учай заранее предполагать самое худшее и выбирать из всех возможных объяснений наиболее скверное, взирали на идущего без всякой симпатии, заранее налепив ярлычок и классифицировав. Такая уж жизненная философия ими руководила, обзор всегда был сужен до невеликой щели прицела... Они вылезли из "уазика", озираясь с ленивым любопытством людей, радующихся случайному безделью. Оба чечена взирали на компанию с той самой восточной отрешенностью, что они там себе думали, черт их знает. Над подъездом довольно хорошо для здешних мест сохранившейся пятиэтажки всего-то вылетели все до единого стекла да верхние этажи чуток повыщербило пулеметными очередями - красовалась новенькая, совсем недавно присобаченная вывеска, гласившая: "НАРОДНЫЙ ЛЕКАРЬ И ЦЕЛИТЕЛЬ ИСМАИЛ". Краски довольно яркие, синяя с красной и желтой, едва просохли. Самой последней выпорхнула Катя - и тот "черный", что был помоложе, среагировал мгновенно. Девчонку нарядили продуманно и броско, причем с учетом менталитета тех, кого принято скопом именовать "лица кавказской национальности", - пышные светлые волосы распущены роскошной волной, под распахнутым черным плащом ослепительно-алое платьице открывает ножки так, что не только у "лиц" брызнут слюнки... А уж косметики пошло, братцы... Все разворачивалось строго по сценарию - залетная дива самого что ни на есть суперсексуального облика прохаживалась себе, голубушка, на стройных ножках, озираясь с брезгливым любопытством холеной столичной девочки, впервые увидевшей этакое. А сопутствующие лица толпились вокруг с видом бдительным и грозным, явно пижоня перед вверенной их бережению гостьей, держа стволы неуклюже и насквозь картинно, как неопытные статисты в массовке на съемках пошлого боевичка. - Водка у тебя не из ацетона? - грозно вопросил капитан Курловский, орлом прохаживаясь вдоль прилавочка. - Обижаешь, командир, - спокойно ответил продавец постарше. - Из чистого спирта. Ваши две недели берут, никто не жаловался... - Вот и давай литру, - распорядился капитан. - Только смотри у меня, если все же окажется ацетон, я сюда пришлю восьмиколесный БТР, и до-олго он будет по твоей фирме ездить - взад-вперед и справа налево... Усек? - Чего ж не усечь, ничего мудреного... За деньги покупаете или конфисковать будешь, командир? - Знай мое благородство, - важно сказал Курловский, протягивая ему купюру. - Господа офицеры сибирского ОМОНа умеют проявлять достоинство, особенно сопровождая красавиц из столицы нашей Родины, города-героя Москвы... (Он хорошо играл роль немного поддавшего хама, и водочкой от него в самом деле попахивало.) И шоколадок давай. И сигарет еще... Он сгреб в карман несколько пачек "Мальборо" - пригодятся, благо денежка на покупки выдана казенная. Сигаретки, конечно, были изготовлены прямо здесь, в Чечне. Тут давно уже было налажено производство со стабильным распределением ролей: в одной деревне клепали означенное "Мальборо", в другой, скажем, "Ротманс", в третьей, к примеру, "Лаки страйк". Чтобы отвезти на рынок партию готовой продукции, принято было нанимать вертолет - якобы он и привез курево, самое настоящее, из далеких и мирных, не тронутых войной мест. Все поголовно, конечно, прекрасно знали о подлинном происхождении самопального табачка - но все равно, так было принято делать согласно правилам хорошего тона. Местная деловая этика, иными словами, пусть даже любой прекрасно знает, что вертушка прилетела не из России, а из-за ближайшей горушки, приличия следует соблюсти... Правда, принюхавшись подозрительно и отхлебнув глоточек, Курловский во всеоружии своего богатого жизненного опыта вынужден был про себя признать, что водка, хоть и не годится для кремлевского стола, все же не способна вызвать потери в лихом спецназе. Но вслух своего заключения высказывать не стал, отошел к машине, откуда уже доставали пластиковые стаканчики. Выпили на свежем воздухе, красавица - чуточку жеманясь и старательно делая вид, что с ней такой пассаж происходит впервые (водку почти без закуски?! посреди улицы?!), все остальные - с ненаигранным удовольствием, вслух заверяя очаровательную спутницу, что военная романтика требует именно такого фуршета. Потом Курловский принялся порхать вокруг с видеокамерой, снимая со всех возможных точек золотоволосое видение и обступивших ее господ военных, он старался изо всех сил, перемещаясь по тихой улочке так, словно плясал на раскаленной сковородке. Чечены наблюдали за ними со снисходительно-показным равнодушием каменных статуй. Вряд ли им приходило в голову, что объектом съемки на деле была резиденция "народного целителя Исмаила", точнее говоря, подступы к ней, трудолюбиво заснятые Курловским во всех видах и ракурсах. Трудно сказать, была ли эта парочка теми, за кого себя выдавала - то есть относительно мирными коммерсантами, - или служила подстраховкой для явки Джинна (этой вот самой резиденции Исмаила), внешним наблюдательным постом. По данным онеров, ларек появился здесь за неделю до вселения целителя, что, конечно же, опять-таки можно толковать двояко: и списать на совпадение, и отнести к звериной предусмотрительности Джинна. Не в том суть. Главное, им, кажется, удалось отыграть все, как по нотам, не вызывая подозрений, очень хотелось в это верить... Потом красавица изъявила желание самолично осмотреть жилище целителя, чтобы убедиться, есть ли разница меж загадочным представителем народной медицины Кавказа и московскими экстрасенсами. Вся компания направилась внутрь. Курловский умышленно задержался возле самого прилавка. Оказалось, он просчитал все правильно: молодой, рассудив, видимо, что грозный воин достаточно ублаготворен относительно нормальной водкою, поинтересовался с гордой непроницаемостью истого сына гор: - Слушай, командир, кто такая? - Певица, - значительно сказал Курловский, поднимая палец. - Из Москвы к нам, поддержать морально. Изабелла. Слышал? Тот, разумеется, и не слыхивал, но, чтобы не терять лица, медленно кивнул с видом истинного меломана. Курловский пошел в дом, хмыкнув про себя. Те, кто готовил операцию, рассчитали верно: нынче в "ящике" мельтешит столько полуголых девочек, обходящихся вовсе без фамилий, одними кличками, что запомнить всех решительно невозможно. Даже столичный житель наверняка запутается во всех этих Белках-Стрелках, Констанциях и прочих Луизах. Молодая еще звездочка, недораскрученная, черт их всех перечтет... Идеальное прикрытие. Правда, Костя, чье предложение насчет "Изабеллы" в конце концов и решено было принять, потом признался втихомолку, что рабочий псевдоним лейтенанту Кате он выдумал, имея в виду в первую очередь известный в советские времена сорт вина. А впрочем, какая разница? Когда они вышли, неподалеку от "уазика" кучковалось несколько местных пацанчиков - в других, более мирных краях дети детьми, а здесь этакие детки, случалось, и автомат в ход пускали, и боевыми гранатами швырялись... Один, стервец, довольно громко принялся считать, тыча пальцем в военных: - Десять тысяч долларов, еще десять, еще... А эта - все, пожалуй, пятьдесят, выкупят, никуда не денутся... Шутило молодое поколение. Специфически. Определенно сожалея, что не в силах пока что шутку сделать былью. Чтобы поддержать непринужденное веселье, Курловский, встав неподалеку от них, принялся демонстративно тыкать пальцем, громко комментируя: - Одно... два... три... четыре... - Ты что считаешь? - поинтересовался юнец. - Уши ваши считаю, - с открытой, обаятельной улыбкой признался Курловский. - Пять... шесть... сколько сувенирчиков получится... Юные моджахедики презрительно насупились, но на всякий случай бочкомбочком отступили подальше - столкнувшись со столь же специфическим юморком, решили не рисковать. Перехватив укоризненный взгляд майора, Курловский с невинным видом пожал плечами: как-никак сейчас он был вовсе и не он, а выпивший омоновец, всегда можно сказать, что ситуация требовала именно такого поведения... - Ну что? - спросил он в машине. - Стандартная квартирка. Двухкомнатная. Мебели небогато, судя по первому взгляду на стены, дыр в соседние хаты вроде бы не пробито. Вообще пустовато. Оружия в больших количествах там явно не прячут. - Но при них-то что-то обязательно будет... - Да это уж как пить дать. - Вам и во вторую комнату удалось заглянуть? Когда я вошел, вы все в одной торчали, возле целителя... - Я заглядывала, - сказала Катя. - Я ж столичная фемина, мне интересно... Парочка спальников на полу, и все. Стены голые. Окно какой-то тряпкой завешано. - Главное, стекол нет. Это хорошо. Терпеть не могу родным организмом стекла вышибать. Это в кино они из слюды, а в жизни - режутся... И больно. Глава 3 КТО ХОДИТ В ГОСТИ ПО НОЧАМ, ТОТ ПОСТУПАЕТ МУДРО... Ночью, в полумраке - для луны был не сезон, - развалины улицы выглядели еще более странными, неправильными, чуждыми. Если днем еще имелось какое-то карикатурное подобие нормальной человеческой жизни, то ночью все обстояло решительно наоборот. Стояла душная тишина, долетавшие время от времени звуки были решительно ни на что не похожи, в них приходилось долго опознавать нечто хотя бы приблизительно знакомое - еще и оттого, что сознание ничего знакомого заранее не ждало. Так что любой случайный скрежет железа - ветерок, быть может, или крыса шмыгнула, - любой стук сначала представлялись черт-те чем, насквозь непонятным и тревожащим... Вот выстрелы, что характерно, ни с чем нельзя было спутать. А они порой раздавались где-то в отдалении - два раза это были одиночные пистолетные, один раз - недлинная автоматная очередь. Что в сумме означало самые обычные ночные будни. Пожалуй, сегодняшнюю ночь можно было с полным на то правом назвать тихой и спокойной. Они ждали, каждый на своем месте. Двойками и тройками они сюда проникли еще в сумерках и заняли заранее расписанные позиции. В доме напротив целителя кто-то, похоже, мирно обитал - там совсем недавно горел посреди комнаты на втором этаже костерчик, тянуло съедобным варевом, среди тихих голосов слышался и женский, но очень быстро все стихло. Улеглись спать, надо полагать, справедливо не желая привлекать к себе ночью чье бы то ни было внимание. В эфире ничего особенного не блуждало - так, редкая перекличка блокпостов с комендатурой, да однажды чужой голос каркнул две фразы, похоже, на арабском, но передача прекратилась раньше, чем удалось хоть что-то определить. А в общем, нормальная была тишина, не тягостная. Пресловутое чутье, от которого и впрямь глупо отмахиваться, на сей раз не сулило вроде бы ничего скверного. Пора было работать. Четверо встали и, передвигаясь совершенно бесшумно, выскользнули из выбранной в качестве укрытия квартиры. Лестницу они помнили наизусть, и сейчас, почти в волной темноте, спускались по ней без малейшего звука, шелеста, скрипа, словно цепочка призраков, отправившихся после полуночи побродить по грешной земле. Выйдя из подъезда, несколько секунд прислушивались, потом разбились на две двойки и двинулись в разные стороны, огибая здание с двух сторон, пригибаясь так, чтобы их нельзя было увидеть из окон первого этажа. Проще говоря, на карачках - но все равно быстро и целеустремленно, куда там призракам... Достигнув нужного окна, затянутого тряпкой, прижались к стене по обе его стороны, прислушались. В кухне - тишина. Плавно переместились к окну большой комнаты, где днем восседал целитель за своим обшарпанным столиком, заваленным амулетами и пакетиками с неведомыми зельями. Явственно послышались звуки шагов - спокойных, тихих. Человек пересек комнату, присел на скрипнувший стул, что-то отодвинул. Судя по времени, на той стороне дома уже успели занять позиции и примериться к обстановке. Курловский коснулся предплечья Кости, и они обменялись привычными знаками, в последний раз распределив роли и очередность. Костя достал из кармана фонарь, обмотанный толстым слоем резины и натуго перетянутый проволокой. Изготовились. Еще секунда - и действие началось резко. Чуть подпрыгнув, Курловский вмиг оборвал пыльную тряпку, Костя включил фонарь и бросил его внутрь. Фонарь с глухим стуком обрушился посреди комнаты, яркий луч, хлестнув вправо-влево, замер, уткнувшись в стену, и света вполне хватило, чтобы безошибочно просчитать происходящее внутри, а значит, и рвануться внутрь через подоконник, уже прекрасно представляя, видя происходящее там. Тот, что сидел допрежь на стуле, среагировал с похвальной быстротой, инстинктивно, а значит, видывал виды - он моментально рухнул на пол, распластался в углу, прикрывая руками голову, - словом, сделал все, чтобы уберечься от разрыва гранаты, насколько удастся. Парой секунд позже он, успев все-таки что-то такое сообразить, уже вскочил, весь в пыли, как черт, потянулся за пазуху - но на нем уже сидел Костя, выкрутив правую конечность и прижимая рожей к полу, а Курловский, мигом погасив фонарь, замер в углу, направив на дверь ствол автомата. Уже работая, оба слышали, как в соседней комнате возникло шевеление, негромкая возня. Приподняв пленного и прикрываясь им, как щитом, Костя навел на дверь дуло "Вектора". - Эй, как там? - тихо окликнул из соседней комнаты знакомый голос. - Хоп! - с превеликим облегчением ответил Курловский. Судя по тишине, Сергей с Булгаком уже успели скрутить того, кто обитал в маленькой комнате. Так и есть, конечно, - Сергей головой вперед втолкнул в комнату скрюченную в три погибели фигуру, предусмотрительно держа у ее виска пистолет и шепотом увещевая: - Пискнешь, сука, - прикончу... Заранее нарезанная на соответствующие куски веревка была разложена по карманам. Обоих пленных быстренько связали и хозяйственно положили под стену, в уголок, чтобы не мешали перемещениям Повесили на место импровизированные занавески. Тогда только Костя достал рацию, нажал кнопку и кратко сообщил: - Четыре. Четыре. - Ноль. Ноль, - обрадованно откликнулась рация голосом майора Влада. На этом радиопереговоры и свернули - а о чем, собственно, рассусоливать? Они доложили, что все в порядке, а командир ответил, что понял. Какие тут, к черту, долгие дискуссии? Включив фонарик и держа его так, чтобы луч не поднимался выше подоконника, Курловский осветил пленников, чтобы определить, кто из них Исмаил. Запихнул более молодому в рот найденную здесь же, на полу, тряпку, присел на корточки рядом с "народным целителем" и шепнул ему на ухо: - Говорить будем? - Ссс... - только и прошипел тот, очевидно, собираясь изречь какое-то нехорошее слово, начинавшееся с этой именно буквы. Курловский встряхнул лежащего, тот клацнул зубами и ничего больше не сказал. Капитан ласково зашептал ему на ухо: - Слушай, целитель, ты человек пожилой, а значит, давно живешь, привык жить... Не будешь говорить, зарежу к чертовой матери. - И, подкрепляя угрозу, приложил к шее лежащего лезвие ножа. Тот презрительно процедил сквозь зубы пару фраз - в том духе, что пленивший его самая натуральная собака и собачьей же смертью подохнет, а вот он, Исмаил, наоборот, смерти нисколечко не боится, как гордый сын чеченского народа. - Ты мне тут не чирикай про чеченский народ, - поморщился в темноте Курловский. - Ну какой ты чеченец? Ты, Далгатов, и вовсе даже аварец, я точно знаю... А впрочем, давай попробуем. Вот заори во весь голос, чтобы вокруг всполошились, - и я тебе тут же перехвачу глотку... Ну, рискнешь? Сам он рисковать ни в коем случае не собирался, а потому держал нож так, чтобы при первом же звуке, исторгнутом пленником, мгновенно отправить его к праотцам. Однако время шло, а пленный все не кричал. - Ну, то-то, - резюмировал Курловский. - Будет он тут смертника изображать... Далгатов, какой из тебя смертник - курам на смех. Какого ты вообще рожна в это дело впутался? Сидел бы себе в родном Дербенте, мошенничал по-старому с амулетами и волшебными кусочками лунного камня, украдкой купленного у НАСА... Зачем тебя, дурака, на старости лет в политику понесло, ты всегда по уголовным статьям ходил... - Ты что, дербентский опер? - придушенно изумился целитель. - А ты как думал? - отрезал Курловский. Он в жизни не бывал в Дербенте, даже проездом, о хозяине явки знал лишь то, что сообщили опера, но, понятное дело, не собирался посвящать Исмаила в такие тонкости, пусть и дальше думает, что его ведут от самого Дербента... - Только ты, экстрасенс вшивый, заигрался, - продолжал он неумолимо, поглаживая шею Исмаила кончиком клинка с ловкостью опытного брадобрея. - Совсем забыл, что тут война, никто тебе не станет бегать за адвокатом, и прокурорского надзора в окрестностях вовсе нету. Будешь молчать - размахну, к чертям, глотку, мне молодой все расскажет, он еще пожить не успел... - Он не расскажет, - заторопился Исмаил. - Это - "черный балахон", от него толку не добьешься .. Его связанный сосед активно заворочался, издав невнятное шипенье, попытался пнуть собрата по несчастью, но Сергей вовремя откатил буяна в сторону, придавил глотку подошвой и тихонько, но внятно посоветовал: - Тихо лежи, отдыхай, паскуда... "Ага, - подумал Курловский. - "Балахончик", значит. Видывали мы их, отморозков..." Пару раз он с ними сталкивался - юные смертнички, которым по лютому фанатизму, проистекавшему от общей неразвитости, терять было абсолютно нечего. Видывал, как эти орелики, в черном с ног до головы, в глухих капюшонах, шли в полный рост посреди улицы и поливали свинцом во все стороны. Необстрелянные солдатики, был такой грех, от них поначалу бегали, но потом сообразили, что "балахоны", хоть и глубоко отмороженные, однако все же не бессмертные. И ничего, наладилось толковое огневое противодействие, еще ни один фанатик не научился пули ртом ловить... - Ну, так... - задумчиво произнес Курловский. - Судя по тону и реплике, ты, родной, уже во многом раскаиваешься, не правда ли? И готов сотрудничать с законной властью? Это ты правильно. Лучше сидеть в СИЗО по легонькой уголовке, чем за нами числиться по статье о терроризме... а то и вообще среди неопознанных трупов обретаться. Ну, каким ветром тебя из Дербента сюда занесло? - Люди попросили... За хорошие деньги. Нужен был человек вне всяких подозрений. Нож убери подальше, а то еще в темноте промахнешься... - Ну, далеко не уберу, а на самую малость... - Курловский слегка отвел лезвие. - Продолжаем... - Я по-настоящему наловчился с этими травами... Даже ваши, офицеры, берут... Травы и вправду помогают... - Не спорю, - сказал Курловский. - Если б ты еще при этом не выдавал бараньи бабки и махачкалинские камушки за старинные горские амулеты - цены б тебе не было, народный самородок... Ладно, хватит лирики. Сегодня кого-нибудь ждешь? Лежащий молчал. - Слушай, не тяни, - поморщился Курловский. - Жизнь твоя в данный момент копейки не стоит. Скажу тебе по секрету: нам важно не словить курьера - все равно придет какой-нибудь обормот, которому поручили отнести обычное письмо из одного места в другое, и не более того, а всего-то навсего ликвидировать твою "малину". Но никто от нас не требовал, чтобы ты при этом в живых остался. Доложим потом, что наткнулись на вооруженное сопротивление... Думай, Далгатов, думай. - Он придет. - Когда? - Нет точного времени. Где-нибудь перед рассветом, когда часовые приморятся... Начальник, я ничего такого не знаю, мое дело маленькое - принять письмо, передать письмо... - Сирота казанская, одним словом, - сочувственно сказал капитан Курловский. - Условные сигналы есть? Второй опять зашевелился, единственным доступным ему способом выражая ярость и возмущение, но его моментально уняли. - Так что там насчет сигналов? - Нужно зажечь фонарик и поставить на подоконнике. Вон там, на столе... Огонек тусклый, стеклышко зеленое, с той стороны улицы хорошо видно... - Только не ври мне, что это - все. Так не бывает. - Не бывает, - печальным шепотом согласился Исмаил. - Я же не знаю заранее, кто придет... Он скажет, что пришел от дедушки Мурада, который торгует бензином. Я должен ответить, что бензина мне не нужно, а солярка для генератора будет в самый раз... - Этими именно словами? - Ну... - Ладно, поверим, - сказал капитан. - Только имей в виду: когда придут, я рядом с тобой стоять буду. И если выйдет какая-нибудь поганая неприятность, мы тебе из спины ремней нарежем. Тут, голубь мой, нужно либо несгибаемо молчать, либо выложить все до донышка. Любой третий вариант - чреват... - Да понял, понял... Начальник, только давай сразу договоримся - не надо политических статей, а? По ним сидеть больно уж долго, зачем мне на старости лет... - Раньше надо было думать, - проворчал Курловский. - Посмотрим, чем все кончится. Будет хороший улов, не продашь и не обманешь - я за тебя походатайствую... Забуду даже, как ты в меня хотел стрельнуть из пистолета с кривым дулом... - Я с испугу, начальник, из меня и стрелок-то никакой... - Говорю, посмотрим на результат... На сей раз ожидание выдалось не таким томительным, потому что целитель со своим юным ассистентом были людьми курящими, а следовательно, и засада имела полное право посменно дымить сигаретками, не опасаясь себя выдать. Мятый жестяной фонарик с самодельным зеленым стеклышком зажгли сразу и примостили на подоконник согласно указаниям Исмаила. Однако расслабляться, понятное дело, не стоило: целитель-аферист, давно, как выяснилось, известный дербентскому угрозыску, мог по неисповедимому порыву души - ну, скажем, в одночасье прикипел душою к ваххабизму настолько, что готов был пожертвовать жизнью не хуже завзятого "балахончика", - подстроить нехитрую ловушку. И зеленый свет на подоконнике означал не безопасность, а нечто совсем даже обратное - вроде настоятельного совета немедленно шарахнуть в окно гранату... Рация ожила примерно в три сорок шесть: - Внимание! На моем направлении - два пацака! Идут по стеночке! - Понял тебя, второй. - Всем - готовность. - Третий говорит. На моем направлении - еще двое. Движутся параллельным курсом по другой стороне. Автоматы держат в открытую. - Мои тоже. - Все напряглись! Работаем по раскладу! Те, кто сидел в квартире, быстренько прокрутили в уме картину окружающего, они прекрасно помнили, где кто засел, а как же иначе? Две двойки приближались к их дому с разных сторон по параллельной улице, что ни о чем еще не говорило пока; может, в той квартире, где варили на костерке похлебку, есть невеста и это ее пришли воровать... - "Капкан", "капкан"! Мои пацаки свернули на вашу стрит! - Понял тебя, понял... - Мои темпа прибавили, сближаются... - Больше никого в окрестностях, чисто. - Эфира не фиксирую. - Пацаки наблюдают за домом из-за угла соседнего... - Мои стоят... Они обменялись быстрыми жестами, и Сергей с Булгаком выскользнули на лестничную площадку, поднялись чуть выше, притаились меж этажами. - Пацаки двинули в подъезд. - Мои - на той стороне улицы, определенно страхуют... - Когда начнется, снимайте этих подстрахуев сразу. За шум не взыщу, наоборот... - Поехали! - Ну, смотри у меня, старче божий, - шепотом напутствовал Курловский, ради экономии времени разрезав путы на Исмаиле острейшим ножом. Поднял его на ноги, подтолкнул к двери, в которую уже тихо скреблись. На цыпочках двинулся следом, уперши в спину Исмаилу пистолет. - Кто там? - вопросил Исмаил, невольно отодвигаясь от дула пистолета, пока хватало места в крохотной прихожей. - Я от дедушки Мурада, он бензином торгует... - Бензин мне не нужен, а солярку для генератора возьму, будет в самый раз... - Открывай быстрее! Лязгнул самодельный засов. Исмаил отступил, а потом нервишки у него не выдержали - и он метнулся в сторону, прижался к стене. Это нарушало планы Курловского, но - самую чуточку. Капитан, чьи глаза давно привыкли к темноте, поймал стоявшего у двери за кисть правой руки и мощным рывком дернул в прихожую, пропустил мимо себя, как опытный тореадор пропускает быка. Еще на лету визитер лишился автомата, получив взамен шокирующий удар по одной из самых болевых точек организма, уже в комнате был подхвачен Костей и отправлен в угол в лежачем положении. Чуть ли не в ту же самую секунду на лестнице загремела автоматная очередь, оглушительная в замкнутом пространстве, - второй, оказалось, не стал подниматься к двери, а затаился у самого входа и сейчас палил наугад. Со стен так и летела бетонная крошка. Ему никто не ответил - зачем зря переводить патроны на бессмысленную перепалку? - и он проворно выскочил на улицу, наивно полагая, что от этого ему станет легче. Там его и достала очередь то ли Сереги, то ли Булгака - те, кто остался в квартире, не смогли определить достаточно точно. Ночная тишина моментально испарилась к чертовой матери - на улице лупили автоматы, от всей души, взахлеб. Очень быстро один замолчал как бы сам по себе - за трескотней "Калашниковых" не удалось бы расслышать негромкого, сухого хлопка снайперки, снабженной к тому же длинным пламегасителем, не позволявшим точно определить, откуда раздался выстрел. Второй автоматчик, судя по производимым им звукам, припустил вдоль улицы, огрызаясь уже очередями покороче, вспомнив об экономии патронов. Бежал он недолго - внезапно настала тишина. И тут же заработала рация: - Чисто в округе, чисто. Финал, команда! Услышав это, Курловский совершил странный на первый взгляд поступок, но тем не менее заранее предписанный: открыв дверь в маленькую комнатку, кинул туда гранату и тут же захлопнул дверь за собой, прижался к стене. Ахнуло на совесть, аж стены задрожали, пустую комнатушку сотрясло, взрывная волна вырвалась наружу, смахнув закрывавшую окно тряпку к чертовой матери... На улице уже рычал БТР, хлеща узкими лучами фар по стенам домов, слышались громкие команды, подъехал еще грузовик, из него шумно выпрыгивали солдатики. Топот, суматоха, кто-то горластый распоряжается, перемежая приказы неизбежными словами-связками, суматоха, гам, последние бойцы сыплются из кузова, вспыхнуло с полдюжины фонариков, кто-то в воздух пальнул для солидности... Одним словом, симпозиум с танцами. Три поднятых на улице трупа забросили в грузовик, а тех трех, что попали в плен живехонькими, протащили до кузова завернутыми в заранее припасенный брезент. Так что сторонний наблюдатель нельзя было исключать, что он все же сидит сейчас тихой мышкой на одном из окрестных чердаков - имел все основания заключить, что живым в плен не попал никто, одних жмуриков таскали. Для создания этого же впечатления и рванули гранату в помещении. Нельзя утверждать наперед, что Джинна удалось переиграть, но они сделали все, что могли, старательно создавая иллюзию, будто группа захвата встретила в квартире самое что ни на есть ожесточенное сопротивление, а юный фанатик, вовсе даже не исключено, успел выдернуть чеку, то ли взлетев на воздух в гордом одиночестве, то ли прихватив с собой на тот свет кого-то из презренных гяуров. Сверхзадача в данном случае была - показать откровенно, что Джиннову явку в одночасье разнесли вдребезги и пополам. Такова была воля начальства, а что за всем этим стояло и какие потаенные комбинации игрались, никому знать и не полагалось. Как обычно. Глава 4 СКРОМНЫЕ ТРУДОВЫЕ БУДНИ Грузовик остановился меж подъездами. Первым из кузова выскочил прапорщик Aулгак, бдительно оглянулся, отошел на пару шагов и застыл, картинно держа пулемет на изготовку. Следом спрыгнули остальные. Они нагрянули практически в том же составе, одетые как и в прошлый раз, вот только на сей раз с ними не было очаровательного лейтенанта Кати. Зато был Скляр собственной персоной. Как ни в чем не бывало, он спрыгнул на землю и, старательно соблюдая настрого вбитые ему в голову инструкции, остановился в небрежной позе, озирая окрестности с вальяжностью немаленького начальства. На фоне их гоп-компании, облаченной в застиранные "пятнашки" третьего срока носки, Скляр смотрелся взаправдашним высоким чином - ботинки сверкают, камуфляж новехонький, отнюдь не солдатский, портупея безукоризненная, кобура из натуральной кожи, отнюдь не пустует (правда, как легко догадаться, пистоль ему туда запихнули безнадежно испорченный, которым только орехи и колоть да пивные бутылки откупоривать по известному методу), даже орденские планки наличествуют - те самые, кстати, в которых Скляр щеголял, когда его взяли... Костя с неудовольствием подумал: им, между прочим, новое обмундирование было обещано еще три месяца назад, да так и не поступило, а для этого сукина ко га, изволите видеть, нашлась первоклассная одежа. Впрочем, ему так по роди положено, так что эмоции придется спрятать поглубже. Как выражались классики, придворный обязан быть чист и благоухать... Оглядевшись, Скляр начальственной походочкой направился в подъезд, на каковой ему указал майор Влад, вполголоса дававший какие-то объяснения. Остальные двигались вокруг с видом одновременно бдительным и почтительным, держась так, как положено бывалым солдатам в присутствии крупного начальства. Любому постороннему, хоть немного ориентирующемуся в жизни, должно было быть ясно, что он оказался свидетелем классического посещения немаленьким начальством места, где нынешней ночью разыгрались шумные события - со стрельбой и бабаханьем гранат, а также суетой бронетехники... Так и задумано, господа, так и задумано. Умышленно задержавшийся на улице Курловский возликовал душою, подметив краем глаза, как у хромого торговца - эта парочка со своим прилавком торчала на прежнем месте - прямо-таки отвисла челюсть. Положительно, он знал Скляра в лицо, хромоногий, и не сразу овладел собой, несмотря на всю привычку к восточной невозмутимости. "Ага, клюнула рыбка, совсем хорошо получается... Эк вас перекосило, любезный, вы явно наблюдали нашего друга в другой совсем роли... Вот и ладненько. Будет Джинну информация к размышлению. Предупреждали его насчет Скляра добрые люди, а он не верил, пусть теперь локти кусает, проклиная излишнюю доверчивость..." - А живыми взять не могли?! - рявкнул в голос Скляр. - Специалисты хреновы! Влад что-то тихо и покаянно попытался ему объяснить - и оба скрылись в подъезде в сопровождении "свиты". Курловский же прямиком направился к прилавочку, заранее сделав грозную физиономию. И с ходу поставил задачу: - Пузырь нужен. В долг. Голова трещит. - И, предупреждая возможные возражения, грозно цыкнул: - Может, документы у тебя проверить? Плечико посмотреть? Хромой притворился, что ужасно огорчен конфискацией - именно притворился, ясно было, что его прямо-таки распирало от желания немедленно получить хоть какие-то крохи толковой информации. Уже понятно, что не зря он тут сидит, не из простых птичка... Ну и пойдем навстречу... - Стаканизатор есть? - деловым тоном спросил Курловский, в непринужденном стиле человека с ружьем наклоняясь и нахально выдергивая из ящика бутылку с родимой, прозрачной. - И голова с бодуна раскалывается, и начальство вдобавок над душой стоит... Давай живее, пока они там изволят осматриваться... Хромой быстренько достал из-под прилавка пластиковый стаканчик и даже подсунул распечатанную шоколадку, так и ловя момент, когда можно будет с безразличным видом попытаться хоть что-то выведать. С незаурядным актерским талантом Курловский слегка трясущимися пальцами сорвал жестяную крышечку, набулькал себе полный стаканчик, зажмурился и блаженно выцедил. Откусил кончик шоколадки, постоял с закрытыми глазами, выдохнул: - Хар-рашо пошла... И широко улыбнулся. Дураку было ясно, что русский служивый человек моментально перешел в состояние распохмеленной томности. А дураком хромой наверняка не был. И, улучив момент, вроде бы равнодушным тоном поинтересовался: - Неприятности, командир? - А! - махнул Курловский рукой, с той же непринужденностью сгребая с прилавка пачку деревенского "Мальборо". - Я у тебя и табачку заодно, в долг... Да так... Видел красавца? Гэбэшники второй день чего-то суетятся, а нам лишняя нервотрепка. Главное, непонятно ничего, да наше дело маленькое... Стой, мент, где поставили, улыбку изображай... А ведь никакое он мне не начальство... Хромой предупредительно заметил: - Я сам в армии служил, понимаю... - Да что ты понимаешь, частный капитал? - безнадежно махнул рукой Курловский, нацеживая себе по второму. - Очень мне надо за ними ходить, как дураку, в спектакле ихнем подыгрывать... - Он лихо выплеснул водку в рот, оглянулся на яркую вывеску. - Что, тю-тю ваш целитель? Я так понимаю, он и не целитель вовсе, а, ребята? Молодой переглянулся с пожилым, оба одинаково пожали плечами. - Мы его и не знаем, - заверил хромой. - Нам-то что? У нас магазин, сам видишь, и документы в порядке... А что с ним такое? - А я знаю? - фыркнул Курловский. - Понаехало ночью гэбэ, с маху перешлепало уйму народу, а теперь ихний главный. Наполеон в дезодорантах, озирает тут все... Я так понимаю, целитель ваш был форменным резидентом... - Его что, убили? - А ты его знал?! - грозно нахмурился Курловский. - Откуда? Просто смотрю - нет его с утра, больные ждали-ждали и разошлись. А он всегда аккуратно открывал, в девять. Люди говорят, ночью была стрельба... - А я тебе что говорю? Кучу народу положили. - Курловский словно спохватился вдруг: а с чего это он, собственно, мент бравый, торчит тут с этим аборигеном и разговоры с ним разговаривает? Оказал минимум любезности в благодарность за даровой пузырь, вот и довольно с него. Пусть спасибо скажет, что всю лавку по карманам не распихал.. Приняв гордый и непреклонный вид, он снизошел до небрежного кивка и отошел к машине, бережно запихивая ополовиненную бутылку во внутренний карман. Затылком чувствовал острый, напряженный взгляд - ну, так и надо, будет вам, ребятки, что доложить отцу-курбаши. Великодушно передав ополовиненный сосуд сидевшему за рулем Доктору Айболиту, остановился у кабины так, чтобы в зеркало заднего вида наблюдать за "торговым предприятием". Как он и думал, хромой явственно забеспокоился: коротко пошептавшись с пожилым, закултыхал к их машине, желтенькой, тронутой ржавчиной "шестерке". плюхнулся на водительское место и быстренько укатил. Нет, вряд ли он рвался немедленно доложить куда следует - не такое это быстрое дело, цепочка времени требует. Тут, надо полагать, другое. Скляр при виде хромого и бровью не повел - вероятнее всего, видел где-то мельком, возможно, с более густой бородищей-шевелюрой, не может же он помнить каждого "пехотинца", сие не в человеческих силах. да и к чему забивать голову?! А вот хромой Скляра запомнил - лицезрел, ручаться можно, в компании своих отцов-командиров, знал, что человечек это непростой. Ну, а поскольку Скляр, вот сюрприз, оказался раскрывшим свое инкогнито гэбэшником, хромой испугался, что "засланный казачок" может его вспомнить, опознать. Ничего, пройдет совсем немного времени, и хромой начнет обдумывать, анализировать то, о чем в спешке особо и не задумывался. Вспомнит, что те же самые ребятки, в том же точно составе сопровождали вчера эстрадную звезду - а нынче, изволите ли видеть, с неким чином приперлись, с раскрывшимся разведчиком. Информации к размышлению будет масса... а впрочем, это опять-таки не наше дело... Из подъезда показалась бравая компания. Скляра пропустили в кузов первым - конечно, не из-за почтения к "начальству". Усадили у самой кабины. - Разрешите, ваше благородие, господин орденоносец? - вежливо осведомился Токарев, раскрывая наручники. Скляр поджал губы, подставил руки, глядя в брезентовый потолок, кое-где зиявший мелкими прорехами, так, словно был надменной принцессой, попавшей в лапы неотесанных пиратов. "Надо заметить, - сказал себе Курловский, - что некоторая уверенность в себе к "пану сотнику" вернулась - после того, как ему, должно быть, твердо гарантировали, что он не попадет на ту сторону границы, в дружеские объятия грузинской Фэмиды..." - Скляр, вы, часом, не помните того хромого, что торговал с лотка водярой? - поинтересовался Курловский. - Не припоминаю. - А вот он вас помнит. У него челюсть отвисла, когда узрел в таком наряде и в таком сопровождении... - Бывает, - сухо отозвался Скляр. - Если... - Что-то стоим долго, а, ребята? Курловский поднял брезентовый клапан в передней стенке тента, выглянул. Тот самый милицейский блокпост, мимо которого они проезжали в четвертый раз: дважды вчера, сопровождая эстрадную диву, дважды - сегодня. На сей раз определенно вышли какие-то нескладушки. Майор стоял возле кабины, сердито сжав губы, часовой в бронике, как ему по уставу и полагалось, застыл истуканом. Парой секунд спустя в кузов заглянул невысоконький плотный тип в милицейском камуфляже, со сварливой физиономией. Исподлобья обозрев их всех, недружелюбно спросил: - А это кто такие? - Там командир в кабине, - вежливо ответствовал Доктор Айболит. - Он вам охотно даст все необходимые справки. - Ты что, шибко умный, борода? - Вопрос, конечно, дискуссионный, - ответил Доктор Айболит. - Тут возможна поляризация мнений с амбивалентностью консенсуса. А вы кто будете, дяденька? - Я - полковник Балакин, командир Царскосельского ОМОНа! Так что вы не особенно тут! - Ну разумеется, тут нам не здесь... - кротко сказал Доктор Айболит. - Вот именно! От кого водкой пахнет? "Ну и нюх у пузанчика, - завистливо подумал Курловский. - Никто нынче не потреблял, кроме меня, а я ж от него самый дальний сижу..." Бывают люди, которым просто-таки жизненно необходимо для поднятия тонуса хоть раз в день над кем-то покуражиться - иначе день пропал. Зародилось сильное подозрение, что полковник к этому именно виду фауны и относится. - По-моему, я вам все объяснил, товарищ полковник, - тоном величайшего терпения сказал тихо подошедший майор Влад. - Все документы в порядке, должные разрешения имеются... - Если вы - фээсбэ, почему вот этот одет с элементами милицейской формы? И этот, и вон тот еще? - Такова задача... - Интересненькие у вас задачи, - непреклонно заявил полковник. - Вчера какую-то телку размалеванную возили, сегодня от ваших водкой пахнет... Что, думаете, самые крутые? Все вам можно? Фэ-эс-бэ... - протянул он, стараясь выразить интонацией крайнюю степень презрения и независимости. - Разрешите, мы продолжим движение9 "Сущий ангел наш Влад, - умиленно подумал капитан Курловский. - Я на его месте сказанул бы... Впрочем, - уточнил он самокритично, - потому я и капитан до сих пор, что язык без костей, а он - целый майор и в старших четвертую командировку ходит..." - Не разрешаю, - отрезал полковник. - Придется провести общую проверку документов и осмотр машины. Па-апрашу всех покинуть кузов! - Товарищ полковник... - Молчите, майор! Я имею право! Строго говоря, ежели въедливо соблюдать букву закона, такие права полковник имел, здесь, как и повсюду в стране, действовали все законы и нормативные акты, касавшиеся МВД... - Товарищ полковник, давайте созвонимся с комендатурой города, - спокойно предложил Влад. - Поскольку... - Молчать! - полковника явно понесло. - Рябчук, Ахатов! Занять позицию, патрон в ствол, оружие на изготовку! Двое его подчиненных шустренько выполнили приказ. Победоносно глядя на сидевших в кузове, полковник заявил: - И вообще, я