ии Вадим вспомнил иные магазины в Западной Европе -- целые залы, уставленные десятками портативных кладоиска-тельских приборов, на любой вкус и кошелек. Западная Европа давно уже свихнулась на кладах, производители приборов делают недурной бизнес -- они там, в заграницах, и понятия не имеют, что тех же результатов можно добиться на раздолбанной советской технике, если применить ее с умом. Конечно, предприятие не в пример более громоздкое, зато о сохранении тайны как раз можно не беспокоиться -- одиночка с красивым импортным приборчиком, шастающий по окрестностям Каранголя, давно привлек бы всеобщее внимание и через пару дней стал бы самой модной темой для разговоров на сотню километров окрест. Зато привычных, как дождь или похмелье, геофизиков никто в ином, потаенном интересе и не заподозрит. Интересно, кто это все придумал? Сам Паша? А какова тут роль второго? Может, кто-то из них откопал нечто интересное в архивах? -- Витек, иди сюда! -- И что, прямо под нами? -- Ну, не совсем, я так прикидываю -- яма должна быть метра... Метра два на два... Для надежности. -- Мать твою, возни будет... -- А как ты хотел? Придется попотеть. Само в руки не прыгнет. Скажи хоть спасибо, что б ты без меня делал... -- А ты без моих документиков, Паша? Кто надоумил и рассказал? Ты бы и дальше лямку тянул... -- Ладно, чего считаться, работать надо. Неизвестно еще, сколько мы тут провозимся... -- Фонари надо поближе положить... -- Лучше их совсем погасить, мало ли что... Огонек ночью видно далеко, а ночь вон какая лунная. Все равно не иголка, как там написано -- два сундука? -- Ага. -- Вот и взялись... Оба фонарика погасли. Вскоре послышался стук лопат -- два черных силуэта трудились без устали, не отвлекаясь на перекуры. В лунном сиянии Вадим их прекрасно видел -- вокруг большой ямы постепенно рос вал свежевзрыхленной земли, кладоискатели уже виднелись на его фоне только по пояс, а там зарылись еще глубже. Вадим поразился такому трудолюбию, но тут же подумал, что на их месте тоже вкалывал бы почище любого бульдозера... Приглушенный вскрик -- там определенно что-то произошло... Земля больше не вылетала из раскопа. Послышался испуганный голос: -- Ма-ать твою... -- Да уж,-- с чувством, смачно отплюнувшись, поддержал Паша.-- Сюрпризики -- матка выпадет... Пойду фонарь принесу. Неосмотрительно высунувшийся Вадим поспешил спрятаться. В яме, судя по пробивавшимся наружу отблескам, включили оба фонаря, доносились громкие, возбужденные голоса: -- Вон вторая черепушка, в углу... -- Дырища... Кайлом его, что ли? -- Может, шашкой? -- Не было бы такой дыры... Из винтовки в упор, наверное... Что ж делать? -- Что делать! -- зло рявкнул Паша.-- В угол отгреби и копай себе дальше... -- Паш...-- кажется, напарник сам боялся того, что собрался сказать.-- А может, твой аппарат этих жмуриков и засек? -- Не учи отца стебаться. Картина была классическая -- четкое скопление металла, массой килограммов в сорок. Копаем дальше, говорю! И вновь заработали лопаты. Продолжалось это столь же долго -- и совершенно неожиданно послышался резкий скрежет металла о металл, кто-то из копателей охнул так, что слышно было метров за сто: -- Есть!!! -- Ну-ка... Лихорадочно застучала лопата, колотя по чему-то, не уступавшем ей в твердости. -- Второй! -- Ага! Земля полетела из ямы прямо-таки фонтаном, разлетаясь далеко в стороны. Над валом мелькнул луч фонарика. -- По-моему, все... Два. Только это не сундуки, я и не знаю, как назвать... -- По-моему, эта штуковина -- патронная цинка. -- А, как бы ни звалась... Паш, она не открывается. -- А если так? -- Хренов... -- Не суетись, она ж запаяна. Приржавела маленько, хоть и цинка... Опа! Раздались громкие удары -- похоже, кто-то из них, маясь от нетерпения, начал примитивно прорубать лопатой припаянную крышку. Короткая, напряженная тишина. И два голоса затараторили, перебивая друг друга: -- Погоди, отогну, руку ведь распорешь... -- Тяжелая, сука... -- Да убери ты руку! -- Левей, левей! Вновь тишина. И ликующий вопль уже не владеющего собой человека: -- Есть!!! -- Тихо ты! -- Смотри! -- Твою мать! Ara! Bay! -- Ну-ка, ну-ка... Золото? -- Нет, дурило, люминий! Слышно было, как они топчутся на дне ямы, то ли пляшут, то ли подпрыгивают, задевая боками стенки,-- и рыхлая земля ручьем стекает вниз. Кто-то из них глухо взвыл в восхищении. -- Паш! Я, кажется, смекнул -- Купеза специально положил поверх этих жмуриков, чтобы, если наткнутся, решили, что ничего там больше и нету... --А похоже... -- Паш...-- голос упал почти до шепота, но Вадим прекрасно разбирал слова.-- А если он заговоренный какой-нибудь? Вон, щерятся... -- Не нагоняй волну. Самому не по себе. -- Дальше копать будем? -- Да на хер... Это и есть -- "два сундука", кошке ясно. Давай отсюда подрывать побыстрее, мало ли... -- Нужно же прикопать... -- А кто нам что предъявит? Увидят кости, решат, пацанва баловалась... -- Нет уж, давай забросаем... -- Поднимай. Тяжеленько... --Зато наше! Подняв из ямы два высоких ящика размером с коробку для ксерокса, они принялись забрасывать раскоп -- наспех, кое-как, сталкивая землю сапогами. -- Ну и черт с ней, сойдет. Берись. -- Из кузова не просыплется? -- Там брезент, завернем. Вадим бесшумно укрылся в будке, прижался к задней стене, боясь выдать себя бешеным стуком сердца. Кладоискатели откинули задний борт, кто-то один запрыгнул в кузов, недолго повозился, звонко лязгнули крепления борта, оба чуть ли не бегом кинулись к кабине. Машина, воя мотором, развернулась по целине, одна цинка, запечатанная, с грохотом рухнула на бок, секундой позже упала вторая, завернутая в пропахший машинным маслом брезент. Когда грузовик вывернул на ровную колею, Вадим решился -- на цыпочках, ныряя всем телом в такт рывкам машины, добрался до заднего борта, в два счета размотал брезент. Взрезанная крышка торчала в сторону, словно высунутый язык. Он осторожненько засунул внутрь руку, гнутое разлохмаченное железо черкнуло по запястью, но рукав подбитой ватой геологической фуфайки защитил. Под пальцами скользнуло, оставив весьма неприятные ощущения, что-то невероятно холодное и мягкое -- то ли кожа, то ли плотная материя. Кончики пальцев уперлись в россыпь холодных, явно металлических кусочков, издавших тихий хруст. Вадим загреб в кулак, сколько удалось, вытащил руку и ссыпал добычу в карман, пошарил на ощупь, поглубже -- там, судя по ощущениями, было два мешка, плотно вбитых в металлическую коробку. Еще пригоршня монет перекочевала в карман, и он с трудом подавил желание продолжать, покуда в карманах есть свободное место. Не стоит терять голову, уже забрезжило нечто вроде плана... Если нагрести слишком много, обязательно заметят, и тогда события завтра утром будут развиваться непредсказуемо. Как это говорил Гейнц? Лучше взять триста тысяч без риска, чем миллион -- с проблемами? В конце концов, не стоит уподобляться мелкому воришке, перед ним -- два плебея, на которых нежданно-негаданно свалился куш, а вот он -- другое дело, чуть ли не вся его сознательная жизнь как раз и была посвящена умному и серьезному добыванию денег. Неужели не обыграет на своем, знакомом поле? Когда впереди показалась деревня -- нигде не горел ни один огонек -- Вадим, не торопясь, перелез через борт и выпрыгнул. Не удержался на ногах, упал на четвереньки, в карманах тяжело звякнули монеты -- но его, конечно, не заметили, уж сейчас-то, ручаться можно, они и вовсе не смотрят по сторонам, оглушенные удачей". Прячась в тени, огородами обошел Пашин дом -- а впрочем, и заметят, вряд ли сопоставят и забеспокоятся,-- добрался до своей избы. Трое сотоварищей безмятежно дрыхли. Мухомор, как всегда, заливисто храпел. Вадим забрал со стола догоревшую до половины свечку и прокрался в старую сараюшку. Зажег свечу, поставил на пол в дальнем углу, подальше от крохотного окошка, положил рядом, стволом к двери, заряженное ружьишко Мухомора и выгреб из обоих карманов добычу. Дореволюционные золотые червончики с профилем незадачливого государя императора. Непонятная золотая монета со всадником на вздыбленном коне, нацелившимся мечом на дракона... Ага, это и есть знаменитый английский соверен, восемьсот девяносто четвертый год, "Виктория регина"... Снова червонцы... Непонятно чей золотой, надпись вроде бы испанская, а этот -- с иероглифами... Даже если сдавать золотишко на вес, то, прикинув общее количество... Если в обеих цинках монеты... Черт... Очень похоже, во втором мешке было только серебро -- слегка потемневшие, гораздо большие по размеру монеты, конечно же, серебряные: кто прятал бы никель? Если тогда вообще делали монеты из никеля... Ведь подначивал же Кирсанов начать по его примеру вкладывать лишние деньги в старые монеты, уверял, отличное помещение капитала. Так и не занялся, сейчас, болван, не таращился бы так тупо, как баран на новые ворота... Впрочем, примерно он цену представлял. Если та монета -- кайзеровские пять марок столетней давности, из которой Ника по западной моде заказала себе перстень,-- обошлась в двадцать долларов, при том, что раритетом отнюдь не была... Если по весу или через Кирсанова столкнуть антикварам... В общем, не надо разочаровываться -- и с серебра предвидится неплохой навар. Николашкины рубли... Александр Третий... Мать честная, тысяча восемьсот двадцать девятый... Доллар -- восемьсот девяносто первый год, надо же... Большие монеты с иероглифами и каким-то лысым японцем с непонятными погонами и жирным затылком... Еще иероглифы, а тут написано "доллар", но не указана страна, зато тоже есть иероглифы и арабская вязь -- что за чудо? Вдруг это небывалая редкость, которая сама по себе стоит бешеных баксов? Кирсанов хвалился, что ему чертовски повезло, по дешевке, всего за четыре штуки баксов купил какой-то "семейный" рубль Николая Первого. Вдруг и среди этих невидных кругляшков отыщется некая редкость? Он долго возился с монетами, раскладывая, перекладывая, разглядывая. Лишь сделав над собой усилие, оторвался от этого занятия. И задумался: не подкрасться ли к Пашиному дому и не продырявить ли "Хонде" покрышки? Вдруг этот Витек нынче же ночью сорвется в Шантарск с кладом? Нет, сомнительно. Паша ни за что, как любой бы на его месте, не отпустил бы сообщника одного со всеми ценностями. Не настолько ему Паша доверяет, они там, в поле, явно друг друга опасались... И вряд ли они прямо сейчас, при Нике, в четыре часа утра засядут вскрывать вторую цинку и делить клад то ли поровну, то ли по справедливости. Собственно, куда им спешить и кого бояться? Ни одна живая душа -- это им так кажется -- их там не видела, никто и не свяжет яму со скелетами с увезенным кладом. Все шансы за то, что они выберут самый простой и надежный способ: завтра Паша объявит о закрытии участка, все уедут в Шантарск, где работяги с превеликой радостью устроят месячный запой, вытряхнув из головы все воспоминания о странностях. А эти двое в Шантарске преспокойно поделят хабар. На месте Паши или Витька Вадим для пущей надежности разделил бы клад пополам -- одну цинку в машину Паши, другую -- Витьку. Скажем, кинул бы жребий, кому которую цинку везти. Быть может, и они придумают что-то в этом духе. Как бы там ни было, следует их опередить. План практически готов, осечки быть не должно, ибо там всего два варианта -- если не пройдет первый, просто-таки автоматически вступает в действие второй, третьего варианта попросту нет... И все же он не выдержал, охваченный классической, многажды описанной золотой лихорадкой. Отыскал подходящую тонкую палку, тряпье, прокрался к Пашиному дому. Свет там уже не горел -- ну так и есть, завалились спать, набраться сил перед завтрашней дорогой... Вадим, сидя на корточках и вздрагивая при каждом ночном звуке, старательно напихал тряпок в глушитель грузовика, утрамбовал их там насколько мог качественно. Потом проделал ту же процедуру с выхлопушкой "Хонды". Этот ответ в случае чего придет Паше с Витьком в голову в самую последнюю очередь, долго будут возиться с чем угодно, кроме глушителя... Глава шестая. Становится шумно... Он подхватился ни свет ни заря, сквозь сон услышав какую-то возню. Оказалось, это Иисус проснулся еще раньше и одевался, собираясь проверять верши. Когда за ним захлопнулась дверь, Вадим босиком прошлепал к висевшей у входа фуфайке, торопливо запустил руку в карман, всерьез опасаясь спросонья, что пережил вчера лишь алкогольный сон. Все оказалось на месте -- и золотые кругляшки с последним императором, и соверен, и лысый японец, и прочие загадочные монеты, неисповедимыми дорожками гулявшие по миру, чтобы осесть в купеческой захоронке, которой Ка-лаурову так и не удалось попользоваться. Гайдару, впрочем, тоже -- к слову, где это, любопытно, наш Аркадий Петрович организовал себе тот великолепный старинный перстень, о котором столько вспоминали опосля собратья-писатели? С чьего трупа снял? Он вышел во двор. Погода стояла великолепнейшая -- из-за озера вставало солнце, все вокруг было свежим и словно бы новехоньким: небо, близкая тайга, даже прогнавшие невеликий овечий табунок бичи в такое утро выглядели просто-таки картинно. Вадим прошелся по улице -- слава богу, "Хонда" и грузовик стояли на прежнем места, к ним прибавился Васин "уазик", изрядно заляпанный грязью,-- в Бужуре, надо полагать, дождит. -- Вадик! Он обернулся. Оказалось, Томка, зевая и по-плотнее запахивая куртку, бредет к магазину, хотя время предельно раннее, и этакий трудовой энтузиазм ей вроде бы не был свойственен. -- Ты куда это в такую рань? -- Похмелиться,-- безмятежно сообщила она.-- У бабки "какава" вся вышла, а мы с квартирантом вмазали вчера добре... -- С каким еще квартирантом? -- без интереса осведомился он для чистого поддержания разговора. -- А вчера заявился. Бабка, оказывается, с ним договаривалась, пока мы кувыркались. Приятель вон того,-- она показала на белую "Хонду".-- Ничего, нормальный мужик, веселый, оттянулись мы вчера по полной программе... Сейчас дрыхнет. Ну, я пошла, а то башка пополам раскалывается... Вадим задумчиво посмотрел ей вслед. Что-то не нравились столь неожиданно возникшие в деревне новые люди. Приятель Витька, который отчего-то предпочел замаскироваться... нет, в крохотном Каранголе, конечно, не замаскируешься, просто странно, почему это он недвусмысленно притаился за кулисами... Что, подстраховка? Очень похоже. Учтем. Мухоморово ружьишко со вчера заряжено... Голова была чертовски ясной, мысли не растекались по древу -- выстраивали четкие логические цепочки. Как всегда случалось в предвкушении изрядного куша, он словно бы становился другим человеком, предельно холодным, собранным, целеустремленным, напоминавшим скорее робота. Совсем рядом, в полусотне метров, пребывали немаленькие сокровища, и следовало урвать приличную долю... Оглянулся. Из трубы летней кухоньки уже поднимался черноватый полупрозрачный дымок -- Ника приступила к работе. А ведь проголодался после вчерашних приключений... -- Чего стоишь? Пошли жрать... Это появился Паша, выглядевший столь же свежо, начальничка словно бы распирала клокотавшая внутри неведомая энергия, и уж Вадим-то прекрасно понимал, где ее источник. Добавилась одна крайне многозначительная деталь: под расстегнутой фуфайкой на поясе у Паши висела черная кобура с пистолетом -- старого образца, на длинных ремешках, какую носили военные морячки в Отечественную. Впервые Вадим видел, чтобы шеф нацепил полагавшееся ему по должности оружие,-- должно быть, тоже просчитывает неожиданности, стремится остаться и живым, и богатым... Вадим открыл было рот для задуманного разговора -- но тут откуда ни возьмись появился Вася, издали разводя руками: -- Паша, гадом буду, распределитель полетел...-- затараторил он, жмурясь в предвкушении печальном неизбежного разноса.-- Я по Бу-журу носился, как дурак, пока паяльник нашел... Гроза не грянула. Паша рассеянно почесал в затылке: -- И черт с ним, с паяльником... Шагайте быстренько жрать, и будем собираться. Участок можно закрывать, смысла нет дальше ковыряться... На стене кухоньки висела связка крупных карасей, их там было с дюжину -- ага, Иисус вернулся, тем лучше, все будут в сборе на предмет провала плана номер один... Вся троица наворачивала суп, Ника же держалась как-то странно, то и дело бросая на Вадима определенно растерянные взгляды. Неужели Пабло с утра начал хвастаться кладом? То-то у нее глазенки ошарашенные... -- Паш,-- сказал он тихо.-- Пошли, поговорим. -- О чем это? -- О тайнах земли,-- добавил Вадим вовсе уж тихо, чтобы не слышали посторонние.-- О наследстве отдельно взятых купцов... Паша прямо-таки прожег его взглядом, но без единого слова пошел следом. Они вышли со двора, пересекли улочку, остановились возле непонятной кучи ржавого железа. -- Ну? -- Паша, я тебя умоляю, будь мужиком и держись спокойно,-- сказал Вадим.-- Чтобы не устраивать кино со скрежетом зубовным и дерганьями. А за пистолетик хвататься и вовсе глупо, мы же не в Техасе... -- Я и не хватаюсь. -- Мало ли что в голову взбредет... -- Короче! -- Если совсем коротко,-- сказал Вадим тихо,-- ты нашел, а я знаю. -- Что нашел? Что знаешь? -- Паша...-- поморщился Вадим.-- Ты же не дурак, а? -- он наугад достал из кармана первую попавшуюся монету, повертел меж пальцами.-- Комментарии нужны? Верзила был здоров, как бык, но на миг показалось, что его сейчас стукнет инфаркт. На несколько секунд он потерял дар речи и всякое соображение. Наблюдавший за ним с легкой улыбочкой Вадим сказал самым доброжелательным тоном: -- Я понимаю, тут остолбенеешь. Вы оба думали, что самые хитрые, а в жизни частенько бывает наоборот... Нет-нет,-- он поднял ладонь.-- Паша, это ведь совершенно неважно -- как я узнал, откуда узнал... Главное, я знаю. И в лоб ты мне пулю засаживать прямо здесь не станешь -- во-первых, не такой дурак, во-вторых, могу спорить, соответствующего опыта маловато... Видно было, что Паша, наконец-то, оклемался и взял себя в руки. Вадим терпеливо ждал, благожелательно улыбаясь: первый закон бизнеса -- будь ровен и вежлив с возможным партнером... -- Ты когда успел? -- Паша кивнул на монету, которую Вадим все еще вертел в руках. -- Какая разница? -- Ника никак не успела бы проболтаться, времени не было у вас поговорить... -- Паша! -- откровенно поморщился Вадим.-- К черту частности, давай о деле... -- Что тебе надо? -- Смешной вопрос,-- сказал Вадим.-- Грубо говоря и мягко выражаясь, хочу войти в долю. Не спеши, лучше послушай... Паша, человек далеко не всегда бывает тем, кем кажется. Особенно в наше непонятное время...-- На него вдруг нахлынуло неодолимое желание и пошутить, и привести собеседника в полный душевный раз-драй.-- Вообще, как ты можешь быть уверен, что я не опер из шантарской уголовки? Сейчас достану красные корочки и табельное оружие, произнесу сакраментальные фразы, и вся эпопея с кладом для тебя закончится довольно уныло... -- Мы законов не нарушали! -- быстро сказал Паша. Вадим внимательнее посмотрел на него и наконец-то получил полное моральное удовлетворение: столь открыто и цинично наставивший ему рога верзила откровенно трусил. Как любой, чья игра внезапно оказалась до предела осложненной посторонним вмешательством, совершенно непонятной угрозой. Глаза так и бегали -- он и готов был поверить, что столкнулся с хитрым "тихарем", и отчаянно надеялся, что до этого все же не дошло. Оставил себе этой репликой запасной выход -- в самом деле, верст на девяносто вокруг попросту не существует представителей власти или органов правопорядка, поди докажи, что клад хотели утаить... -- Хорошо, Паша, я пошутил,-- успокоил Вадим, вдоволь насладившись страхом и растерянностью верзилы, совсем недавно по-хозяйски валявшего Нику.-- Я, конечно, не оперативник. Но и не простой бичик. Думаю, не стоит тебя посвящать во все детали и подробности. Скажу попросту: бывают ситуации, когда и новый русский вдруг оказывается черт-те где, в самом неприглядном облике. Такова се ля ви. Ты ведь видел в Шантарске магазины с вывеской "Тим-ко"? Мои магазинчики, Паша. Как и многое другое. -- То ли у тебя "белка"...-- задумчиво протянул Паша.-- То ли черт знает что... Но заговорил ты совершенно по-другому, словно это и не ты вовсе... Чего ж тебе надо? -- Того же, чего и всем -- презренного металла.-- Вадим давно уже не чувствовал себя таким уверенным и сильным. Странствующий бич умер окончательно, вновь вернулся х_о_з_я_и_н.-- Я деловой человек, Паша. И просто физически не могу пройти мимо ситуации, способной принести прибыль. Согласен, это чрезвычайно напоминает шантаж и рэкет. Упоминания о кладе где-то отыскали вы, всю работу проделали вы, а я, стервец этакий, свалился на готовенькое... Можно и так охарактеризовать. Однако есть один нюанс... Паша, я таких, как этот твой Витек, повидал сотни. Тебе он, быть может, и представляется достойным партнером, но поверь авторитетному мнению не самого последнего в Шантарске бизнесмена: это мелкая шелу-понь, живущая от авантюры до авантюры. Во-первых, ему совершенно нельзя доверять... ты, кстати, знаешь, что с ним, похоже, приехал еще один и сейчас притаился в отдалении? По лицу вижу, не знаешь... Во-вторых, такие сявки поразительно быстро сыплются на следствии. Ты ведь, насколько я понимаю, не собираешься все эти цацки наклеивать на стены вместо обоев? Продать рассчитываешь с максимальной выгодой? Вот тут я тебе и могу оказаться крайне полезен. Уж я-то смогу продать все без малейшей огласки и с неплохой прибылью. Есть каналы... Проценты можно обговорить спокойно. А Витька -- безболезненно убрать из дела. Я тебе ручаюсь -- мои мальчики из службы безопасности и не с такими справлялись... Ну? Соображай быстрее, у нас мало времени... Паша покрутил головой: -- В мозгах не укладывается... -- Попытай Нику,-- сказал Вадим бесстрастно.-- Я сейчас тебе скажу, как называется моя фирма, где расположена, чем занимается... Иди и спроси у нее, мы же не успели бы сговориться за сегодня, сам понимаешь... Не бичи мы, Паша, ох, не бичи... Вовсе даже наоборот. -- Выходит, и Вероника... -- Нам сейчас совершенно ни к чему обсуждать что бы то ни было, касающееся Вероники,-- терпеливо произнес Вадим.-- Поскольку это абсолютно несущественно. Вернемся на исходные позиции. У тебя есть клад. У меня -- все возможности его быстро и надежно реализовать. Говорить и спорить имеет смысл только об одном -- о процентах... Он сделал хорошо рассчитанную паузу и молча ждал. Верзила придвинулся к нему вплотную, ухватил за воротник фуфайки: -- Слушай-ка ты, хитрый... Я с тобой связываться не хочу. Понятно? Кто бы ты там ни был... Иди собирай вещички и в мои дела больше не лезь. Сам уж как-нибудь разберусь. Не пацан. -- Паша, если ты побежишь советоваться с этим... Только хуже сделаешь. -- Замолкни, говорю! -- сверкнул глазами Паша, машинально опустив руку на застегнутую кобуру.-- И если кому-то пискнешь -- не доедешь до Шантарска... Все! -- Он отвернулся и зашагал прочь. -- Паша! -- попытался перехватить его Вася.-- Машину я заправил по самую пробку, можно... -- Паш-шел ты! -- взревел Паша, саженными шагами направляясь к своему дому. -- Что это с ним? -- Вася недоумевающе таращился вслед. -- Плохое настроение у человека,-- сказал Вадим.-- Пойдем-ка, есть разговор, тебя тоже касается... Он торопливо вошел в кухоньку, волоча Васю за собой. Тройка сослуживцев безмятежно потягивала компот, жевала, выплевывая фруктовые косточки в кулак. Вадим опустил руку в карман, собрал в пригоршню все монеты, сколько их там было, высыпал перед ними на стол. Ника ойкнула, замерла у плиты. Царский золотой покатился к краю стола, Худой брякнул стакан на стол, торопливо прихлопнул монету ладонью. С ошарашенной физиономией воскликнул: -- Ё-мое! Империальчики! -- Внимание, мужики,-- сказал Вадим, ощущая пьянящий холодок азарта.-- Слушайте сюда... ...Они вошли в большую, почти пустую комнату гуськом, тихо и неторопливо рассредоточились по обе стороны двери. Худой присел на краешек старенького дивана, поставив ружье меж колен. Постель была разобрана, недвусмысленно бугрились две подушки. Вадим поскорее отвернулся от нее, чтобы эмоции не мешали в столь серьезном деле. -- Нехорошо, Паша,-- сказал Мухомор, тщательно выбрав из мятой пачки поплотнее набитую папиросу.-- Ой, нехорошо... На зоне это называлось "крысятничать"... Мы же все до единого пахали, как папа Карла и папа Марла, без нас ты бы ни черта не добился... А теперь, выходит, все рыжевье тебе? И этому? -- он небрежно кивнул на замершего в уголке Витька.-- Неаккуратно, Паша, за такие штучки на моих глазах этаких хитрецов пидарасили... Он говорил спокойно, даже с ухмылочкой, но ухмылочка была волчья. За что конкретно сидел Мухомор до того, как прибиться к геологии, Вадим не знал, но теперь становилось ясно -- не за кражу белья с веревки. -- Ты что себе...-- по инерции взвился Паша и замолчал, быстро сообразив, что сейчас все ссылки на авторитет начальника и подчиненное положение работяг будут выглядеть предельно глупо. -- Паша, не лепи бугра,-- поморщился Мухомор.-- Не та оперетта. Давай по-умному. Все пахали, а значит, всем нужна доля. Вадим внутренне наслаждался. Коли уж не удалось получить много -- ничего страшного, если придется удовольствоваться гораздо меньшим. Главное, единоличными владельцами клада этим двум ни за что не быть. -- Я, бля, с Людкой, с двумя короедами, с тещей в двух комнатах! -- весьма эмоционально взвился Вася.-- А тут на новую хату хватит... -- Эк как тебя растащило! -- Витек шагнул из своего угла, кривя губы в брезгливой усмешке.-- Вы что это о себе вообразили, бичева этакая... Он сразу взял неверный тон. Иисус, вроде бы стоявший поодаль совершенно расслабленно, индифферентно, ловким выпадом ноги зацепил его под колено, рванул на себя и как следует добавил кулаком. Витек приземлился на четыре точки, обрушился на пол. Когда он, постанывая, стал приподниматься, у самой его щеки блеснуло слегка сточенное лезвие Иисусовой финки: -- Слова выбирай, культуртрегер. Бичева сидит по теплотрассам, какает в штаны и лопает зубную пасту. А здесь, чтобы ты помнил, господа геологи... -- Обыщи его,-- распорядился Вадим.-- Что-то он в карман лазил этак многозначительно... Не отводя нож, Иисус другой рукой проворно охлопал застывшего в нелепой позе Витька, пожал плечами: -- Ничего интересного... Гуляй в угол, да смотри у меня! Паша, и в самом деле получается неаккуратно. Все пахали, как пчелки. Мухомор прав. А ты хотел один заграбастать... Я не говорю, что делить надо абсолютно поровну. Так и быть, сделаем, как старинные пираты. Скажем, нам всем по доле, а тебе еще вторую -- за то, что начальник, третью -- за то, что знал место... Я, Мухомор, Вадик, Худой, Вася, ты, еще две доли тебе -- делим на восемь доль... -- А я?! -- прямо-таки взвизгнул из угла Витек. -- А кто такой Козлевич? -- картинно пожал плечами Иисус.-- Знать не знаю никакого Козлевича... -- За козла ответишь, сука! -- Не козел, а Козлевич,-- безмятежно объяснил Иисус.-- Это цитата. Классику читать надо. За что тебе доля, что ты такого сделал? Витек выпрямился, являя собою презанятную смесь оскорбленной гордости, злости и своеобразной жажды справедливости: -- То есть как это? Я и раздобыл все документы! Хрена бы вы без меня нашли! -- Паш, не врет? -- Не врет,-- мрачно подтвердил Паша.-- У него мамаша в районной администрации, они там списывали какие-то архивы, кажется, губернского исполкома, еще тринадцатых годов, а попутно искали, что бы из них можно продать. Вот она и притащила домой, как курьез... Он про меня и вспомнил, мы же с ним десятый кончали... -- Вот именно,-- торопливо сказал Витек.-- В совершенно посторонние бумаги замешался протокол допроса какого-то калауровского хмыря, то ли приказчика, то ли кого-то вроде... Маман специалист по архивам, она объяснила, что ничего удивительного в этом нет -- у нас не Германия, где порядок. Бумаги попадали в самые неожиданные места, почему-то гэпэушный протокол замешался в исполкомовские папки -- и пылился с тех пор в подвале... -- Ну ладно,-- великодушно сказал Иисус.-- Не убивать же его, в самом деле? Девять долей... -- Интересные дела! -- серьезно, с неподдельным возмущением возопила Ника, про которую как-то успели и забыть.-- А кто вам разносолы готовил, пока вы по тайге гуляли?! Кто...-- она машинально оглянулась на предательски расхристанную постель, вспомнила про Вадима и прикусила язычок. -- Уговорила,-- фыркнул Иисус.-- Десять долей, из них три -- Пашины.-- Он торопливо оглянулся, словно опасался, что неведомо откуда вынырнет очередной претендент с нешуточными заслугами.-- Все по справедливости, разве нет? Сейчас посчитаем, при всех, чтобы не было потом недовольных, поделим старательно и поедем в Шантарск проматывать злато... Впрочем, кто как хочет -- его дело, проматывать или копить. -- Зубы вставлю,-- мечтательно признался Худой. -- Кто за, кто против? -- осведомился Иисус, постукивая лезвием по ладони. Судя по лицу Витька, он был категорически против такой дележки но протестовать не осмеливался ввиду явного численного перевеса противника. Паша, наоборот, выглядел вполне спокойным, словно бы даже сбросившим некую тяжесть с души. Он встал, широко разбросав руки, потянулся: -- Что вы вцепились, как энцефалитные клещи? Мужики, надо было сначала подумать, а потом налетать. Я даже не успел еще вторую цинку распечатать, не знаю толком, что там...-- Его голос звучал предельно естественно, а глаза лучились дружелюбием.-- Честное слово, я бы я вами обязательно поделился. Собрали бы вещички, сели и потолковали...-- Он небрежно указал на Вадима.-- Я прекрасно понимаю, почему этот ишак вас взбаламутил. Он сначала подкатился ко мне и предложил поделить все пополам, а когда я его послал подальше, кинулся к вам, козел. Одного только не взял в расчет -- он здесь человек чужой, а с вами мы пуд соли съели. Не вышло у него рэкетнуть -- представился перед вами радетелем за справедливость... Мать вашу, ребята, неужели из-за какого-то пришлого мудака друг другу вцепимся в глотки? Как чужие? Вадим с неудовольствием ответил, что эта не столь уж складная речь решительно переломила настроение. Работяги явственно расслабились и потеряли всю жесткость. Он и в самом деле был для них чужим, а Паша -- свой, старый знакомый, авторитетный бугор, которого они уважали и на свой манер любили... -- Брехня,-- сказал он, сам прекрасно чувствуя, что его праведный гнев звучит довольно фальшиво.-- Я ему сразу предложил делить по совести... -- Врет,-- проникновенно сказал Паша.-- Настаивал, чтобы пополам поделили, а о вас и речи не было... -- Ты лучше про Женю вспомни! -- в некотором отчаянии вскрикнул Вадим.-- Как-то очень уж кстати он головушкой приложился... Не ты ли помог? -- Видите? -- грустно сказал Паша.-- Все в кучу собрал... Вадим понял по их лицам, что его акции если и не обесценились до предела, то все же упали довольно низко. -- Вадик, ты, в самом деле, не туда куда-то загибаешь,-- слегка поморщился Худой.-- Мы Пашку давно знаем... -- Вот только раньше он кладов не выкапывал,-- сказал Вадим. -- Помолчал бы ты,-- уже прежним, командным голосом распорядился Паша.-- Не знаешь, что и выдумать на скорую руку... По-моему, этого живчика следует вообще исключить из дележки. Надолго повисло молчание. -- Нет, это ты уж чересчур,-- задумчиво произнес Мухомор.-- Он как-никак наравне со всеми пахал, получится несправедливо. Долю и ему выделим, хер с ним... -- Уговорили,-- сказал Паша.-- Ну, замяли? Между прочим, я в кухню еще с утра отнес "Абсолют". Хотел устроить банкет по-человечески, чтобы посидеть, выпить и за конец сезона, и за дележ, а вы налетели, как не знаю кто... Вероника вон старалась, картошку с курятиной тушила для банкета... Давайте собирайтесь, а я пока вскрою вторую цинку, посидим, вмажем, полюбуемся и поделим. Кастрюлю несите в кухню, курица еще горячая... -- Пошли, мужики? -- Мухомор решительно поднялся и забросил ружье на плечо, как будто ничего и не было.-- Паш, ты только отдай пока ключики от "газона" и японки. Не то чтобы мы тебе не доверяли -- лично я вот этому как-то не особенно доверяю, как человеку вовсе уж постороннему...-- Он бесцеремонно ткнул пальцем в сторону Витька.-- Мало ли что ему в голову взбредет, такому прыткому... Вопреки ожиданиям Вадима, Витек сговорчиво протянул ключи, пожал плечами: -- Да пожалуйста... Куда ж я один денусь, если Паша прекрасно знает, где меня в Шантарске отыскать? Вы бы лучше вот этого типчика за ногу к забору привязали,-- он показал на Вадима.-- Вот от кого сюрпризы могут быть... -- Мы уж сами разберемся,-- отмахнулся Мухомор.-- Пошли? Все четверо направились к выходу. В последней попытке переломить ситуацию Вадим отчаянно вскрикнул: -- Мужики! Да погодите вы! Тут где-то еще один... Но они уже не слушали, грохоча сапогами в сенях. Мухомор нес под мышкой огромную кастрюлю, распространявшую приятнейший аромат тушеной курицы, послышались радостные реплики насчет скорого и тесного общения с "Абсолютом". Бесполезно. Давно сложившуюся систему отношений меж ними и Пашей Вадиму ии за что не удалось бы переломить, он был пришлым и не мог ничего дельного противопоставить их общим воспоминаниям. Они попросту не верили, что Паша способен обмануть. За годы патриархального житья на природе успели забыть кое-какие волчьи законы городской цивилизации. А вот Витек, судя по его гнусной ухмылочке, законы эти прекрасно помнил... Уставившись зло, хмуро, громко предложил: -- Паш, давай его попинаем как следует? Баламута такого? -- Да ну, руки пачкать,-- отмахнулся Паша.-- Что стоишь? Катись. Твое счастье, что мужиков на полную справедливость потянуло, иначе огреб бы ты у меня... -- Ага,-- усмехнулся Вадим, не ощущая ни капли страха.-- Ты еще скажи, что и в самом деле рассчитывал с ними честно поделиться. Свежо предание... -- Пошел на хер! -- взвизгнул Витек. -- Ребятки, мое предложение все еще остается в силе,-- сказал Вадим, привалившись к косяку.-- Паша, ты ему успел пожаловаться на мою несусветную наглость? Успел, то-то он деталями вовсе не интересуется... Ну? Садимся в "уазик" -- и ходу. Ключи от "ГАЗа" и "Хонды" они забрали, а вот про "уазик" Вася как-то не подумал, подсознательно решил, что если он сам на нем ездит, то и опасаться вроде бы нечего... Ключи он так и не вынул... -- Нет, ты точно по мозгам хочешь...-- протянул Витек. -- Ничуточки,-- отмахнулся Вадим.-- Если ты, оказывается, сынок мамочки из районной администрации, то кое в чем должен, я думаю, разбираться? Слышал что-нибудь про Шункова? А про Анзора Тараблиева? Про Красильникова? Если тебе придет в голову такая фантазия -- добраться до моей физиономии -- как раз с этими господами и будешь иметь дело... Вот тут в глазах Витька появилась должная настороженность, соображалка заработала... Но, увы, должных выводов он все же не сделал, пожал плечами: -- Языком каждый может болтать... -- Да, а что это он нес про какого-то "еще одного"? -- вспомнил Паша. -- А, так ты не знаешь...-- протянул Вадим.-- Вот оно что... Тут у Томкиной бабки его дружок обитает. Смотри, Паша, чтобы они не начали собственную партию... -- Ерунда,-- пожал плечами Витек.-- Свалишь ты отсюда, в конце концов? -- он достал из-под стола бутылочку "пепси", ловко сорвал пробку об угол.-- Иди, жри водку с корешами, дожидайся, пока позовем... -- Вот именно,-- поддержал Паша.-- Когда позовем, тогда и будешь зыркать, чтобы мы лишнюю монетку в сапог не смахнули... -- Мое дело было -- тебя предупредить,-- сказал Вадим и вышел. Оказавшись рядом с "уазиком", по-воровски оглянулся -- машина стояла так, что из окон ее не видно -- бесшумно приоткрыл дверцу и выдернул ключи. Он еще не знал, что собирается теперь предпринять, но следовало на всякий случай оставить Пашу вовсе без колес... Глава седьмая. Большие разборки в крохотной деревне В избе, где они квартировали, никого не было, там наведен идеальный порядок -- спальники засунуты в чехлы, скудные пожитки уложены в рюкзаки, все сложено на нарах, так, что осталось лишь забросать вещички в машину. Со стола торопливо плюхнулась здешняя крыса, исчезла за печкой. Вадим почти побежал в кухоньку. Там уже разложили курицу по тарелкам. Мухомор, взявший на себя обязанности тамады, как раз скручивал пробку с бутылки "Абсолюта", восторгаясь вслух: -- Что ни говори, а Пабло -- мужик правильный. Всегда к концу сезона банкет устраивает. Это вам не "какава" -- слеза... -- Если только не паленая,-- заметил Иисус, держа наготове стакан. -- Даже если и паленая, нипочем. Не такое жрали... А, Вадик, ты где болтался? Сейчас вмажем... -- Говорю вам, Томка сказала, что есть еще один... -- Томке соврать -- что два пальца...-- беззаботно отмахнулся Мухомор.-- Сам видел, все обошлось в лучшем виде... Вадик, а скажи честно -- ты, в самом деле, никаких несправедливых разделов не предлагал? -- Чепуха! Брешет ваш Пабло... -- Чего ты вскинулся? Я ж шутя... Садись, подставляй аршин. Вмажем сейчас за все хорошее... -- Мужики! -- возбужденно ерзал Вася.-- Как думаете, на квартиру наберется? -- Кто ж знает? -- резонно ответил Худой.-- Вообще интересно, что там, во второй цинке? Давайте особо не нажираться, врежем по кружечке и пойдет к Пабло. Держи, Вадик. Вадим медлил. Его не покидало ощущение, что где-то таится прокол. Чего-то он недоучел. Слишком легко сдались те двое, чересчур покладисто держались. Будь там один Паша, ничего удивительного -- как-никак и он несет на себе груз общего прошлого, не сможет моментально перестроиться и видеть в своих старых работягах опасных конкурентов, но подозрительно, что Витек очень уж мирно согласился на общую дележку, самую малость повыступал и сник, непохоже на дешевого городского шакаленка. В чем тогда прокол? Даже если Томка не наврала и там есть второй, что в нем такого, вселяющего в Витька уверенность? Не станут же они устраивать бойню, иначе Пашу непременно спросят в самом скором времени, куда девалась целая бригада, почему она не вернулась в Шантарск... А КТО СКАЗАЛ, ЧТО САМ ПАША НЕПРЕМЕННО ВЕРНЕТСЯ В ШАНТАРСК? Вадим не успел отклониться -- Худой рухнул на него всем своим немаленьким весом, едва не свалив на пол. Звонко покатилась по полу кружка. Оторопев, Вадим подхватил его под мышки, уложил на пол, выпрямился и открыл рот... Слова застряли в глотке. Мухомор медленно-медленно уползал под стол, вот уже скрылась голова, а там и руки... Иисус в неудобной позе полулежал меж печкой и стеной, широко открыв рот, то ли всхлипывая, то ли постанывая, на подбородок поползла слюна... Вадим бросился к нему, в полной растерянности встряхнул. Бесполезно. Глаза уже закатились, дыхание стало прерывистым, неглубоким. Вот он, прокол, неожиданный ход, основанный на неплохом знании психологии определенного народа: вряд ли даже атомная война, не говоря уж о скором дележе купеческого клада, смогла бы заставить этих троих удержаться от выпивки, когда красивая бутылка уже стоит на столе, когда начальство не препятствует, наоборот, поощряет. Хоть по кру