мер на всем свете нет. Но - да, девочки у нас "крутые", как ты выразился. На них все и держится. А мы - вообще непонятно зачем нужны. Для красоты и хозяйственных работ, так, что ли? - Ты все-таки немного перегибаешь палку, - добродушно проворчал Гуриг. - Ну да, дела в Ордене Семилистника обстоят неважно. Но не так ужасно, как ты расписываешь. - Все равно, если хочется изменить жизнь, надо ее менять, - сказал я. - Если кажется, что в Ордене только время зря уходит, стоит попробовать как-то иначе. Все-таки своя жизнь, не чужая. Жалко. - Вот и я так думаю, - согласился Моти. - Только никак не могу решиться сделать первый шаг. Ну, знаешь небось, как это бывает. Страшновато. - Небось не страшнее, чем на крыше Иафаха спать. Он сперва удивился, а потом обрадовался. - Да, верно. Я же сам тебе и рассказал, когда ты с дерева едва слез. Надо, пожалуй, почаще хвастать детскими подвигами. А то живешь как дурак, взрослеешь и забываешь, что на самом-то деле ты - великий герой, которому море по колено... Ты прав, сэр Макс. Чем ворчать и бурчать, лучше уж глупости делать. - Ну, в любом случае уходить из Семилистника совершенно не обязательно, - вмешался Гуриг. - У Ордена есть какие-то представители на Муримахе, и не один. Ты подумай, чего тебе на самом деле хочется, а я узнаю, что тут можно сделать. Я бы, собственно, давно похлопотал, просто ты никогда не говорил, что тебе не нравится настоящее положение вещей. - А я сам не знал, что оно мне не нравится, - пожал плечами Моти. - До сегодняшнего дня не знал. Теперь вот знаю. - Ну хоть какая-то польза от этого грешного болота, - усмехнулся Король. - Надеюсь, Лаюки не запросится в отставку. Без нее я совсем пропаду, пожалуй. - Она очень хорошая, - согласился я. - Скорей бы уже пришла. А то у меня сердце не на месте. - А вот это совершенно напрасно, - укоризненно сказал Гуриг. - Лаюки не нам чета, уж с ней-то все будет в порядке! Скоро придет, не сомневайтесь. Он как в воду глядел. Лаюки явилась через полчаса, обуреваемая самыми противоречивыми чувствами. Она была счастлива видеть нас целыми и невредимыми, но выглядела явно опечаленной, даже слегка пришибленной. Глаза подозрительно блестели, а кончик носа слегка покраснел - ревела небось по дороге, потому и задержалась. Мы потратили остаток дня и Осского Аша, чтобы хоть немного поднять ей настроение, но не слишком преуспели. Лаюки улыбалась, благодарила за заботу, горячо соглашалась с нашими призывами забыть все, что произошло на подступах к Болоту Гнева: мало ли какие бывают наваждения? Но оставалась тихим печальным ангелом, еще более добрым и услужливым, чем прежде, однако напрочь лишенным былой щенячьей жизнерадостности. В конце концов мы были вынуждены просто оставить ее в покое, в надежде, что назавтра все само как-нибудь рассосется. Мы почти угадали - в том смысле, что завтра нам стало, мягко говоря, не до того. То есть утро-то выдалось тихое, солнечное и безмятежное. Ноги сами просились в путь, а полупустые рюкзаки совершенно не отягощали окрепшие за время странствий плечи. К полудню мы вдруг вышли из леса в долину, простирающуюся между пологими холмами. Далеко впереди небо застилала огромная лиловая туча, там шел дождь, а над нашими головами по-прежнему сияло солнце. - Наконец-то! Вот они, знаменитые Муримахские радуги, - восхищенно вздохнул Магистр Моти. - Я уже думал, так и не доведется на них полюбоваться. Не сезон, что ли?.. Но нет, все-таки нам повезло! Я огляделся по сторонам и ахнул: эти радуги были совершенно не похожи на все, что мне доводилось видеть прежде. Своим существованием они опровергали все известные (и, вероятно, неизвестные) мне законы природы. Они не изгибались тонкой дугой в небесах, а располагались где угодно, принимали самые неожиданные и причудливые формы; некоторые к тому же двигались, как большие, неуклюжие призрачные животные. Огромное округлое пятно, размером со слона, как раз надвигалось на нас сзади. Сверху, с неба, спускалась сверкающая немыслимыми цветами паутина. Еще одна радуга лианой обвивала древесные стволы на опушке леса, другая била из земли фонтаном. А впереди, как раз у нас на пути, стоял толстенный радужный столб. Казалось, он укоренился в плодородной почве долины, другой конец его упирался в небо. - Мать твою!.. - только и вымолвил я, чувствуя, что ноги становятся ватными - от полноты переживаний. Но в обморок я все же не грохнулся, а просто грузно осел на траву. Помолчал, качая головой, потом зажмурился, чтобы хоть немного прийти в чувство. Худо-бедно, это у меня получилось. - А они не опасны? - на всякий случай спросил я. Все-таки огромное пятно было уже совсем близко. - Наоборот, - возбужденно сказал Моти. - Искупаться в такой радуге очень полезно. А уж приятно-то как!.. Нам повезло: они не так уж часто спускаются на землю, а тут просто праздник какой-то, вон их сколько к нам сползлось. Купайся - не хочу! И он помчался навстречу радужному пятну. - Это правда, сэр Макс, - подтвердила Лаюки. - Купание в радуге - одно из самых сладких переживаний, да еще и тело закаляет, даже лечит немножко - если, скажем, простудился или голова болит. Хорошее дело. Ты как хочешь, а я пойду вон к тому фонтану. - То есть советуешь мне тоже окунуться? - неуверенно спросил я. - Ну да. Столб, между прочим, просто шикарный. Пользуйся случаем, пока мы с Моти добрые! - Спасибо, - поблагодарил я. И обернулся к Гуригу: - А вы что выбираете? - А я воздержусь, - мягко сказал Король. - Мне пока лучше отказываться от удовольствий - кроме сна, еды и мытья - ну так это, строго говоря, не удовольствия даже, а совершенно необходимые вещи. Вас эти ограничения не касаются, так что - вперед! Приятного отдыха. Моти тем временем уже кувыркался в радужном пятне, Лаюки подставляла лицо и руки разноцветным брызгам облюбованного ею фонтана. Я немного поколебался, но потом решил: все же радуга - не колдовское питье, вряд ли мне это повредит. И зашагал вперед, туда, где пылал и переливался огромный радужный столб. Я был уже в полудюжине метров от обещанного блаженства, когда столб дернулся, изогнулся, натянулся, как тетива гигантского невидимого лука, и отпрыгнул назад. Такие резкие, неуклюжие с виду, но эффективные маневры часто встречаются в мультфильмах и почти никогда - в реальной жизни. Я, честно говоря, совершенно обалдел. Стоял и глядел на это чудо разинув рот: уж не померещилось ли? Судя по всему, не померещилось. По крайней мере, теперь вожделенный радужный столб был гораздо дальше, чем несколько секунд назад. Кое-как справившись с шоком, я решил, что мои знания в области поведения живых радуг Муримаха не настолько глубоки и обширны, чтобы дать мне право удивляться. Мало ли, вдруг такие дикие прыжки - самое что ни на есть обычное дело? Поэтому я захлопнул пасть и сделал еще несколько шагов вперед. Когда я приблизился к столбу на прежнее расстояние, он снова дернулся и отпрыгнул. Похоже, радуга не просто так скакала, а намеренно удирала от меня. Чтобы проверить эту гипотезу, я опять шагнул вперед. После четвертой попытки сомнений не оставалось: радужный столб вовсе не горел желанием меня искупать. Возможно, он полагал, что прежде мне следовало бы вымыть уши или, скажем, сменить белье. А может быть, любые гигиенические ухищрения были бы бесполезны, потому что радуга с первого взгляда невзлюбила форму моего носа. В любом случае удовольствие явно отменялось или, по крайней мере, откладывалось на неопределенный срок. Смешно сказать, но я обиделся. Всерьез обиделся на природное явление, как на живого человека. Скорчил несговорчивому радужному столбу рожу. Проворчал что-то вроде: "Ой-ой-ой, можно подумать!" Развернулся и пошел обратно в надежде, что другие радуги окажутся менее привередливыми и я все-таки смогу испытать обещанное удовольствие, а заодно избавиться от легкого, но довольно противного насморка, который допекал меня с самого утра. Топал себе, ругался под нос неразборчиво - на всякий случай, чтобы радуги не услышали, не осерчали всерьез и не объявили меня персоной нон грата на вечные времена. Поэтому я не сразу заметил, что у нас не все ладно. То есть "не сразу" - это еще мягко сказано. Я практически споткнулся о неподвижное тело лежащей на земле Лаюки. Только тогда остановился и увидел, что Магистр Моти тоже валяется в траве, чуть поодаль, зато Король сидит на камне, обхватив колени руками, - как ни в чем не бывало, только на меня глядит с уважительным недоумением. Ужас и отчаяние, захлестнувшие меня, были столь велики, что мгновенно переполнили тело, перехлестнули через край да и вылились, как игристое вино из неосторожно открытой бутылки, а меня затопила звенящая, зудящая, тошнотворная пустота, от которой пересыхает во рту и темнеет в глазах, а вполне естественные вопросы: "Как? Почему? За что?" - липкими комьями застревают в горле, да так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни крикнуть, ни промолчать - все, абсолютно все становится невозможно. - Что вы, сэр Макс? - мягко спросил Гуриг. - Думаете, они умерли? Это вряд ли. До сих пор мои спутники всегда оставались живы. Уверен, ребята просто спят, так что все в порядке. Эта земля всякий раз находит какой-нибудь интересный способ вывести моих спутников из игры в самый последний момент. Но чтобы уснуть, искупавшись в радуге, - такого еще на моей памяти не было... - Вывести из игры, значит, - повторил я. - Интересный способ! Ну-ну... Вы бы хоть заранее предупредили, что ли. Больше всего на свете мне хотелось дать Его Величеству по морде. Но мы слишком далеко ушли от Болота Гнева, так что отвести душу не было решительно никакой возможности. - Пожалуйста, поверьте мне: все в порядке, - настойчиво повторил Король. - Чем скорее вы успокоитесь, тем лучше - если уж так вышло, что вы не заснули... И не нужно ничего объяснять, я видел, как радуга от вас удирала. Возможно, это следует расценивать как приглашение... Впрочем, если вы не возражаете, я бы провел еще один эксперимент. Пожалуйста, попробуйте искупаться вон в том радужном пятне. Лезть в эту грешную радугу, а потом падать замертво на траву мне, мягко говоря, не слишком хотелось. Я бы предпочел с утробным воем броситься прочь, не разбирая дороги, и завершить свою карьеру в каком-нибудь отдаленном овраге, куда я, несомненно, рано или поздно свалился бы, мне только волю дай. Именно тогда я и понял, чем отличается Король от остальных людей: я просто не смог ему возразить. Если бы аналогичный приказ мне отдал сэр Джуффин Халли, которому я верил куда больше, чем самому себе, я бы отказался наотрез, на худой конец закидал бы его истерическими вопросами, требовал бы гарантий безопасности - словом, приложил бы все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы спасти свою тушку от контакта с опасной радугой. Но вежливую просьбу его Величества Гурига Восьмого я выполнил беспрекословно, не задавая вопросов и не откладывая это сомнительное удовольствие на потом. Безропотно шагнул к радужному пятну. Оно повело себя в точности как столб: подождало, пока я подойду поближе, дернулось и отскочило. - Можно не продолжать, - кивнул Король. - И так все ясно. И что мне с вами делать? Можно попробовать отослать вас отсюда, но далеко уйти вы все равно не успеете, даже если бегом, так что и пробовать не станем... Можно было бы вас аккуратно оглушить, но этого я как раз не умею. Лаюки умеет, а я - нет, так что и говорить не о чем... - Если мое мнение хоть что-нибудь значит, я хотел бы остаться в живых, - вежливо сказал я. - Все остальное на ваше усмотрение. Сейчас это звучит как не слишком удачная шутка, но тогда я был совершенно серьезен. Смертельно серьезен, лучше не скажешь. Жопой чуял, что речь идет именно о жизни и смерти, хоть и не понимал, в чем, собственно, дело. - Именно этим я и занимаюсь, - сухо сказал Гуриг. - В смысле, стараюсь придумать вариант, который позволит вам выжить. Понимаете, вокруг обязательных Королевских посещений Муримаха слишком много непроверенных слухов, легенд, просто сплетен. И почти никаких фактов. Одни источники сообщают, что Короли древности делали свидетелями мистерий своих друзей; другие - будто случайные свидетели таинства погибали в страшных мучениях. Что тут правда, что ложь - даже я понятия не имею. Может быть, вообще все правда. Но ни со мной, ни с моими предками никогда не случалось ничего подобного: наши спутники благополучно засыпали примерно за час до начала - всегда. Всегда, понимаете? И тут вдруг радуги отказываются вас усыплять, а начало, судя по всему, не за горами... Как это расценивать? Как приглашение? Вполне возможно. Но мне не хотелось бы подвергать вас такому риску... Ладно, что уж теперь. Давайте хоть яму выроем. У Лаюки в рюкзаке была лопатка, небольшая, но ничего, удобная... - Для меня, что ли, яму? - спросил я, опрометью кидаясь к сложенным рюкзакам. - Ну не для меня же, - вздохнул Король. - Эти древние сказки о друзьях Королей, которых якобы брали с собой, - кажется, в одной из них упоминалось, что свидетель прятался в яме. Не факт, что это действительно необходимо. Но в любом случае хуже-то уж точно не будет. Потом мы остервенело рыли яму: Гуриг - этой самой "удобной лопаткой", которая на поверку оказалась почти декоративным совком, а я - ножом и котелком. Надо сказать, для людей, в жизни не вырывших ни единой ямы, мы, два конченых белоручки, действовали безупречно. Ну, нам еще и с почвой повезло, конечно: Рыхлая, мягкая. Часу не прошло, а яма уже достигла таких размеров, что в скрюченном состоянии там вполне можно было спрятаться. Что я и сделал - по настоятельно просьбе Его Величества. Король еще и травой меня закидал, хорошо хоть не землей. И камнем сверху не привалил - а ведь мог бы! - Закройте глаза, пожалуйста, - попросил он. - Если выяснится, что вы действительно должны стать свидетелем, вы и с закрытыми глазами все увидите. А если нет - так даже лучше... Мы с вами вовремя успели: видите, небо уже темнеет, а стволы деревьев становятся прозрачными. Это Мир начинает выворачиваться наизнанку. Мне пора. Удачи вам, сэр Макс. Увидимся. Он отошел, а я послушно закрыл глаза и замер, затих, словно и не было меня никогда. Полусидел, полулежал, свернувшись клубком, обнимая колени, упиравшиеся в подбородок, - иначе я бы в этой убогой могилке не разместился. Был тварью дрожащей - правда, больше от холода, земля оказалась сырой, да и воздух снаружи внезапно посвежел, только что на зубах не похрустывал при каждом вдохе. Время для меня не шло вовсе. Не то чтобы оно тянулось или даже остановилось, просто его не стало. Время - оно ведь состоит из перемен, больших и малых, внешних и внутренних, заметных и почти неразличимых; вернее, перемены - это чуть ли не единственный доступный всякому человеку способ почувствовать ход времени (скачки секундной стрелки, движение песчинок, изливающихся из верхней чаши в нижнюю, - тоже перемены, малосущественные, да, зато вполне наглядные). А для меня ничего не менялось, даже ноги почему-то так и не затекли, и теплее мне не стало; холоднее, впрочем, тоже. Мыслей в голове не было - ни единой. Как-то все слишком уж внезапно случилось, а наши с Королем земляные работы контузили меня окончательно. Наконец время потекло для меня снова, потому что я услышал звук. Не то звон натянутой басовой струны какого-то неведомого инструмента, не то гул подземной реки, не то дальние раскаты грома. На самом-то деле это низкое, бархатистое гудение, от которого по телу разливалось тепло, а губы невольно складывались в улыбку, не было похоже вообще ни на что - это я так, по привычке пытаюсь описать нечто невыразимое, сравнивая его со знакомыми вещами, - и совершенно зря. Звук постепенно нарастал, а я возвращался к жизни, со всеми вытекающими последствиями. Сперва мне стало страшно, потом - очень страшно, еще немного погодя я чуть дуба не дал от ужаса; наконец, исчерпал свои возможности в этой области и внезапно успокоился. Понял вдруг, что умираю от любопытства: что там, снаружи, происходит? Но наказ Короля соблюдал свято, глаз не открывал, даже не думал о такой возможности. Зато прислушивался внимательно: уши-то мне никто не велел затыкать. Возможно, по недосмотру, но об ушах речи точно не шло. Собственно, "прислушивался" - не слишком меткое определение. Неведомый звук был настолько сильнее меня, что мои намерения не имели никакого значения. Я вполне мог бы попытаться сопротивляться, не слушать, не обращать внимания - результат вышел бы ровно тот же. Вместе с бодростью ко мне вернулось и желание устроиться поудобнее. Вытянуть ноги, конечно, было совершенно нереально, но хоть немного выпрямить спину и расправить плечи - пожалуй. Я кое-как переменил позу. Теперь голова моя была запрокинута, зато спина опиралась на земляную стену, а колени немного отдалились от подбородка - совсем чуть-чуть, но в тот момент и это казалось невиданным облегчением. Несколько секунд я наслаждался обретенным комфортом, но потом... Ох. Веки мои вдруг стали прозрачными, и я увидел небо - не дневное, не ночное, даже не сияющие перламутровые небеса Темной Стороны Мира, где я с недавних пор чувствовал себя как дома, а изумрудно-зеленую твердь, расколотую в нескольких местах. Сквозь щели пробивался ослепительный оранжевый свет - можно было подумать, что небо горит с изнанки. Сказать, что я испугался, - значит не сказать ничего. Первым моим инстинктивным движением была попытка закрыть внезапно прозревшие глаза руками. Я сумел справиться с этой задачей, поднести к лицу затекшие верхние конечности - и все это лишь для того, чтобы обнаружить: ладони мои стали такими же прозрачными, как веки, а значит, придется смотреть, как ширятся огненные разломы, как сморщивается зеленая мякоть небес, а на новом оранжевом фоне одна за другой вспыхивают угольно-черные звезды. А потом я увидел Короля. Он стоял в нескольких метрах от моей ямы, голый и простоволосый. Тело его казалось стеклянной игрушкой: оно стало прозрачным и блестящим, так что, когда Гуриг сделал шаг, я вздрогнул, испугавшись, что он сейчас разобьется, разлетится на тысячи мельчайших осколков и я ничего не смогу сделать, потому что и сам такой же: прозрачный, стеклянный, хрупкий, ненадежно упакованный экземпляр. Король, впрочем, не разбился, а спокойно потопал дальше. Я перевел дыхание. Значит, и мои прозрачные руки прочнее, чем кажется, следовательно, пока живем. Может, и переживем еще это инфернальное приключение, чем черт не шутит. Гуриг тем временем остановился, воздел руки к небу и замер, прекрасный, нелепый и неподвижный, как ледяная статуя. Время снова остановилось для нас обоих: ничего не происходило, да и мы сами, кажется, тоже не происходили - разве только мерещились помаленьку причем оба - мне. Когда я понял, что увяз в этой бессмысленной разноцветной вечности, как мошка в смоляном сиропе, и даже отчасти смирился с таким положением дел - некоторые вон, говорят, после смерти в котлах варятся, а иных Люцифер как резинку жует, и ничего, - Мир снова стал меняться. Приходить в божеский вид, так сказать. Сперва поблекло огненное небо, потом стало светло, хоть и тускло - как в очень пасмурный день, а древесные стволы обрели былую плотность. Наконец мои ладони и веки утратили прозрачность, и я тут же воспользовался возможностью хоть как-то спрятаться от взбесившейся реальности: зажмурился еще крепче, да еще и лицо в колени уткнул. Страусиный подход к решению проблемы, не спорю. Но мне здорово полегчало. Пару минут спустя я услышал вкрадчивый голос Короля: - Сэр Макс, как вы там? - Н-н-ну... как-то так, - промычал я. - По крайней мере, живой. - Это очень хорошо, - совершенно серьезно сказал он. - Если так, можете вылезать из ямы, представление окончено. Проводите меня на место, если уж так сложилось. Все веселее. - На место чего? - удивился я. - А разве еще не?.. Вы же сами сказали, что представление окончено. - Ну да - в том смысле, что Мир благополучно вывернулся наизнанку, и мы вместе с ним. Фейерверков больше не будет, да и я оделся, можете открывать глаза, не стесняйтесь... И давайте вылезайте из этой грешной ямы, не бойтесь. Прятаться больше незачем - если уж вы до сих пор живы и здоровы. - И снова непрозрачный, - проворчал я, пытаясь подняться на совершенно лишенные чувствительности ноги. - Это меня больше всего радует. Оказывается, это очень страшно: когда невозможно перестать видеть. Хуже слепоты. Вот уж никогда не думал. - Это действительно очень страшно, - согласился Гуриг. - Я сам в первый раз чуть не рехнулся - а ведь меня все-таки специально готовили... Вам помочь? - А тут ничем не поможешь, надо ждать, - вздохнул я, растирая икры и чувствуя, как в них впивается миллион мельчайших иголочек - добрый признак. - Пока можно подождать. Но в любой момент может оказаться, что пора идти, - озабоченно сказал Гуриг. - Тут не я решаю. - Ничего, скоро все будет в порядке. И действительно, минуту спустя я выполз из своего убежища. На четвереньках, конечно, но я надеялся, что как-нибудь сумею эволюционировать в кратчайшие сроки. Я, говорят, способный. - Никогда не думал, что кто-нибудь однажды составит мне компанию на последнем этапе пути, - возбужденно говорил Король, страшно довольный, что теперь ему в любом случае не придется тащить меня волоком. - И когда вас приглашал, ни на секунду не задумался, чем это может кончиться... Ну, с другой стороны, если эта земля сама захотела показаться вам во всей своей красе - рад, что смог ей угодить. Мое дело маленькое: угадывать ее желания и стараться их выполнять - это я уже вам говорил, верно? - Может быть, - вздохнул я. - У меня такой сумбур в голове! Удивительно еще, что помню, как сюда попал. Ничего, в крайнем случае, буду при вас шутом. - Это как? - заинтересовался Король. - А разве у вас при дворе нет должности шута? Ну такого специального полезного идиота, который крутится под ногами, порет чушь и корчит рожи. В том мире, где я вырос, все монархи когда-то имели при себе шутов. Традиция такая была; теперь, правда, ни тех, ни других почти не осталось... - Идиотов-то у меня при дворе сколько угодно, - признался Король. - Но специальной должности нет. Официально у этих господ совсем иные звания. Это, наверное, не то? - Совершенно не то, - я помотал головой. - Наоборот, большим шиком считалось держать на месте шута умного человека. - Ясно, - вздохнул Король. - Значит, ни в одном из обитаемых Миров нет ни гармонии, ни совершенства, ни даже сколько-нибудь внятной логики; впрочем, я всегда был в этом уверен... Если вы ищете свои курительные принадлежности, имейте в виду: я видел что-то очень похожее вон под тем кустом. - Гляди-ка, вывернулись наизнанку вместе со всем остальным Миром, - обрадовался я, нашарив в указанных зарослях пачку своих сигарет. - Как миленькие вывернулись - что бы это ни значило!.. А кстати, да. "Наизнанку". Вы можете объяснить, что это значит? - Разумеется нет, - беззаботно ответствовал Гуриг. - Но зачем объяснения, если вы оказались способны пережить это вместе со мной? Вы лучше по сторонам глядите, примечайте перемены. Опыт - единственное сокровище, которое вы сможете унести из этой долины. Но я, честно говоря, не думаю, что человеку вроде вас нужны какие-то иные сокровища. Я понял, что меня таким причудливым образом хвалят, от смущения поперхнулся дымом и закашлялся. Стая мелких пестрых бабочек выпорхнула из кустарника, потревоженная моим кашлем. Я явственно услышал, как одна из них пропищала: "Ужас какой!" - но решил, что мне померещилось, и жаловаться на разговорчивых насекомых не стал. Если Король поймет что оказался наедине с галлюцинирующим психом, каково ему будет? То-то же. - Пора идти! - внезапно спохватился он. - Сэр Макс, вы ведь можете докурить на ходу, правда? Тропа за нами пришла. Она ждать не будет. - Конечно-конечно! - Я вскочил на окрепшие уже ноги. - А как это - "тропа пришла"? Но Гуригу не пришлось ничего объяснять: я и сам увидел, что под ногами у него крутится огромный клубок, больше всего похожий на гигантское перекати-поле. Король изловчился, наступил как-то на один из торчащих во все стороны не то лоскутов, не то хвостов - и клубок тут же покатился вперед, понемногу разматываясь. Под ноги Гуригу стелилась самая настоящая тропинка, - если бы я своими глазами не видел это нелепое "перекати-поле", решил бы, что тропинка вытоптана несколькими парами вполне человеческих ног, обутых в мягкие угуландские сапожки. - Вы только не отставайте, сэр Макс, - попросил Король. - Здешние тропы шустрые. Любят и сами побегать, и путников погонять. Я что-то промычал, и мы припустили что было духу: клубок и правда катился очень уж резво. К счастью, движение его было, неравномерным - то замедлит бег, то стрелой полетит вперед, а то и вовсе остановится: дескать, перекур. Во время таких перекуров я хоть по сторонам немного успевал оглядеться. Мир не изменился разительно, как это бывает на Темной Стороне, где твердые поверхности становятся похожи на водную рябь, каждый ветер имеет свой цвет, а тени весят больше, чем предметы, которые их отбрасывают. Здешние отличия от привычной картины были иного свойства: они не бросались в глаза, а проявлялись постепенно, одна за другой, да и распознать их не всегда удавалось. Как, скажем, эта наша живая тропа: если бы Король не сказал мне, что это такое, я бы и внимания, пожалуй, не обратил: ну да, очень большое перекати-поле - подумаешь, какая цаца... Я подозревал, что еще великое множество удивительных вещей таким же образом ускользает от моего внимания, но тут уж ничего нельзя было поделать. Довольно скоро я убедился, что вся тутошняя живность обладает даром речи и, увы, сварливым характером. Мелкие птички, бабочки и жуки наперебой ругали нас последними словами, крыли на чем свет стоит. К счастью, голоса у них были очень тихие, так что половины я просто не расслышал. Но когда какое-то жалкое подобие зеленого воробья отчетливо обозвало нас "двумя неуклюжими бурдюками с дерьмом", я всерьез возмутился, а Король от души расхохотался, слушая мое обиженное ворчание. - Птичка по-своему права, сэр Макс, - наконец сказал он. - И все остальные тоже. Мы нарушили их покой. Представьте себе, каково нам придется, если по Ехо станут бегать бестолковые великаны, круша заборы и сшибая локтями флюгеры. Зато кусты и деревья не обращали на нас никакого внимания. Они, как мне показалось, были целиком поглощены выяснением каких-то возвышенных, но запутанных отношений друг с другом. На наших глазах одно высокое, ветвистое дерево с огромным трудом вытаскивало из земли собственные корни, чтобы перебраться поближе к другому, чьи ветви призывно дрожали на ветру; несколько их собратьев наблюдали за процессом с явным сочувствием и, как мне показалось, лезли с советами - хотя голосов растений я так ни разу и не услышал или просто не разобрал в общем гвалте. Тут и там из-под земли били тонкие струи воды, - это было похоже скорее на работу невидимых поливальных установок, чем на обычные родники. Трава начинала колыхаться прежде, чем поднимался ветер, хотя эти два явления, безусловно, по-прежнему были связаны между собой, вот только причина явно поменялась местом со следствием. Мы прошли мимо поляны, по которой метались солнечные зайчики - при том, что в небе не было ни намека на солнце. Комочки света тем не менее прекрасно себя чувствовали и, похоже, играли в догонялки. Несколько раз нам приходилось преодолевать довольно глубокие овраги - так вот, каждый обладал собственным, ярко выраженным характером. Один услужливо помог нам выбраться, в один миг превратив почти отвесную стену в удобный пологий подъем; другой зато от души развлекся, трижды заставляя нас скатываться назад - клубок наш при этом страшно занервничал, дергался и прыгал на краю оврага, как мячик йо-йо, а потом, когда мы кое-как выползли на поверхность, мстительно рванул вперед на крейсерской скорости. Наконец, когда я начал подозревать, что для Королевского обряда все же требуется хотя бы одна человеческая жертва, а посему наша неугомонная тропа не успокоится, пока я не умру от усталости (Гуриг держался бодро и вообще казался совершенно неутомимым бегуном), диковинное "перекати-поле" резко остановилось на небольшой цветущей лужайке, конвульсивно задергалось, наконец оторвалось от тропинки, крепко прижатой к земле Королевским сапогом, и, взревев на прощание, как невоспитанный реактивный двигатель, прыгнуло куда-то вбок и исчезло в густых зарослях. - Вот мы и на месте, - улыбнулся Король. - Вы посидите тихонечко, сэр Макс, я быстро. Только, пожалуйста, не двигайтесь и помалкивайте. Поскольку до сих пор этот обряд всегда происходил без свидетелей, вам, наверное, следует сделать вид, будто вас и нет вовсе. По крайней мере, других идей у меня нет. Я молча кивнул и уселся на траву, предвкушая грядущее зрелище. Я был совершенно уверен, что сейчас Король станет распевать заклинания, выплясывать какие-то диковинные фигуры - словом, поведет себя как самый настоящий шаман. В юности я всерьез мечтал стать антропологом; выучиться, впрочем, так и не собрался - и тут, гляди-ка, уникальное полевое исследование само пришло в руки! Но не тут-то было. Король не стал ни петь, ни плясать, зато, к моему изумлению, достал из кармана лоохи небольшую деревянную расческу и, помахивая ею, принялся бродить по лужайке, внимательно разглядывая траву под ногами. Наконец он остановился - видимо, нашел то, что искал, - и опустился на четвереньки перед пучком высокой и, как мне показалось, сухой, бледной травы. Сперва долго гладил траву руками, бормотал что-то невнятное, потом пустил в ход гребень. Погибая от любопытства, я затаил дыхание и прислушался в надежде, что разберу хоть что-то. И отчетливо услышал, как Его Величество Гуриг Восьмой ласково шепчет: "Ах ты растрепа!" "Все-таки это сон, - подумал я со смесью облегчения и разочарования. - То-то я смотрю, вокруг такой бред собачий творится: то бабочки на нас ворчат, то тропинка клубком разматывается... Интересно, это я в яме заснул или еще раньше?" Словно возмутившись примитивностью моих выводов, земля подо мной вдруг начала дрожать. В детстве мне однажды довелось пережить землетрясение - не очень сильное, всего четыре балла, но, чтобы перепугаться, вполне хватило. Так вот, нынешние колебания земли совершенно не были похожи на те мои впечатления. Сейчас земля дрожала ласково и ритмично, ходила не столько вверх-вниз, сколько из стороны в сторону, словно я был младенцем и ей поручили меня убаюкать. Не могу сказать, что она была на пути к успеху: вместо того чтобы впасть в блаженную дрему, я смертельно перепугался и не заорал только из уважения к Королю, который просил помалкивать и вообще не подавать никаких признаков жизни. Вцепился в траву руками, ногами да еще и взглядом, дыхание затаил, пережидал катастрофу в надежде, что такое не может быть надолго. Но я ошибся. Земля все раскачивалась и раскачивалась. Был бы я действительно младенцем, непременно постарался бы вывалиться из колыбели, уползти от греха подальше от такой старательной няньки. Но когда твоя колыбель - весь Мир, вывалиться из нее очень непросто. Постепенно я утрачивал представления о реальности. Где верх, где низ, где твердь, где воздух, где заканчиваюсь я и начинаются луговые травы, - полчаса спустя у меня не было даже подобия ответов на эти вопросы. А потом не стало самих вопросов, зато и страха не стало: трудно продолжать опасаться за свою шкуру, когда сметены границы между этой самой шкурой и прочей реальностью, когда ты вовсе не "пуп земли", единственная, неповторимая и уникальная драгоценность, а просто один из малозначительных фрагментов окружающего мира, дополнительная пылинка особо крупных размеров, чепуха, было бы о чем беспокоиться. Вот я и не беспокоился больше и вообще ни о чем не думал. Просто продолжал быть - довольно причудливым образом, конечно, ну хоть как-то. Наконец все закончилось. Вернее, закончился я сам, растворился в густой чернильной жиже небытия - то ли просто в обморок грохнулся, то ли все же уснул, убаюканный столь причудливой колыбельной. - Сэр Макс, вы хоть живы-то? Думаю, меня привел в чувство не голос Короля, а сила его надежды. Не открыть глаза, не выдавить из себя жалкое подобие улыбки, не задать традиционный вопрос: "А что вообще происходит?" - это бы выглядело государственным преступлением. Когда Король имеет перепуганный и виноватый вид, а голос его дрожит от волнения, настоящий монархист просто обязан восстать из мертвых, а уж в обмороке валяться - свинство запредельное, похуже дворцового переворота. - Все очень хорошо, - сказал я минуту спустя, когда оклемался окончательно и понял, что так распрекрасно не чувствовал себя никогда в жизни - ну разве что в детстве. - Более чем хорошо. Страшно даже. Покурить, что ли? - Непременно, - серьезно, тоном лечащего врача подтвердил Гуриг. Немного помолчал и добавил: - Знаете, сэр Макс, я много слышал об удивительных напитках, которые вы достаете из Щели между Мирами. То есть поймите меня правильно, я вовсе не хочу вас утруждать, но на всякий случай имейте в виду: колдовать уже можно. Сколько угодно. Моя миссия завершена, Мир больше не вывернут наизнанку, и для нас с вами началась нормальная человеческая жизнь. - Так это же меняет дело! Я так обрадовался, что думать забыл о пережитом потрясении. "Можно колдовать" - это означало, что несколько минут спустя я буду пить кофе - при условии, что за время вынужденного бездействия не потерял квалификацию, конечно. Но я в себя верил. - Хотите попробовать кофе? - спросил я Короля. - Напиток очень на любителя, конечно, но вдруг вам понравится? А если не понравится, попробуем чай, ну или хоть лимонад какой-нибудь... - Я с радостью попробую и кофе, и чай, и... как его... мулинад? - и вообще все, что вы сможете добыть, - заверил меня Король. Его энтузиазм был безграничен. Я накрыл руку полой лоохи, сосредоточился на мысли о чашке капуччино - и понеслось. В течение ближайших полутора часов я извлек из Щели между Мирами все обещанные напитки, а кроме них апельсиновый сок, молочный коктейль, бутылку рома, калабас с мате, кувшин грушевого сидра, чашку горячего шоколада и кастрюлю вишневого компота в придачу. Гуригу понравилось все, кроме рома: дескать, слишком крепок. Я вежливо с ним согласился и припрятал бутылку за пазуху, для Лаюки с Моти. Почему-то не сомневался, что ребята оценят этот поступок по достоинству. Пока Король дегустировал мою добычу, я погибал от желания задать ему несколько тысяч вопросов. Ну или хотя бы один: "Что это было?" Наконец не выдержал и осторожно поинтересовался: - А кого вы причесывали перед тем, как началось землетрясение? - Что началось? - удивился он. - Ну, когда земля стала качаться... А перед этим вы кого-то причесывали. Гуриг задумался. Даже от вишневого компота оторвался на время - мне-то казалось, их теперь ничто не разлучит; я уже привыкал к мысли, что теперь мне придется поставлять этот грешный компот ко двору - ежедневно, без выходных и тем более отпуска. - Ну, если вы все равно видели, - наконец решил Король, - можно и объяснить. - Он снова помолчал, подыскивая нужные слова. - Я причесывал землю. Собственно говоря, именно в этом и состоит моя почетная, приятная и не слишком обременительная обязанность: время от времени приводить в порядок растрепанный Чуб Земли. Ничего особенного, просто несколько светлых, жестких прядок, на первый взгляд немного похожих на сухую траву, - ну, вы сами все видели, когда Мир еще был вывернут наизнанку. Сейчас-то, понятно, никто его не найдет. Оно и к лучшему, а то повадились бы какие-нибудь безумные Магистры землю за чуб дергать - и чем бы все кончилось?! Я озадаченно подумал, что земля у нас, оказывается, блондинка, да еще и с тяжелым, неуступчивым характером - если уж волосы жесткие. Но у меня хватило ума не озвучивать этот бред. - То есть вы причесываете этот самый чуб, и... И все? - Ну да. Причесываю до тех пор, пока земля не начнет смеяться от удовольствия. Когда все вокруг стало раскачиваться - это как раз и был ее смех. - Ага... И этого достаточно, чтобы все стало хорошо? - изумился я. - Неужели земле так мало нужно? - Понимаете, как получается, - улыбнулся Гуриг, - я, конечно, регулярно совершаю этот обряд на Муримахе и еще несколько в других местах. Выполняю все договоры, которые заключили с этой прекрасной землей мои древние предшественники. Свято верю, что любая, самая ничтожная ошибка может стать причиной невиданной катастрофы, зато успех подарит моим подданным еще несколько безмятежных урожайных лет. Все это, конечно, так... Но, знаете, честно говоря, я не сомневаюсь, что эта земля сама хочет быть плодородной. Ну вот как мы с вами - мы же искренне хотим становиться лучше и мудрее, это совершенно естественное желание. Все живые существа хотят примерно одного и того же: счастья и гармонии. А земля - такое же живое существо, как мы с вами, хотя вам, конечно, довольно трудно это себе представить. Мы, Короли, вовсе не подчиняем природу своей воле, не заставляем ее потворствовать нашим капризам, а лишь помогаем этой прекрасной земле по мере своих скромных сил. Смягчаем ее буйный нрав, развлекаем ее, как можем, радуемся, когда у нас получается ей угодить. Я только головой качал: уж очень странно это все звучало. То ли слишком уж просто, то ли, напротив, слишком сложно для меня. - Мои царственные коллеги, Куманские и Шиншийские халифы, с древних времен владели этим искусством, - продолжал Гуриг. - Собственно, наши традиции родом именно оттуда, с Уандука. Создатель и строитель Соединенного Королевства Халла Махун Мохнатый был посвящен в эту тайну в самом начале своих трудов. Он прибыл сюда в очень непростые времена: в хрониках написано, что море в ту эпоху бушевало, желая выйти из берегов, и без его вмешательства не только Сердце Мира, но и добрая половина Хонхоны могла оказаться под водой. Халла Махун заклинал взбунтовавшуюся стихию ежеутренне, на протяжении многих столетий, пока нрав моря не смягчился окончательно. Нам-то куда легче живется! - Король вскочил на ноги, с наслаждением потянулся и предложил: - Если вы не возражаете, мы могли бы вернуться к нашим спутникам. - И разбудить их? - с готовностью подхватил я. - Думаю, они и сами давным-давно проснулись. Впрочем, что толку гадать, когда можно просто послать им зов... Надо же, я уже совсем отвык от Безмолвной речи! - Ох, действительно! И мне в голову не пришло. Надо бы... - Сэр Макс, - мягко остановил меня Гуриг. - Когда мы с вами отправлялись в это путешествие, я сказал, что не собираюсь связывать вас ни обетом молчания, ни тем более древними заклятьями. Тогда я и вообразить не мог, как много вы увидите... - То есть эту вашу страшную клятву лучше бы все-таки принести? Не могу сказать, что я обрадовался такому повороту, но и большой неожиданностью он для меня не стал. Узнал я, как ни крути, куда больше, чем рассчитывал, хотя, честно говоря, понятия не имел, на кой мне сдалась такая бесценная информация. Доктором антропологии на таком материале вполне можно стать, согласен. Но больше обретенное мною тайное знание ни на что не годилось. - Да нет же, - отмахнулся Король. - Какие уж тут клятвы, если эта земля сама зачем-то допустила вас к церемонии... Понятия не имею почему, но пред