ед. Фонарик не понадобился, в общем. Света хватало. Левой рукой сграбастав вора за шиворот, Родион припечатал его к железной двери, уперев дуло пистолета меж подбородком и челостью, прошипел: - Стоять! Тихо, не дергаться! Какая-то железяка со звоном упала на бетонный пол. Ошарашенная жертва не оказала ни малейшего сопротивления. Времени терять не следовало, иначе упустишь главный свой козырь - внезапность, кто знает, что у него в кармане, еще сопротивляться начнет... - Руки назад, тварь! - шепотом рявкнул Родион. Когда тот оторопело подчинился, левой рукой вырвал ремень из петель, потянул пленника за шиворот назад и, продев конец ремня под перила, быстренько сделал знакомую каждому солдату "мертвую петлю". Затянул рывком. Теперь пленник был накрепко принайтован к перилам, самому, без посторонней помощи, освободиться из этого капкана невозможно... На миг включив фонарик, осветил испуганное, не столь уж молодое лицо с растрепанным чубчиком и крупным носом. Свой брат, славянин, мгновенно определил Родион. И не без злорадства сказал тихонько: - Работаем? - Слушай, братан, я ключ потерял... Вожусь вот... - А почему - шепотом? - Родион, посветив себе фонариком, узрел, что небольшая сумка, скорее, ящичек из черной пластмассы, набита какими-то непонятными железками. - Это что - набор "Для дома, для семьи"? - Хозяин, будь человеком, отпусти душу на покаяние... - тем же быстрым шепотом взмолился пленник. - Сука буду, и близко не покажемся... Тщательно охлопав его, Родион извлек из внутреннего кармана куртки небольшой тяжелый револьвер. - Да газовик, газовик... - заторопился пленник. - Забери себе, возьми бабки в кармане - и разойдемся... - Должно быть, он уже сообразил, что Родион ведет себя как-то странно, не орет, поднимая соседей, не торопится бить по голове - и это, по голосу слышно, придало незадачливому домушнику уверенности. Спрятав револьвер в карман, Родион преспокойно спросил: - Кто это - мы? Где второй? - больно поддел дулом пистолета ноздрю. - Второй где, падло? - На улице... В машине. - Как его зовут? - Вовик... - Ну, постой пока, - сказал Родион, положил в сумку оброненный вором инструмент, подхватил ее за ремень и пошел вверх. - Сейчас приду, побазарим... В квартире он быстренько сунул "Походный набор юного взломщика" в свою сумку, надел кроссовки, накинул куртку, тщательно запер квартиру и спустился этажом ниже. Негромко сказал: - Постой еще бедолага, сейчас тебя распутают... Прежде чем выйти из подъезда, спрятал очки в карман и натянул капюшон с прорезями. Выглянул в щелочку, чуть отведя дверь от себя. Белая "семерка" стояла у самого подъезда, левым боком к нему - вот и отлично... Он даже хихикнул пьяно - хорошее решение проблемы, не придется тачку ловить... Выскочив, рванул дверцу и упер водителю дуло.в висок: - Тихо, Вовик, руки на руль! Мимолетно удивился сам себе - до того ловко и удачно все получалось... На лету набирался навыка. Водитель застыл, как манекен в витрине, боясь вздохнуть. - Позвольте представиться - неформальный ОМОН, - сказал Родион весело. - Теперь вылезай, и руки на крышу, а ноги, Вовик, поширше... кина американские смотришь? Кроме приличных размеров перочинного ножа, оружия не нашел. Хотел сначала, загнав водителя в подъезд, сесть за руль и преспокойно поехать домой, но тут же передумал, жаль было заканчивать так просто. - Дуй в подъезд, Вовик, - сказал он. - Там твой дружок скучает, развяжи ему белы рученьки и возвращайтесь оба... - Ты что задумал, резкий? - угрюмо поинтересовался Вовик. - Ничего страшного, - сказала Родион. - За то, что своей художественной самодеятельностью мне хорошее дело сорвали, отвезете на хату. Один будет рулить, а другой - анекдотами развлекать... А то смывайся, если хочешь... - Тачка-то моя, законная... - Тогда не смывайся, - сказал Родион. - Иди, отвязывай, пока соседи в милицию не брякнули... "Смелость города берет", - подумал он, в темпе обшаривая бардачок и осматривая сиденья. Ничего огнестрельного там не оказалось. Видимо, машиной этой Вовик владел вполне легально, и своих колес ему стало жалко - оба вышли из подъезда, робко замерли под бетонным навесом. - В машину, работнички ножа и топора, - распорядился он, поведя стволом, а сам сел на заднее сиденье. - И чтоб не дергаться мне, а то положу обоих, как бог свят... Они сели, то и дело оглядываясь. Вовик не выдержал: - Нет, что тебе надо-то? На мозоль наступили, что ли? - Говорю, козел, дело мне сорвали своей возней, - сказал Родион, прилагая гигантские усилия, чтобы не расхохотаться во всю глотку. - За такое штраф полагается, так что гони к Маркса и не вздумай дергаться. Быстрей доедешь, быстрей отпущу. А ты сиди, сложив ручки на коленках, как турецкий святой... Машина тронулась. Родион зорко следил за ними - ситуация, что ни говори, оставалась опасной. Не стрелять же в них всерьез, в самом-то деле? Хорошо еще, не рыпались, поверив, что столкнулись с кем-то серьезным... - Слышь, борзой, - не поворачивая головы, сказал Вовик. - Может, обзовешься? Кто за тебя слово скажет? Родион, озадаченно помолчав, нашелся: - Сиди, тварь, не зли меня... - внезапно распорядился: - Давай помедленней. Видишь черного? - Левой рукой достал газовик, нажал кнопочку, крутнул пальцем барабан, высыпая патроны на пол машины. Рукояткой вперед протянул его второму, так и оставшемуся для него безымянным. - Вовик, сейчас тормознешь, а ты выскакиваешь и в темпе освобождаешь залетного от всего ценного... На обочине одиноко маялся субъект в длинном кожаном плаще, еще издали идентифицированный Родионом как сын Кавказа. Неподалеку светилась окнами гостиница "Шантарск" - должно быть, оттуда и вышел, на свое несчастье рискнув прогуляться по ночному городу... Он, ничего не подозревая, поднял руку, останавливая их машину. Безымянный выскочил, издали размахивая револьвером, завопил сердито, должно быть, срывая злость на безвинной дичи: - Стоять! Руки вверх! Вокруг не было ни души. Безымянный справился быстро, запрыгнул в машину, и Вовик, не мешкая, рванул с места. Родион в зеркальце заднего вида заметил, что ограбленный бестолково топчется, не соображая, кричать ему или бежать куда-то. - Ведь номер запомнит, козел... - печально протянул безымянный. - Ни черта он не запомнит, - с надеждой сказал Вовик. - Отопретесь, дело привычное, - хмыкнул Родион - Давай все сюда. - Эй, а в долю? - Перебьетесь, - сказал Родион, распихивая по карманам пухлый бумажник, часы на браслете и огромный золотой перстень. - Вы и так мои должники оба, так что не чирикайте... ...Велел им остановиться на параллельной улице, он выскочил и, в три прыжка преодолев освещенное пространство, юркнул в проходной двор, услышав за спиной шум уносившейся машины. Содрал капюшон, сунул его в карман и преспокойно направился к дому, словно бы летя над землей. Настроение было распрекраснейшее, хотелось петь - все происходящее в последние дни настолько отличалось от прежнего унылого бытия, переполненного унизительными тревогами, что Родион чувствовал себя заново родившимся. Тихо войдя в квартиру и обнаружив свет на кухне, он двинулся туда и узрел Лику, устало жевавшую бутерброд. - Явился, гулена? - спросила она тусклым голосом. - Накатался? - Ага, - сказал он. - Наработался - спина трещит... - вновь ощутив неудержимый прилив желания, примостился с ней рядом на стуле, властно обхватил одной рукой, положив ладонь на высоко обнаженную ногу. - Дожевывай, и пошли ко мне в комнату. - Родик, да что с тобой такое? - спросила она то ли удивленно, то ли с подначкой, но высвобождаться не стала. - Настроение прекрасное, - сказал он, запуская руку под халатик. - Пошли, потолкуем за импотенцию... ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ Дебютант на прогулке Вчерашняя вечерняя прогулка обогатила его на пару миллионов рублей и семьсот долларов. Правда, новенькие доллары показались ему подозрительными - сразу вспомнил все, что читал и слышал о мастерстве "джигитов" в подделке заокеанских бумажек. И утром, едва Лика уехала на работу, а дочка ушла в школу, поехал в обменный пункт на Барковского. Сочетание этих двух понятий - имечко на табличке с названием улицы и обменный пункт, где белкой в колесе вращались иностранные денежки, было для того, кто помнил историю Шантарска, весьма пикантным. Героический красный комиссар Барковский как раз трудолюбиво устанавливал в Шантарске Советскую власть, на пару с верной сподвижницей Адой Лебеденко пачками расстреливая купцов и банкиров, пока не попался в руки казакам атамана Терещенко во время знаменитого восстания летом восемнадцатого года. Большевичку Аду казаки хозяйственно использовали в охальных целях, а комиссара, не питая гомосексуальных тенденций, попросту изрубили в капусту. Официальная историография обстоятельства кончины Ады старательно обходила молчанием, однако с падением Советской власти, на сей раз окончательным, писатель-краевед Дмухало опубликовал пикантные воспоминания чудом уцелевшего порученца Терещенко, записанные потаенно на пленку еще в семидесятом году... В общем, красный комиссар сейчас непременно перевернулся бы в гробу под шикарным монументом, увидев торжество буржуазии... Чтобы не нарваться на неприятность, он попросил сначала просто проверить подлинность заокеанских сотенных - однако они оказались настоящими, и Родиону их честно обменяли, заставив, правда, предъявить паспорт. Так что на улицу он рышел с пухлым карманом. Нет, эта жизнь начинала решительно нравиться... - Эй, парень, не ты кошелек потерял? Он оглянулся - и убедился, что обращались именно к нему. Его семимильными шагами догонял сытый молодчик, держа в поднятой руке туго набитый коричневый кошелек. Машинально тронув карман, Родион мотнул головой: - Да нет, мой при мне... - А мне показалось, у тебя выпал... - парень остановился рядом, расстегнул кошелек. - Мама родная, да тут битком... Где ж теперь хозяина искать, улица пустая... - Вид у него вдруг стал осененный, словно у Ньютона после исторического удара яблоком по темечку. - Слушай, давай поделим? Нас тут двое было, ты вроде как бы тоже и нашел... Вон туда зайдем, чтоб народ не смущать... - кивнул он в сторону высокой арки, прорезавшей насквозь высокую шестиэтажку сталинской постройки. И тут до Родиона дошло. Об этом фокусе он уже слышал - Вадика как-то пытались облапошить именно таким макаром в прошлом году, он, как человек опытный, отбился и потом делился впечатлениями. Сейчас появится "хозяин" с дружками, начнется хай вселенский, обвинят в краже, и в результате уйдешь с вывернутыми карманами, хорошо еще, если не битый... Он дернулся было, собираясь побыстрее увеличить расстояние меж собой и парнем, но спохватился. Новому человеку бежать было как-то стыдно... Потому что кобура висела на поясе, под свитером. - Пошли, посмотрим... - кивнул он, чувствуя уже ставший привычным прилив азарта. Они зашли под арку. Молодчик радостно сопел, вытаскивая из кошелька пачку сложенных пополам купюр: - Надо же, повезло, щас посчитаем... Родион поверх его плеча смотрел в сторону улицы. Второго акта долго ждать не пришлось - буквально через несколько секунд под арку влетели двое таких же, сыто-кожаных, заорали издали: - Эй, орлы, не вы кошелек подняли? Ну точно, потрошат уже, ты посмотри, Серега! Ох, шустрые... - Ребята, да вы что? - довольно натуральным тоном откликнулся заманивший сюда Родиона. - Вот мужик мне предложил поделиться, с него и спрашивайте... - и неуловимо быстрым движением успел затолкать кошелек в карман Родионовей куртки. - Та-ак, - зловеще протянул "хозяин кошелька". - Ну-ка, выворачивай карманы... В следующий миг все трое отпрянули к стене. Родион, отступив на шаг, нехорошо осклабясь, держал их под прицелом. Не сводя с них глаз, отступил еще на пару шагов, чтобы не достали в броске, вытащил обойму и продемонстрировал им так, чтобы увидели боевой патрон: - Какие проблемы, земляки? - и сам удивился, как уверенно и небрежно прозвучала реплика. - Нет, ты кошелек-то... - по инерции начал один и тут же опасливо замолк, получив от второго локтем в бок. - Ты не дергайся, - сказал Родион, вставляя обойму. - У меня патрончик-то в стволе есть, иначе и вынимать обойму не стал бы... Что, молодежь, подрабатываем помаленьку? Они угрюмо сгрудились у стены. Случайных свидетелей ожидать не следовало - двор был глухой, на него выходили зады какого-то склада, потому, вероятно, был и выбран для постановки нехитрой пьесы под названием "Как раздевают лохов"... Будь это вечером, Родион велел бы им вывернуть карманы и со спокойной совестью прихватил все ценное - но стоял белый день, на улице (одной из центральных) постоянно прогуливались милицейские патрули, так что затягивать игру не стоило, все равно их кошелек лежал у него в кармане. - Всего хорошего, ребятки, - сказал он, медленно пятясь под арку. - В следующий раз поумнее выбирайте дурачков... Спрятав пистолет, быстро вышел на улицу - и тут же что есть мочи рванул прочь, завернул за угол, они могли опомниться и кинуться вслед... Пробежал проходным двором, снова свернул. Вскоре убедился, что погони нет - и что он стал богаче еще на четыреста с чем-то тысяч. Что ж, сами себя обвели вокруг пальца, он их не просил пихать кошелек ему в карман... Хорошо еще, машина осталась довольно далеко и они не смогли заметить номер. Здесь, в центре, была масса улочек с односторонним движением, и проще было пройти до обменного пешком, чем выискивать место для парковки... Остановился вдруг, присмотрелся. Нет, никаких галлюцинаций - на лотке у двух симпатичных парней, примостившихся возле газетного киоска, лежали аккуратными рядками большие и маленькие черные пистолеты - "Вальтеры", какие-то стволы помельче... Он подошел, всмотрелся. "Вальтеры" оказались безобидными духовыми "Кроссманами", зато маленькие - настоящие газовики, Лика раньше носила такой, пока не перешла на более престижную в их кругах модель. Газовики прямо на улице, с лотка - даже для Шантарска малость крутовато. - Покупай, земляк, - по-свойски обратился к нему, оживившийся коробейник. - Теща поперек что скажет - шмальнешь промеж глаз, чтоб плакала до утра... - У меня получше... - рассеянно отозвался он. И тут вдруг наконец-то сообразил, какое оружие выбрать для вендетты. - Слушай, а дробовых патрончиков у тебя не найдется? - К чему? - Да так, для дела... - Нет, я спрашиваю, к какому стволу? - ничуть не удивившись просьбе, уточнил симпатичный парнишка. - МЕ-38, только не пистолет, а револьвер. - "Лонг" подойдет, я пробовал, - сообщил напарнику его второй парень. - Нормально лонговские входят... - А точно! - он, оглядевшись, извлек из внутреннего кармана прозрачную пластиковую коробочку. - Девяносто. Или тебе две надо? - Одной хватит! - поразмыслив, сказал Родион. - Дичь не особенно и крупная... - Ну, это твое дело, насчет дичи... - торопливо уточнил продавец. - Это точно... - рассеянно повторил Родион, расплачиваясь. Сунул коробочку в задний карман и не спеша отошел. В самом деле, не бомбу же подкладывать (где купить бомбу непосвященному человеку?!), да и боевое оружие использовать не стоит - орлы мух не ловят... Он совершенно не представлял, чем сейчас заняться. Сиеста выдалась насквозь неожиданная. На заводе в ближайшую пару месяцев делать нечего, стоит завод. Соне звонить, как ни подмывало, не стоило - придется мужественно ждать ее звонка, пусть убедится, что он стоит выше мелочной суеты... Интересно, найдется у нее что-то стоящее? Вместо того, чтобы перейти улицу и сесть в машину, он прошел дальше и свернул во дворик, где определенно происходило что-то интересное: там на глазах разбухала толпа, слышались крики и перебранка, в эпицентре, судя по движениям стоявших вокруг, уже хватали друг друга за грудки. Идиотское выражение, подумал онлениво, вразвалочку направляясь туда: "друг друга..." Когда это друг друга хватал за грудки? Над головами мелькнула милицейская фуражка, но крики и толкотня не стихли ничуть, наоборот разгорелись с новой силой. Приблизившись и достав сигарету, он рассмотрел, что весь сыр-бор кипит вокруг новенького строительного вагончика и могучего КамАЗа, груженного отборным кирпичом - небольшие штабельки в плотной полиэтиленовой пленке. Грузовик возвышался над скандалившими людьми, словно мамонт среди молодых сосенок. - Сожгу к херам! - Я тебе так сожгу, своих не узнаешь! - Что, стрелять будешь? Ну, доставай, что у тебя там! Кирпичом кину, прицелиться не успеешь! - Нужен ты больно, стрелять в тебя! По судам затаскаю, зараза! - Что, уже и суд купил? - А ты видел, что я его покупал? Плюс сто тридцать первая - клевета... - И членовредительство не забудь, щас оно будет... - Граждане! Граждане! Ну что вы, как вооруженная оппозиция, успокоились живенько... Документы попрошу... - Слышь, лейтенант, а тебя тоже купили? - Ты иди похмеляйся, горюшко, ты ж здесь и не живешь вовсе... Понемногу Родион разобрался в декорациях и персонажах: возле БМВ цвета мокрого асфальта, лет семи-восьми от роду, но ухоженного и производившего кое-какое впечатление на фоне приткнувшихся тут же к тротуару двух "Запорожцев" и синего "Москвича", прижавшись спиной к дверце, стоял мужик лет пятидесяти, в синем тренировочном костюме и кожаной куртке. На него-то и наскакивали все прочие, что делало его чрезвычайно похожим на персонажа бессмертной басни И.А. Крылова "Волк на псарне". Судя по решительно-озверевшему лицу мужичка, так просто сдаваться он не собирался. Толпа заорала вовсе уж неразборчиво. Оглядевшись, Родион спросил высокого старичка, державшего на поводке рыжего кудрявенького пуделя: - Из-за чего народное возмущение? - Из-за гаражей, молодой человек... - Так нет здесь никаких гаражей... - В том-то и камень преткновения... Видите вон того субъекта с физиономией хозяина жизни? Ршил выстроить тут несколько гаражей, прямо посреди двора, а народонаселение решительно воспротивилось. Вот и заваривается каша... Вообще-то свинство, конечно, единственный пятачок был, где можно и собаку выгулять, и детям поиграть... Видите, уже и кирпич подвез, и вагончик стоит... - Слушайте, но ведь есть же закон какой-то... - Увы, - сказал старичок с грустной покорностью судьбе. - Есть закон, есть и обходные пути... Вся эта компания имеет честь обитать в нашем же доме. У одного отец - инвалид войны, у другого - жертва сталинских репрессий, у третьего бабушка-ветеран первой обороны Белого Дома... Так что комар носа не подточит - оформлено все на заслуженных родителей, которые к этим гаражам потом и близко не подойдут... Родион присмотрелся и прислушался - видимо, все это было чистейшей правдой, милиционер, изучив протянутые хозяином БМВ документы, развел руками и принялся втолковывать толпе, что все бумаги в полном порядке, законных препятствий не имеется, права ветеранов и инвалидов следует соблюдать, а посему лучше всем разойтись. В ответ ему закричали то, что Родион только что слышал от старичка: мол, престарелые отцы-ветераны и за рулем-то не сиживали и в дальнейшем сидеть не собираются... Лейтенант развел руками и грустно-философски возвестил, что закон, увы, в такие тонкости не вдается... - И ведь построит, - печально вздохнул старичок. - М-да? - сказал Родион, щурясь. - Построят, молодой человек... - А что сказал бы в такой ситуации Робин Гуд? - бросил Родион весело. - Простите? - Так, пустяки... - ухмыльнулся он и пошел прочь. ...На Каландаришвили ему замахало руками с тротуара целое семейство среднеазиатских людей самого экзотического вида - увидели пустую машину. Он преспокойно проскочил бы мимо - пора кончать с частным извозом, смешно как-то, но с некоторых пор стал смотреть на азиатов чуть иначе, со спокойным интересом охотника. Притерся к тротуару. После недолгих переговоров кивнул, в машину к нему уселись живописный старик в полосатом халате и зеленой полосой на чалме, старуха в длинном черном пальто, из-под которого торчал пестрый подол, и двое совсем молодых парней - эти были одеты вполне по-европейски. То ли урюк на базар привезли, то ли "беженцы" - недавно в Шантарск нахлынула волна таджиков, тут же принявшихся навязчиво клянчить милостыню на всех углах и ходить по квартирам с душещипательными рассказами. Довольно скоро выяснилось, что никакие это не мусульмане и вообще не таджики, а цыгане племени люли, изгнанные таджиками за непочтение к исламу, но не все еще об этом знали, и сердобольные шантарцы денежки экзотическим беглецам давали охотно. Так что пренебрегать возможными кандидатами в овечки для стрижки не стоило, авось да и пригодится адресок, сумок и чемоданов у них столько, что обязательно позовут подмогнуть... Родион украдкой поглядывал на восседавшего рядом с ним старика - картинная личность, спору нет, начинаешь понимать, что такое загадочный восточный взгляд... - Торговать приехали? - спросил он непринужденно. Старик посмотрел на него, собрал морщины в извиняющуюся улыбку. - Дедушка по-русски совсем не говорит, - поторопился утодить один из молодых. - У нас в Джезалаке никто из стариков не говорит, глухое место... Мы в армии были, научились... - На базар, значит, приехали? - Зачем - на базар? Дедушка здесь муллой будет. - А, и точно, закончили мечеть... - сказал Родион, чувствуя себя обманутым в лучших чувствах. - Я почему-то думал, татарина поставят, у нас ведь татары главным образом живут... - Дедушка прекрасно татарский знает, - гордо сказал парень. - И узбекский, и фарси. Он - хаджи, это значит... - Знаю я, что такое хаджи, - сказал Родион. - Институт как-никак заканчивал, мой юный друг... Не холодно дедушке будет в Сибири? Молодой перевел, должно быть, его последние слова - выслушав короткую непонятную для Родиона фразу, старик ответил еще короче. - Он говорит - где единоверцы, там всегда тепло. - Логично... - проворчал Родион. Он все чаще ловил на себе пытливый взгляд седобородого - и больше не стремился завязать разговор, потеряв интерес к пассажирам. Муллу грабить не стоит, церковь, пусть и чужую, надо уважать... Его, и точно, попросили помочь с вещами. Отказываться, выходить из роли было как-то неудобно, пришлось добросовестно переть на четвертый этаж два тяжеленных чемодана. Один из молодых достал деньги, но старик вдруг перехватил его руку и горячо заговорил, часто упоминая загадочное слово "джаханнем". Молодые - старуха уже скрылась в квартире - вдруг одинаково помертвели лицом. Родион на всякий случай приготовился к неожиданностям. Один переспросил. Старик категорическим тоном произнес еще несколько фраз, повернулся, ушел в квартиру. Подавая Родиону деньги, молодой чуть смутился, но тут же поднял глаза: - Дедушка говорит, у тебя за спиной джаханнем... по-вашему - ад. Он видит. Он многое пережил и умеет видеть... Говорит, тебе надо переменить жизнь так, чтобы ад от тебя убрал лапы... - Это как? - Он говорит, сам все понимаешь... - Эх ты, а еще в армии был... - хмыкнул Родион, кивнул ему и стал спускаться по лестнице, бормоча весело: - Джаханнем-шакир-чурек... Твое счастье, хаджи, что уважаем мы, Робин Гуды, служителей культа, а то взял бы я тебя на гоп-стоп, пискнуть не успел бы... ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Робин Гуд в жарких объятиях Как писал кто-то из классиков, он мчался по улице, задевая прохожих белоснежными крыльями... Соня так и не позвонила пока, зато позвонила другая... Сняв трубку, он услышал женский голос, показавшийся сначала незнакомым (он отчего-то плохо узнавал по телефону голоса): - Простите, можно Раскатникова? - Слушаю, - сказал он, отчаянно пытаясь опознать голос. Чуть не воскликнул: "Соня, ты?", но удержал себя зверским усилием воли. И правильно сделал. Женский голос тихо поинтересовался: - Нас никто не слышит? - Ни одна живая душа, - произнес он весело. - Но секреты родного завода я никаким иностранным разведкам не продам, хоть вы извертитесь, господа шпионы... - Вы, как всегда, остроумны, дон Сезар... - Ирина?! - возопил он так радостно, что на другом конце провода серебристым колокольчиком зазве нел искренний смех: - Ну слава богу, а то я уже решила, что ты, избалованный красавицами, счел все происшедшее рядовым эпизодом и забыл обо мне по извечному мужскому легкомыслию... - Ваши подозрения, мадам, беспочвенны и унизительны... В первую очередь для вас, ибо предполагают наличие у вас комплекса неполноценности... Неужели кто-то может вас забыть? - Его бросило в жар, вспомнилось все происшедшее, в цвете, звуке и ощущениях. - В таком случае, дон Сезар, вы готовы оседлать мустанга и мчаться к томящейся красавице? - Я крепко сомневаюсь, что дон Сезар ездил на мустанге, - сказал Родион. - Но мчаться готов со сверхзвуковой скоростью. - Тогда слушай внимательно... Через полчаса он подошел к указанному зданию с указанной стороны. Трехэтажный дом из серых бетонных панелей - все окна тщательно зашторены - выглядел непрезентабельно и заброшенно, а уж подъезд, куда он вошел, распахнув некрашеную дверь, и вовсе казался местом, где человеческая нога не ступала последние лет тридцать. Даже пустых бутылок и надписей на стенах не было - правда, не было и толстого слоя пыли, кто-то совсем недавно подметал ступеньки и площадку, где имелась одна-единственная дверь без ручки и каких-либо надписей. Стояла абсолютная тишина. Показалось на миг, что он стал жертвой изощренного розыгрыша. Отогнав сии пессимистические мысли, он, как наставляли, протянул руку и дважды надавил на блестящий кружок врезного замка. Замок, и точно, легко поддался большому пальцу, словно огромная кнопка звонка - какой и был. Почти сразу же дверь немного приоткрылась, в узкую щель выглянул здоровенный детина в добротном комбинезоне, зелено-буро-сером. Прошив Родиона колючим взглядом, без единого слова распахнул дверь так, чтобы гость мог пройти. Оказавшись внутри, Родион обнаружил, что изнутри прекрасно видна лестничная площадка - сквозь прямоугольное окошко размером с книгу. А снаружи ничего подобного и не заметно, надо же... У двери стоял стол с какими-то аппаратами, подмигивавшими разноцветными лампочками. Бормотнув что-то в маленькую черную рацию с напоминавшей кольчатого дождевого червя антенной, верзила сед спиной к нему на вертящийся стул с таким видом, словно Родиона и не существовало в природе. Родиону показалось, что это не пренебрежение, а наоборот, кодекс поведения отлично вышколенного лакея, обязанного ничего не замечать вокруг. Такое было впечатление. Он с любопытством огляделся. Коридор был чистый - пол из отполированной мраморной крошки, стены бетонные - и, судя по длине, пронизывал здание насквозь, но не единой двери в него не выходило. И потому девушка в белом халате, вдруг возникшая в конце коридора, показалась вышедшей из стены. Оглашая коридор звонким эхом цокающих каблучков, она, покачивая бедрами, приблизилась и, подобно охраннику ухитряясь смотреть в глаза, но не встречаться взглядом, сказала: - Дон Сезар? Прошу вас... У нее был чересчур чистенький и коротенький для обыкновенной медсестры белый халатик, облегавший, как перчатка: этакая куколка с невинным личиком и порочными глазенками. И золотые серьги чересчур массивные для медсестры. Ну, а то, что под халатиком ничего не было, мог с маху определить любой опытный мужик. Родиону стало не на шутку любопытно - куда это его занесло? Бордель в стиле люкс? Ох, похоже... Она шагала на полметра впереди, дразняще-уверенной походкой опытной манекенщицы. В конце коридора обнаружилась узкая лестница, застеленная во всю ширину мягким ковром неярких тонов. Красоточка поднималась первой, не оглядываясь. Миновав второй этаж, поднялись на третий. Такой же безликий коридор - но здесь по левую руку тянулся ряд дверей под странными номерами: за седьмым шел пятьсот тринадцатый, а за ним сороковой с буквой "Б". Навстречу попалась весьма загадочная парочка: мужик неопределенного возраста с бритой наголо головой и в желтом балахоне, смахивавший на буддистского монаха, виденного Родионом по телевизору, а за ним шла невозможной красоты девчонка лет тринадцати с огромными, вычурными серьгами, словно сплетенными из слабо светившихся синих стеклянных нитей, и в невесомо-прозрачной мантии из чего-то вроде черной кисеи. Просвечивала мантия так, что Родион смущенно отвел глаза. "Монах", сложив перед грудью ладони лодочкой, непринужденно, словно встретил старого знакомого, поклонился Родиону, не задерживаясь. Родион из озорства ответил столь же церемонным поклоном. Девчонка показала ему язык и удалилась следом за "бонзой", вокруг нее облачком витал странный аромат, напоминавший запах индийских курительных палочек (Зойка такие откуда-то притаскивала в прошлом месяце). "Медсестра", впервые оглянувшись, тихо хихикнула - Родион так и не понял, относилось ли это к нему, или к таинственной парочке. Указав на одну из дверей, сделала самый натуральный книксен: - Прошу вас... Энергично повернув ручку, он вошел. И оказался в самой обыкновенной комнате, без всяких загадочных атрибутов. Атрибуты были привычные и недвусмысленные: огромная низкая постель, стеклянный, бар на колесиках и музыкальный центр. И все. Ирина прямо-таки кинулась ему на шею, прижалась, хрупкая и очаровательная, в легких белых брючках и красной кофточке в белый горошек. Правда, Родиону бросилось в первую очередь в глаза даже не еще более роскошное ожерелье, стрелявшее снопиками радужного сияния, а повязка на левой ладони, оставившая на виду лишь тонкие пальцы без колец. Поцеловав ее в ответ, он кивнул на повязку: - Случилось что-нибудь? - Тактичный ты человек, дон Сезар... - Он что, скот... - Ох, да ну его к черту... - Ирина, отстранившись и держа его за плечи, заглянула в глаза, окинула быстрым взглядом. - Нашел тему для разговора. Ты без машины? Вот и правильно, можно выпить, не обинуясь.. Давай полежим чуточку, как невинные пионеры, утро выдалось тяжелое... Родион, взяв у нее высокий стакан из дымчато-красного стекла, сел на край постели. Ирина блаженно вытянулась, положив ему голову на колени, лукаво глянула снизу вверх: - Легко нашел заведение? - Ага. Что за заведение, кстати? Я тут встретил какого-то типа буддийского вида... - И с ним - юная шлюшка в прозрачном? - Ага. - Великую личность ты лицезрел, - фыркнула Ирина. - Это и есть Великий Гэгэн Седьмого Храма Шамаль - уж прости, полное его имечко и титул совершенно не помню, не хотелось голову забивать... Слышал о таком? - В газете читал. Это он в Шантарске строит главный храм высшего разума? - Он, бритый колобок. А попутно производит телепортацию денежек из карманов дураков, как водится. Эта стервочка при нем состоит в медиумах или как там это в Шамбале именуется... Будущее видит в хрустальном шаре, духов интервьюирует, прорехи в ауре штопает и, как болтают злые языки, за хорошие баксы еще и астральный минет делает. Чем он от обычного отличается, не пойму, хоть убей. - Это что, бордель какой-то? - напрямик спросил он. - До-он Сезар? Стала бы я вас принимать в борделе? Обижаете, право! Это не бордель, а задние комнаты знаменитой Астральной Академии, вот! Доводилось слышать? - Доводилось, конечно. Только я-то думал... - Да нет, - сказала Ирина, улыбаясь во весь рот. - Все без обмана - там, с фасада, и в самом деле кипит коловращение астральной жизни, там на полном серьезе и с высшим разумом в контакт входят, и блюдечки крутят до одури, дырки в чакре просверливают, левитировать пытаются, в общем, с умасходят, как только могут. А с заднего крыльца, сквозь которое ты и проник, приходят не в пример более романтичные люди, плюющие на все эти астральные бредни... Очень удобное местечко, право. Любая охрана, которая с тобой припрется, вынуждена торчать в вестибюле - не пойдут же они за мной присутствовать при часовом сеансе лечения целебными грязями? Пустила я их, как же, белым моим телом любоваться... В общем, за хорошие денежки здесь тайну сохранять умеют. Только, я тебя умоляю, не болтай с непосвященными - если, к примеру, папочка той ляльки, что тебя сюда провела, узнает, где его чадо три дня в неделю развлекается, да если проведает еще, что западает дите главным образрм на групповушки с дамами, он и ее удавит, и домик этот динамитом разметает. Старого закала человек, из бывших... Много тут концов схоронено... - Могила, - сказал Родион. - Хочешь, как-нибудь устрою экскурсию по этому заведению? Есть один доктор, при советской власти лечил психов, а теперь заведует здешним Эдемом, поставив на службу последние достижения пытливой теоретической мысли. Даже безнадежных импотентов к новым удовольствиям возрождает. - Значит, все-таки бордель? - Эротик-клуб для узкого круга, а это совсем другое дело, - сказала Ирина. - В конце концов, что плохого, если люди за свои деньги отдыхают душой? - Она вдруг приоткрыла рот, с видом человека, озаренного неожиданной идеей. - А хочешь, попробуем вычислить твою деловую супругу? Если она сюда похаживает, выведу на чистую воду, как миленькую... Есть способы и каналы. А потом ты без ссылок на источник сразишь ее наповал неопровержимыми уликами, по шее врежешь, чтобы притихла... - Слушай, а это мысль, - кивнул он, почти и не терзаясь сомнениями. - Иногда прямо-таки физически чувствую, что побывала под кем-то... - Заметано, - усмехнулась Ирина. - Подарки ты от меня принимать отказываешься, хоть таким образом доставлю тебе удовольствие... - А у тебя-то как? - У меня - сложно, - она слегка погрустнела. - С одной стороны, все прошло просто прекрасно - очнувшись назавтра и узнав краткий отчет о происшедшем - по моей версии, конечно, - сокровище мое час в ногах валялось, даже не озаботившись похмелиться. А с другой, все перешло на качественно новую ступеньку. Я имею в виду, раньше он после столь позорных похождений с недельку пребывал в пошлой трезвости и раскаянии, а нынче налопался алкоголя уже назавтра, да качественно... - она невольно кинула взгляд на забинтованную ладонь и тут же отвела глаза, горько улыбнулась. - Что? - спросил Родион, охваченный приступом нешуточной злости. - Ох, да ничего особенного. Горячим утюгом проехался, вздумалось ему в невменяемом состоянии играть в рэкетира и заложницу... Перетерплю. Уже и не болит почти. - Грохнуть его, что ли? - сказал он зло. - Ох, Родик, не береди дущу. Это прекрасная, но недостижимая мечта, что там болтать впустую... - Она стила глаза. - Я, конечно, порочное создание, но всерьез богу помолилась, чтобы ему оторвали буйну голову в "Хуанхэ". В тот незабываемый вечер он ухитриля где-то потерять кобуру с пистолетом, в туалете, я полагаю, - и вчера кинулся разбираться. Только концов не нашел - ну конечно, подобрал кто-то, такая игрушка долго не залежится... Родион мысленно вздохнул с облегчением - как и рассчитывал, оказался вне всяких подозрений. - Слушай, - сказал он вдруг. - А что нужно, чтобы выяснить насчет моей... благоверной? - Фотографию получше, - ничуть не промедлив, сказала Ирина. - Анкетные данные будут бесполезны, многие тут появляются, подобно бунюэлевской Дневной Красавице, конспирируясь до полной анонимности... Я тебе потом скажу, куда фотографию принести. - И улыбнулась еще грустнее. - Печальная мы парочка, а? Собратья по несчастью... - и озорно сверкнула глазами: - А вдруг наоборот? По счастью? Родион склонился, прижался губами к ее шее. Обхватив его голову, Ирина прошептала: - Только аккуратнее снимай все, чтобы руку не задеть, побаливает еще... Сегодня все происходило не в пример нежнее и спокойнее, нежели в достопамятный вечер шалого безумия на медвежьей шкуре, они любили друг друга медленно, с изощренной неторопливостью людей, знающих, что впереди еще достаточно счастливых встреч, тела сливались в ярком, слегка приглушенном полупрозрачными шторами солнечном свете, мучительное наслаждение пронизывало каждую клеточку, прогоняя все печальные мысли... И все-таки в подсознании у него неотвязной занозой сидела одна-единственная мысль, холодная и ничуть уже не пугавшая. Ирина была потрясающей, немногим женщинам удавалось доводить его до столь безграничной сладкой опустошенности - но неким, не потерявшим трезвомыслия уголком сознания он прекрасно осознавал, что будущего у них нет. Что его будущее связано с другой, а для безвольно лежащей в его объятиях черноволосой красавицы он так и останется игрушкой, каким бы нежным ни был шепот, каким бы покорным ни было тело. Рано или поздно все обязательно кончится, и нужно быть к этому готовым... Слава богу, он не чувствовал себя покоренным. Не потерял голову, ничуть. Шалел от нее, чуть ли не терял сознание, зато головы не терял. Едва рассеивалась пряная мгла очередного оргазма, ощущал себя спокойным и уверенным хозяином реальности. И потому заноза-мысль не исчезала из подсознания... Настало время; когда он стал откровенно подыскивать подходящие слова, чтобы незаметно навести ее на нужную тему. Они лежали, устало обнимая друг друга, солнце заливало комнату. - А снаружи окна кажутся совершенно непрозрачными... - сказал он совсем не то, что собирался. - Какой-то фокус со стеклами, - промурлыкала Ирина, не поднимая головы с его груди. - Ты же инженер, неужели не знаешь, в чем хитрость? - А... Зеркало Гизелла. Я и забыл совсем. Влетело в копеечку, надо полагать? Я обо всем этом заведении. - Да уж, - рассеянно отозвалась Ирина. - Зато и доход - выше высшего, окупается... - Платишь? - Конечно, а как ты думал? Не бери в голову - вот если бы я тебе платила, мог терзаться комплексами, а в том, что я выкладываю энную сумму за сие уютное гнездышко, для моего любовника, сдается мне, нет ничего унизительного... - Да я не о том, - сказал он, подумав. - Ты ведь говорила, что можешь устроить насчет моей... благоверной? Что, если и на тебя, заплатив энную сумму, твой муженек выйдет? - Резонно, - сказала Ирина. - Но у меня, видишь ли, особый случай. Одними деньгами все не исчерпывается. Хозяина сего заведения я в свое время вытащила из ба-альшой неприятности - и более того, компромат а него до сих пор может быть пущен, в дело с великолепным эффектом. Так что я здесь в полнейшей безопасности. Детали тебя вряд ли интересуют, а? - Опасная ты женщина... - Слабая я женщина, - усмехнулась Ирина. - Будь я по-настоящему опасной, не роняла бы слезы в подушку из-за... - она умолкла, вновь мимолетно глянув на забинтованную руку. Разговор сам, помимо ухищрений Родиона, соскользнул к нужному ему направлению. Удивляясь, как спокойно звучит его голос, посмотрел Ирине в глаза: - Ты бы правда заплатила пятьдесят штук в зеленых за один известный скальп? - Правда, - сказала она жестко. - А что, неужели замаячил кто-то на горизонте? - Ага, - усмехнулся он столь же жестко. - Родик, такими вещами не шутят... - Я и не шучу, - сказал он, и его пальцы непроизвольно стиснули округлое плечо подруги. - Кто? - Я, - сказал он, словно бросаясь в холодную воду. Ирина высвободилась из его объятий, приподнялась на локте и пытливо взглянула в глаза. В голосе явственно послышался незнакомый холодок: - Родик, я тебя умоляю: не надо так шутить. Я хочу, чтобы этой спившейся скотине кто-нибудь вогнал пулю в башку. Я готова заплатить за это, сколько следует. И спать потом буду спокойно. Но вот в шутку все это обсуждать меня никак не тянет - чтобы потом снова не плакать от беспомощности и оттого, что мечты остаются мечтами... - Я не шучу, - сказал он столь же серьезно. - Не скажу, что это для меня будет так же легко, как в