ольчугу? Я взял полотенце и принялся растираться изо всех сил. - Может, пластиночки можно отколупать, - предположил Валентин Аскерханович, - эвон как они друг против друга, будто плитки шоколада. - Не болтайте глупости, - сурово прервала его Жанна Порфирьевна, - лучше сбегайте к "автобусу" и принестите одежду. ("Автобусом" Жанна почему-то именовала ракету.) Валя опрометью кинулся выполнять распоряжение. Пальцами я подергал пластины. Они вросли в кожу прочнее, чем ногти; собственно, они и стали теперь моей кожей на груди и на спине. - Жаль, - сказал я, - что брюхо так не заросло... Наверно, я все-таки довольно неискренно это сказал, потому что Куродо взялся меня успокаивать. - Одноглазый, - сказал он, - да ты не расстраивайся - все подземные девахи от панцирных тащатся - вон как на тебя Жанна Порфирьевна уставилась. - Да, - постарался я пошутить, - но мне кажется, в ее взоре больше жалости, чем вожделения. - Еще бы нет, - невесело усмехнулась Жанна, - теперь вас всенепременно выберет дракон. Просто "отпетому" может повезти, но панцирному... Тем временем вернулся Валентин Аскерханович с моей одеждой и отрапортовал: - Жанна Порфирьевна, ваше задание выполнено! Спешу заметить, что у самого, как вы выражаетесь, "автобуса", громоздится узел, мохнатый, косматый, - и он, понимаете ли, шевелится. - Юноша, - важно спросила Жанна Порфирьевна, - вы, я надеюсь, не развязывали узелочек для того, чтобы посмотреть, что же в нем шевелится? - Никак нет, - заулыбался Валентин Аскерханович, - я испугался и тотчас же убежал... - Это - правильно, - кивнула Жанна, - это - верно... Я же говорила вам... Бородач, которого вы побили... Я одевался. Про себя я отметил, что мне стало тяжелее носить самое себя, но зато увереннее, прочнее... Вросшие в кожу пластины заставили меня почувствовать мое собственное тело как нечто не совсем мое, нечто надетое на мое "я", как я надеваю сейчас на мое тело одежду. - Все равно, - сказал Георгий Алоисович, - я не понимаю. Мы должны были успеть... - Мало ли что, - пожал плечами Куродо, - мы же всего не знаем. Джекки, ты ведь в санчасти лежал? Я кивнул. Валентин Аскерханович замялся, а потом, решившись, объяснил: - Джек Джельсоминович еще как лежал-то, его отпи... - он взглянул на Жанну Порфирьевну и осекся, - зверски избили, и ему пришлось довольно долго пролежать. - Э, - спросил Куродо, - так в тебя доливали? - Да, - сказал я, - конечно... Иначе бы я просто не выжил. - Ну, - протянул Георгий Алоисович, - тогда понятно. ____________________________________________________________ У весело потрескивающего костра, действительно, громоздился узел. То была шкура зверя, когда-то содранная с поверженного врага, распяленная, высушенная, а теперь вот завязанная крепко-накрепко и чуть-чуть пошевеливающаяся. Жанна Порфирьевна подбросила в огонь хворосту, снова принялась устанавливать сковородку. - А этот твой, - опасливо спросил Куродо, - ухажер не придет? Надоело его бить. И как-то неприлично... прилетели Посланцы Неба, накидали "банок" - и улетели. - Нет, - засмеялась Жанна, - он уже приходил. Я говорила. Воон какой подарок принес. Я все равно его выгнала. Лопотал что-то... Нес какую-то несусветицу. Лучше узел развяжите. Валентин Аскерханович развязал узел - и я увидел великое множество мелких маленьких копошащихся, переползающих друг через друга, попискивающих драконышей. - Фу, - сморщился Валя, - эту гадость мы есть будем? - Вы ничего не понимаете, юноша, - ответила Жанна, ловко подхватывая за лапку драконыша и швыряя его на раскаленную сковороду, - вкус - изумительный! раковый суп не сравнится, а цвет и формы тела... Пища, щерясь, лопаясь, драконыш расползался по сковороде... Вслед за первым в булькающее (чувствующее боль? или уже мортвое, уже убитое?) месиво отправился второй, третий. Жанна помешивала варево щепкой - и я вдруг вспомнил Тараса, убивающего прыгунов в учебной карантинной пещере, я вспомнил зеленую слизь, покрывшую пол пещеры - и исчезающие в ней, расплывающиеся оскаленные в неизбывной муке ящериные лица прыгунов. Мне сделалось тошно. Я поднялся и, зажимая рот, побежал прочь. - Джек Джельсоминович, - крикнул мне вослед Валентин Аскерханович, - вы куда? - Поблевать. - быстро объяснил ему Куродо. Обхватив ствол белого дерева, я согнулся в мучительном пароксизме рвоты. Меня выворачивало довольно долго. Наконец я отер рот ладонью и поглядел вверх, поскольку мне нравилось голубое небо в просветах зеленых листьев. Небо я тоже увидел, но сначала я заметил повесившегося бородача, того, что кричал: "Аз тебе хоцю" - и только потом - зеленую листву и голубое небо. Глава седьмая. Дракон для рыцаря Начальник школ приехал к нам раным-рано. - Ага, - сказал он, завидев меня. - Джекки? Ты-то мне и нужен. Пойдем поговорим. Он помахивал стеком, стоял, широко расставив ноги, - вроде бы прежний, но я-то видел, как он сдал, как постарел. Мы вышли из коридора нашей квартиры, потопали по улице. Начальник школ покуда просто трепался, рассказывал всякие историйки про вновь поступающих, заметил, что в последнее время стало совсем мало "вонючих". "Старик", в самом деле, стареет. - Вот что я тебе хотел сказать, Джекки, - наконец выговорил начальник школ. - Ты, понимаешь ли, обречен дракону, это уже ясно. Недаром ты и книги про Джорджи читаешь. Все прочел? - Нет, - я потрогал щеку, - нет. Их все читать необязательно. Авторы переписывают друг у друга, и что совсем уж странно - переписывают друг у друга вранье. Сходу определяется: где схожие эпизоды - там вранье. Начальник школ кивнул: - Так. Ничего удивительного, чтобы не поймали на противоречиях, тщательно сверяют свой текст с первоисточником. - А что, - заинтересовался я, - в самом деле есть воспоминания Джорджи? - Да нет, - начальник школ поморщился и махнул рукой, - какие воспоминания!.. Он и писать-то, кажется, не умел... считать... умел, - усмехнулся начальник школ, видимо, вспомнив портрет толстенького, себе на уме Джорджи. - Бог с ним, с Джорджи, - сказал я. - Вы что-то мне сказать хотели, ведь так? - Ну, так, так, - начальник школ переложил стек из одной руки в другую. - Я тебе хотел сказать, Джекки, что нынче уже ясно - никуда тебе от старика не деться. Если не зацепят на других планетах, то - все... - Ну и прекрасно, - сказал я, - я для того только сюда и вползал, для того только из меня здесь... Начальник школ похлопал меня по плечу: - Джекки, ты не ерепенься: к старику - это значит в "вонючие". Другого-то пути нет! И Джорджи сгинул в "вонючих"... - А, - я стукнул себя по лбу, - как же я не догадался, столько книг прочел, и каждый раз такая патетика, такой пафос - исчезновение, растворение. - Да, да, - невесело посмеялся начальник школ, - ты подумай, Джекки... Когда ты по младости, по юности сюда сорвался - это одно, а нынче-то совсем другое. - Что вы хотите мне сказать? - я остановился у двери кафе. - Что вы мне предложить хотите? Мне скоро экзамен сдавать... - Дракон для рыцаря? - быстро спросил начальник школ. - Да, - ответил я, - именно так... Язык, нравы, обычаи... - Счастье еще, - улыбнулся начальник школ, - что такие, как ты, Джекки, идут в "отпетые": кого посылать к дракону для рыцаря? Не этих же... бандитов... Я поморщился. Мне не нравилось, когда при мне ругали "отпетых". - Они не виноваты, - сказал я, - это все - дракон. Если бы не он... - Это конечно, - кивнул начальник школ, - конечно и разумеется. Но предложить я тебе вот что хотел - не пошел бы ты поработать немного сержантом в карантине? - Ой нет, - засмеялся я. - только не это... - Гляди, - покачал головой начальник школ, - гляди... Мне бы очень хотелось, чтобы ты стал после меня начальником школ. Дракон начальников школ не любит. - Или любит? - уточнил я. Из кафе вышел Куродо, небрежно отдал честь начальнику школ, мне бросил: - Джекки, ты скажи Жанне, чтобы она перестала цепляться - не помыт пол, не помыт пол: я кто - поломой или "отпетый"? Я покраснел: - Сам и скажи... Куродо сопнул носом: - Виноват, у вас, я вижу, беседа. Начальник школ проводил взглядом Куродо и сказал: - Так вот, я хотел бы, чтобы вы поработали сержантом в карантине, я хотел бы, чтобы поменьше совсем уж зверского... вы понимаете? - (я промолчал), - я хотел бы, чтобы вы меня заменили. Это очень важно. Сейчас, когда старик стареет... - А я хотел бы, - прервал я, - убить старика, и тогда сами собой исчезнут все проблемы с школами и карантинами, озверением людей, их превращением в скотов, в убийц. - Глядите, - вздохнул начальник школ, - глядите. Он махнул рукой. Я спросил: - Вы только за этим сюда приехали? - Да, - ответил он, повернулся и пошел прочь. Я глядел ему вслед и изумлялся тому, как здорово он сдал, как он поста... _____________________________________________________________ Главное было выучить язык. Остально шло как по маслу. Рыцарь и должен быть немножко чурбаком. К тому же я был уже седьмым, кого зашвыривали на эту планету. Координатор молча выслушивал все доводы. - Какого черта, - волновался Эрик, - ни хрена с их психикой не будет - подумаешь, цацы какие, взрывов они не видали и огнеметов испужаются. Да на некоторых планетах драконов не видели. Мало ли кто чего не видел? приноравливаться? Ребят из-за этого губить? Пускай привыкают. Привыкли к драконам - к огнемету еще быстрее привыкнут... День спустя я стоял в тяжеленном рыцарском облачении посреди залы и слушал, что говорят обо мне советники короля, и смотрел на каменные худые колонны, поддерживающие высокие своды. Колонны казались окаменевшим лесом, вздрогнувшим от волчьего воя и застывшим в сером камне навеки... Потом я кое-как отговорил на ломаном языке, советники разошлись - и король легко-легко, по-мальчишески сбежал, слетел, спрыгнул с трона, бесшумно и молниеносно пронесся по залу, давая диковинные кругаля вокруг колонн и наконец остановился подле меня. - Дорогой мой, золотой и серебряный, - обратился он ко мне, - ну просто невозможно! Рубишь головы, а они все равно подслушивают. Я знаю, что они ничего не поймут, но - сам факт! Я не сразу понял, что король обращается ко мне на моем языке, а когда понял, то попросил, чтобы он говорил на местном наречии. - Ах, понимаю, понимаю, - замахал руками король, - языковая практика, но мне так легче, уверяю вас, - ну что, какое принято решение? Там, - король глазами повел к потолку, - наверху? Я был сбит с толку, огорошен... Почему меня не предупредили, что король, так сказать, в курсе?.. Видя мое изумление, король невесело усмехнулся: - Ну, все это - секрет Полишинеля. Один, второй, третий - еще возможно скрыть, но шестеро!.. Я молчал, и король прошел обратно к трону, уселся. Он расположился на троне так по-простецки, словно это был не трон, а садовая скамеечка... - Дорогой мой, золотой и серебряный, - повторил король печально, - с вашим предшественником мы все обговорили, он был значительно способнее, чем вы. О, нет, - король прижал руки к груди, - нет! К языкам, только к языкам - во всем остальном не мне судить. Я снял нагрудник, достал из него передатчик и стал настраиваться на волну Конторы. - Что, - забеспокоился король, - кого вы собираетесь предупреждать и о чем? Я умоляю вас - только не взрывы, я тогда народ не утихомирю вовек. Только мечом, только... Ничего сверхъестественного, молю вас, у меня и так маг, колдун и смутьян в каждом втором селе, а тут еще взрывы. Я наконец набрел на позывные Конторы. - Кто? - поинтересовались, как обычно. Я попросил вызвать ответственного за операцию Жака. Жак появился не сразу, и каменная зала покуда полнилась шорохами и потрескиванием черной светящейся острыми колющими иглами тьмы. - Мм, - услышал я из передатчика, - Эрик? - Джек, - поправил я его. - Джек, - поразился Жак, - что так скоро? И сразу в бой?.. Как погода? - Погода, - озлился я, - прекрасная. Солнышко светит не то, что в наших норах - лампы, в бой завтра, но мне вот что интересно: ты знаешь, что король все знает? - Король? - снова изумился Жак. - А там что, король? Вот так, так, так. Я и не знал. - А ну вас, конторских... Что вы вообще знаете... Завтра хоть не спи, жди приема. - Вас много, - обиделся Жак, - а я один. Всех не упомнишь; если бы мне ноги не отгрызли, я бы тоже летал и гавкал, как ты сейчас. Ну, знает и знает, подумаешь - проблема. Нашел из-за чего космос буровить. Пока. - Отбой, - сказал я, отключил передатчик, вложил его в нагрудник и стал приторачивать нагрудник к латам. - Вам помочь? - обратился ко мне король. Казалось, он был несколько напуган тем, что знает мой язык. - Да, если можно, - согласился я. Король довольно ловко затянул ремешки и сказал: - Теперь еще одно. Вам предстоит встреча с девушкой, которую завтра поведут к дракону... (Мэлори, Мэлори, Мэ...) Я кивнул: - Понимаю... - Я вас прошу: никаких Кэт-Кэт-Кэт, - король завертел руками в воздухе, - никаких пополз... понимаете? новений. - За кого вы меня принимаете? - возмутился я и тут же подумал, что получается нехорошо, если предшествующие шесть... - О господи, - король присел на ступеньки, ведущие к трону, и пригорюнился, - я понимаю - это выглядит оскорбительно для вас, но тут такое дело, - король посмотрел на меня, - это - моя дочь... - Какая разница, - ответил я довольно грубо. Король пальцем поковырял ступеньку: - Разница, - он усмехнулся, - я просто удивляюсь, как дракон ее выбрал. Честно говоря, я надеялся, что все обойдется, мало ли честных, хороших, девственных, - король поднял голову, - как-то принято, чтобы дракон выбирал хороших, честных, девственных... - Любовь зла, - несколько ошарашенно произнес я. - Да, да, - король в прострации потер подбородок, снял корону, положил ее рядом с собой на ступень, - это вы верно заметили, но я не думал, что до такой степени... зла. Понимаете, ведь моя дочь попросту говоря... - король подбирал слово, а после, решившись, выговорил, - бладь. - Блядь, - поправил я. - Да, да, - горестно подтвердил король, - я знаю, что у вас есть масса других... синонимов: куртизанка, гетера, проститутка, гулящая, но... мне более всего понравилсь это. - Может, блудница? - осторожно предположил я, а про себя подумал, что пора бы свертывать эту тему. - О, - вздохнул король, - если бы... Я молчал. Чем я мог помочь королю в его отцовском горе? Глядя в пол, король забубнил свое: - И главное! Ведь как требует!..Три села огнем сжег... Волнуется. Прежде таких волнений никогда не было. Я вспомнил, что у Мэлори я был не первый (хотя она была моей первой), вспомнил, как это меня мучило, и, присев к королю чуть ближе, на ступеньку пониже (а над нами высился пустой трон, хороший стул с резной деревянной спинкой), я объяснил: - Вы знаете, доступность привлекает и возбуждает так же, как и недоступность, а иной раз еще и больше. Король хмыкнул: - Это, конечно, утешает, но, - и тут король стал почти грозен, - у нас обычай: рыцарь ночует с девушкой в одном зале... так вот я... - А, - радостно выкрикнул я, - так вот в чем дело!.. но если для вас это важно, я обещаю держаться, чего бы мне это не стоило... Хотя, наверное, все-таки лучше я, чем... Король вжал голову в плечи. Какое там "грозен", какое там "почти"... - Я прошу вас... - почти прошептал он, - мало мне дракона. ...И мы вошли в малую залу замка. Я увидел две узкие, застеленные очень белым кровати, стоявшие одна - у одной стены, другая - у другой... И еще я увидел два узких стрельчатых окна и в них - звездное небо, еще факелы, освещавшие зал. Они торчали из серых шершавых стен, точно мощные ветви, на которых распустились трепетные, истаивающие в воздухе и вновь вырастающие из ветвей цветы... и еще, еще, еще - я увидел - Мэлори... она сидела на кровати, постланной для нее. Она улыбалась мне. Что на ней было? Белый какой-то балахон, такой, какой Мэлори отродясь не носила... Он был перехвачен на поясе золоченой витой веревкой, а белые волосы, длинные, прямые волосы Мэлори... она засмеялась и заговорила со своим отцом. Она говорила на местном наречии, на одном из местных наречий - его я вовсе не знал, или наоборот? знал, но позабыл... Вылетело все, высвистело все из головы, едва лишь я увидел Мэлори, мою Мэлори. (Как это могло случиться? Собственно, как, по каким образцам ее выполнили в орфеануме? И почему они совпали - эта королевская дочь, обреченная закланию, и та, обреченная дракону с самого своего рождения? Рождения?) Я стал снимать латы, развязал ремни на поножах, присел на кровать напротив Мэлори - Мэлори - Мэ... (Вот так - прямо напротив друг друга... и она так же смеется, как и Мэлори тогда, и так же заговаривает со мной, и так же бьет меня по руке... Все это было, было, но мне нипочем не вспомнить тот язык, на котором обращается ко мне Мэлори. И еще не было тогда изумленно смотрящего то на меня, то на нее человека - пожилого, но не слишком, в длиннющей горностаевой мантии, прихватившего свою корону по-простецки, под мышку... И Мэлори, эта далекая, не та, а эта Мэлори обходится со мной так, точно давным-давно со мной знакома. Но нужно вспомнить местное наречие... Я же учил... Учил и хорошо сдал экзамены... Так, так... Король смотрит на нас, точно хочет сказать: "А... так вы - знакомы?" - или он хочет крикнуть: "Стража!"? Вот что я понимаю сразу, сразу же... Это то же, то же самое, что и тогда у полуразрушенной стены орфеанума: я и Мэлори, только сверху одели вот этот замок, эти окна с небом, исколотым звездами, и поставили рядом удивленного короля... и еще одели другой язык, а так... Все было то же, то же самое...) - Мэлори, - громко сказал я, и в ту же секунду я начал понимать... Мэлори? Мэлори? Она закатилась смехом, таким замечательным смехом... редко кто так смеется. Мало кто хорошо, заразительно смеется; улыбаются все хорошо, а смеяться... Люди или выдавливают из себя смешок, или гогочут отвратительно, бочкообразно, или хихикают, мерзко растягивая губы, словно боясь разорвать их широкой улыбкой. Словом, хорошо смеяться могут немногие. - Па, - Мэлори тронула короля за рукав мантии, - па, он совсем тронутый. Мэлори какую-то зовет и глазами хлопает, как филин, ты его откуда выкопал? - Я обратился к вам, - вежливо сказал я, - я почему-то решил, что вас зовут Мэлори... - Ни фига подобного, - она затрясла своими длинными, длииинными волосами, - какая я тебе Мэлори? Я - Кэтрин. Кэт. Катюша, Катерина. Я смотрел во все глаза на Кэтрин - Кэт - Катюшу, я вбирал всю ее, зрением ощупывал то, что скоро (а я это знал) буду ласкать руками. - Очень приятно, - я привстал и поклонился, - Джек. - Па, - Кэтрин посмотрела на короля, - и ты что думаешь?.. ты погляди - он совсем дернутый. Ты стоишь - он сидит, нет бы титул назвать, а он - йек, - передразнила она мой выговор, - а ты меня нивесть в чем подозреваешь, чтобы я с этам?..Фу, фу... - принцесса замахала руками. - Да, - подтвердил король, - я знаю, у тебя вкусы другие, но мне показалось... - Да это бред, что тебе показалось, - быстро перебила его Кэт, - откуда мне его знать, треснутого - дернутого - малохольного... - Да я-то, - усмехнулся король, - точно знаю, что прежде познакомиться ты с ним не могла... - Ну и? - оборвала свой вопрос принцесаа. Король резко нахлобучил себе на голову корону ("больно, наверное", - подумал я), повернулся и вышел. - Во дурак, - сказала Кэт, и я поразился тому, как я здорово ее стал понимать, - обезьяна старая, ходит и смотрит, смотрит и ходит... Она шмыгнула носом, развязала пояс... Я аккуратно сложил латы в углу и вежливо предупредил: - Принцесса, я чту местные обычаи, но не искушайте меня. (Куда все делось? Куда все исчезло? Никакая не Мэлори, а просто - наглая девка, развратная сука... Они и внешне-то непохожи...) - Ты чего? - удивилась принцесса, - папу боишься? Да он и не сунется, я ему один раз такой скандалец закатила, он с той поры зарекся мне мешать получать удовольствие. Чего ради они меня с мамой в этот мир выпихнули? Чтобы меня дракон - мня-мня-мня? Выпихнули в мир - ну и получайте... Принцесса поднялась, легко сдернула с себя балахон, потом опустилась на четвереньки и сказала: - Ты чего? За это дело, конечно, сжигают, но кто узнает? Завтра нас все равно дракоша слапает, слопает, сцапает... - Ну, - я снял рубаху, - это мы еще поглядим, кто кого сцапает. Принцесса взвизгнула и кинулась на кровать. Я сначала не понял, в чем дело, а после сообразил: плитки... не человеческая кожа, а плитки, сходящие на нет к животу, но прикрывающие грудь лучше любого панциря. Странно, но этот заполошный взвизг подхлестнул меня, разбередил во мне желание. Принцесса сжалась, съежилась в комочек на кровати. Я подошел к ней и взял за плечи. - Ва-ва, - услышал я ее голос, - ничего себе, кавалера подсунули, где тебя откопали? Из какого болота ты выполз? Я усмехнулся: - Сразу и из болота... скажешь... Принцесса немного успокоилась, протянула руку и потрогала пластины. - А они, наверное, царапаются, да? - Наверное, нет, - ответил я, целуя ее руку от плеча до локтя, губами и языком пробуя гладкость кожи. ----------------------------------------------------------------------------------------------------------- ...Принцесса зевнула и отодвинулась: - Мужик как мужик, даром что пластинки зеленые... Я все еще обнимал ее и все еще думал, все еще чувствовал, что это Мэлори, Мэлори, а замок, острые, узкие окна, ночь, исколотая звездами, шипение факелов и их тугой смоляной запах, все это - наваждение, морок... - Джекки? Рыцарь, рыцарь, - Кэт затормошила меня, - ты что, уснул, а? - Нет, - я провел по лбу рукой, - нет, я не уснул...Я... Я не мог сказать Кэт, что некоторое время я полагал, что передо мной Мэлори, Мэлори, и потому я ждал, когда заговорит Мэлори, и не понимал ни слова из того, что говорила Кэт. - Ты... ты, - передразнила меня Кэт, - послушай лучше, что я тебе скажу. Я все еще с трудом понимал Кэт, потому приподнялся на локте и сказал: - Говори... - Говорю, - хмыкнула Кэт. - Этот зеленый, прежде чем съесть, когтем - или что у него там? - ковыряется в неприличном, так вот ты, - принцесса уперлась в меня пальцем, - прежде чем зеленый это не сделает, оружием не бряцай... Потерпи... Я приоткрыл рот: - Но он ведь... убьет... - Убьет, - согласилась принцесса, - но прежде хоть удовольствие получу настоящее, а не эту... щекотку... - И потом, - меня интересовала технология, - в какой именно момент выскакивать? В какой - бряцать оружием?.. Мне даже легче в таком случае убить дракона, чем спасти вас... - О! - обрадовалась принцесса, - так и отлично! Получится... это... - спасительница наших девушек, жертва, принесенная другим... Погибла сама, чтобы другие могли жить спокойно и счастливо, рыцарь, - принцесса паясничала, - сделаем, а? Я перебрался на свою кровать. Улегся, уставился в высокий потолок. Он был так высок, что, казалось, под ним вполне могли поместиться ангелы и птицы. "Мэлори, - подумал я, закрывая глаза, - конечно, Мэлори, - и не удивился этой мысли: когда летаешь на другие планеты, привыкаешь не удивляться, - вот так же Мэлори смеялась и, казалось, думать не думала о предстоящем у разваленной стены орфеанума... И еще там пахла трава..." - Вставайте, рыцарь, вставайте, - меня трясут за плечо, и я открываю глаза. Кэтрин - Кэт - Мэлори стояла в белом подвенечном платое - красивая, гордая, неприступная, с небольшой короной на голове. Холод. Царственность. Девственность. Невинность. Мэлори... "Постой, царевич, наконец..." Вот так она читала? Нет, не так, там было и лукавство, и хитрость, а здесь?.. - Я выйду, - сказала принцесса, - а вы помогите рыцарю облачиться в доспехи. Четверо здоровенных мужиков и король склонили головы. Принцесса вышла из зала. Было зябко, как бывает зябко ранними утрами... Два узких высоких окна сияли ослепительно белым светом. Я встал, прикрываясь простыней, и поклонился королю: - Ваше величество, я оденусь сам. Благодарю вас, но помощь мне не требуется. Король уселся на кровать напротив, поглядел с печалью мудрого всевидящего отца. Четыре здоровенных мужика стояли наготове, чуть напружив руки, словно не облачать меня в латы собрались, а вздергивать на дыбу. Я решил не ждать окончательного королевского слова и принялся одеваться сам. Когда я натянул фуфайку, король с упреком сказал: - Я ведь вас просил... Я промолчал. Мне было не до королевских просьб... и даже не до Мэлори, и уж тем более не до Кэт. Мне становилось страшно. Страх накатывал душной темной волной..."Ведь убьет. Просто... убьет... был - и нету тебя. Дракон для рыцаря - таких и тренажеров-то нет. Так только... на экранах... порадовались, побаловались. Вот это место - затылок и шея - вот туда и врезать копьем. Его парализует. Сволочи, - внезапно разозлился я, - они об этих дикарях думают... А обо мне... Их уберегаю от шока, ах, у них "баланс" нарушится, ах... ах... такой надлом психики, а то, что у меня может быть надлом хребта с разрывом кожного покрова и кишок - это им - тьфу!.." Король повторил: - Я ведь вас просил... А вы... Я вот думаю... все равно дракон вас съест, так, может, сразу? Я посмотрел на четырех здоровенных мужиков и сразу успокоился. Я даже рассмеялся. Король, видимо, прикинул все возможные последствия такого шага и тоже рассмеялся. Четверо мужиков смущенно улыбались. Король хлопнул в ладоши. - Пажи! Помогите рыцарю затянуть ремни на латах. Я хотел было уверить короля, что в этом нет никакой необходимости, но пажи с внешностью настоящих молотобойцев взялись за дело столь ретиво и умело, нежно, сильно и ненавязчиво, что я не стал возражать. Король опять хлопнул в ладоши: - Кончено! Пажи, пятясь, вышли и притворили за собой дверь. Король критически осмотрел меня: - Ммм. Это было совершенно непонятное "ммм", и бог знает, что оно означало. Узкие высокие окна, казалось, были вырезаны из белой блестящей бумаги. Лучи солнца нитевидно и мощно, застывшим потоком вонзались в пол возле моих и королевских ног. Дверь скрипнула. В зал заглянула принцесса. - Папа, - просто сказала она, - долго мы будем ждать? Король ответил через плечо, не поворачиваясь: - Как только затявкает, так мы сразу и поедем... - Ох, - расстроилась (или сделала вид, что расстроилась) принцесса, - так он, может быть, вообще не затявкает - нам что в этом случае делать? И стыдная, малодушная радость теплой волной чаемого уюта, покоя захлестнула меня... "Неужели? - подумал я с постыдной надеждой. - А вдруг?.. Вдруг... не затявкает? и мы - позавтракаем, как люди, пообедаем... поживем... Целый день мне будет подарен... А может быть, и то... Может быть, просто сдохнет, такие случаи бывали - Куродо мне рассказывал. Дракон издыхает сам... Только честный отчет в Контору... Тут-то и раздался рев, будто я своими мыслями, мечтами раздразнил, разозлил невидимого мне, далекого... - Пожалуйста, - удовлетворенно сказала принцесса, когда рев затих, - требует даму, а у нас еще не оседланы... - Оседлаем, - горестно вздохнул король. -"Мэлори, - подумал я, - Мэлори". Дорога вилась серпантином вдоль горы, потом спускалась в долину. День обещал быть жарким. Там, где дорога стала пошире, принцесса попридержала коня и поехала рядом со мной. - Значит, как договорились? - спросила она. Я разозлился: - Как получится. - Но вы будете стараться? - Буду, - буркнул я, - но жизнь я вам в таком случае не гарантирую. - А и не надо, - чуть ли не весело выкрикнула принцесса, - потому что разве это жизнь? Это дрема, скука, а никакая не жизнь. Я, если хотите знать, даже благодарна дракону, он придает остроты нашим пресным будням, - принцесса засмеялась и натянула поводья. - Поэт! - закричала принцесса. - Глядите! Поэт! Поэт! По дороге навстречу кавалькаде шел странный человек. Он был встрепан, взъерошен, одет в какой-то красно-синий линялый плащ, кроме того, он размахивал руками и вопил нечто совершенно невообразимое. Принцесса закусила губу: - Очень плохая примета, - сказала она, - хуже быть не может. Если бы он молчал или пел, другое дело, а он... Вопит... Я придержал коня. Конь недовольно раздул розовые лунки ноздрей, фыркнул, топнул копытом, но остановился. Кавалькада за моей спиной остановилась тоже... К нам подъехал король. Я несколько успокоился, не так нервничал, и теперь просто жалел короля. "Дочка-шлюха - само по себе неприятно, дочка-шлюха, которую съест дракон, - неприятно вдвойне..." - Поэт, - объяснил мне король, плетью указывая на вопящего человека. - Я знаю, - вежливо ответил я, - мне уже объяснили. Я смотрел вверх, в небо, и видел, как чуть ниже неба, в пустом распахнутом вширь и настежь воздухе, ныряет, то складывая крылья, то вновь раскрывая, какая-то серая птица. - Бил уток влет, - орал Поэт, - - но попадал в людей, тогда, - он набрал полные легкие воздуха и завопил так, что я еле удержал коня: - стал бить в людей и попадаю в уток! - Это что, - осторожно спросил я у короля, - стихи? Король то ли не успел ответить, то ли почел за лучшее не отвечать; тем временем Поэт попритих и забормотал: - Свободное падение плавно переходит В вынужденный полет. Вынужденный полет плавно переходит в свободное падение. Свободное падение плавно переходит в вынужденный полет. Вынужденный полет... - Поэт уставился на меня и вдруг завопил отчаянно истошно: - И так продолжается до тех пор, покуда!.. покуда!.. покуда!.. - Поэт отскочил в сторону, и лошади, будто подстегнутые его криком, рванули вперед, так что я не расслышал выкрикнутых Поэтом последних слов его дикого стихотворения. Грохот копыт потопил, затопил одинокий визжащий диким фальцетом человеческий голос. Впрочем, спустя некоторое время я не услышал даже, а будто бы прочел спокойные слова финала. Они словно впечатались в широкий, счастливо дышащий, распахнутый, как дверь из тюрьмы на волю, небосвод: - Покуда не случается мягкая посадка или - - столкновение с землей, тогда-то и выяснится, что это было? - Свободное падение или вынужденный полет. В конце-то концов. А потом мы задержали коней у пещеры. Мы натянули поводья, и кони встали, роя копытами землю. Мне нужно было переговорить с Жаком, и потому я сказал королю: - Ваше величество, прикажите вашей свите удалиться... Для настоящего убийства, как и для настоящей любви, - не нужна толпа; толпа нужна для казни или для изнасилования... - Папа, - недовольно сказала принцесса, - ну тебя же просят! Король дернул щекой, поворотил коня и резко, царственно махнул свите, мол, проваливайте! дескать, вон! Вон! Принцесса проводила взглядом умчавшуюся кавалькаду (это облако пыли, пронизанное лучами солнца и затихающим грохотом копыт), поглядела на меня, снимающего нагрудник, и заметила: - Папочка очень зол... Я и не знала, что он это так воспримет. - Что это? - переспросил я, настраивая датчик. - Ну, что мы с тобой переспали... - Аа... - я на удивление скоро нашел Контору. Рокотание, шип, стозмейный, отвратительный, становились все ближе, все явственнее - и я одновременно слышал болтовню принцессы, шип дракона, потрескивание космических пустот и развеселый голос Жака. Мне было трудно сосредоточиться, и потому, наверное, я был так груб с той, другим, третьими и четвертым. - Жоан! - радостно вопросил Жак. - Джек, - рассердился я, - когда ты разбираться начнешь? - Ах, Джек. - недовольно протянул Жак и тут же добавил: - Много вас... Принцесса наблюдала за моими манипуляциями с интересом, но без страха. - Папочка, - сказала она, - тебя, наверное, прикончит, ты ему не понравился. - Заткнись, - сказал я принцессе по-нашему и испугался, что она не поймет, зато поймет Жак. Принцесса поняла интонацию и обиженно замолчала. - Ты чего? - поразился Жак. - Извини, - сказал я, - я не с тобой. Просто я уже у пещеры... - Быстро, - Жак покашлял, - я вношу в реестр... Ставлю галочку. Удачи... Он дал отбой. Я приторочил нагрудник и подумал: "Ну до чего же конторские - хамы. "Галочку" он поставил! Чтоб потом сто раз не справляться... был да сплыл. Осталась галочка. Можно посылать нового". Покуда я приторачивал нагрудник, принцесса раздевалась. Делала она это с истинным удовольствием. Дракон полз откуда-то издали, чуть ли не из "сердца" планеты, и в его невидимом, но слышном ходе тоже читалось сдерживаемое, предвкушаемое наслаждение. Принцесса стояла голая и счастливо щурилась на солнце. "Хороша", - хотел сказать я и не успел, ибо... Из норы высунулась огромная драконья харя с таким видом, словно хотела спросить: "А что это вы тут поделываете, добрые люди?" Принцесса чуть отступила на шаг, прикрылась лодочкой ладони и позвала: - Иди, иди сюда, лапонька, ну же, ну же... Дракон выкарабкался весь. Бугристый, крокодилистый - он напоминал ожившую гору, вздумавшую притвориться ящерицей. Для начала дракон ахнул хвостом, и я едва успел отскочить и вытащить меч. - Рыцарь, - чуть не взвизгнула принцесса, - мы договаривались! Змеиный раздвоенный язык выстрелил из пасти дракона. Я чуть не выронил меч. Я все это видел, видел на экране - в день окончания карантина. Только Мэлори, моя Мэлори не выла в предсмертной последней муке, а запрокинув голвоу, стонала в унизительном наслаждении. Я увидел, как глаза дракона налились кровью, как весь он, от когтей на корявых растопыренных лапах до острого гребня вдоль мощного хребта, напрягся, выгнулся... Принцесса взмахнула руками. - Аах, - этот вздох сдернул меня с места, и вовремя сдернул: еще секунда, и Кэт была бы разорвана - снизу доверху. Меч вонзился в то самое место, какое мне столько раз снилось - меж шеей и затылком. Но дракон не погиб, он зашипел, роя лапами землю, исходя пеной. Он был полупарализован. Я пригвоздил его к земле, как прикалывают бабочку в альбом энтомолога...Она трепыхается так же нелепо и беспомощно. - Не убивай, - выкрикнула принцесса. Она лежала на земле, опрокинутая навзничь. Две наших лошади, привычные ко многому, невозмутимо пощипывали травку чуть поодаль. - И то верно, - сказал я, - а ну-ка в сумке, притороченной к седлу, обнаружь-ка клещи. - Клещи? - принцесса отползла по земле прочь от места, где хрипел дракон, пригвожденный, пришпиленный моим мечом, как пришпиливают бабочек... ну, и вы знаете. - Клещи, Кэт, клещи, - подтвердил я, - и поживее. В противном случае я проколю, продавлю ему кожу, а его смерть не входит в мои... кажется, и в ваши планы... Принцесса вскрикнула, вскочила на ноги и уже через мгновение распутывала сумку. "Она меня спасла, - думал я, то налегая всем телом на меч, то ослабляя нажим, - если бы я полез защищать ее честь, этот зеленый гад разнес бы меня с моим допотопным вооружением по кусочкам по всем близлежащим полям и долам, горам и низинам..." Принцесса протянула мне блистающие на солнце серебряные огромные клещи. - Вот, - сказала она, - вот клещи. Сейчас она походила на перепуганную, перемазанную в грязи и крови несчастную голую униженную девчонку. Клещи были царственнее, королевственнее ее. Клещи больше походили на голую принцессу, чем она на самое себя. Я налег на рукоять меча грудью, освободил обе руки... Дракон чуть вздрагивал, точно интеллигентный человек, сдерживающий рыдания. "Она спасла меня, - думал я, - если бы я прикончил этого гада, я бы лег рядом с ним". Я уже видел вдали цепь конников, наставивших копья. "По мою душу, - подумал я, - или... по мое тело..." Я примерился, изогнулся и вцепился клещами в изогнутый драконов клык. ("Значит, так, - объясняли нам еще в карантине, - если уж не кокнули дракона для рыцаря, если пришпилили бедняжку, то, главное, - выдрать клык... Семь потов сойдет, но...) Я расшатывал, тянул... Дракон, обессиленный болью, уже не корябал землю лапами, только выл. И вой его вонзался в широкое пустое небо. Принцесса стояла поодаль, тряслась от страха, от жалости - почем я знаю? - Ну что ты стоишь? Что стоишь? Хоть помоги, возьмись за ручки и тяни вниз. Я же придавлю, проколю... Ну же! Принцессу трясло; ладошкой, испачканной в земле, она утирала слезы и размазывала по лицу грязь. Я увидел снова, какая она - маленькая еще девчушка, но не пожалел ее... Я ругнулся: - Тяни, тяни же! Человеческим языком тебе говорю... Принцесса сквозь всхлипы спросила: - Это ты что, творишь заклинания? Да? Ты колдун? Только тогда я понял, что говорил и ругался на незнакомом для нее языке. Я стал подбирать слова, мучительно припоминать все, что знал, все, что учил, но... о, удивленье! - я прекрасно понимал все то, что она говорила мне, но сам не мог выговорить ни слова. Дракон уже и не выл - хрипел. Красноватые глазки его начали подергиваться белесой птичьей пленкой. "Кончается, - подумал я, - финал... И мне - финал... Если верить принцессе. А почему бы ей и не поверить?" Поэт появился совершенно неожиданно. Он вдруг возник рядом с принцессой, словно вынырнул из-под земли, и сообщил, вытянув руку вперед: Эклога на смерть великана Великан был велик, а карлик - мал, великан был добр, а карлик - зол, великан был силен, а карлик - слаб, великан был убит, а карлик - убийцей, великан... Покуда Поэт дундел свое, декламировал свою эклогу, бесконечную, как коридор подземелья, я все вспоминал, вспоминал и на "...был мал" - вспомнил. - Выдерни КЛЫК! - гаркнул я. Поэт прервался, поморщился и вежливо сказал: - С удовольствием. Он подошел к самой драконовой пасти и взялся за рукоять клещей. Я подумал: "А если рискнуть?" Я посмотрел на Поэта. Он был хиловат на вид, узкогруд, худ. Но здесь была важна не сила, а рывок - резкий, отчаянный, как вольный взмах топора при рубке дров, как вольный взлет шашки при рубке людей... Я выпрямился. Меч, не сдерживаемый более моим телом, брякнулся оземь. Секунда! И дракон за эту секунду налился жизнью, силой; я почувствовал, как он радостно вздрогнул. И этот вздрог, эта дрожь жизни могла оказаться моей гибелью, но Поэт выказал себя отличным зубодером. Мы рванули одновременно. Из пасти дракона хлынула кровь. Мы отскочили в сторону. Кони попятились. Дракон вертелся на одном месте - вой, комья земли... а потом он остановился, тяжко дыша, двигая всем своим гигантским уродливым телом. Принцесса, широко распахнув глаза, прижав ладони к вискам, смотрела на дракона. - По такому случаю, - сказал Поэт, - полагается ода. Я подошел к дракону для рыцаря. Это была декорация мощи; его мог убить любой салабон, вроде меня, юного, глупого, прикончившего Малыша. Дракон устало зашипел. И в шипении его было: не тронь, не нужно... - моление, а не угроза. Я привязал к шее дракона веревку и потянул за собой. Я протянул веревку принцессе. - Кэт, - сказал я, - волоки чудище... Принцесса покорно взяла веревку . Поэт махнул рукой