рошие жены? - Отчего же, - сказала Даша. - По-всякому бывает. А почему ее родителям вы соврали насчет своего места работы? - Не хотел, чтобы они узнали, что Соня бросила университет. Так выглядело гораздо безобиднее - познакомились в альма матер... - Пожалуй, - согласилась Даша. - Значит, вы уверены, что Сонины... работодатели ее не тревожили? - Уверен. - Ее родители показали, что в ночь с четвертого на пятое мая она ушла из дома, предупредив, что собирается остаться с вами до утра. Если не секрет, где именно вы оставались с ней до утра? Вряд ли в этой квартире? Как бы мирно вы с женой ни расстались и были уже фактически чужими людьми, вряд ли она простерла бы терпимость до того, чтобы позволить вам принимать... Пусть даже невесту? - Верно, - сказал Родион. - Вряд ли простерла бы... Понимаете, секрет в том, что Соня в ту ночь вовсе и не была со мной. Она ставила "отвальную" своим девчонкам. Где именно, уж простите, не знаю. Мне туда было как-то неудобно идти. Соня сама не хотела... Поздним вечером четвертого они как раз заполучили сумку с деньгами и кокаином...Но наводить рыжую стерву на "берлогу" было никак нельзя. Кто знает, что им взбредет в голову, еще начнут расспрашивать соседей, полезут в подвал... - Странно, - задумчиво сказала Даша. - Женскую психологию я понимаю, как женщина, а психологию этих девочек хорошо представляю, как сыщик... Гораздо предпочтительнее было бы взять вас с собой на этот девичник - примитивно похвастаться женихом. - Не у всех же психология укладывается в ваши схемы. - Ну разумеется, - сказала Даша. - Значит, вечером десятого, когда Миладову убили, вы были дома... Вот только подтвердить этого никто не может, а? - И опровергнуть тоже, - спокойно сказал Родион, сделал вид, что спохватился. - Вы что же... меня подозреваете? - Вы детективы читаете? - Иногда. Не особенно люблю. - Но все же читали, что подозревают обычно всех? Верно? Между прочим, в жизни так оно и бывает. - А как насчет презумпции невиновности? - Помилуйте, никто ее не отменял, - сказала Даша. - Я вас ни в чем не обвиняю. Это функция прокурора. А функция сыскаря - подозревать на первых порах все ближайшее окружение погибшего. Или погибшей. Досаждать всем и каждому неприятными, нескромными вопросами... - И требовать ответов? - Не в данной ситуации. Это беседа, напоминаю. Можете выгнать меня в любой момент, написать потом заявление, либо просто пожаловаться на бесцеремонность майора Шевчук, либо красиво расписать, как я ворвалась к вам с пистолетом наголо, пьяная или обкуренная, грозила "испанским сапогом", изнасиловать пыталась... Да вы не смущайтесь, многие пишут... словом, я могу уйти. - Ну что вы, никто вас не гонит, - сказал Родион. - Мы люди законопослушные, скрывать нечего... - Вы просто молодец, - сказала Даша с легкой насмешкой. - Так вот, Родион Петрович... Какой-то детектив так и назывался - "Подозреваются все"... Родион никак не хотел, чтобы она уходила: как-никак появился шанс узнать, что они думают и в каком направлении ведут поиск. Задавая вопросы, она невольно обозначит эти направления... - И, в отличие от всех, ваша ситуация не в пример запутаннее, - продолжала Даша. - В течение буквально нескольких дней погибли ваша жена и девушка, на которой вы собирались жениться. Боже упаси, это не намек. Просто весьма неприятное совпадение, на которое, признаюсь вам откровенно, любой сыскарь сразу делает стояйку, как сеттер на дичь. - Большие глаза были холодными и дерзкими. - Особенно если мы вспомним, что алиби на момент смерти вашей жены вам обеспечивала невеста... - Что значит - обеспечивала? - Родион впервые повысил голос. - Простите, оговорилась, - без малейшего раскаяния в голосе поправилась Даша. - Подтвердила ваше алиби, о чем дала официальные показания. Только это не меняет дела. Гибнет ваша жена, вслед за чем при столь же таинственных обстоятельствах гибнет единственный, кто мог подтвердить ваше алиби... Родион посмотрел ей в глаза: - Мне-то зачем убивать человека, подтвердившего мое алиби? - Ну что вы, никто не говорит... - Нет уж, простите! Тут и дурак поймет, куда вы клоните. Выражаясь цинично. Соня - это мое алиби... - Ваше алиби - это Сонины показания, которые отныне могли преспокойно существовать и сами по себе, без Сони, ничуть не утратив ценности... - Вот теперь мне и в самом деле хочется вас послать, - сказал Родион, гордясь собственным хладнокровием. - Материально. - Усмехнулся. - Но у меня не хватит духу послать по матери женщину с такими ножками... - Да, и вообще я прелесть... - рассеянно промолвила Даша. - Можно опять положить ногу на ногу? - Не юродствуйте. - Я и не думаю, Родион Петрович... - Ладно, - сказал он. - Я не ребенок, прекрасно понимаю, куда вы клоните. Я убил их обеих, да? В таком случае должен же я иметь мотивы, вам не кажется? Или, может, я маньяк? Чикатило? Вы не боитесь, что и вас убью? - Чтобы попробовать меня убить, Родион Петрович, надо очень постараться, - сообщила она спокойно. - Пробовали, было... Жива, как видите. - Так как насчет мотивов? У меня нет ни единого. Мне это было совершенно не нужно. Разумеется, можно раскудрявить экзотические версии - жена не давала развода, а что до Сони, известие о ее занятиях проституцией меня поразило, как гром с ясного неба, и я вгорячах... Глупости все это! Глупости, Даша... С женой мы расходились мирно и цивилизованно. За эту квартиру я не цеплялся. Ее мужики мне были до лампочки. Я ее уже практически вычеркнул из своей жизни, ясно вам? Даже наоборот, ее любовники были бы лишним козырем на случай, если она заартачится и не даст развода... - Вы же говорили тогда, в УВД, что понятия не имели о ее любовниках? - Я чисто теоретически сейчас рассуждаю... - А-а... - Далее, - продолжал Родион уверенно. - Предположим, я не знал, что Соня работала в эскорте, и новость обрушилась на меня, как... - Как гром с ясного неба, - подсказала Даша невинно. - За это не убивают. А если и убивают, то романтические юнцы, в существование которых в конце двадцатого века я как-то не верю. Дал бы по шее, выгнал, заявил, что меж нами все кончено... Нет никаких мотивов. -Ой ли? - спросила Даша. - Предположим, ваша жена держала дома левые доллары, "черный нал". С бизнесменами это сплошь и рядом случается. Вы решили, что эти денежки нам пригодятся в новой жизни. Алиби обеспечивала Сонечка Миладова. А потом вы решили, что делиться с ней не обязательно. Или узнали о ее работе в эскорте и побоялись, что девочка такого плана - ненадежный партнер, в чьем молчании и хладнокровии нельзя быть уверенным. . - Вы в самом деле во все это верите? - Не особенно, - призналась Даша. - Я вам просто хочу доказать, что мотивы могли отыскаться. - Ну как же, наслышан. Мастера вы подбирать мотивы. Она по-кошачьи сузила глаза: - Можете верить, можете нет, ваше право, не вижу смысла перед вами рассыпать клятвы... но я в жизни не фабриковала дел. - Она усмехнулась. - Возможно, не по врожденному благородству души, а из профессионального рационализма - пришить дело, откровенно вам скажу, не столь уж трудно. Вся загвоздка в том, что при этом истинный виновник останется на свободе, и мне же его ловить придется, потому что может не остановиться на достигнутом... В общем, предпочитаю дел не шить. - У меня создалось другое впечатление. - Родион Петрович, понимаю ваше благородное негодование, но при сложившейся ситуации любая полиция мира начала бы задавать вам вопросы... А иные мои знакомые из парижской префектуры на моем месте с вами бы поступили и покруче... Давно бы светили в лицо лампой и били кулаком по столу - врут французские фильмы насчет такого стиля, знаете... - Хорошо, - сказал Родион, - В таком случае поступайте по закону. Предъявляйте обвинение... - У нас оперативники обвинение не предъявляют. Не в Америке. - Ну, пусть тогда прокуратура старается. А на будущее избавьте меня от подобных рандеву. Либо вызывайте официально, либо... - Либо? - прищурилась Даша. - Ну, не знаю, что там у вас... - Мне уйти? - Как хотите. Вообще-то, лицезрение ваших ножек мне доставляет эстетическое удовольствие... Вы всегда без лифчика ходите? Увы, вывести ее из терпения не удалось. - Когда как, - сказала Даша. - Весна, душа поет, весна - стало быть, и новые надежды... Родион Петрович, а почему вы сказали Марине Буториной, сестре вашей жены, что намереваетесь вкладывать деньги в ее предприятие, если собирались уехать из города насовсем? И до Маришки добралась, тварь?! - Я и не собирался, - сказал Родион. - Ну откуда у меня деньги? - Тогда? - Господи, да хотел произвести впечатление! - сказал он с хорошо рассчитанной яростью. - Если предельно откровенно - не без расчета на постель. Да, в это время у меня с Соней уже все было обговорено... Что, кобелей наша доблестная милиция тоже преследует? - Нет, конечно, - при условии соблюдения ими законов. - И как, я соблюл? - Во всем, что касается Марины? Безусловно. - Как вы поступили с фотографией, которую она вам отдала? - Жене показал, - огрызнулся Родион. - После чего решение о разводе и приняло вполне цивилизованные формы - Вот именно, - сказал он. - Так что не было мне нужды их убивать, после такого подарка судьбы. Как по-вашему, после беседы с демонстрацией снимка стала бы признаваться мне жена, что держит дома под кроватью левые доллары? - Вряд ли... - У вас все? - Не совсем, - сказала Даша. - Хотелось бы поговорить еще и о Вершине... - Бож-же мой, - покачал головой Родион. - Вы и его мне шьете? Не стесняйтесь, валите до кучи... Шея терпит. - А кстати, где вы были во время его убийства? - А когда его убили? Вернее, во сколько? - Родион был спокоен. - Вот уж где нет никаких точек пересечения, так это между мной и Вершиным... - Вершиным или - Вершиными? - Не понимаю, о чем вы, - сказал Родион. - Я и сама, признаться, не все понимаю... - Может, в таком случае, сначала сама с собой разберетесь, а потом станете приставать с разными глупостями? - А что, если попробуем вместе разобраться? Вы точно помните, что тогда вашу супругу на белом БМВ подвозил именно Вершин? - Ну, мог и ошибиться... - Извините, но вы дали совершенно недвусмысленные показания... - Человек, чью фотографию вы мне тогда показали, очень напоминал того, что подвозил... - Странно, - сказала Даша. - Видите ли, шесть лет назад дочка Вершина - единственный ребенок, первоклассница - попала под машину. Насмерть. Под БМВ. С тех пор у Вершина оформилась самая настоящая мания - БМВ любого года выпуска и модели он видеть не мог, не говоря уж о том, чтобы на них ездить... С каждым может случиться. - За что купил, за то и продаю... Что-нибудь еще? - Вы не знаете, почему доказательства неверности вашей супруги добывали именно люди Ирины Викентьевны Вершиной? - Это она так говорит? - Она уже ничего не говорит. Ее убили. - А, ну это я, - сказал Родион, осклабясь. - Вы что, не поняли? Если в Шантарске кого-то убивают, это непременно я. Хобби у меня такое. Вон там, в тумбочке - автоматы, пистолеты, яды в ассортименте... После каждого нового жмурика заходите ко мне запросто. Только прокурора на будущее прихватывайте, а? С ордерами или чем там полагается... - Скажите, а Эдуарда Петровича Усачева вы знаете? - А что, я его тоже убил? - Нет, он пока живехонек, - серьезно сказала Даша. - К некоторому моему удивлению - очень уж много знает... - Господи, какие проблемы? - рассмеялся Родион. - Если он вас отчего-либо не устраивает в живом виде - обращайтесь ко мне, я ведь убийствами живу. С вас я даже денег не возьму, найдем более приятные формы взаимозачетов, бартером, так сказать... - Вам очень хочется меня трахнуть? - Каюсь, весьма. - А вам очень хочется меня убить? - спросила она с той же улыбочкой, не отводя взгляда. Это напоминало детскую игру - "Кто кого переглядит". Ни один не отводил взгляда. В комнате повеяло чем-то новым. - А зачем мне вас убивать? - спросил он в конце концов. - А чтобы я вас не посадила. - А вы попробуйте сначала, Дашенька. - Разрешаете попытаться? - Ну, попытайтесь... - сказал Родион, откровенно раздевая ее взглядом. К опасности он относился ко всей серьезностью, но у нее явно ничего не было в рукаве. Ничегошень-ки. Иначе не заявилась бы домой, пытаясь оказать чисто психологическое давление. Не настолько они там глупы. При малейшей зацепке потащили бы к себе. Значит, нет зацепок. Может, рассчитывает, что он кинется убивать Эдуарда Петровича? Оно бы неплохо, но все его показания ни черта не стоят. Будем держаться прежней линии: подвозил Ирину. Фамилии она не называла (Усачев ее, кстати, не упоминал в разговоре, так что, если и записал на потайной магнитофон, с этой стороны Родиона уличить невозможно). Подвозил. Трахнул. По пьянке пожаловался на жену. Ирина обещала помочь, ей это ничегошеньки не стоило. И в "приюте" трахал. Но убивать не убивал, не докажете... А будь у вас малейшие подозрения насчет того мусорка, давно бы наручниками под носом трясли... - Знаете, для чего я к вам приставила хвост? - спросила Даша безмятежно. - Чтобы посмотреть, что вы будете делать. Вы почти тут же от него смылись... - Да? - Да. Вы почти сразу же исчезли из ресторана, с поминок. - Не хотел сидеть с этими рожами. Предпочитал провести время с Соней. - Да, конечно, - кивнула Даша. - Знаете, что вас объединяет с Ириной Викентьевной Вершиной? Точнее, объединяло? И вы, и она после насильственной смерти ее мужа и вашей жены, в обоих случаях носивших характер заказного убийства, сохраняли полнейшую беспечность... - Ах, вот что, - сказал он. - Новую статью в Уголовный кодекс ввели - предосудительная беспечность? - Родион Петрович, не бывает идеальных преступлений. Бывают нераскрытые... до поры. - Интересно, - сказал он. - Вы прелесть, Дашенька. Расскажите еще что-нибудь интересное? У вас так здорово получается. "А не убить ли ее? - подумал он с деловой холодностью. - При себе нет пистолета, но Робин Гуду пора и попробовать, как это делается голыми руками..." Нет, нельзя пока что. Дело даже не в том, что она обучена приемам. Дни сейчас теплые, но вечера холодные. Предположим, от УВД до его дома минут семь ходу, но не шла же она пешком в куцей юбочке и кофточке, под которой нет даже лифчика? Без плаща, без куртки? Не та пора. Значит, ее ждет машина. А может, и микрофончик где-то на ней присобачен... Нет, так просто не подловите. И Эдуарда трогать не буду, он не опасен, а Виталик тем более... - Приятно было посидеть, - она встала. - А пообщаться - еще приятнее. - Извините, если чем обидел, - говорил он, провожая рыжую стерву в прихожую. - Но право слово, вы так хороши в этом наряде, что и святой не удержится... Если я вас сейчас хлопну пониже талии, это будет считаться оскорблением сотрудника милиции при исполнении? - Нет, - сказала Даша, не оборачиваясь. - Но руку в запястье я вам вывихну. - Почему не сломаете? - Потому что перелом был бы неадекватным ответом. Сие уже подсудно. А насчет вывиха нужно еще доказать, что это я постаралась... - Она распахнула дверь. - Всего хорошего, Родион Петрович, до встречи... - Всегда к вашим услугам. Он стоял на площадке, прислушиваясь. В самом деле, внизу заработал мотор легковушки, она медленно отъехала от подъезда. Родион мысленно поздравил себя за предусмотрительность и трезвый расчет. Соседская дверь распахнулась. Сосед с оглядочкой выбрался на площадку, перегнулся через перила, глянул вниз, обернулся к Родиону: - Ушла? - Ага, - сказал Родион. - Слышь, братила... - сосед, дыша пивом, нагнулся к его уху. - Ты ко мне, как человек - я к тебе аналогично... Сегодня с обеда тихари крутились по подъезду. Ко мне тоже заходили. - И что? - хладнокровно спросил Родион. - Насчет тебя упражнялись. Когда приходишь, да когда уходишь, да кто к тебе ходит, да что я видел... Ничего я не видел, понял? Так ему и говорю - в натуре, сосед сплошной интеллигент, по досточке ходит, то в консерваторию, то Бетховена читать... - Ты смотри, не перестарайся там, - сказал Родион мрачно. - Не, я так, для красного словца... Чего меня учить? Сосед у меня приличный, говорю, ничего за ним не замечал отроду, и вообще я его вижу раз в сто лет... - положительно, он таращился на Родиона с нескрываемым уважением. - Тебя спросить можно? - Ну? - Ты эту кошку, - он кивнул в сторону лестницы, - частным образом трахаешь или она приходила дознавашки снимать? - Да пристает с вопросиками... - сказал Родион солидно. - И то ей знать надо, и это, любопытная до ужаса... - Значит, не трахаешь? - Я бы трахнул, братила, - сказал Родион с приличествующей, по его мнению, в такой ситуации гнусной ухмылкой. - Так не дает... - Ты смотри, поаккуратней с ней... Знаешь, кто это? Дашка по кличке Рыжая, замначальника городской уголовки. Опасная, блядь, гремучая змея, к ней подходить надо в скафандре или сразу бежать за темные леса... Прикинь. Двух моих кентов, сука рыжая, запечатала на строгий, а ребята, я тебе скажу, были по жизни крутые и хвосты рубить умели... Ты с ней поберегись. Не давай вцепиться. Если и есть звезда с зубами, так это Дашка... - Учту, - сказал Родион. - Я тебя в натуре, предупредил, прикинь... Как сосед соседа. - Похоже, ему очень хотелось подольше похвастать собственным благородством и лихостью. - Ты мне вовремя слово кинул, я и подчистил все шероховатости, теперь я тебе кидаю... - Спасибо, - сказал Родион. Вспомнил Сонины уроки и поправился: - Благодарю. Извини, некогда... - Пивка не хочешь? - Да нет, некогда... Заперев дверь, он добросовестно напряг память. Пожалуй, и правда что-то такое слышал. Эта фамилия - Шевчук - в свое время в разговоре всплывала... Вадик? Лика? Зойка? Зойка. И ее неизвестно от кого унаследованная страсть к криминальному чтиву. Вот оно... Родион почти бегом направился в Зойкину комнату. Никогда в жизни не лазал в ее шкафчик, но теперь не до отцовской деликатности. Две пятитысячных бумажки, помада, начатая пачка "Кэмела" - ах ты соплюшка... - старенький плюшевый медведь с приколотым на груди значком "50 лет в КПСС" (регалия Раскатникова-деда), русское издание "Плейбоя"... ну да, вот она, толстенная папка с вырезками. Довольно быстро Родион отыскал нужное - дюжину вырезок из шантарских газет, соединенных чуть поржавевшей скрепочкой. И в лихорадочном темпе пробежал глазами. Вот оно, полузабытое: прошлогодняя история с сексуальным маньяком, сатанистами и убийством представителя президента, потрясшая не только Шантарск, но и столицу - не в смысле эмоций, а в смысле оргвыводов и результатов. Дарья Андреевна Шевчук, капитан уголовного розыска... блестяще завершенное расследование... боевой орден, врученный лично президентом... повышение... сыщик божьей милостью... награда от французского правительства... Пожалуй, и в самом деле она была опасна, как гремучая змея. Ничего похожего на скромную канцелярскую мышку, какой показалась сначала. Но тревоги в душе не было. Потому что у нее не было улик. Потому что все ее мастерство и нюх легавой были бессильны против шантарского Робин Гуда, не оставлявшего следов и улик. Она была совершенно права - идеальных преступлений нет, но есть - нераскрываемые... Он достал из верхнего ящика детектор и старательно прошелся с ним по комнате, исследуя кресло, в котором сидела рыжая стерва, вышел, проделав весь путь, которым онадвигаласьквыходу.Никаких миниатюрных микрофончиков - то ли не смогла прилепить незаметно, то ли не располагала шантарская милиция такой техникой... Досадливо поморщился, услышав длинный звонок - неужели вернулась, отрабатывая на нем хитрые методы? ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ Спиной к стене Ошибся, слава богу, на площадке стояла симпатичная, коротко стриженная светловолосая девчонка в джинсах и красной блузке - крепенькая, похожая на спортсменку, но лишенная портившей женщину коренастости. Перебирая пачку каких-то бланков невероятно официального вида, с ходу спросила: - Потаповы здесь живут? - Сроду не жили, - сказал Родион, с удовольствием ее разглядывая сверху донизу. - Ладно, не надо. Вот же написано: двадцать один "а"... - Двадцать один - это здесь, - сказал он. - Только никакого "а" при нем не водилось отроду. - Точно? - Точно. Всю жизнь здесь живу, мне виднее. - Так написано же... Она сунула ему под нос квадратный бланк. Родион нагнулся к нему - и скрючился от жуткого удара в лицо снизу вверх растопыренной пятерней. Он мгновенно ослеп, но крикнуть не успел - удар в живот, похоже, ногой, отшвырнул его в прихожую. Пролетев спиной вперед, он пребольно упал на пол. Корчась, как выброшенная на берег рыба, попытался нащупать подошвами точку опоры. В квартиру ворвался торопливый шумный топот нескольких пар ног. Родион успел еще вспомнить, что все оружие осталось в "берлоге", а в следующий миг его, все еще слепого, подхватили за локти под азартный девичий выкрик: - Ра-аз-два, взяли! И, проволочивши спиной вперед, выламывая руки за спину, швырнули. Ударившись затылком обо что-то довольно мягкое, он смог наконец проморгаться. На запястьях звонко сомкнулись наручники, кто-то, едва он попытался сесть, толкнул, упершись подошвой в плечо: - Тихо, морда! Над головой азартно сопели, шумно дышали. Послышались новые шаги - неторопливые и легкие. Приказным тоном сообщили: - Всем - не суетиться. Господину Раскатникову можно сесть. Нависшие над Родионом отступили с завидной поспешностью, свидетельствовавшей, что приказы незнакомца исполняются мгновенно и скрупулезно. Родион, упираясь скованными за спиной руками - теперь он сообразил, что лежит в спальне, возле кресла, - приподнялся и сел, неуклюже подтянув колени. Сначала было такое впечатление, что по квартире пронесся с топотом и гиканьем целый взвод. В спокойной обстановке тут же обнаружилось, что вторгшихся было всего четверо. Двое крепких, как мини-тракторы, стриженых ребят, судя и по одежде, и по туповато-агрессивному выражению физиономий, смотрелись мелкой пехотой без лычек. Тут же стояла девчонка, немедленно показавшая Родиону язык. Четвертый непринужденно расположился в кресле у стены - старше их всех, лет пятидесяти, но сухощавый и гибкий, как балетный танцор, с лицом, совершенно седыми волосами и черными бровями. Если это не главный, то Родион - внештатный сотрудник шантарского угро... - Ну что ж, давайте знакомиться, - сказал седой бесстрастно. - Вернее, давайте посмотрим друг на друга внимательно и вдумчиво... Сам он, пожалуй, именно так и смотрел. Стриженные ребята вдумчивостью похвастать не могли, а девчонка таращилась скорее с видом собаки, которой положили на нос кусок колбасы и настрого наказали сидеть смирно. Смешно, но Родиона больше всех беспокоила именно она: шалые светлые глаза были совершенно пустые и наглые... - Длинные речи любите? - спросил седой. - Не особенно, - сказал Родион. - Особенно в таком положении. - Вот и прекрасно. Где мой порошок? Розовенький такой, в жестяных баночках, на которых по недосмотру значится, что это чай? - Лежит в Шантаре, - сразу же ответил Родион. - Завернут в пластик, ничего с ним не сделается... - А ваша казна? Нажитая в поте лица? - Это уж мое дело. - Вот как? Что же, совершенно не боитесь... эксцессов? Странно, но Родион не боялся. Без своего клада он становился полным ничтожеством, потерявшим всякий смысл жизни. Умереть было гораздо проще и легче. - А бритвой по яйцам? - осведомилась девчонка. - Этак не спеша, шкурку сдирая? - Кира... - укоризненно поморщился седой. - Вы уж ее простите, Родион Петрович, мотоциклетная девочка, уличное дитя, не успела еще привыкнуть к светскому обхождению... Хотя, должен уточнить, подметила она верно. Может быть больно. Весьма. - Порошок лежит в Шантаре, - сказал он сквозь зубы. - Если ехать в сторону Чудногорска, нужно остановиться перед "тещиным языком", возле знака ограничения скорости и пойти через лес к берегу. На сосне вырезано "Катя". Прямо напротив дерева, метрах в трех от берега, и лежит пакет. - А деньги? - Сто пятьдесят лимонов? Скажите куда, и я привезу. Все остальное - мое. Честно заработанное. - А вам не кажется, что следует платить штраф? - Я не знал, что это так серьезно, - огрызнулся Родион. - Признаю, виноват, должно быть... но все я вам не отдам. - Будет больно, - мягко напомнил седой. - Пускай, - сказал Родион. - Уж лучше сдохнуть... - Зоя Космодемьянская, вторая серия... - грустно бросил седой. Видимо, это было сигналом - на Родиона навалились все трое. Он даже не успел лягнуть переднего в голень, через три-четыре секунды оказался распяленным в кресле, двое верзил держали его за плечи и лодыжки, так что пошевелиться нельзя было и на миллиметр. Кира, с циничной ухмылочкой глядя ему в глаза, в два счета содрала с него до колен джинсы и плавки. Глухо взвыв от бессилия, он все же отметил, что в руках у нее нет никакой бритвы. Вообще ничего острого. Только красная жестяная баночка с пепси-колой. - Итак, где казна? - спросил седой. - Не отдам... - пропыхтел Родион, тщетно пытаясь не то что вырваться - дернуться по-настоящему. - Давай, Кирочка. Кира, подцепив кольцо большим пальцем, откупорила банку, со смаком отпила пару глотков и, улыбаясь Родиону, сказала врастяжку: - Сейчас, беспредельщик, будет фокус.. Двумя пальцами левой извлекла из нагрудного кармана самую обыкновенную батарейку "Тошиба", металлическую, с двумя клеммами. Все это выглядело столь безобидно, что Родион поневоле скривился и подумал - а не люди ли это Рыжей? Поторопился рассказать про порошок... - Держите покрепче, господа ассистенты, - распорядилась Кира деловым тоном. Гибко опустилась на колени, сцапала сильными пальцами Родионово мужское естество, одним движением освободила то, что в таких случаях освобождается, плеснула пепси. Поднесла батарейку - и чувствительную плоть прошил казавшийся тонким, как волосок, удар тока, совсем слабый, зудящий комариным укусом, но через пару секунд колющее неудобство стало нестерпимым, пылающим, Родион взвыл, выгнулся. - Где захоронка? - С-сука... - выдохнул он. И завопил что есть мочи, не в силах терпеть жгучее неудобство. Рот ему тут же закрыла маленькая подушечка, прихваченная отсюда же с кресла, нос предусмотрительно оставили свободным, и он сопел, обливаясь слезами... - Где захоронка? - Не скажу, - прохрипел он. Очередной приступ боли, не походившей на боль, продолжался нескончаемо. И все же он держался - выл, корчился, обливался злыми слезами, хрипел, однако, едва подушечка отодвигалась ото рта, выплевывал страшную матерщину. Он боролся за свое будущее, за шанс остаться выше толпы, за сокровище - твердо решив сдаться не раньше, чем начнется что-то по-настоящему ужасное... И вдруг понял, что боли больше нет, что к нему прикасаются только верзилы. Кира стояла рядом, не спеша допивая оставшееся в банке пепси. - Кирочка, приведи его в порядок, - распорядился седой. - Платочком аккуратно вытри... Ничего страшного, Родион Петрович, поболит пару часиков и пройдет. Кира даже заверяет, что якобы повышает потенцию, но у меня, признаться, не хватает духа экспериментировать. В детстве сунул палец в патрон, тряхнуло так, что слетел со стола, с тех пор тока не переношу в любых разновидностях, даже троллейбусов побаиваюсь... Вы себе только представьте: Кирочку выкинули из техникума, так и не дав выучиться на техника-электрика. Что может быть смешнее? У девчонки несомненное призвание ко всему, что связано с электричеством, ей приходят в голову такие идеи и варианты, что сам великий Фарадей был бы восхищен... Вы инженер, помнится? Как относитесь к Фарадею? - Не издевайтесь, - огрызнулся Родион, все еще пребывая в железных тисках. - Помилуйте, я и не думаю. Разумеется, с моей стороны безусловно наблюдается определенная ирония, даже больше, что греха таить - некоторое злорадство... Но что прикажете делать, когда тебя столь нагло обворовывают? - Я же не знал... - Послушайте... - поморщился седой. - Ну что это за мальчишество? Судят по результату, а не по намерениям. Почитайте на досуге уголовный кодекс, там это четко сформулировано. Даже суд на моем месте не питал бы к вам никакого снисхождения, обязательно закатал бы на тот курорт, где по капризу дизайнеров натянуто неисчислимое количество колючей проволоки... Так как вы относитесь к Фарадею? - С уважением. - Почему? - Потому что он пробился своим горбом. - Вот это правильно, - серьезно кивнул седой. - Правильное отношение. В точку... А посему давайте внесем ясность, милый друг. Так уж заведено в нашем мире, что неписаные законы сочинили в сто раз более умные люди, нежели те, что то и дело рожают писаные. Во-первых, наше знакомство никогда и не состоялось бы, останься вы законопослушным гражданином великой России. Не так ли, милейший Родион Петрович? Ну, а если уж вы вторглись на чужое игровое поле и стали действовать на нем с размахом, безусловно, не самой последней пешки - естественно ожидать от других участников игры адекватных действий. И любые стенанья типа "Я не знал, не ведал..." не способны вызвать никаких других эмоций, кроме тихого презрения. А вам ведь этого не хочется? Честно? - Не хочется, - угрюмо сказал Родион. - Вот видите. Репутацию не завоевывают парочкой удачных налетов. За репутацию нужно бороться долго, мучительно, кровяня клыки и зализывая раны. Ни в одной области человеческой деятельности не любят выскочек. Взять одним махом то, что другими достигалось годами, ценой неимоверных трудов и, прямо скажем, немалой крови... Так не бывает. А поскольку в нашем, незаметном и не стремящемся к широкой известности бизнесе методы порицания довольно специфические... - он сделал долгую, жутковатую паузу. - Признайтесь, испуганы? - Мне неуютно, - сказал Родион. - Но я все поставил на карту, не хочу быть овцой из стада... - Вообще-то, похвальное желание, - он сделал ладонью небрежный жест. - Отпустите. Господин Раскатников, в общем, раскаивается. Родиона отпустили. Он выпрямился в кресле. И тут же скривился - резкое движение отозвалось колючей болью. - Я сказал бы, вы человек не окончательно пропащий, - продолжал седой. - После некоторой дрессировки и прохождения курса молодого бойца могли бы стать членом благородного сообщества... Или у вас другие намерения? Родион кивнул. - Зажить мирным рантье? Что ж, каждому свое... - он слегка повысил голос. - Снимите браслеты и всей троицей посидите на кухне. Хозяйские продукты из холодильника не таскать, на стенах матерные слова не писать. - Босс... - негодующе пробормотал один из амбалов. - Что вы, в натуре... - Я сегодня в игривом настроении, друг мой, - жестко улыбнулся седой. - Шутю... Марш на кухню! Кирочка, проследи... Вся троица торопливо ринулась к выходу, возникло даже легкое столпотворение в дверях. Вынув освобожденные руки из-за спины, Родион потер запястья. - Надеюсь, вы не будете устраивать дурацких штучек с тигриными прыжками через всю комнату? - усмехнулся седой, отделенный от Родиона двуспальной кроватью. - Не буду, - мрачно сказал Родион. Вновь поморщился. - Больно? - заботливо спросил седой. - Может, сначала позвать Кирочку на предмет легонького минета? Ну, как хотите. - Он широко улыбнулся, но в глазах по-прежнему стоял неприятный холод. - Вы счастливчик, Родион Петрович. И не принимайте близко к сердцу Кирочкины забавы с батарейкой - право же, это было нечто вроде общественного порицания, предусмотренного иными статьями старого уголовного кодекса... После прегрешений, подобных вашему, люди чувствуют себя заново родившимися счастливцами, если им удается вырваться голыми и босыми, но с целыми конечностями, не потерявшими в количестве... Такие уж игры. Открою вам секрет: жестокость и кровь большей частью проистекают не из пристрастия к садизму, а из жизненной необходимости поддерживать свое реноме в глазах окружающих, ждущих только момента, чтобы лягнуть ослабевшего... Впрочем, об этом за все время существования человечества написано столько, что интеллигентный человек вроде вас должен иметь кое-какое представление о боге и установлениях теневой стороны улицы... Вы уж простите, что пришлось так негуманно поступить с вашей девочкой. По зрелом размышлении сами поймете, что иного выхода не было. Понимаете ли, она выложила все без малейшего, поверьте, физического воздействия. Ей даже не показывали ножиков или утюгов - ну кто из серьезных людей таскает с собой утюги и ножики? Поверьте человеку опытному: такие люди представляют источник повышенной опасности. С той же откровенностью начинают петь арии еще на пороге следовательских кабинетов... Вам это надо? Таких девочек, Родион Петрович, не счесть на каждом углу... - Он улыбнулся, точнее, показал зубы. - Поскольку на вашем лице не читается особых эмоций, рискну предположить, что в глубине души вы признаете мою правоту... - Что вам нужно? - Не спешите. В кои веки случилось поговорить с культурным человеком... Ваша задумка с автобусом была неплоха. Во второй раз, конечно, не сработает... Кстати, насчет заказного убийства. Кому вы помазали лоб зеленкой - Вершину, Хоботову или Мазину? Впрочем, я не настаиваю. У каждого свои маленькие тайны. Все три акции были проведены блестяще, к какой бы из них вы ни были причастны, работа ювелирная... Родион Петрович, Кирочка обидела вас батарейкой только потому, что я хотел взглянуть, как вы отреагируете на активное следствие. Вы хорошо держались. Конечно, это еще ни о чем не говорит. Есть обработка, которая быстренько сломала бы и вас, и людей потверже, но в мою задачу это не входило... Вы, повторяю, счастливец. Кокаин мы, признаюсь, уже извлекли. В самом деле, нисколечко не подмок. А деньги, если уж совсем откровенно, были не мои. Но оба этих факта ни в коем случае не спасли бы вас от штрафа. Вас выпотрошили бы дочиста, пустив голым и босым - а то и закатав под асфальт... Можете мне поверить, так и случилось бы. Хотя я не уверен, что вас непременно убили бы - ведь в милицию или Чека вы пойти никак не можете... Более того, они к вам сами приходят. Очаровательное создание - Дашенька Шевчук, а? Интересно, вы представляете, что это за кобра? - Представляю, - сказал Родион. - Наслышан. - Вам невероятно повезло. Тех ста пятидесяти миллионов я с вас требовать не буду. Владейте. Мало того, сделаю так, чтобы их хозяин бесповоротно потерял след. Поскольку я не филантроп, вам придется отслужить. Один-единственный раз. Родион поднял на него глаза, натянуто усмехнулся: - Интересно, что это за одна-единственная услуга ценой в сто пятьдесят миллионов? - И весом, добавлю, всего в девять граммов... Точнее, учитывая контрольный выстрел, в восемнадцать. - Кого? - тихо спросил Родион. Седой вынул руку из внутреннего кармана, глянул на плоскую черную коробочку, оглянулся на окно: - Дашеньку Шевчук. По-моему, вы на собственном опыте поняли уже, насколько эта очаровательная особа может усложнить жизнь мирному обывателю... - Вы серьезно? - Абсолютно. Это и будет ваш выкуп. - Она, наверное, многим мешает жить? - спросил Родион. - Не то слово. - И мешает, надо полагать, долго? - Дольше, чем следовало бы. - Неужели вы первый, кому эта светлая идея пришла в голову? - И даже не десятый, наверное, - безмятежно сказал седой. - Не стану скрывать, задание архисложное. Пытались не раз - правда, не все покушавшиеся попали в цепкие лапы закона, так что не служите по себе панихиду заранее.. Да, нелегко. Адски трудно. Но вы - везучий новичок, которому удавались весьма сложные дела. Везение, как считают некоторые, по праву считающиеся знатоками предмета, такая же физическая категория, как ловкость в управлении машиной или хорошая реакция. И потом, вы человек со стороны. Вас неимоверно сложно будет вычислить. - И все же... - Родион Петрович! - с мягкой укоризной сказал седой - Это не дискуссия. Это, если хотите, производственное совещание. И к претворению исторических решений в жизнь вы приступите завтра же. Реквизит получите. Пистолет пристрелян. Если нужна машина, чтобы не светить одну из ваших, скажите. И никто не будет подстерегать вас с обрезом наперевес неподалеку от театра военных действий - на вас уже висит столько... Кое о чем я, вероятно, и не знаю - вы же вашей девочке далеко не все сказали... Вы в ситуации, когда никакое сотрудничество со следствием не спасет от стенки. А пожизненное заключение - штука еще пострашнее стенки... Лучше уж - самому и сразу. Вас не надо держать в руках после... - Нужно же знать... - сказал Родион; - Ну разумеется. Бессмысленно браться за работу, не зная ее адреса, распорядка дня, прочих мелочей... Я вам все расскажу. Все, что знаю сам, а это немало. - Завтра? - Лучше всего не оттягивать. Для вас же безопаснее. Я не знаю, что она. против вас накопала, но могу вас заверить - эта очаровашка просто не умеет останавливаться на полпути. В случаях, подобных вашему. Не попрет с голыми руками на тяжелый танк - но при всем моем к вам уважении не могу зачислить вас в категорию сухопутных броненосцев... Вы, часом, не оскорбляли ее само самолюбие? - У меня создалось такое впечатление, - сказал Родион не без некоторого самодовольства. - Это осложняет дело. В общем, тянуть нельзя. Ах да, насчет пряника, сиречь свободы и нетронутой вашей казны я уже объяснил. Нужно поговорить и о кнуте - как в таких делах без кнута? Не будем размазывать. Удачным исходом дела признается лишь летальный исход. Все прочее означает невыполнение контракта с незамедлительными санкциями. Во-первых, вас обдерут, как липку. Я не знаю, где ваша захоронка. Ваша девочка этого не знала, но это не препятствие для настойчивого человека. Во-вторых - ваша дочь. Недоумок или человек несерьезный стал бы вам живописать отрезанные пальчики или изнасилование целым взводом. Ничего подобного не будет - нерационально. Но могу вас заверить: в случае неудачи ваша дочка погибнет. Это, повторяю, не из садизма. Все проще: если узнают, что человек, не выполнивший моего поручения, остался безнаказанным, моя репутация получит серьезный урон - с последствиями, которые меня решительно не устраивают. Я вам должен давать какие-то жуткие клятвы, дабы уверить в серьезности моих слов? - Не надо, - сказал Родион, глядя ему в глаза. Все было ясно и так. Седой был смертью - только без балахона и косы. - Рад, что договорились... ...Как и обещал, Родион не двинулся с места, пока не хлопнула гулко входная дверь. Встал, прошел на кухню и долго пересохшим ртом пил воду из-под крана - пока рубашка не промокла окончательно, пока в животе не образовался тяжелый плещущий ком. Вышел в прихожую, взял со столика тяжелый красно-коричневый "ТТ" и обойму, запаянную в прозрачном пластиковом пакете. Седой не хотел рисковать - предназначавшаяся для обоймы пустота в рукоятке была к тому же наглухо забита еще одним пакетом, скомканным, сидевшим, как пробка. Родион немало повозился, вытаскивая его пинцетом. Он ни за что не успел бы вставить обойму, выскочить следом за незваными гостями, когда они уходили... Оттянул затвор, нажал на спуск. Пистолет сухо щелкнул. "Одной обоймы вполне хватит, - сказал седой. - Вам же не перестрелку там устраивать..." Внутренних препятствий не было никаких. Дашенька ему самому казалась предпочтительнее в холодном, горизонтальном положении - такая уж некрофилия, не посетуйте... Закурив, Родион уселся в кресло, задумчиво вертя оружие. Седой просчитал все прекрасно, он не знал одного - что дочка сейчас казалась Родиону чужой, в точности, как и Лика. Это избалованное и ка