станет невозможен,  как давно
уже абсолютно  невозможен  на  Земле. Ах, как  жаль, что Михаил Тушин, самый
авторитетный здесь человек,  так не-глубоко  знает земную историю! Но  какое
счастье уже то, что сам он напрочь чужд желания возвыситься над другими!
     А история... Что ж, остальные члены Совета  должны знать земную историю
не хуже меня.
     ...И вот я  шагаю  по  изумительно красивой  здешней земле  гигантскими
шагами.  Мой МРМ-5  несет  меня над дорогой,  которую машины прокладывают  к
будущему порту.  Ее широкая, прямая, золотистая лента обрывается неожиданно,
и я как  бы отталкиваюсь от нее и перепрыгиваю с поляны  на поляну, с одного
берега реки  на  другой.  Я  шагаю по  зеленым лесам и стальным  озерам,  за
несколько  минут  перемахиваю  длинный,  извилистый, как  норвежские фиорды,
залив, на котором будет построен наш порт.
     У  меня за ухо заложен приемник-наушник, и я слышу песню, которую, сидя
в радиостудии, поет мне вслед Розита:
     Я пройду
     Через тысячи
     Бед.
     Я вернусь
     Через тысячу
     Лет.
     Я не брал
     Ожиданья
     Обет.
     Я вернусь,
     А тебя
     Уже нет...
     Потом  она поет другие песни. Все любимые мои песни  летят мне вслед  и
разносятся над планетой, где живут, может, миллионы людей и где никто, кроме
горсточки нас, землян, не может услышать этих песен.
     Теперь я уже иду над морем.
     Впереди -- огненная полоса заката, И над ней, как мрачные горы, темные,
лиловые тучи.
     Это не южное море.  Это холодное северное  море.  Потому и закат тут  в
полнеба.
     Я иду над морем на закат. И поднимаюсь все выше и выше.
     Вот  уже и тучи подо мною. Они  светлы и  праздничны сверху.  И я легко
перешагиваю с одной на другую.
     Я поднимаюсь  по  тучам, как  по ступенькам, и неожиданно слышу  сквозь
прощальные песни Розиты тонкий голос:
     -- Сандро! Сандро! Ты слышишь? Это говорит Сумико. Я узнала твою волну.
Если я понадоблюсь тебе --  позови. Я приду куда угодно. Когда скажешь.  Моя
волна -- восьмая.
     У  меня  на  груди, в  кармане  защитного  комбинезона, вшит  маленький
клавишный передатчик. Я нажимаю восьмую клавишу и говорю в микрофон:
     -- Спасибо, Сумико! Прощай, Сумико! Прощай!
     Я знаю, что  никогда не позову ее. Потому что это было  бы  горе для ее
мужа.  А  я не могу  принести горе товарищу. Даже  если  бы мужем Сумико был
Женька...
     Хоть в этом Бруно оказался плохим пророком!  Мы остались людьми. Такими
же, как на Земле.
     Я иду на закат, ухожу все дальше и дальше от той, первой своей жизни, в
которой было много радости и немало горя.
     Я  выберу  на Западном материке какое-нибудь  племя и спущусь  к нему с
неба. Найду его по кострам  -- для этого и полетел  к ночи. Днем дикое племя
не так-то легко найти.
     А потом, если я останусь жив, мне пришлют по радиолучу вертолет со всем
необходимым.
     Мне еще жить бы да жить. Я очень  молод. У  меня крепкие руки и сильные
ноги, и мускулы, как камни.
     Только волосы  седые. Теперь уже совсем  седые.  Мы тут все удивительно
рано  седеем.  Вспоминаются запыленные, серые  виски Марата, седеющий "ежик"
Жюля Фуке, длинные, голубовато-серебристые пряди  в  светлых  волосах  Марии
Челидзе. Даже Женька -- и тот начал седеть, когда ушла от него Розита. Каким
же он станет, когда она выйдет замуж?
     Как и все мы тут, я видел столько, сколько хватило бы, наверное, на три
полные жизни.
     Я  видел  свою  прекрасную  Родину,  невообразимо  далекую,  совершенно
недостижимую теперь.  В наш век не  всем выпадает такое великое счастье. Уже
многие тысячи  людей  в  Солнечной  системе  и  в  звездных земных  кораблях
рождаются, живут и умирают, так и не побывав на своей Родине,
     Туда для нас нет возврата. Никто еще не возвращался отсюда туда. Может,
только внуки вернутся когда-нибудь?
     Я  видел и слышал  Бесконечность. Настоящую Бесконечность, а не тесный,
обжитой  мирок  Солнечной  системы. Не всем  дано  видеть это.  Даже в  наше
космическое время. И я узнал другую жизнь, полную опасностей и горя. Мы сами
выбрали  себе такую жизнь. Нам не  на что  жаловаться.  А  теперь я ухожу  в
неизвестность и из этой жизни. И кто  знает -- скоро она, наверно, покажется
мне легкой и прекрасной. Ведь впереди -- худшее.
     Я шагаю и шагаю по тучам на закат. Как дух. Как бог.
     Но я не дух. У меня крепкое земное тело. И все земное нужно ему.
     И пока я не бог. Мне еще только предстоит стать богом.
     Впереди  острова  и  заливы,   леса  и  плоскогорья  другого  материка.
Громадного. Неизвестного. На нем сотни диких племен.
     Я ничего не знаю о них, кроме того, что они -- есть.
     И какое из них -- мое?
     Никогда еще не был богом. Какой из меня бог получится?
     Ведь ни в школе, ни в "Малахите" нас этому не учили...

        1965 -- 1968