медно-красные кнопки и мучительно соображая: зачем они? Мне вдобавок почему-то страшно было поднять глаза на лицо Аркадия - вдруг он сейчас ухмыльнется так же криво и зловеще, как вчера у хронокамеры? Мне казалось, что если я снова увижу эту ухмылку, то не выдержу: заору, ударю Аркадия или убегу сломя голову. Пока не выдержал Аркадий: он нервно передернулся и спросил довольно неласковым тоном: - Чего это ты такой обалделый... и помятый весь? В парадном, что ли, ночевал? Почему - в парадном? Странные у Аркашеньки фантазии. Сам-то ты где ночевал, брат, вот интересно! Я осторожно поднял глаза. Никаких зловещих гангстерских ухмылок; глаза, правда, слегка насмешливые, но у Аркадия они почти всегда такие. А вообще-то вид у него неважный: лицо осунулось и почернело, веки красноватые, воспаленные. Не спал он сегодня, что ли? - Нет, зачем же в парадном? - медленно ответил я, глядя на него. - Я у тебя, Аркашенька, ночевал. На твоей шикарной тахте... Аркадий дернулся и приоткрыл рот, словно хотел что-то сказать. По лицу его пробежала легкая судорога. Потом он сказал, глядя в сторону, преувеличенно небрежным тоном: - Я задержался там... в одном месте. Поздно было идти далеко... Я там и переночевал. Давай, давай, Аркашенька! Сделаем вид, что мы тебе поверили. Только не скажем, что кто-то сидел в твоей комнате. Не исключено, пожалуй, что это ты сам и был. Аркадий вдруг начал счищать какое-то невидимое пятнышко с рукава и, не поднимая глаз, отрывисто спросил: - Ты что, на работу вообще не идешь сегодня? - Да понимаешь... - доверительно сказал я, не спуская с него глаз, - я тут с одним человеком уговорился встретиться, а он что-то не идет. Вообще-то действительно пора на работу, опоздали мы. А ты как сюда попал? Аркадий нахмурился и подозрительно глянул на меня. - Да так, по дороге зашел... - пробормотал он. - Ну, пошли, что ли, в институт? Я лихорадочно соображал, что ответить. В институт мне идти, конечно, нельзя: "здешний" Борис наверняка только что миновал проходную. "Незнакомец" не появился и вряд ли уже появится. Аркадия выпускать из виду нельзя, а как его задержать, непонятно. Дурацкое положение! Аркадий явно принимает меня за "своего" Бориса и удивляется, почему я так странно веду себя... Что же делать? - Да я, пожалуй, подожду его немного, - сказал я. - Ты начни пока без меня... Представляю себе, как он удивится, когда войдет в лабораторию и увидит там "своего" Бориса! Постой, а ведь это идея! Нужно позвонить в лабораторию и предупредить двойника или, еще лучше, вызвать его сюда из института, ведь по телефону такие вещи не объяснишь. Да, но пока я буду звонить, Аркадий уже доберется до лаборатории! Ага, кажется, нашел... - Слушай, Аркашка, - сказал я умоляюще, - будь другом, добеги до продмага, купи мне что-нибудь пожевать. Я боюсь отойти - вдруг мой человек придет. А я, понимаешь, проспал и ничего у тебя там не успел перехватить... Аркадий хмуро кивнул и направился к выходу. - Я тебя у выхода подожду, - сказал я, - чтобы тебе меньше бегать. Мы молча дошли до выхода, и Аркадий свернул налево, к продовольственному магазину. Будка автомата стояла тут же, на углу. Я торопливо сунул монетку, набрал номер лаборатории и покосился через плечо на улицу - не идет ли Аркадий. Впрочем, он не успеет так быстро обернуться, минут пять у меня наверняка есть. Громко щелкнуло у самого уха, и незнакомый мужской голос сказал, продолжая разговор с кем-то в лаборатории: - ...Возьмем искровую. Сходи на склад... - а потом, уже в трубку: - Я слушаю! - Это лаборатория локальных перемещений? - неуверенно спросил я: незнакомый голос сбил меня с толку. - Нет, нет, - нетерпеливо ответил голос. - Локальные - 28-51. А здесь биологи. Какие еще биологи? У нас в институте не было такого отдела! - Простите, - пробормотал я, - я, видно, ошибся... У Стружкова всегда был 28-56. - "Всегда"! - насмешливо сказал мой невидимый собеседник. - Да у нас этот номер еще с прошлого года... хватились! На том конце положили трубку. Второй монеты у меня не было. Ну ладно, пока она мне даже и не нужна. Сперва надо понять то, что я услышал. "С прошлого года"!.. Что же это значит? Я вышел из кабины и стал, прислонившись к ее стеклянной стенке. Аркадий все не шел. Да и хорошо, что он не идет. Мне надо подумать. Мне надо хорошенько подумать. Ох, и влип я, кажется! Ох, и дурака свалял! Да, собственно, что думать? Информация ведь совершенно недвусмысленная: в том мире, в котором я сейчас нахожусь, наша лаборатория еще с прошлого года имеет другой номер телефона. Вроде бы ничего тут удивительного нет, это же измененный мир. Но вот ведь какая закавыка! До сих пор я предполагал, что двигаюсь в прошлое: сначала из двадцать третьего мая попал в двадцатое, потом из двадцатого - в девятнадцатое. А прошлое-то не могло измениться! Все, что случилось до девятнадцатого мая, должно оставаться неизмененным! А год назад наш номер был 28-56! Это означает только одно: я нахожусь теперь не в прошлом. Я попал в будущее, вот куда я попал! Спокойно... спокойно... Проверим свои рассуждения, проверим еще раз. Значит, так... Допустим, сейчас все-таки двадцатое мая 1974 года. Я нахожусь в этом мире всего один день. Конечно, я его немного изменил своим вмешательством, и что-то тут происходит уже не так, как происходило двадцатого мая 1974 года в прежнем моем мире... Вот, например, мы встретились с Аркадием в сквере, и он сейчас не на работе, а в том двадцатом мая он, я помню, пришел на работу вовремя. Изменения есть, это понятно, но они пока небольшие, локальные. Они затронули только Аркадия, ну, еще Анну Николаевну... В остальном мир, конечно, не изменился. Следовательно, перемену телефона никак нельзя приписать моему вмешательству в прошлое. Если бы номер изменился из-за моего вмешательства, то это следствие очень косвенное, и оно могло бы произойти лишь на более или менее значительном отдалении во времени. Переменить номер по не зависящим от меня причинам могли когда угодно, хотя бы и сегодня, двадцатого мая. Но ведь это произошло не сегодня, а еще в прошлом году! И биологов в институте никаких не было ни в этом году, ни в прошлом. А это уже серьезное изменение. Да нет, дело, похоже, ясное... Ну и ну! Я еще раз посмотрел в ту сторону, откуда должен появиться Аркадий. Его не было. Не стану же я спрашивать у прохожих: "Какое, милые, у нас тысячелетие на дворе?" Я не поэт, а хронофизик, мне неловко. Хотя - зачем такие лобовые приемы? Надо поделикатней. Я начал внимательно разглядывать прохожих. Ага, вот кто мне нужен, - этот молодой парень в зеленом плаще с муаровыми отливами... Интересный какой плащ! Но это потом... А вот из кармана плаща у него торчит газета... - Простите, - сказал я, шагнув к парню, - это у вас сегодняшняя газета? - Вчерашняя, - будто извиняясь, ответил парень. - Вечерняя. - Если вечерняя, тоже хорошо! - торопливо сказал я. - Можно у вас ее... на секундочку? Мне тут нужно одну вещь посмотреть... - Да пожалуйста! Хоть и совсем возьмите, я ее прочел, - добродушно отозвался парень. Газета жгла мне ладонь. У меня еле хватило сил не разворачивать ее тут же на улице, уйти в скверик, повернуться спиной к прохожим. Руки тряслись, когда я расправлял свернутые в трубку листы. Вчерашняя газета. Вчера было девятнадцатое мая. Девятнадцатое мая 1976 года! ЛИНЬКОВ НАХОДИТ СЛЕД Захлопнув за собой дверь, Линьков прислонился к шершавой серой стене проходной и перевел дыхание. Информация, полученная от Макарыча, здорово подкосила его. Стружков, значит, вернулся и преспокойно ушел из института, даже вахтеру на прощанье ручкой сделал? Нет, это уж ни в какие ворота не лезет! "Как же так? - растерянно думал Линьков, не замечая, что снова начал накрапывать дождик. - Не с потолка же я взял, что Стружков не может вернуться! Ну, предположим, я психологический просчет допустил, чего-то не учел. Но по логике это не проходит, по простейшей логике! Стружков горы переворачивал, чтобы в прошлое поскорей попасть, а попал и даже войти туда не захотел? Где тут логика? Он же хотел и Левицкого спасти, и себя от подозрений очистить, а что получилось? Что он скажет мне, например? Или Нине? Как оправдает теперь свое поведение? Ему же проще всего не возвращаться к нам, а перейти на новую мировую линию... Ну, двойника бы там встретил - что ж, с самим собой легче договориться!" Тяжелая капля скользнула Линькову за шиворот, он вздрогнул, огляделся и под теплым шумным дождем побежал к зданию института. "А записка-то! - вспомнил он в вестибюле, отряхиваясь и приглаживая намокшие волосы. - Записку он почему не забрал?! Ну, допустим, он почему-то не смог или не решился выйти из камеры в прошлом. Так ведь по возвращении он первым делом должен был уничтожить свою записку! Зачем же трезвонить на весь институт, что ты потерпел неудачу, когда вполне достаточно сообщить о своем блистательном открытии и о первом переходе, и все будут вопить от восторга! Даже Шелеста вон как пробрало! А он и записку оставляет лежать, и вообще в институт не является... Ну сплошная бессмыслица! С ума он сошел, что ли! Постой... А может, с ним на переходе что-то случилось? Память отшибло? Нет, это уже я чепуху сочиняю! Магнитное поле начисто смывает память, даже из камеры после этого не выйдешь, а Стружков нормально ходил и с вахтером общался..." Линьков глухо замычал от злости и тут же смущенно обернулся. Но в вестибюле никого не было. Дождь вовсю барабанил в стекла, весело хлюпал и журчал, стекая с крыш, но небо на западе уже посветлело и ветер поспешно разгонял тучи, расчищая дорогу солнцу. Линьков посмотрел в окно, и эта картина его почему-то приободрила. Он встряхнулся и бодро сказал себе: "Решено. Стружкова оставляем на потом. Если он за это время не явится, начнем розыск по всей форме. А пока проверим, откуда же явился тот... гость!" Он двинулся влево по широкому светлому коридору, обшитому старинными резными панелями, прошел мимо двери расчетного отдела, на секунду замедлив шаг, и завернул за угол. Прямо перед ним, метрах в двадцати, был выход во внутренний двор, к корпусу эксплуатационников. По правой стороне чернел узкий проем боковой лестницы, а дальше виднелась приоткрытая дверь зала хронокамер. "Тут мы и начнем соображать, - сказал себе Линьков, останавливаясь. - Впрочем, особенно-то соображать нечего. В наличии у него всего две возможности - эксплуатационный корпус и зал хронокамер. В эксплуатационном хроноустановки есть, но они, как я понимаю, по размерам непригодны для интересующего нас случая. В зале камеры вполне подходящие, но они еще не работают. Однако чудес на свете нет, а есть, наоборот, суровые факты. Поэтому мы все же и в зал заглянем, и в корпус пройдемся. И начнем мы с зала, потому что он ближе и во всех отношениях удобней для нашего героя. Монтажники начинают раньше и кончают раньше - значит, после пяти здесь наверняка пусто. И войти легко, а к эксплуатационникам нужен специальный допуск". Линьков просунул голову в приоткрытую дверь. В огромном, ярко освещенном зале стоял сплошной хаос и шум. В углу надсадно визжала электродрель, кто-то тянул через весь зал тяжелый и грязный воздушный шланг; всюду валялись доски, обрезки труб, мотки кабеля. У дальней стены внушительно высились громадные кубы, в которых Линьков с удивлением признал хронокамеры. Линьков перешагнул порог и остановился. Никто не обратил на него внимания. Дрель замолчала, и в наступившей тишине кто-то громко крикнул: - Подай напряжение на вторую! Линьков двинулся в сторону хронокамер, с переменным успехом лавируя между досками и трубами. Люди в темно-синих, испятнанных известкой и краской халатах возились у второй хронокамеры. В ее настежь распахнутом нутре болтались провода, поблескивали круглые черные коробки приборов, присосавшиеся к стенам и полу, торчали ребристые грани какой-то стальной конструкции. Внезапно в камере полыхнула слабая розовая вспышка, и тот же голос проорал: - Дай вторую ступень! Снова дико взвыла электродрель, и за третьей камерой, где люди суетились у огромной дыры в полу, пронзительно лязгнуло железо. Линьков пробрался к вихрастому долговязому парню и сквозь нестерпимый вой дрели прокричал ему на ухо: - Кто здесь главный? Человек обернулся и беззвучно зашевелил губами, указывая на людей, хлопочущих вокруг дыры в полу. Дрель вдруг замолкла, и человек прокричал конец фразы: "...где фундамент!" Линьков торопливо спросил: - Вы здесь каждый день работаете? До которого часа? - В четыре обычно шабашим. Но бывает, и до пяти задерживаемся. - И много еще вам работы? - допытывался Линьков. - А кто ж его знает! - весело сказал парень. - Одну камеру уже опробовали, гоняли на рабочем режиме вхолостую, со второй вот возимся, а четвертая... ну, сами видите. - Он показал на уродливую, с рваными краями Дыру, где, очевидно, находился фундамент четвертой хронокамеры. - А вы из газеты, что ли? Из камеры высунулся плечистый парень в пропотевшей голубой майке и заорал: - Сергей! Кабель подтяни, потолочные сопла буду проверять! Собеседник Линькова мигом метнулся куда-то за камеру. Снова истошно взвыла дрель. "Значит, одна хронокамера здесь уже опробована! - бормотал Линьков, морщась от воя и грохота. - Что ж, пойдем-ка мы познакомимся поближе с этой камерой..." Осторожно пробираясь сквозь дикую путаницу кабелей, он подошел к первой хронокамере. Она почему-то была битком набита всякой чепухой. Сквозь стеклянную дверь Линьков видел груду деревянных подставок, навалом брошенные щиты, доски, карнизы. "Нашли тоже место склад устроить! - с неодобрительным удивлением подумал Линьков. - Едва успели отладить камеру и уже сразу захламили так, что смотреть противно. Но _ему_ это даже удобно: за всем этим барахлом можно спрятаться, никто и не увидит... А камера здоровенная, раза в три больше лабораторной. И совсем готова, действительно, даже вокруг нее уже прибрано". И правда, пол вокруг этой камеры был чисто подметен, и никакие шланги, доски, трубы здесь не валялись. Только у двери лежало что-то маленькое, яркое. Линьков машинально наклонился и поднял пустой сломанный спичечный коробок. Хотел было бросить, но не бросил, а стал разглядывать. Чем-то его заинтересовал этот коробок - может, тем, что лежал так одиноко и приметно именно здесь, в единственном чистом уголке, куда монтажники, по всей видимости, уже и не ходят. "Неужели кто-то перекур устроил именно вот здесь?" - думал Линьков, осторожно расправляя и выпрямляя изломанный коробок. Выпрямил, внимательно осмотрел - нет, ничего особенного, коробок как коробок, с картинкой из серии "Птицы СССР": сидит этакая хитрая птаха со здоровенным клювом и сбоку надпись - "дятел". Линьков хотел уже выбросить коробок и вдруг увидел... Еще не веря собственным глазам, он снова всмотрелся - да, все правильно, наконец-то! Тот след, реальный, неопровержимый след, который он искал, почти не надеясь найти... Значит, он прав: эта история начиналась отсюда. 10 Значит, я в 1976 году! Ничего себе, веселенькая история... Целых два года! И камера в зале была налажена на такие большие дистанции? На два года? Ай да Аркадий! Я подошел к выходу, глянул на улицу - Аркадия не было. Куда это он пропал? Минут пятнадцать прошло, не меньше. Стоп-стоп-стоп! Если я нахожусь в будущем, так кто же тогда этот Аркадий? Он принимает меня за "своего", за "здешнего" - значит, он тоже "здешний"? Вот и костюм на нем... "Странный костюм, немодный", - сказала Нина. Понятно: это мода семьдесят шестого года. Семьдесят шестого, а не семьдесят четвертого. Да, но ведь Нина видела его в этом костюме в семьдесят четвертом году... Его? _Этого_ Аркадия?! Аркадий из 1976 года был у нас в 1974 году? Что ж, это возможно, раз он освоил такие дистанции. Зашвырнул же он меня на два года вперед, будь он неладен! Да, но тогда... Если у меня сейчас не лопнет от натуги череп, я, кажется, все пойму... еще немножечко, и все пойму! Только бы Аркадий не пришел раньше времени... только бы он не пришел... Я почти бегом кинулся в глубь сквера, сел на самую дальнюю скамейку. Огляделся. Эх, все чистенько, нигде ни прутика... Кусты ломать нехорошо, но для такого случая простительно. Не каждый день сидят в этом сквере путешественники во времени! Прутик оставлял на плотном сыроватом песке дорожки четкие, хорошо заметные линии. - Предположим, - бормотал я, - предположим, что эта линия изображает у нас историю мира от пещер до небоскребов и далее в грядущее... И на этой мировой линии мы пометим две точки - год 1974 и год 1976. И из второй точки в первую мы проведем пунктиром сбоку вот такую дужку - она нам покажет переход Аркадия, этого самого пижона с медными кнопками, который теперь решил, видно, уморить меня голодной смертью. Нарисуем мы эту дужку сбоку, потому что переход совершался не в обычном времени, а помимо него, это ясно... Так! Ну вот, прибыл он, наш Аркашенька, и принялся расхаживать по институту... в костюмчике своем. Тоже мне конспиратор, костюм сменить не мог! Ну ладно... И что же получается? Нина встретила его на лестнице. Он, очевидно, шел из зала. Ведь переход-то он совершал с помощью хронокамеры в зале. Ну понятно, в 1976 году большие хронокамеры давно уже работали, можно было любую наладить, включить и все такое прочее... Теперь понятно, почему меня зашвырнуло сюда, в 1976 год: Аркадий, наверное, включил камеру на автоматическое возвращение, как и я свою кустарную "машину времени"... Значит, это именно он поднимался по лестнице в своем пиджачке с кнопками! Но тогда... тогда и Чернышев мог видеть этого Аркадия, а не нашего... Я растерянно" вздохнул. Как-то все странно получается... Что ему понадобилось в нашей лаборатории? Но ниточка, за которую я потянул, уже разматывалась с нарастающей скоростью! Все факты будто сами выстраивались в ряд, и до того аккуратно, что я диву давался. Аркадий побывал в прошлом, он ходил там, с кем-то встречался - словом, действовал, вмешивался в события. Но это значит, что после его появления в прошлом история начала меняться! История - это, конечно, слишком громко сказано, речь идет не об истории человечества в целом. Но в нашем микромире - в институте, в городе - некоторые факты, безусловно, изменились, а за этим последовали другие изменения, расходясь кругами... И кто его знает, до чего могли дойти эти изменения за два года! Сейчас мы тебя выведем на чистую воду, бродяга, мы тебя вычислим! Отсюда, от точки 1974, мы вычертим новую мировую линию, которая постепенно отходит от прежней... Это та история, которую ты своими руками создал! И застрял в ней, и потерял навсегда свой прежний мир. Не попадешь ты в него, Аркашенька, было бы тебе известно! Украшай теперь своими кожаными отворотами измененный мир и подыскивай себе здесь местечко, да смотри не толкни "здешнего" Аркадия, он не обязан отвечать за твои фокусы! Понял? Нет? Ну, я ж тебе сейчас объясню! Ты в прошлом сколько-то времени провел? Провел. А на какой линии ты провел это время, как ты полагаешь? Ах, не знаешь? Так вот - на этой отклоненной линии! Сам же ты ее и отклонил своим присутствием. Вот я поставлю тут крестик, маленький такой крестик, - пусть он обозначает ту минуту, когда ты из прошлого опять в будущее двинулся. А эта вот дужечка - это сам переход. Куда он ведет, ну-ка сообрази! Раз ты в момент старта находился на второй линии, значит, и к финишу ты придешь на той же линии! И я с торжеством посмотрел на созданное мною произведение хронофизического искусства. Нет, путешествия во времени явно полезны! Их можно рекламировать: расширяют кругозор, шлифуют мозги, закаляют нервы! Я уже совершенно свободно оперировал мировыми линиями, переходами, измененными мирами; я в самом деле вычислил передвижение Аркадия, сконструировал его судьбу согласно законам хронофизики. Я откинулся на спинку скамейки и блаженно зажмурился. Ай да Аркашенька! Значит, он тоже чужак в этом мире. А ведь как держится! Как здорово разыгрывает аборигена! Я, мол, задержался в одном месте, потому и не ночевал дома. Знаем мы эти места, где ты задерживаешься! Но почему же Аркадий не удивился, когда я сказал, что ночевал у него на тахте? Если он думает, что я "здешний", то ведь у "здешнего" Бориса есть где ночевать. Или он знает о здешнем мире больше, чем я? Нет, вряд ли... Вид у него замученный, глаза красные. Дело ясное, ночевал он на скамейке в сквере или же в парадном на подоконнике. Но Аркадий вряд ли согласился бы вторично вытерпеть такое унижение, знаю я его! Скорее всего, он попал сюда недавно... даже наверняка недавно! И прибыл он сюда, надо полагать, из того же самого двадцатого мая, что и я, в той же самой хронокамере... Постой-постой... А ведь, пожалуй, о нем, об этом Аркадии, говорил мне вчера вечером Макарыч! Скорее всего, о нем! Значит, он вышел из хронокамеры совсем незадолго до меня. И конечно, моментально улетучился из института - боялся с кем-нибудь встретиться. Погоди... но ведь тогда он и вошел в хронокамеру тоже незадолго до меня! Ну и путаница получилась, нарочно не придумаешь! Я еще раз провернул в уме ролик с этими кадрами, и меня смех разобрал. Я сидел, откинувшись на спинку скамейки, и весь трясся от беззвучного хохота, смеялся до слез, до изнеможения. И тут появился Аркадий. Я поспешно затер подошвой рисунок на песке. От смеха мне стало определенно легче. Аркадий притащил большущий батон и бутылку кефира. Я даже спасибо не успел сказать - накинулся на еду, глухо урча от блаженства, словно изголодавшийся кот. - Ты чего так долго? Очередь, что ли? - промычал я, активно работая челюстями. - Очередь, - рассеянно подтвердил Аркадий. Я искоса поглядывал на него и восхищался: до чего натурально играет! Как он небрежно произнес: "Ну, пошли, что ли, в институт!" Мне тогда и в голову не пришло, что он "нетутошний"! Но сам-то он отлично знал, что ему в институт дорога заказана! Интересно, с какой же целью он блефует? Я уже утолил самый острый голод, и теперь намеренно снизил темп: старательно прожевывал хлеб, не торопясь прихлебывал из бутылки. Аркадий молча курил, откинувшись на спинку скамейки, и тоже, видимо, никуда не торопился. Брови он свел к переносице, на лбу легла глубокая вертикальная складка - тише, Левицкий думает! Что же он думает обо мне, хотел бы я знать? Он никак не может предположить, что я следую за ним из прошлого. Он ведь в хронокамеру вошел раньше меня, это ясно. Значит, он может думать только одно: что я "здешний" Борис. Так сказать, Борис Стружков образца семьдесят шестого года, Борис-76 для краткости. А поскольку я, увидав его, не удивился, не ужаснулся и ни о чем таком не спросил, Аркадий должен был сделать вывод, что я его тоже принимаю за "здешнего". Как бы обозначить "здешнего" Аркадия? Придется, видимо, так: Аркадий-76-бис. А то ведь этот пижон с медными кнопками - тоже Аркадий-76, только из другого мира. И в этом мире должен существовать его двойник. Так же, как и мой. Я попытался прикинуть в уме, как это получается. Вот я прибыл в прошлое и встретил в прошлом самого себя. Нас, стало быть, уже двое. Если я там останусь, нас так и будет все время двое. Ну, а если я перепрыгну, например, на год вперед - что тогда? Ясно, я опять должен встретить в будущем своего двойника. То же самое и с Аркадием: его двойник сейчас сидит, должно быть, в лаборатории, телефон 28-51, и вкалывает, как положено, с Борисом-76 на пару, пока мы тут с этим Аркадием друг другу головы морочим... Нет, постой, что-то здесь не ладится... Ах, ну да! Откуда же тут возьмется второй Аркадий, если он умер два года назад? Не должен существовать никакой "здешний" Аркадий! А между тем он существует! И живет все там же, и вчера утром разговаривал с Анной Николаевной, и в комнате у него все по-прежнему... То есть, наверное, что-нибудь переменилось, но я не успел разглядеть. Значит... значит, в этом мире, в измененном мире, Аркадий не умирал! И значит, это мое вмешательство так изменило события, что он не умер! Я вздохнул с глубоким облегчением, выпил последний глоток кефира и стряхнул хлебные крошки с колен. Все! Больше не напугаете меня временной петлей! Нет никакой петли, ничьих я действий не повторяю и к смерти Аркадия непричастен... Зато явно причастен к его здешнему "воскресению"! Аркадий сидел насупившись и яростно ковырял дорожку носком шикарной зеленоватой туфли. Я посмотрел на него и слегка усмехнулся. Прямо прирос Аркашенька к скамейке! Видать, что-то ему от меня нужно. Да понятно что: добыть побольше информации об этом мире. Но раскрывать свои карты он почему-то не хочет, вот и крутится вокруг да около, ждет, что я сам заговорю. Все это я правильно сообразил, но, видимо, чересчур углубился в свои соображения, потому что Аркадий поймал меня врасплох. Он этак небрежно, не глядя на меня, сказал: - Все же, Борька, чудно как-то получается: торчим мы с тобой в сквере, а там лаборатория пустая стоит... - Почему пустая? - запротестовал я, не успев подумать. - Там ведь... Тут я осекся, но поздновато... Разомлел от радости, почил на лаврах детектива-любителя! Еще секунда - и брякнул бы: "Там ведь наши дубли!" Нет, Аркадий хорошо рассчитал, удар был классный, ничего не скажешь! Если я только притворяюсь, что принимаю его за "здешнего" Аркадия, то сгоряча могу ляпнуть: "Там ведь тоже Аркадий, в лаборатории..." Значит, ему прежде всего хочется выяснить, есть ли тут его двойник! Ну, естественно... От этого ведь зависит его судьба в измененном мире. Аркадий словно и не заметил моей обмолвки - все так же яростно ковырял туфлей песок. Но я понимал, что в мозгу его идет сейчас бешеная работа - он взвешивает все возможные значения этой обмолвки. Если я хотел сказать, что в лаборатории уже есть один Аркадий, значит, я прекрасно понимаю, кто передо мной, но почему-то скрываю это. Но, может, я совсем не это хотел сказать, может, я простодушно принимаю его за "здешнего" Аркадия? Как бы это половчее атаковать меня снова? Ну-ка сделаю теперь я свой ход! - А знаешь, - сказал я, с сожалением заглядывая в пустую бутылку, - ты, пожалуй, прав. Мой человечек явно теперь не придет, и тут торчать неудобно даже. Пойдем-ка мы с тобой да включимся в трудовой процесс... Аркадий нервно дернулся, услышав это. Он даже позеленел слегка. - Пойдем... вообще-то пора бы... - неуверенно пробормотал он. Мы вышли из сквера и медленно двинулись к институту. Я поглядывал на Аркадия сбоку и думал: "А чего он, собственно, секретничает? И вообще где же он был и что делал со вчерашнего вечера? Неужели так и не смог выяснить до сих пор хотя бы насчет своего двойника?" Аркадий внезапно спросил, глядя в сторону: - Слушай, у тебя случайно нет с собой... снотворного? Рука моя невольно дернулась к внутреннему карману, где лежали таблетки... его же собственные таблетки! Хотя нет, не его... моего Аркадия. Постой, какого еще "моего"? Мой Аркадий проглотил яд, это подтверждено протоколом вскрытия! Стало быть, есть еще один Аркадий? Ах, ну да, это таблетки "здешнего" Аркадия, которого я назвал "Аркадий-76-бис". Нет, здесь без карандаша и бумаги моментально запутаешься! Но все это молниеносно промелькнуло у меня в мозгу, а с ответом я не задержался, сказал равнодушно: - Что ты, я уж и не помню, когда оно у меня было! Мне ведь оно ни к чему, ты же знаешь... Аркадий даже зубами скрипнул от злости и разочарования. Вопрос этот явно имел для него какой-то важный смысл, а я ответил не в жилу, вот он и разозлился. Действительно, бедняжечка Аркадий: старается, изощряется, рассчитывает сложнейшие многоходовые комбинации - и все впустую, некому оценить его способности и энергию! Ничего, Аркашенька, я ценю, я все вижу, - ты даже вспотел от напряжения. Аркадий действительно который раз уже прикладывал носовой платок ко лбу, слегка прихлопывая его, как промокашку. Потел он" конечно, не от жары: утро было довольно прохладное. Мы с каждым шагом приближались к институту, и Аркадий отчаянно нервничал, но сдаваться не хотел. Неужели мое поведение ни на секунду не показалось ему странным? Или он настолько поглощен своими делами, что обо мне толком и не думает? Как принял исходную установку, что я - "здешний" Борис и принимаю его за "здешнего" Аркадия, так и не слезает с нее. Вот осел упрямый! Помочь ему, что ли? - Аркашенька, - сказал я умоляюще, - открой как другу: где ты такой костюмчик отхватил? Он с надеждой посмотрел на меня. Еще бы! Если я задаю такие вопросы, значит, я о "своем" Аркадии не все знаю, а тогда... - Ты разве не помнишь? - Он говорил осторожно, будто по тонкому льду ступал. - Я ведь тебе рассказывал... - А-а! Правильно ведь, рассказывал! - закричал я, имитируя радостное облегчение. У Аркадия лицо вытянулось от изумления. Он-то ведь прекрасно знал, что никогда он мне - вернее, тому, за кого он меня принимал, - ничего подобного не говорил! Он считал, что мы с ним впервые в жизни встретились - и, пожалуй, только в этом он не ошибался. - Помню, как же! - Я улыбался весело и безжалостно. - Это ведь тот самый материальчик, который Зоя тебе преподнесла по случаю вашей годовщины? Она всем хвалилась, как тебя осчастливила! Аркадий поперхнулся, заморгал, даже носом шмыгнул. Он был явно травмирован, но мне хотелось еще подбавить. Раз уж я ему жену придумал, так надо ее поярче обрисовать! - А что, неверная информация? - сочувственно спросил я. - Да уж, Зоенька соврет - недорого возьмет! Но ты не расстраивайся, она ведь любя... Ну, пожалуй, хватит! Смуглое лицо Аркадия сделалось серо-желтым - это он так бледнел, - и в глазах у него появилось затравленное выражение. Мы были шагах в десяти от проходной, и меня уже ноги не очень слушались. Куда Аркадий лезет?! Вот выйдет кто-нибудь из института - и такая каша заварится! Но тут Аркадий остановился и хмуро сказал: - Совсем забыл: мне позвонить надо! Ты иди, я чуть позднее приду. Эх, балбесы мы! Оба ведь трясемся от страха, а все танцуем друг перед другом, как Манилов с Чичиковым. "Мол, ты первый иди!" - "Нет, раньше ты!" А сами только и думаем, как бы поскорее удрать с этого опасного места! Но преимущества были на моей стороне, и я не собирался отказывать себе в удовольствии. - Из лаборатории позвонишь! - решительно сказал я. - Мы и так уж целый час проканителились, пора и честь знать! Пошли, пошли! Я сам себе удивлялся - вот это называется блефовать! Раньше я за собой таких талантов не замечал: может, они развились от перебросок во времени? Аркадий затравленно посмотрел на меня. - Нет уж! - огрызнулся он, потеряв самообладание. - Я отсюда позвоню! - Да ты чего кипятишься? - с фальшивым добродушием спросил я. - Звони на здоровье. Я тебя подожду... Аркадий сердито и растерянно отвернулся. Видно было, что ему уже хочется только одного - поскорее отделаться от меня, от "здешнего" Бориса, безмозглого типа, который почему-то нахально прогуливает, шляется по улицам и ни на копейку деликатности не имеет! - Где ты меня подождешь? - нетерпеливо спросил Аркадий. - Здесь, что ли? - Нет, зачем же! - ласково улыбаясь, ответил я. - Еще Селиванов выйдет, шум подымет, ты же знаешь, какой он вредный... Аркадий заскрежетал зубами, но промолчал, а я, шагая с ним рядом, сочинял вовсю: - Знаешь, что он мне вчера сказал, Селиванов-то наш, на собрании? Передайте, говорит, вашему Левицкому, что он пижон. Аркадий резко остановился: - Кто это сказал? - Как - кто? - Я удивленно посмотрел на него. - Я ж тебе говорю: Юрий Матвеевич. Товарищ Селиванов собственной персоной. Да ты не огорчайся. Ну его, сам он пижон! Я мог резвиться на просторе: Аркадий понятия не имел, что делается в этом институте. Как и я, впрочем. Но инициатива была в моих руках. Белые начинают - и выигрывают! - Ну ладно, - пробормотал Аркадий, - я ему это припомню... Держится! Упорно не выходит из роли! Вот ведь характер! Мы опять вернулись на угол, к скверику, - ближе автоматов не было. Аркадий вошел в кабинку, я видел, как он опускает монету и набирает номер. Первая цифра - явно двойка... так, теперь откуда-то из середины диска... теперь из конца... а это единица... 25-81. Понятно! Он-то этот номер знает... Неужели он только сейчас догадался позвонить? Ведь это проще простого - чужим голосом позвать Левицкого, попросить его срочно выйти... Постой, постой! Что же это получается? Когда я мысленно произнес: "говорить чужим голосом", эти слова мне кое-что напомнили. А потом - еще кое-что. И мне что-то совсем расхотелось потешаться над Аркадием и радоваться своему школьническому остроумию. Улыбка еще держалась некоторое время, словно приклеенная к лицу, и неестественно растягивала губы; потом я спохватился и согнал эту нелепую улыбку. Говорить чужим голосом по телефону... А кто же это говорил сегодня утром с Анной Николаевной, нарочно хрипя и бормоча, чтобы она его не узнала? И почему "здешний" Аркадий сегодня не ночевал дома? И почему тот, кто назначал ему свидание "на нашем месте", на это свидание не явился? И "здешний" Аркадий - тоже? И почему, откуда ни возьмись, пришел в сквер Аркадий-путешественник? Как он узнал о назначенном свидании? Что это все означает? Что свидание на самом деле состоялось ровно в восемь часов, но в каком-то другом месте? Или что тот Аркадий, который сейчас торчит в будке автомата, все-таки и есть "здешний" Аркадий и свидание в сквере сорвалось случайно, а загадочный "незнакомец" явится в лабораторию сразу после работы, как в "моем" мире? И кто сидел в комнате Аркадия? И почему он удрал, услыхав условный звонок - наш с Аркадием условный звонок? Словом, вопросы посыпались, как из дырявого мешка... За "здешним" настоящим пошло "тамошнее" прошлое. Те загадки, из-за которых я отправился в сумасшедшее путешествие без надежды вернуться и которые так и остались неразгаданными. Почему все-таки погиб Аркадий? Кого Ленечка Чернышев и Нина видели в лаборатории? Какой Борис был там? Поток уже давно захлестнул меня, я беспомощно барахтался, пытаясь хоть на секунду вынырнуть на поверхность, глотнуть воздуху... Подумать только - минуты три назад мне казалось, что я все понял, все разгадал! Если б у меня в распоряжении был хоть часок, хоть полчасика, может, я теперь и распутал бы кое-что. Но у меня и пяти минут не было! Дверь телефонной будки распахнулась, и Аркадий вышел. Он совершенно переменился. Куда девались растерянность, подавленность, затравленный взгляд! Передо мной снова был прежний Аркадий - самоуверенный, слегка насмешливый. Что же это он выяснил? С кем поговорил? С Аркадием? Или с Борисом? Аркадий подходил, засунув руки в карманы и с интересом меня разглядывая. - Ну-ну, - покровительственно сказал он, - так ты говоришь, в лабораторию хотел пойти? Ого! Кажется, теперь инициатива перешла в его руки! Нет, это мы еще посмотрим! Допустим, ты выяснил, что я - не "здешний" Борис. Ну, а дальше что? То-то и оно: больше ты ничего не знаешь и знать не можешь. - А ты - нет? - нахально удивился я. - Давно бы пора, между прочим! В самом деле, пойдем-ка мы! - Пойдем, - неожиданно кротко сказал Аркадий. - Действительно, пора! Я ничего не сказал, только глянул на него искоса. Мы повернулись, словно по команде, и в третий раз за это утро зашагали по коротенькому отрезку улицы от сквера до института. По-моему, у нас даже носки туфель поднимались на одинаковую высоту, как у солдат на параде. Во всяком случае, шагали мы не менее торжественно. Так мы домаршировали до проходной, одновременно протянули руки к двери - и одновременно отдернули их, словно обжегшись. Несколько секунд мы помолчали, собираясь с силами. Аркадий, конечно, справился с собой раньше, чем я. - Прошу вас, сударь, - ехидно сказал он, галантным жестом указывая на дверь. - Нет, это я вас прошу! - не сдаваясь, возразил я. Продолжать эту дурацкую сцену было вроде и не к чему: оба мы понимали, что в институт никто из нас входить не собирается. Но и отступить было трудно. - Ах, вот вы как! - надменно сказал Аркадий. - В таком случае, да будет вам известно, сударь, я вообще не войду в эту дверь! - Я, со своей стороны, категорически отказываюсь войти раньше вас, сударь! - откликнулся я. Аркадий поглядел на меня, что-то обдумывая. - Ну что ж, - процедил он наконец, презрительно улыбаясь. - Самозванцев следует сечь! Публично, сударь! Прежде чем я успел опомниться, он рванул дверь и вошел в проходную. Дверь за ним захлопнулась со странным, насмешливым скрипом - то ли я раньше не прислушивался, то ли звук этот существовал только в здешнем, измененном мире... Я стоял разинув рот и тупо глазел на эту дверь, обитую черным, уже поседевшим на швах дерматином. А у нас... а _там_ она тоже обита этой паскудной штукой? Или только в _этом_ мире? О чем я думаю, что мне эта дверь! Да, конечно... Однако она закрылась и не открывается. Аркадий не вылетает обратно, весь красный, кляня себя за нахальство и легкомыслие. Аркадий пошел в институт! Ну что же это? Что это может означать? Который раз за эти дни я задавал себе этот сакраментальный вопрос! Который раз натыкался на внезапные провалы и преграды и не мог понять, что стоит по ту сторону - пустота или разгадка! Когда же кончится этот проклятый лабиринт, когда я выберусь на волю и смогу дать отдых своим мозгам - они ведь просто лопаются от натуги! Аркадий пошел в институт! Неужели я неправильно рассчитал, и это "здешний" Аркадий? С чего я, собственно, начал разматывать эту ниточку? С костюма? Эх ты, Мегрэ без трубки! Да почем ты знаешь, что здесь не носят именно таких костюмов?! Ты проверял это? Ты установил хотя бы при помощи примитивного визуального наблюдения, какова ширина отворотов у пиджаков здешних граждан? Слова Нины вспомнил? А если тот Аркадий, которого Нина встретила, был сам по себе, а этот - сам по себе, тогда что? Тогда влип ты, брат, по самую макушку! Но ругал я себя больше от тоски и растерянности. Я все же верил, что не ошибся. Очень уж хорошая у меня получилась система - такая она была стройная, такая изящная, не хотелось с ней расставаться... А если какой-то факт не укладывается в нее, тем хуже для этого факта. Я зачем-то потрогал дверную ручку, потоптался у проходной, потом отошел в сторонку. Мне было безразлично, видят ли меня из проходной или даже из окон института. Я сейчас хотел одного - спрятаться в какой-нибудь укромный уголок и там дождаться конца всей этой истории. Пускай все будет без меня, не нужно мне славы, не нужно мне лавров, я скромный, простой путешественник во времени, я напутешествовался досыта, устал, мне бы лечь да укрыться. Вот пойду я сейчас домой, к своему двойнику, к этому благородному самоотверженному труженику, открою его комнату своим ключом - надеюсь, он не вздумал сменить замок? - и завалюсь спать. И пускай он сам разбирается во всей этой катавасии, а я уже сыт по горло! Преотлично я понимал, что нет такого уголка, куда можно спрятаться. Не было его даже в том, "моем" мире, а здесь и подавно! Можно, разумеется, помечтать об этом несуществующем укрытии... или представить себе, как обалдеет "здешний" Борис, если явится после работы домой и увидит, что я мирно храплю на его диван-кровати... Можно еще... Но я не успел додумать, какие еще призрачные выгоды можно извлечь из моего теперешнего положения. Дверь проходной распахнулась, с грохотом отлетела к стене, и на пороге появился Аркадий! Он не просто вышел - он именно появился, возник, прямо-таки материализовался из черного прямоугольника дверного проема и явно нес в себе колоссальный заряд энергии. В