сем больной -- не дистанцированный, с бредом. И полным отсутствием контроля. Эскалатор кончается. Что с ними вообще-то делают на открытом пространстве?" -- пронеслось у нее в голове, а в это время она уже кивала и произносила: -- Да, принять поток энергии от другого человека и передать часть своей -- это проявление высшего единения... -- Наконец-то в ней проснулся опытный профессионал. Эскалатор уже почти вынес их наверх. Впереди показались какие-то люди, но вряд ли они могли помочь. Ирина до конца осознала, что за типа ей принесла нелегкая. Этот человек смертельно опасен. Малейший неудачный жест, крошечная ошибка в разговоре -- и . он взорвется. А что у него в кармане, где он держит руку? Нож? Додумать она не успела. Только заметила боковым зрением, что впереди и чуть левее стоит у аптечного киоска мужчина и очень внимательно изучает ее лицо. Дальше время спрессовалось, и за какие-то секунды произошло очень много всего. Мужчина сделал резкое движение, раздался звонкий треск, и сумасшедший, закатив глаза, начал медленно валиться на спину. Двое молодых парней, будто соткавшиеся из воздуха, подскочили и буквально сдернули его с эскалатора. А тот мужчина оказался совсем рядом и протянул ей руку. Левую. В правой у него было оружие -- большой и какой-то игрушечный с виду пистолет. -- Прошу, -- сказал он, и Ирина шагнула наконец-то на твердую землю. Впервые за этот утомительный день. -- Леша! -- мужчина обернулся к парням. -- В угол его, подальше. Установи личность. Андрей! Быстро мне контакт со здешними ментами, утряси что положено. И "труповозку" вызови. Так... -- Он спрятал пистолет. -- Все нормально! -- Это подбежала от турникетов взволнованная дежурная. Мужчина отвел в сторону лацкан куртки, и на его груди вспыхнула переливчатыми огнями яркая эмблема. "АСБ! -- догадалась Ирина. -- Разумеется, кто же еще. Слава богу!" Она никогда раньше не видела так близко настоящего выбраковщика, и значок мужчины сверкнул перед ней как символ полного избавления от любой мыслимой и немыслимой беды. -- Старший уполномоченный Агентства социальной безопасности Гусев, -- представился мужчина, нависая над крошечной дежурной, как скала. -- Центральное отделение. Можете ни о чем не беспокоиться, продолжайте работать. Теперь вы, барышня. Здравствуйте. Павел Гусев. Похоже, мы успели вовремя, да? Ну, успокойтесь, все уже в порядке. Вы под защитой АСБ. Этот человек угрожал вам? -- Да... Как вы догадались... -- У вас было э-э... несколько испуганное лицо. Что конкретно произошло? -- Bay! -- воскликнул в углу выбраковщик Леша. -- Извините. -- Его начальник повернул голову на возглас. Теперь Ирина была уверена, что этот Гусев именно начальник. Леша продемонстрировал что-то блестящее, поймал опасливый взгляд Ирины и мгновенно спрятал находку в карман. -- Ерунда, -- небрежно бросил Ирине Гусев. -- Вы рассказывайте, пожалуйста. -- Он сумасшедший, -- объяснила Ирина, чувствуя, что приходит в себя. -- Бредовые концепции, отсутствует контроль, нет чувства дистанции. Большего сказать не могу, его нужно обследовать, но он, безусловно, опасен. Видите ли, я... -- Она достала служебное удостоверение. -- Ах вот как... -- Выбраковщик посмотрел в ее документы и удовлетворенно кивнул. А Ирина наконец-то его разглядела. Очень симпатичный мужчина лет сорока, с легкой сединой в черных волосах и прелестной лукавинкой во взгляде. Очень приятный, даже красивый. -- Ну что же, Ирина... Георгиевна. -- Можно без отчества. -- С удовольствием. Во-первых, я вам искренне соболезную. Ко мне тоже иногда пристают мои э-э... клиенты в самое неподходящее время. Каждый раз будто гром с ясного неба. Поэтому я вас отлично понимаю. Теперь что у нас во-вторых? Да, во-вторых. Понимаете, милая Ирина, раз это опасный псих, снимается множество утомительных формальностей. Мы просто возьмем его за белы рученьки и отправим на экспертизу. После чего он получит такое лечение, что навсегда разучится ездить в метро. Разумеется, -- Гусев поднял указательный палец, -- если вы не собираетесь предъявить ему обвинение. Подумайте. Леша, что там у тебя? Длинноволосый Леша, сидя на корточках, склонился над экраном маленького переносного компьютера. Еще какой-то прибор он зажал между плечом и ухом. Сумасшедший лежал совершенно неподвижно, как мертвец. Редкие пассажиры, сходя с эскалатора, осторожно косились в его сторону. А некоторые просто не обращали внимания. -- Готов, -- доложил Леша, глядя на экран. -- Ого! Действительно готов. Три предупреждения, все за сексуальные домогательства. Два психиатрических освидетельствования, последнее в том году... Ограничение гражданских прав по дееспособности. Так, да он еще и в бегах! Пропустил контрольный осмотр. Ну, мужик, допрыгался! -- Можете не думать насчет обвинения, -- сказал Ирине выбраковщик. -- Этот деятель уже труп, безо всякой экспертизы. И заразительно улыбнулся. "Значит, он исчезнет, -- подумала Ирина. -- Исчезнет и никогда больше передо мной не появится. Какое счастье! Я могу о нем не думать, не вспоминать, не бояться. . Нелегко будет себя убедить, но я сумею, у меня получится". -- Спасибо, -- прошептала она. -- Спасибо... Павел. Ее начала бить нервная дрожь, и машинально она схватилась за плечо Гусева. -- Не за что... -- раздался совсем рядом ласковый голос. -- ...Ира. -- Шеф! -- прибежал третий выбраковщик, Андрей, совсем еще мальчишка. -- Все сделано, машина на подходе, милиция в курсе. -- Понял, молодец. Леша, сворачивайся. -- Угу, -- пробормота! Леша, как-то слишком непочтительно выдирая из гнезд на боку компьютера провода. -- Ничего себе -- зашли аспиринчику купить... Гусев рассмеялся и бросил на Ирину подчеркнуто теплый взгляд. -- У меня заболела голова, -- объяснил он. -- Как оказалось -- к счастью. Иначе вам пришлось бы терпеть этого психа до самого выхода. Там менты стоят, они бы помогли. А сейчас... Давайте потихонечку двинемся наружу. Подъедет наш фургон, там есть врач, он даст чего-нибудь успокоительного. И я вас отвезу домой. Вы же здесь живете? -- Да, спасибо... -- Ирине показалось, что отвозить ее домой -- это уж чересчур, она такого не заслужила. Но очень хотелось, чтобы Гусев хоть ненадолго остался рядом. С ним было тепло и безопасно. -- Мне на Третью Фрунзенскую, отсюда недалеко... -- Простите за нескромный вопрос, вы давно здесь? -- Всю жизнь. С детства. А что? -- Просто мы соседи, -- улыбнулся Гусев. -- Как обидно, что я вас раньше не встречал. -- Может, встречали... -- Нет, я бы не забыл, -- сказал Гусев твердо. -- Ну, пойдемте? Отлично. Леша, подожди тут. Андрей, за мной. У выхода стояла машина "Скорой помощи", и какие-то плечистые ребята вытаскивали из салона носилки. -- Андрей, проводи, -- скомандовал Гусев. -- Эй, доктор! Осмотри-ка потерпевшую. Держится она героически, но я бы не рисковал. Ирина позволила усадить себя в "Скорую", Гусев остался курить снаружи. Врач открыл дверь через несколько минут, вышел из машины, подал было Ирине руку, но Гусев успел первым. -- Порядок, -- сказал ему доктор. -- Совершенно здоровая молодая женщина. Давление чуть подскочило, но это естественно. Немного валерьянки и крепкий продолжительный сон. -- Все нормально? -- спросил Гусев Ирину. -- Да, -- она улыбнулась в ответ. -- Кажется, отпустило. Знаете, не надо меня никуда везти. Я с удовольствием пройдусь. Такая чудесная погода... Мимо пронесли на носилках обмякшее тело. Ирина на своего обидчика даже не посмотрела. Он больше не существовал, его забраковали. Она смотрела на Гусева, будто чего-то ждала. -- Можно я провожу вас? -- попросил Гусев. Немного смутившись то ли потому, что очень давно не говорил таких слов женщине, то ли из-за доктора, который рядом терзался мучительной завистью. Совершенно искренне попросил. -- А вам можно... сейчас? -- Ему все можно, он начальник, -- буркнул доктор. -- Ну, до свидания, мы понеслись. -- Спасибо, живи... Да, Ира, мне все можно. Если вы позволите. -- Конечно, -- сказала Ирина. -- Конечно, я буду рада. -- Два слова ребятам, и я ваш. -- Гусев отошел к своим подчиненным, которые с почтительного расстояния скалили зубы и таращили глаза. Особенно забавно выглядел Леша, он так и пыжился весь от восторга. "А ведь мальчишки любят его, -- подумала Ирина. -- Мальчишки славные, кого попало любить не станут, значит -- есть за что. Да я и сама знаю почему. Он не очень счастливый и очень добрый. Изо всех сил давит в себе эту доброту и ничего не может с ней поделать. Он и в выбраковку пошел, наверное, потому что боялся окружающего мира, такого жестокого и неприветливого. Решил, что нужно самому превратиться в чудовище, и тогда ему будет не так страшно жить на свете. Наверное, детская травма. Глупый. До чего же все мужики глупые..." -- Живите! -- Гусев коротким взмахом руки отпустил ведомых. Они издали поклонились Ирине. А Гусев вернулся к ней. Ирина взяла его под руку, и это получилось так естественно, как будто они каждый день ходят вместе от метро домой. "Хотя он-то, конечно, ездит на машине. Интересно, которая его?" -- Ирина проводила взглядом отчалившие от тротуара автомобили выбраковщиков -- распластанную по земле стремительную вишневую иномарку и какие-то странно мускулистые на вид "Жигули". -- Вы давно работаете в АСБ? -- спросила Ирина. Просто для приличия. Могла бы и промолчать, ей было с Гусевым и так хорошо. -- Давно, -- вздохнул он. -- Чересчур давно. Пора менять профессию. Только еще не придумал, какую именно выбрать. Которая пригодилась бы в Африке. -- В Африке? -- А почему нет? Здесь скоро будет холодно, а мне, знаете, жутко надоели холода. Разлюбил я нашу вечную зиму. -- Я тоже, -- согласилась Ирина. -- Все время хочется уехать куданибудь, где тепло. Пусть даже жарко. Лишь бы отсюда. -- Это у нас с вами из-за работы, -- сказал Гусев. -- Вы слишком много видите больных людей. А я -- плохих. Невольно мы озлобляемся и начинаем потихоньку ненавидеть родину, где сплошь подонки и ненормальные. В принципе Союз -- не самая дурная страна. Только очень уж холодная. -- Очень холодная, -- кивнула Ирина. Гусев на миг отвлекся -- им навстречу попалась умилительная пара. Невысокий крепко сбитый милиционер вел за руку прелестную светловолосую девочку лет шестисеми. Девочка что-то радостно щебетала, а милиционер ей поддакивал с очень серьезным видом. Заметно было, что он просто тает от удовольствия и совершенно не стесняется показать это всему миру. "Классический счастливый отец, -- подумал Гусев. -- Надо же, как его распирает. Почему я всегда боялся иметь детей? Трусливый дурак. Может, еще не поздно? Конечно, не поздно. Уехать к чертовой матери отсюда, жениться, завести ребенка... Нужно просто решиться. Хоть раз в жизни что-то твердо решить. Поступить наконец-то по-мужски. Господи, как приятно идти рядом с женщиной, которая тебе понастоящему понравилась! Хоть бери ее в охапку... и пусть даже в Африку!" -- Как ваша голова? -- вспомнила Ирина. -- Я даже забыл. Прошла. Совершенно. Мне просто хорошо. С вами. -- Знаете... Мне тоже. -- Вот и замечательно, -- сказал Гусев. Он на секунду обернулся, провожая взглядом милиционера с девочкой. Участковый Мурашкин посадил Машеньку себе на руки и нежно поцеловал в щеку. КОММЕНТАРИИ Цифры и факты -- Историческая справка -- Общественная жизнь -- "Меморандум Птицына" -- АСБ изнутри -- Техника -- Персоналки ЦИФРЫ И ФАКТЫ Согласно данным Мемориального архива главного управления лагерей и каторжных работ, в период с 2001 по 2009 год в системе ГУЛАК отбывало наказание за подрыв экономики страны и преступления против личности 15 миллионов 864 тысячи 502 гражданина Славянского Союза. Немногим более полутора миллионов каторжников дождались смягчения приговоров и вернулись домой либо были переведены "досиживать" в лагеря общего режима. В основном чистка производилась среди населения крупных промышленно-культурных центров. Выбраковка очень слабо затронула небольшие города, где отделения АСБ выполняли скорее роль пугала, и почти не охватила сельскую местность. Тем не менее в первые же годы после образования АСБ на всей территории страны было отмечено лавинообразное падение числа зарегистрированных преступлений, в том числе и по категориям, лежащим вне компетенции Агентства. Безусловно, количество заключенных в целом по стране было гораздо больше, и многие из тех, кто находился в "обычных" исправительных заведениях, отбывали весьма значительные сроки -- например, за угон автотранспорта, ношение оружия или квартирные кражи. Одна только принудительная демилитаризация кавказских республик породила гигантские "черные зоны". Следует также учитывать и огромный контингент так называемых "лечебно-трудовых" учреждений, куда направлялись алкоголики и лица, уличенные в систематическом употреблении наркотических средств. Кроме того, активно пополнялись интернаты для беспризорных детей и "профилактические лагеря" для малолетних правонарушителей. Фактически в этот период каждый десятый житель Союза был против своей воли переведен на закрытый казарменно-лагерный режим. Тем не менее из лагерей и "профилакториев" люди возвращались. С каторги -- нет. Туда уходили навечно, и очень немногим, как мы уже отмечали, удалось вернуться назад. Что характерно -- общество приняло их без особого восторга. Клеймо "врага народа", даже несомое человеком, сломленным душевно и физически, оказалось несмываемым. Политика "сильной руки", подкрепленная жесточайшим давлением на общественное сознание, обусловила и возникновение некоторых побочных эффектов. Даже в Москве, городе традиционно динамичном и резком, был кардинальным образом сломан ритм жизни. И отмеченная уже в первой главе идиллическая всеобщая ленца -- только самый поверхностный знак того, насколько серьезно вмешалась власть в повседневную жизнь гражданина. Н. Герман, С. Луцкий ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА Многочисленные социологические опросы, проведенные в России в конце XX века, выявили следующую закономерность. Фактически сто процентов респондентов готовы были приветствовать власть, которая наведет в стране некий условный ПОРЯДОК. Как правило, люди вкладывали в это понятие несложные по форме, но труднодостижимые по существу идеал", реализовать которые могло только сильное правительство, опирающееся на всенародную поддержку. В то же время -- парадоксально, но факт -- не менее 70% I респондентов не были готовы ради достижения ПОРЯДКА согласиться на ограничение своих гражданских свобод. Люди хотели, чтобы в магазинах сохранялось прежнее изобилие, отпуск можно было проводить на зарубежных курортах, а свобода слова никак не ограничивалась. Эти безусловные достижения правящего режима они успели оценить по достоинству и не хотели с ними расставаться. Им просто казалось странным, почему внешние атрибуты демократии каким-то загадочным образом уживаются с разгулом бандитизма, невероятно высокой уличной преступностью, повальной безработицей, жестокими финансовыми кризисами и тем, что богатые все богатеют, а бедные становятся еще беднее. Многократные удары по нарождающемуся среднему классу, который мог бы стать истинным гарантом стабильности общественного устройства, только усугубили положение дел, выбив из "зоны лояльности" самых одаренных и трудолюбивых. Фактически на переломе веков вся Россия требовала одного -- ЧУДА. Чудо должно было заключаться в следующем. Во-первых, четко определить, кто виноват в бедственном положении страны. Во-вторых, четко обозначить, что делать, дабы из такого положения выбраться раз и навсегда. И наконец -- СДЕЛАТЬ ЭТО! Самопровозглашенное Правительство народного доверия, захватившее власть в результате "январского путча", принесло с собой все необходимые лозунги. Но в отличие от предыдущих властных команд, ПНД было классической хунтой -- с той лишь разницей, что костяк его составляли не столько армейские генералы, сколько высокопоставленные офицеры спецслужб. Поэтому все свои лозунги ПНД подкрепило реальной силой. И сила эта была настолько убедительна, что перед ней почтительно склонились не только россияне, но и мировое общественное мнение, на первых порах грозившее России чуть ли не интервенцией. Лозунги ПНД были удивительно просты и доходчивы. Купировать преступность на уровне ее воспроизводства -- раз. Вернуть награбленное в^казну и создать такие условия, чтобы деньги никогда больше не уходили за кордон без разрешения, -- два. Решительными мерами оздоровить нацию -- три. И главное -- ПНД твердо заявило: "Мы уважаем каждого честного гражданина и сделаем так, чтобы ему больше нечего было бояться". Короче говоря, это был тот самый вожделенный ПОРЯДОК. Естественно, на уровне заявлений ПНД столкнулось, мягко говоря, со всеобщим сарказмом. Первое же обращение правительства к нации вызвало к памяти давно знакомую всем аббревиатуру (напомним, ПНД -- это психоневрологический диспансер). Но страна еще не осознала, что ее границы перекрыты, а созданная на днях специальная служба ведет повальные аресты тех, кого называли "олигархами". Россия еще не подозревала, что завтра она проснется в составе нового государства, именуемого Славянским Союзом, а у народа этого Союза появится множество врагов, от которых страну нужно очистить, -- для них уже расконсервировались многочисленные лагеря на севере. И что жизнедеятельность Союза регулируется уже сто одним указом ПНД, а на подходе еще два, которые на ближайшее десятилетие определят ВСп. Эти указы не могли быть проведены в жизнь по определению. Не могли сработать, потому что весь народ должен был восстать против власти, провозгласившей массовый террор. Ни в одной стране мира люди не согласились бы жить под таким чудовищным гнетом. Но то, что происходило на территории Союза до сих пор, было во многом еще страшнее, а главное -- унизительнее. Сто второй и сто шестой указы откровенно подкупали настрадавшегося обывателя. Они гарантировали вернуть ему самоуважение. Веру в то, что он и есть истинный хозяин своей страны. Обыватель с наслаждением купился. И как показала дальнейшая практика -- очень долго ни о чем не сожалел. "Указ сто два" провозгласил так называемое "двухступенчатое правосудие". С момента его опубликования среди всех уголовно наказуемых преступлений в особую группу выделялись преступления, направленные против человеческой личности. Не только убийство или изнасилование, но также разбои, грабежи, хулиганские действия с нанесением тяжких физических повреждений и многое другое, включая торговлю наркотиками, классифицировалось указом как посягательство на главное достояние страны -- ее моральный климат. Человек, решившийся на такое злодеяние, провозглашался врагом народа, то есть лицом, сознательно поставившим себя за грань человечности и не достойным сожаления. Такие преступления карались одним-единственным образом -- пожизненными каторжными работами. Во вторую группу выделялись преступления, охарастеризованные емким термином "подрыв экономики". Здесь соседствовали уклонение от уплаты налогов в особо крупных размерах и примитивный рэкет, торговля контрафактным товаром и производство оного, несанкционированный вывоз капитала за рубеж и далее по пунктам. Эти преступления также вели прямиком на каторгу. Защитой интересов общества в рамках "Указа сто два" призвана была заняться совершенно новая структура, подведомственная напрямую председателю ПНД. Структура называлась Агентством социальной безопасности. "Указом сто шесть" вносились серьезнейшие дополнения и изменения в действующий Уголовный кодекс. В первую очередь указ резко поднимал планку наказания за правонарушения, считавшиеся до сей поры не очень серьезными. Покушение на личную собственность, такое, например, как угон автомашины или квартирная кража, теперь влекло за собой минимальный срок в десять (!) лет. Но главными позициями "сто шестого" были методика пресечения рецидивной преступности и система предупреждений. Третье по счету уголовное преступление (или просто следующее -- для тех, кто уже сидел за десятое по счету) каралось опять-таки пожизненной каторгой. А если гражданин не был склонен к уголовщине, но вел антиобщественный образ жизни -- например, жестоко обращался с детьми, продавал свое тело за деньги или любил в пьяном виде подраться, -- его дважды предупреждали, что он плохо кончит. А на третий раз отправляли "перековываться" в лагерь. Для таких случаев существовала широко дифференцированная система наказаний. Описанный в книге инцидент с господином Юриным -- достаточно характерный пример "поглощения менее тяжких нарушений более тяжким", когда в дело вмешалось АСБ. Если бы Юрин просто ударил секретаршу или сексуальные домогательства не сопровождались бы избиением, диспетчер Центрального отделения Агентства мог передать вызов милиции. Безусловно, существовало еще великое множество нормативных актов, которые следовали за двумя историческими указами вдогонку, регламентируя малейшие детали новых взаимоотношений человека и государства. Но в памяти народной четкими вехами сохранились именно эти два документа, создавшие порядок, кардинально отличающийся от привычного. Да, к моменту воцарения ПНД и образования Союза на земном шаре еще были государства, где ворам отрубали руки, а прелюбодеев забрасывали камнями (причем опросы показывали, что огромное количество россиян считало такое положение дел хотя и жестоким, но справедливым). Однако мало кому было известно, что в тех же государствах актом мужеложства (за который где-то отрубают голову, а где-то всего лишь бьют палками) считается исключительно введение головки полового члена в задний проход лица мужского пола, а не что-нибудь другое. Любой, даже самый драконовский закон, предполагает некоторые лазейки и "вилки". Законы, установленные ПНД, никаких лазеек не предусматривали. Более того, они не предусматривали и наличия традиционной доказательной базы как необходимого условия для признания человека виновным. Справедливо рассудив, что в стране, где ежегодно регистрируются миллионы (!) преступлений, а следственные изоляторы набиты битком, понадобится новых подследственных годами мариновать в концлагерях, ПНД совершило революционный прорыв. Было объявлено, что в интересах скорейшего отправления правосудия доказательством вины можно считать признание самого подозреваемого. В том числе и полученное под воздействием психотропных средств. И с этого момента колесо выбраковки покатилось. С. Луцкий ОБЩЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ Феномен десятилетнего царствования ПНД вряд ли может уложиться в голове, если не принимать в расчет базовую пропагандистскую идею Правительства народного доверия. ПНД никогда не отнимало у своих граждан больше четко определенного минимума свобод. Само собой напрашивалось, что ПНД провозгласит изоляционистскую политику, наглухо закрывшись от остального мира. Естественно было ожидать рецидива мобилизационной экономики, а как следствие -- голода, пустых прилавков и массовых народных волнений. Нормально было предположить, что, развязав "охоту на ведьм", ПНД от чисток социальных рано или поздно докатится до этнических. И уж никак нельзя было ожидать, что, по сути, националсоциалистический режим удержится на тонкой грани между "закручиванием гаек" и откровенным большевизмом. Тем более что мировое общественное мнение устроило ПНД настоящую обструкцию. Планета не забыла, что русские -- величайшие в мире обманщики, заразившие в двадцатые годы XX века коммунизмом не только пол-Европы, но и Америку, где объявленные вне закона коммунисты-агитаторы намеренно подворачивались "копам", дабы те их до полусмерти избивали. То, что русские в это время коммунистическую идею тихой сапой подрывали, набивая лучшими из сограждан ГУЛАГ, стало для всех тяжелейшим уроком. И сколько бы ПНД ни уверяло, что в Славянском Союзе готовится построение земного рая и все скоро будут счастливы, это только подогревало всемирную "антиславянскую" истерию. Особенно злобствовали поначалу американцы -- они вложили массу средств в финансирование русского коммунистического реванша и всем объясняли (в первую очередь россиянам), что для России борьба с коррупцией важнее любых реформ. Получили они навыходе черт знает что без единого коммунистического лозунга, зато с отчетливым фашистским душком. И очень долго не хотели признавать, что русские их цинично переиграли. На самом деле ПНД блестяще использовало передовые западные технологии паблик рилейшнз. Оно талантливо вычислило и сформировало идеологию режима, одновременно удовлетворяющего его личным потребностям и запросам самой политически активной части россиян. Хотим мы того или нет, в первые шесть-семь лет своего пребывания у власти ПНД не учинило ни одной из тех возможных глупостей, о которых мы говорили в начале раздела. Оно просто железной рукой "закрутило гайки". Оно стало той властью, которую все долго ждали -- способной не только делать вид, будто в стране демократия, но и понастоящему убедить обывателя, что это на самом деле так. Властью, которая готова была во имя демократии поступаться некоторыми демократическими ценностями и прикрывать это демократическими же лозунгами. Ведь демократия -- это власть народа, не так ли? Когда народу объяснили, что теперь все будет делаться только для него, и наглядно доказали это решительным изничтожением убийц и казнокрадов... Народ не то чтобы воспрял. Повторим в очередной раз -- это происходило в начале века, когда общее настроение в стране было однозначным -- мы живем так, что хуже быть не может. ПНД предложило выход, который точно был не хуже. Люди решили посмотреть, что из этого получится, и невольно увлеклись. Интеллигенция была удручена, журналисты наперебой кричали о приходе к власти фашистов, кое-кто умудрился-таки бежать на Запад и там разразился апокалиптическими прогнозами. Евросоюз туманно намекал на торговое эмбарго, Америка фактически его ввела. Одного только отказа от фильтрации информационных потоков хватило бы, чтобы ПНД обрушилось -- но оно все стояло. И как-то очень быстро оказалось, что в Союзе по-прежнему существует частный бизнес, а вот как раз борьба с коррупцией, о которой так долго говорили американцы, -- свершилась. И то, что на каждом углу стоят милиционеры с автоматами, люди воспринимают скорее как благо, потому что милиция вдруг стала удивительно приветлива, а ворье куда-то попряталось. Кроме того, Союз не отказывался платить по российско-белорусским долгам, чего все от него с замиранием дыхания ждали. Союз только попросил отсрочку. Глобальная вакханалия продолжалась несколько месяцев, а потом заглохла сама собой. Выяснилось, что русские всего-навсего НАВЕЛИ У СЕБЯ ПОРЯДОК, и с ними теперь можно иметь дело. А на то, какими методами они этот порядок организовали, можно довольно легко закрыть глаза. Удивительно благоприятный инвестиционный климат и дешевизна рабочей силы начали постепенно засасывать в страну очень большие деньги. К 2005 году Союз заложил основы своего "экономического чуда" и занимал такое положение в мире, о каком и мечтать не могли прежние Россия и Беларусь по отдельности. Что интересно -- как раз к этому моменту в Союзе уже не было понастоящему свободных газет и начались гонения по этническому признаку. Но по большому счету зарубежных партнеров Союза такие "мелочи" не очень волновали. Сложилась фантастическая ситуация -- государство, которое откровенно попирало права человека и которому об этом все говорили в лицо, прочно вросло в мировое сообщество. Псевдоальтернативные выборы, зверское уголовное законодательство, начавшиеся-таки припадки массового шовинизма... Но тем не менее с Союзом торговали, вели научный и культурный обмен. Нечто подобное случилось когда-то с фашистской Германией и продолжалось до тех пор, пока она не начала воевать. Да и с Советским Союзом -- тоже. Если бы ПНД не загнивало изнутри -- кто его знает, сколько бы лет просуществовал этот странный парадоксальный рай. Конечно, четкая датировка в романе отсутствует, но и так ясно, что это 2007 год, год провалившегося "второго октябрьского путча" и последний, наверное, "счастливый" в истории Союза. Недаром книга пронизана ощущением надвигающейся беды. ПНД начало чудить уже тремя-четырьмя годами раньше -- сначала ему вдруг помешали цыгане, потом оно окончательно подмяло под себя масс-медиа, потом начало откровенно подтасовывать результаты выборов, на которых и так выбирать-то было особенно не из чего. Все это происходило на фоне акции "У нерусских не покупаем", обращенной в первую очередь против граждан Союза, имеющих кавказские и среднеазиатские корни. Принято считать, что у ПНД не вовремя образовался дефицит врагов народа. Но не очень понятно, как это вяжется с нагнетанием слухов о близком роспуске АСБ и случившимся вскоре страшным "самоочищением" Агентства. Скорее всего просто набрали силу характерные для любой хунты самодеструктивные тенденции. Нелепый выверт с несвоевременной деноминацией рубля только подтверждает это. ПНД катастрофически теряло дееспособность. Тем не менее жить в Союзе еще было можно. Хотя действие "Выбраковки" и происходит девяносто лет назад, сплошь и рядом в тексте проглядывают характерные приметы сегодняшнего времени. Оказывается, современная Россия очень многое взяла от "союзного" периода. Например, Служба доставки по-прежнему развозит по домам граждан, которые уже не могут передвигаться самостоятельно, причем, как и в самые первые годы ее работы, кое-кто предпочитает отлежаться в наркологическом центре, нежели попасть в руки близких родственников. Упомянутая в книге акция "Табак убивает" чуть было не породила целое некурящее поколение, чего не скажешь о знаменитой европейской программе "Non-Smoking Generation". Если вы сегодня не курите, то скорее всего можете поблагодарить разработчиков этой страшной по степени воздействия пропагандистской агрессии. То ли к счастью, то ли к сожалению, акция была поспешно свернута вскоре после распада Союза. Выяснилось, что тотальный психологический дискомфорт, в который она буквально окунула страну с головой, может иметь куда более страшные последствия, чем прямой вред, наносимый курением здоровью нации. Сама идея очень показательна -- именно так все и делалось в Союзе. Быстро, жестко, без оглядки на возможные побочные эффекты, но с твердым заверением: граждане, это в ваших интересах, мы заботимся о вас. С результатами другой акции, по-настоящему дикарской -- "У нерусских не покупаем", -- про которую все в Союзе знали, что она инспирирована ПНД, мы тоже сталкиваемся и по сей день. О том, когда же рассосется опухоль искусственно раскрученной ксенофобии и почему у нее оказались такие кошмарные метастазы, написано достаточно исследований, и мы сейчас не будем касаться этой больной для каждого порядочного человека темы. А вот чего девяносто лет назад точно не было -- это постоянных разговоров о коррупционерах и редких, но все же раздающихся выстрелов на улицах городов. Остается только согласиться с Большаковым -- выбраковка не достигла цели. Стремительный откат, начавшийся после ухода ПНД, не обрушил нас на то же дно, с которого "кремлевские людоеды" подняли страну. Но все-таки так и остался нерешенным вопрос -- а стоит ли безоговорочно признавать ошибкой все, что было тогда сделано? С. Луцкий "МЕМОРАНДУМ ПТИЦЫНА" Наверное, это будет самый краткий и наиболее конкретный раздел комментариев. Если вы интересовались историей выбраковки, то наверняка видели в И-нет многочисленные ссылки на альманах "Меморандум Птицына и другие материалы". Нет ни малейших оснований считать Павла Птицына реально существовавшим человеком. Однако после выхода в свет комментируемого нами романа это название так и закрепилось за относительно небольшим произведением, которое похоже одновременно на наброски рекламной концепции и аналитическую справку-доклад. Психолингвистический анализ, проведенный впервые в 2030 году и многократно повторенный независимыми специалистами, не позволяет твердо заявить, что именно этот материал лег в основу креативных разработок "аналитической группы ПНД". Во-первых, сама эта "аналитическая группа" в большой степени миф. Во-вторых, большинство исследователей убеждено, что "Меморандум" всего лишь хорошо выполненная подделка. В то же время нельзя не признать одинединственный неоспоримый факт. А именно: "Меморандум" был первоначально составлен человеком приблизительно двадцати лет и затем дополнен и переработан взрослым мужчиной, не моложе сорока. Оба таинственных автора, безусловно, являются носителями русского языка, причем младший пишет легко и свободно, а у старшего письменная речь сильно клиширована. То, что оба этих человека не совсем нормальны (о чем заявлялось многократно), -- вопрос дискуссионный. Младший, безусловно, шизоиден, но без четко обозначенной патологии. О психике старшего еще труднее судить все из-за тех же жестких клише. Кроме того, вызывает естественные сомнения искренность авторов -- ведь "Меморандум" действительно может быть подделкой, и тогда любой психологический анализ теряет смысл. Важно другое -- концепция возникновения "Меморандума" полностью укладывается в сюжетную логику романа. И либо оба текста появились в рамках какого-то неведомого нам замысла (об этом подробнее ниже, в разделе "Персоналии"), либо... Напомним, что "Меморандум" впервые был опубликован в 2029-м, источник так и остался неизвестен. Тут мы позволим себе остановиться в рассуждениях, ибо версий напрашивается множество, а правду установить пока что не представляется возможным. И. Короленко АСБ ИЗНУТРИ Разумеется, для всех оказалось бы проще записать одним махом выбраковщиков в психопаты и навсегда покончить с вопросом, отчего же структура, в которой работали исключительно сумасшедшие, получилась настолько эффективной и живучей. Но в реальности все обстояло гораздо сложнее. Да, в отделениях АСБ "трудились" отнюдь не ангелы, и почти каждый выбраковщик страдал в той или иной мере психическими отклонениями. Но все это были люди вполне социализированные -- по меркам своего времени, разумеется. Да, с нынешних позиций непросто поверить в то, что им дали в руки оружие и власть. Но давайте учитывать, что Россию начала двадцать первого века наводняли миллионы -- повторим -- миллионы! -- преступников и не меньшая армия людей, которые им противостояли: милиционеров, частных охранников, работников спецслужб. Плюс невинные жертвы множества локальных военных конфликтов, люди, которые, едва достигнув совершеннолетия, не по своей воле оказались под огнем и были вынуждены стрелять в ответ. То есть счет уже может идти на десятки миллионов В такой обстановке странно было бы считать выбраковщиков каким-то выдающимся явлением. Подавляющее большинство из первого потока уполномоченных, к которым принадлежат такие герои "Выбраковки", как Мышкин, Данилов и многие другие, имели боевой опыт и навсегда запомнили, что самый благоразумный метод обращения с вооруженным противником -- стрелять первым. А еще лучше -- схватить его, пока он не дотянулся до оружия, и навсегда лишить возможности оружие носить. Вышедшая в Нью-Йорке книга "АСБ изнутри" (2020), название которой мы использовали как заголовок этого раздела, показывает именно такую картину. Хотим мы того или нет, выбраковщики были всегонавсего героями своего времени. Точь-в-точь как описал автор "Выбраковки": они жестоко расправлялись с теми, кого считали врагами народа, и мучились совестью, убивая бродячих собак. Характерная черта уполномоченных АСБ -- полное отсутствие жалости к лицам без определенного места жительства (а попросту -- нищим бродягам) -- у некоторых из них полностью редуцировалась, если бомжем оказывался ребенок, а у некоторых только усиливалась. И все, как один, уполномоченные тяжко переживали, когда им приходилось браковать детей с патологией развития. Здесь всплывает ключевой момент концепции выбраковки -- безоговорочному устранению подлежал человек, СОЗНАТЕЛЬНО выбравший антиобщественный образ жизни или уродливую манеру поведения. Судя по всему, на заре выбраковки никто из ее верных солдат не подозревал, что, раскрутив политику чисток, власть не сможет остановиться, и в категории брака начнут попадать все новые и новые социальные группы, враждебность которых зачастую будет вызывать сомнения даже у самых убежденных адептов модели "двухступенчатого правосудия". К сожалению, вся кадровая документация АСБ была уничтожена сотрудниками Агентства в дни окончательного падения ПНД. Сегодня мы не располагаем статистикой по динамике самоубийств среди уполномоченных АСБ -- можем только предполагать, что она была нарастающей. Нет данных и по количеству внутреннего брака -- хотя свидетели утверждают, что с каждым годом выбраковщикам все чаще приходилось убивать своих. Казалось бы, иначе и быть не могло, это все очевидные тенденции, но они почему-то изначально не учитывались самой заинтересованной в данном вопросе стороной -- руководством Агентства и правительством страны. Но скорее всего недоумение современных исследователей зиждится на неверной посылке. Отчего, например, социологи таким категорическим тоном говорят о подтасовке результатов опросов, проводившихся в начале века? Естественно -- им кажется невозможным запредельный (70- 80%) рейтинг ПНД в первые шесть лет его владычества. Конечно, они не могут согласиться с тем, что до шестидесяти процентов молодых людей (а с образованием ниже среднего -- до восьмидесяти!) мечтали работать в выбраковке. Но не кажется ли вам, уважаемый читатель, что мы просто слишком далеко ушли от того общественного устройства, которое вытолкнуло на свет божий (не могло не вытолкнуть!) Правительство народного доверия с его концепциями и методами их проведения в жизнь? Мы от него примерно на том же расстоянии, что и от древнегреческой Спарты. А значит, нам просто не дано понять, какими истинными мотивами руководствовались люди, приходившие на собеседование в рекрутинговые офисы АСБ. И сколько бы ни твердили психологи о детских травмах и феномене "комбатантов", они выступают с позиции нынешнего дня и современного человека. Вспомним еще раз жестокие условия, породившие Спарту, и честно признаемся: для тех лет, для того постоянного страха, в котором жила Россия, эти люди были вполне обычны. А значит, и вполне нормальны. Безусловно, нельзя не сказать в данном контексте о работе Кипниса "АСБ: триумф незрелой личности" (СПб, 2019 г.). Выводы автора и по сей день представляются совершенно безупречными. Но если учитывать, что к умеренно инфантильному типу можно смело отнести до восьмидесяти процентов мужского населения России, опять-таки встает прежний вопрос: и что?! Некоторым милиционерам тоже приходится убивать нехороших парней, тем не менее у этих милиционеров есть жены и дети, которые гордятся ими и считают, что муж (папа) нормальный человек (чего и вам желаем). Поэтому не факт, что личные проблемы выбраковщиков не усуг