иоска возле "Праги" Гусев притормозил и заглянул в окошко. -- Как дела? -- спросил он. -- Вашими заботами, -- сообщили ему из-за витрины. -- Больше не приходили? Валюшок ответа не расслышал. Гусев довольно хмыкнул. -- Если что -- тут же звони, -- сказал он продавцу. -- И не в милицию, а сразу к нам. С тебя "Кэптэн Блэк". Нет, не эти. Мне темные, с ароматизатором. На прилавок легли сигареты. Одну сторону пачки целиком закрывала белая наклейка с крупной надписью "ТАБАК УБИВАЕТ". -- Ого, -- пробормотал Гусев. -- Началось. Как ты там сидишь, бедняга, к тебе же все пачки на витрине этой стороной повернуты... -- Ужас, -- согласился продавец. -- До костей пробирает. Брошу курить на фиг. Хорошо еще на водке не догадались какую-нибудь пакость написать. Гусев сочувственно кивнул, расплатился, положил сигареты в карман и обернулся к Валюшку. Выражение лица у Гусева оказалось неожиданно злое. -- Не озирайся так по сторонам, ты, рейнджер недоделанный... -- прошипел он. -- Витрина не хуже зеркала, все отлично видно. -- Виноват, -- пробормотал Валюшок. -- Запомни на будущее. Тебя из-за этого мотания головой могут принять за моего охранника, причем за хорошего охранника, потому что ты на телохранителя совершенно не похож. А нам это надо? Я еще пожить хочу, да и тебе советую. Ты не осматривай пространство хозяйским глазом, а живи в нем. Ну, если очень хочется озираться -- делай это небрежно и беззаботно. Мы не патрулируем территорию, мы просто идем сквозь нее по своим делам. -- Понял. -- Молодец. Пошли. Чисто выскобленные ступеньки вели под Новый Арбат, на ту сторону. Под землей, у стеклянных дверей перехода, стоял небольшой столик, заваленный разнокалиберными плюшками и напитками. Возле столика двое милиционеров, добродушно посмеиваясь, копались в товаре. Продавец широко улыбался. У противоположной стены очень кстати обнаружилась урна. Гусев тут же к ней пристроился и начал распечатывать сигареты. Пачка ему досталась строптивая, и обертка улетела в мусор не раньше, чем нагрузившиеся провиантом милиционеры отошли от столика. Гусев отловил их уже на ступеньках. -- Сдается мне, сержант, что этот продавец тебя подставить решил, -- ласково сказал он на ухо одному из них. Сержант оглянулся, подпрыгнул и уронил себе под ноги ватрушку. Его напарник тоже ощутимо переменился в лице. Потому что Гусев слегка распахнул куртку, и на груди его ярко переливался всеми цветами радуги голо графический значок АСБ. -- А в чем дело? -- поинтересовался сержант. -- А в том дело, сынок, что этот тип меня отлично знает. И он видел, что я рядом. Но все-таки позволил тебе уйти, не заплатив. -- Да я платил! -- возмутился сержант, рассовывая по карманам банки с водой. -- У меня свидетели есть. Какого черта! За кого ты меня принимаешь?! -- Я тебя принимаю за молокососа, который здесь ходит не больше недели. Иначе бы я тебя помнил. Кстати, вымогатели доморощенные, ну-ка удостоверения мне предъявите. Леха, продавец удрать пытается. Останови. Валюшок сбежал по ступенькам вниз и ухватил исчезающего в подсобке лоточника за воротник. Милиционеры, наливаясь кровью, вытащили документы. -- Та-ак... Сержант Логинов. Младший сержант Козырев. -- Гусев снял с пояса трансивер (*Трансивер -- мобильная приемопередающая многодиапазонная радиостанция (полное описание см.: "Комментарии").*) -- Центральное! Это Гусев. Ну-ка проверь мне двух юных блюстителей закона... -- Он продиктовал фамилии, звания и номера. -- Жду. Та-ак... Ну, их счастье. -- Он спрятал рацию, вернул милиционерам документы, вытащил блокнот и что-то записал. -- Ну так как, молодые люди, простить вас на первый раз или будете права качать? Сержант затравленно посмотрел на лоточника, которого Валюшок развернул лицом к событиям. Лоточник нагло ухмылялся. Напарник сержанта вдруг переместился на шаг, заслоняя Гусева от прохожих. Гусев с неподдельным интересом огляделся по сторонам. Валюшок, напротив, встревоженно сунул руку за пазуху. -- Неудобно, -- объяснил милиционер. -- Люди смотрят. -- А денежки не платить -- удобно? -- У нас с собой не было денег, -- выдавил сержант. -- Мы собирались заплатить позже. -- Значит, так, молодые люди. Или платите деньги, или возвращаете товар. За это, -- Гусев ткнул носком ботинка ватрушку под ногами, -- с вас тоже причитается. И учтите -- вы уже в картотеке. Официальное предупреждение за вымогательство. Сержант опять посмотрел на лоточника. Тот опустил глаза. -- Как же вам не стыдно, а, ребята? -- спросил Гусев. -- Это же надо -- с какого позорного эпизода службу начинаете! А люди, вот эти простые добрые люди, перед которыми вам неудобно, они же надеются на вас. Думают, вы их защищать будете, помогать им... А вы их вместо этого обираете. -- Да он сам нам это в руки сунул! -- прошептал сержант. -- Он познакомиться хотел, решил сделать подарок... -- А вот этой версии я вообще не слышал, -- отрезал Гусев. -- Потому что она еще страшнее. -- Да ты спроси его! -- Нет проблем. -- Гусев спустился к лоточнику. Милиционеры пошли следом, в их глазах читалось откровенное желание дать выбраковщику по голове и нарисовать потом в отчете самооборону. Они действительно были совсем молодые и еще очень неопытные. От ошибочных действий их удерживала только рука у Валюшка за пазухой и его прицеливающийся взгляд. -- Здорово, провокатор, -- сказал Гусев лоточнику. -- Здорово, гестаповец, -- весело ответил тот. -- Ну, рассказывай, как дело было. -- Да как всегда бывает. Подошли типа познакомиться. Ну, тудасюда, потом говорят -- мы возьмем? Я говорю -- берите. Вот и все. -- Скотина! -- беспомощно взвыл сержант. -- Да я тебя... Врет он все, гнида мелкая! У меня свидетель есть! -- Леха, отпусти человека, -- скомандовал Гусев. -- Пусть торгует. Ну вот что, детишки. Либо вы делаете, как я сказал, и остаетесь дальше служить с первым и последним официальным предупреждением. Из центра вас, конечно, погонят, будете какое-нибудь Ново-Ебенево окучивать. Но это все-таки лучше, чем к уголовникам в рудники. Либо вы пытаетесь что-то мне доказать. Тогда я вам прямо сейчас зачитываю "птичку", вызываю "труповозку", и дальше беседовать вам придется уже не с добрым выбраковщиком, а с очень свирепым дознавателем. Пять минут психотропного допроса, и вся правда налицо. Так что же? На ступенях раздался слоновий топот, и между Гусевым и приунывшими милиционерами вклинился еще один сержант, только пожилой, усатый и грузный. -- А-а! -- обрадовался Гусев. -- Так это твои гаврики? Пожилой одним взглядом охватил место происшествия и поставил диагноз. -- ... ... ...! -- сказал он. -- На минуту оставить нельзя! Посрать отойти невозможно! Сразу же ... ... ...! -- Безусловно, -- поддержал его Гусев. -- Редкостные идиоты. Тут, понимаешь, одно из двух. Либо взятка, либо рэкет. Я, конечно, рэкет нарисовал. Зафиксировано предупреждение. А они ломаются и хотят к дознавателю на растерзание. -- ...! -- сообщил молодым пожилой. -- В общем, ты их забираешь и учишь жизни. А я иду своей дорогой. Так? -- Я их так научу!.. -- вполголоса заорал пожилой. -- Да вы же меня, уроды, просто ... ... ...! Судя по виду пожилого, расстроен он был донельзя. Не столько взбешен, сколько именно расстроен. Действительно, ситуация дичайшая -- он ненадолго оставил подчиненных, и за это время они его макнули в дерьмо по самую кокарду. -- Ерунда, ты-то отмажешься, -- утешил его Гусев. -- Как бы не так! -- отмахнулся пожилюй. -- Мне теперь... У-у, ...! -- Ну, мы пошли, -- сказал Гусев. -- Всего наилучшего. Валюшок прощаться не стал, только руку из-за пазухи вытащил. Лоточнику Гусев сунул под нос кулак. -- А что я неправильно сделал? -- возмутился тот. -- Это так, для профилактики. Я же не слышал, о чем у вас был разговор. Может, ты их сам подтолкнул. Лоточник закатил глаза, воздел руки к небу и длинно выматерился, не хуже пожилого сержанта. Из тирады следовало, что он еще не окончательно сошел с ума и скорее готов согласиться на опасный для жизни нетрадиционный секс, нежели дать взятку "официальному лицу -- как в процессе отправления указанным лицом должностных обязанностей, так и при иных обстоятельствах. -- И все-таки следи за собой, будь осторожен, -- напомнил ему Гусев, удаляясь в переход. Лоточник проводил его неприличным жестом. Милиционеры уже скрылись, так и не вернув награбленное. Вместо них на ступенях появилась дородная некрасивая мусорщица в оранжевой куртке. Она подняла оброненную молодым сержантом ватрушку и задумчиво оглядела ее со всех сторон. -- Да выбрось! -- крикнул ей лоточник. -- Иди сюда, я тебе пирожок дам... Так уж и быть, с мясом. -- А почему рэкет -- не так страшно, как взятка? -- спросил Валюшок, когда они с Гусевым поднялись на другую сторону Нового Арбата и неспешным шагом двинулись вдоль зеркальных стен почтамта. -- Взяточничество предполагает сговор двух сторон. И если одна из сторон немедленно не стукнула в милицию или АСБ, потом дело можно очень сильно раздуть. Сегодня они у него плюшками баловались, завтра он их попросит своего хозяина припугнуть. Ну и так далее. А вот если к тебе подходят, забирают товар и не платят -- это одностороннее нарушение, к тому же без перспектив развития -- теоретически. Ничего, Леха, разберешься. Нам специально оставили несколько таких "вилок", на первый взгляд дурацких. Чтобы можно было с людьми эффективнее работать. Валюшок согласно кивнул. -- Как-то они по-детски совсем... -- Дураки. Ты что думаешь, этот старый прожженный мент их не учил? Еще как учил. В первый же день объяснил -- упаси вас господи, ребята, хоть одну конфетку у кого-нибудь взять. Потом всю жизнь не отмоетесь. Ребята сказали "да". Но, оставшись без присмотра, всетаки решили хотя бы разок попробовать, так ли сладка халява, как ее малюют. Им же, щенятам, позарез нужно самоутвердиться, почувствовать себя большими и страшными. А подтверждение твоей величины может быть самым разным. Для большинства людей хватит и бесплатной плюшки. Кстати, ты не голодный? -- Они даже не пытались толком оправдаться... -- переживал Валюшок. -- И психологического сопротивления тоже никакого. За спиной только у тебя, когда ты повернулся... -- Да, я по твоим глазам понял. На какой-то миг ребятам очень захотелось треснуть кое-кого дубиной по затылку. И ты все правильно сделал. Хвалю. А насчет оправдания... Гипноз ситуации. Слышал? -- Угу. -- Сам не испытывал? На себе? А некоторые из наших испытали и очень потом ругались. Мы ведь этих двоих почти что взяли с поличным. Считай, за руку схватили. Тут нужно быть законченным подлецом, чтобы мгновенно перестроиться. Мошенники профессиональные это умеют. У них переключение за доли секунды происходит. Был у меня случай... Гусев закурил. Лицо его вдруг неприязненно скривилось -- наверное, случай был печальный. Валюшок с интересом ждал продолжения. -- В общем, брали мы на живца парочку негодяев. Они тонко работали, гады. Один идет и как бы невзначай роняет человеку под ноги пачку денег. "Куклу", разумеется. Если человек ее не берет, тут же рядом оказывается второй, подбирает ее, заглядывает жертве в глаза и спрашивает шепотом -- что делать-то? И дальше у жертвы выхода нет. Даже если она кричит: "Эй, мужик, ты деньги потерял, а этот поднял", все равно не уйдет. Там был десяток вариантов, как выставить человека виноватым и подвергнуть обыску. Если что -- подбегали тут же остальные члены банды, становились вокруг, кричали -- мы свидетели, он твои бабки взял... Сам понимаешь, бросали "куклу" человеку, у которого в кармане много денег. Вычисляли в обменных пунктах, когда те еще были, потом стали по магазинам в бумажники заглядывать. И представь себе, запасными вариантами банда пользовалась очень редко. Потому что двое из трех потерпевших обычно соглашались с провокатором добычу поделить. Жадные мы все до ужаса. Наш парень, который наживкой работал, говорил потом -- ничего не бойтесь, люди, а бойтесь вот этого пакостного желания хапнуть чужих деньжат. Когда тебе мерзавец в глаза заглядывает и предлагает разделить ответственность на двоих, ты ведь не становишься от этого мерзавцем. Ты думаешь, что тебе просто очень повезло. Может человеку раз в жизни повезти? Считается, что может. Должно. Гусев умолк. -- И что дальше? -- подтолкнул его Валюшок. -- Да все, что угодно. Если жертва доставала свои деньги, их тут же пересчитывали и возвращали с извинениями. Разумеется, незаметно уполовинив пачку. Хотя могли бы и просто ограбить. Но сам понимаешь, разбой и мошенничество очень разные статьи, а такое ловкое мошенничество к тому же сложно доказать. Против него обычный закон бессилен, только АСБ справится. Ну, менты и дали наколку Центральному. Так вот, мы когда взяли этих ублюдков, они нам целый спектакль закатили... Не Москва, конечно, но областной какой-нибудь драмтеатр за таких актеров дорого дал бы. А я смотрю на того, который с деньгами работал, и думаю -- черт побери, ведь из тебя, идиота, вышел бы отличный фокусник. Выступал бы на сцене, народ бы тобой восхищался... А ты -- вот как. Обидно до невозможности. Такая меня злоба разобрала тогда на род человеческий... А эти двое кричат, руками машут, святую невинность изображают. При том, что поняли уже -- взяты на живца. Все равно не сдаются. Им наводчика ведут под белы рученьки, еще двоих, которые обычно свидетелей изображали, -- нет, кричат, мы их в глаза не видели и вообще не местные, через полчаса самолет. У наживки просто челюсть отпадает, я думал, мужик расплачется сейчас. Он, кстати, потом все равно не удержался. Одно дело -- свидетельские показания, а совсем другое на собственной шкуре пережить, что это такое, когда ты человеку в глаза плюешь, а он тебе говорит -- божья роса. Невыносимо. Просто невыносимо. Самое мерзкое в нашей работе -- лицом к лицу с гнусностью людской встречаться. Вот такие, брат, дела. -- И что им было? -- спросил Валюшок. -- А я убил их на фиг, -- небрежно махнул рукой Гусев. Валюшок коротко хохотнул, потом осекся. -- Ты не представляешь, как это было мерзко, -- объяснил Гусев. -- Мне просто делать ничего не оставалось, у меня ощущение было, что я сейчас утону в этом океане лжи. И, главное, "живца" очень жалко, это ведь мой ведомый был. Ну, я взял и застрелил двоих прямо на месте. Оказалось -- угадал, потому что ребята мне аплодировали. Валюшок шмыгнул носом и полез за сигаретами. -- Наводчик только расстроился, -- вспомнил Гусев. -- Обкакался бедный. Но тут же признался во всем. А еще один из банды в обморок упал. Они всегда так -- как запахнет жареным, становятся очень сентиментальными. За что отдельно воров ненавижу. Леш, не закуривай пока. Мы сейчас на секунду вот в этот магазин заглянем. Или хочешь, постой снаружи. Ничего особенного, я просто хочу посмотреть, нет ли какого-нибудь нового приличного видео. -- Я тоже хочу, -- сказал Валюшок и открыл Гусеву дверь. ГЛАВА СЕДЬМАЯ Кол оказался также весьма эффективным регулятором экономической деятельности: когда несколько семиградских купцов, обвиненных в торговле с турками, испустили дух на рыночной площади в Шесбурге, сотрудничеству с врагами веры Христовой пришел конец. В магазинчике играла музыка, красивая, но страшноватая. Кто-то жутким голосом ревел на гитар-ком фоне нечленораздельное. Гусев прислушался и опознал Кинчева. Песня была ему незнакома и не особенно понравилась. Чересчур уж выворачивала душу. В стеклянный прилавок уперся толстым животом покупатель -- маленький азербайджанец в дорогом спортивном костюме. Представитель обреченной на вымирание породы -- недавно вброшенный в массы лозунг "У нерусских не покупаем" людям понравился, и могущество чернявых диаспор таяло на глазах. Но пока что они еще хорохорились. Как этот, например. Даже со спины чувствовалось -- вот настоящий хозяин жизни, из тех, что с московской пропиской и тридцатью тремя зубами девяносто шестой пробы. -- Так ты, нах, сделаешь? -- спрашивал он у продавца, молодого парня, бросившего на Гусева подозрительный взгляд. -- Я же сказал -- на будущей неделе сделаю. -- Но ты, бля, обязательно, нах, понял? От интонаций азербайджанца Гусева покоробило еще больше, чем от непрекращающихся завываний в динамиках. Кроме того, хозяин жизни не обратил внимания на важный момент: продавец снова покосился на Гусева. Хозяину жизни было совершенно наплевать, кто там сзади вошел в дверь. Что Гусева окончательно взбеленило. Валюшок уткнулся носом в угловую витрину, набитую компактдисками. Гусев встал рядом с азербайджанцем, осмотрелся, понял, что интересного ничего здесь нет, прослушал еще серию "бля" и "нах", слегка приглушенных вокальными упражнениями Кинчева, и почувствовал, что тоже очень хочет на кого-нибудь наорать. -- Ну ты, бля, понял, я, нах, зайду. А это что за х...ня воет? -- "Алиса", -- объяснила девушка, сидящая за кассой. -- Какая, нах, Алиса? Девочка? -- Группа! -- усмехнулась кассирша. -- Кинчев. -- Никогда не слышал. Ну и х...ня! -- возмутился азербайджанец. -- Я и то, бля, лучше спою. Ладно, нах, пока. Он повернулся, чудом не задев Гусева животом, и вышел. Кинчев, будто по команде, немедленно стих.' Продавец и кассирша переглянулись, оба с легкой усмешкой. -- Ну, что у вас новенького? -- спросил Гусев -- А что вас интересует? -- Вид у продавца был немного смущенный. -- Свежее что-нибудь. -- Вот этот не смотрели? Милицейский боевик. Завязалась оживленная беседа, точнее, оживился продавец, а Гусев удовлетворенно хмыкал и кивал. Постепенно на прилавке выросла стопка кассет из пяти-шести. Валюшок заинтересовался, подошел к Гусеву и посмотрел. Судя по подбору фильмов, какой-либо вкус у Гусева отсутствовал в принципе. Некоторые из кассет оказались совершенным позорищем, Валюшок такое не стал бы просматривать даже за деньги. Реши сейчас Гусев расплатиться и забрать фильмы, он бы здорово упал в глазах ведомого. Но Гусев платить не стал. Вместо этого он упер руки в бока, раздвинув полы куртки так, что видны стали кобура на поясе и значок на груди. У продавца отвалилась челюсть. -- Леша, дверку прикрой, -- сказал Гусев ласково. Валюшок метнулся к двери, набросил стопор и перевернул табличку с надписью "Открыто"-"3акрыто". Ему было уже не стыдно за Гусева, хотя он совершенно не понимал, что ведущий затевает. -- Значит, так, молодые люди, -- произнес Гусев еще более ласково. -- У вас в магазине стоит какое-то чмо, матерится, как извозчик, наглеет и чего-то требует. Заказывал он, наверное, порнуху. На это мне наплевать, порнография у нас, кажется, запрещена, но вещь на самом деле полезная, так что бог с ней. А вот остальное... Продавец стоял с каменным лицом и часто-часто моргал. Кассирша съежилась, наверное, она хотела спрятаться под свой аппарат, но размеры не позволяли. -- Мои знакомые азеры таких, как этот торгаш, считают позором своей нации, и я их понимаю. -- Гусев не повысил голоса, напротив, заговорил еще тише, и в интонациях его прорезалась тоска. Впрочем, откровенно циничная. -- Но вот из-за таких, как ты, -- Гусев ткнул пальцем, отчего продавец тоже съежился, -- всяческие уроды чувствуют себя в нашем городе чересчур вольготно. Покупатель всегда прав, но это не покупатель, это распоясавшийся хам. Поэтому слушай приказ. Если в следующий раз этот урод сюда явится, гони его в шею. Если погнать кишка тонка, хотя бы не заискивай перед ним, веди себя достойно. А чтобы у тебя, сынок, не отшибло память... -- Он с хозяином знаком... -- выдавил продавец. -- Значит, и хозяину твоему внушение не повредит. Вы меня поняли, детишки? Или что-то ускользнуло? Вы думали, наверное, что раз есть выбраковка, значит, уже не нужно быть гражданами -- злые кровожадные дяди и так все сделают за вас? Перестреляют всех уродов и начнется золотой век? Фигушки! Каждый должен что-то заплатить за свободу и безопасность, понимаете, каждый! Мало перестать мусорить на улице, нужно еще и человеческий мусор кидать туда, где ему место. А хозяин будет спрашивать, что Здесь произошло, -- объясните. Так и скажите -- выбраковщик заходил. Старший уполномоченный Центрального отделения Агентства социальной безопасности Павел Гусев. Очень злой выбраковщик и очень расстроенный тем, что вы потакаете хамью. А это вам, дорогие мои москвичи, в назидание и на долгую память. Гусев шевельнулся, и Валюшок обомлел. В руке старшего появилось оружие. Но совсем не пневматический игольник, а очень красивая огнестрельная пушка, в которой даже полный чайник опознал бы по характерному дизайну итальянскую "беретту". Продавец и кассирша, хором взвыв не хуже давешнего Кинчева, метнулись в угол и затихли там. А Гусев аккуратно подровнял стопку кассет, лежащую на стеклянном прилавке, упер в нее ствол, поставив оружие вертикально, и нажал на спуск. Пистолет глухо жахнул, кассеты с хрустом осели, внутри прилавка что-то разлетелось в клочья... и медленно, как в рапидной съемке, пошло трещинами и начало рушиться фронтальное стекло. Верхнее стекло, долю секунды подумав, тоже растрескалось и обвалилось вниз. -- Стекло дрянное, -- объяснил Гусев в наступившей тишине. Он попрыгал, чтобы отряхнуть с себя осколки, и убрал пистолет за пазуху. -- Я думал, красиво получится. Но так даже еще поучительнее. Счастливо, молодые люди. Подумайте о том, что я сказал. Выбраковка много всякой сволочи поставила на место, но на нашем горбу вы в рай не въедете. Извольте уж потрудиться хоть чуть-чуть. Пока! На улице Гусев достал сигареты. Вид у него был вполне довольный. Валюшок протянул ему зажигалку. -- Спасибо, -- отмахнулся Гусев. -- Ветер. Я лучше сам. Вот так мы иногда читаем нотации, агент Валюшок. "Круто читаете, -- подумал Валюшок. -- Ничего не скажешь, круто". Но внутри себя он не чувствовал особого протеста. Ему, кажется, стало понятно, чего выбраковщик Гусев хочет добиться от людей. Возможно, Гусев и переигрывал. Но сказать, что его позиция в корне неверна или как-то расходится с общепринятой моралью, Валюшок не смог бы. Скорее даже наоборот -- Гусев требовал слишком многого. "Интересно, -- мелькнуло у Валюшка в голове, -- а сам-то ты, Гусев, давно таким замечательным стал? И почему, каким образом?" Впрочем, ответ на этот вопрос он рассчитывал вскоре найти. На подходе к Дому книги сворачивались аварийки Мосводоканала -- усталый народ в касках тянул какие-то шланги и с грохотом закрывал канализационные люки. Вокруг, жужжа, сновал целый табун "полотеров". Один из уборочных комбайнов чуть было не переехал слегка зазевавшегося Валюшка. -- Эй! Полегче, ты, Шумахер! -- рявкнул тот, отскакивая в сторону. -- Закрой помойку, -- хмуро посоветовали ему. -- Для тебя же стараемся, тормоз. -- Слушай, а действительно, чего они суровые такие? -- спросил Валюшок Гусева, опасливо поглядывая на армию мусорщиков, полирующих тротуар. -- Вполне естественная реакция. Мы гадим, они убирают. За что им нас любить? Возле палатки, где торговали хот-догами, закусывала целая компания -- трое выбраковщиков из группы Мышкина и громадная рыжая дворняга. -- Комплекс вины? -- осведомился Гусев у старшего тройки, кивая на собаку. -- Да иди ты... -- огрызнулся ведущий. -- Пришла, села, попросила -- угостили. Не хватало мне еще перед собаками грехи замаливать. Проще тогда зарезаться. Сегодня угостил, завтра пристрелил -- это что, потвоему, комплекс вины? Хотя да... Нас уже месяц на собак не посылали. Да я их вообще терпеть не могу... Слушай, Гусев, ну тебя в баню! Надоел со своими подковырками. Ведущий бросил собаке остаток хот-дога и с тоской посмотрел, как жадно та ест -- аж за ушами трещит. -- А вот я так уже не могу, -- пожаловался он. -- Никакого аппетита. Жую, потому что надо. Пью, когда наливают. Е..усь чисто из принципа. Гусев, ты же умный, скажи -- когда все это кончится? -- А ты застрелись, -- посоветовал Гусев. Ведущий пренебрежительно фыркнул: -- Сто раз пробовал. Взвожу курок, гляжу в дуло и понимаю -- ничто меня не удерживает. Могу нажать, понимаешь? Запросто. И такая скука разбирает... А потом вспоминаю: мне же на работу завтра. Вдруг случится что-нибудь забавное? Так и живу. -- А ты из игольника -- в ногу. Поваляешься часок под наркозом, сразу жизнь медом покажется. -- Больно же! -- вытаращился в ответ ведущий. Валюшок у Гусева за спиной выразительно шмыгнул носом. -- Вот я и говорю -- тут же проснется интерес к жизни, -- сказал Гусев. -- Ненормальный, -- помотал головой ведущий. -- Эй, деятели! Вы доели? Пошли на маршрут. -- Можно еще по мусорщикам пострелять, -- не унимался Гусев. -- От души. Немотивированно. Гляди, сколько их тут. Достаешь что-нибудь большое и огнестрельное -- и давай колошматить. Сразу тонус повысится, гарантирую. Ведущий зевнул, поманил своих подчиненных и, никак не комментируя добрый совет, ушел. Один из ведомых украдкой показал Гусеву большой палец. Видимо, начальник здорово достал его своими излияниями. Гусев взял два хот-дога и воды, одну порцию отдал Валюшку и принялся жевать. У него с аппетитом, кажется, было все в порядке. Собака подвинулась ближе. -- И много в Агентстве таких? -- спросил Валю-шок, кивая в направлении удаляющейся тройки. -- Вагон, -- промычал Гусев, жуя. -- Но этот -- явный кандидат на выбраковку. -- То есть? -- Ротация кадров. Самоочистка. Однажды ты собираешься на работу, а к тебе в дверь стучатся твои собственные ведомые. И говорят: "Извини, старик. Ты имеешь право оказать сопротивление. Имеешь право не называть себя. Не отвечать на вопросы..." Ну и так далее. Валюшок покачал головой и бросил собаке остаток хлеба. Гусев свой хот-дог доел без остатка. -- А с тобой так случалось? -- поинтересовался Валюшок. -- Нет, ко мне еще не приходили. -- Это видно, -- заметил Валюшок. -- Нет, я... -- Что видно? -- неожиданно зло огрызнулся Гусев. -- Все, извини. -- Леша, -- Гусев резко сбавил тон, -- сегодня у тебя первый выход на работу. Потерпи немножко, хотя бы месяц. Уверяю -- тебе все станет ясно. У выбраковки есть побочные эффекты, которые никакими словами не опишешь, их нужно прочувствовать. -- Извини, -- повторил Валюшок. -- Просто очень много вопросов. Нам почему-то на подготовительном ничего не объясняли про порядки внутри Агентства. Действительно -- почему? -- Вот и еще один вопрос. Не знаю, Леш. Я понятия не имею, как сейчас организуется подготовка. Кстати, вас много было? -- Человек двести. -- Ско-олько? -- не поверил Гусев. -- На моем потоке две сотни. -- На потоке... Ого! -- Да, было три потока. Это что, много? Гусев крепко взял напарника за отворот куртки. -- Никому. Больше. Здесь. Об этом. Не говори, -- выдохнул он. -- Понял?! -- Ага. Почему? -- Жить хочешь? Долго и счастливо? -- спросил Гусев. -- Хотя нет, счастливо уже не получится. Но хотя бы долго? -- Ничего не понимаю, -- медленно произнес Валюшок. -- Вот и отлично. Никому здесь, в Центральном, не говори, сколько вас было. Кстати, а остальные куда подевались? -- Да черт их знает. Меня сразу после выпуска в Центральное направили, и я... -- Ладно, подождем. -- Гусев отпустил ведомого и достал сигареты. -- Скоро все прояснится. Как раз за месячишко. И ты подрастешь за это время, и я уже буду готов что-то тебе объяснить. Договорились? -- Хорошо. -- Валюшок тоже закурил. -- Еще вопрос можно? Не беспокойся, он по другой теме. У Гусева под курткой запищала рация. Он жестом попросил Валюшка обождать, достал маленькую черную коробочку и нажал кнопку. Держал он трансивер возле самого уха, как мобильный телефон. -- Гусев, прием, -- сказал он в микрофон. -- Диспетчер. Где вы находитесь? -- У Дома книги, ближний к центру угол. -- Ждите. Гусев скорчил рожу. -- Сейчас припашут, -- шепотом сообщил он Валюшку. Диспетчер не заставил себя долго ждать: -- Вызов на Поварскую... -- Мы пешком. -- Я в курсе. Вам идти пять минут. Фургон выехал. Приготовьтесь, возможно противодействие службы безопасности... -- Та-ак, это то большое офисное здание, да? -- Нет, другое... Гусев швырнул недопитую банку воды в урну и, махнув Валюшку, сорвался с места. Быстрым шагом они углубились во дворы. Гусев на ходу слушал, что , ему говорит диспетчер, и постепенно лицо его приобретало брезгливое и утомленное выражение. -- Все, понял, ждите доклада, -- сказал он наконец, убрал трансивер на пояс и вытащил очередную сигарету. -- Трудный случай? -- спросил Валюшок, заранее напрягаясь и расправляя плечи, и без того широкие. -- Да нет. -- Гусев закурил и прибавил ходу. -- Случай несложный, но противный. Идем обезглавливать независимый пенсионный фонд. У президента уже есть два предупреждения за насильственные действия. А теперь он секретарше морду разбил при попытке изнасилования. Прямо маньяк какой-то. Ничего, в каменоломнях ему будет куда руки приложить. -- Да уж... -- Не перебивай. Теперь объясняю, что тут противного и опасного для нас. Приказано клиента изъять с рабочего места немедленно и втихую. Никакие документы еще не готовы, милицейского прикрытия нет, потому что было только устное заявление потерпевшей. Она находится сейчас в офисе, и ей было сказано, что, если пикнет, вообще убьют. 0на напугана, я ее понимаю. А главное -- этот тип неуправляем и с минуты на минуту ситуация может обостриться. Так что наша задача проникнуть в офис, на месте разобраться и действовать. Неплохо для первого дня, а, суперагент Валюшок? Суперагент Валюшок в ответ что-то промычал и напрягся еще больше. -- Можно, конечно, прямо на входе назвать себя и избежать лишних сложностей, -- заметил! Гусев. -- Чего бы очень хотелось. Но пока будем добираться до кабинета, снизу могут шефа предупредить., что идет АСБ. Бывали уже прецеденты. Если этот козел девчонку в окно выбросит, чтобы лишнего же болтала, нас с тобой по головке не погладят. -- Ты серьезно? -- не поверил Валюшок. -- Так вот прямо возьмет и в окно?.. -- Разумеется. Это происходит сплошь и рядом. А оставлять тебя одного стеречь охрану я тоже не имею права. Вот такая, блин, катавасия. Понял теперь, почему выбраковка ходит по трое? Валюшок утвердительно хмыкнул. -- В крайнем случае всех поубиваем, -- утешил его Гусев. На Поварской выбраковщиков обогнала машина "Скорой помощи", проскочила вперед метров на сто и ловко причалила к тротуару. -- А вот и наша, "труповозка", -- показал! на "Скорую" Гусев. -- Как часы работает. Значит, так, господин Валюшок. В здании действовать строго по схеме номер два. А именно?.. -- Свою принадлежность к АСБ не обнаруживать, поперед батьки не лезть, держать тебе спину, -- отрапортовал Валюшок. -- Всячески оберегать ведущего, для чего активно вертеть головой и злобно таращить глаза, -- заключил Гусев с усмешкой. -- Так, снимаем значки, прячем в карман. И застегнись. Нет, постой. Ну-ка кру-гом! Гусев придирчиво оглядел Валюшка -- не выпирает ли из-под куртки оружие. Похлопал себя по бокам. Нет, здесь понадобится чертовски опытный взгляд. Как хорошо, что комбидресс слегка гнется и не сковывает движений... И вдвойне хорошо, что Валюшка, как стажера, еще не успели навьючить тяжеленной сбруей, положенной ведомому: сверхплоский ноутбук, мобильный ретранслятор, сканер отпечатков и прочая техника. "Кажется, пробьемся". -- Пошли! -- скомандовал Гусев. ГЛАВА ВОСЬМАЯ Суд в его времена был простым и скорым: бродягу или вора, независимо от того, что он украл, ждал костер или плаха. Та же участь была уготована всем цыганам как заведомым конокрадам и вообще людям праздным и ненадежным. "Скорая" пристроилась за небольшим грузовиком -- и в поле зрения охранной системы офиса не попадала. Гусев и водитель "труповозки" обменялись издали многозначительными взглядами. Валюшок своему ведущему от души позавидовал. Выбраковщики отличали друг друга на улице, пользуясь сложным комплексом условных знаков. Но Гусеву такие методы идентификации были ни к чему -- его, похоже, все знали в лицо. "Интересно, а бандитам он тоже всем известен? -- подумал Валюшок. -- Вряд ли. Те, кто его видел, недолго оставались на свободе, а на каторге гусевский словесный портрет ни к чему, все равно оттуда никто не возвращается... Удивительно -- сколько ни пытался, не могу представить себя на каторге. Мне туда просто не попасть. И это, черт побери, здорово. Неужели я такой хороший человек? Получается -- хороший. А Гусев? А те выбраковщики, которым он сам зачитывал "птичку"? Наверное, они тоже поначалу были отличные парни, но потом работа их сломала. Ничего, я-то не сломаюсь. Я для этого слишком хорошо знаю, что такое хорошо, а что такое плохо". У двери офиса Гусев на секунду замялся, что-то то ли соображая, то ли вспоминая, а затем решительно нажал кнопку звонка. -- Да! -- отозвался встроенный в стену динамик. -- К господину Юрину посетители, -- сообщил Гусев. -- Вам назначено? -- Разумеется! -- бросил Гусев. Дверь щелкнула замком, и они вошли. Охраны на проходной оказалось немного -- трое, но каждый по отдельности мог бы скрутить обоих выбраковщиков в бараний рог. Особенно Гусеву не понравился самый щуплый и пожилой из секьюрити -- явно начальник смены. Этот был помельче Гусева, да еще и за стойкой расселся, но в нем чувствовался опытный боец, возможно, бывший оперативник, привыкший врага брать хитростью и реакцией. "Ох, расколет .он нас, -- мелькнуло в голове. -- Не вижу металлодетектора, но все равно мы рискуем. Может, все-таки представиться?" Размещался пост бестолково, но иначе не позволяла конфигурация вестибюля. Здесь было узко и тесно. Стойку с компьютером и мониторами слежения развернули единственно возможным образом. Скученность охраны давала Гусеву преимущество при внезапной атаке, но сильного облегчения от этой мысли он почему-то не испытал. Гусев терпеть не мог честный бой на равных. Пояса охранников украшали массивные газовые револьверы, но под стойкой, за которой сидел их старший, наверняка пряталось нечто крупнокалиберное и полуавтоматическое. "Нет, учитывая тесноту и опасность зацепить своих -- нарезной карабин. И может быть, даже с патроном в стволе. А чего я так нервничаю? Давно не работал, вот отчего". -- К господину Юрину, -- повторил Гусев. -- Фамилии -- Купченко и Бунин. -- Документы, пожалуйста. Выбраковщики достали удостоверения личности. Гусев по документам выходил неким Купченко, вице-президентом по общим вопросам торговой компании с названием блеклым и незапоминающимся. Валюшку по молодости лет досталась расплывчатая характеристика "менеджер по маркетингу". Начальник охраны бросил взгляд на монитор компьютера, согласно кивнул и отдал гостям их карточки. -- Пятый этаж. Лифт вон там, по коридору. -- Спасибо. Коридор оказался длиннющий, метров тридцать. Чувствуя спиной неприятный оценивающий взгляд, Гусев пошел куда сказали. Позади гулко топал Валюшок. -- Кто нам приглашение устроил? -- негромко спросил он в лифте. -- Потерпевшая. Обычно так и бывает. Люди помогают нам весьма охотно. Только вот их мотивы... -- Гусев скривил лицо и чуть не сплюнул под ноги, но передумал. -- Этот Юрин сам нарвался. -- Ну, она тоже штучка. Дала бы ему в хрюсло, и все дела. Не исключено, что он бы ее резко зауважал. -- Есть огромное число людей, которые не способны дать обидчику сдачи. И, по-моему, это естественно, -- заметил Валюшок. -- Спасибо, просветил. А то я не знаю? Сам такой. Валюшок склонил голову на плечо и смерил Гусева взглядом, полным сомнения. -- Для таких и работаем, -- заключил Гусев, выходя из лифта. -- Только вот обида -- день ото дня бедные овечки становятся все подлее. Бр-р... Так. А куда это нас занесло? Лифтовый холл открывался в небольшой зальчик с кучей дверей. В центре зала красовалась мощная конструкция -- рабочее место как минимум трех секретарш. Из-за стойки виднелась аккуратная женская прическа. Сухо потрескивали клавиши. -- Привет, -- сказал Гусев, перегибаясь через стойку. -- Здравствуйте, -- ответила совсем молоденькая девушка, отрывая глаза от клавиатуры. Взгляд у нее был напряженный, и где-то в глубине его прятался испуг. -- Чем могу?.. "А господин Юрин охоч до свежатинки, -- усмехнулся про себя Гусев. -- И жаден, судя по всему. Печатать девица толком не умеет, едваедва школу окончила, согласна на любой оклад... А на что еще ты согласна, бедная девочка? И сколько вас таких по всему ''миру, несмышленых и остро нуждающихся в защите? Что с вами будет, когда меня пристрелят?" -- Вы к кому? -- спросила девушка, возвращая Гусева к реальности. -- Господин Юрин у себя? -- Вам назначено? Гусев достал из кармана значок, коротко сверкнул им и прицепил на место -- за лацкан. Испуг из глаз девушки переместился на все лицо. -- Ты в курсе, зачем мы здесь? -- спросил Гусев мягким полушепотом. -- Вижу, что да. Девушка еле заметно кивнула. -- Президент у себя. Один, -- прошептала она, указывая глазами направление. Гусев посмотрел на дверь, за которой скрывался господин Юрин, не подозревая еще, наверное, что его ждет. -- А Марина где? -- Вон там, в комнате отдыха... -- Спасибо. Господин Бунин, постойте здесь, развлеките барышню, заодно последите, чтобы клиент никуда не делся. Мне понадобится минуты три-четыре. -- Слушаюсь, господин Купченко, -- не упустил возможности съязвить Валюшок. Пострадавшая сидела с ногами на диване, прижимала к щеке пакет со льдом и роняла тихие слезы в чашку кофе. Даже сейчас, в растрепанном виде и, похоже, не менее растрепанных чувствах, выглядела она стопроцентной шлюшкой. Из тех, которых положено без лишних прелюдий хватать и валить в койку, а за неимением постели -- раскладывать на офисной мебели. Крайне неудачная конституция -- мощный сексуальный призыв в сочетании с дешевой внешностью. "Не повезло тебе, Марина". -- Сексопатолога вызывали? -- осведомился Гусев, присаживаясь напротив и демонстрируя значок. -- Все, лапуля, успокойся, с этого момента ты под защитой АСБ. Ну-ка щечку покажи. Марина подарила Гусеву злобный, хотя и несколько одноглазый взгляд и на секунду отняла лед от щеки. Гусев цыкнул зубом -- удар обернулся не только синяком и отеком, Юрин капитально рассек девушке скулу. Если бы не благоприобретенная (или врожденная) стервозность, Марина давно уже сидела бы в травмпункте. Но ей хотелось отомстить, и Гусев ее понимал. -- Спасибо, что организовала пропуск, -- сказал он. -- И спасибо, что дождалась. Хорошо, что я это увидел воочию. Легче будет прострелить твоему шефу башку. Считай, ты ему подписала смертный приговор. Это Гусев врал -- если Юрин не будет особо артачиться при задержании, он еще поживет. Но Гусева интересовала реакция девушки. -- Он тут вытворяет такое... -- Марина всхлипнула. -- Его убить мало. Вы других наших девчонок расспросите... Они просто боятся. -- Расспросим обязательно. Значит, так... Внизу стоит машина "Скорой помощи". Это наша. Уедешь на ней. Тебя сразу зашьют, потом сделают пластику, мордашка будет лучше прежней. Не беспокойся, все операции за счет АСБ. Плюс тебе капнет неплохая сумма за моральный и физический ущерб. Теперь слушай меня очень внимательно. Я старший уполномоченный Центрального отделения Агентства социальной безопасности Павел Гусев. Ты обвиняешь президента фонда господина Юрина в сексуальных домогательствах и физическом насилии. Сейчас у тебя есть возможность отказатьс