выскочил за ворота. Рабы во главе с важно вышагивающим ох- ранником были уже в самом конце узенькой улочки. - Сапарнияз! - завопил нукер. - Стой, дурья башка! Стой, кишлачный. Сапарнияз оглянулся и растопырил руки, останавливая ра- бов. * Чего изволите, господин? - Стоишь - плохо. Идешь - тоже плохо. Сами не знают, чего хотят, - бормотал он. Нукер тем временем вернулся к Сайду. - Чего ты к нему прицепился? Видишь - вот-вот в штаны со страху навалит! Забыли замкнуть кандалы, вот и потерял. Что с дурака возьмешь? Проходи, ишачье отродье! Не задерживай! Раб шагнул за ворота. Сайд дернулся, пытаясь остановить его, раздумал и махнул рукой. - Ладно, вечером шкуру спущу. Никуда не денется. Девянос- то... Постой, сколько я насчитал? - Этот девяносто шестой будет, - подсказал нукер. Два дня потребовалось Симмонсу, чтобы осмотреться и при- нять решение. Рабов в городе насчитывалось несколько тысяч. Это были персы, индусы, африканцы, даже немцы и французы, но большинство составляли русские военнопленные - остатки разг- ромленного Шергазыханом отряда Бековича-Черкасского. Русские жили в несколько лучших условиях, чем остальные: опасаясь мести белого царя, хан обещал им свободу, как только они за- кончат строительство медресе его имени. Впрочем, выполнять свое обещание Шергазыхан не торопился. Купцы проходящих через Хиву караванов рассказывали, что "ак падша" беспрерывно занят войнами, отчего в стране урусов происходит великая смута и разорение, и мужики, спасаясь от ратной службы, бегут кто куда: в северные леса, на юг и даже к Аральскому морю. Царь Петр за то жестоко гневается на сво- их визирей, таскает их за бороды, а многим и вовсе поотры- вал. Поразмыслив над рассказами купцов, хан Шергазы решил с освобождением русских пленников повременить: пусть пока строят медресе, а там видно будет. И хотя о решении своем до поры до времени помалкивал, пленники сами стали кое о чем догадываться, и среди них, как хмель, начинало бродить недо- вольство. Побывав в нескольких последующих реальностях, Симмонс наблюдал, как захлебнулась в крови попытка поднять восста- ние, как одному за другим срубили головы вожакам мятежных рабов. И теперь, подавая кирпичи и раствор кряжистому, русо- волосому мужику Савелию по прозвищу Медведь, он испытывал странное чувство раздвоенности: перед глазами маячила зали- тая кровью плаха и палач с кривым мясницким ножом в руке, поднявший другой рукой на всеобщее обозрение отрезанную го- лову светловолосого русского раба. - Савелий, - негромко окликнул Симмонс. - Чево тебе? - Разговор есть. Савелий смерил его взглядом серых пристальных глаз. Ни слова не говоря, протянул руку за кирпичом. Симмонс подал. Некоторое время оба работали молча. - Говори, - произнес наконец Савелий безразличным голо- сом. - Разговор длинный. - Куда спешить? - Хорошо. Слушай. Я хочу вам помочь вернуться на родину. - Ты?! - Я. Савелий коротко хохотнул. - Давай раствор, помощничек. Время придет, без твоей по- мощи вернемся. - Не вернетесь. Не получится у вас. - Да тебе-то откуда знать? - Знаю. - Ладно болтать. Работай. Или кнута захотелось? А то вот Сайд плешивый идет. У него это быстро. Сайд прошел мимо, покосился подозрительно, однако ничего не сказал. - Вечером в кулхоне поговорим, хорошо? - прошептал Сим- монс. Савелий равнодушно пожал плечами. - Вечером, так вечером. Рядом по пыльной улочке плелись вереницей паломники к мо- гиле Пахлавана-Махмуда, где чей-то тонкий голос гнусаво-на- распев тянул поминальную мотиву. Вечером Симмонса ожидал неприятный сюрприз. Едва успели рабы похлебать жидкую мучную баланду, как появился Сайд и с грохотом бросил наземь тяжелые кандалы. Хивинец был настроен благодушно: днем ему удалось незаметно сбыть проезжему купцу раба за несколько монет и пару сапог. - Надевай, - скомандовал плешивый, ковыряя ногтем в зу- бах. Пришлось подчиниться. Замкнув кандалы, Сайд для вернос- ти подергал их и удовлетворенно хмыкнул: - Вот теперь ты похож на самого себя, кызылбаш! * - и направился к воротам, похлопывая камчой по вышитым голенищам новеньких сафьяновых сапог. Убедить Савелия не удалось. Молча выслушал до конца, зев- нул и прилег на соломенную подстилку. Немного погодя пробор- мотал из тьмы: - Тщета все это... Одно расстройство душевное... Сказ- ки-байки. - Ты снам веришь? - спросил Симмонс. - Смотря каким. Вещим снам верю. - Запомни, что тебе этой ночью будет сниться. - Ладно, запомню. Симмонс поднялся и вышел во двор, залитый призрачным лун- ным сиянием. Было тихо. Брехали где-то собаки. Сонными голо- сами перекликались нукеры ночного дозора. Трещали колотушка- ми, отрабатывая свои медяки, уличные сторожа. Звезды мерцали над городом - недреманные стражи вселенной. Симмонс порылся в лохмотьях и достал серебряную луковицу. ...Савелий безмятежно похрапывал, время от времени чмокая губами и что-то бормоча во сне. Симмонс прилег рядом. Стара- ясь не тревожить спящего, осторожно обнял за плечи и нажал кнопку. ...На рассвете посреди двора кулхоны словно из-под земли выросли две человеческие фигуры: кряжистая, лохматая и высо- кая, худощавая. - Что скажешь, Савелий? В тишине было слышно, как ворочаются, погромыхивая цепя- ми, сонные рабы. - Страсти господни. - Голос говорившего был глух и расте- рян. - Отродясь такого не видывал... Неужто и впрямь убьют? - Этому сну веришь? - Сну? - косматый помолчал. - Да не спал я вовсе... Не спал... Он круто повернулся и схватил худощавого за плечи. - Ты кто есть? А? Человек или дух нечистый? Зачем душу смущаешь? Перехватил цепь от кандалов, замахнулся: - Изыди,анафема! Высокий вздохнул, сунул руку за пазуху. Сухо щелкнуло что-то в тишине. И не стало высокого. Как в воду канул. Над изломанной линией крыш неярко алело небо. * Красноголовый (презрительная кличка персов). Не зажигая огня, Симмонс на ощупь отыскал стальную от- вертку и попытался с ее помощью разомкнуть кандалы на за- пястьях и лодыжках. Руки удалось освободить, однако проржа- вевшие запоры на лодыжках не поддавались. Чертыхаясь шепо- том, Симмонс сел на пол. Почти в то же мгновенье в комнате вспыхнул свет и чье-то испуганное восклицание заставило его оглянуться. С дивана, куда она, видимо, прилегла отдохнуть и уснула, на него испуганно смотрела Эльсинора. И потом; позд- нее, вновь и вновь вспоминая этот нелепый, дурацкий эпизод, Симмонс видел перед собой одни только ее огромные, с расши- ренными то ли от сна, то ли от испуга зрачками глаза. Глаза, выражение которых всегда оставалось для него тайной... С утра моросил дождь, но потом небо прояснилось и, когда путники подъезжали к кочевью Тимурсултана, солнце палило вовсю. Купленные накануне у туркмен ахалтекинцы шли разма- шистой рысью и, хотя путь пройден был уже немалый, ничуть не казались утомленными. Облаченный в мундир русского офицера, немец выглядел внушительно. Военная форма, как ни странно, ему шла, и это почему-то раздражало Симмонса. К тому же не- мец вторые сутки подряд брюзжал, жалуясь на дурную пищу, со- леную воду, жару, и смертельно надоел своими причитаниями. - Послушайте, гофмаршал, - не выдержал наконец Симмонс, - служите вы у меня или нет? - Служу, - поспешно заверил Дюммель. - А тогда извольте заткнуться и делайте, что вам говорят! От вас, собственно, ничего и не требуется, кроме вашего при- сутствия. Немец насупился и до самого кочевья не проронил больше ни слова. Молчал, хмуро озираясь по сторонам, и Савелий, облаченный в дехканскую одежду из домотканного серого полотна и сыро- мятные, с загнутыми кверху острыми носками сапоги. Вытянуть его из Хивы было непросто, Симмонсу пришлось пустить в дело парализатор, и только после этого удалось переместиться вместе с Савелием в реальность 1727 года. В туркменском ауле Бадыркент, в доме чудом ускользнувшего от расправы проводника отряда Бековича-Черкасского купца Ходжи-Нефеса он мучительно долго втолковывал непокорному му- жику, что от него требуется. Присутствовавший при разговоре туркмен оказался куда по- нятливее. - Дурак ты, Савел, - веско сказал он, когда охрипший от бесплодных разговоров Симмонс уже почти отчаялся.- Дело тебе предлагают. Получится - в Россию вернетесь. А так все равно рабами Шергазыхана подохнете. Невольники в Хиве долго не жи- вут. Чего же тут думать? Ходжа-Нефес был человеком образованным, неплохо говорил по-русски, бывал в Астрахани, Москве, Петербурге и даже был удостоен приема у Его Императорского Величества Петра Перво- го. Во всем ханстве не нашлось бы, наверное, более горячего сторонника сближения с Россией. И то, чего не смог добиться Симмонс, удалось Ходже-Нефесу: Савелий согласился ехать к Тимурсултану. Проводником добровольно вызвался ехать Ходжа-Нефес. - У нас здесь так, - объяснил он свое решение, - или друг, или враг смертельный. Середины не бывает. Пока Шерга- зыхан жив, мне покоя не знать. Юрта хана каракалпаков почти не выделялась среди юрт его сородичей: разве что размером побольше, да покрыта не темны- ми кошмами, как другие, а белыми. На шесте, видный издалека, покачивался на легком ветру волосяной бунчук. С хриплым лаем кинулись навстречу огромные волкодавы с подрезанными ушами и хвостами. Еле отбились плетками и то,- не подоспей каракалпаки вовремя, - быть спутникам искусанны- ми. Дюммель с перепугу даже ноги задрал на шею лошади, чудом удержался в седле. Подчиняясь свирепым окрикам хозяев, псы отбежали, все еще скаля клыки, но уже весело вертя коротень- кими обрубками хвостов. Возле белой юрты Тимурсултана всад- ники спешились. Был хан каракалпаков молод, широкоплеч, вспыльчив, чужд придворного этикета, хотя жил некоторое время при бухарском эмире, и скор на расправу. Одевался, как простой степняк, однако стояли за его спиной все родовые объединения арыса конграт, а курган Тимурсултана мог при необходимости вмес- тить несколько тысяч человек и был, пожалуй, самым укреплен- ным и неприступным в Приаралье. То и дело сменявшиеся на хивинском престоле ханы не раз пытались взять его штурмом, но терпели неудачи. Сын некогда правившего Хивой Мусахана Тимурсултан был для них реальной угрозой, тем более, что не раз заявлял о своих правах на престол и даже ходил походом на Хиву, однако зах- ватить город не смог. Последнюю попытку избавиться от нас- тырного конкурента совсем недавно предпринял Шергазыхан: его послы во главе с Кулымбаем должны были, чего бы это ни стои- ло, убить Тимурсултана. Однако последний сразу же заподозрил неладное, велел схватить послов и отрубить им головы. И теперь, разглядывая из глубины юрты стоявших возле ко- новязи незваных гостей, он старался определить, кто они та- кие, зачем пожаловали и как с ними обойтись. Трое не внушали доверия. Тот, белоголовый, судя по одеж- де, - простолюдин. Нарядился дехканином, но и дураку ясно - не азиат. Второй по крайней мере одет по-европейски, хотя нахлобучь на него чугурму - сойдет за туркмена. Лицо узкое, решительное, глаза смелые. От такого чего угодно ждать мож- но. Тот, что в мундире, пожалуй, и в самом деле русский офи- цер, недаром и Ходжа-Нефес с ними. Туркмена Тимурсултан знал. Этому с Шергазыханом под одним небом не жить: тех, кто с русскими заодно, Шергазы не милует. Особенно теперь, после разгрома отряда князя Черкасского. Тимурсултан провел ладонями по лицу, словно паутину смах- нул. Одно ясно: Шергазыхан их подослать не мог. А коли так... - Агабий! - властно произнес Тимурсултан. - Зови гостей в юрту. Вели барана зарезать, да пожирнее. Поздно ночью, когда осоловелые от обильной еды и выпитого кумыса гости улеглись спать, Тимурсултан вызвал из юрты Ход- жа-Нефеса. В высоких зарослях заунывно посвистывал ветер. Всхрапывали в темноте лошади. - Им не верю. Тебе верю, туркмен, - сказал Тимурсултан. - Говори, зачем приехали. - Зря не веришь. - Нефес кинул под язык щепотку насвая. Продолжал, чуть пришептывая: - Тот, светловолосый, - раб Шергазыхана. Пришел с князем Бековичем-Черкасским. Хан обе- щал отпустить русских пленников-обманул, сделал рабами. Те- перь у них одна дорога - убить Шергазы. Тогда, может быть, домой вернутся. - А те двое? - Один - офицер, другой - чиновник белого царя, - Чего хотят? - Помочь своим освободиться от рабства. - Откуда пришли? - С Каспия. Там у них крепости. - Знаю. - Если новый хан пожелает принять русское подданство, че- рез пару недель русские войска вступят в Хиву. С таким союз- ником хану никто не страшен. Поговори с полковником, он подтвердит. - Чиновник зачем приехал? - Деловой человек. Будет на месте скупать хлопок, люцер- ну, коконы. Неподалеку залаял-завыл волкодав, всполошил собак всего кочевья. - Думаешь, убьют Шергазыхана? - Убить-то могут. Сами из Хивы не выберутся. Разве что ты поможешь. - Ты бы помог? - Видишь - помогаю. - А мне? - Что тебе? - Поможешь, если ханом в Хиве стану? Ты с русскими дру- жишь. Пусть примут в подданство. - Помогу. - Смотри, Ходжа-Нефес, с огнем играешь! - Не пугай. Знаю, на что иду. - Завладею престолом, - главным визирем будешь. Мое слово - крепкое. - Мое - тоже. Помолчали. Каждый думал о своем. - Иди спать, Ходжа-Нефес. - А ты? - С ишаном посоветуюсь. - Не надо. - Почему? - Все они заодно с ханом. - Мой - нет. - Ну, смотри сам. Не верю я им. - Моему - верь. Прощай, Ходжа. Завтра поговорим. - Прощай, Тимурсултан. Вернувшись в юрту, туркмен ощупью, не зажигая огня, улег- ся на свое место. Немного погодя легонько похлопал Симмонса по плечу, прошептал еле слышно: - Спите, таксыр? * * Господин. - Нет. - Слышали? - Слышал. Наутро в переговорах принял участие еще один человек: из- можденный, с реденькой седой бороденкой и усами старик в ог- ромной чалме. Симмонс тотчас мысленно окрестил его божьим одуванчиком. Участия в разговоре одуванчик не принимал, си- дел молча, покачивая головой и перебирая продолговатые вели- чиной с виноградину каждая янтарные четки. Тимурсултан согласился помочь рабам, но, когда заговорили о сроках,уперся на своем: - Теперь воевать нельзя - год овцы. Вот следующий будет год обезьяны, тогда можно. Покосился на хан-ишана. Старик, не поднимая глаз, кивнул. Попытка форсировать события не увенчалась успехом. Уда- лось лишь заинтриговать Тимурсултана и заручиться его под- держкой. Ходжа-Нефес отправился к себе в Бадыркент. Савелий был возвращен в свою реальность, в ночную полную спящих ра- бов кулхону. Утром, узрев его новое облаченье, плешивый Сайд изумленно вытаращил глаза, но отобрать одежду не посмел. Симмонс с Дюммелем возвратились в Ново-Ургенч и, распив бу- тылку рейнвейна, отправились спать, чтобы успеть утром к це- ремонии открытия узкоколейной железнодорожной ветки. Играл военный оркестр. Полковой священник размахивал ка- дилом. "Отцы города" произносили цветистые речи. Дюммель превзошел самого себя, всюду совался, командовал, сказал ма- ловразумительную, зато пылкую речь и даже разбил бутылку шампанского о переднее колесо локомотива, но под конец упил- ся до положения риз и укатил куда-то на фаэтоне, распевая во все горло немецкие песни фривольного содержания. Потом избранное общество совершило прогулку в открытых вагонах до пристани Чалыш, где на берегу Амударьи в специ- ально возведенной беседке сверкали белизной крахмальные ска- терти банкетных столов. Торжество удалось на славу. Не умолкая играл оркестр, звучали здравицы в честь царствующей фамилии, официанты сби- лись с ног, подавая гостям все новые и новые смены блюд. Чуть поодаль, выставленный на всеобщее обозрение, висел де- сятипудовый сом-гигант и хлопотали возле огромных котлов по- вара-хорезмийцы. Эльсинора в белом открытом платье сидела рядом с Симмон- сом и впервые с тех пор, как они прибыли в Хорезм, он видел ее улыбающейся. Когда начались танцы, первым галантно приг- ласил Эльсинору на тур вальса полковник Трубачев, а Симмонс присоединился к компании промышленников и финансистов за карточным столом. Наблюдая за женой, он радовался происшед- шей в ней перемене: она была оживлена, весело смеялась и са- мозабвенно, хотя и неумело, отплясывала мазурки, чардаши, падэспани, польки. Потом он потерял ее из виду, но сначала не придал этому значения. Лишь через час почувствовал смутное беспокойство и, извинившись, поднялся из-за стола. Среди веселившихся Эльсиноры не было. Томимый недобрыми предчувствиями, он пошел вдоль берега и вскоре действительно увидел ее над невысоким обрывом в компании какого-то субъек- та в котелке и партикулярном костюме с тросточкой. Помахивая тростью, котелок чтото говорил Эльсиноре, та рассеянно кива- ла, глядя куда-то вниз. "Однако, - раздраженно сказал себе Симмонс, - недурно для начала. Можно сказать, первый выход в свет и вот на тебе! Я не я буду, если не швырну его в реку!" Незнакомец оглянулся. Круглое невыразительное лицо, бесц- ветные глаза, коротенькие усы щеточкой: ни дать ни взять - филер сыскного отделения. - Добрый вечер, мистер Симмонс, - раскланялся филер, при- подняв котелок. - Примите искренние поздравления. Симмонс буркнул что-то невразумительное. - Мадам захотелось прогуляться, - объяснил субъект. - Я составил ей компанию. Засим позвольте откланяться. Он водрузил котелок на голову и быстро зашагал, выбрасы- вая вперед трость. - Что это за тип? - осведомился Симмонс. Эльсинора, слов- но не слыша, продолжала смотреть вниз. Проследив за ее взглядом, Симмонс увидел сидящего на борту лодки пожилого каючника. То и дело опуская ноги в воду, он широким кривым ножом срезал с подошвы толстую, как копыто, растрескавшуюся мозоль. - Люси! - резко окликнул Симмонс. Она вздрогнула и подняла на него глаза. - Что случилось? Ему пришлось дважды повторить вопрос. - М-ничего. - Что это за тип? - Кто? - Тот, в котелке! - Н-не знаю. Я его впервые вижу. Симмонс с трудом подавил в себе желание отвесить жене полновесную пощечину. Взял ее за руку, произнес негромко, но твердо, не допускающим возражений тоном: - Домой! Возле беседки навстречу метнулся проспавшийся Дюммель. - Фаэтон! - коротко приказал Симмонс. - Пароход готов для круиза-с... Извольте... - Я сказал фаэтон, идиот! - Сей момент! Отпихнув в сторону возницу, Симмонс сам взялся за вожжи. Версты две он нещадно гнал коня, и тот, испуганно всхрапы- вая, шел размашистым галопом. Когда растаяли позади огоньки пристани, Симмонс бросил поводья и повернулся к спутнице. Лошадь пошла шагом. - Почему ты молчишь? Она пожала плечами. - Я был с тобой груб. Прости. Она промолчала. - Ну хорошо, я не стану допытываться, кто этот субъект и откуда ты его знаешь. Но так не может продолжаться, пойми! - А разве можно что-то изменить? - Да, черт возьми! Можно! Нужно изменить! - Ты уверен? - Я ни в чем не уверен. Но я делаю все, что могу. - Ты хочешь вернуться? - Туда, откуда мы прибыли, - нет! - Тогда куда? Объясни. - Ладно. Он помолчал, собираясь с мыслями, глядя на проплывающие мимо темные силуэты тутовых деревьев. - Я хочу изменить ту реальность. - Вот как? - Да, вот так. - Думаешь, тебе это удастся? - Надеюсь. - Каким же образом? - Это долго объяснять, Эльсинора. - Говори. Я попытаюсь понять. - Ну, хорошо. Представь себе на минуту, что эволюция че- ловечества - это река. - Представила. - Не перебивай. Она образуется из родников, ручьев, малых речушек. Делится на протоки. Меняет русло. - Ты хочешь построить плотину? - Нет. Остановить эволюцию нельзя. Повлиять на нее - дру- гое дело. - И тогда... - И тогда вместо плесов будет мелководье. Вместо илистых заводей - бурливые перекаты, вместо зарастающих ряской зато- нов - голубые озера проточной воды. Представь себе, что Александр так и остался пасти коз в своей нищей Македонии. Бонапарт не родился на свет. Шикльгрубер ударился в коммер- цию. Джордж Вашингтон стал править Соломоновыми островами. Альберт Эйнштейн не открыл теорию относительности. - Это трудно представать. И что это за странный ряд? - Согласен. - С кого же ты начнешь? С Архимеда? Или с Нерона? - Напрасно смеешься. Сегодня мы пустили узкоколейку дли- ной каких-то полтора десятка верст... - ...и твое имя благодарные потомки золотом впишут в ан- налы истории! - Никуда они его не впишут. Уже в двадцатом веке от доро- ги ни одной шпалы не останется. - Зато? - Зато строительство железной дороги через Устюрт, кото- рое должно начаться в 1890 году, будет отсрочено на 80 лет. - Ого! - Не надо иронизировать. Лучше послушай дальше. В 1727 году здесь, в Хиве, должно было вспыхнуть восстание рабов. - И ты его предотвратил. - Нет. Но начнется оно в 1728 году, и я сделаю все, чтобы рабы победили. - Ты сошел с ума! Какое тебе дело до чужой истории? - История не может быть чужой, Эльсинора. Все. что проис- ходит на земле, так или иначе касается всех нас. - Допустим. Предположим даже, твои рабы победят, Ты-то чего добьешься? - Во-первых, рабы вовсе не мои, а хивинского хана. - Какая разница? - Никакой. Если мятежники победят, они захватят власть. - И посадят на престол нового хана по имени Эрнст. Хотела бы я услышать, как они будут произносить это имя. - Вовсе не обязательно, - неуверенно возразил Симмонс. - Не так уж и далеко до Парижской Коммуны. Каких-то полтораста лет, даже меньше. Эльсинора покачала головой. - Ты наивный ребенок, Эрнст. Там были совсем другне усло- вия. И все-таки даже полтораста лет спустя Парижская Коммуна просуществовала всего семьдесят два дня. И кончилась белым террором. Она замолчала. Молчал и Симмонс, машинально подергивая поводья. И только уже въезжая в Ново-Ургенч, упрямо мотнул головой: - Может быть, ты и права. Ну и пусть. Я все равно такую бучу заварю - чертям тошно станет! Хоть что-нибудь, да изме- нится. - Эрнст! - Да? - Кто такая Люси? - Люси? - удивился он. - Ты назвал меня этим именем. Там, на пристани. Наверное, ты оговорился? - А ведь верно! - он озадаченно потер переносицу. - Не притворяйся, Эрнст. Мне решительно все равно, кто эта женщина. - Какая к дьяволу женщина?! - взвился он. - Нет у меня знакомых с таким именем! И никогда не было! Она продолжала испытующе глядеть на него. - Ты что - не веришь мне, да? Ревнуешь? - Верю. - Второе она предпочла пропустить мимо ушей. - Можешь называть меня Люси, если тебе так хочется. Ничего не имею против. Кстати, как это имя звучит полностью? - Не подловишь! - улыбнулся он и погрозил пальцем. - Для меня оно звучит Эльсинора. Два дня отношения между супругами оставались натянутыми, на третий состоялось примирение. Покончив свои дела на хлоп- козаводе, Симмонс заехал за ней на фаэтоне. Они вместе отп- равились в Офицерское собрание на банкет в честь высокого гостя, прибывшего в Ново-Ургенч из Ташкента. Дам на банкете было немного, и наибольшим успехом пользо- валась, конечно же, Эльсинора. Офицеры наперебой приглашали ее танцевать и даже приезжее начальство, несмотря на тучное брюшко и солидный возраст, соблаговолило сплясать с нею ма- зурку. Возвратились они в начале двенадцатого возбужденные от выпитого шампанского, усталые, но довольные. Всю дорогу до- мой Эльсинора пыталась говорить с мужем по-русски, и он от души смеялся над ее произношением и нерусской манерой стро- ить фразы. Она притворно обижалась, но тотчас снова начинала болтать, и ее веселый смех звонко рассыпался по пустынной, озаренной лунным сиянием улице. Возле их апартаментов Симмонс выключил силовое поле, от- пер ключом дверь. Первое, что его насторожило, был свет. Люстра в форме причудливо изогнутой морской раковины матово светилась под потолком, хотя он хорошо помнил, что, уходя, выключил ее. В комнате остро пахло дезодорантом. Симмонс вопросительно взглянул на супругу. Та недоуменно развела руками и улыбну- лась. - Ты чувствуешь запах? - резко спросил он. - Да. - Она все еще улыбалась. - Откуда он? - Откуда же мне знать? - пожала она плечами. - Значит, не знаешь? - От хорошего настроения не осталось и следа. - Конечно. - В ее глазах заплясали тревожные огоньки. - Ведь мы ушли вместе. - Допустим. - Возразить было нечего, он понимал это, но демон ревности бушевал в нем уже вовсю. - Допустим. Он шагнул в подсобную комнату, где хранился баллой с де- зодорантом. Баллон был на месте. - Так... - Он пробежал по комнате налитыми кровью глаза- ми, сам не зная, что ищет. Внезапно взгляд его остановился на стерилизаторе. Боковая панель бака была откинута, и на ней вперемешку лежали аккуратно выстиранный мужской халат из полосатого атласа, штаны и рубаха из плотной домотканной бя- зи, платье и нижнее белье Эльсиноры. Не помня себя от ярости, Симмонс схватил одежду и швырнул в лицо Эльсиноре. - Откуда это взялось, ты тоже, конечно, не знаешь? Невыносимо было видеть, как она, опустившись на колени, растерянно перебирала еще не успевшие просохнуть вещи, потом подняла испуганное лицо и умоляющим жестом протянула к нему руки. - Я ничегошеньки не понимаю, Эрнст. Поверь. - Оставь! - крикнул он. - Довольно лжи! Уж лучше молчи! Трясущимися пальцами он достал сигарету, закурил и сел в кресло возле стола. Проклятый немец был прав: прошлое не возвращается. А все, что связано с Эльсинорой, теперь уже далеко в прошлом. Симмонс загасил недокуренную сигарету и выдвинул ящичек стола. На зеленом бархате покоились как две капли воды похожие друг на друга времятроны-луковицы. Сим- монс положил один из них на ладонь, установил диск на деле- ние, соответствующее 1727 году. Эльсинора была где-то поза- ди, где-то совсем рядом, он слышал ее прерывистое дыхание, но она для него уже не существовала. Симмонс глубоко вздохнул и включил времятрон. В нарушение правил шариата Шергазыхан ворвался во двор строящейся мечети верхом на коне. Поджарый худой иноходец приплясывал на тонких ногах, приседал, прядал ушами. Был полдень, и рабы, разместившись кучками в тени недостроенных стен, утоляли голод кусками зачерствелых лепешек. Поодаль хлебали что-то из одного таваха * нукеры. Появление хана застало их врасплох. Бросив еду, они кинулись разбирать ору- жие. - Ленивые свиньи! - заревел Шергазыхан, бросая на них всхрапывающего коня. - Бездельники! Засвистела плеть. Нукеры прикрывали головы руками, прята- ли лица, но разбегаться не смели. - Ну, братцы, будет, кажется, дело!- негромко сказал Са- велий и поднялся с земли.- Беритесь за работу, черт с ним, с обедом. Рабы принялись за дело, украдкой наблюдая за продолжающим бушевать ханом. Больше всех досталось плешивому Сайду. Он в конце концов упал ничком, воб- * Глиняная чашка. рав голову в плечи и поджав ноги. Конские копыта вздымали пыль у самого его уха. - Где десятник? Мастер где? - неистовствовал Шергазыхан. - Заковать в кандалы! В зиндан! - Чего это он? - недоумевал Савелий. - Аль с цепи сорвал- ся? Откуда было ему знать, что буквально час назад хану вру- чили письмо эмира бухарского, в котором тот приглашал Щерга- зыхана на торжественное открытие мечети и медресе, заложен- ных год назад, и выражал удивление медленными темпами строи- тельства медресе Шер. газыхана, начатого на три года раньше. И уже явной издевкой было предложение прислать на помощь бу- харских мастеров, "если в священной Хиве перевелись свои строители". Двое дюжих нукеров из охраны Шергазыхана приволокли под руки полумертвого от страха мастера. Старик рухнул на колени и, уронив чалму, пополз на четвереньках, пытаясь прижать к губам развевающуюся полу парчового ханского халата. Ему поч- ти удалось прикоснуться к ней губами, когда хан изо всех сил пнул его сапогом. Старик опрокинулся навзничь, хватаясь ру- ками за окровавленное лицо. - Собака! - свистящим шепотом процедил сквозь зубы Шерга- зы. - Сын и внук бездомных собак! Так-то ты выполняешь ханс- кий фирман? - Пощады! - прохрипел мастер. - Почему строительство тянется три года? Почему строят кое-как? Почему рабы еле шевелятся, как сонные мухи? Отве- чай, дохлятина! У старика отчаянно прыгала окровавленная бороденка. Зах- лебываясь и глотая слова, он зачастил, не сводя с хана рас- ширенных ужасом глаз: - Ваш слуга... старался, как мог... Они - не рабы... Вы сами говорили - не наказывать, отпустить, когда закончат стройку... - Не рабы? - взревел Шергазыхан. - Не наказывать?! Без- мозглый осел! Вонючая падаль - вот они кто! Смотри! Он рванул поводья так, что жеребец снова взвился на дыбы, опять свистнула плеть. Обезумев от боли, животное понеслось вдоль стены, сшибая подвернувшихся под ноги рабов. Яростно скаля зубы, Шергазыхан наотмашь хлестал по головам, лицам, спинам мечущихся по двору невольников. - Что делает, вражина! - скрипнул зубами Савелий. Он словно окаменел с кирпичом в правой руке и пригоршней раст- вора в левой. Осадив коня, хан замахнулся. Савелий вскинул над головой левую руку, пытаясь защититься от удара. Дважды просвистела плеть, рассекая рубаху и оставляя кровавые рубцы на плечах Савелия, лишь на третий ему удалось перехватить плеть и выдернуть из руки истязателя. Шергазыхан выхватил из ножен саблю, но взмахнуть ею не успел: Савелий изо всех сил ударил его в висок кирпичом... Это было похоже на страшный сон: выпустив из руки саблю, Шергазыхан медленно заваливался на круп коня. Савелий с пе- рекошенным яростью лицом падал, растопырив руки, со стены, нукеры ханской охраны ринулись к месту происшествия с зане- сенными над головой саблями - и все это замерло, словно на стоп-кадре какого-то чудовищного фильма, поставленного ре- жиссером-параноиком. Еще минуту назад можно было предотвра- тить трагедию, разогнать буйнопомешанных актеров, осадить ассистентов-маньяков, скомандовать идиотам-операторам прер- вать съемку. Но минута эта истекла, непоправимое свершилось - и восстание рабов, теперь уже покойного, хивинского хана Шергазы стало ужасающей явью. Неподготовленное, лишенное поддержки извне, оно было обречено: еще секунда-другая и во дворе недостроенного медресе начнется резня, и в потоках че- ловеческой крови захлебнется мечта тысяч рабов о возвращении на родину, рассыплется в прах продуманный, казалось бы, во всех деталях план Симмонса... Механически, не отдавая себе отчета, Симмонс выхватил бластер и ударил лучом по набегающей ханской охране. Смерч сизого пламени взорвался во дворе медресе. Драматические события последующих дней сохранились в его памяти вереницей разрозненных, не связанных друг с другом эпизодов. ...Толпы оборванцев тщетно пытаются взломать ворота ханс- кого арсенала. Симмонс, Савелий и еще десятки рабов, воору- женных саблями, пиками и секирами, оттесняют толпу. Рабы выстраиваются в два ряда перед воротами, выставив вперед пи- ки. Симмонс, действуя бластером как резаком, срывает запор, и Савелий начинает распоряжаться раздачей оружия. ...Яростно завывающая толпа мятежников и городской бедно- ты штурмует дворец хана. Со стен на них сыплются стрелы, хлопают редкие выстрелы. Под напором тысяч людей рушатся массивные карагачевые ворота и толпа устремляется во внут- ренний двор. Падают под ударами стражники, мечутся слуги, с женской половины дворца раздаются истошные вопли и визг. Громадный рыжий раб-перс тащит за волосы через двор дебелую женщину в разодранном атласном платье. Вырывают друг у друга начищенное до золотого блеска медное блюдо рабыэфиопы. Ста- рик-слуга в немом отчаяньи взирает, как рабы крушат хрупкую фарфоровую посуду. Какие-то темные личности, воровато озира- ясь, волокут к воротам скатанные в рулоны ширазские ковры. ...Распахнутые настежь ворота едва вмещают разноликий по- ток беженцев: зажиточные горожане, торговцы из мелочных ла- вок, ремесленники в домотканных полотняных рубахах и портках с широкой мотней, каландары, дервиши, старики, женщины, де- ти. В ручных тележках и за плечами - немудрящий домашний скарб. Вслед беженцам несется улюлюкание, свист, хохот, ле- тят комья глины. Над городом поднимаются подсвеченные пламе- нем столбы дыма. ...За разбитыми вдребезги окнами летней резиденции хана металась ночь, озаренная тревожными отблесками пожарищ. Огоньки свечей поблескивали, отражаясь в разноцветных израз- цах. На низеньком столе резного красного дерева были разбро- саны листы бумаги, забытые при поспешном бегстве, медная чернильница и калям. Симмонс в одежде простолюдина и Савелий во все той же разодранной ханской плетью и запачканной кровью рубахе стояли у разбитого вдребезги окна. В ханском саду перекликались у костров мятежные рабы. - Глупо, - Симмонс заложил руки за спину, пошевелил боль- шими пальцами. - Глупо. По-дурацки!.. - Чегой-то? - Обо всем ведь договорились: о сроках, о поддержке... И вот на тебе! - Видел же - не получилось. Хан сам на рожон попер. Зна- чит, судьба. - "Судьба!" Ну вот что теперь прикажешь делать? Савелий глянул на него исподлобья, в глубоких темных глазницах колюче блеснули зрачки. - А ты что уже не с нами? - С вами, - поспешно заверил Симмонс. - Потому и спраши- ваю. - Чудно спрашиваешь. - Савелий тяжело опустился на низкий подоконник. - Придут вожаки, помаракуем. Глядишь, порешим, как быть. - Маракуйте, - вздохнул Симмонс. - А я к Тимур-султану отправляюсь. Одни вы тут долго не продержигесь. Попробую уговорить аральца. Задали вы мне задачу. - Ты бы хоть совет какой дал! - Совет, говоришь? - Симмонс машинально пошарил рукой по бедру, отыскивая карман несуществующих брюк. Досадливо по- морщился. - А на что вам советы? Все равно по-своему делае- те! - Ну, будет, будет! - примирительно пробурчал Савелий. - В городе держаться, али самим на Каспий идеи? Симмонс задумчиво потер переносицу. Присел на подоконник. - Не пробиться вам к Каспию. Перережут, как баранов. Да и через Каракумы сами не пройдете без проводников. Город обо- ронять надо. Он яростно хлопнул себя по колену. - Все могу понять, но вот зачем было бедноту грабить? Ре- месленников, кустарей? Лавок купеческих, байских домов мало? Дворца ханского? Ну объясни ты мне, зачем весь город против себя восстанавливать? Нищие и те разбежались! Да черт с ни- ми, с нищими! Беднота городская, ремесленники, мардикары1- все от вас отшатнулись, понимаешь? А ведь вернутся. С топо- рамп, с вилами на вас пойдут. Не так, скажешь? - Так, - мрачно кивнул Савелий. - Чалмоносцев поразгоняли - туда им и дорога! Так нет же - давай мечети грабить. Вера мусульманская не по душе, ви- дишь ли. Взяли и надругались. Поди-ка, поищи теперь союзни- ков. Все ханство против вас, до последнего голодранца! Как теперь прикажешь с Тимур-султаном разговаривать? Ты вспомни, как он за своего ишана цепляется! Попробуй, подступись. - А ты попробуй все ж таки. - Попробую. - Симмонс прошелся по комнате, присел к сто- лику. - Ты вот что, Савелий, садись-ка пиши, что делать бу- дешь. Иди, чего стоишь? Савелий сконфуженно поскреб затылок. - Насчет грамоты... Того... Не обучен я... - А, черт! Ладно, запоминай, коли так. Во-первых - оборо- на. Заприте все ворота, выставьте караулы. Все * Поденщики. съестное - в один склад и под охрану. Возле колодцев - день и ночь стража пусть стоит. Кашеваров назначьте. Посчитайте, сколько вас человек, и съестное - по норме. Понятно? - Куда понятнее. - Людей на отряды разделите. Сотников назначьте, десятни- ков. Порядок надо установить железный. А не то - крышка всем! - Ну это еще бабка надвое... - Какая там к дьяволу бабка?! Соображать надо, а не на бабку надеяться. Бабка! Пока я Тимур-султана разыщу, пока уговорю, пока он воинство свое соберет, пока к Хиве доберет- ся, - сколько времени надо? - Ну, неделя уйдет. - "Неделя!" Месяц не хочешь? - Месяц не выстоим. - В том-то и дело. А выстоять надо. Нельзя иначе, понима- ешь, Савелий? - Понимать-то понимаю... - И на том спасибо. Ну, пора мне. Снаружи послышались голоса, шарканье босых ног, звон ору- жия. Симмонс усмехнулся, кивнул. - Генералы твои идут голозадые. Ты с ними того, построже. Дисциплина в военном деле - главное. Будь здоров, Савелий. - До скорого. - А это уж как получится. Уговорить Тимур-султана удалось неожиданно быстро. Хан-ишан, как выяснилось, незадолго до появления Симмонса отдал богу душу, подавившись сазаньей костью. У старейшин родов и племен загорелись глаза при известии о смерти Шерга- зыхана и захвате Хивы рабами. Тимурсултан, не медля, погнал глашатаев во все концы Приаралья, а сам с двумя тысячами всадников двинулся вверх по Амударье. Раздобыв одежду купца средней руки, Симмонс прицепил к поясу саблю в серебряных ножнах - подарок аральского хана. - Хорош, - одобрил Тимурсултан. - Усов и бороды не хвата- ет, а так - вылитый совдагар *. В Хиву собрался? - В Хиву. - Коня возьми и охрану. * Торгаш, купец. - Обойдусь, - отмахнулся Симмонс. - Ограбят, - предостерег Тимур-султан. - Да еще убьют. Время теперь, сам знаешь, какое. - Не убьют, - скажу, что я хана аральского друг. Кто в Приаралье Тимурсултана не знает? - Меня знают, - ухмыльнулся хан. - Тебя не знают. - Вот и хорошо, что не знают. - Тебе виднее. ГЛАВА ПЯТАЯ Возвращение из ада С времятроном что-то случилось, и Симмонс, рассчитывавший попасть в ханский дворец, материализовался в зарослях джуга- ры за городом, неподалеку от главных ворот. - Этого еще не хватало, - бормотал он, раздвигая руками присыпанные пылью плоские, шуршащие листья. - Так и внутри стены очутишься, чего доброго. Неужели аккумулятор садится? Он вышел из зарослей и остановился как вкопанный: городс- кие ворота были раскрыты настежь. - Ну, Савелий! - яростно забормотал Симмонс. - Ну, стра- тег! Охрану и ту не поставил!.. Однако охрана была. Из ворот, ковыряя пальцем в широко распахнутой пасти, вышел с секирой под мышкой... плешивый Сайд. Первым побуждением Симмонса было юркнуть обратно в джугару, но было уже поздно: Сайд вздрогнул, со стуком зах- лопнул пасть и обеими руками перехватил секиру. Нельзя было терять ни секунды. - Где мой конь? - накинулся на стражника Симмонс. - Куда коня девал, признавайся?! У Сайда опять отвалилась челюсть. - К-коня?.. К-какого к-коня?.. - Я тебе покажу, какого коня, аламан! * - еще громче зао- рал Симмонс. - Я тебе только что подержать его дал! На ми- нутку по нужде отлучился и - на тебе! Где конь? Где мой конь, вор?! - П-провалиться мне сквозь землю, таксыр, не видел я ни- какой лошади, - взмолился Сайд. - Поговори мне! - Симмонс схватился за эфес сабли. Сайд испуганно попятился, загораживаясь секирой. Симмонс шагнул следом, тщетно пытаясь выдернуть саблю из ножен: кли- нок заело. - А ну, показывай, где ты его спрятал, проклятье твоему отцу! - О, аллах! - засуетился Сайд, вбегая под своды ворот. - Смотрите сами... Тут и мышь негде спрятать... - Ну погоди мне! - продолжал бушевать Симмонс. - Я этого так не оставлю. До самого Шергазыхана дойду! Разбой среди бела дня! - Нету Шергазыхана! - приободрился охранник. - Что ты болтаешь? Как нет? - А вот так и нет. - Стражник наглел на глазах. - Рабы прикончили. Своими глазами видел. Сабля наконец поддалась, со звоном и скрежетом высколь- знула из ножен. - И ты с бунтовщиками заодно! - во весь голос заорал Сим- монс, замахиваясь клинком. - Убью вероотступника! Бросив секиру, Сайд юркнул в дверь, ведущую на винтовую лестницу. - Бешеные, что ли? - приглушенно донеслось сквозь хриплое дыхание и топот. - Откуда только на мою голову взялись? Симмонс с трудом втиснул саблю обратно в ножны, подошел к двери, крикнул, сложив ладони рупором: - Спускайся, не трону! - Врете. * Разбойник. - Не трону. Вспомнил - не тебе я коня оставлял. Тот нукер рыжий был. - Правда? - Правда, выходи. Опасливо озираясь, Сайд выглянул из двери. Снммонс протя- нул ему секиру. - Держи. Зря я погорячился. - Сразу бы так, - Сайд осторожно взял секиру. Приосанил- ся. - А то - "где конь, где конь"? Откуда я знаю, где ваш конь? - Ладно, остынь. - Симмонс вынул из-за пазухи монету. - Держи. Стражник недоверчиво повертел монету, попробовал на зуб. Хмыкнул удовлетворенно. - Расскажи все толком. Кто Шергазыхана убил? - Сказал же, - рабы. - А потом? - Э, таксыр! Тут такое было! Город весь захватили прокля- тые. Нукеров перебили - тьму. Все мусульмане из города поу- дирали. Даже каландары кто куда смылись! - И что? - Что, что!