ерьезно учился, опыт перенимал... - У меня?! - переспросил Линьков. - Я, знаете ли, я не учил вас подбирать материал на Стружкова... и вообще... - А это я в порядке личной инициативы! - радостно заявил Эдик. - Я поглядел на вас вчера, как вы шли со Стружковым по коридору, и враз усек - перемена ситуации! "Так мне и надо!" - покаянно подумал Линьков, а вслух спросил: - Какая же судьба постигла этот ваш... матерьяльчик? - А мне даже высказаться не дали! - возмущенно сообщил Эдик. - Смеются, главное... Правда, поторопился я малость, признаю! Но так все складывалось, подходяще уж очень, я и обрисовал ситуацию соответственно. Объяснил им, что как только вы Стружкова заподозрили, так он тут же сбежал. Значит, говорю, признает за собой вину! Линьков тяжело вздохнул. "Получай! - сказал он себе. - Заслужил ведь!" - ...А они смеются! - продолжал Эдик. - Главное, говорят мне: Стружков переход во времени совершил, он герой! И он тут как тут появляется! А что, Стружков на самом деле переход совершил? - На самом деле. И, кстати, я должен... Но Эдик не отставал. Он спросил, куда именно переходил Стружков, и, узнав, что на три дня назад, разочаровался. - Всего и делов-то! Тр-руха! А они: герой, герой! - Он мог погибнуть, даже если б всего на пять минут передвигался, - сухо сказал Линьков. - И мне пора, извините... - Нет, минуточку! - взмолился Эдик. - Я только две мысли выскажу: одну общественную и одну личную. Я вкратце! - Ну, высказывайте вкратце! - Первая мысль такая: запретить это нужно! Или хотя бы строго засекретить! - торжественно заявил Эдик. - А то, знаете, что получится, если каждый-всякий?.. - Что же именно получится, по-вашему? - вяло осведомился Линьков. - Труха! - уверенно сказал Эдик. - Ну, сплошная труха! Полезет в прошлое какой-нибудь неустойчивый тип, узнает, чего не надо... - Как это? Ведь о прошлом и так все знают! - удивился Линьков. - Что надо, то знают, - возразил Эдик. - А что не надо, на кой знать?! Кому от этого польза? А в будущее тем более нельзя! Мало ли чего он там увидит! Вернется, пойдет языком трепать, его ж не остановишь... - Вы считаете, что будущее - это государственная тайна? - осведомился Линьков. - А как же! - убежденно сказал Эдик. - Вне всяких сомнений. - К этому вопросу мы вернемся позднее, - слегка поежившись, проговорил Линьков. - Давайте второй вопрос, я тороплюсь. - Для решения второго вопроса, - сказал Эдик, - вам бы полезно было ознакомиться с матерьяльчиком... - С каким еще матерьяльчиком? - По делу Левицкого! Там и про Стружкова, и вообще... Я все факты проанализировал, выводы имеются четкие. Серьезную работу проделал, вот увидите. И для меня очень важно ваше мнение как специалиста... - Видите ли, дело Левицкого уже закончено, так что... И вообще мне сейчас некогда, - тоскуя, сказал Линьков. Коновалов почему-то не очень огорчился. - Выходит, напрасно я мозги сушил! - почти весело заключил он. - Конечно, мне до вас еще расти и расти! Вон вы как дело решили, в два счета, а я только начал раскачиваться... Так кто же его прихлопнул-то? - От сообщений я пока воздерживаюсь, - сухо ответил Линьков, пытаясь обойти Эдика. - Это я понимаю! - с готовностью отозвался Эдик. - Но я к чему говорил насчет матерьяльчика? Хотелось, чтобы вы меня на практике проверили, вот я к чему! Созрело у меня решение вот за эти дни, что я с вами общался. Решение в плане личной перспективы! А именно - уйти я хочу отсюда! К вам буду проситься на следственную работу! А что? Образование у меня юридическое. Так? Пробелы - это я на практике ликвидирую! В два счета! - Вы это... всерьез? - испуганно спросил Линьков. - То есть абсолютно! Мне здесь, понимаете, разворота нет. А тем более теперь. Вот я и хотел узнать ваше мнение... - Мое мнение... - сердито начал Линьков, но запнулся и продолжил совсем в другом тоне: - Вы извините, но на ходу такие вопросы не решаются! Я действительно очень тороплюсь. - Правильно, это вы правильно! - Эдик восхищенно глядел на него. - Подумать надо, обсудить... Линьков бегом бросился к кабинету Шелеста. Окна в кабинете Шелеста были распахнуты настежь, и сизый табачный дым струился наружу, а в комнату вливался влажный прохладный воздух. Шум стоял невероятный. Смуглый, скуластый парень, яростно сверкая черными глазами, доказывал преимущества "градиентного" метода над "однородным", ему наперебой возражали двое, а из угла кто-то кричал, что спорить вообще преждевременно. Борис стоял у стола и слушал улыбаясь. Шелест задумчиво постукивал карандашом по стеклу. - Да хватит вам шуметь, ребята! - громко сказал Борис, и все примолкли, повернувшись к нему. - Дело ведь ясное: надо бы сочетать достоинства обоих методов. И дальность дистанции, и плавность перехода. О чем тут спорить, непонятно. - Что ты конкретно предлагаешь? - набросился на него черноглазый парень. - Давай конкретно! - Слушай, Расул, в данный момент я конкретно могу предложить только одно: подумать. Всем нам посидеть на своих рабочих местах и хорошенько подумать. По возможности - параллельно с работой. - Совершенно правильно! - отозвался Шелест. - Проблема-то комплексная. Вернее, тут целый комплекс проблем. И многое еще надо проверить, уточнить. Многое. Практически - все. Все снова зашумели. - Почему же - все?! Переход-то был! И не один! Это же самое главное! - кричали наперебой отовсюду. - И побочные эффекты отсутствуют! - Если не считать вспышки, - вставил Борис. - Но это, по-видимому, штука безобидная. - Это чистый Допплер! - заявил Расул. - Процессы снаружи камеры относительно замедляются, периоды колебаний растягиваются... - Очень возможно, что Допплер, - согласился Шелест. - Но вы меня не совсем верно поняли. Я говорил о проверке не только для нас с вами, а и для тех, кто будет определять размеры ассигнований. Вы сообразите, ведь ассигнования на эти эксперименты потребуются весьма солидные! - Да уж... одни затраты энергии чего стоят... - вздохнул кто-то. - Ну вот. Представляете себе, какие мощные обоснования потребуются, чтобы выбить такие суммы? - Переход во времени на всех подействует! - убежденно сказал Расул, приложив руку к сердцу. - Даже самый свирепый финансист не выдержит, даю слово! Это же фантастика! Уэллс! - Под фантастику денег не дают, - объяснил Шелест. - Нужны реальные перспективы. И хотя бы предположительная практическая ценность всего предприятия. - Как это - практическая ценность! Разве можно так ставить вопрос! Почему вы думаете, что... - закричали со всех сторон. - А как же вы думали? Спросят и об этом. Что переход практически осуществим, это уже доказано, даже в двух вариантах. Вот и спросят: а какова цель дальнейших экспериментов? Вы собираетесь увеличивать дистанции, наращивать мощность поля и так далее, а зачем? Зачем вообще нужно передвигаться во времени? - Чтобы добывать информацию... - неуверенно проговорил кто-то. - Сообразил, действительно! - с горечью отозвался Борис. - Да ведь если ты отправишься собирать информацию, тебе из камеры придется выйти? Иначе что ж ты узнаешь? Значит, ты вместе со всей этой информацией окажешься на новой мировой линии, которую попутно создашь. А сюда ничего не попадет, понял? - Подожди, как же это? - смущенно забормотал тот. - А ты... Ах, ну да... - То-то и оно! - подтвердил Шелест. - Так что же отвечать, если спросят: а зачем вам эти эффектные дорогостоящие экскурсии? Все опять зашумели, заспорили. - А ваше мнение, Игорь Владимирович? - страстно допытывался Расул. - Почему вы не говорите?! - Да потому, что мне нечего сказать! - ответил Шелест. - Я пока и сам не вижу, зачем нам прогуливаться туда-сюда. Впрочем, нам-то понятно зачем: просто хотя бы из любопытства. Но если говорить вообще... ну, об интересах человечества, что ли... - Он развел руками и замолчал. - Н-надо, к-конечно, создавать хронополе... - пробормотал Леня Чернышев, утонувший в глубинах громадного кресла. - Т-только таким путем... Борис повернулся к нему и согласно кивнул. - Леня совершенно прав! - громко сказал он. - Создать хронополе, изолирующее хронавта от потока времени... - Слушай, это бред! - яростно крикнул Расул. - Тимофеев доказал, что невозможно изолировать объект от окружающего времени! Невозможно! - Но ведь он доказал это только для случая однородного поля, - возразил Борис. - Правильно! - поддержал его вихрастый рыжий паренек. - Мне видится, товарищи, что градиентный метод Стружкова позволит выключить хронавта из потока времени и обеспечить свободный переход с линии на линию... - Тебе всегда что-то видится в порядке бреда! - огрызнулся Расул. - Н-надо было бы п-потом, - более смело заговорил Чернышев, вынырнув из кресла, - запрограммировать т-такую защиту, чтобы исключить активное воздействие хронавта на прошлое... или будущее... предотвратить создание новых линий. Это обеспечило бы возможность пассивного наблюдения... М-можно было бы еще разработать систему сигнализации... Шелест, все время слушавший с непроницаемым вялом, усмехнулся. - Вот именно: сигнализация! - сказал он. - Семафоры, светофоры, регулировщики, правила хронодвижения! Еще неизвестно, возможна ли хотя бы в принципе такая защита, а вас уже вон куда заносит! "А ведь здорово было бы! - подумал Линьков, начиная понемногу разбираться в сути спора. - Подошел ты к какой-то штуке, хочешь ее взять, а у тебя на приборе красный глазок подмигивает: не тронь, мол, а то домой не вернешься! Непонятно, правда, что же можно будет трогать? Пожалуй, только самого себя... Но главное, чтобы наблюдать можно было! Какие-нибудь исторические события в натуре, например... - Игорь Владимирович, вас Москва вызывает, - сказала секретарша, просунув голову в дверь. - Шелест у телефона, - сказал Шелест, сняв трубку. - Хорошо, подожду! - Он прикрыл мембрану ладонью и сказал: - Это, наверное, Вячеслав Феликсович. Да и вообще на первый раз хватит, товарищи. В ближайшее время мы этот разговор, конечно, продолжим, а вы пока обдумывайте все и готовьтесь к обсуждению... Вячеслав Феликсович вернется, к тому же, а при его участии дискуссия сразу пойдет на более высоком уровне... А пока заканчиваем. Спасибо всем! Тут он увидел Линькова и многозначительно улыбнулся ему, показывая глазами на Бориса. "Они тут уже установили истину, - решил Линьков, - и Шелест хочет, чтобы я поскорее узнал все, перестал блуждать в потемках... Ну что ж, проверим свои выкладки на практике!" Он двинулся к Борису сквозь нестройный поток хронофизиков, которые, продолжая спорить и переругиваться, тянулись к двери. Шелест негромко басил в трубку: - Нет, нет, ваше присутствие здесь абсолютно необходимо! Обойдутся они без вас, тут дела важнее... Никаких неприятностей, кроме тех, что вам известны, наоборот... Ну, по телефону это невозможно объяснить... Да хотите, я сейчас дам "молнию" насчет необходимости приезда, покажете ее там - и все!.. Вячеслав Феликсович, когда вы узнаете, в чем дело... Борис заметил Линькова и начал пробираться к нему навстречу. Они отошли в глубину кабинета, где уже было пусто, и стали у окна. Борис держался теперь спокойно и свободно, без напряжения и растерянности, но глаза у него время от времени становились будто невидящими и губы начинали слегка подергиваться. - Нам с вами, собственно говоря, нужно заново познакомиться, - сказал он с полуулыбкой. - Жаль, что вы не пришли к началу, когда я здесь давал некоторые разъяснения... - Да на меня Коновалов навалился, - извиняющимся тоном сообщил Линьков. - Благодаря закалке и тренировке я отделался легкими ушибами, но время было потеряно. А разъяснения ваши мне все равно придется выслушать в более спокойной обстановке. Мне ведь надо записать их и... ну, приобщить к делу о смерти Левицкого, - скороговоркой закончил он, злясь на себя. Борис невидяще поглядел на него. - Да, смерть Левицкого и здесь, у вас, осталась смертью... ничего я не добился, только сам вот... Впрочем, вы еще не понимаете, о чем я... - Может быть, и понимаю, - осторожно сказал Линьков. - А вы уже сообразили, кому обязаны тем, что очутились тут, у нас? - Сообразил! - совсем иначе, оживленно ответил Борис. - Выходит, что самому себе... то есть здешнему себе! - Тут он запнулся и недоумевающе поглядел на Линькова: - Постойте! А вы-то откуда это знаете, если не слышали, что я говорил? Тут никто ведь этого не знал! Даже Шелест не сразу понял! - Додумался... по долгу службы, - с нарочитой скромностью произнес Линьков и сам поморщился от этого постного, лицемерного тона, которым старался прикрыть мальчишеское торжество. - Как это "по долгу службы"? - удивился Борис. - Вы разве хронофизик? - Где там! - уже обычным своим тоном сказал Линьков. - Дилетант я. Физик-недоучка. Ох и задали вы мне работу, товарищи Стружковы-Левицкие! Да еще накануне отпуска! Я прямо боялся, что мозги у меня перегорят, голову все ощупывал... - Однако же! - ошеломленно отозвался Борис. - Недоучка! Интересно, что же было бы, если б вы доучились? Значит, пошевелили вы мозгами перед отпуском - и порядочек? И все эти хронофизические загадки, словно кроссворд, решили? Ничего себе! Послушайте, дилетант-недоучка, может, вы снизойдете до того, чтобы объяснить бедному специалисту, каким это образом вы вдруг решили применять хронофизические категории в криминалистике? Дух Эйнштейна вам явился, что ли? - Видите ли, когда я узнал о переходе Стружкова... здешнего... и понял, что путешествия во времени уже стали реальностью... - начал Линьков. - Это я понимаю! - нетерпеливо перебил его Борис. - На собственном опыте знаю, какая это мощная встряска и какие перспективы сразу открываются! Но я ведь получил аналогичную информацию - о переходе Аркадия! И сам совершил переход! И вообще для меня это значило во всех смыслах неизмеримо больше, чем для вас! Однако я свалился в этот мир с полнейшим хаосом в мозгах, не мог никак понять, куда и почему попал, и только после разговора с Ниной начал понемногу соображать. А вы уж и насчет двух Аркадиев, я вижу, додумались. Не имея записки! И что же вы скажете в свое оправдание, чудотворец самоучка? Линькову было не по себе от этих иронических восторгов. Он даже заподозрил, что Борис попросту смеется над ним, высмеивает его поползновения состязаться с хронофизиками на их территории. Поэтому он ничего не стал объяснять, а достал из папки спичечный коробок с изображением дятла и протянул Борису. - Это ключ к истории Левицкого, - хмуро сказал он. Борис недоумевающе разглядывал коробок. - Не доходит! - сказал он наконец. - Сжальтесь над профаном, маэстро, откройте тайну! - Дата! - пробормотал Линьков неохотно. - Посмотрите на дату! - Дату? Где? Ах ты... действительно! 1976 год. Откуда это у вас? Может, вы там побывали самолично? Я уж ничему не удивлюсь! - Нет, я просто нашел это в зале хронокамер. - Чисто случайно, разумеется? - язвительно осведомился Борис. - Не совсем... Этому предшествовали логические выкладки. Я искал подтверждений... - И нашли! - Борис покрутил головой. - Слушайте, а может, вы все же бросите криминалистику и... доучитесь? Линьков молчал. Борис поглядел на него и смущенно хмыкнул. - Вы, кажется, на меня обиделись? Пожалуйста, не надо! Просто у меня такая нелепая манера острить. Найдет на меня ни с того ни с сего такой зуд острословия, и остановиться не могу. А по сути я вполне искренне восхищаюсь вами, даю слово! Ну, мир? - Безусловно! - отозвался Линьков. - Да ничего и не было, это я просто от усталости куксился. "А к тому же мне причитается! - подумал он. - Еще как причитается - за того Бориса!" - Еще один только вопрос, и я отстану! - сказал Борис. - Как вы до меня-то добрались? - Ну, тут уже была чистая логика! Логика плюс хронофизика... - Неплохое сочетание! - одобрил, подходя к ним, Шелест. - Это вы о чем, Александр Григорьевич? - Это товарищ Линьков объясняет мне, как он меня вычислил! - ответил Борис. - Вычислил? И что, правильно? - о интересом спросил Шелест. - А как же! И меня правильно, и всех нас... весь квартет Стружковых-Левицких! Прямо фантастика и даже мистика! - Действительно... - согласился Шелест. - А может, пойдете к нам, Александр Григорьевич? Хотя бы внештатным сотрудником, специально для таких случаев? - Благодарю от души, - сказал Линьков. - Но такие случаи мне, пожалуй, будет удобнее анализировать на своей штатной должности. А вы что же, планируете их на ближайшее время в массовом масштабе? - Да ведь кто ж его знает! - с неуверенной улыбкой проговорил Шелест. - Деточка хронофизика сделала только первые робкие шаги... 13 Борис-76 оценил ситуацию по достоинству. Он со смеху покатился, глядя на Аркадия. - Бедняжечка Аркадий! Славу у него уводят, прямо из стойла! Дорогой ты наш первооткрыватель... первопроходец! Как перенесешь ты этот удар! Я видел, что Аркадий весь побелел и, того гляди, бросится на Бориса. Но он сдержался и заговорил относительно спокойно, только глядел куда-то в сторону: - Интересно, как ты бы себя чувствовал на моем месте! Смешно ему! Вы что, всерьез думаете, что я за приоритет переживаю? Мы всерьез так думали, но дипломатически промолчали. - Ну просто я обалдел, элементарно обалдел, неужели непонятно?! - сказал Аркадий, правильно оценив наше молчание. - Не поверил сразу, виноват. Да и теперь еще не вполне верю... Вот объяснишь мне, Борька, тогда уж я окончательно... Выкладывай, что ты придумал! Суть моего открытия была так проста - во всяком случае для хронофизиков, - что изложил я ее в два счета. Для ясности набросал чертежик - все тем же прутиком, уже изрядно ободранным и обломанным. Когда я кончил, оба они некоторое время молчали. - Ну, Борька! - выдохнул Борис-76. - Я... знаешь... я уже вижу, как меня девушки на улице спрашивают: "Скажите, вы не тот Стружков, который...", а я им скромно так отвечаю: "Да, знаете ли, в сущности, тот самый..." - Да брось ты со своими девицами! - отмахнулся Аркадий. - Ты понимаешь, что Борька сделал?! Нет, скажи - ты понимаешь?! А то сам он вроде не понимает. Сделал элементарно гениальное открытие и сидит помалкивает! Нет, ты посмотри, как у него все просто и надежно. И небось по голове не бьет... А, Борька? Вот! Не то что у меня! И вообще у меня все в лоб сделано, примитивно, прямолинейно... Когда Аркадий чем-нибудь восхищался, он тоже не знал границ. А если речь шла о хронофизике, он умел восхищаться. - Да чего там сравнивать, - не унимался он, - вы сами посмотрите: поле я брал однородное, как всю жизнь мы брали... а весь мой вклад исчерпывается элементарными упражнениями в области математической физики... Он торопливо набрасывал прутиком формулы и схемы. Конечно, хуже у него не было. Может, он кое-что и не успел доработать, но в принципе это выглядело великолепно - смелое, остроумное математическое решение сложнейшей теоретической проблемы. - Ну что это как людям везет! Всякие открытия на их мировых линиях совершаются, один я такой несчастный... - жалобно заныл Борис-76. - Какая-то линия у меня захолустная! Ни тебе происшествий, ни тебе открытий... и не исчезает никто... - Раз мы здесь, ты за свою линию можешь больше не беспокоиться, - заявил Аркадий. - Еще и не такие дела завернем, погоди!.. Борька! - Он снова вцепился в меня. - Ну, запряг ты свои градиенты в работу, а дальше что? Так и поехал сразу в двадцатое мая? Где ж ты там прятался, что мы тебя не видели? Я начал рассказывать, а попутно уточнял у Аркадия, что же происходило на самом деле. В общем-то, я сам уже понимал почти все. Разговаривали на боковой лестнице два Аркадия - этот и "тамошний". И насчет спичечного коробка я правильно догадался. - Пустой коробок был, - сказал Аркадий. - Плохо то, что я его где-то там, на той линии, выронил. Найдет его какой-нибудь дотошный товарищ, увидит дату... - Да ну, станет кто разглядывать дату на сломанном спичечном коробке! - возразил Борис-76. Я им все рассказал в деталях. Объяснил Борису-76, что никакой петли не было: Нина и Ленечка видели меня в институте около одиннадцати часов, а я, вернувшись в прошлое, исчез из института не позже десяти, да еще и таблетки прихватил. - Таблетки прихватил... - пробормотал Борис-76. - Погоди! Это, выходит, ты создал нашу мировую линию? - Кажется... - смущенно ответил я. - Вообще-то я не хотел... не имел в виду... - Оно и видно, что ты все это нехотя делал, спустя рукава, - саркастически заметил Борис-76. - Мог бы создать что-нибудь поинтересней... Спасибо хоть моего Аркадия спас! - Зато мне он веселенькую жизнь устроил! - сказал Аркадий. - Это ж надо: такой удар с тыла, абсолютно неожиданно! И в такую минуту! Представляете? Вышел я из хронокамеры живой-здоровый - значит, думаю, моя теория доказана! Ну, настроение, сами понимаете, у меня было сложное... с одной стороны, успех, но с другой... в общем, понятно... Из-за всех этих мыслей я даже не сразу сообразил, что если Аркадий Левицкий в этом мире погиб два года назад, то вахтер на проходной заорет с перепугу при моем появлении. Вошел я на проходную - и только тут меня осенило! Но назад уже ходу нет! Однако, гляжу, Макарыч мне улыбается как ни в чем не бывало и говорит: "Поздненько вы сегодня! Устали небось?" Я совсем обалдел! Что-то буркнул в ответ - и скорей на улицу. Думаю-думаю: что же случилось? И ничего сообразить не могу... То есть понимаю, что Аркадий, очевидно, не... не сделал... - А почему ты, собственно... - начал Борис и запнулся. - Ах, ну да... ты договорился, что он примет снотворное после твоего ухода? У Аркадия лицо свела судорога. Всем нам опять стало тяжело. Но, в конце-то концов, никуда от этого вопроса не уйдешь. Надо только без эмоций, по-деловому... - А как вам вообще пришла в голову такая идея? - спросил я. - Вы так сразу и договорились, при первой встрече? - Нет, не сразу, - помолчав, ответил Аркадий. - После первого перехода я немного подладил камеру, сделал второй переход, потом третий. Из камеры я не выходил, так что возвращался каждый раз в свой мир. Потом не утерпел... Перемещался я, разумеется, вечером, когда в зале уже не работали. Но я сообразил: раз я выйду, то вмешательство в прошлое неизбежно совершится, пусть даже небольшое, и через два года на том конце, в будущем, некому будет камеру включить... Я снова вспомнил погасший глазок своего пульта. Что и говорить, Аркадий куда лучше меня продумал все последствия... Аркадий помедлил и сказал, смущенно улыбаясь: - Вот поэтому мне и пришлось в обязательном порядке встретиться с самим собой. - Почему же в обязательном порядке? - не понял я. - А к кому же мне было обратиться, как не к самому себе? Я договорился, что он через два года повторит мой опыт - отправит в прошлое камеру и включит ее на автомат, чтобы я мог вернуться, - объяснил Аркадий. - Вот это да! - ошеломленно пробормотал Борис. Решение Аркадия было не просто эффектным: оно вытекало из всей логики наших представлений о времени и одновременно выглядело так парадоксально, что не каждый бы до него додумался. Но Аркадий есть Аркадий! - Так что действия мои были в известной степени предрешены заранее, - без воодушевления продолжал Аркадий. - Мне повезло, я застал Аркадия в лаборатории. Впрочем, я помнил, что в тот период он... то есть я... часто засиживался там один. Это было шестнадцатое мая... Я покраснел. Борис-76 - тоже. - Ну, свои эмоции я описывать не буду, - скороговоркой сказал Аркадий, - вы сами сегодня это испытали. В общем-то, конечно, ради одного этого стоило... Говорили мы долго, допоздна. Тогда и сообразили... Кто первым высказал идею, не помню, да это и неважно, думали-то мы одинаково... Решили действовать, назначили встречу на двадцатое. Потом я отправился в зал. Ребята, до чего странно было входить в камеру и знать, что ее включил два года спустя человек, который только что с тобой говорил, который еще здесь... В общем, переместился я обратно, встретил того же Аркадия, только на два года старше. Посмеялись: почему это, мол, я так опоздал на свидание - на целых два года? Потом я кое-как перекантовался четыре дня на нелегальном положении в 1976 году. - А это еще зачем? - удивился я. - Да просто у меня поле было рассчитано точно на два года. А пересчитывать все из-за этих четырех дней... Знаешь, расчеты у меня очень сложные, делать их наспех, да еще в таких условиях... - Дал бы тому Аркадию, - посоветовал Борис-76. - Ну... тоже и ему с этим возиться, на глазах у Бориса... - Это у меня, что ли? - заинтересовался Борис-76. Аркадий хмыкнул и, сощурившись, поглядел на схему мировых линий. - С ума сойти! - сказал он. - Нет, это не у тебя. Это ведь был 1976 год на линии II, которая началась 16 мая 1974 года, после первой моей встречи с двойником. А ты, братец, находишься во-он где, - он поднял с земли измочаленный прутик и повел им по чертежу на песке, - на этой вот линии, которую оборудовал специально для тебя твой лучший друг Борис Стружков, обитавший до вчерашнего вечера в 1974 году, на линии III... Видишь, как все просто и понятно! - Куда уж проще! - с тоской пробормотал Борис-76. - Не хнычь! - наставительно заметил Аркадий. - Хронофизик ты или кто? Ну, в общем, пересидел я эти дни у одного деда в Заречье, а потом двинул обратно, в двадцатое мая 1974 года... - К тому же Аркадию? - страдальчески спросил Борис. - Или уже к другому? - Зачем же мне к другому? Все дело заново начинать? К тому же Аркадию, конечно. Но с той минуты, как мы встретились, мировая линия опять начала отклоняться. И это был уже третий по счету "я". И третий мир... - Мой мир... - сказал я. - Мир, где Аркадий Левицкий умер, а Борис Стружков поскакал в прошлое верхом на градиентах... - Я что-то опять не соображаю, ребята, - пожаловался Борис-76. - Да и где мне! Вы мировые линии, как колоду карт, перетасовываете, вам ни петли, ни двойники не страшны, и поток времени вам по колено! А я - серый провинциал, я не могу... - Постыдился бы! - урезонил его Аркадий. - Почему этот Борис может, а ты не можешь? Он же младший! - "Младший"... Да он за эти три дня больше пережил, чем я за два года! Поэтому в нем гений прорезался, а я как был середнячком, так и остался... - Нытик ты, а не середнячок! - заявил Аркадий. - Погоди, сейчас я тебе все изображу в художественной форме! - Он заровнял прутиком все схемы и формулы на песке и начал чертить заново. - Гляди! Дужки под номерами 1 и 2 - это мои первые переходы в прошлое; оба раза я возвращался в свой мир, на линию I. А переход номер 3 - это тот, когда я встретился с двойником. Тут начинается новая мировая линия под номером II. Она сначала двойная: это мы с Аркадием сидим и разговариваем... было это шестнадцатого мая... Масштаб, понятно, я не соблюдаю - говорили мы часа четыре, а я тяну линию чуть ли не на полгода, но это для наглядности. - А дужка номер 4 - это твое перемещение к тому же Аркадию, только на два года вперед? - спрашивал Борис, разглядывая чертежик. - Старайся, Стружков, старайся! - подбодрил Аркадий. - Кусочек двойной линии - это твоя отсидка у деда в Заречье? А дужка номер 5 - переход в двадцатое мая 1974 года, все к тому же Аркадию, на ту же линию? - Да. И, кстати говоря, эта отсидка в будущем гарантировала меня от встречи сразу с двумя Аркадиями. Прыгни я на ту же точку, где побывал однажды, и получилась бы святая троица - один Левицкий в трех лицах. - Это что же получается, братцы?! - ужаснулся Борис-76. - Попрыгаешь, туда-сюда - и целый полк двойников наберешь? Нет, серьезно: это ведь осложнение не пустяковое! - Если серьезно, - сказал Аркадий, - то я сомневаюсь, что это осуществимо. Наверное, существует какой-нибудь запрет природы на второе попадание в одну и ту же точку! Есть у меня предчувствие, что такая вот точка - это особое место на мировой линии... разрыв, что ли... Ну, вроде воронки; говорят ведь, что в воронку бомба снова не попадает. - Чепуха! - сказал Борис. - В пространстве, может, и чепуха, - задумчиво возразил Аркадий, - а во времени... Мы ведь так еще мало знаем о времени! Вот я отдышусь маленько, осмотрюсь тут, на новом месте, и посоображаю, как бы это проверить... - А дужка номер 6 - это у тебя что? - спросил я. - По-моему, тут ты заврался... - Это я, собственно говоря, не так реальный переход, как свой замысел изобразил, - откликнулся Аркадий. - Дальше: это вот линия III, "твоя" линия, которую породил мой переход номер 5. Тут нас с Аркадием опять двое. Его линия обрывается вот тут, где я крест поставил... А я перехожу в будущее. Это и есть эксперимент... - Он откашлялся. - То есть, как вы уже понимаете, я рассчитывал, что с момента моего первого перехода во времени моя судьба, моя "личная" мировая линия стала совершенно самостоятельной, изолированной от судьбы того Аркадия. Значит, если я выйду из камеры в том мире, где Аркадий Левицкий не существует с 1974 года... вот, я показал, что его нет, пунктиром... так начну здесь заново свою линию, то есть свою дальнейшую жизнь... - Что и говорить, эффект был бы потрясающий, - заметил я. - Воскресший покойничек бодро выскакивает из хронокамеры, и жизнь начинается заново! А я тебе все подпортил... - Пес с ним, с эффектом, - рассеянно ответил Аркадий, глядя на свой чертеж. - Ты лучше объясни, все я правильно изобразил или у тебя еще какие-нибудь тайны за пазухой имеются?.. Ну, высказывайся, не тяни! - И он перебросил мне прутик. - Я не изображал то, что ты натворил: сам отчитывайся! - Тайны не тайны, а дополнить кое-что тут надо, не говоря уж о том, что ты действительно не изобразил ту линию, на которой мы в данный момент находимся... Не изобразил, конечно, из зависти; небось ни на одной твоей линии нет такого шикарного комплекта - два Левицких плюс два Стружкова! - Я говорил все это, дорисовывая чертеж Аркадия. - Вот линия III, где ты рассчитывал обосноваться начиная с 1976 года. И, наверное, на этой линии ты все проделал без помех... вот, я веду сюда пунктир... То есть на этой линии ты в 1976 году внезапно выскочил из хронокамеры и очень удивил этим своим поступком всех сотрудников Института Времени, которые твердо помнили, что два года назад присутствовали на твоих похоронах... - Тут я запнулся и не сразу смог продолжать. - Зато на этой линии с вечера двадцать третьего мая 1974 года отсутствует Борис Стружков. Потому что я... вот видите этот пунктир с черточками... я двадцать третьего мая 1974 года перешел в двадцатое мая того же года. Пока вы секретничали на лестнице, я забрал в лаборатории таблетки, вообще начал действовать, и обе ваши линии отклонились, а вместе с ними - линия присутствующего здесь моего двойника, который бездарно проторчал весь этот вечер в библиотеке. - Да ведь ты тоже просидел весь вечер в библиотеке, сам признался! - завопил, обидевшись, Борис. - Это же нечестно! - Он зато потом с лихвой наверстал! - сердито сказал Аркадий. - Будь ты трижды неладен, Борька! Ну просто ведь безобразие: мы такое серьезное дело затеяли, а этот попрыгунчик орудует за нашей спиной и все превращает в какую-то дурацкую комедию... Таблетки он, видите ли, хватает, никого не спросясь... Спаситель! Принесла тебя нелегкая! Он меня все же сумел разозлить, и я не сдержался. - Тебе я, конечно, карты спутал, - сухо проговорил я. - Ты себе подготовил мир со свободным местечком, а я тебя перебросил сюда, где твое место занято. Ничего, как-нибудь и здесь устроишься. Зато, я думаю. Борис спасибо мне скажет, что его Аркадий остался в живых. А тебе, видно, мало одного трупа... Тут я глянул на Аркадия и осекся: он откинул голову на спинку скамейки, закрыл глаза и стал ужасающе похож на того Аркадия, которого я увидел утром двадцать первого мая на диване в лаборатории... такое же бледное, застывшее лицо, и по нему пробегают световые пятна и тени трепещущих листьев. Аркадий открыл глаза и выпрямился. - Ты прав, - глухо сказал он. - Прошу прощения. Продолжай. Сможем мы когда-нибудь позабыть все это? Или каждый раз будем вот так бередить раны друг друга? Я был зол на себя... но ведь нужно время, чтобы привыкнуть... если вообще к этому можно привыкнуть... - Ладно, продолжим. - Я опять начал чертить прутиком по песку. - Значит, здесь отклоняются сразу четыре линии - две ваших, две наших. Все это вместе образует линию IV - или же мир IV, историю IV. Линии здешней... законной, так сказать, пары нормально тянутся к 1976 году, а мы с тобой, Аркашенька, в этом вот месте часов в восемь вечера один за другим прыгаем им вдогонку, словно кенгуру... Дуга номер 7: прыгает Аркадий Левицкий; дуга номер 8: прыгает Борис Стружков. А теперь объясни мне, Аркашенька, поскольку ты у нас гений и все понимаешь, - кто нам прыгать-то позволил? - Что-что? - спросил Аркадий. - Кто нам... Он не договорил. Он так и застыл с открытым ртом. Я об этом все время думал, пока он вычерчивал свою схему. Как же так? Аркадию пришлось попросить своего двойника, чтобы тот в будущем включил камеру на возвращение. Мою камеру некому было включить, и поэтому, как только я отклонил мировую линию, глазок на пульте погас. Ну, а кто же тогда подготовил для нас хронокамеру в зале, да вдобавок включил автоматику не на один, а на два перехода? Кто этот таинственный благодетель? Борис-76 тоже недоумевал. - Я действительно не понимаю... - растерянно сказал он. - Ты никому не поручал, Аркадий? Ах да, ты же не мог... - Почему это я не мог? - удивился Аркадий. - Я ведь сразу решил, что не останусь там. Значит, я должен был подумать, как обеспечить себе переход! - Непонятно, как ты мог это обеспечить. Аркадия ты уже не мог просить... - А тебя? - Аркадий торжествующе улыбнулся. - Тот Аркадий в записке должен был объяснить, что произошло, и попросить тебя, чтобы ты в 1976 году включил хронокамеру... Почем же я знал, что заварится такая каша: что исчезнет записка, начнется следствие и ты полезешь в прошлое выяснять отношения! - Все это, положим, относится не ко мне, а к нему, - резонно возразил Борис, кивнув на меня. - Но дело не в этом. А вот что случилось с запиской? Борька, ты что-нибудь понимаешь? Я ничего тут не понимал. Кто-то вроде заботится обо мне и Аркадии, включает хронокамеру для перехода. И в то же время кто-то крадет записку, без которой ужасающий эксперимент Аркадия теряет всякий смысл: остается факт смерти, без каких-либо объяснений. Можно подумать, что этот таинственный некто умышленно создал такую хитрую путаницу событий: сначала украл записку, чтобы заставить меня вернуться в прошлое и тем самым изменить мировую линию, а потом подсунул нам с Аркадием хронокамеру, которая перебросила нас вперед по этой новой линии... Но если так, то он находится здесь же, в этом мире, который обозначен линией IV на нашем рисунке. Если камера доставила нас с Аркадием сюда, значит, здесь она и была включена! Аркадий, видимо, тоже проделал этот несложный расчет. Он нахмурил брови и решительно заявил: - Все понятно! Он здесь! И я знаю, кто это! Ну, правильно, тут и гадать нечего... Только один человек знал, что происходило вечером двадцатого мая в институте. Он один знал не только об Аркадии, но и обо мне. Знал, что я случайно оказался в той же камере вслед за Аркадием... - Борька, - быстро сказал я, - ну-ка, напряги память, вспомни, что было у вас с Аркадием после той ссоры! Борис удивленно поднял брови. - Ничего вроде не было... - медленно ответил он, припоминая. - Ничего такого особенного. Работали по-прежнему... Я не знаю, что тебя интересует. - Его интересует, - вмешался Аркадий, - рассказывал тебе твой Аркадий что-нибудь о том вечере... о двадцатом мая? - Нет... ничего... Сами понимаете, я бы тогда все знал. Ну, правильно. Но как это могло получиться, что Аркадий ничего ему не сказал? Прикинем. Аркадий вернулся в лабораторию - таблеток нет. Он начал искать, ничего не нашел, растерялся, потом... потом он бросился в зал... Зачем? - Зачем он побежал в зал, хотел бы я знать! - пробормотал Аркадий. И тут меня осенило. - Слушай, ты рассказывал ему о своем уговоре с тем Аркадием... ну, который включил тебе камеру на линии II? - спросил я. Аркадий нетерпеливо пожал плечами. - Чего мне было ему рассказывать? Это был тот же самый Аркадий, и он помнил все, что произошло при первой нашей встрече, включая уговор о камере. Он ведь только после второй встречи перешел на линию III. - Ах да, - сконфуженно согласился я, глядя на чертеж. - Ну, тем более! У меня вот какая идея. Когда этот Аркадий увидел, что таблетки исчезли, он, видимо, решил, что цепь событий изменилась, и что ты теперь, попав снова в будущее, уже узнал об этом, и что, может быть, ты включишь оттуда ему камеру, чтобы вы могли встретиться и объясниться. - Возможно, - согласился Аркадий. - Вполне возможно. А вместо пустой камеры он увидел тебя? Представляю, как он удивился! - Он скорее всего подумал, что это "его" Борис, ну ты, Борька... Что ты почему-то вернулся в институт, забрал таблетки и каким-то образом попал в камеру... - И камера эта прямо у него на глазах куда-то утащила Бориса! - докончил Аркадий. - Однако утром Борис преспокойно является на работу и намертво молчит о вчерашнем... Действительно, ситуация! Ведь он даже и спрашивать Бориса ни о чем не решался: что, если в хронокамере был какой-то другой Борис, а этот ничего не знает? - Я-то спросил бы, рано или поздно, - заметил я. - Но Аркадий Левицкий на такой риск не пойдет: а вдруг он окажется в смешном положении! - Постойте, братцы! - вмешался Борис. - Что Аркадий мне не сказал ничего, это я понимаю, это он действительно из самолюбия... Но почему он сам-то обо всем этом вроде позабыл? Он ведь лучше Бориса знал, что перемещение возможно. Почему же Борька немедленно взялся даже за абсолютно самостоятельные расчеты, а он все эти два года ничего не делал? И потом... Аркадий, он твои расчеты знал? - Знал! - ответил Аркадий. - Ну, не в деталях, но основные формулы я ему написал заранее, принес с собой. Таблетки выложил на стол, а сверху - листок с расчетами. Он ведь должен был их тебе оставить, вместе с запиской, я же говорил... Меня вдруг словно кипятком обдало. Я вспомнил, как в лаборатории стукнул со злости кулаком по столу... по листу бумаги, как обнаружил под ним пакетики и забрал их... завернул в этот листок, чтобы они не рассыпались, сунул в карман... Руки меня плохо слушались, но я все же полез во внутренний карман, достал сверток с пачечками, развернул... Формулы, схемы... - Вот... - пробормотал я, протягивая листок Аркадию. - Вот... наверное, я даже не заметил... Я стоял, как дурак, с листком в одной руке и горстью пакетиков в другой. Два пакетика упали на землю. Аркадий нагнулся и поднял их, а потом сгреб у меня с ладони остальные. - Пригодится, - сказал он, пряча пакетики в карман. - Вряд ли у меня сон улучшится после всех этих прогулочек во времени... А теперь хватит разговоров. Пойдемте, ребята! Мы не спрашивали куда. Ясно было, что нам необходимо найти здешнего Аркадия. У выхода из сквера Борис приостановился. - Братцы, - смущенно сказал он, - пожалуй, лучше я один схожу. Может, он еще и не явился в институт, что ж тогда... Словом, вы меня тут подождите! Я моментально выясню и вернусь. И он быстро зашагал к институту. Аркадий прислонился спиной к ограде, достал сигарету, закурил. - Кстати, - спросил он, внимательно изучая кольца дыма, - это ты небось ломился вчера вечером в мою квартиру? Нигде от тебя покою нет! - Квартира вовсе не твоя, - мстительно сказал я. - Ты незаконно влез туда. Вот и пришлось тебе сломя голову удирать через черный ход. А не лазь без спросу к своим двойникам, не лазь! - "Бе