та! - не отводя глаз от вожделенной полоски вольного воздуха окликнул Эдик. Непорядок! - Но сзади не было отклика. Эдик обернулся (что запрещено), и обнаружил, что конвоир как сквозь землю провалился. И немедленно внутри Эдика вспыхнул холодный белый огонек действия. Он отвел створку окна и осторожно выглянул на улицу: двор был пуст, под окном двумя этажами ниже на крыше пищеблока лежала стопа прессованного утеплителя из стекловаты. Эдик выпрыгнул, стараясь попасть в середину матов утеплителя, и зарылся, исчез в колкой куче. Сразу руки зазудели, зачесались от мельчайшей стеклянной пыли; стараясь уберечь глаза, он отодвинул кромку трухлявого пласта и глянул вверх, на окно. Створки уже были задраены, окно будто и не отпиралось десятки лет (а, наверное, так оно и было). Эдик отшвырнул мат, и, не особо скрываясь, перебежал по крыше к брандмауэру, за которым - он видел это сверху - была уже улица. Так и есть - за кирпичным выступом, умело закрепленная в кладке, покачивалась на ветерке капроновая тесьма. Каждый миг ожидая сирены, Эдик перекинул тесьму через парапет, подтянулся на руках, и, обжигая пальцы о тесьму, соскользнул на асфальт. В узком переулочке никого не было; у противоположного тротуара стоял заляпанный грязью белый "Москвич". Эдик обошел машину, распахнул дверцу и плюхнулся за руль; он весь трясся и еле сдерживался, чтобы тут же не дать газ и не рвануть куда глаза глядят. Баранка была еще теплой от чьих-то рук, ключ торчал в замке. Эдик уже понял: этот побег, "стелька" - так именуют хорошо подготовленную и очень дорогую процедуру - не для него. У Эдика не имелось ни таких связей, ни таких денег. Чья бы то ни была оплошность, но рефлекторно он воспользовался чужой "стелькой", и теперь оставалось лишь продолжать. Наблюдая за улицей - спереди и в зеркало, - он полез в "бардачок", нашарил там пистолет (он не стал его даже вынимать), термос, пакет с чем-то съестным и плотный листок бумаги с набросанным от руки маршрутом. Рассматривая грубый чертеж, Эдик включил двигатель, развернулся и быстро выкатил из проулка. Эдик доверял своему огоньку, сиявшему белым жестоким светом, он еще никогда не подводил налетчика в самых крайних обстоятельствах. Огонек твердил: Эдик не должен следовать маршруту, город П. смертельно опасен, нужно убираться отсюда поживей. Безошибочный инстинкт и мгновенная реакция - вот что до сих пор всегда выручало Эдика; навык был лишь приложением. Он мчал по широченному проспекту в районе новостроек, он был сейчас само зрение и слух, и все же верил лишь этому внутреннему чутью. Подъезжая на красный к перекрестку, он ощутил что-то вроде излучения от голубого микроавтобуса впереди и, не раздумывая, свернул направо. За спиной, чуял он, уменьшалась, исчезала враждебная эманация. Пару кварталов он проехал спокойно, зато дальше его кошачье зрение уловило блеск патрульной мигалки, и снова пришлось вильнуть в переулок. Единственное, что утешало - он все дальше уходил от центра. Еще раз издали Эдик засек мигалку и снова вовремя сделал скидку вбок, все дальше внедряясь в паутину пригородных улочек. Он чувствовал границы своей безопасности почти физически, огонек уверенно вел его вглубь спокойной зоны, хотя этого района он совсем не знал. Пока не было смысла бросать машину (тем более наступала темнота), прежде хотелось бы убраться достаточно далеко, пока не опомнились и те, и другие. Эдик больше страшился других и надеялся, что достаточно далеко отошел от предложенного маршрута. Вот так, петляя в уже совсем дачных переулках в поисках радиальной трассы, он снова наткнулся на голубой микроавтобус, припаркованный возле особнячка с мансардой - и в тот же момент сзади, вполне отчетливо в осенних сумерках заискрилась мигалка, донеслось взлаивание сирены. Эдик ткнул машину в придорожные заросли, схватил пистолет и выскочил наружу. Ему показалось, что он уже бывал в этом месте. В свете наплывающих фар он различил полуоткрытые ворота усадьбы и бросился туда, пригибаясь за стриженым кустарником. Он бежал по подъездной аллее, на ходу соображая, как быть: наверняка они уже дали команду оцепить квартал, и теперь его шанс лишь в том, чтобы захватить заложника и выторговать себе отход. Огонек в его груди все так же полыхал, чуть не выхлестываясь наружу с жарким дыханием. Эдик взбежал на ярко освещенную веранду и сразу увидел хозяина худощавого старичка в домашней фланелевой одежде, который немедленно обнаружил поразительную прыткость и самообладание - он тут же отпрыгнул в боковую дверь и затопотал вверх по лестнице. "Игорь, Игорь!" - вопил он. Игорь? Это усложняло дело. В минутной нерешимости Эдик застыл в дверях, и тут кухонная портьера слегка качнулась. "Стреляй!" - взвизгнул огонек, и Эдик выпалил трижды в дюжего парня с обрезом - тот принял заряды с каким-то нечеловеческим бесчувствием и уверенно заправил Эдику "под вздох" свой отдарок, который вмиг погасил белый пылающий язычок его воли. Уже засыпая навек в растекшейся луже возле другого трупа, Эдик успел смекнуть коснеющим разумом - огонек зажгла чужая рука, и она же твердо вела его к этой усадьбе - крестик на карте, - где сейчас свелись чьи-то счеты. "Стелька" на побег была именно ему, и тот, кто ее готовил, прекрасно знал взрывчатую рефлексию налетчика и на нее безошибочно рассчитывал. Переступив через тела в проходе, старичок - хозяин усадьбы - вышел на крыльцо и махнул преследователям, мол, все в порядке. Было уже совсем темно. Рапорт Начальнику гарнизона г.Антрацит генерал-майору Алычко С.М. командира 60 ОМСБ м-ра Пухова К.Р. В связи с имевшим место в части смертным случаем имею сообщить нижеследующее: Двухгодичник ст. лейтенант Петличко Г.Ф. был призван в армию по окончании Одесского университета, ист.фак., отделение восточных культур. Еще в процессе образования Петличко вошел в группу студентов и аспирантов, практиковавших медитацию в русле прямого приложения идей дзен-буддизма. В разговорах со мной Петличко утверждал, что в совершенстве освоил технику отделения сознательной субстанции (души) от телесной и обратного их слияния еще в то время. Именно эта его способность, как он говорил, не позволила ему впасть в отчаяние при распределении в такую дыру, как Антрацит, и в дальнейшем позволяла безболезненно переносить все тяготы и лишения гарнизонной службы. То есть, при очередном разносе после смотра и, наоборот, перед каким-либо праздничным загулом, Петличко (по его утверждению) с помощью определенной процедуры и соответствующего психического усилия расставался со своим телом, покидал его, устремляясь в виде бесплотного сгустка сознания туда, куда его издавна влек научный интерес - в Шумерскую эпоху, или же к околицам Солнечной системы, где он ощущал наибольшую степень гармонии мира. Тем временем тело его в лейтенантском мундире вышагивало по плацу или же безобразно напивалось в ресторане Дома офицеров. Мало кто из сослуживцев замечал, что в таких случаях имеет дело с бездушным чурбаном, фактически с зомби, живым трупом. Жизнь в Антраците ведет к деградации, армейская - тем более. Возвращаясь из неописуемых далей, Петличко с омерзением заставал свою телесную оболочку во все более скверном состоянии. Он признавался мне, что сливаться с ней ему удавалось теперь не сразу, тем более, что после отождествления с телом его тут же начинали одолевать муки похмелья, либо совести - за все, содеянное им в виде зомби. Очевидно, что и в последний раз, когда тело Петличко безуспешно пытались откачать в реанимации, еще был шанс возвращения лейтенанта к жизни, были даже проблески сознания, однако, на мой взгляд, Петличко-духовный, витавший незримо под потолком реанимационной, в конце концов махнул рукой на всю эту возню и со вздохом облегчения воспарил в свои дали. Полагаю, что в ближайшие дни подлинный (бессмертный) Петличко найдет способ как-нибудь материально подтвердить мою догадку (что-то вроде записки, магнитной записи, т.п.). Должен прибавить к этому, что ст. лейтенант Петличко успел научить своей методике еще троих офицеров батальона, в том числе и меня. Так что во вторник на разборе Вы будете иметь дело не вполне со мною, а всего лишь с бесчувственным зомби в мундире. М-р Пухов К.Р. (подпись) Орест и Форнарина (отрывок из сказки) "...Таким образом, будучи оставлен пиратами на берегу, Орест не имел иного занятия, кроме как горестно оплакивать свою долю и участь Форнарины, захваченной злыми разбойниками. Между тем, на вопли его и стенания из-за прибрежной скалы появилась..." Что может быть прекраснее такого вот эпизода, равно простертого в неизвестность прошлого и полную неопределенность будущего, да еще в толще чьего-то вымысла! Отчего же нас так интересует развязка, хотя и без того ясно, что все кончится хорошо? Ночная смена Заполночь возникает особый род тишины, тишины многотысячного успокоения. Зато некоторые звуки, днем неразличимые в городском фоне, к примеру, тишайший стрекот вентилятора из-за вытяжной решетки - царят в безмолвии надо всей округой и создают, благодаря этому, утонченный ночной колорит. - Животных много, - сказал газовщик. - Животных, прямо скажем, даже слишком много... Его кисти сложились, словно клешни омара - из-за костяшек домино, зажатых в мясистых ладонях. Он выставил одну, деликатно прислонив ее к хвосту расхристанной композиции. И тут же сосед-электрик пришлепнул свою рядом. - Смотря каких. Крыс в самом деле многовато. Слесарь поднял глаза к лампе, возле которой металась крупная моль. Он считался неважным партнером - пропускал ходы, придерживал не те кости. Виртуозом игры слыл смотритель теплопункта, завсегдатай дежурки, молчаливый потертый кудряш. - Я б их стрелял, - в контрасте со сказанным, он мирно пристроил свою пятерку-дубль поперек. - Когда слышу, как их нужно беречь-размножать, так бы схватил автомат... - ...и по телевизору! - завершил электрик. Самый молодой в четверке, он и выглядел соответственно; синий, в обтяжку комбинезон щеголевато посвечивал заклепками. - Чего там, правильно. Много они видели в своих заповедниках. Мне тоже, к примеру, белочки нравятся... Газовщик откинулся на спинку стула и пыхнул зажигалкой. - Им бы плоского скорпиона показать... Электрика передернуло. - Не говори об этом, - буркнул он и смешал костяшки. Ему не везло сегодня. В зарешеченное окно полуподвала бил сноп света от уличного фонаря. Окрестные дома стояли черные, потухшие. - Мне попался вчера, - вдруг подключился слесарь. - Шел в тоннеле на Садовой, смотрю - на стенке будто краска отстала. А потом вижу - он хвост уже выгнул. Сантиметров тридцать. Тонкий, как бумажка, сволочь. - Мало им животных, - повторил газовщик. - Меня такой полоснул раз, по ботинку пришлось, чуток до кожи не хватило. Я его сваркой припалил скрючился, гад, и, знаете, окалиной такой пошел. А мелочь разбежалась. - Мелочь неопасная, пока мелочь, - сказал смотритель теплопункта и выложил пустышку. - А я вот не могу с этими белыми ужами. - С ужами? Они ж, вроде, безвредные. - Оно понятно, безвредные, но - не привыкну и все тут. Приду к себе, они с труб свешиваются, под котлом ползают - тьфу! Шуровкой гонять станешь, так шипят, бросаются... Причем года три назад не водились. - Тогда у тебя крыса жила, - сказал электрик, и все засмеялись. Еще помнили, как бедствовал смотритель с гигантской крысой. - Не знаю, как кому, - поднял очки слесарь, - а мне хуже всего, когда трупный скворец. - Точно. Они ведь когда появились - когда теплотрассу проложили через пятое кладбище. До того не было. Выбросы были, но это ж совсем другое дело. - Что за выбросы? - спросил электрик. Его недавно стали назначать в ночные дежурства, он многого не знал. - Ну, это бывает, - охотно объяснил слесарь, - это если разрыв подающей, например, возле коллектора в том году. Идешь по каналу, вода парит, ну и всякое... возникает. - Возникает? - Ну да. К примеру, в тот раз возле меня собралось душ восемь. - Душ? Как это? - Ну, такие... туманные личности. Подходят и смотрят, что ты там делаешь. А фонариком посветишь вдоль - их там тысячи! - Это пар, - сказал электрик убежденно. - Может быть, может быть... - равнодушно согласился слесарь. - Но тоже неприятно. Ты себе работаешь, а они все подходят и подходят. Нервирует. Зазвонил телефон - как всегда в ночи неожиданно, пронзительно. Газовщик взял трубку и принял вызов. Потом вернулся к столику. - По твоей части. Выбило предохранители на эскалаторе в подземке. Кто-то хотел запустить, самовольно. - Ладно. Электрик отодвинул домино и легко поднялся. Должно быть, ему уже надоело здесь. Он натянул куртку, подмигнул оставшимся. В свете фонаря они еще видели, как снаружи уменьшается, уходя, его силуэт с чемоданчиком. - Смотри-ка! - воскликнул слесарь. Все трое уставились в угол, где дотоле спокойно спала на коврике птичка - странным образом для птички, свернувшись, словно котенок, упрятавши голову чуть ли не под хвост. Как только электрик ушел, существо забеспокоилось, вспрыгнуло - резко, но беззвучно - и быстро забегало вокруг стола. Мгновение спустя темное пятнышко пробежало снаружи в полосе света. - Видали? - сказал газовщик. - Скворушка... - За ним. Тут уж ничего не поделаешь. - Мне так лучше уж скорпион. - Не говори. Этот вроде и старается на глаза не попадаться, бегает себе сзади, но все равно тревожит. Особенно, когда передразнивает... - Это хуже нет, что и говорить. - Мысли повторяет, ну и там всякое... Нервирует, словом. Можно пораниться в таком состоянии, когда под руку... Моль, наконец, влетела под колпак лампы, послышался треск сгорающих крыльев и отдаленный, как бы уменьшенный истерический взвизг. Слесарь прислушался к нему, покачал головой; затем достал свой термос, снял очки и неторопливо принялся за еду. Луна-парк (проспект) Заходите к нам в Луна-парк; вы приятно и поучительно проведете время. Для удобства посетителей наш Луна-парк открыт круглосуточно. Он раскинут на пустыре, где раньше и бродячие собаки не рисковали бегать; а теперь вся округа кишит народом. Издали он похож на кучу цветного тряпья, раздуваемого ветром: кружат карусели, вертятся колеса, мечутся крохотные электромобили, время от времени из недр Луна-парка всплывает огромный шар и тут же скрывается вместе с пассажирами в низких тучах. Не думайте, что сюда просто попасть: вход в Луна-парк - это тоже аттракцион, входной турникет действует по принципу рулетки, и если выпало красное, то скорей проходи дальше, а если черное - хлопот не оберешься, посадят в Черный ящик - так называется устройство, куда входит один человек, а выходит совсем другой, и что с ним там было - не может рассказать, а только неловко улыбается; оно и понятно - какой спрос с постороннего человека? Первым делом вы проходите улицу Стрелков. По обе стороны улицы стоят тиры, там непрерывно трещат выстрелы и вопят раненые. Можете подойти к барьеру и взять винтовку с оптическим прицелом (на той стороне в зеркале ваш двойник сделает то же самое), затем как следует прицельтесь и стреляйте в него. Изюминка аттракциона в том, что совершенно неизвестно, кто из вас отражение! Интересно отметить, что зеркало еще ни разу не разбилось. Дальше идет район Лабиринтов, но люди робкого десятка обходят их стороной, тем более, что в их глухие стены часто стучат изнутри - это заблудившиеся. Есть мнение, что оттуда еще никто не появился, но это не так, хотя бы в отношении пяти-шести личностей. Удивительно, но они как две капли воды похожи на людей, в свое время попавших в Черный ящик, однако тоже ничего не помнят. Думаете, в Лабиринт идут редкие смельчаки - как бы не так! Дети, старики с чемоданами, веселые туристы с разноцветными палатками, влюбленные, спелеологи, ученые, отшельники, беглые преступники, да мало ли кто... Посетите наш Лабиринт. Неплохо также поставлено дело с автоматами, предсказывающими будущее. Если вам выпала карточка с язвой двенадцатиперстной кишки - не расстраивайтесь, бросьте еще монетку, и вам выпадет совсем другая болезнь, скажем эпилепсия, а предыдущее пророчество аннулируется. Наши автоматы гарантируют исполнение прогноза. В комнатах смеха лучше смеяться как следует, иначе придется худо. Людям без чувства юмора там делать нечего, однако их почему-то так и тянет туда, хотя на табличке черным по белому написано предупреждение. Смотрите, как ходуном ходит комната смеха - будто там носится табун взбесившихся жеребцов! А вот наш андрарий, где в двенадцати клетках представлена эволюция человека от обезьяны к нему самому. Экспонаты все время меняются, содержание самое лучшее, однако за барьер заходить не стоит - всякое бывает. Место Хомо Сапиенс все еще вакантно. Постоянно открыт конкурс на его замещение, это веселая, молодецкая забава. Претендент должен в нескольких словах раскрыть сущность теории относительности, спеть популярный сонг и толкнуть ядро на определенное расстояние (для женщин - упражнение с мячом). Еще никому не удалось сделать все это безукоризненно, так что участвуйте в конкурсе, вы можете оказаться Человеком Разумным. Дальше Чертово колесо. Надо сказать, оно также не вполне обычно. Вращается оно под землей, и, судя по выходящей на поверхность части, диаметр его огромен. Это самое большое Чертово колесо в мире. Садитесь в кабину, и плавное вращение тут же понесет вас в раскаленные земные недра. Острому ощущению невыносимого жара сопутствует чувство многократного увеличения веса - следствие приближения к земному ядру, а в самой нижней точке колеса все это усугубляется оглушительным ревом, будто продуваются колосники всемирной топки; впрочем, так оно и есть. Тут же включается остроумное устройство, имитирующее адские крики грешников, а кабинка вдруг начинает сжиматься, словно испанский сапог... Жаль тех, кто еще не прокатился на Чертовом колесе. Наше знаменитое кабаре со стриптизом не нуждается в зазывале. Красивейшая девушка мира Эвелина Пэ, ежедневно с десяти до часа ночи. Любопытно, пока она снимает чулки, бюстгальтер и трусики - все в восторге, а лишь начнет вылезать из кожи и все остальное - непривычные посетители воротят нос. Это тот самый снобизм, бич нашего общества; чтобы поддразнить таких, Эвелина бросает в зал свои внутренности, которые расхватываются клиентами как сувениры (серия последовательных снимков). Новинка - игра "Детектив". По вашим отпечаткам пальцев и вашему словесному портрету вас неопровержимо уличат в любом преступлении. Наказание - в строгом соответствии с законом. А на этом снимке вы видите то, что может произойти с каждым, кто вздумает пройти через воротца с надписью "выход". Надпись "выход" сделана в шутку. Как уже говорилось, людям без чувства юмора здесь приходится туго. Веселье и смех - вот чего добиваются от посетителей во всех аттракционах; вон какой гогот стоит - вороны не могут усесться на гнезда с самого дня открытия Луна-парка! В этом перечне нет, казалось бы, главных достопримечательностей парка - зала Ужасов, зверинца, океанария и прочих объектов, посетить которые стремятся иной раз ценою жизни - и поверьте, оно того стоит, - но есть мера любой рекламе. Почему наши аутодафе - иллюзорные, разумеется, привлекают орды фанатиков? Почему сафари на людоедов так популярно среди молодежи? Как это зал самурайской рубки на мечах, с чудовищной пропускной способностью - и не справляется с наплывом? Почему контрольная полоса - а Луна-парк окружен со всех сторон настоящей границей - каждодневно подвергается нарушениям с той и другой стороны, со всеми вытекающими последствиями? Одни говорят, что ответы следует искать в национальной психологии, в трудной истории края. Другие - в изнанке быта, невыгодно контрастирующей с карнавальной суетой. Третьи вообще ничего не говорят, лишь улыбаются со стиснутыми зубами, беря винтовку в зеркальном тире... Но мы-то не теоретики, вопросы не по нашей части. Давайте, наконец, веселиться! Мы заработали свое веселье такими годами, по сравнению с которыми любой Луна-парк - детская забава. Добро пожаловать в наш Луна-парк! Директор Луна-парка - (подпись, улыбающееся фото) Дворец ожидания Мой спутник, благообразный мужчина в просторном светлом плаще, указал вдаль со словами - а вот и он! Действительно, под темно-синим небосклоном, глубоким и недвижным в этот предвечерний час, лучился массивный купол, который я уже знал по открыткам. К самому дворцу надо было идти еще квартала три-четыре. Это был район развалюх и серых, источенных непогодой заборов. Я удивился тому, что дворец упрятан в таком захолустье; по открыткам этого было не понять. На глянцевых цветных отпечатках набережная чернела гранитом, а по виадуку, огибавшему дворец, катился пестрый поток машин. Когда мы подошли ближе, стала видна фигурка на куполе. Бронзовый бегун лишь кончиками пальцев касался пьедестала, весь он был как порыв ветра, как простая летящая радость стремительного движения. Ахиллес... На фронтоне главного входа виднелась и черепаха, ее медный панцирь позеленел от времени, короткие ноги, казалось, бессильно скребли мрамор... - Ахиллес никогда не догонит черепаху, - сказал мой спутник убежденно. - Ну вот, мы и пришли. Гигантский портал отбрасывал длинную косую тень на ступени входа, на них у подножья огромных колонн, тронутых цвелью, кучками сидели посетители. Ласточки с визгом метались под мощными лепными карнизами. Войдем? - предложил спутник. Я оглянулся вокруг. С высоты двадцати ступеней предместье, окружавшее дворец, выглядело, как нагромождение ржавых крыш среди темной густой листвы. Над сонной рекой торчали вдали две заводских трубы и отсвечивало разбитыми стеклами приземистое здание складского вида. Пожалуй, я был немного разочарован. Разочарование мое усилилось еще больше, когда мы вошли. Дворец, такой роскошный, хотя и несколько обветшалый снаружи, внутри состоял из череды сравнительно небольших помещений, связанных извилистым запутанным коридором; грубая коричневая панель масляной краски шла по стенам коридора, тяжелый вокзальный дух стоял там - запах черствой пищи и окурков. Молчаливые люди слонялись вдоль коридора, украдкой поглядывая друг на друга. В приемной у входа сидел человек с портфелем, нервно постукивая ногтями по защелке; возле окна что-то торопливо жевал офицер, то и дело поглядывающий на часы. Тут я вспомнил, что на фронтоне дворца имелись еще и куранты, квадратный циферблат в лепном орнаменте, с вяло повисшими стрелками: часы стояли. Под колючей пальмой веером были расставлены скамьи, там сидели люди с пожитками, возились дети, спал солдат, задравший огромные сапоги прямо на поручень. - Непорядок, - заметил я. - Солдат спит, а служба идет. Мой спутник растолкал солдата и заставил сесть. - Что и говорить, народ здесь самый разный. - И все ждут? Пока мы поднимались на второй этаж по широкой замусоренной лестнице, сопровождающий с энтузиазмом рассказал мне об этой, новой для меня, области: - Ожидание - это своего рода статус, фундаментальное состояние. У нас не смотрят на ожидание как на временную, преходящую фазу бытия. Оно постоянно, так гласит постулат нашего теоретика Стефана Куки. Мы исследовали этот вопрос всесторонне, в основном психологически и социологически. Цифры оказались потрясающими: на двадцать ожидающих лишь два и восемь сотых результативных. Видимо, специальная терминология. Я переспросил. - Результативный - это тот, кто дождался желаемого. Чего - неважно: поезда, квартиры, любви, прибавки к жалованью, телефонного звонка... А что прикажете делать с остальными ждущими? Преувеличение, подумал я. Не может быть, что столько ожидания идет впустую. Тем временем мы достигли лестничной площадки, где в ободранном кресле дремал, свесив голову, седовласый старичок. Скорее всего, он ожидал естественного конца. - Все остальные, - вел дальше мой спутник, - продолжают ожидание под нашей эгидой. Они делятся друг с другом своими чаяниями, надеются и грустят вместе. Мы помогаем им, устанавливаем тип ожидания и его порядок. Занимаемся прогнозированием надежд, их вероятностью. В случае обращения к нам результативность становится больше на восемьдесят четыре сотых процента - в среднем. Поэтому у нас так много клиентов. Коридор второго этажа также кишел людьми, однако здесь чувствовался больший порядок, а вдоль правой стены стояла длинная спокойная очередь, уходящая за поворот. Тут я заметил, что масляная панель на стене во многих местах протерта до штукатурки, а подоконники и скамьи исписаны всякой ерундой, какую пишут люди лишь от смертельной скуки. - Дело новое, знаете, не все это понимают. Вот, с трудом отвоевали старое здание под дворец. Все пришлось реконструировать, зато теперь есть что показать. Он с нескрываемым удовольствием обозрел замызганный коридор. В хвосте очереди происходила какая-то возня. Мы подошли ближе. - Чего ждете? Никто не ответил, будто не слышали. Миловидная женщина рядом с нами потупилась, улыбаясь. Разбитной парень подмигнул нам: - Так они и скажут! Те, - он показал вперед, - знают точно, мы только догадываемся. Ничего вы от них не добьетесь. Мы отошли. Тут же возня возобновилась, мелькал лист-список с фамилиями. Мой сопровождающий пояснил. - Очередь - это вопреки правилам, это уже некоторый хаос. Они ждут чего попало, что бы ни подвернулось, лишь бы дождаться. Будь по-ихнему, какая-нибудь старушка, скажем, могла получить юного жениха, вполне здоровый футболист - протез. Однако мы на то и поставлены здесь, чтобы нейтрализовать хаос. Хитроватая улыбка показала стальные зубы. - Эта очередь идет по всем этажам, по всему зданию. В нее записываются и с того конца... Тут я заметил, что стемнело, во всяком случае под потолком зажглись длинные ребристые плафоны, излучая неяркий дрожащий свет. Мне стало неуютно и как-то по-особому несвободно. Следовало также как-то распроститься с провожатым - мелким служащим дворца, - не обидев его невниманием. Он показал себя как рьяный гид. - Без сомнения, это очень интересно, - начал я издалека. - Объединить ждущих, жаждущих, надеющихся, придать смысл их бесцельному ожиданию, скрасить эти пустые часы хотя бы общением с товарищами по судьбе... Тут я заметил, что спутник мой скрылся за какой-то дверью, дав мне знак немного повременить. Здесь коридор образовывал расширение, в углу под тусклой лампой двое шахматистов передвигали на маленькой доске крохотные дорожные шахматы, молодая женщина восточного вида, с ребенком на руках расхаживала туда-сюда, негромко баюкая малыша. Я отметил, что в местах ожидания непременно бывает женщина с младенцем; я все еще смотрел на ожидающих со стороны, будто забыв известное изречение Стефана Куки: нет людей, которые ничего не ждут. Я подошел к окну. За ним светлела широкая полоса виадука, там катили вереницы машин, огни подфарников и стоп-сигналов двоились сквозь неровное стекло. Оперся на высокий подоконник, размышляя о дворце ожидания. Была какая-то нелепая, вздорная даже дерзость в самой мысли - сконцентрировать бесплодные устремления и надежды, свести воедино гигантскую массу времени, растрачиваемого впустую, локализовать само ожидание, сотворить из него священный процесс, ритуал, мировоззрение. Основатели учения полагали даже, что ожидание в ряде случаев может выступать полноценным заменителем жизни. Великая бесцельность гуляла по бесконечным коридорам, от подвала до чердака дворца, под вздохи ожидающих и стрекот пишущих машинок, в дуновениях промозглого, пахнущего пылью сквозняка. Мой спутник все не появлялся. Машинально я стал разбирать имена, в изобилии покрывавшие мраморный подоконник. Меня почему-то неприятно поразило мое имя, выцарапанное чем-то острым, скорее всего шилом, и уже почти затертое. Мало ли однофамильцев, да и дата... Я наклонился поближе и всмотрелся в черные угловатые цифры - сегодняшний день! Шлепнул ладонью по мраморной доске и решительно подошел к двери. За ней открылся такой же длинный многолюдный коридор. Я стремительно прошел его и спустился вниз. В полутемной прихожей сидел человек с портфелем, нервно барабаня ногтями по защелке, и офицер метался по комнате, время от времени взглядывая на часы. Ждали служителя с ключами от входа. Сколько еще предстоит мне пробыть в ожидании, в облезлых коридорах, под засохшими пальмами, на скамейках, исчерканных множеством имен, в хвосте бесконечной очереди под высокими плафонами, источающими дрожащий мертвенный свет? Из характеристики Вьюнов Б.В., из детоприемника им. А.Коллонтай, пол скорее всего мужской, возраст 12 лет, конечности в зачаточном состоянии, образование никакое, других особых примет нет. За время пребывания в специальном детском доме N_18 проявил себя как с хорошей, так и с плохой стороны. При похвальной обычной малоподвижности, послушании и умеренности в удовлетворении жизненных потребностей, неоднократно обнаруживал такие качества, как злоязычие (будучи по медицинскому заключению немым), недопустимую эрудицию и противоправную вездесущность. Последнее качество проявлялось в нежелательном присутствии Вьюнова Б.В. на различных мероприятиях, а также событиях личной жизни сотрудников спецдетдома N_18, как в служебных помещениях, так и по месту жительства сотрудников. При этих своих появлениях Вьюнов Б.В. демонстрировал ложный феномен так называемого "чтения мыслей" сотрудников, из-за чего в коллективе возникали склоки и неоднократные ревизии хозяйственных органов. Повторные и настойчивые внушения педколлектива о недопустимости такого поведения воспитанника не дали ожидаемых результатов. Вывод: Необходима немедленная изоляция Вьюнова Б.В. от других воспитанников спецдетдома, т.к. он распространяет свое влияние (и умение) на других детей, что может иметь необратимые последствия. Приписка от руки: Насчет того, что воспитатель Труцкий вроде избивал ребенка-калеку с целью предотвращения подобных выходок - все обвинения ложные, т.к. Труцкий сам болезненный и нервный человек, а Вьюнов к боли совершенно нечувствителен, в чем персонал неоднократно убеждался. Свидетельства Вьюнова о хищениях неправомочны, т.к., согласно справке, он слепой, немой, лишен подвижности, вообще ненормальный. Заберите его от нас, ради Бога! (подписи) Камер-таймер Спелеолог Клембикп, по дальнему происхождению своему из немцев-колонистов, что, правда, не имеет прямого отношения к описываемому эпизоду, интеллигент во втором поколении, аспирант, заядлый турист и фанатик казачьего хорового пения, - так вот, этот самый Клембикп в одно ненастное июньское утро спустился, ассистируемый двумя помощниками, в воронку карстовой полости на краю безлюдного плоскогорья в окрестностях крохотного селения Амбы-таш. Здесь он бывал раньше - в юности, когда только-только открыл в себе жутковатую, неодолимую, подобную некрофилии тягу к склизким беспросветным, бесконечным полостям в земной тверди, и еще раз, совсем недавно, когда подыскивал подходящее место для установки темпорального датчика. Датчик этот - металлический увесистый ящичек некий институт намеревался с помощью Клембикпа поместить в наиболее глубоком кармане пещеры, с тем, чтобы примерно раз в три месяца снимать с его помощью (через геодезический спутник) величину временной составляющей, чтобы, сопоставив ее с нормалью, действующей на поверхности, судить об общем изменении временного поля. Такая вот задача, кажущаяся непосвященному сплошным вздором. Клембикпу отводилась в этом деле всего лишь роль доставщика, которую он, тем не менее, выполнял с высоким тщанием. Срок установки приурочен был к ближайшему прохождению спутника. Спустившись на глубину 280 метров на дно воронки, он первым делом установил компактный антенный отражатель, с которого в дальнейшем сигнал должен был идти на спутник и обратно, и, потихоньку разматывая антенный кабель, двинулся вниз по тоннелю к облюбованной им в прошлый раз нише. Пещера была уникальна по красоте и нетронутости. Клембикп оценил в который раз такое качество, как малодоступность; мало кому из любителей экзотики по душе спуск на сотни метров вниз, в полной темноте, на раскачивающемся канате. Для этого нужно иметь весьма редкий строй натуры. Ниша идеально подходила для установки - сухая, укромная, окруженная рядом тонких сталагмитов. Клембикп поставил ящичек на специальный пружинный поддон и включил его, как ему показали в институте. Тут же он оказался в полной темноте, хотя, как потом вспоминал, фонарик погас не обычно, а как бы с паузами, как бы стробоскопически. Человек опытный и вовсе не слабонервный, спелеолог не видел в этом ничего такого; сперва он лишь легонько встряхнул фонарик, на случай плохого контакта, затем уже полез в карман за спичками. И тут - рассказывал Клембикп - он ощутил как бы движение воздуха, и кто-то мягким, но неодолимым движением закрыл ему сзади глаза. Клембикп, забыв о спичках, стоял потрясенный, ощущая лишь прикосновение холодных ладоней. Затем низкий женский голос произнес: наконец-то! Некстати, пожалуй, в этой кульминации отвлекаться на поверхностные умствования, к примеру, о природе восприятия. Мы все негласно условились: происходящее проверяется нормой, то-есть массовым опытом. Но какой массовый опыт может учитываться в лишенной звуков подземной глубине, в такой тьме, будто человека запрессовали в пласте угля, и к тому же - вот ведь особенность момента - еще и мазнули по темени мощным лучом со спутника, прошедшего как раз над карстовым провалом в своей космической выси? И запустившего тем самым темпоральный датчик, от которого, думается, и сами его создатели не знают, чего ожидать?.. Когда Клембикпа, спустя восемь дней, обнаружили казахи-чабаны за двадцать верст от селения, и несколько подлечили в скверной районной больнице, он смог кое-как изложить происшедшее. Любопытно, что версии случившегося варьировались аспирантом до неузнаваемости; людей, знавших его как человека вполне правдивого, это ставило в тупик. Он рассказывал, что "неизвестная" (он выговаривал это слово с ужасом и одновременно со странной нежностью) повернула к себе лицом ошеломленного Клембикпа, и он вдруг ощутил, что его целуют! В сухом лексиконе спелеолога не нашлось соответствующих слов, чтобы описать этот поцелуй, что ощутил он - жуть, или сверхъестественное блаженство - не удалось никому понять. Так или иначе, он отключился, ушел в глубокий обморок, и, когда очнулся, не вполне хорошо соображал. По одной версии, он и его новая знакомая - это была странная девушка монголоидного типа, почти голая, если не считать замшевой юбчонки и многочисленных ожерелий, - долго бродили по ночной ветреной степи и беспрерывно разговаривали, прямо таки взахлеб, за исключением тех моментов, когда обнимались. Тут Клембикп терялся, заводил глаза к потолку и мучительно вспоминал, о чем же шла речь, но ни единого слова беседы вспомнить не мог. В другом варианте он блуждал по пещере, вовсе не видя спутницы (та все время была рядом, молчаливая, надежная, будто альпинист в связке), она помогала Клембикпу в кромешной тьме преодолевать подземные провалы и щели, пока не вывела его к узенькой отдушине на склоне глинистого откоса, где они и расстались (здесь Клембикп утверждал, что так и не видел ее лица). По его словам из темной расселины донеслось лишь - значит, ты не вспомнил? В дальнейшем, по мере выздоровления Клембикп предпочитал рассказывать о том, как он заблудился под землей и почти неделю в полном одиночестве искал выход. Видно было, правда, что ему теперь больше хочется отвести подозрения в сдвинутой психике. Но желание выговориться однажды возобладало. Однажды ночью он подозвал добродушную няньку и рассказал ей красочно, с подробностями, - все, что с ним приключилось, на своем родном языке. Йа, йа, - поддакнула нянька в конце рассказа. Она оказалась соплеменницей Клембикпа. Зародышем этого инцидента можно считать мимолетный эпизод, случившийся с юношей-Клембикпом еще в первый его спуск в воронку Амбы-таш, когда он, в восторге от подземных красот, заметил на ближайшей стенке наплыв, удивительно подобный девичьей фигурке - обобщенной, почти без деталей, как бы изваянной каким-то отечественным эпигоном Родена. Клембикп не имел о Родене никакого понятия, он просто любовно погладил барельеф и сказал что-то вроде (за давностью он не помнил точно), что-то такое: - Девочка, подрасти немножко и станешь моей невестой! Или похоже, в таком тяжеловато-юмористическом ключе. Драма в том, что именно эти слова он должен был вспомнить, блуждая по ночной степи с той девушкой, так было необходимо, но вот же - это выплыло слишком поздно, уже в разговоре с нянькой. Тем не менее, случай со Клембикпом имеет на диво благополучную концовку, отнесенную от спуска в пещеру на целых четыре года. Как раз тогда спелеолог отбывал что-то вроде образовательной повинности: он проводил какую-то лекцию с показом слайдов в клубе часового завода, где, как водится, персонал почти полностью женский. Вдруг его проектор погас - примерно так же постепенно, как фонарик, - и аспирант даже зажмурился, ожидая, когда прохладные пальцы... но свет опять появился. Однако справа от него, на пустом до сих пор месте, теперь сидела раскосая девушка, пристально глядя на экран... Теперь они вместе. Жена Клембикпа, родом из волжских татар, никогда не бывала в Амбы-таше, а уж затащить ее в пещеру - и вовсе немыслимо. Но Клембикп уверен, что это она. Реферат по сводной истории (отрывок из вступления) ...Основная же трудность сведения даже нескольких взаимоисключающих исторических курсов состоит в том, что письменные или фактографические свидетельства вероятности того или иного события больше не могут служить критерием его достоверности. Хрестоматийные примеры: египетские пирамиды, в соответствии с авторитетным историческим курсом, являются лишь граничным, так сказать, пунктирным завершением китайской стены; по другой, не менее авторитетной и распространенной версии, они - часть огромного культового комплекса, охватывающего почти весь материковый массив под тропиком Козерога, от храмов Борободура до пирамид в Паленке. В каждом случае мы имеем вполне достоверный исторический материал. Парадокс: в свете альтернативного метода такие сомнительные в прошлом свидетельства, как эпизод с Атлантидой (на грани мифа), становятся наиболее достоверными, т.к. практически не влияют ни на какое историческое изложение. Альтернативная история, вообще говоря, имеет вполне определенные слои потребителей, сторонников внутри вполне образованных кругов. С принятием такого (множественного) исторического видения исчезает антагонизм между группами, исповедующими противоположные версии одного и того же события. Начало второй мировой войны для советских - это известный эпизод у местечка Глейвиц. Для поляков - это нападение Гитлера и Сталина на Польшу. В Сводной истории обе эти версии содержатся в виде двух смежных глав, обильно подтвержденных документами. Отдельно в приложениях помещены крайние, экстремистские интерпретации событий, в частности отрицательного, аннигилянского толка. Как правомочная приведена событийная цепь из истории Франции, начисто исключающая Революцию и последующую деятельность императора. Следует отметить, что нынешняя историческая наука все чаще и активнее выражает сомнения в сам