тся - на какое-то время, конечно! - Ну да, а друзья этого бедняги, невовремя оказавшегося рядом с тобой, недоумевают: "какая безвременная кончина!" - Невесело усмехнулся я. - Всегда подозревал, что человек может умереть не только своей смертью, но и чужой - если очень не повезет! - Да, это правда. - Спокойно подтвердил мой легендарный собеседник. - В любом случае, мне не подходит твой способ. - Вздохнул я. - Даже если я ухитрюсь обзавестись этим самым "особым зрением" - что само по себе довольно сомнительно! - мне не слишком улыбается все время видеть перед собой собственную смерть... - Какая разница: видеть ее, или не видеть? - Рассудительно возразил Одиссей. - Все равно она есть, и от этого никуда не денешься... Конечно, можно идти по краю пропасти с закрытыми глазами, чтобы не смотреть вниз, но по мне лучше распахнуть их пошире и внимательно глядеть себе под ноги... - Ты действительно такой мудрый, как рассказывал Гомер. - Улыбнулся я. - Рассудительный и хитроумный Одиссей, с ума сойти можно! Кстати, я все хотел спросить: это правда насчет сладкого голоса сирен? Я имею в виду: неужели перед их пением действительно невозможно устоять? - Это почти правда. - На невзрачном лице Улисса промелькнуло странное выражение, нежное, мечтательное и в то же время немного испуганное. - Впрочем, дело не только - и не столько! - в их благозвучных голосах... Однажды Афина сказала мне, что у сирен есть своя песня для каждого из смертных, поэтому то, что слышал я, вряд ли тронуло бы сердца моих спутников, или, к примеру, твое... - Знакомая история! - Хмуро сказал я. - Они, часом, не говорили тебе, что это их "последний подарок"? - Говорили. - Хорош подарочек! В таком случае, приманку в капкане тоже можно считать подарком охотника будущей жертве... - Ты говоришь так, словно у тебя личные счеты с сиренами. - Удивленно заметил Одиссей. - Думаю, что так оно и есть. Во всяком случае, я знаю ребят, которые действуют точно так же... и это знакомство обошлось мне в сотню жизней с лишним! Он озадаченно покачал головой - дескать вот оно как бывает! - и задумчиво уставился на пламя костра. - Ты сказал, что можешь научить меня своему способу покидать этот мир. - Наконец сказал он. - Ты передумал? Или... - "Моего" способа больше не существует. - Печально улыбнулся я. - Сидел бы я здесь в противном случае, как же! Но может быть я сумею узнать, каков твой способ... А может быть, ты сам сделаешь это раньше меня. Время еще есть - не так уж много, но есть. Навести меня осенью. - Навещу. - Кивнул Одиссей. - Что ж, надежда - это не так уж много, но лучше, чем ничего... Скажи, а кем ты был прежде? Иногда мне кажется, что мы уже встречались... - Прежде чем - что? - Усмехнулся я. - Прежде, чем возглавить эту армию "мертвых духом" и убедиться, что я ничем не лучше, чем они? Кем-то там я был, конечно - так, ничего особенного! Не думаю, что мы с тобой встречались: пока ты ускользал от своей смерти, я ходил путаными путями и занимался сущей ерундой... Но прежде, чем стать этим смешным мальчиком, я был еще кем-то: слишком много народу узнает меня и называет чужими, ничего не значащими для меня именами, а то и просто "Владыкой"... Знаешь, больше всего на свете я боюсь вспомнить эту бездонную часть своего прошлого! - Напрасно боишься. - Удивленно сказал он. - Полезно хранить свое прошлое в тайне от прочих, но опасно иметь такие тайны от себя самого! - Опасно. - Вяло согласился я. - В последнее время я то и дело чувствую, что вот-вот вспомню себя самого... и отчаянно торможу. - Удается затормозить? - Весело спросил Одиссей. - Пока удается, как видишь. - Я пожал плечами. - Ты удивительно прямодушен. - Заметил он - не то одобрительно, не то насмешливо. - Ты говоришь со мной столь откровенно, что я, пожалуй, рискну ответить тем же... - А что, хитроумному Одиссею удаются откровенные разговоры? - Усмехнулся я. - Все люди меняются. - Равнодушно сказал он. - А у меня было очень много времени, чтобы перемениться! - И что ты собираешься мне поведать? - Настороженно спросил я. Честно говоря, только сейчас, после его рассуждений об откровенности, я вспомнил, что с этим парнем следует быть очень осторожным. - Не "поведать", скорее уж попросить о помощи. - Вздохнул он. - Видишь ли, мне предстоит повидаться с Локи - с тем парнем, чье место ты почему-то занял, вопреки пророчествам, в свое время до смерти перепугавшим нашего общего одноглазого знакомца... Признаться, я боюсь этой встречи. Я столько столетий ускользал от смерти, но если она споется с этим могущественным божеством... - Так в чем проблема? - Удивился я. - Не ходи к нему, и все тут! Если я правильно понял, он ведь не гоняется за тобой с обнаженным мечом? - Пока не гоняется. Но я не могу отменить это свидание. Меня просила Афина. Знаешь, моя благодарность к ней - не то чувство, которое можно погасить доводами разума. Когда она была по-настоящему сильной, она сделал для меня гораздо больше, чем боги обычно делают для людей... Без нее я был бы просто царем Итаки - одним из многих правителей крошечных государств, о которых забывают дня через три после поминок, а после - бессмысленным мертвецом, одним из многих в твоем войске, оживших на короткое время, чтобы снова угаснуть - теперь уже навсегда... - Ну да, это как раз понятно. - Нетерпеливо кивнул я. - Но на кой черт она посылает тебя к Локи? Она что, с ума сошла? - Может и так, может - нет. - Флегматично откликнулся он. - Афина нервничает. Она хочет знать, что он такое... и наверное, она хочет быть уверена, что вы с ним - не одно и то же существо...Одним словом, она посылает меня на разведку, а ее одноглазый приятель любезно одолжил мне свой талисман, способный сковать его волю - увы, совсем ненадолго! Насколько я понял. в моем распоряжении будет четверть часа, а то и меньше... - А от меня-то ты чего ждешь? - Нахмурился я. - Мои враги посылают тебя на разведку - ладно, на здоровье! Но я тут при чем? - Ты же и сам знаешь, что вы не враги. - Мягко сказал Одиссей. - В твоем сердце нет ненависти к ним, да и они не могут заставить себя говорить о тебе с должным отвращением... Судьба поставила вас на противоположные стороны игрового поля и разукрасила в разные цвета, но уже завтра она может перемешать свое варево - и кто знает, как будут переставлены фигуры в вашей бессмысленной, но захватывающей партии! - Твоими бы устами... - Печально усмехнулся я. - Ты зря стараешься, дружище. Я уже давно понял, что надежда - роскошь, которая мне не по карману! Ладно... Чего ты от меня хочешь? - Может быть, у тебя найдется хорошее оружие? - Оживился он. - Оружие, без которого ты сможешь обойтись - хотя бы несколько дней. Я непременно верну его тебе... если уцелею, конечно! - Оружие? - Удивился я. - Оружие-то у меня есть, но у меня сейчас такой неприятный период жизни, когда мне не хочется с ним расставаться. Впрочем... Эй, Джинн, ты здесь? - Я здесь, и я слушаю ваш разговор. - Тут же отозвался мой верный опекун. - Не гневайся, Владыка: твои тайны все равно становятся моими - хотим мы этого, или нет. Так уж все устроено... - Да бог с ними, с тайнами! - Отмахнулся я. - Скажи лучше: ты можешь раздобыть копию моего щита? Я с ним не расстанусь - ни за какие коврижки! Но может быть. где-то во Вселенной обитает его близнец? - У каждой вещи есть двойник. - Важно кивнул Джинн. - Ты хочешь отдать его своему другу? - Хочу, наверное. - Удивленно согласился я. - Сам не знаю, почему, но я хочу ему помочь! - Так уж связаны ваши судьбы. - Безапелляционным тоном заезжего восточного мудреца сообщил Джинн. - Твой гость был прав, когда говорил, что в свое время ваши пути пересекались. Вы действительно встречались однажды, и теперь твое сердце требует отдать дань старой дружбе. - Когда это мы встречались? - Заинтересовано спросил я. Немного помедлил и добавил: - И кем я тогда был? - Ты вспомнишь, Владыка. - Оптимистически пообещал Джинн. - Не сейчас, так позже... Впрочем, ваша встреча не была таким уж значительным событием в ваших судьбах - так, пустой, но приятный эпизод. Вы даже не сочли нужным сообщить друг другу свои имена... - Ладно, не хочешь говорить - не надо! - Обиженно буркнул я. - Мог бы позаботиться, чтобы я не умер от любопытства... Так мы можем добыть второй щит Змею для Одиссея? - Можем. - Лаконично ответил Джинн. - Это не повредит никому из вас - почему бы не доставить тебе удовольствие ощутить себя щедрым дарителем? Ты ведь любишь приносить дары, верно? - Люблю. - Согласился я. - Я вспомнил нашу встречу! - Изумленно рассмеялся притихший было Одиссей. - Твой призрачный помощник прав: это была пустячная, но приятная встреча. Лет семьсот назад, или даже больше... Я не помню, как назывался город, но силуэт раскидистого сухого дерева, под которым мы сидели, стоит у меня перед глазами. Ты выиграл у меня несколько партий в нарды, а потом вернул деньги, рассмеялся и сказал, что любишь приносить дары... А потом кто-то позвал тебя, и только из уст этого незнакомца я узнал твое имя. Он называл тебя Али... - Опять мое славное мусульманское прошлое! - Вздохнул я. - Почему-то мне труднее всего поверить именно в эту часть своей туманной биографии! Точная копия моего щита тем временем легла к ногам Одиссея. Джинн снова превратился в невидимое облачко и умолк. - Возьми прочный шнурок и привяжи этот щит к своему поясу. - Сказал я Одиссею. - Он сам защитит тебя от любого нападения... надеюсь, что от любого! Тебе и пальцем шевелить не прийдется. Но имей в виду: его можно заворожить. Во всяком случае, как-то раз одной индейской барышне удалось вывести из строя его братца. Поэтому будь начеку! - Макс, о чем ты разговариваешь с огнем? - Я оглянулся и увидел, что рядом со мной на корточках сидит заспанная Доротея и растерянно оглядывается по сторонам. - Почему - с огнем? - Удивился я. - Знаешь, кто этот парень? Это... - Какой "парень"? - Она еще энергичнее завертела головой. - Что, к тебе пришел невидимка? - По всему выходит, что так. - Озадаченно согласился я и вопросительно уставился на Одиссея. - Для того, чтобы увидеть меня, тоже требуется "особое зрение". - Он комично развел руками, вид у него при этом был виноватый и гордый одновременно. - Я слишком долго скрывался, знаешь ли... Ты не обидишься, если я попрощаюсь? Мне не хочется смущать твоих людей своим шепотом призрака... - Делай как знаешь. - Кивнул я. - Можешь оставить щит себе: это подарок, а не прокат бытовой техники... Не хочу связывать тебя никакими обязательствами, но мне тоже чертовски интересно узнать, что за зверь этот самый Локи, и с чем его едят. Может, завернешь ко мне на обратном пути, расскажешь? - Мне и правда хотелось получить хоть какую-то информацию о Локи. Как-то я угробил несколько часов, чтобы убедиться, что волшебный телевизор Джинна не способен показать мне кадры его занимательной жизни. Наверное, этот парень очень здорово замаскировался... - Спасибо за подарок. Я непременно вернусь, чтобы рассказать тебе о своем путешествии - если уцелею, конечно! - Он поднялся, повернулся, чтобы уходить и в самый последний момент театрально хлопнул себя по лбу: - Совсем запамятовал! Афина узнала, что я собираюсь навестить тебя, и долго меня отговаривала... а когда поняла, что это бесполезно, попросила передать тебе эту записку. Я нерешительно протянул руку за лоскутом пергамента. Честно говоря, я почему-то ждал подвоха - может быть просто потому, что прекрасно помнил, что мой собеседник в свое время являлся инициатором и руководителем знаменитого проекта "троянский конь"... - Бумага не отравлена - стал бы я таскать ее за пазухой, да еще только для того, чтобы всучить одному их бессмертных! - Одиссей расхохотался так неудержимо, словно на протяжении столетий изо всех сил сдерживал смех, и вот его прорвало, наконец-то! Впрочем, вполне возможно, что так оно и было... Доротея поежилась от звуков его смеха, как от холодного ветра. А потом он ушел в синие предрассветные сумерки. У него была удивительно легкая походка - честно говоря, я не уверен, что его ступни действительно касались земли... - Кто это был, Макс? - Нерешительно спросила Доротея. - Можешь себе представить: Одиссей. Он же Улисс, он же царь Итаки... - Одиссей? Настоящий? Так что, он был на самом деле? - Озадаченно моргнула она. - А мы с тобой были "на самом деле", дорогая? - Печально улыбнулся я. - Или понарошку? В любом случае, он не менее настоящий, чем мы с тобой, хоть и невидимка - чего только не случается с людьми за долгую-долгую жизнь!... - Везет ему! - С искренней завистью вздохнула Доротея. - Да, наверное... - Рассеянно согласился я. Записку Афины я сунул в карман своего безумного зеленого плаща: мне не хотелось читать ее в присутствии Доротеи. Во-первых, мало ли, что она там написала, а во-вторых... Если честно, я все-таки здорово опасался, что стал счастливым обладателем очередного "троянского коня", а у Доротеи, в отличие от меня была всего одна-единственная жизнь, драгоценная и неповторимая, как жемчужина, сияющая в глубине раковины вместо дряблого тела моллюска... День был блаженно долгим и упоительно спокойным: мы просто двигались вперед, на север, ничего особенного не происходило: ни чудес, ни сражений, ни незваных гостей... впрочем, одно чудо со мной все-таки случилось, самое желанное из чудес: ритмичная поступь Синдбада убаюкала меня, и я задремал, сидя на его надежной спине, да так сладко, словно к моим услугам была наилучшая из райских спален... На закате дремота оставила меня, я открыл глаза и с удовольствием подумал, что так хорошо не чувствовал себя даже в раннем детстве, после крепкого сна на открытой веранде в ясную летнюю ночь. Откуда-то возник вездесущий Джинн с чашкой ароматного яблочного чая - именно то, чего мне всю жизнь хотелось, а я, дурак, не догадывался! Только покончив с чаем, я вспомнил о записке Афины, которую так и не удосужился прочесть. С ума сойти можно: всего несколько дней назад я потерял голову, увидев на экране своего волшебного телевизора ее прекрасные серые глаза и неописуемо длинные ноги, эффектно обтянутые кожаными штанинами, пускал слюни, мазал по лицу романтические розовые сопли и вытворял черт знает какие чудеса, чтобы наведаться в гости к этой красотке - хотя бы во сне... А теперь я мог позволить себе роскошь засунуть в карман ее послание и тут же забыть о ней - вот уж никогда бы не подумал, что способен на такой подвиг! Я извлек из кармана жесткий кусочек пергамента и с любопытством на него уставился: давненько мне девушки записок не писали, а уж прекрасные богини - вроде бы и вовсе никогда! "Спасибо за твой ветер. Это было довольно унизительно, но все мы остались живы, а наши аэропланы - целехоньки, и это не так уж мало." - Эти слова были написаны размашистым крупным почерком. Потом она, очевидно, поняла, что на лоскутке бумаги осталось слишком мало места, и приписала так мелко, что я едва разобрал: "Если ты прийдешь в гости, я не буду делать вид, будто действительно верю, что мы - враги." Это было круто: меня трогательно благодарили за разгром, который я им устроил, да еще и звали в гости, а ее фраза "спасибо за твой ветер" была чудо как хороша! Честно говоря, я тут же начал таять... Мне пришлось взять себя в руки и припомнить выразительные черты неземных ликов моих новых "приятелей", могущественных индейских богов: как они выглядели, когда выцеживали из меня мои жизни, и какие дивные ощущения я при этом испытывал... Это было очень жестоко, но подействовало отрезвляюще. Единственный стоящий урок, который я действительно вынес из этой скверной передряги: мне нельзя расслабляться, ни на мгновение! В конце концов, война есть война... Поэтому я не стал призывать к себе чудесные сны о том, как я навещаю Афину и Одина - ни в эту ночь, ни в последующие. "Если Одиссей все-таки выполнит свое обещание и прийдет меня навестить, передам ей записку. - Решил я, - В конце концов, эпистолярный жанр таит в себе невыразимое очарование... Этим и ограничимся!" Одиссей вернулся дней через десять. Честно говоря, я не слишком рассчитывал на то, что он действительно заявится ко мне с докладом! Я сделал ему хороший подарок и выдал неуверенное, но более чем заманчивое обещание впридачу, но почему-то полагал, что он предпочтет держаться от меня подальше - до поры, до времени. Что ж, мне пришлось в очередной раз убедиться, что я совершенно не разбираюсь в людях! Конечно, у каждого свои недостатки, но у меня их обнаруживалось как-то слишком уж много, моему работодателю Аллаху уже давно следовало бы нагрянуть с инспекцией и отправить меня в отставку... К тому времени я все-таки додумался каждый вечер окружать себя несколькими кольцами вооруженной охраны. Я, разумеется не верил, что эти ребята смогут меня защитить, в случае чего, но здорово надеялся, что у них хватит гениальности поднять шум, если к моему костру попрется какой-нибудь подозрительный незнакомец: мне надоело каждую ночь прислушиваться к тихому шелесту ветра, заплутавшего среди песчаных дюн и гадать, когда объявятся Кецалькоатль и компания: сегодня, или когда-нибудь потом... Впрочем, визит Одиссея здорово поколебал мою уверенность в способности стражей вовремя заорать "караул". Он проскользнул незамеченным и разбудил меня легким прикосновением к плечу. Этот дядя был самым настоящим невидимкой: по всему выходило, что его никто не замечает - кроме меня и Джинна, разумеется. - Надеюсь, Один никогда не узнает, что я зашел к тебе прежде, чем появиться у них! - С улыбкой сказал Одиссей. - Впрочем, он сам виноват: его крылатый конь сбросил меня в нескольких милях отсюда и исчез... Не могу сказать, что я действительно обиделся, но решил сначала навестить тебя: просто потому, что это по дороге! - Крылатый конь? Что, тебе посчастливилось покататься на Слейпнире? - Уважительно спросил я. - "Посчастливилось" - не совсем уместное слово. - Вздохнул он. - Вообще-то эта проклятая поездка больше походила на продолжительное катание на "Русской горке". Я, знаешь ли, не воспитан кентаврами, а уж если имеешь дело с такой тварью как Слейпнир... Впрочем, я пришел не для того, чтобы жаловаться! - Я вижу, мой щит сослужил тебе хорошую службу. - Улыбнулся я. - Во всяком случае, ты вполне похож на живого... - А я и есть живой... Знаешь, самое забавное, что твой щит не понадобился. Впрочем, талисман Одина тоже оказался без надобности. Локи сам встретил меня, и наша беседа была дружеской и неторопливой... Его позабавило, что я явился к нему, приготовившись к битве. "Какой дурень станет сражаться с гонцом, принесшим добрую весть!" - такими были его слова... - А что это за "добрая весть", которую ты якобы ему принес? - Нахмурился я. - Обо мне небось сплетничали - так, что ли? - О ком же еще! - Невозмутимо подтвердил Одиссей. Многочисленные обрывки информации наконец-то сложились в моей голове в цельную картину. Вообще-то, мог бы и раньше догадаться: не так уж сложна была эта интрига, так - паззл для начинающих, из пятидесяти четырех крупных деталей... - Конечно! Тебя посылали не на какую-то там "разведку". - Вздохнул я. - Ты просто должен был настучать Локи, что какой-то выскочка взялся делать его работу! - Признаться, я самого начала был уверен, что ты обо всем догадываешься, и только делаешь вид, что веришь моим словам. - В голосе Одиссея не было виноватых интонаций, скорее уж в нем звучало плохо скрываемое разочарование. - Так мило с твоей стороны: явиться ко мне за помощью и при этом делать из меня идиота! - Сердито сказал я. - Мог бы сказать мне правду, ничего страшного! Если Локи захочет занять мое место, я скажу ему "добро пожаловать", да еще и бутылку коньяка выставлю, на радостях! - Он не захочет. - Улыбнулся Одиссей. Мои упреки ему были до лампочки, он и не думал краснеть. Ну да, что с него взять, с этого хитреца! Сколько бы он не твердил, что у него было достаточно времени, чтобы измениться, я был совершенно уверен, что горбатого могила исправит... впрочем, насколько я знаю, горбатых не исправляет даже могила! - Могу его понять! - Угрюмо согласился я. - Ладно, рассказывай подробно. - За тем я и пришел. - Одиссей одарил меня самой ослепительной из улыбок: - Слушай, Владыка... или тебе больше нравится, когда тебя называют Макс? Я слышал, как этим ничего не значащим именем назвала тебя красивая женщина с молодым лицом и седыми волосами... - Называй как хочешь, - буркнул я, - самое главное - не называй меня Майклом Джексоном, а то я страшен в гневе... Так что ты хотел спросить? - Я конечно понимаю, что ты - предводитель армии мертвых, Разрушитель Мира и, как сказали бы мои религиозные друзья, скорее всего, Антихрист... Но может быть, в твоем черном сердце осталась хоть капля сострадания к усталому путнику? Я ничего не ел дня четыре кряду, а перед этим жевал какую-то дрянную черствую лепешку и запивал ее теплой кока-колой: ничего другого в моей сумке не нашлось... У тебя не принято кормить усталых гостей, Владыка? - Принято. Ты сам виноват: с этого следовало начинать, а то ты сбил меня с толку своими интригами... - Я невольно улыбнулся: на этого парня было совершенно невозможно сердиться! Вообще-то Одиссей здорово недооценивал свое обаяние, когда просил у меня какое-нибудь оружие: он родился со щитом в руках, и этот щит был куда надежнее, чем все мои колдовские прибамбасы... Первые полчаса Одиссей был совершенно недоступен для контакта. Он не просто ел, он жрал, а я умилялся, как заботливая бабушка. Если бы наши припасы не были неистощимы благодаря могуществу Джинна, они бы закончились прямо сегодня. Наконец он перевел дух и уставился на меня глазам совершенно счастливого человека. - Извини за эту паузу: я немного увлекся. Хорошо живешь, Владыка! Так шикарно я не питался даже в те благословенные дни, когда этот мир еще не собирался рушиться.... - Рассказывай, не тяни. - Устало попросил я. - Что за тип этот Локи? И о чем вы говорили - кроме как обо мне? - Да считай, что больше и ни о чем... - Задумчиво протянул Одиссей. - О тебе, да о нем самом! Локи все твердил, как ему чертовски повезло: избавиться от такого тяжкого бремени... - На его месте я бы тоже радовался! - Кивнул я. - Жаль, что я не на его месте! - Забавно, - улыбнулся Одиссей, - Один так боится, что все начнет происходить в полном соответствии с древним пророчеством... Он почему-то уверен, что его старый враг сделает все, чтобы пророчество исполнилось! Ему и в голову не пришло, что Локи не меньше, чем он сам, озабочен, как бы уйти от судьбы... Он слышал о тебе, но опасался, что это - досужая болтовня. Обитатели Утгарда не очень-то знают, что творится за его туманными границами... Знаешь, Утгард - странное место! Там много удивительных существ, среди которых я узнал наваждения, морочившие меня во время моих странствий, и встретил множество тварей, доселе мне неведомых. Все они считают Локи своим господином, но я таки не понял, в чем, собственно, выражается его господство: обитатели Утгарда делают все, что заблагорассудится, и никто не ограничивает их свободу... Оно и понятно: какому безумцу взбредет в голову всерьез повелевать миражами! - Любому, кто любит повелевать. - Флегматично возразил я. - Какая, к черту, разница - кем?! - Может оно и так... - Рассеянно согласился он. - Насколько я понял, Локи весьма дорожит возможностью и дальше оставаться в этом удивительном месте... Он расспрашивал меня о тебе и твоем войске, и очень радовался тому, что все происходит без его участия. Он сказал, что за такую услугу не грех и расплатиться, и просил передать тебе, что не станет медлить. - Хотел бы я знать, где он найдет монеты, которые я соглашусь принять?! - Горько усмехнулся я. - Чем, интересно, он собирается расплачиваться? В какой валюте? - Мне показалось, что у такого существа, как Локи, найдется хороший подарок для каждого, - задумчиво возразил мой гость, - даже для тебя - почему бы и нет? - Ладно, это его проблемы! - Решительно сказал я. - Жил же я как-то до сих пор без его благодарности, и ничего... Дорого бы я дал за то, чтобы он явился сюда с гневным криком: "уходи, противный!" - честное слово, мне бы потребовалось всего шестьдесят секунд на сборы, как пожарному! Но я с самого начала подозревал, что такое счастье мне не светит... - Не гневи судьбу, Макс. Она не любит жалоб, особенно если они сходят от ее избранников. - Неожиданно серьезно сказал Одиссей - и тут же заулыбался: - Ты позволишь мне называть тебя этим именем, раз уж я его знаю? - Почему бы и нет? Чем ты хуже нескольких тысяч моих знакомых, которые употребляли это сочетание звуков в течение последних тридцати трех лет!... Расскажи-ка мне еще о Локи, и об Утгарде. Что ты там говорил о его "туманных границах"? Одиссей наморщил лоб и удивленно посмотрел на меня. - "Туманные границы"? Я так сказал? Да, действительно: они почти незримы, но поблизости от них испытываешь явственно ощутимое сопротивление, а если прикрыть веки, можно увидеть, что густой холодный воздух тех мест переливается перламутрово-розовой зеленью, как крылья ночного мотылька, которого называют Оливковым Бражником, но преодолеть их - великий труд. Сам не понимаю, как мне удалось войти под своды Утгарда... да и был ли я там? Черт, а ведь я уже почти ничего не помню! Чем дольше я здесь с тобой сижу, тем больше забываю... Наверное, Утгард - одно из тех зачарованных мест, память о которых умирает быстрее, чем муха-поденка! Я недоверчиво покачал головой: небось, опять хитрит! Но на лице Одиссея было написано самое настоящее отчаяние. - Что я скажу Афине!? - Огорченно вздохнул он. - Она так надеялась, что я вернусь с новостями... - Скажешь ей то же, что и мне. - Ехидно посоветовал я. - Или пригласи ее туда на прогулку: пусть сама смотрит! - Она не захочет. - Печально возразил Одиссей. - В последнее время Паллада не чувствует себя такой сильной, как прежде, и старается избегать зачарованных мест... Ты не рассердишься, если я покину тебя прямо сейчас, пока помню хоть что-то? - Надо бы рассердиться. - Ворчливо сказал я. - Но злодей из меня всегда был никудышний! Скажу больше: я такой идиот, что еще и помогу тебе убраться отсюда с максимальной скоростью... Джинн, ты тут, душа моя? Разумеется, он был тут - где же еще! Так что через несколько секунд услужливый маленький смерчик аккуратно оторвал от земли обалдевшего от изумления Одиссея - мгновение, и он исчез. "Вот черт, я же хотел предать с ним записку Афине! - Огорченно подумал я. - И как только забыл?!" Впрочем, какая-то часть меня ликовала: раз уж с запиской ничего не получилось, значит можно отправиться на свидание - просто, чтобы не оказаться законченным хамом. Я в очередной раз напомнил себе, какие пакости обычно случаются со слабоумным "Владыкой" по имени Макс, когда он начинает расслабляться и исполнять свои идиотские прихоти, но на сей раз не помогло даже это горькое лекарство... Весь остаток ночи я провел не смыкая глаз, да и день, последовавший за этой ночью, не принес мне успокоения. Я предпринимал героические усилия, чтобы мои "генералы" не стали жертвами скверного настроения своего, с позволения сказать, предводителя: выжимал из себя любезные улыбки и делал вид, что заинтересованно слушаю их рассуждения о предстоящем нам путешествии через море - можно подумать, будто мы могли позволить себе роскошь строить хоть какие-то планы! - Знаешь, Макс, у меня очень смешные новости! - Я обернулся и увидел, что рядом с моим Синдбадом вышагивает дромадер Анатоля. Я почти искренне обрадовался ему: несколько дней назад этот неугомонный парень отправился в "инспекционную поездку" по нашим воинским частям: "посмотреть, что за люди в нашем войске, и чем они дышат" - по его собственному выражению. - Смешные - это хорошо... - Рассеянно улыбнулся я. - И какие же именно? - В нашем войске буйным цветом расцветают религиозные секты! - С энтузиазмом выпалил он и выжидающе уставился на меня - дескать, "ну как тебе это нравится?" - Самое время! - Фыркнул я. - И кому же они поклоняются, эти гениальные ребята? - Как это - "кому"?! Тебе, разумеется! - Невозмутимо ответил он. - Мне уже не смешно. - Вздохнул я. - Напрасно! Знал бы ты, как они развлекаются, эти ребята! - Могу себе представить... - Боюсь, что не можешь! Для начала скажу, что некоторые из этих замечательных людей рисуют твои портреты и вешают их себе на шею. У них есть идейные противники, которые полагают, что изображать твое лицо - величайший грех, поскольку оно - лишь видимость... Ну, сам знаешь: типичный религиозный спор между иконописцами и иконоборцами! Наши "иконоборцы" считают своим долгом уничтожать все твои изображения, которые увидят - оно и к лучшему: по большей части эти портреты воистину ужасны... Самое смешное, что как-то они по запарке разорвали в клочки и сожгли портрет Фредди Мекьюри, а потом - фотографию "Биттлз" - наверное, решили, что это новая разновидность ереси: изображать тебя в четырех ипостасях одновременно... - Какой ужас! - Я не выдержал и расхохотался. Давно меня так не смешили! - Это еще цветочки! Хочешь ягодку, Владыка? - Гулять, так гулять - давай твою "ягодку"! - Покорно кивнул я. - Среди некоторых твоих поклонников бытует убеждение, что приближенные к тебе счастливчики - то есть, мы! - пользуемся возможностью каждое утро выпивать по глотку твоей благословенной мочи... Я вот думаю: а может, и правда, попробовать? - На здоровье! - Фыркнул я. - Для вас мне ничего не жалко! - Эти чудесные ребята надеются, что если они будут вести себя хорошо: например, тысячу раз повторять твое имя перед сном и храбро сражаться, когда-нибудь судьба дарует им эту уникальную возможность... Разумеется, у них тоже есть противники: эти утверждают, что у тебя не может быть никакой мочи - в силу твоей божественной природы, сам понимаешь! - Они жестоко заблуждаются! - Фыркнул я. - Правда? - Заинтересованно переспросил Анатоль. - Правда, правда... давай, рассказывай дальше! - Ага, тебе уже интересно! Что ж, слушай: среди них есть люди, которые считают, что им уготована вечная жизнь, потому что в день Последней Битвы будешь убит только ты один, твоя смерть удовлетворит прогневавшееся на них небо, и все будет в полном ажуре... Есть и такие, кто готовится прикрыть тебя своей грудью, в надежде, что за это им будет даровано "вечное блаженство" - по ту сторону жизни и смерти... Некоторые полагают, что Последней Битвы вовсе не будет, и ты собрал нас для того, чтобы вечно водить по пустыне, пока это великое путешествие не завершится всеобщим просветлением. А некоторые думают, что в конце пути ты выберешь "лучших из лучших" и возьмешь их с собой куда-то, в "лучший мир", а остальным предстоит погибнуть в битве... Теперь они пытаются понять, какими критериями ты будешь руководствоваться, выбирая "лучших из лучших". Есть и специальные мудрецы, которые заявляют, что им ведомы пути к твоему сердцу... - Ладно, я уже понял. - Вздохнул я. - Полный набор суеверий, скопившихся за долгую и невнятную историю человечества... Им позарез нужен "большой начальник", хоть какой-то завалящий Мессия, который проведет их через пустыню в райские кущи, или в нирвану - это уж как получится! - умрет за них, если понадобится... Как будто действительно можно умереть "за кого-то"! Разумеется, за эту небольшую услугу ребята готовы пить мою мочу, тысячу раз повторять мое имя перед сном, и так далее, по полной программе. Если я пущу слух, что мне требуются толпы юных девственниц или младенцев для кровавых жертвоприношений, они еще обрадуются, что дешево отделались! - А ты не очень-то жалуешь род человеческий, да? - Неожиданно серьезно спросил Анатоль. - Я стараюсь! - Вздохнул я. - Аллах свидетель - я так стараюсь! Но вы не даете мне вас любить... - "Мы"? - Нахмурился Анатоль. - Чем мы-то тебя достали? - Да не "вы" - в смысле: ты, Доротея, Мухаммед и князь Влад, а "вы" - в смысле: люди... К тем, кто рядом со мной, у меня как раз нет никаких претензий, дружище! - Устало вздохнул я. - Наоборот, я бы давно рехнулся без нашей болтовни каждый вечер у костра, без твоих фирменных улыбок в девяносто три зуба и лекций о вреде курения, которые, вне всякого сомнения, весьма полезны накануне всеобщего конца... А когда я заглядываю в глаза Доротеи, я начинаю думать, что из нас двоих она - куда более загадочное и непостижимое существо, даром, что все сговорились называть меня каким-то там "владыкой"! - Я замолчал, представил себе толпы взрослых людей, совершенно серьезно твердящих перед сном мое драгоценное имя, и резко заключил: - Дерьмо это все! - А с чего ты так завелся? - Удивленно спросил Анатоль. - По-моему, это скорее забавно... - Забавно. - Печально согласился я. - А знаешь, вполне возможно, что этот мир так быстро подошел к концу только потому, что все боги преисполнились отвращения к молящимся... - Ты так думаешь? - Заинтересованно осведомился он. - Да. Некоторые так называемые "тайны мироздания" начинаешь понимать на собственном опыте... - Я помолчал, собрался с мыслями и продолжил: - Как бы я там не отнекивался, когда вы поднимаете шум вокруг моей "божественной природы", вы все равно посылаете меня подальше и продолжаете подозревать, что я - это очень круто... О'кей, давай на время решим, что так оно и есть. А потом давай предположим, что все многочисленные боги, которым молилось человечество на протяжении тысячелетий - такие же ребята, как я: веселые странники, ссутулившиеся под грузом собственного могущества и одиночества, со своими странностями, причудами и переменчивым настроением... кстати, познакомившись с Афиной и Одином, я начал всерьез думать, что так оно и есть! - Познакомившись с тобой, я тоже начал подозревать нечто в таком роде. - Улыбнулся Анатоль. - Вот и ладно... А теперь сам подумай: на кой черт таким ребятам чьи-то коленопреклоненные молитвы? Если богам что-то и нужно от людей, так это чтобы среди них нашелся кто-то, способный составить им хорошую компанию, разделить их одиночество... ну и взвалить на свои плечи часть их обременительной ноши! Почему бы людям не взять на себя ответственность за собственную судьбу вместо того, чтобы бормотать очередную молитву? Это был бы достойный жест - именно та жертва, которую давным-давно ждут боги. Впрочем, судя по тому, что сейчас творится на этой прекрасной земле, они уже перестали надеяться и махнули на все рукой!... А ведь это только звучит так страшно: "взять на себя ответственность", а на самом деле, это приносит невероятное облегчение. Вот послушай: однажды я ехал на автомобиле со своим хорошим приятелем, по узкой горной дороге - знаешь, это когда пропасть маячит то с одной стороны, то с обеих сразу! И пока он сидел за рулем, я дрожал на заднем сидении и пытался понять, сколько еще вдохов и выдохов мне осталось сделать прежде, чем наш несчастный джип загремит по отвесному склону. Мой приятель казался мне самым великим героем всех времен и народов: пока я умирал от страха, он невозмутимо делал свое дело... А через несколько часов он пожаловался на усталость и попросил меня сменить его за рулем. Честно говоря, я чуть в штаны не навалял, когда понял, что он от меня хочет! Я собирался отказаться, но так и не смог признаться, что мне страшно... И знаешь что? Уже через несколько минут я лихо крутил руль и удивлялся собственной способности преувеличивать опасность, а мой героический спутник съежился на заднем сидении и обзывал меня последними словами за такую лихую езду. В тот день я понял, что контролировать ситуацию куда проще и приятнее, чем доверить это кому-то другому. Страшно бывает только тому, кто беспомощно сидит на заднем сидении и пытается убедить себя, что руль в надежных руках... - Хорошая метафора! - Одобрительно сказал Анатоль. - Это не метафора, а просто случай из жизни. - Улыбнулся я. - Что бы ты там не думал о моей непостижимой сущности, но эта история действительно произошла со мной - года четыре назад... - Слово скаута? - Неожиданно рассмеялся он. - Слово скаута! - Весело согласился я. Не знаю, пошла ли моя лекция на пользу Анатолю - впрочем, с ним и так все было в полном порядке, без всяких лекций! - зато она оказалась очень своевременной для меня самого. Я наконец-то с облегчением понял, что вся ответственность за происходящее лежит исключительно на мне, и нет никаких "разгневанных небес", которые только и ожидают, когда я расслаблюсь, чтобы немедленно покарать меня за это должностное преступление. Если и был какой-нибудь могущественный сторонний наблюдатель, взирающий на мои действия, ему было глубоко по барабану, как я себя веду: я уже давно сам "сидел за рулем", и только от меня зависело - рухнуть в пропасть, или вписаться в поворот... Одним словом, этой ночью я позволил себе закрыть глаза, вглядеться в темноту под веками и увидеть там узкую каменистую тропинку, залитую молочным светом ущербной луны, и пройти по этой тропинке до самого входа в жилище Афины. На пороге я увидел Марлона Брандо и огорчился: хорошо, конечно, что хозяйка встречает меня на пороге, но какого черта она вцепилась в этот облик? Я-то шел в гости к настоящей сероглазой Афине Палладе и рассчитывал получить удовольствие от созерцания ее божественного лица по полной программе... - Спасибо, что принял мое приглашение. Лучше поздно, чем никогда, не так ли? - Тон Марлона Брандо показался мне излишне официальным... впрочем, чего я еще мог ожидать - поцелуев в щечку?! Но я бы и сам, пожалуй, не дался! - Ты не обидишься, если на сей раз тебе не приснится, что я приглашаю тебя в дом? - Вежливо спросила тщательно замаскированная Афина. Я улыбнулся, оценив комизм ситуации. - Если не приснится, значит я сам и виноват. Сон-то мой, на кого обижаться?! А что мне сегодня приснится, если не секрет? - Прогулка по этой тропинке, вниз по склону столовой горы... Не самый чарующий сон в твоей жизни, я полагаю... Но и не самый плохой, верно? - Он мог бы стать самым чарующим, если бы ты перестала казаться Марлоном Брандо. - Честно сказал я. - Никогда не любил этого актера... он по-настоящему хорош разве что в "Апокалипсисе" Копполы, но там он совсем старый и обрюзгший, так что не стоит... А как насчет твоих собственных прекрасных глаз, Минерва? Может быть они мне все-таки приснятся? - Я чувствую себя беззащитной, когда становлюсь женщиной - пусть даже богиней. - Неохотно призналась она. - В женском теле есть какой-то изъян, который не позволяет полностью владеть ситуацией - словно кроме тебя есть еще кто-то, от кого зависит, что ты сделаешь в следующее мгновение... - Ты думаешь, этот изъян присущ только женщинам? - Искренне удивился я. - А я-то, болван, всю жизнь думал, что это - только моя проблема! - А ты уверен, что ты - не женщина? - Заливисто расхохотался Марлон Брандо. Я задницей почувствовал, как внезапно спало напряжение. Странно: стоило мне признаться в собственной слабости, и Афина тут же расслабилась и засияла, словно весенне солнышко. Впрочем, я уже не раз замечал, что окружающие начинают есть у тебя из рук, стоит только несколько раз публично назвать себя идиотом - при этом даже совершенно не обязательно быть искренним! - У меня имеется ряд неопровержимых доказательств, предъявлять которые не стану, дабы никого не шокировать. - Улыбнулся я. Марлон Брандо неодобрительно покачал головой. - Ну вот! И ты еще хочешь, чтобы я бродила с тобой в темноте,