т, даже подставиться. Ну правда, хватит боевых действий. Тот, кто прав, убеждать должен, а не головы рубить. - Типично русский закидон, - хмыкнула Линда. - Всепрощение и невмешательство. Расскажи об этом своему папочке Рашену. Он тебя по головке погладит и на радостях закатит такую депрессуху, что мне придется его лечить. Тьфу! Давно я говорила, что командовать флотами должны американцы... Ива остановилась у двери адмиральской каюты, повернулась к Эндрю и положила руку ему на плечо. Вернер стоял как в воду опущенный, глядя себе под ноги. - Что с тобой? - спросила Ива очень тихо. - Прости меня, - сказал Эндрю, стараясь не глядеть ей в глаза. - Я просто вдруг почувствовал... Не знаю. Иди одна. От меня там не будет сейчас никакой пользы. - Благородный, паразит, - высказалась Линда и отвернулась. - Зря ты так, - сказала Ива. - Но даже за это я тебя люблю. - И я тебя люблю. Прости меня, пожалуйста. Ива быстро поцеловала его в щеку и тронула контакт на стене. Дверь отворилась, и Ива шагнула через порог. Эндрю сунул руки в карманы и пошел вдаль по коридору. - Молодец! - крикнула Линда ему в спину. Плечи Вернера в ответ поднялись и опустились. Линда прислонилась к стене и начала яростно обгрызать себе ногти. - Здравствуйте, драйвер, - сказала Ива нерешительно. - А я вот к вам. Можно? - Да ты уж вошла, - заявил Рашен сварливо. Он уже не лежал, а сидел в рабочем кресле, подперев голову кулаком. - От кого делегация? - Простите? - Кто прислал тебя, говорю... Боровский? Или Линда? - Да я... - Линда, - догадался адмирал. - Ну и зря. Я уже в порядке. Относительно. У твоих раздолбаев самогонки не осталось? - Понятия не имею, - удивилась Ива. - Перед отходом была целая канистра, - объяснил Рашен. - Хотя что им, пятерым, на целые сутки десять литров? Так - горло промочить... - Вы откуда знаете? - пробормотала Ива ошарашенно. - Ну, я на этой развалюхе вроде как главный, - заметил адмирал. - Или уже нет? - Слушайте, драйвер, я... - Спасибо, что пришла, - неожиданно сменил тему Рашен. Он повернулся к Иве, и та поразилась, как глубоко запали у него глаза и какие страшные под ними синяки. Адмирал выглядел совершенно больным. И глубоко несчастным. - Могла ведь не согласиться, - продолжал Рашен. - А ты вот здесь. Пожалела меня, старого дурака. И-ди-о-та. - Да кончайте вы! - против своей воли разозлилась Ива. - Кончаю я по ночам и об стенку! - сказал адмирал так злобно, что Ива покраснела и опустила глаза. - А еще на меня ходят смотреть, как на мумию вождя. Стоят над телом и произносят речи. А я лежу себе и в гробу ворочаюсь... - Мне уйти? - спросила Ива тихонько. - Ни в коем случае, - отрезал Рашен. - Ты на этой старой калоше единственный нормальный человек. Кому я еще могу поплакаться? - Вы так ничего и не решили... - поняла Ива. - Фу! - возмутился адмирал. - Ты что со мной, первый день ходишь? У меня все варианты давно просчитаны. - И? - спросила Ива с надеждой. - И ничего хорошего. В любом случае как минимум две трети группы накрывается. А сколько мы полицейских угробим, так это просто караул. И не забывай про наши собственные бэттлшипы, на которых уже, наверное, сменили экипажи. Да еще этот долбаный "Старк"... Какое счастье, что остальная армия пошла на металлолом! - воскликнул адмирал. - Если бы мне еще месяц назад сказали, что я буду этому радоваться... А так у нас есть хоть какой-то шанс. Но при одной мысли, что мы с тобой, допустим, уцелеем, а остальные - нет... Дестроеры все можно списать в расход! Это что, война?! Да это же убийство! Ива зажала руки между колен и беспомощно смотрела на адмирала. - А сколько наших уже застрелилось? - спросил Рашен. - Послушайте... - взмолилась Ива. - Ну, давайте повернем! Уйдем на Марс. Сдадимся. А? - Ты понимаешь... - сказал Рашен с безумной горечью. - Сдаваться мы можем кому угодно, это не проблема. Мне все равно, меня-то в любом случае расстреляют... - Как?! - воскликнула Ива. - Да вот так. Ты приказ Адмиралтейства видела? Нет? Вот то-то. Приказ отдали лично мне и Заднице. А после рекодировки он испарился. Я ничего не смогу доказать. Выходит, я просто обычный сумасшедший офицер, каких полно, и не более того. Как капитан Риз с "Горбовски". Он же собственных десантников пожег, и никто не удивился. Ну и что с того, что я на марсиан напал? - Но ведь Эссекс подтвердит... - Да он не может выступать свидетелем в суде! - рявкнул адмирал. - Он же почти год не спускался вниз! По Филу психушка не то что плачет, а слезами заливается. Это я его от последней медкомиссии отмазал. Потому что, на мой взгляд, он нормальнее нас всех. А как медики относятся к тем, кто боится вниз сойти?! Группу F подставили тупейшим образом, и все отлично получилось! Мы же астронавты, от нас всего можно ожидать... Погоди, о чем я? - О том, что вас расстреляют, - сказала Ива и вдруг глупо хихикнула. Рашен улыбнулся одной стороной рта, прищурил глаз, и Ива неожиданно увидела такого адмирала, которого она знала очень хорошо - уверенного в себе, ироничного, мудрого. Но эта маска быстро пропала, и перед ней снова оказался усталый старик. - Так вот, - кивнул Рашен. - Но самое обидное, что пострадает и все остальное командование. Тюрьма ребятам обеспечена. Всем, кто был ко мне близок, постараются заткнуть рты очень надолго, если не навсегда. Могут просто изолировать. Могут с ума свести. Ты понимаешь, за роспуском флота стоят бешеные деньги. Мне даже представить страшно, кто именно и с кем снюхался, чтобы нас уничтожить. И если бы нас просто списали вниз - это была бы одна сумма. А теперь она может увеличиться на порядок. - Не понимаю... - пробормотала Ива. - Знаешь, кто теперь больше всех заинтересован в том, чтобы утаить правду? - спросил Рашен. - Марс. Ред-Сити. - Да почему же... - Контрибуции, лапочка. Готов поспорить, что в этой несчастной шахте урана было кот наплакал. А вот торговля с Землей теперь пойдет на совсем другой основе и за совсем другие деньги. Нашей милой родине позарез нужен генетический материал. А республика категорически не хотела им делиться. Она и теперь не захочет. Но уже на гораздо более жестких условиях. - Так, значит, это не наши все устроили? - удивилась Ива. - А у нас что, сволочей мало? - усмехнулся адмирал. - По большому счету мне плевать, кто именно нас подставил. Меня интересует, как мы выпутываться будем. Потому что в какую сторону ни поверни, на этом пути нас ждет море крови и неоправданно большие потери. А мне, честно говоря, стрелять по своим просто страсть как надоело. Мне уже во вторую марсианскую это дело поперек горла уперлось. Да не могу я больше, понимаешь?! Иве показалось, что она сейчас расплачется. Железно логичные выкладки адмирала ее ни в чем не убедили. А вот то, что Рашен больше не хочет отдавать приказ "к бою"... Катастрофа. Рашен был талисманом группы F, ее счастливой звездой. Реши он сдать командование, группа развалится. Ива понимала, что это ясно и Эссексу, и Боровскому, и всем остальным командирам. В группе немало авторитетных офицеров, но адмирал Рашен только один. - У нас совершенно нет козырей, - сказал Рашен. - Не с чего ходить. Вот так-то, малыш. Как говорил мой дедушка, старый опытный хирург, когда к нему являлся неприятный пациент: "Это pizdets, a pizdets мы не лечим"... Эй! Ну-ка, девочка, иди к папе на коленочки, пока ты не заплакала. Ива медленно, как во сне, встала и подошла к адмиралу. Рашен обнял ее, усадил к себе на колени и зарылся носом в ее волосы. - Прости меня, - вздохнул он. - Мне больше не на кого это выплеснуть. Ты только не подумай, что я запутался. Мне просто страшно. В первый раз. Никогда страшно не было. А теперь вот боюсь. - Не бросайте нас, Oleg Igorevich, - прошептала Ива сквозь наворачивающиеся слезы. - Да куда я денусь... - сказал Рашен с невероятной горечью. И от этих его слов Иве стало легче. У нее даже глаза высохли. Она уютно свернулась на коленях адмирала и прижалась щекой к его груди. Ива не помнила своего отца, но человек на старых фотографиях, которые ей показывала мама, был чем-то неуловимо похож на Рашена. Возможно, он тоже мог так надежно заслонить ребенка от любой беды, всего лишь усадив его себе на колени. - Только вот как я буду стрелять в Рабиновича, - пробормотал Рашен, - для меня загадка. Он же решит, что это личное. Я у него двадцать лет назад девчонку отбил. А потом она все равно к нему ушла... Ива невольно улыбнулась. Таких подробностей из прошлой жизни Рашена она не знала. А вице-адмирал Рабинович командовал полицейской эскадрой, поджидающей группу F у границы Пояса. У Ивы среди полицейских навигаторов тоже были друзья, но она здесь никакой проблемы не видела. - Ни одна девица в Ванкувере не хотела замуж за русского, - пожаловался Рашен. - Даже за астронавта. Даже с нашего факультета... - Неправда! - выпалила Ива. - Я хочу! - И тут же осеклась. Ей пришло в голову, что Рашен может ее не так понять. А главное, она сама удивилась тому, как естественно вырвались у нее эти слова. - Энди славный парень, - кивнул Рашен, который все понял совершенно правильно. - Очень тонкий и интеллигентный. Для астронавта даже слишком. Хорошо, что он с тобой не пришел. А то здесь и так розовых соплей по колено. - Я его звала, но он не захотел, - сказала Ива. - Тоже весь в расстройстве? - догадался адмирал. - У вас это что, национальное? - поинтересовалась Ива. - Говорят. Хотя врут, по-моему. Никакие мы, русские, не особенные. Просто нас очень мало, и все кому не лень тычут в нас пальцами и вешают ярлыки. Вот, мол, осколки великого народа. Ах, какая жалость!.. А этот великий народ только и делал, что пускал себя на мясо, выручая других. Мы же буферная зона между Европой и всем остальным миром. Захватывали нас раз сто, порабощали, истребляли. С кем только мы не воевали! И с татарами какими-то, и с монголами, и с фашистами всех мастей... Жалко, с Америкой не успели. Мы бы вам дали прикурить. И евреи тоже что-то много на себя берут. Эх... Ладно, слезай. А где Задница, ты не в курсе? - Кажется, здесь, - сказала Ива, пересаживаясь на кровать. - Та-ак... - адмирал подвинул к себе контактную доску. - Ладно. Алло! Мозер! Где ты? - Я, сэр! - радостно отозвался флаг-адъютант. - Ты вот что... Там у вахты Кендалл завалялся самогон. Давай бегом к ним. Подойди к этому пацаненку, как его... - Кристоф Бульон, - нехотя подсказала Ива. - Навигатор Бульон, не забудешь, фамилия редкая. И скажи, что с начальством положено делиться. Пригрози конфискацией, и через полчаса чтоб у меня был литр! - А не много вам? - поинтересовался Мозер тоном опытного денщика. - Застр-р-релю! - прорычал адмирал, и флаг-адъютант мгновенно исчез с монитора. - Ты, - сказал Рашен, оборачиваясь к Иве. - Ты мне понадобишься часов примерно через двадцать. Иди пока отдыхай, люби своего русского и скажи ему, чтобы не переживал. Все устроится. Я тебя потом вызову, будем вместе думать, рисовать всякие схемки и графики. И спасибо тебе, Кенди. - За что... - скромно потупилась Ива. - Есть за что, - отрезал адмирал. - Да, встретишь Линду, скажи ей, что она сука, но я ее все равно люблю. - Ай-ай, сэр! - отрапортовала Ива и поспешила выскочить за дверь, пока адмирал не нагрузил ее еще какими-нибудь деликатными поручениями. В коридоре на полу сидела Линда. Глаза у психолога были опухшие. - Ну? - спросила она. - Воюем! - радостно ответила Ива. - Хреново, - сказала Линда. - А я еще надеялась когда-нибудь родить. Теперь уж точно не успею. - Ты чего? - удивилась Ива. - Все будет ОК. Это же Рашен. - Дурочка, - вздохнула Линда сочувственно. - Тебе бы только летать и стрелять. Мало тебе одного Пурпурного Сердца, захотелось еще и урну с крышкой. - Это как понимать? - Ива агрессивно уперла руки в бока. - А кто меня агитировал выводить патрона из депрессии? - Я думала, он умный и сдаваться пойдет, - ответила Линда. - Все к этому и шло. А ты, подруга, выходит, перестаралась. Ну куда мы со своими двадцатью скороварками против целых трех планет? - Может, "Тушканчик" и скороварка, но у него лучший в Солнечной экипаж, - парировала Ива. - А за остальных ты не беспокойся. Наше дело выжить для начала, а потом восстановить справедливость. И шла бы ты подальше со своими пораженческими настроениями. - Сама ты иди, - вяло сказала Линда. - Е...сь, пока дают. Ива присела на корточки, взяла Линду обеими руками за горячие щеки и повернула лицом к себе. - Что-то случилось? - спросила она мягко. - Да нет, - вздохнула Линда. - По-моему, в моей жизни уже никогда не случится ничего. Знаешь, подруга, мне все до такой степени надоело... Пятнадцать лет я на флоте, а все ради чего? - Может, ради того, что тебя здесь все любят, - предположила Ива. - Ради того, что весь "Тушканчик" прошел через твой кабинет и всем после этого стало легче. Думаешь, это хоть кто-то забыл? - Он в моем кабинете не был, - прошептала Линда. - А когда ему стало плохо, я не смогла к нему прийти... Вот, тебя уговорила. - Он уже был в порядке, - возразила Ива, а сама подумала: "Вот это да! Я просто слепая..." - Ты даже не понимаешь, как ему это было нужно, - слабо улыбнулась Линда. - Чтобы пришла женщина и ничего ему не говорила. А только слушала. Ты все сделала отлично. Просто... - Ты бы справилась в сто раз лучше меня. - Да нет же! - Линда отвернулась к стене, и Ива заметила, что у нее дрожит щека. - Мне нельзя, понимаешь? То есть я могла бы, но... Нам профессиональная этика запрещает работать с близкими людьми. Только в крайних случаях. Но если бы я сделала это, мне бы потом нельзя было остаться с ним рядом. Трудно объяснить, но это так. - Слушай, ты извини, но... А ты что, не пыталась ему ничего сказать? Ну, в смысле... - Милая Кенди, что ты обо мне знаешь... - сказала Линда шепотом. - Хотя, наверное, теперь это все уже не важно. Нас все равно скоро не станет, так пусть хоть кто-то... Я ведь начинала летать как десантник, Кенди. Связист десантно-штурмового батальона. - Что? - не поверила Ива. - Мы как раз приехали из училища в Орли, - голос Линды стал звонок и сух, она выговаривала слова, будто не слыша их, как автомат. - Готовились к погрузке. А там же город, мы ходили в увольнение. И я поцапалась с одной из наших центровых из-за мужика. И мужик-то был дерьмо, вот что обидно... В казарме скандал как-то разросся, вспомнили, что я вообще слишком умная, и так далее. Честно говоря, давно я нарывалась. И самооценка у меня была тогда о-го-го. Знаешь, я ведь могла пробить человеку висок одним пальцем. Но когда против тебя целый взвод... Короче говоря, они меня изнасиловали всей казармой. Дождутся, пока я в себя приду, - и снова... Знаешь, как это, когда женщины?.. Наша подружка Марго хорошо знала. Ее в последнее время даже гипноз не спасал. Каждую ночь во сне видела, как отказывается лизать, а в нее за это ножку от стула... Ива крепко зажмурилась, изо всех сил пытаясь не представить себе, как это может быть. - Алекс в ту ночь стоял дежурным по базе, - продолжала Линда. - Пошел в обход и вынул меня из петли. Сделал так, что весь наш взвод загремел на каторгу. А сам приходил ко мне в больницу. И говорил со мной, говорил, как грамотный психотерапевт. Талант у него, наверное. Это сейчас ему не нужно, а раньше он, ты же помнишь, влюблял в себя людей за секунду, одним взглядом... Ива согласно кивнула. Рашен сильно изменился за последние годы, но до сих пор ему все прощалось за то, что когда-то он был лучше всех. - Знаешь, - сказала Линда, - мне ведь по всем раскладам положено было его возненавидеть, он же видел, что со мной сделали... А я глядела на него, как собачонка, и все хотела, чтобы он меня погладил. У него глаза такие были... Если бы не он, я бы точно с ума сошла. Но он меня вытащил. Вот сюда. Вот такую, какая я есть. А теперь все рушится... Ни малейшей надежды. Они ведь угробят нас, Кенди! - простонала Линда и наконец разрыдалась. Две женщины сидели на полу у стены, обнявшись, и горько плакали. Мимо них, воровато озираясь, пробежал на цыпочках флаг-адъютант Мозер, прижимая к груди десятилитровую канистру с самогоном. x x x Кресла в салоне адмиральского катера были глубокие и мягкие, как на прогулочном судне. Усевшись, Рашен положил ногу на ногу, скрестил руки на груди и принял неприступный вид. Эссекс и Боровский за его спиной о чем-то переговаривались громким шепотом. - Жду команду на старт, - доложил Мозер. - Poyehali, - бросил Рашен. Мозер с небрежностью опытного пилота хлопнул ладонью по "доске". Стартовые электромагниты оттолкнули катер от стыковочного узла, и суденышко выпрыгнуло из глубокой пазухи на борту "Тушканчика". Мозер дал тягу, перегрузка возросла. - Не гони, - попросил Рашен. - Да, сэр. - Слушайте, патрон, - сказал Боровский. - Я понимаю, что это не мое дело, но если бы меня спросили... - Да что ты заладил - "не мое дело, не мое дело...". Ну? - Зачем нам этот референдум? Только время теряем. - Не референдум, а рабочее совещание, - поправил Эссекс. Рашен высунулся из-за высокого подголовника и внимательно оглядел подчиненных. - Бунт на корабле? - спросил он ласково. - Никак нет, сэр! - поспешно гавкнул Боровский. - Молодец, - кивнул Рашен и отвернулся. Позади снова зашушукались. Слышно было, как старпом возмущается, а Эссекс его успокаивает. Впереди на обзорном экране компьютер прорисовал силуэт "Гордона". Рашен следил, как проступают среди звезд очертания невидимого глазу мегадестроера. Неожиданно он вспомнил, как еще четверть века назад на занятиях по общей психологии доказывал, что бессознательно астронавты должны воспринимать бой в пространстве как игру в виртуальной реальности. Очень сложно воевать с бесплотным и неосязаемым противником всерьез. Конечно, до того момента, пока не заработаешь первую в своей жизни сквозную пробоину в борту. Но вот парадокс - если тебя подстрелили, а ты выжил и смог проанализировать, что же, собственно, произошло, реальнее война в космосе для тебя не становится. Ты просто начинаешь ее бояться. Обижаешься на то, что за ошибку в игре тебя всерьез ударили. А дальше только два пути. Либо ты навеки испугаешься - как Мозер, например, - либо весь остаток боевой жизни пройдешь рука об руку с нервными расстройствами, а то и психическими заболеваниями. В колледже Рашен читал воспоминания морских офицеров времен Заварухи и навсегда запомнил, как отзывались бравые мореманы о бесстрашии сухопутных войск. "Мы работаем за компьютерами и решаем некую почти абстрактную задачу, - писал опытный флотоводец. - Никаких сверхъестественных личных качеств для этого не требуется. А вот для того, чтобы, сидя в окопе под огнем, заорать "ура!" и броситься вперед, нужно большое мужество. Это совсем не похоже на то, что испытываем мы. Конечно, в случае ошибки, если в нас попадут... Ну, последствия могут быть не из приятных. Но все равно, вздумай я у себя на мостике заорать: "Ура! В атаку!" - на меня посмотрят с глубоким удивлением. Наша война - это работа, в первую очередь работа интеллекта, где эмоциям нет места, потому что они могут исказить решение задачи и оказаться в конечном счете гибельны для корабля". Уже лейтенантом Рашен осознал правоту этих слов на собственном опыте. Но в море было хотя бы само море, осязаемая в своей опасности враждебная среда вокруг. А космос, ничуть не менее смертельный, чем вода, казался бесплотным и пустым. Корабль, скрывающийся под водой, можно было обнаружить тремя-четырьмя довольно простыми способами. На поиск черного, как пустота, и отлично заэкранированного боевого космического судна задействовались десятки сложнейших методик. И если от утопленной субмарины всплывало на поверхность с клокотанием и свистом хотя бы масляное пятно, то межпланетный дестроер с пробитым реактором погибал беззвучно, и после взрыва искать было нечего. Романтики в космической войне не оказалось ни на грош. Ничего общего с земными реалиями тоже. И удовольствие от победы страдало излишней абстрактностью. Но со временем его выдумали люди. Каждый находил для себя в безумных гонках среди тьмы что-то особенное, свое. И каждый знал, что, если после боя не хлопнешь одобрительно коллегу по плечу, в следующий раз он может сплоховать. Из этого взаимного одобрения, постоянного внимания к успехам других и выросли взаимоотношения в экипажах. Своеобразные, но очень подчеркнуто теплые, почти родственные. Возможно, поэтому среди астронавтов не было семейных пар, а сексуальным контактам, возникавшим на отдыхе внизу, никто не придавал особого значения. Навигаторы, "пушкари", техники, проводящие большую часть времени в иллюзорном мире полетов меж планетами, занимались самообманом. Они вынужденно убеждали себя в том, что их постоянная игра со смертью и есть настоящая жизнь. В противном случае они бы слишком часто ошибались и пренебрегали опасностью. Но поверить в то, что неуклюжее барахтанье внизу - это-то как раз жизнь реальная, могли немногие из них. Тем более что в последние годы, особенно после неудачной уже по замыслу второй марсианской кампании, Земля отвернулась от своих верных солдат. Рашен помотал головой, отгоняя тяжелые мысли, вздохнул, и бормотание за спиной тут же прекратилось. Эссекс и Боровский синхронно подались вперед, пытаясь заглянуть адмиралу в лицо. Им все еще было немного боязно - а не передумает ли Рашен командовать. Катер изящно подрулил к борту "Гордона" и повел тупым носом, выцеливая причальную мишень. - Все уже здесь? - спросил Рашен. - Здесь, - кивнул Эссекс. - В малом конференц-зале. - Там же экран маленький, - упрекнул его Рашен. - Зато уютно. Рашен недовольно цыкнул зубом, но тут вспомнил, что у начальника штаба агорафобия, и решил его лишний раз не обижать. - Все будет нормально. Фил, - сказал он. - Не мандражируй. - Это ты себя убеждаешь? - ляпнул Эссекс. Боровский ткнул его локтем в бок и состроил жуткую гримасу. - Ерунда, - сказал Рашен. - В чем мне себя убеждать? Наоборот, у нас впереди самое интересное... Просто море веселья. - Да? - искренне удивился такому выводу Эссекс. - Разумеется. А тебе, Фил, разве не надоело, как мы до сих пор воевали? - А как мы воевали? - Эссекс озадаченно посмотрел на Боровского. - Мы же теперь не армия, - объяснил Рашен. - Мы самая что ни на есть пиратская эскадра. Хотя бы на ближайшее время. Пока не докажем, что мы нужны Земле. - И что? - осторожно спросил Эссекс. Он давно уже понял, что в непринужденной беседе с русским проще спросить, чем самому догадаться. Очень уж у Рашена бывали неожиданные концепции. - А то, что корсарам положено быть поддатыми и расслабленными. Знаешь, сколько у нас выпивки? Сейчас все совещание так надерется... Не сразу, конечно, а когда решим, как дальше жить. По поллитра на рыло! Мозер расстарался. Кстати, сволочь ты, капитан. - За что?! - возмутился Мозер, не поворачивая головы. Он сейчас аккуратно подводил катер к шлюзу. - Я же сказал тебе - все не отбирать! - Обижаете, сэр. У них две канистры было. Они сами мне тут же одну и вручили. Сказали, если надо, еще сделают. - Ты узнал, где у них аппарат? - тут же поинтересовался Боровский. - Ой, это безнадежно! - рассмеялся Эссекс. - Все самогонные аппараты на судах - изделия двойного назначения. У меня на "Роканноне" доктор выгонял почти настоящий спирт через искусственную почку. На десантниках бражку настаивают в системах промывки оптики. Там бачок на десять литров и такие гнутые патрубки... - Это ты что-то загнул, - не поверил Боровский. - В бронетранспортерах! - объяснил Эссекс. - Эх ты, а еще туда же - боевая часть... - Да я этих десантников в жизни не видел, - пошел на попятный старпом. - И вообще... - У Абрама, по-моему, в унитазе что-то такое было, - неожиданно упавшим голосом произнес Рашен. Все затихли. Скаут Файна до сих пор не подал голоса. Катер без малейшего сотрясения прилип к шлюзу. - Ювелирная стыковка, - заметил Мозер. - Даже самому приятно. Господин адмирал, давление уравнено. Открываю люки. - Ты хорошо водишь малотоннажники, - сказал Рашен печально. - Но Абрам - еще лучше. - Я помню, Oleg Igorevich, - кивнул Мозер. - Вы не спешите с выводами. Старина Эйб не даст себя угробить. Ни чужим, ни нашим. - Да, наши-то пострашнее чужих будут, - усмехнулся Эссекс, вставая. - Ну, Алекс, пошли? - Страшнее группы F в обитаемой Вселенной нет ничего, - твердо сказал Рашен. - Зарубите это себе на носу. Пока мы это помним - будем живы. А как забудем - нам pizdets. Он тяжело поднялся на ноги и, сутулясь, пошел к выходу. x x x Мегадестроер "Джон Гордон" внешне представлял собой угловатую летающую тарелку километрового диаметра. Теоретически корабли серии 105 проектировались универсальными боевыми судами. На практике же, как любое многопрофильное устройство, каждую из возложенных на него функций по отдельности "Гордон" выполнял так себе. Земляне уяснили это, когда "сто пятых" было построено уже десять штук. В итоге несколько монстров переоборудовали в десантные баржи, один торжественно вручили полицейским, а два подсунули группе F. Полиция свой дредноут переделала в мобильную военную базу. Бригада Attack Force на "Гордоне" устроила передвижной штаб, а "Старк" таскала за собой для поднятия авторитета. В основном он работал складом боеприпасов, мог в случае чего послужить летающей крепостью, а лучше всего исполнял роль страшилки для окопавшихся внизу. Ракетно-бомбовая нагрузка была у него вполне достаточная, чтобы группа F чувствовала за собой крепкий тыл. Одного у всех "сто пятых" было не отнять. Более неистребимого судна в истории человечества не изобретали. Запас прочности эта хреновина имела невообразимый, а мощь заградительного огня такую, что за одним-единственным БМК могла укрыться целая эскадра. Зашибить "Гордон" с поверхности вообще нереально, а победить в открытом космосе - чистой воды научная фантастика. Три реактора (ходовой, огневой и резервный), восемь отражателей, здоровенные кормовые батареи, надежно прикрывающие хвост. Все это хозяйство делало мегадестроер вещью одновременно бесполезной и внушительной. Поднаторевший в истории Эссекс, пересев на "Гордон", частенько упоминал многовековой давности казус с немецким морским бэттлшипом, который так ни разу и не участвовал в бою из-за своей чрезмерной разрушительной мощи. Стоило ему высунуться из порта, как вся окрестная мелюзга разбегалась кто куда. Некоторые исследователи вообще ставили под сомнение, что страшная махина хоть раз куда-то выходила из доков - ведь для успеха операции достаточно было просто заикнуться вслух, будто чудовище собирается в поход. Эссекс в этой связи многозначительно упоминал, что так на стоянке злосчастное судно и разбомбила авиация. Охрана Эссекса, встречавшая начальство у шлюза, красиво сделала на караул. - Вольно, - царственным тоном сказал Рашен, стараясь не рассмеяться. Каждый раз, когда при виде строевых приемов его разбирал неудержимый хохот, он вновь убеждался в том, что так и не стал настоящим военным. Боровский деловито подергал телохранителей за небрежно затянутые ремни и хищно зыркнул на начальника охраны. Тот покрылся красными пятнами и стеклянно вылупил глаза. Эссекс взял Боровского за локоть и увлек за собой. Охранники замкнули вокруг старших офицеров каре, но тут сзади набежал приотставший Мозер. Ловко орудуя тяжелой канистрой, он растолкал грозное воинство и пробился к адмиралам. - А посуда? - спросил он Эссекса, выразительно приподнимая свой груз. - Там стюард должен быть, - сказал Эссекс, одобрительно щурясь на канистру. - Иди вперед, проследи. - Сделаем, - кивнул Мозер и убежал по коридору. - Толковый парень, - заметил Эссекс. - Даже чересчур, - сказал Рашен. - У него за последние сутки будто крылья выросли. Понимаешь, он ведь отлично просек ситуацию. Почувствовал, что мне грозит опала, и готовился уже сбежать вниз. И очень из-за этого по молодости лет переживал. А теперь ему деваться некуда, вот он и порхает на радостях, что подлецом не стал. - Не подлецом, так мертвецом, - сообщил Боровский. Ступив на борт "Гордона", он вдруг резко озлобился и посерьезнел. Наверное, вспомнил, что ему светит возвращение на волчью должность заместителя командира группы по боевой части. Рашен на это рифмованное замечание не отреагировал. - Удивительный мы все-таки народ, - глубокомысленно сказал Эссекс. - В смысле - мы, астронавты. - Ага, - поддакнул Боровский. - Разгильдяи, каких мало. А гонору столько, что без топлива до Милки Вэя долетим. На одном вые...оне. - "Остались только выправка да честь", - процитировал Рашен. - Н-да... Между прочим, вы и не знаете, наверное, господа, что этот самый Милки Вэй во всех языках мира имеет одинаковое происхождение, кроме одного. У нас это "молочная дорога". А вот был такой народ - украинцы. Так вот, у них дорога не молочная, а соленая. - Они что, на соляных озерах жили? - предположил Эссекс. - Да кто их знает. Спросить уже не у кого. - Соленая дорога... - задумался Эссекс. - Да ладно! - сказал Боровский. - Ты его лучше спроси, почему Москва не верит в слезы. - А почему? - тут же спросил Эссекс. - Когда-нибудь я туда съезжу, - мечтательно произнес Рашен. - Там, говорят, уже чисто. Правда, мало что осталось от былой красоты, но все-таки... Очень жестокий был город. Фил. Прямо в центре помещалось место публичных казней. Какие уж тут слезы. - Дикари, - заключил Эссекс. - А вы, американцы, лучше, что ли? Как будто у вас в Лондоне негров не линчевали! - Сам ты американец, - надулся Эссекс. - Лондон был, есть и будет столицей Великой Империи. Пусть разрушен Стоунхендж. Но в сердце каждого этнического британца... - Короче говоря, евреи нас победили, - перебил Рашен. - Так вам и надо, - заключил Боровский. - Мудакам, - добавил Рашен. - Кстати, о евреях! Слушай, ты, победитель! Нам сейчас зам по боевой на фиг не нужен. Поэтому с "Тушканчика" я тебя не отпускаю. Понял? - Есть, сэр! - Боровский ощутимо просветлел лицом и расправил плечи. - Почему это на фиг не нужен? - взвился Эссекс. - А кто... - Боевых действий не будет, - отрезал Рашен. Эссекс и Боровский переглянулись и от удивления встали посреди коридора. Охрана, пытаясь выполнять уставные обязанности, заметалась вокруг. Рашен уходил все дальше. - Господин адмирал! - деревянным голосом позвал Боровский. Рашен поднял руку, звонко щелкнул пальцами и небрежно поманил отставших за собой. Начальник штаба и старпом переглянулись вновь. Потом дружно уставились на суетящихся охранников. - Бегом в конференц-зал! - рявкнул Эссекс. Охрана мгновенно испарилась. Эссекс и Боровский кинулись вслед Рашену и схватили его за бока. - Ты что? - выдохнул Эссекс в лицо командиру. - Вы это, драйвер... - пробормотал Боровский. - То есть это совершенно не мое дело, но... Рашен улыбнулся, легко сдернул подчиненных с места и поволок за собой. - В штаны наклали? - довольно спросил он. Эссекс бросил на старпома ошалелый взгляд. Тот ответил ему тем же. - Сволочь русская!!! - взвыл Эссекс. Боровский в свою очередь весьма натурально схватился за сердце. - Хреновые шуточки, драйвер, - заметил он. - Сдается мне, что мы такого обращения не заслужили. - Пиратская эскадра, - сказал Рашен, печально качая головой. - Никакой дисциплины. Что, гады, совсем обнаглели?! - внезапно заорал он. - Кто здесь главный? А?! Коммандер Боровский, вашу мать! - Я-а!!! - в полный голос крикнул Боровский. - Контр-адмирал Эссекс! - Ну? - отозвался Эссекс, еще не осознавший патетику момента. - Смир-р-рна-а!!! Старшие офицеры выстроились во фрунт, Эссекс - недоверчиво улыбаясь, Боровский - с каменным лицом. Рашен заложил руки за спину и прошелся вдоль импровизированного строя. - Значит, так, - сказал он. - Вы, паразиты, совсем разболтались, как я посмотрю. Две войны беспардонно просидели у меня на шее, а теперь возомнили о себе. Ладно, я вам напомню, кто хозяин Attack Force. Я вам объясню сейчас, кто здесь принимает решения. Кто? - Вы, господин адмирал, сэр! - доложил Боровский. - А ты как думаешь? - спросил Рашен, наступая на Эссекса. - Алекс... - начал тот проникновенно. - Не слышу ответа! - Ну ты, успокойся, ты... - Кто?! - Здесь принимаете окончательные решения только вы, господин адмирал, сэр! - Наконец-то! - деланно обрадовался Рашен. - Вот именно - о-кон-ча-тель-ны-е! А у вас, дорогие мои... Боровский! Команды "вольно" не было! - Виноват, сэр! - Боровский подобрал живот и встал прямо. - Так вот, дорогие мои боевые товарищи и близкие друзья, мать вашу... Можете так запомнить, можете записать для памяти. Негодяи! Если вы по-прежнему считаете меня своим командиром, то и ведите себя как положено. Ясно? Право голоса у вас, разумеется, как было, так и есть. Но это право совещательного голоса. Осознали? Не слышу ответа! - Да, сэр! - отрапортовал строй. - Ваше блядское мнение для меня очень ценно. Но не более того. Что?! - Да, сэр! - Вам очень стыдно, господа офицеры? - Да, сэр! - Или еще не очень? - Никак нет, сэр! В коридоре появились Мозер и начальник связи "Гордона". Вид у них был озабоченный. "Назад!" - рявкнул адмирал, и обоих тут же словно ветром сдуло. - Две войны подряд вы делали то, что я говорил, - продолжил нотацию Рашен. - Когда вы давали мне хорошие советы, я вас слушал. Когда давали плохие советы, не слушал. В итоге все мы живы. Вам это что, не нравится? Так и скажите. - Никак нет, сэр! - проорали воспитуемые. - Будете меня слушаться? - Так точно, господин адмирал, сэр! Рашен сунул палец в ухо и потряс головой. - Отвык, - признался он миролюбиво. - Хорошо орете, сволочи. Прямо как в училище на плацу. Вольно... бунтовщики несчастные. Несчастные бунтовщики слегка расслабились, но двинуться с места не рискнули. - Я вытащу группу, - сказал Рашен, наставительно тыча пальцем Эссексу в нос. Сказал это с такой силой, будто убеждал и себя заодно. - Сто раз вытаскивал и сейчас вытащу. Без боя, поняли? Нельзя нам сейчас воевать. Даже отбиваться нежелательно. Проклянут нас, если будет еще хоть одна смерть, понимаете? Окончательно проклянут. Так что пока есть хоть малейший шанс восстановить наше доброе имя, воевать мы не будем. Все, я сказал. Верите мне, вы, отщепенцы? - Без вопросов, драйвер, - выразил общее мнение Боровский. - Тогда за мной, - скомандовал Рашен. - Эй, Мозер, где ты там? В воротнике адмирала звонко щелкнул триггер переговорного устройства. Это умный Мозер, решив на всякий случай не показываться шефу на глаза, задействовал местную связь "Гордона". - Ну? - спросил Рашен, прижимая контакт на груди. - Есть информация от Файна, сэр! - пропищал наушник. x x x В малом конференц-зале "Гордона" собралось человек тридцать - командиры судов и верхушка штаба. Людей в звании ниже капитана здесь не было. Выглядели лихие вояки непривычно подавленными и растерянными, как дети, у которых поотбирали любимые игрушки. - А что, господа, может, по стакану? - предложил командир "Роканнона", глядя на соблазнительно торчащую из-под стола канистру. - Хрен ли нам, молодым пиратам? Вроде бы даже положено. Заявление встретили нервным хохотом. - Не, - сказали юмористу. - Надо бы, да нельзя. Патрон обидится, что без него. - Ты сначала пушки свои почини, - вставил кто-то сзади. - А потом возникай. Командир "Роканнона" приподнялся, высматривая обидчика. - А-а... - сказал он разочарованно и сел. - Вот именно - "а-а", - добили его. - Где это видано - чтоб облом системы прямо на заходе в атаку? - У меня это видано, - сказал командир "Роканнона", заливаясь краской. - А ты вообще на моем корыте был хоть раз?! - неожиданно разозлился он. - Давай, заходи, приглашаю на экскурсию... Это ж не дестроер, а самоходная беда. - А у меня реактор греется, - напомнил командир "Фон Рея", который во время атаки на Марс вынужден был помимо собственных целей обработать еще и квадрат вышедшего из строя "Роканнона". - Давай махнем не глядя, твою посудину на мою. Слушай, кроме шуток! У меня там хорошо. Рабочая зона громадная, коридоры широкие. Опять-таки бассейн. Девчонки красивые... Хотя нет, девчонок не отдам. - Да иди ты... - огрызнулся "Роканнон". - Ну и зря, - не унимался язвительный коммандер. - Ты подумай, тормоз, кто тебе еще такой отличный бартер предложит - махнуть твою мандавошку на здоровенный круизер. Вполне пригодный для житья. Правда, с герметичностью проблемы, и вообще ресурс на нуле, но в остальном... Ты, главное, реактор сразу катапультируй - и летай в свое удовольствие. - Он что у тебя, ремонту уже не поддается? - спросили из первых рядов. - Только на замену. Рубашка сгнила. Протечки теплоносителя, повышенная радиация, перегрев и все такое прочее. Не соскучишься. В реакторный отсек без скафандра - ни-ни. Технари просто кипятком писают. Уж не знают, как и благодарить тех, кто профилактику делал. Здорово, да - по всем документам судно как новое... - А что наш доблестный ремонтник? - Дает полезные советы. Типа водой сверху поливать. - А как же ты... - Водой поливаю. - Водой... Тьфу! Да я серьезно! - Если серьезно - понятия не имею. На честном слове. - Ты Заднице докладывал? "Фон Рей" злобно фыркнул и от ответа воздержался. - Я, например, докладывал, - пожаловался "Роканнон". - Он говорит - чинись. А как я буду на ходу чиниться, если у меня облом системы?! - То есть стрелять ты по-прежнему не можешь... - Почему это не могу? Могу уже. Только плохо и недалеко. - И кто же это нас так подставил, а, господа офицеры? - сказал горько капитан с целым блоком орденских планок на груди. - Впереди старина Рабинович, позади, мать-перемать, дорогая родина... - А с боков - республиканцы и нейтралы, - напомнили сокрушающемуся капитану. - И повсюду трибунал, - заключил он. - Эй, мужики! Ну-ка, тащите сюда эту канистру. Плесните дозу. Ну что вам, жалко?! Я же в терапевтических целях. А то у меня нервишки разыграются, того и гляди буянить начну. - Закройся, ты... неврастеник! - посоветовали ему. - Сами такие. Видел, Мозер побежал куда-то с начальником связи? Вот и сиди. - Это, наверное, ультиматум пришел, - авторитетно заявили из угла. - Да плевал Рашен на их ультиматумы... - Вот и я говорю. Значит, он сейчас придет и всем нальет для храбрости. Что, сложно вам еще минуту подождать? Алкоголики. Свое бухло все выхлебали, теперь на халяву сбежались... - Ты чего такой злой, дон Педро? - Да не злой я! Просто вы тут сидите целой кодлой и херней маетесь, а Рашен там сейчас в одиночку решает что-то! - Так у него работа такая... - Вот именно, - отрезал Педро. x x x - Легок на помине! - воскликнул адмирал. - Что такое? Неужели Эйб? - обрадовался Эссекс, включая свой интерком. - Идет декодировка, картинка будет через полчаса, - доложил Мозер. - Но ответ на задачу поиска уже есть. Ответ - "да". Господин адмирал, может быть, задержим начало совещания? Мало ли, что там? - Нет, - сказал Рашен. - Совещание начнем по плану. Мы сейчас подойдем. А информацию от Файна передай мне немедленно, как только будет раскодирована. - Будто гора с плеч свалилась, - пропыхтел Боровский. - Неужели он живой, старый черт? - Это еще не обязательно, - заметил Эссекс. - Ты не слышал? Он нашел следы чужих. Как миним