вроссыпь, торопливо перестраивались в колонну по трое, окаймлявшие процессию ликторы оказались совсем близко к Делии, и Сварогу легко удалось отстать. Он медленно ехал, едва не задевая полами мантии вытянувшихся в струнку гвардейцев, взиравших на него во все глаза - без присущего суеверному простонародью страха, потому что бравым усачам не полагалось бояться и самого дьявола, не говоря уж о странном змеином короле, сиречь горном тролле. Улица была тесная, как зауженный недотепистым портным кафтан, тротуар чуть ли не в ладонь шириной, и зрители разместились главным образом на подоконниках, бесстрашно свесив ноги и цепляясь друг за друга: но что поделаешь, если в незапамятные времена Волчья наряду с более презентабельными проспектами удостоилась нешуточной привилегии "улицы королевских кортежей и коронных шествий". То ли отважный бочар спас здесь короля от страшного волка, то ли отважный король - бочара. В точности неизвестно. Но эта троица - король, бочар и волк - присутствовала во всех вариантах преданий. Гвардейцы стояли не локоть к локтю - на уставном расстоянии, именуемом "длина мушкета". И в промежуток меж двумя черными пикинерами вдруг прошмыгнул невесть откуда взявшийся незаметный человек. Бдительный ликтор, тоже вынырнув невесть когда, собрался было наехать на него конем, но Сварог удержал его жестом: незнакомец не походил ни на убийцу, ни на челобитчика, в глазах у него читалось нечто, заставившее им заинтересоваться. Человек пошел рядом, уцепившись за стремя. Они молча мерились взглядами, потом незнакомец бесстрастно сказал: - Лорд Сварог, Князь Тьмы напоминает, что высшая форма его неудовольствия - не вмешиваться в события вообще... Мысленно прицелившись, Сварог высвободил ногу из широкого золоченого стремени и впечатал каблук в неприметное, брюзгливое лицо. Незнакомец спиной вперед улетел в шарахнувшуюся публику. Бешено оглянувшись, Сварог увидел Шедариса совсем рядом, кивнул в ту сторону и сделал понятный для любого Вольного Топора знак. Капрал в таких случаях не вступал в дискуссии и не терзался сомнениями - молча выполнял приказ. Он круто развернул коня в ту сторону, визгнул выхваченный меч, послышался свист клинка и тупой удар. Не оглядываясь, Сварог ехал дальше. На сердце стало неспокойно. Вновь ударили корабельные пушки. Над крышами заполошно носились вспугнутые голуби и воробьи. Узкая, кривая Волчья наконец осталась позади, и кортеж выехал на широкую Адмиральскую, словно бы даже затерявшись на ней, как щепотка крупы на тарелке. Здесь вдоль тротуаров стояла шеренгами конная гвардия и гардемарины из школы "Морской ястреб", а публика была почти сплошь благородная, дворяне и Сословия, и не теснилась на тротуарах, а вольготно разместились на высоких подмостках в несколько ярусов. Время от времени поэты с горящими взорами и буйными кудрями принимались декламировать баллады и оды, но их не слышно было за гулом толпы и приветственными криками, ибо благородные вопили не хуже простонародья, каждый точно так же надеялся, что именно на него упадет пусть мимолетный, но милостивый взгляд принцессы. Кто-то пригоршнями швырял с балкона цветы, кто-то рассыпал золото, кто-то по старинной традиции размахивал шестом, увенчанным конской головой и увешанным колокольчиками - отгонял злых духов и призывал на головы виновников торжества благословение Хорса. Сварог задумчиво посмотрел через плечо. Сразу за Странной Компанией ехал в окружении блестящих офицеров своей эскадры загадочный адмирал Амонд - сухопарый старик с непроницаемым лицом каменного истукана, какие еще встречаются близ дорог в Ямурлаке. На нем был синий мундир с золотыми адмиральскими касатками (геральдическими, имевшими самое отдаленное сходство с настоящими), для моряка он удивительно непринужденно держался в седле, прямой, как мачта, и столь же мало подверженный эмоциям. ...В Ронеро Сварог решил возвращаться из трех королевств самым коротким путем. Они переплыли залив, высадились на хелльстадском берегу, где их встретил верный Вентордеран, добрались на нем до Итела, а там Сварог в третий раз создал новехонькую "Принцессу", и они двинулись вниз по течению, наняв в Пограничье нескольких кочегаров, не скрывая уже своего настоящего облика. Конечно, молва их не обгоняла. О происшедшем в Пограничье еще не знали, ибо там не было ни газет, ни телеграфа. Зато в Харлане, остановившись запастись углем, они сами узнали прелюбопытнейшие новости, доставленные всезнающими речниками еще до подхода официальных сообщений. Все рассказчики, ничуть не расходясь в существенных деталях, повествовали, что король Конгер вкупе с адмиралом Амондом провели какую-то коварнейшую, изощренную интригу, вынудив ронерскую "Черную благодать" выползти на свет божий и раскрыться. Что по всему королевству идет грандиозная облава на куклосы. Что заговорщики пытались подменить принцессу Делию неким созданным с помощью самой черной некромантии оборотнем - не подозревая, что тем самым суют руки в настороженный волчий капкан, обрекая себя на разоблачение и погибель. Что принцесса Делия еще до претворения в жизнь гнусного замысла заговорщиков отправилась в три королевства, дабы сбылось пророчество Таверо, и вот-вот должна появиться во всем блеске триумфа, чтобы упасть в объятия сурового и хитроумного родителя, решившего окончательно и бесповоротно очистить свои владения от черных магов. Сварога такая трактовка событий ошеломила - как, впрочем, и всех остальных, включая Делию. Справившись с удивлением, в глубине души он посмеивался - дело житейское, не впервые власти в лице короля, давшие поначалу маху, попытались срочно подстроиться к ситуации, объявив себя всеведущими и с самого начала, изволите ли видеть, прекрасно обо всем знавшими. Зато Делия была вне себя от ярости, вспомнив свои мытарства. И Сварог уже не сомневался, что встреча отца с любящей дочерью пройдет отнюдь не идиллически - если вспомнить, что в жилах обоих течет буйная кровь Баргов, не выдохшаяся ничуть за последнюю тысячу лет. Он попытался было мягко втолковать рассвирепевшей принцессе, что положение поневоле обязывает венценосцев изящно маскировать крупные промахи, но Делия, сверкая глазами не хуже пантеры, кипела: - Изощренные интриганы, знавшие все наперед?! Да они ручки целовали этой твари, пока я пряталась в борделе и не знала, буду ли завтра жива! Потом она немного успокоилась и перестала швыряться матросскими словечками. Однако когда на рассвете на ронерской границе "Принцессу" встретили выстроившиеся поперек реки разукрашенные флагами расцвечивания королевские фрегаты, еще издали сотрясавшие берега пушечной пальбой, и на борт к ним поднялся адмирал Амонд, на Делию вновь накатило, и она держалась с адмиралом так, словно он и был виновником всех ее невзгод. Странно, но адмирала это словно бы нисколечко не удручало, и Сварог частенько ловил на себе совершенно непонятные взгляды старика - то ли пытливые, то ли насмешливые. И порывался поговорить по душам - но как-то так получалось, что за несколько часов плавания до Равены ни Сварогу, ни Делии не удалось остаться с адмиралом наедине. Вряд ли это было случайностью, офицеры имели четкие инструкции. Можно и не гадать, кого первого постигнет опала, стоит Делии взойти на трон... Возможно, из-за этой обиды она и держалась столь надменно, гордо воздев голову, ехала впереди, совершенно не обращая внимания на пеструю толпу. И тут Амонд, чуть подхлестнув рыжего, "солнечного" жеребца, оторвался от своих офицеров, проехал меж теткой Чари и Леверлином. Поравнялся со Сварогом, теперь их кони шли голова в голову. Украдкой покосившись на безмолвного спутника, Сварог подметил, что на круглой тулье лангилатана, прямо под вычурной золотой бляхой заметна тщательно заделанная кожаной заплаткой круглая дырочка. И спросил не без иронии: - Заветная шляпа, а? - Верно, - невозмутимо ответил адмирал. - Картечь. У Инбер Колбта. Моряки - люди суеверные, ваше величество. - Значит, с вас сняли опалу? - Я никогда не был в опале, - сказал старик столь же бесстрастно. - Вам приходилось когда-нибудь видеть, как ловят рыбу на свет? На носу лодки разжигают костер, и к нему из ночного мрака плывет рыба. И ее бьют острогой... или выхватывают подсачком. Обычно человек, угодивший в опалу, но по-прежнему располагающий верными ему войсками и сторонниками при дворе, становится тем самым костром, на который плывет рыба. Хищная рыба, не самая глупая... Искренне полагающая, что опальный жаждет мести. Так и бывает... если опала настоящая. А когда она оказывается мнимой, рыба обречена на острогу... - Он жестко усмехнулся. - У короля, скажу вам честно, хватает недостатков. Одного среди них нет - излишней доверчивости. Вообще нет доверчивости. И чтобы обмануть его в _с_е_р_ь_е_з_н_о_м_ деле, потребуется нечто большее, чем старания доморощенных черных магов с их сотканными из вонючего воздуха двойниками... - Он повернул голову и уставился на Сварога холодными светло-синими глазами. - Разумеется, принцесса ни о чем не подозревала. Мы не могли рисковать. К тому же опасности для нее не было почти никакой. По двум причинам. Во-первых, всем она нужна была живая. Во-вторых... Не хотелось бы сейчас об этом говорить. Сварог смотрел на него и видел, что адмирал не врет. И не мог разобраться в собственных ощущениях, понять, чего там больше - разочарования или злости. Пожалуй, злости. Потому что разочаровываться вроде бы не в чем и не в ком... - Понимаю, мы доставили вам много неприятных минут, - кивнул адмирал. - Но игра требовала максимального правдоподобия. Потому мы и заперли вас на ограниченном пространстве, как поросенка в загородке, каким охотники приманивают волков... "Черная радуга" охотилась за вами, а мы смыкали петлю вокруг них. Шла охота на охотника. И допустимые потери оказались неизмеримо ниже намеченных, собственно, они были ничтожными... - Допустимые потери... - повторил Сварог с горечью. - Не будьте ребенком. Это война. Зато теперь в наших руках - добрых три четверти членов "Черной благодати". Куклосы в Ронеро практически разгромлены. Уцелевшие разбежались и прячутся, бегут за границу, они еще долго не опомнятся... Таких успехов не случалось лет пятьсот, со времен Катберта-Молота. Понимаете вы это? Не было другого выбора. В сущности, мы, как не раз уже случалось, проделали за ваши тайные службы изрядную работу. А ваши с принцессой переживания и сантименты - это, простите, ненужная лирика. Он покачивался в седле, бесстрастный и невозмутимый, глухой к любым возражениям. "Снова в роли куклы, - задыхаясь от бессильного бешенства, подумал Сварог. - И, что самое скверное, не найти убедительных аргументов против адмирала. Как бы ты ни изощрялся, тебе сунут под нос результат, а результат таков, что и в самом деле превращает в сентиментальный лепет все протесты..." - Значит, вы знали обо мне с той минуты, как мы приплыли в Равену? - Кое-что о вас мы узнали еще раньше, - сказал адмирал. - Чего вы хотели? Оказаться в гуще столь серьезных событий - и не обратить на себя внимания? - И все же я усматриваю кое-какие несообразности, - сказал Сварог, пытаясь выглядеть столь же бесстрастным. - Рискуя, вы превзошли меру допустимого. Я уж не говорю о том, что Делию могли убить чисто случайно - при погоне, в стычке... Арталетта, сдается мне, оказалась и для вас совершенно неожиданным сюрпризом? То, что с ней произошло? - Конечно. В таком предприятии ни за что не обойтись без неприятных сюрпризов и непредвиденных ходов противника. Но она ведь не смогла причинить вам ощутимого вреда? Объявленный нами шаррим, как вы, должно быть, согласитесь, вспомнив все происшедшее, служил в первую очередь вашему удобству. Не считая Арталетты, никто вас не преследовал и не пытался задержать. - Ну да, - сказал Сварог. - Нас всего лишь умело и продуманно загоняли в Хелльстад. Как вы могли пойти на такой риск? Либо вы с королем - самонадеянные идиоты... либо ваша уверенность в том, что с Делией ничего не случится даже в Хелльстаде, была основана на чем-то весьма серьезном. Я об этом думал уже. Сохранившиеся тексты Таверо, каких нет у других, или нечто иное? Адмирал помолчал. Впереди зазвучали во множестве фанфары. Уже показались две высокие башни Адмиралтейства, крытые темно-красной черепицей, - голова кортежа приближалась к Морской площади. - Тексты Таверо, - сказал Амонд. - Так называемые Дополнения к Кодексу. Еще более редкий манускрипт, чем сам Кодекс. Видите ли, за последние сто лет люди, именовавшие себя Серыми Рыцарями, появлялись дважды. Первый, явившийся к снольдерскому двору, был примитивным авантюристом, его разоблачили очень быстро, а там и опознали, сбежать не успел... Со вторым не так просто. По-моему, он искренне верил, что предсказание о Сером Рыцаре относится к нему. Кое-какие обстоятельства благоприятствовали. И король Орса из Вольных Майоров тоже поверил, что Златовласая Привратница - его дочь. Репутация короля позволяла именовать его и Ужасным, королевство Орс когда-то носило прозвище "Длинная земля"... Сгоряча не обратили внимания, что другие детали предсказания нисколечко не совмещаются с данными действующими лицами. Или обратили, но решили, что строки Таверо не стоит толковать очень уж буквально, достаточно, что совпадает половина... Можно с уверенностью сказать, что Дополнения им были неизвестны. Но о Воротах они кое-что слышали, как-никак Ворота, хоть и бездействующие, были достопримечательностью Демура... Кстати, я до сих пор не знаю, что именно вы там сделали. Как нужно было запереть "дверь, которой нет"? - Потом, потом, - нетерпеливо сказал Сварог. - Что там было дальше? - Рыцарь с принцессой и небольшим отрядом отправился в три королевства. И никто не вернулся. Никогда. Теперь вы понимаете, что король должен был твердо увериться? В Дополнениях сказано... - Он прищурился. - Сейчас... "Когда пятнадцать цифр изгонят из города волка, а мертвый станет бесполезным проводником..." Между прочим, мы до сих пор не понимаем, что это означает. - Потом! Дальше! - "...и принцесса покинет город, но не по земле и не по воде", - заученно процитировал адмирал. - Когда вы захватили самолет, эти слова нашли превосходное объяснение. - Он холодно улыбнулся. - И оставалось сделать все от нас зависящее, чтобы проверить последнее утверждение: "И принцесса пройдет невредимой через Хелльстад". Собственно, делать ничего и не пришлось, вы полагали облаву настоящей и справедливо рассудили, что путь у вас один, через Хелльстад. Когда вы переправились в Правый Треугольник, мы уже не сомневались, куда вы отправляетесь. И тревожились, скажу вам откровенно, скорее по инерции, за Арталетту, с которой приключилась какая-то беда, а не за Делию. Таверо, бывало, ошибался, но в мелочах, не настолько же... И все закончилось успешно. Вы сделали свое дело, мы свое, не менее эффективно. - Он быстрым, чуть насмешливым взглядом окинул наряд Сварога. - Полагаю, у вас нет оснований жаловаться на судьбу? Я пожилой и много повидавший человек, но и мне, скажу по секрету, немного не по себе, когда рядом едет король Хелльстада. Вооруженный топором, подозрительно напоминающим прославленное в легендах оружие... - А вы не боитесь получить по голове этим легендарным оружием? Мне ведь теперь никто не указ... В холодных глазах адмирала на миг мелькнули обычные человеческие чувства - но страха, пожалуй, все же не было, хоть ты тресни... - Что ж, если вы считаете, будто исправите этим что-то, вернете кого-то... - Простите, - сказал Сварог. - Погорячился. И не во мне дело. В конце концов, со мной столько раз играли втемную, что я незаметно свыкся, и злюсь, когда все всплывает, лишь первые пять минут... Но есть еще и она, - он дернул подбородком, указав на Делию. - Она отличный товарищ и отличный солдат, уж я понимаю... Мать вашу так, всегда ведь остаются случайности! Особенно на войне, большой или маленькой. До определенного момента у вас просто не могло быть твердой уверенности, что все обойдется благополучно. Случайная пуля... - Ну, хорошо, - сказал адмирал. - Не хочется отчего-то представать в ваших глазах законченной скотиной. Придется выдать одну из государственных тайн, благо вы не из болтливых. Вы никогда не слышали о Мане Антакайде? - Нет. Что это? - Не "что", а "кто". Мане Антакайд - астролог. Сейчас он уже умер. Когда Делия родилась, именно он составил гороскоп. Все предсказанное им всегда сбывалось - даже его собственная смерть, происшедшая в результате совершенно вроде бы непредсказуемой случайности... Он предрекал, что никакое оружие никогда не способно будет причинить Делии вреда. Сварог вдруг насторожился, сам не понимая отчего. Словно вдали прозвучал выстрел, так далеко, что долетел до тебя не сам отзвук, а его тень, и теперь пытаешься понять - было или почудилось? Мать Бальдра взяла клятву со всех, кроме омелы... - Вы помните подробно? - спросил он. - Слово в слово? - Конечно. "И никакое оружие, холодное или огнестрельное, покинувшее мастерскую под этим небом, под этим солнцем, не сможет причинить ей вреда". Ну, где тут каверза? О сильванском оружии и речи быть не может - Сильвана освещена тем же солнцем. А оружия гномов уже три тысячи лет никто не видел и не держал в руках, оно сгинуло вместе с гномами. Не говоря уж об оружии с Диори - каковое, впрочем, изготовлено было и под этим солнцем, и под этим небом... Они выехали на широкую Морскую площадь, почти идеальным полукругом примыкавшую к Адмиральской улице. И добрую половину дуги этого полукружья занимало Адмиралтейство - громада в семь этажей из коричневого камня, стрельчатые окна, темно-красная черепица, по углам две круглые башни с острыми конусами крыш, шпили увенчаны золотыми фрегатами, а меж башнями, по кромке кровли - шеренга позеленевших медных статуй, мифологических фигур вроде Морского Коня, Тюленьего Короля и Жемчуголова. Правее - квадратное возвышение, Камень Глашатаев, откуда до сих пор возглашали порой важнейшие новости и королевские указы. Сейчас с протянутого меж башнями каната свисали длинные морские вымпелы, их разноцветье и подбор определенно что-то значили, но Сварог не умел их читать. Люди в поисках лучшего местечка для обозрения поднялись даже на нижние ступени Камня Глашатаев (на сам камень, понятно, никто не осмелился забраться, это при любых праздниках воспрещалось). - Что вас беспокоит? - Предсказания, - медленно сказал Сварог. - Точнее, форма их изложения - таящая, как я успел убедиться, каверзы и лазейки. Может отыскаться оружие, может... Правда, оно уже дважды было применено против принцессы, но вреда не причинило, так что можно бы и успокоиться. И все же... Почему ваш астролог не написал просто: "Смерть ее никогда не последует от оружия"? - У астрологии свои законы изложения, как в поэзии. И я не большой их знаток, мне достаточно помнить, что Антакайд никогда не ошибался. Успокойтесь. Нет причины... - Есть причина! - почти крикнул Сварог. - Есть, понимаете вы? - Возьмите себя в руки. На нас обращают внимание ликторы... - Пошли они... - сказал Сварог грубо. Ощущение мучительного неудобства, тупой тревоги в сердце не проходило. - Посмеетесь потом над моими глупыми страхами, разрешаю. Уводим кортеж на галопе. Во дворец. И, видя, что адмирал колеблется, пустил коня рысью, не пытаясь разобраться вдумчиво в своих смутных и непонятных страхах, догоняя Делию, чтобы схватить ее коня под уздцы и дать своему шпоры, не объясняя причин. На скаку выбросил вверх руку, дважды разжал стиснутые в кулак пальцы, подавая своим сигнал тревоги. Как бы ни удивились, препятствовать никто не посмеет, Делия не разучилась еще сначала повиноваться его командам, а потом спрашивать... Белая дымная полоса, завиваясь спиралью, метнулась ему наперерез высоко над головами толпы, чертя синусоиду, снижаясь, неотвратимо выходя на прямую, и он вонзил шпоры в конские бока, бросил гнедого вперед, уже различая обострившимся взглядом черную остроконечную палочку, исторгавшую этот дым, спеша заслонить Делию, остановить мгновение, вернуть время назад - и понимая в секундном промельке трезвого расчета, что никому еще этого не удавалось... Яркая вспышка, и мгновенно взметнувшееся туманно-чадное облачко заволокло Делию. Сварог натянул поводья - так, что конь взвился на дыбы и едва не рухнул, сбившись с аллюра. Слетел на брусчатку, схватил широкий синий повод, жесткий от золотых блях и нашитых лилий. Делия соскользнула с седла ему на руки, от неожиданной тяжести и рывка он не удержал равновесия и упал, завалился спиной вперед, осмысленно и умело рухнув так, чтобы смягчить для нее падение собственным телом. И по тому, как безвольно мотнулось ее тело, уже знал, что дело плохо. А потом, когда встал на колени, поддерживая девушку, хватило одного взгляда. Похуже разрывной пули. Ладони мгновенно стали влажными и липкими. На алом кровь - черная... Глядя поверх ее плеча, видел, что под самой крышей одной из башен Адмиралтейства еще тает, расплывается тугое белое облачко, видел, как подбегает Леверлин, на себя не похожий из-за перекосившей лицо жуткой судороги, а остальные, оставшись в седлах, смыкают тесное кольцо, заслоняя от всего окружающего. Опомнился. Стараясь изгнать, вытолкнуть из сознания все посторонние мысли, отгородиться от заполошного конского топота и криков, наложил ладони на ужасную рану, зажмурился, закинул голову, повторяя про себя все нужные слова, и снова, стараясь не сбиться, беззвучно шевеля губами, с заходящимся в смертной тоске сердцем. Не почувствовав под ладонями ни малейшего движения, открыл глаза. Делия лежала неподвижно, золотые локоны разметались по грязной брусчатке, лицо было совершенно спокойным, а в глазах отражалось небо. И он понял, что бессилен. Этой разновидности оружия обучавшие его азам врачевания не предусмотрели, потому что не знали о существовании такого. Не уберег. Спас от всего, а теперь вот не уберег. Грузно поднялся и стоял, цепляясь за высокую луку седла, - конь Делии послушно остался на месте. Остановившимся взглядом смотрел, как сквозь раздавшуюся толпу несутся к Адмиралтейству ликторы, как ловят его коня, как мечутся люди, как гвардейцы, сами ничего не соображая, то отжимают зевак мушкетами, держа их перед грудью обеими руками, то озираются, тщетно ожидая ясных приказов. И Сварогу хотелось кого-нибудь убить. Поискал бешеным взглядом Амонда, увидел Мару и осознал, что она, еще не понимая всего, моментально пресечет любую его безумную выходку. И обмяк, словно выдернули некую жилочку, на которой все и держалось. Впустил происшедшее в сознание. Вновь смог думать, а не просто кипеть тупой ненавистью, но боль оказалась столь огромной, что переросла в вялую отрешенность. Такое случается, и не обязательно на войне, сознание заключает боль куда-то в дальний уголок - но жизнь у боли долгая... Когда к нему почтительно подвели пойманного гнедого, он не сразу сел в седло. Старательно вытирал руки, скомкав протянутый кем-то большой синий платок. Там, где лежала Делия и стоял рядом с ней на коленях Леверлин, уже не протолкнуться было от нахлынувших царедворцев, сплошь накидки с гербами и златотканые плащи придворных чинов - но все стояли недвижно, словно окаменев. Сварог вспомнил, что на его глазах произошло еще одно историческое событие - династия Баргов пресеклась. Король еще жив, но вряд ли успеет за отведенное ему время жениться и озаботиться продолжением рода. Новые земли оказались решительно не ко времени. И предсказанная Делией война все-таки разразится. Кто-нибудь ее обязательно развяжет, даже если Ронеро с исчезновением династии погрязнет во внутренних распрях и не примет участия, упоенно драться будут другие. Бесхозные земли возбуждают еще сильнее, чем слабо защищенные. У парадного подъезда Адмиралтейства все еще продолжалась суета, мелькали ликторы, подъезжали новые всадники, со стороны дворца показались шеренги малиновых драгун. Кто-то уже распоряжался энергично и толково - гвардейцы выстраивали цепи на прежних местах, из-под арки Адмиралтейства вылетели платунги конной полиции, быстро, привычно оттесняя толпу крупами обученных коней. Толпа отошла после первого шока, еще бурлила, колыхалась, но хаос и панику удалось погасить. Вокруг того места, где стоял Сварог, вокруг Делии, придворных, Странной Компании все теснее сжималось кольцо бдительно поигрывавших мечами конногвардейцев, хотя это было уже совершенно ни к чему. Сварог завертел головой. - Адмирал уехал, - тихо сказала Мара, наклоняясь к нему с седла. Она была бледна, и на лице четко проступили веснушки. - И правильно сделал - не велика удаль подставлять лоб под твой топор... Что у вас с ним такое вышло? Сварог молча вставил ногу в стремя, сел в седло. Направил коня на гвардейцев, и драгуны торопливо разомкнулись. Он ехал прямо к Камню Глашатаев, и толпа расступалась в совершеннейшем молчании, и кто-то неотступно сопровождал его верхом, но он так и не обернулся за все время оказавшегося невероятно длинным пути. Поводья липли к рукам, гнедой выгибал шею и фыркал, чуя кровь, перед Камнем он слегка заартачился, но быстро покорился и осторожно зашагал вверх по низким широким ступеням. Камень был всего уардов трех в высоту, но с самого верха, да еще с седла, с высокого коня, площадь открывалась взгляду целиком, до самых отдаленных уголков, - море голов в разнообразнейших шляпах, разноцветье мундиров, повсюду флаги, вымпелы, гирлянды цветов и ярких бумажных фонариков. Украшения эти вмиг стали ненужными и нелепыми, но никто их, конечно, не успел еще убрать. И тишина, медленными волнами распространявшаяся все дальше. Когда эта тишина, молчаливое ожидание и тысячи глупо вытаращенных глаз стали невыносимыми, он поднялся на стременах. Хотелось сказать что-то большое и важное, но у него не было слов, он никак не мог отыскать достойные слова. А если они были, значительные и ценные, их никак не годилось орать во весь голос перед замершей толпой. И он закричал, не в силах избавиться от впечатления, будто обращается к кому-то одному: - Я, лорд Сварог, граф Гэйр, король Хелльстада, объявляю три королевства своим безраздельным и неотъемлемым владением, каковое намерен защищать от любого, дерзнувшего посягнуть на мои земли огнем ли, сталью или дерзкой стопой! 16. ПРЕДПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА Сварог сидел на широком парапете, покачивал ногой и смотрел на реку, непривычно пустынную для этой поры дня. Мара сидела тут же, смотрела в другую сторону и развлекалась от души - выбирала из горсти медной мелочи монетку и, не прицеливаясь, запускала в кого-нибудь из благопристойных горожан, чинно гулявших по набережной неподалеку, неизменно попадая то по кончику носа, то по уху. Задетый невольно вздрагивал, щурился от боли, но продолжал променад, притворяясь, будто ничего не произошло вовсе, а на парапете никто и не сидит. Обижаться ему не полагалось по службе - добрых три четверти гуляющего благонравного народа были тихарями из тайной полиции, приставленными к Сварогу для пущего бережения. А остальные наверняка - иностранные шпионы, отнюдь не оставившие своим вниманием новоиспеченного короля, пусть и не состоящего в Виглафском Ковенанте. Эта сюрреалистическая пастораль продолжалась довольно долго - терпение у Мары было железное, и она маялась от безделья, а господа шпики, как ни проклинали про себя судьбу, сойти с дежурства не могли. - Двадцать четыре, - сказала Мара. - Что? - Я их считаю. Для разминки. Трое, скорее всего, были случайными прохожими, должны же и такие тут оказаться? Но за две дюжины тихарей ручаюсь. Сейчас пойду по второму кругу. Дай мелочи, у меня кончается. - Уймись, - сказал Сварог беззлобно. - Люди на работе. И посмотрел в сторону Монфокона. Оттуда несколькими потоками тянулся над городом тяжелый черный дым, и, если приглядеться как следует, можно было различить крохотные языки огня и отблески косых лучей заходящего солнца на парадно начищенных алебардах и наконечниках копий. Историческую виселицу застилал дым, и рассмотреть ее не удавалось, да Сварог и не стремился. Король правил кровавую тризну, все изловленные к тому времени адепты "Черной благодати" прощались с жизнью, и почти каждый - довольно медленно. - Адмирал катит, - объявила Мара и к превеликому облегчению тихарей ссыпала оставшиеся медяки в карман. Амонд подъехал один. Шпики старательно сделали вид, что знать его не знают. На сей раз старик был без формы, в темном дворянском платье, с белой траурной лентой на шляпе. Он небрежно бросил поводья одному из топтунов, подошел к Сварогу и встал у парапета, заложив большие пальцы за пояс. Сварог, не переменив позы, исподлобья смотрел на него. - Там, в башне, ничего не нашли, - сказал адмирал. - Более того, окно, на которое указывают все достойные доверия очевидцы, и не окно вовсе - это вентиляционный проем размером с тарелку, и ведет он на чердачок в полчеловеческого роста высотой. Когда-то его специально сделали для голубей - тогдашний морской министр их любил. Попасть туда изнутри, с винтовой лестницы, невозможно - стена сплошная. - Значит, где-то есть потайной ход. - Но ни один человек не пролезет... - Пролезет, если человек размером с мизинец, - сказал Сварог. - О чем вы? - Это моя забота, - сказал Сварог. - Раз вы не знаете, ничем мне помочь не сможете. И не будем об этом. У вас ко мне дело или? - Я не хочу, чтобы вы считали, будто она погибла из-за меня. Король, узнав об обстоятельствах ее смерти, держался почти так же, как вы только что. Он тоже знает что-то, чего не знаю я, и ее смерть для него - не загадка. Страшная трагедия, но не загадка. Признаться, я впервые в жизни был на волосок от смерти не в море, а во дворце. Он махал мечом и орал, что зарубит меня и застрелится сам, что это мы ее убили, отправив в Хелльстад. К счастью, он умеет сдерживать гнев - хотя, с прискорбием должен заметить, на этот раз его заставила бросить меч не рассудительность, а далеко зашедшая болезнь и слабость, так что трезвомыслие возвращалось медленно. И я сказал ему то, что думал. Могу повторить вам то же самое. Либо виноваты мы все, либо не виноват никто, а третьего не дано. Если бы не появились вы, Серый Рыцарь, если бы Таверо не получил от небес этого дара... Виновных так много, что нет ни одного. Так уж было угодно силам, с которыми нам не поспорить... - Я вас ни в чем не обвиняю, - устало сказал Сварог. - Я тоже научился сдерживать гнев, ваше счастье, что не подвернулись на площади... Вы только за тем и приехали, чтобы рассказать, что не виноваты? - Нет. Король хочет вас видеть. Есть тайны... - А я не хочу. Вы, быть может, и не поймете, но у меня такое ощущение, будто кончилась моя юность. Я больше не бегу, сломя голову, на слово "тайна". Я устал. Так и передайте королю. Да, добавьте еще, что там, где предстоит мстить, я обойдусь без него. - Он чувствовал, как рот и пальцы сводит злой судорогой, но остановиться пока не мог. - Боже мой, там все будет гореть до горизонта, если только отыщется горизонт... Амонд долго и внимательно смотрел на него, щуря холодные глаза. Подъехала коляска тетки Чари, остановилась в стороне. - Простите, меня ждут, - сказал Сварог нетерпеливо. - До встречи, - адмирал коротко поклонился и, почти не сгибая колен, зашагал к своему коню. Сварог подхватил топор в чехле, кожаный мешок с застежкой, в каких носят бумаги стряпчие, вразвалочку подошел к коляске и сел. Следом запрыгнула Мара. Верзила в ливрее тряхнул вожжами. Продубить так ему физиономию, несомненно, могло только море. Среди тихарей возникло оживление, из выходивших на набережную улиц мгновенно показались разнокалиберные экипажи, всадники, иные с оседланными лошадями в поводу - и не прошло и минуты, как следом тащилась целая процессия. Местные шпики держались ближе, а иностранные агенты в силу деликатности своего положения - в хвосте, конечно. - Вы не в студейские ли поступаете? - спросила тетка Чари, кивнув на мешок. - Отнюдь, - сказал Сварог. - Наследство Гискара. Враги долго и старательно выискивали его тайный порок, но никто не додумался, что протектор был заядлым книжником, что старательно и скрывал, ибо несолидно для его должности и стези... Как у вас дела? - Кораблик я вам нашла, - сообщила тетка. - Очень приличная бригантина. Человек надежный, довезет со всем тщанием. А зачем, это вам? Неужели от наместника улететь не можете? - Наследство - это куча бумаг, - сказал Сварог. - И нужно просмотреть их хотя бы бегло, вдруг потом не будет времени... А где орлы? - Улетели орлы. Бони собрался незамедлительно свергать короля Арсара. Успел набрать человек полсотни, и сплошь такие рожи, что я за него спокойна, а на месте короля заранее бы повесилась. Граф поехал с ним, оно и понятно, для него сейчас нет лучше лекарства, кроме как позвенеть мечом вдоволь, снести парочку голов, самому получить протазаном по каске... Тут и мой капрал следом увязался - подозреваю, по тем же поводам. Очень уж ему принцесса в душу запала, все пил и матерился, что не успел заслонить. Ну а какого лешего Паколета с ними понесло, я уж и не знаю. За компанию, должно быть, трудно было после всего взять да и остановиться. Совершенно не знал, куда себя приткнуть - воровать дальше как-то смешно, а в дворянах непривычно... - Итак, вы у нас теперь графиня? - Сварог глянул на ее руку с новеньким перстнем-короной. - На большее что, не расщедрились? Или вы сами не зарывались? - Да как сказать, командир... Понимаете, такое впечатление, будто король ничуть на вас и не обиделся, когда вы те земли забрали себе. А может, стремно показалось менять объявленную королевскую волю, кто его там ведает... Одним словом, приехали за нами за всеми и повезли в Королевский Кабинет. Я-то, деревня, думала, это и впрямь кабинет, а там целый домина на четыре этажа, куча королевских советников, а уж просто советников - тех и вовсе, что грязи. И покатилось все, как в сказке: кладут перед нами грамоты на титулы, а самих титулов и не вписано. Диктуйте, говорят, что вам вписать - только, понятно, в принцы не лезьте, потому как это уже против правил. Ну, граф Леверлин туда вообще не ездил. Тоскует. И вообще, говорит, мои предки королям города дарили в старые времена... Паколет по скромности отхватил маркиза, потом, правда, жалел, что продешевил. Из орденов повесили на него Бирюзовую Цепь - тоже сам выбирал, орден средненький, да понравился нашему щипачу, больно уж, говорит, красивый. Мой обормот почесал в затылке, надел на шею Алое Пламя и попросил вписать его в бароны. Я, сказал мне потом, человек раздумчивый, в грязи ползать не люблю, но и на самый верх карабкаться смешно, следует держаться золотой середины... Зато с Бони был сущий цирк. Крестьянин наш, прямая душа, наложил лапу ни более ни менее как на Алмазный Венец, выше коего и не бывает - с лентой, мечами и подвесками. Мне это, говорит, для вящего авторитета необходимо, мне еще короля свергать, так что выглядеть я должен соответственно. И по той же причине зачислил себя в герцоги. Тамошние золоченые шишки и ухом не повели, вписали в герцоги. Доходит очередь до меня. И начинаю я рассуждать в точности, как мой Шег, - ну что мне делать на самых верхах? Неуютно как-то. Хотела было в баронессы, да вспомнила, что деревня наша стояла на графской земле, я ведь из дворянских крестьян - и так мне в детстве мечталось стать графиней... Пишите графиней, говорю. Записали. Я вежливо интересуюсь: а нельзя ли мне вместо ваших орденов патент на чин флотского лейтенанта? Они на дыбы: у нас в державе, мол, даме флотских чинов не полагается. Я им втолковываю: флаг-капитанства не прошу, но экзамен на лейтенанта хоть сейчас сдам, не отходя от стола, поскольку есть кое-какой опыт морского плавания. Мы вам, говорят они, на слово верим, госпожа графиня, но даму во флотские офицеры и сам король не решится произвести, потому что это против всех традиций и будет бунт. Ну, взяла я себе с горя Скипетр Морских Королей - все-таки морской орден, в якорях весь, самоцветы синие... Вот тут они носами покрутили, да уговор дороже денег, и на ордена есть юридическая лазейка, то бишь нет традиционного запрета, потому что дам испокон веков этим орденом не награждали, специально запрещать и в голову не пришло... И вышли мы все оттуда, как четыре новогодних елки. А эти, кабинетские, нам закатываньем глаз и шевелением ушей дают понять, что мы, олухи, все же продешевили... Ну вот, и улыбнулись наконец, а то сидели, как сыч... Ничего мы не продешевили, скажу я вам. После походов с вами, командир, все эти титулы и ордена - чистый мусор... Да, а вы-то что? Ну, с вами понятно, вы теперь и сами король, можете измышлять любые ордена, а вот Мару можно было с нами отпустить, чтобы ей что-нибудь блестящее навесили. Право слово, заслужила девка. - Да я ее и не держал... - Глупости, - сказала Мара. - Я сама когда-нибудь буду королевой, зачем мне сейчас побрякушки от чужих королей? - Скромница она у меня, - погладил ее по голове Сварог. - Просто у меня хорошая память, - сказала Мара. - Лесная Дева предсказала, что троим из нас суждено надеть короны. Один уже напялил. Остаются целых двое, почему бы мне среди них не оказаться? В стороне королевского дворца глухо, тяжело ухнул пушечный залп. После короткой тишины в нескольких местах печально ударили колокола, неспешно, с большими промежутками меж ударами, и в эти паузы вплетался долгий, медленно затухавший звон птелосов. Сварог понял, посмотрел на реку. В этих широтах ночь подступала моментально, падала, как занавес, вода уже стала почти черной, дома над рекой протянулись темной стеной. Пора было ударить колоколу Главной Башни, означая наступление ночи, а двум десяткам звонниц в разных концах столицы этот удар повторить. Но, что случалось невероятно редко, Вечерний Колокол так и не прозвучал. Еще дважды ударили пушки, продолжался печальный перезвон храмовых колоколов, гонгов и птелосов, что-то засветилось там, где королевский мост соединялся с левым берегом, а длинная лодка заскользила к середине реки, призрачно белая на фоне темного могучего потока. Остановилась, удерживаемая слаженными взмахами весел, Сварог снял шляпу. Сине-желтое пламя, яркое, горевшее ровно, вспыхнуло у борта лодки и, отделившись от нее, поплыло по течению, вскоре миновав то место на набережной, где сидел в коляске Сварог со спутниками. Теперь они видели, что это фонарь в форме перевернутой и усеченной снизу пирамиды, синий, покрытый золотыми геральдическими лилиями. Року бон, погребальный фонарь ронерских королей. Сварог долго смотрел ему вслед. С этим фонарем, отправившимся к океану, уходили в небытие Барги - развратники и покровители храмов, великие стратеги и дебилы, меценаты изящных искусств, то осыпавшие золотом художников, то сжигавшие по пьяной прихоти фаворитки библиотеки и ценнейшие полотна живописцев прошлого; чернокнижники и святые, моты и скупцы, полнокровные эпикурейцы и аскеты-ханжи, собиратели и неудачники - и, наконец, личности, бесцветные во всех отношениях. Фонарь скрылся за близлежащими домами, но Сварог долго еще смотрел на темную реку, чувствуя себя чужим в этом городе, где больше не было Делии, которую он не сумел уберечь. Потом сказал, ни на кого не глядя: - Знаете, о чем я подумал? Оказывается, в отличие от нашей бравой компании, великому множеству народа так и не случается за всю свою жизнь