из-за твоей "копейки" вышучивают чуточку... - А кто говорит про "копейку"? - спросил он солидным тоном. - Я ее на "Форде" отвезу. Лика чуть не поперхнулась соком, торопливо подхватнв салфеткой донышко стакана: - На че-ом? - На "Форде", - сказал он. - Машина такая, в Америке делают... - На чьем? - На моем. Который я купил. - А тебе не приснилось? - Я документы вчера на холодильник бросил, глянь, если не веришь... - И позвольте вас спросить, мистер, на какие же шиши вы "Форды" покупаете? - На заработанные, - сказал он, чувствуя себя на высоте. - Что ты округлила глазки? Мы ведь тоже кое-что могем... Уж извини, что раньше не говорил, но ты-то должна понимать насчет коммерческой тайны и неуместности преждевременных восторгов... - Сюрреализм какой-то, - покачала головой Лика. Одним глотком допила сок, вышла в прихожую и вскоре вернулась, покачивая головой, как китайский болванчик: - В самом деле, документы... Родик, задал ты мне ребус поутру... - Интересно, в чем тут ребус? - не без мстительности усмехнулся он. - Если ты на мне поставила крест, это еще не значит, что весь мир должен этой установке следовать... - Да не ставила я на тебе крест, - сказала она оторопело. - Просто... - Просто каждый уважающий себя американский миллионер был в молодости чистильщиком сапог, - сказал он, наслаждаясь ее изумлением. - Не слышала такую истину? Надоело мне чистить сапоги, вот и все. Определенно ей хотелось о многом поговорить и многое спросить, но времени не было. Лика, бросив взгляд на часы, промокнула губы салфеткой, махнула рукой: - Бежать пора, потом поговорим... Но перед тем, как исчезнуть, задержалась в дверях и бросила на него чуть беспомощный взгляд, преисполненный растерянности, изумления и еще чего-то схожего. Именно такого взгляда он и ожидал, получив нешуточную моральную сатисфакцию. . Вышел на балкон, успел еще заметить, как Лика садится на заднее сиденье черного БМВ, и в полном блаженстве души громко замурлыкал мелодию из "Крестного отца", почесывая пузо. Вторую порцию бодрящего удовлетворения он получил, когда вышел с Зоей во двор и неторопливо распахнул дверцу "Форда" на глазах соседа и его приятелей, торчавших возле низкой белой "японки". Уставились так, что Родион ощутил нечто схожее с оргазмом, и медленно проехал мимо, не удостоив их и взгляда. Зато видел в зеркальце, как они таращатся вслед. Увы, Зоя не проявила ожидавшегося восторга - приняла известие о появлении в хозяйстве "Форда" не равнодушно, конечно, но с неприятно царапнувшим его спокойствием. А ведь ради нее, если подумать, и старался... Словно хозяйка ста кукол, получившая в подарок сто первую, восприняла, как должное, поерзала на сиденьи, побаловалась с кнопками стеклоподъемника, но ни ликования тебе, ни даже восторга... - Круто? - спросил он, и реплика показалась заискивающей. Зоя пожала плечиками: - Нормально. А телевизора нет? У мамы в бээмвэшке видел, какой телевизор? И холодильник скоро поставят... Словом, отъезжая от школы, он почувствовал себя генералом, у которого неожиданно украли победу. Победа-то произошла, но вот ожидаемый триумф отменили, никаких тебе золотых колесниц, золотых венков над головой и рева труб. Это ты полагал, что свершил нечто достойное триумфа, - окружающие другого мнения... Ну и наплевать. Не очень-то и хотелось. Он сделал все, что было в его силах, старательно пытался укрепить истончившиеся ниточки, соединявшие с женой и дочкой. Значит, не судьба... ...Знаете ли вы шантарскую ночь? О, вы не знаете шантарской ночи! Необъятный небесный свод раздался, раздвинулся еще необъятнее - и с шипением мечутся по нему разноцветные ракеты, запускаемые в обильном множестве вдребезину пьяными курсантами зенитно-командного училища, отмечающими восьмисотлетие своих славных войск (берущее начало с произвольно вычисленной даты славного подвига Алеши Поповича, сшибившего с небес Змея Горыныча кстати подвернувшейся оглоблей). Божественная ночь! Очаровательная ночь! Недвижно, вдохновенно стояли леса, полные мрака, и в лесах этих расстается с невинностью не одна дюжина шантарских юных красавиц, кто по согласию, кто приневоленно. Весь ландшафт спит. Только цыгане ромалэ Басалая, барона из Ольховки, мечутся по притихшему городу, как грешные души в аду, развозя по замаскированным торговым точкам пакетики с травкой и порошочком. Как очарованный, дремлет в низине меж лесистых сопок град Шантарск. Все тихо. Благочестивые люди уже спят. А вот неблагочестивым спать некогда - самая рабочая пора... ...Родион перемещался по залу ожидания аэропорта "Ермолаево" без малейшей суетливости, чтобы не бросаться в глаза. Неспешно и уныло бродил, как человек, у которого впереди масса времени, а убить время решительно нечем. Подобно подавляющему большинству пассажиров, силился найти развлечение буквально во всем: в двадцатый раз озирал расписание, торчал у сувенирных и газетных киосков, поднимался на второй этаж, спускался неторопливо, выходил покурить в ночную прохладу, глазел по сторонам с бесцеремонностью зеваки, знающего, что никого из этих людей он больше не встретит. Особой опасности налететь на знакомого, от скуки обязательно кинувшегося бы поболтать, не было - для знакомых с "Шантармаша" полеты на аппаратах тяжелее воздуха давно уже стали недостижимой роскошью. А более удачливые, из другого круга, как правило, подъезжали на собственных машинах к самому отлету и сразу шли на регистрацию, не бродя бесцельно по залам. Все его маршруты были составлены так, что обязательно проходили в отдалении от ничем не примечательного мужичка лет сорока, отличавшегося этакой чичиковской полноватостью. Полноватостью мужичок был обязан не чему иному, как аккуратно упакованным пачкам долларов и самых крупных рублевых купюр, затаенных в мастерски подогнанном нательном поясе, совершенно незаметном под одеждой. Даже без разъяснений Сони Родион и сам знал о существовании таких курьеров. Сплошь и рядом криминальные забавы здесь ни при чем - честные или почти честные коммерсанты нуждаются, в переброске приличных сумм наличными для обеспечения безобидных, в общем, сделок. Обычно, дабы не подвергать себя лишнему риску при аэрофлотовском досмотре, такие "фельдъегеря" передвигаются по железным дорогам, но в том-то и соль, что "Чичиков" должен был доставить денежки на север Шантарской губернии, в Завенягинск, а туда в это время года, в полном соответствии с полузабытой песней, только самолетом можно долететь. Железной дороги нет (и никогда не будет), а навигация откроется месяца через два... Согласно железной закономерности, завенягинские рейсы из-за причудливых капризов северной погоды отменялись и задерживались через один, а то и чаще. И тогда несколько дней в аэропорту мыкались десятки бедолаг, в бессмысленной надежде шатавшихся от окошечка к окошечку и травивших начальника службы движения, как зайца. Именно такая коллизия и сложилась сорок минут назад - было окончательно и бесповоротно объявлено, что Завенягинск не принимает, а когда будет принимать, известно лишь господу богу. Суток через двое, как минимум. Вот тут-то и началась работа... С точки зрения попавшего в подобные хлопоты западного человека, логичных и разумных выходов было два: либо сесть в машину и вернуться в город, либо снять номер в гостинице (благо она в аэропорту имелась) и ложиться спать. Россияне, естественно, выбирали третий путь, не способный втиснуться в менталитет западного человека, хоть ты его туда кувалдой загоняй: принялись липнуть к окошечкам, в глубине души веря, что и в третьем им сообщат, будто в первых двух недопоняли ценные указания начальства или пошутили с похмелья и самолет все-таки взлетит с небольшим опозданием. Замотанные и растерявшие всю прелесть дамочки в голубом привычно отлаивались, возникло столпотворение с матерным аккомпанементом, и отиравшийся поблизости со своей объемистой сумкой (набитой пустыми коробками из-под обуви и некоторым количеством старых газет) Родион сделал для себя кое-какие выводы. Во-первых, "Чичиков" был один - никакой охраны, скрытно и неотступно маячившей в отдалении. Во-вторых, он, как человек опытный и собранный, толкаться у окошечек не стал, принял удар судьбы относительно спокойно и, похоже, стал раздумывать, как ему теперь быть. Вот тут-то, словно в фантастических рассказах, будущее раздваивалось: либо он пойдет к телефону-автомату и примется вызывать машину, либо решит обустраиваться на ночлег... Родион утроил внимание, продолжая словно бы бесцельно болтаться на небольшом пятачке. Его маневрам способствовала возникшая теснота - объявили регистрацию сразу на три рейса, да и толпа завенягинцев никак не могла отлипнуть от окошечек, так что удалось подобраться к "Чичикову" довольно близко. И вновь удалиться. Телефон-автомат работал и оставался свободным, но "Чичиков" к нему не пошел. Зато с интересом поглядывал в сторону бара. Это уже лучше. Напиваться он, конечно, не будет, но сразу видно, немного посидеть там собирается. Скорее всего, немного успокоился, не обнаружив за собой явного хвоста. По сведениям Сони, не столь уж и крутой дядечка, в серьезных войсках и нутряных органах не служивал, деньги возит не в первый раз, подсознательно привык, что все обходится. А вот слабость к прекрасному полу, по тем же источникам, питает. Как выразился бы Фаятоглас, пора пускать Артабана... Окончательно уверившись, что звонить клиент не собирается, Родион поднялся на второй этаж. Мельком глянул на свое отражение: нет, зря боялся встретить знакомых, они бы его ни за что не узнали. Всех причиндалов, что вручила ему Ирина, хватит раза на три, а потому он перед выходом на дело покрасил волосы с помощью Сони и запихал в рот и нос телесного цвета пластиночки. И краски, и похожих на противных червяков пластиночек осталось еще достаточно... Прекрасно помнил, в каком кармане у него зеленая расческа, а в каком - желтая. Остановившись у бетонных перил, полуотвернувшись от рядов коричневых кресел, где не было ни единого свободного местечка, вынул зеленую расческу и неторопливо принялся водить ею по черным волосам. Ирина не соврала - краска превратила его в совершеннейшего брюнета, но волосы вовсе не выглядели крашеными. Кучеряво живут зарубежные артисты, надо полагать... С одного из кресел в ближайшем ряду поднялась женщина. Не уделив Родиону ни малейшего внимания, стала спускаться на первый этаж, перекинув через руку джинсовое пальто, неся в другой объемистую сумку. Все, кто был моложе девяноста, восхищенно таращились ей вслед. И было от чего - наряд для Сони они подбирали вместе, скрупулезнейшим образом обсуждая каждую мелочь. Она никоим образом не должна была ходить на проститутку: мало-мальски опытный, потершийся по жизни мужик, тем более обремененный большими деньгами, от явной профессионалки, неважно, дешевой или дорогой, шарахнется инстинктивно в такой вот ситуации, прекрасно понимая, что завести она может не в постельку, а под кастеты сообщников... С другой стороны, Соня должна была выглядеть достаточно сексапильно и нести во всем облике невысказанный намек на доступность. Куда там Юдашкину и Славе Зайцеву - перед ними, счатливцами, подобная задача никогда не стояла и вряд встанет... Однако справились, кажется. Бежевая юбка обтягивала бедра и попку, словно вторая кожа, и далее свободно падала до щиколоток, но имела сзади весьма аморальный разрез. Если уж у Родиона, изучившего это тело во всех подробностях, кровь искрилась электрическими зарядами, что говорить о посторонних? Вишневая кофта не особенно и обтягивала, но вырез был убойный - и в вырезе, отсверкивая изумрудиками, спускалоась к ложбинке меж грудями довольно массивная золотая цепочка. Три кольца - одно из них с бриллиантами - завершали картину. А каштановый парик был нз натуральных волос. Одежду они купили в самых дорогих шантарских магазинах, а выбирая драгоценности, вконец задергали двух продавщиц. Сонина экипировка влетела в копеечку, но все расходы должны были стократ окупиться при удаче. Холеная и избалованная дочка денежного папы, игрушечка столь же денежного мужа, деловая женщина - кто угодно, только не профессионалка... Даже незбежные кавказцы, конечно же, обитавшие в аэропорту стаями и стайками, восхищенно взирали издали, но подходить опасались. "Точно, справились", - сказал себе Родион облегченно, наблюдая явление дорогой красавицы на нижнем этаже. Она шествовала с царственным пренебрежением к окружающим, а те, поганцы, трахали глазами, распуская слюни. Пожалуй, он вытащил выигрышный билетик - если там, в новой жизни, одеть ее еще лучше и увешать побрякушками помассивнее, завистники станут падать в штабеля и поленницы... Лицо у нее, как и полагалось по сценарию, было грустным. Она спустилась на первый этаж по правой лестнице - а недешевый бар располагался в левой оконечности прямоугольного зала, так что Соне нужно было пройти его во всю длину, как и было задумано... Родиону показалось, что он слышит внизу отчаянный хруст шейных позвонков - это синхронно поворачивались мужские головы, словно железные опилки, попавшие в магнитное поле. "Чичиков" общей участи не избежал, и явление прекрасной незнакомки, похоже, стало последней каплей, окончательно склонившей его навестить бар. Правда, он выжидал еще несколько минут, что-то напряженно для себя решая... С исчезновением "Чичикова" за полукруглой резной дверью бара миссия Родиона не окончилась. Он еще долго торчал у перил, высматривая, не пройдет ли следом кто-то, напоминающий потаенную охрану. Нет, прошло четырнадцать минут, а в бар никто больше не вошел. Выйдя на улицу, Родион закурил. Охотничий азарт и волнение стали уже привычными, лишенными робости. Единственное, что его всерьез беспокоило, - оставленная в укромном уголке машина. Самое слабое место во всем ювелирно разработанном плане. Сигнализацию в "Форде" никак нельзя было оставлять включенной - автоворов или хулиганов отпугнет, конечно, но может зато привлечь милицию аэропорта. Но тут уж ничего не поделаешь. У заднего стекла он положил милицейскую фуражку, это давало пусть зыбкий, но шанс... Когда он вошел в бар. Соня и последовавший за ней Чичиков пребывали там уже тридцать две минуты. Ему не было нужды оглядываться якобы невзначай - за стойкой, во всю ее длину, тянулось высокое наклонное зеркало, и Родион сразу увидел вишневую кофточку. И "Чичикова" рядом. Они расположились тет-а-тет в рассчитанном на четыре места отсеке, сидели не по разные стороны стола, а рядышком - правда, интима было пока что маловато, как и предусматривалось планом. Соня, судя по ее выразительным жестам, как раз жаловалась на мужа-кобеля, которому шальные бизнесменские денежки ударили в голову с невероятной силой, и он бегает по шлюхам практически не скрываясь, разве что домой не водит, пренебрегая внутренним миром супруги, между прочим, окончившей философский факультет, видит в ней лишь красивую игрушку, а ведь деньги в этой жизни отнюдь не главное, только где найти такого мужика, чтобы способен был поднять взгляд выше талии и оценить духовные искания... Примерно в таком стиле она должна была компостировать мозги жирному карасику, быстро пьянея при этом и с чисто женской непоследовательностью переходя порой ко вполне благопристойному кокетству. Рассеянно, не спеша, Родион отсчитывал деньги - глядя в зеркало. Стадия "быстрого опьянения" уже наступила. Карасик, ручаться можно, от подозрений уже избавился и горит желанием доказать, что готов в полной мере оценить духовные искания и богатый внутренний мир новой знакомой - понятно, приведя ее в горизонтальное положение, но об этом он, как воспитанный человек и джентльмен, пока что умалчивает... Ага. Доставая из сумочки сигареты, она словно бы невзначай уронила на стол ключ от гостиничного номера - удачная имитация казенного брелока из отеля "Ермолаево" была изготовлена самим Родионом. Неловкими движениями запихала всю мелочевку обратно, пьяно рассмеялась, стрельнула глазками... Народу в баре было немного. Забрав высокий стакан с коньяком, два блюдечка с закуской и банку пепси Родион, не глядя на сладкую парочку, прошел мимо и устроился в соседнем отсеке. Музыка играла негромко, он разбирал почти каждое слово. - ...да не это самое страшное, к вашему сведению, Костик. Иногда тянет ему изменить просто так, в отместку по старому принципу "око за око"... - Хотите сказать, Ниночка, что вам еще не приходилось... Произнесено это было на высшем пилотаже - шутливейше, но с должной долей развязного подтекста. В ответ последовало манерное хихиканье: - Ко-остик... - Просто я подумал: столь очаровательная женщина при ее уме не могла, увы, прозябать в одиночестве. - Вы о маленьких безумствах? - Если они маленькие, то это и не безумства вовсе... И так далее, в том же духе. Разбавив свой коньяк пепси и скупо пригубливая, Родион прыскал про себя - со стороны эта стандартная болтовня, предшествовавшая культурному соитию двух приличных людей, казалась невероятно убогой и плоской. Увы, насколько он мог судить по своему опыту, вовсе не являвшемуся исключением из правил, все обычно так и происходило. Некоторые реплики он мог предсказать наперед - и частенько оказывался провидцем... Дама пьянела все сильнее, но никаких вульгарностей себе не позволяла ни в речах, ни в манерах, разве что разговор стал гораздо куртуазнее, а намеки - недвусмысленными. Словно бы протрезвев вдруг и спохватившись, "Ниночка" напомнила вслух об услышанных от подруг ужасах - точнее, о коварных маньяках, прикидывающихся приличными людьми, а меж тем лелеющих в отношении беззаботных богатеньких дам самые зверские планы, грабительско-извращенные. Шуршание бумаги. Ага, демонстрирует билет и визитные карточки, наглядно доказывая, что он честный негоциант, застигнутый в степи непогодою... Легчайший намек на готовность оплатить услуги дамы - едва уловимый, но вызвавший нешуточную пьяную обиду. Долгие оправдания и заверения кавалера - он ничего такого не имел в виду, его неправильно поняли, честное слово... Вскоре и дураку, возьмись он подслушивать, стало бы ясно, что дело движется к неизбежному финалу - на всех парусах, на всех парах, на полном галопе... Родион встал, подхватил сумку и неторопливо прошел к выходу. Занял позицию у газетного киоска. Минут через десять появилась сладкая парочка, с первого взгляда ясно, перешедшая в качественно новый этап отношений. Упаси господи, не в обнимку, даже за ручки не держатся, но прочно связаны некими невидимыми нитями, по крайней мере, кавалер в этом не сомневается. Свернули вправо, исчезли на ведущей в подвал лестнице - все в порядке, "Ниночка" отправилась сдать сумку в камеру хранения. Пусть сдает, все равно там нет ничего, кроме старой массивной кофеварки, обложенной кучей старых журналов. Сумка, правда, новенькая и дорогая. На карасика это должно подействовать должным образом: если человек сдает вещи на хранение, предполагается, что он сюда вернется. Наводчицы так себя не ведут, у них вообще не бывает при себе дорогих сумок... Когда они вышли, Родион, не обращая внимания на оставленную у стены сумку, заторопился следом. Ожидание кончилось, теперь все решали секунды - и малейшая случайность могла погубить детальнейший план, а заодно и начинающих гангстеров. Скажем, на недлинной дороге в гостиницу будут отираться случайные прохожие или милицейский патруль. Вообще-то, "Ниночка" в любой момент может передумать, окончательно протрезветь и шугануть кавалера, никто ее ни в чем не уличит, но дело сорвется. А если их застигнут за работой... Хорошо еще, гостиницу проектировали истинно советские архитекторы, напрочь пренебрегавшие буржуазными излишествами вроде удачного размещения на ландшафте. Семиэтажная гостиница выглядела вполне пристойно, даже красиво, вот только идти к ней приходилось по изрытому непонятными ямами и застроенному непонятными сараями пустырю, по растрескавшейся асфальтовой дорожке, в последний раз латавшейся еще при тов. Федянко. Фонарей почти не было, справа придвинулся сосновый лесочек - в общем, место неплохое. Целуются, надо же... Родион покривил губы, ускоряя шаг. Огромное стеклянное здание аэровокзала было совсем рядом, слышался хрип динамика, гул подъезжавших машин, даже разговоры долетали. Риск дикий, но что поделать... - Нина! - громко окликнул он, подбегая. Успел заметить в полумраке, что карасик обернулся скорее раздраженно, чем тревожно. Даже не отпустил девушку. От которой и получил в следующую секунду удар коленкой по месту, которому минуту назад надеялся найти более приятное применение... Удар был качественный, у карася даже не хватило сил крикнуть, осел, зажимая обеими руками ушибленную деталь экстерьера. Родион уже был рядом, что было сил ударил кулаком в горло, надежно отключая речь и дыхание. Не теряя времени, схватил за шиворот и поволок в лесочек. Соня бежала следом, спотыкаясь на высоких каблуках. Карасик оказался тяжеленным, он слабо булькал горлом, хрипел, но умирать вроде бы не собирался. Труднее всего оказалось завернуть ему руки за спину, чтобы сорвать плащ, - все тянулся зажать ими ушибленное место. Справились кое-как. Яростно, обрывая пуговицы с мясом, стянули пиджак и рубашку, работая в лихорадочном темпе, пытались нашарить застежки плотно прилегавшего к телу замшевого бандажа, издававшего слабое шуршание. Карасик немного оклемался, зашевелился. Родион обрушил ему кулак на темечко. Соня, то ли всхлипывая, то ли азартно повизгивая, словно ухвативший добычу не по зубам молодой волчонок, рвала неподатливые ремешки. Родион неуклюже помогал ей, весь во власти поднявшегося из глубин сознания темного, звериного. В голове, слева, вновь пульсировал мягкий комок. Получилось! Ремешок лопнул. Он вспомнил о перочинном ноже, но слишком поздно - некогда теперь искать по карманам. Упершись подошвой в грудь жертвы, сорвал пояс-бандаж.Голова незадачливого ухажера звучно стукнулась оземь - ерунда, жить будет, земля мягкая... - Вы что ж это, суки... Родион резко обернулся. На них растерянно таращился смутно различимый в полумраке мужичок в форменном аэрофлотовском бушлате и шапке с кокардой, вида скорее пролетарского, чем начальственного. Выпивший, похоже. "Ах да, - с поразительной четкостью мысли подумал Родион, видя, что тот все еще держит руки возле незастегнутой ширинки, - отлить забрел в кустики..." Неожиданно громко и отчетливо возопил "Чичиков": - Помогите!!! Родион машинально пнул его под подбородок. Работяга, ошарашенно созерцая их, словно вдруг очнулся от наваждения - отпрыгнул и припустил меж сарайчиков, вопя: - Ребята, грабят! И бежал, тварь, в ту же сторону, куда нужно было бежать им... Схватив Соню за руку, держа в другой пояс, Родион помчался вдогонку - он вовсе не собирался вырубать непрошеного свидетеля, он не знал другой дороги, но ошалевший от страха свидетель в такие тонкости не вдавался, несся, как на крыльях, вопя от страха во всю глотку... Соня вырвалась - ага, догадалась скинуть туфли. Зажав их в руке, высоко подняв другой юбку, припустила быстрее лани. - Уйди с дороги, сука, зашибу! - заорал Родион, понимая, что терять им нечего. Мужичонка ошалело вильнул - и они, обогнув его, промчались мимо, свернули за сарай, пробежали мимо рядка уродливых бетонных гаражей. Сзади послышались крики и топот - подмога, что ли? Родион успел еще подумать: "Если что-то с машиной..." И наддал, боясь завершить фразу даже мысленно. Есть бог на свете! "Форд" темной глыбой торчал там, где его оставили. Связка ключей нелепо барахталась меж пальцев, Родион никак не мог отыскать нужный, сзади слышался стрекот мотоцикла, а Соня, малость обеспамятев от страха, рвала запертую правую дверцу, громко ойкая... Ага! Ключ сам собой воткнулся в скважину, такое впечатление. Родион головой вперед нырнул в машину, отпер дверцу для Сони, кинул ей под ноги пояс и упал на сиденье. Задел при этом макушкой стойку двери, и боль на миг обожгла, ветвисто вонзилась под череп. Но у него еще хватило собранности, чтобы прохрипеть: - Ничего не потеряла? Все при себе? - Туфли, цепочка... - протянула Соня ошалевшим голосом. - Все... - Держись! Машина рванулась вперед - навстречу приближавшемуся на полной скорости прыгающему желтому отсвету мотоциклетной фары. Понеслась по узкому проходу меж нелепых строений - лоб в лоб, на таран... Родион врубил дальний свет. В лучах фар увидел мотоцикл с коляской, прямо-таки набитый людьми в форменных бушлатах и в цивильном. Кажется, среди них был и тот, поддавший... Слепя их фарами, Родион шел на таран. Сворачивать ему было некуда. В последний момент мотоцикл метнулся в сторону, притерся к высокой кирпичной стене склада, мотор заглох, буквально в миллиметре от стекла левой дверцы пронеслись перекошенные физиономии - и "Форд", мощно мурлыча мотором, вырвался на дорогу. У Родиона хватило соображения сбросить газ и пройти самый опасный участок, где их могли заметить, не более чем на сорока, а потом, оказавшись на неосвещенной магистрали, вновь дал газ. Погони не было. Машина неслась к Шантарску, обгоняя редкие попутки. Сорок километров одолели в считанные минуты. У поста ГАИ, серого бетонного домика, он сбавил скорость, почти прополз мимо. Никто его не остановил. В город он въехал, уже отойдя от испуга, тогда только сунул в рот сигарету, покосился на Соню: - Не описалась? - Иди ты, - откликнулась она весело. - Такие туфли загубила, каблуки снесло напрочь... - Ну, если речь зашла про обновки, значит, оклемалась... - сделал он вывод. - Работай давай... Она торопливо принялась расстегивать многочисленные карманы пояса, вытряхивая деньги в пластиковый пакет, а когда он наполнился - во второй. Туго спрессованные пачки, освободившись из кожаного плена, разбухли, как почки весной, доллары мешались с рублями в трогательном единении... На пустыре близ озера остановились. Пояс и парик облили бензином, подожгли. Медленно вернулись к машине. Проехав до ярко освещенного, пустого в ночную пору здания "Шантарспецавтоматики", Родион притер шину к тротуару, обернулся к подруге и обнял так, словно хотел удушить. Соня замерла в его руках, послушно подставив губы, сердце у нее колотилось часто-часто. и Родион ощутил столь пронзительную нежность, что зарычал по-звериному. Кровь жарко пульсировала в голове, пережитая опасность щекотала нервы, пробуждая незнакомую людишкам толпы страсть - дикую нечеловеческую, волчью... Широкое заднее сиденье приютило их. В пересчете на рубли они взяли сто одиннадцать миллионов. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ Киллер весенней порой На сей раз после бурчанья охранничка в радиотелефон Вергилием Родиона в замаскированном эротическом Эдеме стала не давешняя порочная куколка, а белохалатная крашеная блондинка лет сорока с лишним скислой физиономией профессиональной склочницы из коммунальной кухни. Лицо у нее было, в общем, симпатичное, но столь замкнутое и брезгливо-отрешенное, что в какую бы то ни было причастность данной особы к каким бы то ни было плотским утехам поверить было решительно невозможно. Родион, шагая следом за ней на сей раз на третий этаж, поневоле казался себе самому вместилищем всех, какие только существуют, пороков и извращений. Как и в прошлый его визит, коридор был пустынен, даже экзотерик в балахоне буддиста со своей малолетней напарницей куда-то запропал. За время пути Родион успел мысленно примерить на провожатую симпатичный черный мундирчик с рунами в петлицах и уверился, что ей такой наряд бы бы к лицу. Когда она остановилась перед дверью, где вместо номера красовалась черная квадратная табличка с белым силуэтом кентавра, и сделала приглашающий жест, отступив на шаг в сторону, Родион из чистого озорства сказал с поклоном: - Данке шен... Маленькое хулиганство к ощутимым результатам не привело. Она и глазом не повела, замерев, как статуя. Родион, мысленно пожав плечами, нажал на ручку двери. И оказался в небольшом уютном кабинете с единственным высоким окном, выходившим на тихую улочку Скрябина и примыкавший к ней сквер. Выдержано все было в разных оттенках янтаря, от густо-медового, переходящего в красный, до бледно-золотистого. В огромном круглом аквариуме лениво шевелили плавниками яркие рыбки с роскошными вислыми хвостами, на стенах висели небольшие картины, как на подбор сибирские пейзажи - сосны, сопки, половодье жарков, умиротворяющая синева озер... - Прошу вас, - радушно произнес хозяин кабинета, указывая на кресло. - Закуривайте, если хотите. Родион сел, постарался принять непринужденный вид, вытащил из нагрудного кармана сигареты. Открыто, в упор взглянул на своего визави - лет пятидесяти, черные волосы без малейших признаков лысины слегка курчавятся, лицо чуть-чуть желтоватое, белый халат ничуть не выглядит маскарадным нарядом... - Меня зовут Эдуард Петрович, - сказал хозяин глубоким, хорошо поставленным голосом. - Вашим именем-отчеством я интересоваться не буду, меня предупредили, что в этом нет нужды... Родион значительно кивнул, чувствуя себя полноправным участником серьезных закулисных игр. Ощущение было приятное, что греха таить... - Выпьете что-нибудь? - Нет, спасибо, - сказал он. - Я за рулем. В углу стоял большой телевизор с установленным на нем видеомагнитофоном, горел зеленый значок, показывающий, что кассета вставлена. Родион, сделав первую затяжку, спросил с любопытством: - Если не секрет, что означает табличка у вас на двери? Вроде бы в античные времена кентавр считался символом невоздержанности... Или тут более глубокие ассоциации? - Кентавр был еще и символом мудрости, - сказал хозяин без малейшего неудовольствия. - Вспомните Хирона... Воплощением благожелательности и мудрости, воспитателем героев... С вашего позволения, перейдем к делу? - произнес он так непринужденно и радушно, что Родиону оставалось лишь покорно кивнуть. - Ирина Викентьевна отрекомендовала мне вас как весьма серьезного человека (Родион вновь ощутил прилив приятной уверенносги в себе), но я все же позволю себе напомнить вам некоторые незатейливые правила: все материалы, с которыми вы сейчас познакомитесь, останутся здесь, точнее говоря, будут уничтожены в вашем присутствии. Ни при каких обстоятельствах вы не станете раскрывать источник их происхождения, сиречь вашего покорного слугу, поскольку, как вы, должно быть, понимаете, доказательств тому не отыщется никаких... Родион, сделав значительное лицо, с расстановкой произнес: - Разумеется, Эдуард Петрович, я в курсе... - Что вы предпочитаете просмотреть сначала - видеозапись или агентурные сообщения? - Есть и видеозапись? - не удержавшись, воскликнул Родион. Испугался, не повредил ли своему созданному Ириной имиджу столь простодушной репликой, но по лицу собеседника так и не удалось отгадать, какие мысли им в данный момент владеют. Он без улыбки ответил: - Разумеется, есть и видеозапись, меня просили оказать вам максимальное содействие. Протеже Ирины Викентьевны я отказать решительно не в состоянии... Итак? - Можно сначала... документы? - Конечно, как вам будет угодно, - Эдуард Петрович вынул из ящика стола несколько листков тонкой белой бумаги, снял скрепку и протянул их Родиону. - Под обозначением "Объект Приют" имеется в виду заведение, где мы с вами сейчас находимся, а рабочий псевдоним "Наяда", как вы, должно быть, догадываетесь и без моих подсказок, скрывает интересующую вас особу... Родион нетерпеливо пробежал взглядом первые строчки - какой-то непонятный набор цифр и букв (Дата? Время? Нет, не бывает таких дат и такого времени, чересчур велики числа...), в верхнем правом углу крупным шрифтом напечатано: РАЗРАБОТКА НУЛЕВОГО ПЛАНА. Перехватив его взгляд, собеседник улыбнулся: - Ничего интересного и удивительного. "Нулевой план" на деле означает попросту, что никто, кроме меня, этого читать не имеет права - имеется в виду, в нашем... учреждении.. Бюрократия - зло невероятнейшее, проникает повсюду, в любое дело... "Ясень - Кентавру. Путем спецмероприятий установлено следующее: Объект "Наяда" в течение последних семи месяцев поддерживает интимные отношения исключительно с одним и тем же человеком, идентифицированного нами как Толмачев Кирилл Иванович, начальник сектора планирования известного Вам учреждения, т. е. сослуживец "Наяды", в иерархической лестнице фирмы занимающий равнозначное ей положение. Насколько удалось установить, связь впервые фиксирована посторонними в пансионате "Кедровый бор" во время проведения там сопряженного с отдыхом семинара "Перспективы развития сети сотовой связи, укомплектованной аппаратурой отечественного производства, для Восточной Сибири". Не исключаю, что сексуальные акты меж объектами имели место и ранее, но установить это агентурной разработкой на данный момент не представляется возможным по причине выделенных мне для расследования жестких временных рамок. Дата проведения семинара и показания источников прилагаются. Состояние на сегодняшний день. Интимные отношения Толмачева с "Наядой" известны ограниченному кругу лиц в известной фирме, главным образом равным им по занимаемому положению. Отношение посвященных спокойное, как к чему-то устоявшемуся и вполне объяснимому, в некоторых случаях связь Толмачева и "Наяды" учитывается при проведении разного рода мероприятий как делового плана, так и имеющих отношение к отдыху, организуемому фирмой. Характер сложившихся отношений, насколько удалось установить, в полной мере устраивает как Толмачева, так и "Наяду", вопрос о разводе ни разу не затрагивался ни одной из сторон. Толмачев женат, имеет двух детей, точные данные прилагаются. Декорум. Эпизодически, без определенного распорядка Толмачев и "Наяда" встречаются в объекте "Приют", каждый раз отдавая впечатление ролевым играм. Кроме этого, по средам и пятницам с 19.00 до 21.00 они встречаются в здании дочерней фирмы "Кассиопея-Элинт" (ул. Каландаришвили, д. 15), где в офисе 415 по распоряжению возглавляющего данную фирму Толмачева оборудована комната отдыха, ключи от которой имеются только у него и "Наяды". Помещение "Кассиопеи" из-за отсутствия профессиональной охраны (единственный на все здание вахтер располагается в фойе) и электронных средств наблюдения предоставляет большие возможности в плане установки при необходимости спецаппаратуры (не имея Вашей прямой санкции, я воздержался пока что от установки таковой по собственной инициативе). После восемнадцати ноль-ноль четвертый этаж практически пуст (специальным приказом Толмачева сотрудникам запрещено задерживаться после этого срока), что позволило без всякого труда проникнуть в офис 415 и установить микрофон, изъятый на другой день. Услышанное подтвердило первоначальную версию об использовании офиса 415 исключительно для сексуальных контактов. Для персонала "Кассиопеи" личность партнерши Толмачева остается загадкой (кружат инспирированные самим жеТолмачевым устойчивые слухи о том, что "босс дважды в неделю вызывает по телефону проституток")". . Родион бросил на стол страничку, схватил другую. Показания некоей горничной (добытые, как легко догадаться, за хорошую мзду) - видела, как уходили в номер, из какового так до утра и не вышли, заявила, что и в последующие два дня постель в номере "известной особы" оставалась нетронутой. И так далее, и тому подобное - грязь на уровне коммунальной кухни, изложенная суконно-равнодушным казенным языком, откровения мелких холуев, радешеньких почесать языки, посплетничать насчет бар, да вдобавок получить за это денежки... Скулы сводило от омерзения - от того, что о женщине, которую Родион когда-то по-настоящему любил, столь отстранение распинался паршивый стукач, что он, подкинув микрофончик, слушал стоны и вздохи, перекладывая их в уме на язык казенных оборотов. Дважды в неделю, по устойчивому расписанию - деловые люди, привыкшие расписывать абсолютно все! - в укромной комнатке на четвертом этаже опустевшей - согласно приказу! - конторы... Вопрос о разводе ни разу не затрагивался - любящий родитель "Павла, семи лет" и "Кати, одиннадцати лет" и заботливая женушка некоего принца-консорта не хотят травмировать милых крошек и на старости лет менять налаженную жизнь... Как Родион ни напрягал память, не мог выделить эти среды и пятницы, ничем особенным они не отличались, порой Лика, вернувшись домой в среду или в пятницу, недвусмысленно пыталась подвигнуть его на близость - надо полагать, мало показалось сучке... Какая грязь, какая блядь... Больше всего его выбивала из душевного равновесия эта налаженная размеренность. Другое дело, окажись она под чужим мужиком по пьянке, под влиянием момента, обидевшись на недотепу-мужа - все мы человеки, многое можно понять и простить, но то, что они превратили вечернее траханье в заполненную графу из делового блокнота... - У вас будут какие-то замечания или пожелания по данному документу? - как ни в чем ни бывало спросил Эдуард Петрович. Взял со стола листки, аккуратно сложил их вчетверо и... окунул в широкий стакан с прозрачной водой. Едва попав туда, листки таяли, исчезали, от них не осталось ни следа... Кажется, его слегка позабавило удивление Родиона. - Ну что вы, никакой кислоты, - сказал он, не дожидаясь вопроса. - Особая бумага, импортная, конечно, растворяется в воде быстрее хорошего сахара... Я вас слушаю. - Нет, никаких пожеланий. И замечаний тоже, - сказал Родион. - Меня и это вполне устраивает. Я только одного не понял... Что это за "ролевые игры"? - Сию минуту, - предупредительно сказал собеседник, взял со стола черный пенальчик "дистанционки". - Из видеозаписи вы все поймете... Быть может, желаете просмотреть в одиночестве? - Нет, никакой разницы... - сквозь зубы процедил Родион. Вспыхнул огромный экран. Сначала Родиону показалось, что изображение замерло на стоп-кадре, но вскоре мужчина, небрежно облокотившийся на угол старинного темного буфета, пошевелился. Все в комнате было старинное - или удачная имитация. Высокий буфет, обитые красным бархатом кресла с вычурными спинками и гнутыми ножками, большая постель, трюмо. - Это и есть господин Толмачев, - тихо подсказал хозяин кабинета. У Родиона засвербило в кончиках пальцев, невольно потянувшихся к кобуре. Мужик был из разряда тех, кого он тихо ненавидел: высоченный жлоб, рожа исполнена спокойной уверенности хозяина жизни, как писали в старинных романах, "красив неброской, но мужественной красотой", а если проще - кобель с тугой мошной, такой, пожалуй, заявит подчиненным, чтобы духу их здесь не было после шести, не испытав при этом и тени эмоций - меж двумя затяжками, с теми же интонациями, с какими вызывает секретаршу. Таких субъектов Родион тихо ненавидел, еще сильнее, чем молодую поросль дикого капитализма в коже и спортивных шароварах. Вошла горничная в классическом наряде - черное платьице с белым фартучком, ажурная кружевная наколка на светло-русых волосах, собранных сзади в пышный "конский хвостик", платьице коротенькое, по современной моде, походка совершенно незнакомая - и потому он не сразу узнал Лику. Понял, что это она, когда точка съемки вдруг сменилась, теперь она шла прямо на камеру (должно быть, потайных камер-крохотулек установлено несколько, по всем углам), с раскованной грацией манекенщицы ставя оголенные ноги, облитые дымчато-черными чулками, колыша бедрами так, что Родион на миг ощутил неуместное в данный момент желание. Вспомнив, что следует прикидываться своим, твердым и холодным, он постарался придать лицу отрешенно-презрительное выражение. Впрочем, человек в белом халате на него не смотрел, деликатно полуотвернувшись, без нужды перебирая что-то на столе. В руках у Лики был черный поднос с бутылкой шампанского и двумя бокалами. Подойдя к мужчине почти вплотную, она, слов