Нет ли каких-нибудь интересных новостей? -- Беги, Гусев, -- сказал Белов просто. У Гусева внутри что-то екнуло -- не то селезенка, не то еще какой-нибудь жизненно важный орган. -- Далеко? -- только и смог пробормотать он. -- Беги, -- повторил Белов и снова завалился на спину. Именно завалился, как хронически объевшийся ленивый кот. -- Когда бежать? -- Вчера. -- Я серьезно. -- И я серьезно. Вчера -- беги. А сейчас -- уходи. -- А ты... Не собираешься? -- выдавил Гусев. -- А мне незачем, -- сообщил Белов по-прежнему безмятежным тоном. -- С работы я и так уже вылетел, на меня всем плевать... На папика моего -- тоже. Пинка хорошего дадут, и не более того. В общем, могу смело уходить в запой. Слышал песню такую русскую народную? "И в запой отправился парень молодой..." -- Значит, ты сознательно эту комедию с самоубийством учинил? -- поразился Гусев. -- Козлище, да тебя же чуть не грохнули! -- Сознательно... Бессознательно... Х...Й его знает. Так колбасило -- ничего не помню. Что не грохнули -- это хорошо. И что уволили -- еще лучше. Теперь уж точно не грохнут. -- Да не уволили тебя! -- Не уволят -- на Спасскую башню влезу, -- лениво сказал Белов. -- Или в Царь-пушку насру. Все, Гусев, отстань. Видеть тебя сил нету. Был за мной должок -- я его тебе отдал. А теперь уходи, пока я комуто в морду не наблевал. -- Мне-то за что? -- удивился Гусев, вставая на ноги. -- За выбраковку, -- сообщил Белов и перевернулся на другой бок. Спина у него тоже оказалась жирная, как у бегемота. -- Если бы я не работал в АСБ... -- начал Гусев. Ему не хотелось препираться с человеком, находящимся под медикаментозной накачкой, это было как минимум глупо. Но он неожиданно остро вспомнил сейчас того Димку Белова, с которым играл в войнушку и катался на санках. И еще одного Белова, с которым уже тайком пил водку и бегал за девчонками. Белова, который иногда пронизывал своего нового друга взглядом, будто бы силясь понять -- не тот ли это самый Пашка, погибший в автомобильной катастрофе, вернулся из небытия. Но это был уже совершенно другой Пашка. А теперь -- совершенно другой Белов. -- При чем тут работа в АСБ? -- перебил Белов. -- Я же сказал -- за выбраковку. Настало время отдавать долги, Павел. Я перед тобой чист. Все, что мог, -- сказал. Теперь один должник остался -- ты. Вот и беги, пока с тебя не спросили. За все хорошее... И сейчас беги, пока я санитаров не позвал. Они тут знаешь какие? У-у... Ты и не видел таких. Просто волки, а не санитары. -- До свидания, -- пробормотал Гусев. -- Прощай, -- хмыкнул Белов. -- Спаситель х...ев. Валюшок сидел в машине и ритмично мотал головой. В салоне ревел хэви-метал. Хитрый Леха крутил его с бортового компьютера, через динамики громкой связи. Качество звука было похабнейшее, но все лучше, чем ничего. -- Чуть потише сделай! -- крикнул Гусев. -- А неплохо. Как я раньше сам не догадался... Ну, без эксцессов обошлось? -- Тревожных симптомов нет. -- Валюшок повернул регулятор, слегка приглушив музыку. -- Thunder! Ту-ру-ру-ру... -- подпел Гусев. -- Хорошо живем. Лет пять-шесть тому назад черта с два ты купил бы в Москве "Эй-Си/ДиСи". Не застал период, когда зверствовала Комиссия по нравственности? Да нет, ты в армии служил. -- На польской границе! -- заметил Валюшок. -- А-а... Понятно. Единственный весомый плюс объединения с Беларусью -- польский контрафактный товар. Вы небось ящиками это дело скупали. -- Ну, ящиками -- не ящиками, но фонотеку я привез солидную. Какие будут указания, ведущий? -- Топчи педаль. Впрочем... Нас еще могут тормознуть на КПП. Поэтому встанем у поворота на аллею, подловим какую-нибудь местную "Скорую" и прилепимся к ней. Не хочу таранить шлагбаум. -- Аналогично, шеф! -- согласился Валюшок, поворачивая ключ. Так они и сделали -- дождались идущего на выезд "Шевроле" (этот был уже потрепан, но похоже, русских машин ЦКБ не признавала) и вслед за ним подкатились к воротам. Но кажется, Гусев волновался напрасно. Их выпустили без лишних слов, разве что не отдали честь. -- Везуха, -- резюмировал Гусев. -- Ох, не нравится мне это... Значит, дальше будет хуже. -- Так ты узнал, что хотел? -- спросил Валюшок. -- Что узнал? Я так... Проведал старых знакомых. Своего психиатра, например. Валюшок укоризненно на Гусева покосился, но больше ничего не сказал. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ Пунктуальный во всем, Тепеш и в казнях соблюдал субординацию: для турецкого аги, командовавшего отрядом, был заготовлен кол с золотым наконечником. Минут пять они ехали молча, причем Валюшок очень правдоподобно дулся. Наконец Гусев не выдержал. -- Я тебе потом расскажу, -- пообещал он. -- Если сбудется. А если не сбудется -- тем более. -- Ну-ну. -- Валюшок слегка оттаял и бросил на ведущего насмешливый взгляд искоса. -- Обязательно расскажу. Ты же знаешь. -- Чего это я знаю? -- Я все рассказываю, что тебе не повредит. Или когда уже не повредит. -- А может, я хочу. -- Чтобы повредило? -- Угу. Чтобы пополам. -- Ишь ты! Леха, дружище, умоляю, не спеши... -- Значит, как со снайперкой бегать -- так "агент Валюшок", а как по психушкам кататься -- сразу "Леха, дружище"? Гусев довольно заржал -- он видел, что Валюшок уже не сердится, и вырывать из него информацию клещами не намерен. -- Как вообще дела? -- спросил он. -- Что жизнь семейная? -- Отлично. Купили наконец-то стиральную машину... -- Валюшок! Откуда у тебя столько денег? Сначала мебель, затем "Порше", теперь еще и бытовая техника... -- Да это же копейки! -- Наверное, я слишком много пью, -- вздохнул Гусев и погрузился в раздумья. -- А чего, собственно, не пить? -- утешил его Валюшок. -- Ведь стиральная машина у тебя уже есть. -- Не мешай. Я считаю. Дебет-кредит свожу. Ото! Последнее восклицание относилось не к деньгам, которые у Гусева действительно с редкой легкостью утекали сквозь пальцы. "Двадцать седьмую" опасно подрезала черная "Волга" с маячком на крыше и унеслась вперед, буквально расталкивая частные автомобили, которые от опасного участника движения испуганно шарахались. -- Ты номер разглядел? -- Гусев потянулся к тран-сиверу. -- Сейчас. -- Валюшок наддал, и "двадцать седьмая" бросилась вдогонку петляющей впереди "Волге". Через затемненные стекла невозможно было разобрать, кто сидит внутри. -- Так. Видишь? Солидные номера. -- Да. -- Гусев вызвал Центральное. -- Леха, садись ему на хвост... Дежурный? Это Гусев. У нас тут непредвиденные обстоятельства, можем опоздать на полчасика. Нет, не форс-мажор, просто нужно внушение сделать. Угу. Живи. Валюшок догнал "Волгу" и пристроился ей в хвост. Черная машина продолжала распихивать поток, скорость ее перевалила за сотню. Впереди показался милицейский пост. Гусев открыл "бардачок" и вытянул панель управления бортового компьютера на гибком кронштейне -- небольшую клавиатуру с плоским серым монитором. Заткнул музыку. Вышел на сервер отделения и полез в базу данных. -- Ух ты! -- воскликнул он. -- Действительно номера солидные. Вот увидишь, сейчас героические менты этому деятелю честь отдадут, а нас остановят. Так, мы проезжаем пост безопасности движения номер сорок девять... Леха, прижмись вплотную. Сойдем за эскорт. -- Кто это? -- спросил Валюшок, послушно догоняя "Волгу". На загородном шоссе полноприводный монстр с V-образной "восьмеркой" под капотом "сделал" бы машину выбраковщиков легко. Но в городе крутизна правительственного автомобиля сходила на нет. Во всяком случае, пока сухой асфальт под колесами. -- Узнаешь. -- Гусев заговорщически подмигнул. Милиционеры, как и предполагалось, "Волге" откозыряли, а "Жигули" выбраковщиков решили от греха подальше не замечать. Гусев перевел трансивер на милицейскую волну. -- Сорок девятый пост! -- рявкнул он. -- Старший уполномоченный АСБ Гусев вызывает. Начальника поста ко мне на связь, бегом! Капитан! Ты какого хрена сейчас "Волгу" пропустил?! А мне насрать, что министр! Ему положено включить сирену и мигалку, если он так спешит! Он уже все шоссе на уши поставил! А сейчас я его раком поставлю за такие выкрутасы! А потом он тебя вздрючит за то, что ты его не одернул, ясно?! Он тебя научит, что такое х...й на службу забивать! Все, свободен! Гусев, отдуваясь, спрятал трансивер и загнал в "бардачок" панель. -- Люблю поорать на разгильдяев, -- признался он. -- Понавыдумывают ограничений скорости, а потом сами же и нарушают... -- Что за министр? -- спросил Валюшок. -- Ты давай, если собираешься его тормозить, самое время. -- Министр информации. Только его без мигалки не возят. Там наверняка шофер и какая-нибудь баба. Гусев ткнул кнопку на центральной консоли. Из-под капота раздался оглушительный вой, передок машины озарился яркими вспышками. -- Агентство социальной безопасности! -- сказал Гусев в микрофон. -- Черной "Волге" два ноля шесть приказываю немедленно остановиться. На шоссе вдруг стало неожиданно пусто, хотя до центра города оставалось рукой подать. За годы выбраковки честные граждане разучились глазеть на чрезвычайные происшествия, а взамен приобрели способность мгновенно рассасываться в пространстве, едва запахнет жареным. "Волга" судорожно дернулась из стороны в сторону, но хода не сбавила. -- Заходи слева. Гусев опустил дверное стекло и вытащил "беретту". Валюшок притер "двадцать седьмую" к борту "Волги". -- Не люблю нерешительных, -- пробормотал Гусев, направляя ствол в тонированное окно правительственной машины. Осознав, что с ней не шутят, "Волга" так дала по тормозам, будто у нее там что-то заклинило, и мигом прижалась к обочине. Валюшок строго по инструкции блокировал ее спереди, вытащил игольник и прыгнул за дверь. Гусев не спеша вышел и заглянул сквозь лобовое стекло внутрь задержанного автомобиля. На него таращились испуганные лица. Стекла передних дверей медленно поехали вниз. Очень толстые стекла, броня. Показались отсекатели, защищающие салон от шальной пули, летящей под углом. -- Пушки за борт, -- приказал Гусев мужчинам, сидящим на передних сиденьях. -- Медленно. Шофер и охранник послушно выбросили наружу свои пистолеты. Задние стекла машины по-прежнему были закрыты, "начальственную" половину салона отгораживала глухая черная штора. Гусев знал -- спереди ее не опустить. -- Выводи и клади, -- скомандовал он Валюшку, уткнувшему игольник шоферу в ухо. Подошел к задней двери и сделал знак рукой -- выходи. Никакой реакции. "Да, так просто этого типа не выкуришь оттуда, пока штаны не застегнет", -- подумал Гусев. Задержанные лежали на желтом осеннем газоне. Им повезло, что давно не случалось дождя -- Валюшок легкими пинками заставлял их лечь как положено -- выбраковщики называли это "придать форму". -- Кто внутри? -- спросил Гусев. -- Министр информации, -- буркнул охранник. -- С женой. Гусев рассмеялся и свободной рукой достал из-за пазухи запасную обойму. -- Нет, дорогуша, -- сказал он. -- Не с женой. Конечно, внутренняя перегородка в машине легко простреливалась насквозь. Но Гусев вовсе не собирался никого браковать. Он повторил свой жест, требуя, чтобы спрятавшийся за броней вышел. "Звонит, наверное, в Кремль. Или сразу нашему директору. Следующее распоряжение по Центральному отделению будет: "Отобрать у Гусева ВСп!". Ха-ха!" Словно вторя мыслям Гусева, в салоне "двадцать седьмой" запищал сигнал вызова. Личные рации выбраковщиков молчали -- звонок шел из главной диспетчерской. А значит, его спокойно можно было похерить. -- Затыкайте уши, -- посоветовал Гусев, отошел на пару шагов, прицелился в окно задней двери "Волги" и принялся нажимать спуск так быстро, как только умел. Пятнадцать выстрелов слились в один сплошной оглушительный грохот -- пистолет выплюнул обойму за каких-нибудь пять секунд. Бронестекло превратилось в кашу. Гусев мгновенно сменил обойму, дослал патрон, и тут до него дошло, чем он, собственно, только что стрелял. Из левой двери на асфальт с диким визгом повалились двое. Гусев мощным прыжком взлетел на багажник, потом на крышу и направил вниз уже не пистолет, который от греха подальше успел спрятать, а игольник. Толстый красномордый министр сжимал в кулаке вырванную с мясом трубку "вертушки". Растрепанная брюнетка лет двадцати, не переставая орать, вскочила на ноги и бросилась через дорогу. Счастливо избежав попадания минимум под десяток машин, она вломилась в колючий придорожный кустарник и, оставив на нем немалую часть гардероба, пропала из виду. С честью выполнившее свою задачу стекло издало нечто вроде удовлетворенного вздоха и с хрустом обрушилось, скомкавшись наподобие целлофанового пакета. -- Круто, -- сказал Валюшок. Министр, лежа на асфальте, припадочно хватал пастью воздух. Трубку он судорожно прижимал к груди. Сигнал в машине выбраковщиков надрывался. Гусев, засовывая игольник в кобуру, спустился вниз. Ухватил министра за грудки, не без труда поднял и аккуратно прислонил к машине. -- Я старший уполномоченный АСБ Павел Гусев! В следующий раз, -- порычал он, заглядывая в вытаращенные поросячьи глазки, -- будете включать мигалку, когда превышаете скорость, нарушаете разметку и создаете аварийные ситуации! Ясно?! И останавливаться немедленно, если выбраковка требует. Понял?! Ничего ты, впрочем, не понял. Ты, кажется... -- Гусев потянул носом воздух и поспешно отодвинулся. -- В общем, записываю вам предупреждение, сударь. Уведомление получите спецпочтой. Тьфу! Гусев оставил министра в покое, обошел изувеченную "Волгу", бросил взгляд на перепуганных министерских лакеев и махнул рукой. -- Все расслышали? -- спросил он. Шофер и охранник активно закивали, насколько позволяла неудобная поза. -- Все поняли? Ладно, идите, подтирайте задницу своему хозяину. Принимая во внимание обстоятельства, вас обоих на первый раз прощаю. Но урок советую запомнить. Теперь свободны... Пойдем, Леха. Шоу окончено. Выбраковщики уселись в машину. -- Обделался клиент? -- спросил Валюшок, трогаясь с места. -- Угу, -- кивнул Гусев, берясь за микрофон рации и задумчиво морща лоб. -- Чем ты стрелял? Бронебойными? -- Угу. -- Зачем? Нарочно? -- Да нет же! -- Гусев невольно повысил тон. -- Отстань. Алло! Экипаж "двадцать седьмой", Гусев. Кто вызывает?.. Так точно... Да ничего особенного. Многократное намеренное создание аварийной ситуации на дороге и злостное неповиновение... Да, предупредил. А чего вы, собственно, хотите?.. Нет, дорогуша, это пускай он передо мной извинится... Сынок, ты что, не расслышал? Гусев я. Гусев Павел Александрович. И твой вонючий министр ко мне завтра на карачках приползет. Он у меня теперь в бо-ольшом долгу. А в каком именно долгу, я расскажу только директору Агентства лично конфиденциально. Так и доложи. Все, пошел на хер. -- Гусев повесил микрофон на место и достал сигареты. -- Значит, ты все-таки ТОТ Гусев, -- пробормотал Валюшок. -- Интересно. -- Неинтересно, -- отрезал Гусев. -- Я не ТОТ Гусев, и вообще я не Гусев никакой, и оставьте вы меня в покое все хотя бы на минуту!!! -- Расслабься, Пэ, -- сказал Валюшок. -- Какой ты никакой, мне до лампочки. Все равно я с тобой. -- И на том спасибо, -- буркнул Гусев. -- Знаешь поговорку: "На бесптичье и жопа -- соловей"? Валюшок хитро прищурился, и у Гусева вдруг потеплело на сердце. Мимика у его ведомого была очень богатая. Хищно коситься, грозно набычиваться, ехидно улыбаться и внушительно двигать челюстью Валюшок умел блестяще. Причем каждая гримаса была этакой самопародией, имитацией того, как на самом деле Валюшок мог бы выглядеть, случись ему родиться страшным и кровожадным. "И за каким дьяволом ты поперся в выбраковку, парень? -- думал Гусев, украдкой рассматривая Валюшка. -- Неужели, как и я, чтобы не испытывать страха перед жизнью? Чтобы самому изображать ходячий ужас? Ох какая же это ошибка, дружище! Я-то знаю. Достаточно актерствовал, довольно изображал. Наизображался. Превратился в черт знает что... А может, тебя это минует? Ты ведь совсем другой, для тебя существование АСБ -- не патология, не извращение, а норма бытия. Тебе не пришлось себя ломать, принимая родину такой, какая она есть теперь -- осмысленно жестокой..." -- Так вот, ты не соловей, -- заключил Гусев. -- И я очень рад, что мы вместе. Хотя и занимаемся какой-то х...ней. Но даже распоследней х...ней гораздо приятнее заниматься в хорошей компании. Валюшок заразительно улыбнулся и свернул на Гоголевский бульвар. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ Золотой дождь, порожденный "дракуломанией", не обходит стороной и отечество Вампира номер один Именно интерес к Дракуле обеспечивает постоянный приток иностранных туристов на его родину Шеф Центрального, заложив руки за спину, прохаживался туда-сюда по вестибюлю. Из дежурки за ним затравленно наблюдали две пары глаз. Дежурные отвыкли не только нести службу, но даже несение оной имитировать. Происшествия типа самоубийцы на Новом Арбате давно уже стали чем-то из ряда вон выходящим, особенно в центре города, зачищенном дальше некуда. Агентство медленно погружалось в трясину беспросветной тоски. Даже почесать языком на работе поводов не находилось -- разве что выходки шалопая Гусева немного поднимали настроение. Да еще элитарная группа Мышкина добровольно пошла "на собак" -- тоже событие. Гусев и Валюшок появились в вестибюле, когда шеф совершал очередной виток, удаляясь от входа. Гусев придержал дверь, согнулся в три погибели и боком по стене пополз в направлении дежурки. За ним, с удовольствием принимая игру, покрался Валюшок. Ему-то ничего особенного не грозило, это он понимал -- грех не повалять дурака. Дежурный высунулся в окошко и, млея от восторга, наблюдал за представлением. Шеф уткнулся в стену, сделал четкий поворот и, не поднимая глаз, двинулся в обратном направлении. Он почти миновал крадущихся мимо новоприбывших и скорее всего не заметил бы их, если бы не дежурный с его улыбкой во всю физиономию, торчащий из окна. -- Стоять!!! -- рявкнул шеф, расправляя плечи и сжимая кулаки. Чувство юмора у него явно заклинило. Гусев и Валюшок разочарованно выпрямились. Шеф налился кровью и издал утробный хрип не хуже давешнего министра. Только шеф хрипел не с перепугу, а от плохо сдерживаемой ярости. -- Значит, ты, -- сказал он, тыча пальцем в грудь Валюшка. -- Ко мне в кабинет и ждать. Бегом! -- == Есть... -- Валюшок ободряюще толкнул Гусева локтем и исчез в коридоре. -- А ты... Ты... -- Даже эти несложные слова в адрес Гусева шефу нелегко дались. Он резко повернулся к дежурке: -- Дежурный! Старшего дневной смены ко мне сюда! Сказав это, шеф как-то сник и опять принялся ходить взад-вперед. Гусев молча рассматривал свои ботинки и ждал развития событий. -- Ничего-ничего, -- пробормотал шеф. -- Не утопишь ты меня, Гусев... -- Больно надо, -- буркнул Гусев. -- Я еще тебя переживу... -- Да в чем дело-то, шеф? -- Мол-ча-ать!!! -- проорал шеф. -- Ах, ты не знаешь, в чем дело?! Ничего, там расскажут... Тут прибежал старший дневной смены -- все тот же Корнеев. Несмотря на глубокую личную антипатию к "папенькиному сынку", на этот раз он в точности как Валюшок двинул Гусева локтем. И даже выда-вил нечто похожее на улыбку. -- Значит, так, Корнеев, -- скомандовал шеф. -- Бери машину, сажай туда Гусева и вези его в головной офис. Лично доведешь до кабинета директора и сдашь его помощнику. Если не будет особых распоряжений -- сиди там и жди. Потом заберешь... -- шеф злорадно глянул на Гусева, -- ...то, что останется, и привезешь обратно. Лично отведешь ко мне в кабинет. После чего свободен. Выполнять! -- Есть! -- четко отрапортовал Корнеев, щелкая каблуками. -- Разрешите идти? -- Стоп. Гусев, -- шеф протянул руку, -- оружие сюда. Гусев, который на протяжении всей речи шефа и ухом не повел, резко переменился в лице. Тем не менее он достал игольник и вложил его в требовательно шевелящую пальцами ладонь. Шеф критически оглядел игольник и небрежно швырнул его на подоконник дежурки. -- Издева-а-ется, -- проворковал он. И протянул руку вновь. -- Это мое, -- деревянным голосом выдавил Гусев. -- У тебя своего ничего нет! -- отрезал шеф. -- Интересная мысль. -- Гусев возвел глаза к потолку. -- И, кажется, верная... -- Корнеев, заберите у него огнестрельное! Корнеев осторожно придвинулся к Гусеву. -- Пэ, будь любезен... -- попросил он. -- Личная собственность, -- казенно процитировал Гусев в окружающее пространство, -- не может быть отчуждена, кроме случаев... -- Сейчас будет тебе случай. Корнеев, читай ему "птичку"! Корнеев оторопело глянул на шефа. -- Зачем? -- спросил он. -- И вообще, кого Пэ застрелит? Тут же только свои. В директора он, что ли, пулять будет? -- Старший уполномоченный Корнеев!!! -- Шеф, вы же этого на самом деле не хотите! Слушай, Пэ, ну отдай ты пушку, ей-богу! -- Корней, я тебя просто не узнаю. -- Гусев улыбнулся давнему своему недругу и сунул руку под куртку. Очень медленно вытащил "беретту", но шефу ее не вручил, а пустил вдоль подоконника дежурки. Из окна метнулась рука и чуть было пистолет не сцапала, но шеф оказался еще проворнее. Он жадно схватил оружие, буквально выдернул из рукоятки обойму и подслеповато уставился на верхний патрон. Выщелкнул его прямо на пол и ткнулся носом в следующий. На лице шефа отразилось глубокое разочарование. -- Весь боекомплект сюда! Гусев выложил на полированную доску еще три обоймы. Шеф и их придирчиво исследовал. -- Ладно, -- сказал он уже не так злобно. -- Корнеев, все ясно? Выполняйте. -- Не хочу с вами портить отношения, -- печально сообщил Гусев, -- но зря это все. Я на такие дела злопамятный. Пошли, Корней. -- Нет, вы только посмотрите на этого наглеца! -- возопил за спиной шеф. -- Злопамятный он, видите ли! Да по тебе каторга плачет, кретин! Гусев на ходу полуобернулся было, намереваясь ответить, но Корнеев благоразумно увлек его за собой. -- На чем поедем? -- спросил Корнеев бесцветным голосом, когда они вышли на стоянку. -- На моей. -- Гусев уверенно направился к "двадцать седьмой". -- Сам поведешь? -- Нет. Тебе приказано, ты и вези. Слушай, Корней, ты вообще из офиса выходишь когда-нибудь? Смотри, надорвешься. И опять-таки всех денег не заработаешь. -- У меня дочь больная. -- Что-то серьезное? -- машинально спросил Гусев, предаваясь раздумьям о том, какая головомойка ждет его у директора и что умнее будет говорить. -- Брак, -- коротко бросил Корнеев. -- По сердцу. -- Иди ты! -- Гусев встал как вкопанный. -- Если не лечить -- брак. А так держится потихоньку. -- Но должны же бесплатно... -- У нас такие операции просто не делают. Нужно везти за границу. Представляешь, какие бабки? Ничего, еще года два отпашу... -- Тьфу! -- Гусев распахнул дверцу, сел в машину и достал ключи. Нащупал под сиденьем замочную скважину, повозился немного и выдвинул лоток сейфа. Вытащил потертый исцарапанный "Макаров" и с откровенным неудовольствием его оглядел. -- Не могу без ствола, -- виновато сказал он, протягивая Корнееву ключи. -- Голым себя чувствую. -- Такой же маньяк, как и все, -- хмыкнул Корнеев, заводя мотор. -- Не без этого. -- Гусев копался под курткой, прилаживая оружие. В пластиковом ложементе игольника маленький пистолет тонул, из кобуры "беретты" -- вываливался. Наконец Гусев просто сунул его за пояс. Корнеев давно не сидел за рулем и путь на Лубянку выбрал неудачный -- через набережную. Когда машина нырнула под Большой Каменный мост и Корнеев свернул налево, Гусев дернулся было, но опоздал. Впереди махнули жезлом, и поперек дороги выкатился милицейский "ушастик". -- Тютелька в тютельку, -- сказал Гусев и посмотрел на часы. -- Сейчас хозяин домой поедет. Ладно, минут десять покукуем. Корнеев оглянулся -- сзади и с боков их уже заперли такие же не наблюдающие часов раздолбай. -- Может, спецсигнал включить? -- задумался вслух Корнеев. -- Продеремся как-нибудь. -- Да ладно, -- отмахнулся Гусев. -- Мне спешить некуда, у тебя до конца смены тоже еще часа полтора. Отдохнем. Некоторое время они сидели в полном молчании. Наконец Корнеев не выдержал. -- Так чем же вы стреляли в министра, товарищ Гусев? -- спросил он, ловко имитируя начальственный тон. -- Заряд усиленный, сердечник бронебойный? -- Стекла хреновые делает наша промышленность, -- ответил Гусев, стряхивая пепел за окно. -- И министров о...уевших развелось как собак нерезаных. Что это за извращение такое -- на заднем сиденье трахаться, когда машина по всей дороге скачет, будто укушенная? -- Опаздывал, наверное. -- К жене и детишкам... -- Обедать в тесном семейном кругу! -- Вот! -- Пэ, ты жене изменял когда-нибудь? Гусев удивленно зажмурился. -- Корней, -- сказал он проникновенно, -- что с тобой? Ты же меня третьего дня чуть на дуэль не вызвал! -- А если я извинюсь? -- Давай. Мочи. -- Извини, пожалуйста, я был не прав. Видишь ли, Пэ, ты ведь не ходил дежурным по отделению, верно? А у дежурного, между прочим, когда он на пульт садится, психология ломается коренным образом. И раздражительность к концу смены резко подскакивает. Я просто немного перенервничал. Ну... -- В общем, забыли этот инцидент, а? -- Ну, забыли... -- Гусев невоспитанно выбросил на дорогу окурок. -- Чего мусоришь? -- тут же среагировал Корнеев. -- Люблю! -- А еще выбраковщик... -- Вот в этом ты весь, Корней. Ты чересчур правильный. Везешь коллегу на экзекуцию и следишь, чтобы он бычки за окно не кидал. А если меня прямо в головном офисе возьмут и расстреляют? Не станет ли вам, Корнеев, мучительно больно из-за того, что даже в последний час своего товарища по оружию вы не удержались от замечаний в его адрес? -- Красиво, -- ухмыльнулся Корнеев. -- Тебе бы книжки писать. О светлом пути и безоблачно счастливом будущем. -- Давно не читал ничего современного. Неужели такая муть? -- Ну отчего же... Хотя иногда ловлю себя на том, что с удовольствием взял бы какой-нибудь детективчик типа Марининой. Да только где ж его возьмешь теперь?! -- Вот уж лажа эта Маринина была! -- не удержался Гусев. -- Одна нормальная книга, я помню -- "Стилист", и то она там периодически срывается с высокого штиля на язык милицейского протокола. -- Лажа не лажа, а в Италию свалить денег хватило. Гусева такая логика слегка ошарашила, но тему он решил не развивать. Откинул кресло поудобнее и снова закурил. Корнеев выдвинул ему девственно-чистую пепельницу. -- А почему ты насчет моей жены беспокоился? -- вспомнил Гусев. -- Да я вообще. Интересуюсь. Что-то у меня сломалось в жизни, понимаешь? Не то чтобы я свою разлюбил, нет. Но скучно все, пресно. А когда перепихнешься по-быстрому на стороне, так и домой -- как на крыльях... Вот и думаю -- один я такой или это нормально. -- Говорят -- нормально. -- Ты давно в разводе? -- Лет шесть или семь, -- равнодушно сказал Гусев и сам удивился, как легко у него получается говорить о том, что когда-то рвало душу. -- Нет, я своей, конечно, не изменял. Просто в голову не приходило. Мы по большой любви женились. -- Так что же развелись? -- Она слишком остро хотела ребенка. А я чересчур активно сопротивлялся. -- Почему? -- Да потому что трус я, -- бросил Гусев. -- Просто банальный трус. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ Маленькое княжество Валахия лежало между Семиградьем и мусульманским колоссом, играя роль своеобразного буфера Прежде чем напасть на трансильванские города, туркам требовалось покорить Валахию, и в интересах семиградцев было создать такое положение дел, чтобы султан дважды подумал, прежде чем начинать новую войну с Валахией. Нынешнего директора Агентства Гусев лично не знал -- этот человек занял должность полгода назад и был, по слухам, редкий мерзавец и прожженный интриган. Впрочем, так говорили в Центральном, где мерзавцами и интриганами считали всех, кто пробился на командные должности, не покидая офиса. Этот директор, как и два предыдущих, тоже ни разу не выходил на маршрут. Вблизи отпетый подлец и негодяй производил довольно приятное впечатление. Гусев безотчетно доверял таким мужчинам -- крупным, сильным, высоким, с неповторимой медвежьей грацией увальня, который старается поменьше махать руками, дабы не ронять ненароком шкафы. Гусевское самомнение намного превосходило его личные габариты, и он всю сознательную жизнь страдал от нехватки пяти сантиметров роста и десяти килограммов веса. Увереннее всего он чувствовал себя, когда шел по улице между Даниловым и Мышкиным. Даже с покойными Костиком и Женькой было не так, он все-таки за ведомых отвечал. А вот в этой компании у него наконец-то исчезал рефлекс на постоянное ожидание разбойного нападения из-за угла. -- Здравствуйте, Павел Александрович, -- сказал директор. -- Наслышаны о ваших подвигах. Гусев улыбнулся, скромно и с достоинством. Мол, какие-никакие, а действительно подвиги. -- Есть мнение... -- Директор выдержал паузу. -- Есть мнение, что ваши способности не были в полной мере оценены. Вы непростительно засиделись в оперативниках, товарищ Гусев. Передний край, невидимый фронт -- это все замечательно. Но такой одаренный сотрудник, как вы, товарищ Гусев, вправе рассчитывать на большее. Гусеву мучительно захотелось курить. Он никак не мог сообразить -- издеваются над ним или нет. В глазах директора была какая-то неуловимая лукавинка, но как ее трактовать, Гусев не понимал. -- Подписано распоряжение о создании в системе ГУЛАК нового отдела. Называется подразделение... -- директор заглянул в бумаги на столе, -- ..."отдел системного проектирования". Заведующий в ранге моего заместителя. Вы же экономист, Павел Александрович? Гусев, стараясь не пучить глаза, припомнил, что у него написано в дипломе. -- Вообще-то я больше оценщик, -- сказал он неуверенно. -- То есть я помню всякую лабуду типа "товар -- деньги -- товар штрих", но... -- Как раз ваш профиль. Задача отдела -- комплексная оценка и выработка рекомендаций по утилизации и конверсии исчерпавших себя подразделений Агентства. Вы же знаете, Павел Александрович, нам в наследство от бывшего Министерства юстиции досталось огромное количество самых разных структур. Пенитенциарные учреждения, например... Мы эти структуры в свое время успешно использовали, но значительная их часть уже не представляет для нас интереса... -- Поумирали каторжники? -- ввернул Гусев. -- Вот именно. Вы, наверное, еще не в курсе, но в ГУЛАК грядет полная реструктуризация. И теперь нужно разобраться, какие объекты стоит перевести, так сказать, на гражданские рельсы, а какие в нетронутом виде передать на баланс МВД. -- Секундочку, -- попросил Гусев. -- Я же выбраковщик. Шериф. А ГУЛАК, если мне не изменяет память, -- обычный трест. Ну, не совсем обычный, но все-таки -- контора. Пусть даже и подотчетная АСБ. -- Нет, Павел Александрович, дорогой мой. Не контора, а мощнейшая промышленная группа. Оплот экономического благоденствия Славянского Союза. Вы, я вижу, не оценили перспективы. Если все пойдет по разработанному плану, через несколько лет вы, товарищ Гусев, окажетесь в числе руководителей самой могущественной государственной корпорации нашей страны. Понимаете, что это значит? -- Я так понимаю, что выбраковке конец, -- сказал Гусев. -- Простите, здесь курят? -- Да, разумеется. Вот пепельница. А как вы сами думаете, товарищ Гусев, сколько еще будет необходим в действии "Указ сто два"? -- И что же будет потом, когда его отменят? -- спросил Гусев, закуривая. Ему было очень трудно изображать болвана-шерифа, не видящего дальше собственного носа, но он старался изо всех сил. -- Как раньше. Старая добрая система -- прокуратура, Минюст, МВД. Конечно, с учетом накопленного опыта. Преступность в стране подавлена, остается поддерживать статус-кво. Давайте посмотрим в глаза реальности -- АСБ как репрессивный орган свою задачу выполнило. На сегодняшний день существование Агентства просто теряет смысл. И между прочим, рейтинг АСБ по данным социологических опросов начинает снижаться. Народ уже не считает выбраковку фактором стабильности. Даже наоборот -- высказываются опасения, что в отсутствие настоящих уголовников АСБ начнет "охоту на ведьм". -- Директор сокрушенно вздохнул, демонстрируя, как ему это все неприятно. -- Согласитесь, такое положение вещей малоприятно для нас с вами, да и не идет на пользу стране в целом. Скажу вам по секрету: там, наверху, -- директор показал глазами куда-то на потолок, -- мнения разделились. Кое-кто полагает, что нас следует немедленно распустить, пока еще спад популярности Агентства не принял катастрофические формы. Но большинство, слава богу, считает, что мы должны, так сказать, подчистить хвосты. Поэтому годик еще, я так думаю, поработаем. Однако подготовку к расформированию Агентства приказано начать сейчас же. -- Как вы со мной... откровенно, -- нашел подходящее слово Гусев. -- Это с вами. Есть мнение, что вы умеете глядеть правде в глаза, не отворачиваясь. Вот из таких людей, проверенных, надежных, думающих о будущем страны и чувствующих за него ответственность, и будет формироваться управляющее звено новой структуры. Так что мой вам совет, Павел Александрович, -- соглашайтесь. Будущее именно за "конторами", как вы изволили выразиться. Бескомпромиссная война, которую Агентство вело в течение почти десятилетия, завершилась полной нашей победой. Настало время подумать о том, как адаптироваться к условиям мирного времени. Именно сейчас подумать и еще раз подумать. И принять единственно верное решение. Потом может быть поздно. Вы понимаете? -- Да, -- кивнул Гусев. -- В последнем вагоне на юг может начаться драка за полки. Директор потер рукой подбородок. Гусев курил и ждал, хватит того на прозрачный намек или нет. -- Не совсем так, -- сказал директор после короткого раздумья. -- Я бы выразился определеннее. Но строго между нами. Вы понимаете? Строго. Впрочем, извините, не мне вас учить, что такое государственная тайна. Но вы тоже должны понять -- меня никто не уполномочивал с вами делиться. Это, так сказать, моя личная инициатива. И от того, какие вы сделаете выводы... "Так, -- подумал Гусев. -- Вот теперь все ясно. Теперь я понимаю, отчего старик так вытаращил глаза тогда на кладбище, когда я его спросил насчет отстрела выбраковщиков. Он просто ничего не подозревает. Чересчур велик и слишком инертен для того, чтобы войти в группировку, которая намерена заново поделить власть и собственность. Интересно, он воспринял мои предупреждения всерьез? Сомневаюсь. Но тем не менее старый хрен всегда старался меня защитить, даже когда опасность бывала гипотетической. Ведь сразу предложил исчезнуть из страны, тут же! А поняв, что я за границу не сбегу, решил хотя бы спасти меня от вероятной пули и капнул на мозги директору. А директор, оказывается, знает гораздо больше. И хочет сейчас на всякий случай прикрыть свою задницу. Ведь неизвестно, кто еще одержит верх в кремлевских разборках, -- а директор раздолбая Пэ Гусева в любом случае прикарманит. И радостно сдаст его победившей стороне. В одном директор прав -- АСБ ликвидируют. Агентство свое отработало. И слава богу, наверное. Хватит. Еще годик на маршруте, и Пэ Гусев окончательно сойдет с ума. Пора завязывать. Но главный вопрос даже в другом -- кто и как именно будет распускать АСБ. Может, действительно забежать в Кремль и рассказать, как тут со мной директор откровенничал? Предупредить старика, что он не видит заговора под самым носом? Старик действительно очень сдал в последнее время. Да нет, глупости. Я и так дал ему более чем достаточно информации к размышлению. А у него-то самого хватает возможностей докопаться до истины. То же самое Агентство натравить на кого следует. Полчаса элементарного психотропного допроса -- и вся правда на поверхности". -- Что? -- переспросил Гусев, возвращаясь к реальности. -- Ну, что вы там бормочете? Директор опешил. Перед ним сидел неожиданно другой Гусев, совсем не тот, который только что мялся, делал большие глаза и разыгрывал из себя безответственного папенькиного сынка. Этого Гусева, настоящего, хорошо знали подонки, которых он "прихватывал" на маршруте. Но директор, разумеется, нет. Да и не предполагал даже. -- Говорите что хотели, -- приказал Гусев. -- Ну?! -- Э-э... -- протянул директор. -- Однако. Ну, в общем, я хотел пояснить, что тот самый вагон, как вы очень хорошо сказали... Конечно, в нем может оказаться тесновато. Но я не исключаю возможности... Что его просто отцепят от поезда. И посмотрел Гусеву в глаза -- кристально честным взглядом человека, который выдавил-таки из себя ровно столько правды, сколько был в состоянии. "Вам что-нибудь известно о времени отправления поезда?" -- чуть было не ляпнул Гусев, но удержался. Это был бы уже перебор. Директор на такие откровения не пошел бы. Да и не знал он, наверное, деталей. В самый последний час ему позвонят и скажут -- начинай. И всемогущее АСБ начнет "самоочищаться" от неуправляемых и опасных ветеранов, неспособных "поглядеть в глаза реальности". Агентство парализует себя, превратившись на время в замкнутую систему, которая будет слишком занята, чтобы выполнять приказы извне. И как-либо влиять на происходящее вокруг. А когда все кончится, выживший молодняк переведут в охрану чегонибудь -- хотя бы бывшего ГУЛАК, который станет каким-нибудь "Главресурсэкспортом", а на дверях головного офиса сменят вывеску. И я, отсидевшийся в кабинете, останусь навсегда один. Меня ждет одиночество в сто раз страшнее, чем то, в котором я пребываю сейчас. Ведь меня даже не убьют -- зачем? И не сошлют, и не спрячут. Человека, который так легко предал своих, умнее использовать. Я еще поживу -- но какой ценой?! -- Ясно, -- сказал Гусев. -- И сколько же платят заведующему отделом в ранге замдиректора? Директор расцвел: -- Не так уж много. Раза в три больше, чем вы зарабатываете на маршруте. Но зато и риска никакого. Вы меня понимаете? "Да что ты заладил: понимаете, понимаете... Хуже Мышкина, ейбогу. Тот хоть придуривается, а ты-то нет. Всего лишь стараешься быть многозначительным". -- А в перспективе... Впрочем, я вам уже говорил. -- Мне очень понравилась ваша формула "Дать Гусеву все", -- с мягкой улыбкой сообщил Гусев. -- Я был польщен до глубины души. -- А мне очень понравился ваш поступок, -- с видимым облегчением расплылся директор. Трудные переговоры закончились, началась положенная по протоколу светская беседа, директор своего добился и был теперь, похоже, счастлив. -- Я в курсе, что вам пришлось настаивать на своем. Этот юноша дознаватель оказался не в меру ретив и совсем недальновиден. -- Я, слава богу, уже не юноша. Бывают моменты, когда интересы Агентства расходятся с буквой закона. Директор от восторга чуть не подпрыгнул. -- Кстати, я не один такой в Центральном, -- сообщил Гусев. -- Какой? -- напрягся директор. -- Сообразительный. И если вас интересует мнение частного лица... -- Еще бы! -- ...то методика реструктуризации нашей фирмы -- ну, с отцеплением последнего вагона -- может оказаться несколько э-э... расточительной. Директор с облегчение