послушай! - окликнула его Анастасия, отчего-то не чувствовавшая себя победителем. - А что такое экономика? - Это такая вещь, которая должна быть, - ответил Капитан через плечо. 9. МОСТ И БЕРЕГА А нам и горе - не беда. Глядим героями. Из ниоткуда в никуда однажды строили... Л.Балаур ...Анастасия увидела их первой и закричала, не оборачиваясь к спутникам: - В галоп! Пришпорила Росинанта, прошлась плеткой по его боку, и он сорвался в карьер, стелясь над полем. Ветер бил в лицо, разметал волосы из-под шлема, длинная черная грива хлестала по щекам. Анастасия вытянула коня плеткой, оглянулась на скаку. Все в порядке. Капитан, вцепившись обеими руками в узду на щеках коня, высоко подпрыгивая в седле, несся, отставая от Анастасии на два корпуса. Заводной конь, привязанный чембуром к его седлу, едва не обгонял его, вьюки подпрыгивали, гремя и брякая. Ольга замыкала скачку, бросив поводья на шею коня, держа наготове лук. Собаки неслись далеко впереди. Анастасия покосилась влево. Всадники в ярких халатах азартно нахлестывали коней, их кучка уже рассыпалась неровной линией, над головами качались блестящие наконечники тонких копий, укрепленных в ременных петлях у стремян, развевались пышные перья тюрбанов. Анастасия, немилосердно работая плеткой, прикинула воображаемые линии скачки - своей и всадников в ярких халатах. Линии не пересекались. Вернее, должны были пересечься далеко позади кавалькады. Преследователи безнадежно отставали. Изо всех сил они пытались опередить, перерезать дорогу, но Анастасия круто забирала влево, к полосе леса на горизонте. - Настя, пальнуть? - прокричал Капитан сквозь забивавший ему рот тугой ветер. - Не лезь, обойдется! - крикнула Анастасия в ответ. Оглянулась на преследователей - да, безнадежно отстают. Похоже, они сами это сообразили и уже не выжимают из коней последние силы - всего лишь не сбавляют аллюра, чтобы выйти с честью из проигранной охоты. Тот, что скачет впереди своих людей, молодой и чернобородый, в общем, даже симпатичный. На тюрбане сверкает множество самоцветов - наверняка хан. Он перехватил взгляд Анастасии и закричал с ноткой горестной надежды, забавно выговаривая слова: - О синьеглазая, тьи была бы любимой женой! Их разделяло корпусов десять, и это расстояние быстро увеличивалось. - Благодарю за честь! - весело прокричала Анастасия. - Когда-нибудь в другой раз, прощай! Тут же раздался голос Капитана, призывавший бородатого вместо погони за девушками сделать со своим конем что-то, оставшееся Анастасии непонятным. Кажется, и хану тоже. Вот и опушка леса. Анастасия галопом неслась меж толстых, поросших зеленым мхом стволов, пригнув голову к шее Росинанта, чтобы не расшибиться о случайный низкий сук. Коня она уже не понукала, но на всякий случай пока что не натягивала поводьев. Нет, все в порядке. В лес они не сунулись. Значит, все, что написано об их существовании в хрониках - чистая правда. Однако от этого не легче, вовсе даже наоборот - выходит, чистой правдой могут оказаться и записи летописцев о других, более жутких вещах... Разгоряченные лошади понемногу остановились сами, и Капитан сразу же, понятно, спросил: - Это что за явление хлюста народу? Султан на охоте? - Я их вообще-то впервые своими глазами видела, - сказала Анастасия. - Только в хрониках читала. Это люди Земли Ядовитого Золота. Рассказывают, что в незапамятные времена там жил злой хан Раши. Он хотел много золота и послал несметное количество железных птиц, чтобы они осыпали землю ядом. Земля пропиталась ядом, и в ней выросло много золота. Очень много. Но оно тоже стало ядовитым, и тот, кто им завладевал, скоро умирал, - поколебавшись, она замолчала, но Капитан даже не улыбнулся. Тогда она осторожно спросила: - Наверное, все было не так? - Да нет, пожалуй, можно сказать, что и так, - задумчиво ответил Капитан. - Любопытная все же штука - память человеческая. А от тебя чего они хотели? - В набег они отправились. За женами, - с досадой объяснила Анастасия. - У них там, как пишут в хрониках, все перевернуто с ног на голову. Их рыцари, ты сам видел, мужчины. А женщины там... - А женщины там, как ни прискорбно, варят мужьям суп, - догадался Капитан. - И с мечами по лесам не болтаются. - Он широко улыбнулся. - Я вот все пытаюсь представить тебя в платье... Тебе определенно пойдет. С вырезом, в талию, рукава широкие... - Платье - это одежда из мифов, - сухо сказала Анастасия. - Люди давно забыли, как эта одежда и выглядит. - Я и говорю, память - штука любопытная, - невозмутимо согласился Капитан. - Я пришел к тебе нах хауз в тертых джинсах Левис Страус... - Снова какая-то непристойность? - Ох, да ничуточки, - сказал Капитан. - Просто диву даюсь, как вы фасон джинсов не забыли. - Говорят, до Мрака джинсы носили исключительно благородные Основатели нынешних дворянских родов. Капитан фыркнул и молча отъехал. - А интересно было бы примерить платье, правда? - мечтательно спросила Ольга. Анастасия вздернула подбородок, отвернулась и крикнула: - Едем дальше! Скоро у нас кончится вода, нужно найти источник! Лес оказался небольшим. За ним до горизонта простиралось поле, поросшее пучками редкой фиолетовой травы. Трава как-то странно шелестела под ветерком, словно бы даже вскрикивала, постанывала тихонько, жалобно, протяжно. Но понемногу стало казаться, что это не трава шумит, что происходит нечто странное. Жалобные стоны идут откуда-то снизу, то ли оханье, то ли всхлипы, они усиливаются, крепнут... Если бы одной Анастасии это мерещилось! Беспокойно вертелся в седле Капитан, выплюнув только что зажженную сигарету. Настороженно озиралась Ольга. Собаки и лошади вели себя все беспокойнее. Кавалькада ехала под нескончаемую череду плачущих стонов. Настал момент, когда тревога достигла предела, и Анастасия резко натянула поводья: - Стойте! Так дальше нельзя. Нужно разобраться... Капитан нервно постукивал пальцами по стволу автомата. - Слышите, стихло? - спросил он. В самом деле, все стихло. Нет, опять стон - короткий, тут же оборвавшийся. И вновь. Тишина. Росинант переступил - и снова... - Господи! - осенило Капитана. - Это ж земля! Это она... - Что? - не поняла Анастасия. - Земля стонет... Ну-ка! - Он спрыгнул с седла, охнул, скривился - понятно, у него болело там, где всегда болит у неопытного ездока, тем более после столь отчаянной скачки. Он отошел на несколько шагов, твердо ставя сапоги на землю. Жалобные певучие стоны удалились вместе с ним и приблизились вместе с ним, когда он вернулся. Да, так оно и было. На легкое касание ногой, лапой или копытом земля отвечала печальным стоном. Они направились налево - стоны не утихали. Поехали направо - вопли преследовали их. И ничего тут не поделать, не поворачивать же назад. Затыкать уши бессмысленно - плохо помогает, да и поводья не выпустить из рук, иначе встревоженные кони начинают метаться. Успокаивая коней поминутно, стиснув зубы, они ехали по рыдающей равнине, и Анастасии скоро стало казаться, что от стонов земли она сойдет с ума. Духу не хватало это терпеть. Судя по лицам, ее спутники чувствовали то же самое. Капитан даже заорал с остервенелым лицом какую-то странную песню: А мы таких уроков не учили. Подумаешь - джентльмена тут убили. Теперь стоим здесь мы, решимости полны закончить это дело до зимы... А зимы здесь нет. Но и он скоро замолчал - вовсе уж жутко получалось в сочетании с надрывными рыданьями земли. Анастасия извелась от звучавшей над полем печали. Наверное, Древние невыразимо обидели землю, она терпела и терпела, но не выдержала наконец, жестоко наказала, а теперь не выносила и простого прикосновения человека и его слуг-животных... Но мы же не виноваты - кричала про себя Анастасия, смаргивая слезы, а они заползали в уголки губ, и во рту делалось солоно, как в детстве от безутешного плача. Но сейчас безутешно плакала земля, и ей ничего нельзя было объяснить, попросить прощения, утешить... Потом они увидели впереди, под Ликом Великого Бре (который Капитан запросто называл Солнцем), словно бы трещину в земле, провал, овраг. Вскоре оказалось, что овраг этот уходит в обе стороны, насколько достигает взгляд; он неимоверно широк и глубок. Наверное, так выглядела бы широкая и глубокая река, высохни она вдруг. Быть может, здесь в незапамятные времена и текла река? Определенно. Потому что справа виднелся серый мост, соединявший бывшие берега. Очень странный мост - сплошная серая стена, толстенная, мощная, перегородившая сухое русло сверху донизу. Из материала, что пошел на нее, можно было бы возвести целый город, прикинула Анастасия. И город не из маленьких. На том берегу - серые развалины и серая растрескавшаяся лента уходившей за горизонт дороги. - Плотина, - сказал Капитан. - Она самая, тварь поганая. Равняется четырем Франциям, как водится... - Это мост? - спросила Анастасия. - Это была такая привычка - поганить землю, - зло сказал Капитан. - Удивляюсь, как земля человека вообще под корень не извела, когда у нее терпение лопнуло... Может, шанс исправиться оставила? - Хроники глухо упоминают про Серые Мосты, но подробного описания не дают, - сказала Анастасия. - Что делать? Нужно как-то переправиться на ту сторону. Кругом не объедешь. - Это верно. - Капитан поднял бинокль к глазам. - Знать бы, что она под копытами не обрушится. А то слишком долго вниз лететь придется, и, что печально, без парашюта... - А скоро закат, - сказала Ольга. - Если это и в самом деле Серый Мост - есть одно предание... Говорят, ночью те, кто его строил, из-под него выходят, кровь у прохожих сосут... - Ну, это вряд ли, - сказал Капитан. - Те, кто ее строил, наверняка подохли на мягкой постельке в окружении гордившихся славным дедушкой потомков... Хотя... В этом вашем перебулгаченном мире все возможно, поди угадай, что там за жуткой сказкой... - Говорят еще, здесь живут окуни, - сказала Ольга. - Очень опасные звери. - Ну, окуни - это несерьезно, - чуточку покровительственно отозвался Капитан. - Говорят... - Ох, металлисточки вы мои... - сказал Капитан. - Говорят еще насчет глазастых пирогов в славном городе Рязани... Однако нужно как-то переправляться? Что думает так и не ставшая любимой женой хана княжна Анастасия? Анастасия покосилась на него, но резкая отповедь с языка так и не сорвалась. Странноватые установились у них отношения. Анастасию он признавал предводителем, но сплошь и рядом не упускал случая подпустить колкость. Иногда это получалось прямо-таки по-детски. Анастасии приходилось все время напоминать себе, что все ужасно сложно, что в том, прежнем мире он сам был, перевод на нынешние мерки, сотником, и теперь трудно, тягостно врастает в другой мир, где все, что ей кажется естественным и непреложным, его удивляет, смешит, злит, порой не на шутку. А то, что кажется непреложным ему, удивляет и злит Анастасию, и она тоже не всегда сдерживается. Вдобавок еще ответственность за него чувствуешь, как за младшего - как-никак это она его выхватила из боя, из смерти, из его времени, спасла... Ситуация - голова пухнет! А тут еще усердно притворяешься перед собой что не замечаешь, как нравишься ему. И все остальное... А вообще-то он не знал, что собаки приучены еще и служить разведчиками. В таких вот случаях. Анастасия промолчала. Она только свистнула особенным образом, медленно вытянула руку вперед (не без побуждений сделать это эффектнее, честно говоря) - и собаки, склонив лобастые головы, принюхиваясь, медленно двинулись по широченному гребню гигантской серой стены, перегородившей некогда высохшую ныне реку. Иногда они останавливались - просто ждали дальнейших приказов, и Анастасия громким свистом посылала их вперед. Они шли настороженно, как и следовало ожидать, но спокойно. Один только раз Бой замер на миг и покосился куда-то в сторону, но тут же пошел дальше. Вот они уже на той стороне, где серый гребень моста переходит в серую растрескавшуюся полосу, косо сворачивающую влево к горизонту, серую дорогу посреди сухой земли, покрытой странными буграми. Вот они возвращаются назад - гораздо быстрее и совершенно спокойно. И все же, все же... Чего-то в их поведении Анастасия не поняла, а рассказать они, понятно, не могли. - Ну что, собачки? - спросила Анастасия, наклонилась с седла и протянула руку. Собаки подпрыгивали, тыкались холодными мокрыми носами в ее ладонь. - А впрочем, ничего нам не остается, друзья мои. Поедем быстро, держаться строго гуськом, строя не нарушать, то есть не обгонять. Собак на ремни. Расстояние меж конями - два корпуса. Вперед! Она подхлестнула Росинанта концом повода, и конь размашистой рысью понес ее по серому гребню. Гребень выглядел крепким, его серая поверхность не крошилась под копытами, подковы гулко стучали по ней, как по хорошо обожженному кирпичу. "Строить Древние умели хорошо, - подумала Анастасия. - Река высохла, а Серый Мост остался. Но если они так хорошо умели строить, зачем возводили поперек рек эти глупые стены, о которых Капитан отозвался так зло? Стоп!" Строй смешался, всадники остановились бок о бок. Из серых развалин на том берегу, из-под странных бугров выныривали темно-зеленые, юркие, гибкие, прижавшиеся к з