Львович прервал незаконченную планерку. Причиной послужил телефонный звонок Доры Абрамовны. - Извините, товарищи, мне срочно нужно уйти, - сказал он сотрудникам и под их удивленные взгляды быстро вышел из кабинета. Кукушкин в это время читал в коридоре увлекательную местную стенгазету и едва его не прозевал. Только взволнованные мысли Хитроумова заставили Васю оглянуться и последовать за ним. Всеволод Львович запаниковал, и единственным желанием его было: любой ценой разыскать Кукушкина. Перед самым выходом он и Шибчиков чуть не столкнулись лбами. У Пети был такой вид, будто за ним гналась стая волков: - Всеволод Львович, я был на даче... - Ну и кто тебя там так напугал? - Обчистили... Ободрали, как липку. Возле служебного входа Хитроумова, как всегда, ждала черная "Волга" с персональным водителем. Правда, водитель был оформлен грузчиком в ресторане. Получая двойное месячное вознаграждение, он служил своему боссу верой и правдой, а точнее - с верой в неправду. Открыв дверцу машины, Всеволод Львович остановился, чтобы послать Шибчикова подальше, но его жалкий вид задел в нем какую-то струнку. - Ладно, мне как раз такого барахла и не хватает, - сказал он и, пропустив Петю в кабину первым, громко захлопнул за собой дверку. Несколько секунд помолчал, будто решал, куда ему ехать, и скомандовал водителю: - Коля, жми к этому телепату, черт бы его взял. - Помнишь адрес? - Такие адреса не забываются, - Коля лихо рванул с места. Кукушкин сел в такси, заказанное еще с утра, и небрежно бросил водителю: - За ним! Только соблюдай дистанцию. Плачу за сообразительность. - А я не гордый! - весело отозвался таксист. - За ним - так за ним. Мне абы гроши та харчи хороши. - Ты смотри, а мы с тобой единомышленники! - Вася одобрительно хлопнул таксиста по плечу, хотя горлохватские мысли ему не понравились. - Давай, брательник, смотри вперед и не отвлекайся. Шибчиков всю дорогу вздыхал и рассказывал о слухах, которые доходили и до Хитроумова. Еще вчера Всеволод Львович посмеивался над этими сказками. Даже ограбление квартиры Клопа он воспринял, как случайность. Но сегодня, когда Дора Абрамовна сообщила, что опустел и тайник в рабочем кабинете Фердинанда Калистратовича, а Петя только подлил масла в огонь, он почти не сомневался... - Всеволод Львович, говорят, это какой-то инопланетянин, - со страхом в голосе сообщил Шибчиков. - А ты его видел? - Да как же его увидишь, когда он может превращаться в любое животное и даже стает невидимым. Хитроумов заржал, хотя ему было вовсе не до смеха, и, перекрестившись, издевательским тоном сказал: - Сколько на этом свете дураков! Господи, прости им грешным - они не виноваты, что они кретины. - Конечно, вам хорошо говорить. А у меня теперь, кроме диабета, - ничего. Разве что... - Шибчиков самокритично понюхал свою фигу. - Ничего, Петя, лучшее лечение, от диабета - это честная зряплата, - иронизировал Хитроумов. - Сто двадцать рэ твоих и девяносто жены - разве это мало? Ты смотри, как вы обнаглели! Эх, Петя, Петя, диабет - болезнь сахарная, и она просто так не приходит. Диабет - От сладкой жизни, Петюня! Шибчиков заплакал. Хитроумов не стал больше издеваться над ним, тем более что и себя он не чувствовал в полной безопасности. Коля остановил машину и показал рукой на подъезд: - Всеволод Львович, третий этаж, пятнадцатая квартира. Мне - с вами? - Ждите меня здесь, - ответил Хитроумов и неторопливо вышел из кабины. Поднявшись на третий этаж, он сразу же позвонил. Долго ждать не пришлось. Дверь открыл Курочкин. - Вы кто? - Всеволод Львович был мрачнее тучи. - Василий Васильевич, - ничего не подозревая, ответил гость из Москвы. - Может, вы хотите сказать, что вы Кукушкин?! - Да, конечно. А вы кто? - Я папа римский! - грозно прорычал Хитроумов. - Шутите? - немного оробел Курочкин. - А вы лжете самым наглым образом! - взорвался магнат и топнул ногой. - Где Кукушкин? Вася решил, что перед ним как минимум участковый инспектор, и сразу сознался: - Он... ж-женился вместо меня. - Как это? У вас что, одна жена на двоих?! - Нет... Да... Понимаете... - Так нет или да? У Курочкина закостенел язык, и он с трудом выговаривал слова: - Нет... понимаете, мы только обменялись паспортами. Он ж-живет под моей фамилией, а я под его, - Вася вдруг вспомнил, что пришедший ему не представился. - Послушайте, вы кто такой, чтобы я перед вами отчитывался? - Господи, одно жулье! - Хитроумов сокрушенно покачал головой, затем раскинул руки, глядя на потолок, будто на икону Христа-спасителя. - Одни аферисты плодятся! Ну куда, куда деваться честному и порядочному человеку? Шагу нельзя ступить - везде кукушкины, кукушкины... - А кто же вы тогда? - осмелел Курочкин. - Не твоего ума дело, - отрезал Хитроумов, посмотрев на него, как на мелкое насекомое. - В таком случае пошел прочь! - взвизгнул Вася, забыв о всякой интеллигентности, и захлопнул дверь. Некоторое время понаблюдал в глазок за неизвестным, который показался ему очень подозрительным. Хитроумов понял, что вел себя неблагоразумно, и уже спокойней сказал: - Ладно... как там тебя... извини. Ты меня не бойся, дурачок. Но Кукушкину обязательно передай: если он немедленно не вернет долг Хитроумову, ему это обойдется намного дороже! Слышишь, так и передай! 19 Схватка Кукушкина с Хитроумовым продолжалась. Первым делом Вася показал себя с джентльменской стороны - почтовым переводом вернул долг. Получив деньги, Всеволод Львович уже не сомневался, что "инопланетянин", о котором ходят сказочные слухи, - это и есть Кукушкин. Хитроумен сейчас находился как бы между двух огней. Если от первого огня - от компетентных органов - он успешно отбивается вот уже более двадцати лет, то от Кукушкина... Да, еще никого в жизни он так не боялся, как этого телепата. "Что он хочет от меня? - терзался Хитроумов. - Неужели ему мало того, что он приковал к постели Клопа, отправил на тот свет Хамло, поставил на грань сумасшествия Шибчикова?! Неужели он хочет сделать и меня нищим?" Этого он не мог допустить ни при каких обстоятельствах. Понимая, что ему необходимо обязательно встретиться с Кукушкиным, магнат написал такое письмо: "Уважаемый Василий Васильевич, я хоть и не читал ваших мыслей, но они мне известны. Что я вам плохого сделал? Ведь я вам и так пожертвовал троих своих знакомых, которых вы проглотили, как удав. Понимаю, что вы хотите проглотить и меня. Предлагаю пока переговоры. Если не хотите со мной встретиться, сообщите, на каких условиях вы согласны оставить меня в покое". Курочкин доставил Кукушкину письмо, как только обнаружил его в почтовом ящике. Послание Хитроумова рассмешило Васю. На мгновение он даже представил миллионера на коленях и с протянутой рукой... - Переговоры? Ах, переговоры! - смеялся, прохаживаясь по комнате, Кукушкин. - Какие могут быть переговоры с жуликом и проходимцем. Тезка, как ты считаешь? Помиловать или проглотить? Курочкин сидел в кресле, наслаждался обилием цветов в комнате и посматривал на Кукушкина как на великого мага и волшебника. Он догадался, что речь идет о том самодовольном субъекте, который представился ему папой римским, и категорически сказал: - Проглотить! Живьем! - Нет, я его сперва поджарю, полью соусом, посолю, поперчу... - Фраерно! - похлопал в ладоши Курочкин, ужасно довольный, что ему так легко простили очередное нарушение конспирации... - А ты как думал, - Кукушкин одарил его взглядом Наполеона и пренебрежительно высказался о Хитроумове: - Я это старое и потное Мясо жрать не собираюсь. Я его заставлю прийти с повинной! Только тогда я оставлю его в покое. В комнату вошла принаряженная Оля, ослепив своей красотой двух Василиев. - Кого это ты собираешься заставить повиниться? - она покрутилась перед зеркалом, любуясь бриллиантовыми сережками, которые приколола вместо пуговиц. Ожерелье из полудрагоценных камней у нее висело на поясе, в волосах блестели перстни и брошь. Дорогое велюровое платье было надето задом наперед. Тем не менее она была обворожительна. Закрыв удивленному Курочкину рот, Оля обратилась к Кукушкину: - Василечек, я хочу за тебя замуж. - Как, еще раз? - рассеянно спросил Вася. - А ты еще ни разу на мне не женился, - капризно возразила она, надевая золотые браслеты на ноги. - Я официально замужем за Курочкиным... - Да, она замужем за мной! - воскликнул Вася из Москвы и приподнялся в кресле. - А я хочу выйти замуж за тебя, - Оля повесила часы-кулончик с цепочкой на ухо и кокетливо хихикнула: - Я хочу быть твоей кукушечкой! - Оля, подумай, это добром не кончится, - заговорил умоляющим голосом Курочкин. - Оля! Оль... - А тебе в благодарность за твою любовь я подарю вот такую маленькую кукушечку, - она мизинцем ткнула Курочкина в нос, после чего тот сел обратно в кресло. - А может, кукушонка... Не знаю... Курочкин обиделся: - Не надо мне твоих подарков. Я сам... я сам умею, я сам знаю... - Ну что ты умеешь?! Ну что ты знаешь?! Закончил этот самый... институт культуры... сдуру. Самое большое достижение в твоей жизни - это то, что ты попал на мясокомбинат. Хоть с людьми встречался каждый день... - Я вс-стречался с участниками художественной самодеятельности. - Ну конечно, теперь они называются участниками самодеятельности. Да еще и художественной. Они умели воровать творчески, с художественным вкусом. А-я-яй, вот это артисты! - Оля, что с тобой? Я тебя не узнаю, - Курочкин в отчаянии развел руками. - Что-что?! Ты хочешь сказать, что ты меня знал?! - Оля всплеснула руками и притопнула босоножком (на другой ноге у нее был тапочек). - Конец света! Мальчик мой, да ты хоть знаешь, что женщину еще не разгадал ни один человек на свете? - Это точно, - ухмыльнулся Кукушкин. - Что верно, то уж верно... - Господи, а ты откуда знаешь? - набросилась Оля на него. - Тоже мне, знаток женской психологии нашелся. - Ну куда уж мне вас знать, если вы сами себя не знаете, - Кукушкин понял, что Оля хотела его любви. Вернее, его взаимности. И клоунаду ей захотелось разыграть от отчаяния. - Василечек, когда же будет наша свадьба? - спросила она у Кукушкина уже серьезно. - Не знаю. Может, через неделю, а может... Вася задумчиво, пожал плечами. Сейчас он думал только об одном: как поставить на колени Хитроумова. На другой день Вася Кукушкин поднялся в шесть утра. Оля еще спала. - Кто рано встает, тому Бог дает, - прошептал ей Вася на ухо и после кофе сразу отправился к знакомому грузчику из мебельного магазина Грише. Дверь Кукушкину открыла Гришина жена. - На кухне! Отсыпается! - ни о чем не спросив, сердито сказала она и сразу ушла, проклиная свою судьбу: - Господи, откуда он взялся на мою голову! Господи, и почему я не прошла мимо, когда встретила его впервые! И за что мне такое наказание... Гриша спал на раскладушке одетым. Храп его был похож на рев бульдозера. Из опыта Вася знал, что самый первый человек в любом магазине или гастрономе - это грузчик. Даже завмаг не может знать, какой товар придет к нему завтра, а грузчику известно об этом за неделю. Поэтому Кукушкин предусмотрительно прихватил с собой коньяк и целый термос кофе. Деловой разговор он начал еще в стадии Гришиного "перегарь-сомнабулизма": - Привет, Гриша! Бухнуть хочешь? Хочешь, по глазам вижу. Понимаю, понимаю, можно не любить человека, можно лишить его премии или заставить ходить голодным, но не дать человеку опохмелиться - это обыкновенный садизм. Тебе повезло, Гриша, что у тебя есть друг Кукушкин. Как только Вася начал медленно цедить коньяк в колпачок от термоса, Гриша перестал храпеть, сквозь сон улыбнулся, пошевелился и застонал. - Гриша, мне нужен такой диван-кровать, какого нет даже у премьер-министра Японии, - проникновенно сказал Кукушкин и перешел к внушению: - Понимаешь, диван-кровать! Один всего-навсего, один! И все. Ты мне друг, и ты обязан мне помочь. Повторяю, мне нужен диван-кровать! Диван-кровать такой, на который можно положить только Венеру, ты меня понял? Гриша во сне начал что-то бормотать. Потом стал задыхаться, вертеться, судорожно глотать воздух. Наконец, несколько успокоившись, более-менее внятно сказал: - Четвертак на бочку и флакон сверху. Вася вложил бутылку в протянутую руку и помог ему приподняться. Гриша жадно выпил несколько глотков коньяка, затем несколько раз с облегчением крякнул от удовольствия и наконец открыл глаза. Но проснулся он еще не полностью, хотя уже сообразил, что пахнет "наваром". Кукушкин помахал у него перед глазами пятидесятирублевкой, и Гришин сон сразу пропал. Он разболтал коньяк, пополоскал им рот и с ревом поднялся. - Сегодня в половине десятого привезут арабскую мебель. Будь с машиной начеку, - сказал он бодро, выхватил из Васиной руки ассигнацию, плюнул на нее и прилепил себе на лоб. А перед обедом Кукушкин позвонил Хитроумову на работу и договорился о встрече через час. Но на встречу Вася не пошел. Звонок был отвлекающий. Через час Вася привез на квартиру Всеволода Львовича арабский диван-кровать. Рита и Виктория. Леопардовна очень обрадовались подарку. Льва Борисовича дома не было. Согласно расписанию он в это время выгуливал Элонку. А взамен изумительного дивана, который Вася преподнес женщинам от "чистейшего сердца и огромной души", он попросил два поцелуя в щечку и не нужную им старую железную кровать. Якобы для коллекции. Виктория Леопардовна и особенно Рита без всякого сопротивления отдали ему "груду железа" и вдобавок надарили ему поцелуев на месяц вперед. Вася выглядел в их глазах истинным джентльменом, который, прежде чем начать ухаживание, преподносит дорогие подарки. А Виктория Леопардовна грешным делом даже подумала, хотя к наивным ее не отнесешь, что этот голубоглазый Кукушкин пытается ее обольстить. Женщины были счастливы до самого вечера. Пока не пришел домой глава семьи и хозяин домашнего рая. Виктория Леопардовна прожила с мужем двадцать пять лет, но никогда не слышала, как он ругается и матерится. Знала только, что изменял ей налево и направо. Ну и что - с кем не бывает. Она также старалась не оставаться в долгу. Но чтобы он мог позволить себе употреблять слова в "семь этажей"... Все что угодно, только не это! Весь вечер Хитроумов метался по гостиной, как раненый лев по клетке. Стучал кулаками в стены, оскорблял жену и дочь разными словами и на разных языках, а напоследок столкнул родного отца в фонтан. Вся родня Всеволода Львовича забилась в углы и ждала приговора. Когда наконец кормилец и создатель семейного благоденствия свалился на пол от усталости, первой подбежала к нему Элонка и начала жалобно скулить. Затем в слезах и с криком: "Полмиллиона - коту под хвост!" - бросилась к мужу преданная жена. Рита не спешила к отцу. Сначала она вытащила из фонтана деда, помогла ему раздеться и усадила в кресло. Затем нашла на книжной полке словарь иностранных слов. Только сегодня она узнала, насколько богатая речь у ее отца и насколько ограниченный лексикон у нее. Повторяя в уме некоторые неизвестные ей слова, услышанные сегодня от отца, она старательно начала искать их в словаре. А Вася Кукушкин в этот вечер отмечал в ресторане начало своей успешной операции против Хитроумова. Из его железной кровати он вытряс до пяти килограммов золотых монет. 20 Три дня семья Хитроумовых пребывала в глубоком трауре. Только Рите было как-то все равно. Она прекрасно знала, что для отца это хоть и удар, но не смертельный. В загашнике у него наверняка имелось еще не один раз по полмиллиона. Семейный траур нарушила внезапно поднявшаяся с постели бабушка. Никто не верил, что она когда-нибудь заговорит. Все думали, что она доживает последние дни. Однако... Это случилось вечером, когда вся семья пила чай не на кухне, как обычно, а в гостиной. Никто даже не обратил внимание на скрип открывшейся двери ее комнаты. Но когда появилась Муся, бледная, похожая на поднявшегося из гроба мертвеца, осторожно ступая собственными ногами, у Льва Борисовича из рук выпала чашка. Все были больше напуганы, чем удивлены. Только Рита обрадовалась воскрешению бабушки. - Ле-о-вик, я вспом-ни-ила, - сказала старая Муся довольно бодро, держась на ногах достаточно уверенно. - Я вспомнила, где клад! После такого сообщения все заметно оживились. Никогда в жизни ей еще не были так рады. Виктория Леопардовна первой подбежала к свекрови, за ней Элоночка и только потом все остальные. Выздоровевшую поздравляли, обнимали, затем посадили на почетное место за столом. Всеволод Львович принес из бара шампанское и коньяк: - Мама, спасибо тебе! Ты сделала для нас большой праздник, причем - двойной. Во-первых, ты выздоровела, а во-вторых, вспомнила, где клад. Родная моя, дай я тебя обниму! - он подошел к матери, прикоснулся щекой к ее плечу и даже по-сыновьи слегка прослезился. Лев Борисович время от времени посмеивался. Он никак не мог понять, какая сила подняла его жену с постели. Элонка постоянно лезла к нему на колени и облизывала руки. В конце концов он укусил ее за ухо и отшвырнул в сторону. - Пошла прочь, глупое животное, со своими собачьими нежностями! - сказал он так, будто пропел, и ласково посмотрел на жену. - Хэ, старая сука, все же вспомнила... Жить, наверное, захотела, поэтому вспомнила! - Папа! - возмутилась Виктория Леопардовна. - Зачем ты так, папа?! Из-под стола отозвалась Элонка, прорычав на обидчика, а Рита неожиданно для всех рассмеялась. - Мама, а скажи... Скажи, мама, как красиво нашего папу обчистил этот телепат Кукушкин. Ой, не могу! А ты тоже, старая лушпайка, поверила, что этот красавец за тобой приударяет. Ой, не могу! Мы с тобой уши развесили, а он нам - диванчик. За поцелуйчик, за поцелуйчик! Ой, ой, не могу! Виктория Леопардовна раскашлялась, сердито посматривая на дочь. - Ну, старая дева, испортила всю обедню! - пробормотал пискливо Лев Борисович. - Если ты срочно не выйдешь замуж, у тебя произойдет сдвиг по фазе. - Папа, прекрати молоть этот вздор! - заступилась за дочь мать. - Люди мы или не люди? Золото было, есть и будет, только мы тленные. - Левик, что происходит в доме? - простонала Муся. - По-очему все злые, как собаки? - Бабушка, это не мы с мамой злые, это нашего папочку бешенство загрызает, - заговорила Рита с обидой и возмущением. - У него украли золото, а мы с мамой виноваты. Он прятал золото в кровати, а мы сном-духом об этом не ведали. Он прятал целое состояние от нас всех, и за это поплатился. Так ему и надо, будет знать, как скрывать что-нибудь от родной жены и дочери. - Молчать!!.. - закричал Всеволод Львович с такой силой, что у всех зазвенело в ушах, а под столом заскулила Элонка. - Молчать и повиноваться мне во всем! Вы для этого созданы!.. - глава семейства затопал ногами. В руке он держал бутылку шампанского. Когда пробка от шампанского выстрелила, никто не испугался, кроме него. Вызвав ехидные улыбки у жены и дочери, он надпил несколько глотков вина из бутылки и решил их оскорбить: - А вы знаете, почему в армии не нужны женщины? Потому что они неправильно выполняют команду "Ложись". - А какой толк от того, что ты знаешь, как правильно выполнять эту команду, - отпарировала жена. - Насколько я знаю, тебе уже все равно... - Я кому сказал молчать! - заорал Хитроумов не своим голосом, после чего временно охрип. Все молчали, ожидая, пока он прокашляется. Виктория Леопардовна уже пожалела, что довела мужа до такого состояния. Понимая, что за это может последовать серьезное наказание, она быстро принесла из кухни стакан минеральной воды и начала извиняться: - Прости меня, старую эмансипированную дуру, котик, прости. Ты со мной построже, масик, построже. Я неблагодарная дрянь, слышишь, неблагодарная дрянь! Прости, котик, меня и прости свою неразумную дочь. Ты настоящий рыцарь и истинный джентльмен... Хитроумов оттаял. Но для полного удовлетворения своего задетого самолюбия он любил оставлять последнее слово за собой: - А, понимаешь, что сила женщины в ее слабости. Мне ваша эта дурацкая эмансипация уже в печенке сидит! Хорошо, что ты хоть институт не закончила, а то была бы дипломированной дурой. Неужели так трудно понять, что быть просто дурой гораздо легче. - Правильно, мой мудрый масик! - Виктория Леопардовна гладила мужа по спине, прислонившись головой к его плечу. - Ты же знаешь, что я бросила институт, как только встретила тебя. Я всю жизнь была тебе преданной женой. - Уговорила! - Хитроумов взял из ее руки стакан и поставил на стол. - Знаю, что врешь, но прощаю... - Масик, как ты можешь!.. - Ладно, мне твоя преданность не нужна, - махнул рукой Всеволод Львович, подмигнув улыбающемуся отцу. - Мне нужна твоя женская покорность во всем. А твоя преданность - это твое дело. Впрочем, если ты нравилась еще и кому-то, кроме меня, это прекрасно, ибо свидетельствует о том, что у меня есть вкус. - Я знала, я всегда чувствовала, что ты меня не любил, - довольно удачно разыграла обиду жена. - Я всю жизнь была для тебя только товаром. - Я сам себя один раз в год люблю. Как будто ты не знаешь, что я люблю бизнес, деньги. Кстати, и ты вышла за меня замуж только потому, что я умею делать деньги... - И при всем при этом моего сына никто жадным не назовет, - вмешался в разговор Лев Борисович. - Ну чего вам не хватает? Птичьего молока?! Так не родились еще птицы, которые доятся. Я всегда говорил, что мой сын умеет и любит зарабатывать, но жадным... Нет, жадность - это для жлобов! А мой сын не той национальности... Старого Хитроумова прервал телефонный звонок. Всеволод Львович, направляясь к телефону, с благодарностью похлопал отца по плечу. - Всеволод Львович, приветствую вас! Как вам мой подарок? - это был голос Кукушкина. - Какой подарок? Кто это? - Вы что, меня по голосу уже не узнаете? - А, ясно, - тяжело вздохнул и замолчал Хитроумов. Он вдруг понял, что начинает бояться этого человека. Немножко успокоившись, он сказал: - Наконец-то! Объявилась пропажа. - А вы что, по мне соскучились? Алло, почему вы молчите? - Как я по вас соскучился, не могу объяснить по телефону. Я не могу выразить вам свои чувства, не видя вашего лица. - Ну, думаю, это дело поправимое. - Послушайте, если вы мужчина, то встретитесь со мной! А если вы просто дешевый фраер, у меня с вами будет другой разговор, - Хитроумов кипел от злости, но старался говорить сдержанно. - Во-первых, в вашем положении пугать меня, угрожать мне - бессмысленно, - хохотнул презрительно Кукушкин. - Во-вторых, я не фраер, а восстанавливаю справедливость... - Какую еще справедливость, что вы мне мозги пудрите! - взорвался Хитроумов. - Да вы хоть знаете, как это называется? Даже волки не жрут друг друга, если они сыты... - А вы не волк, вы вредитель! - прервал его Вася. - И не просто вредитель, а государственный вредитель! Вы прячете в чулке громадные средства, которые должны быть постоянно в обороте, и этим самым подрываете экономику государства. - К вашему сведению, экономику подрываю не я. Экономику подрывают бездельники, бюрократы и дураки. Можно сказать, такие, как вы... - Спасибо. - Не за что! Неужели вы хотите сказать, что пустили все средства, украденные у меня, у Фердинанда Калистратовича и у других, в оборот? - Да, а как же иначе, - твердым голосом ответил Вася. - Эти сказки рассказывайте маленькому Пушкину. - Не все, конечно. Часть я оставил себе в качестве гонорара. Но все золото и остальные драгоценности, клянусь честью, отдал государству. У Хитроумова закружилась голова. Но он быстро пришел в себя и задал самый главный для него вопрос: - Ладно, что вы от меня хотите? - Вот мои условия: вы сдаете государству оставшиеся средства, приобретенные мошенническим путем, и... и приходите в органы с повинной. Только на таких условиях я согласен оставить вас в покое. - Вы в своем уме? - в оцепеневшей руке Хитроумова затрещала телефонная трубка. - Я спрашиваю, вы в своем уме? - Только не кричите, пожалуйста. - Кукушкин был доволен, что вызвал панику у врага. - Вы сначала хорошо обдумайте мои условия. Все же лучше мирные уступки, чем война. Война, слышите?! Всеволод Львович долго слушал короткие гудки и думал, что ему делать. Понимая, что оказался в тяжелейшей ситуации, швырнул трубку и несколько раз ударил кулаком по телефонной тумбе. Телефонный аппарат соскочил на пол. Вся семья в глубоком онемении смотрела на своего кормильца. Даже Элонка сидела под столом, поджав хвостик, и боялась тявкнуть. - Папа, мне нужно с тобой посоветоваться, - прохрипел Хитроумов и закурил. - Мама, так ты вспомнила, где находится клад? Нам нужно срочна уезжать. - Куда уезжать? Зачем уезжать? - испуганно спросила жена. - А я никуда не хочу уезжать, мне и здесь хорошо, - капризно возразила Рита. - И вообще, папа, почему я должна делать то, что хочется тебе? - Папа, бери маму и пошли в твою комнату. Мне нужно с тобой посоветоваться "тет-на-тет". Я не могу говорить при этих двух предательницах, - Хитроумов показал на жену и дочь. - Они меня продали за улыбку смазливого подлеца и негодяя, который хочет меня, порядочного и честнейшего семьянина, загнать в гроб, упрятать в допр! Папа, понимаешь, в допр! Ты прав был, папа, этот телепат - ярый и злейший враг всего общества. Жаль, нет на него Сталина. Понимаешь, демократию развели! Все им позволено. Теперь кукушкины будут нам диктовать условия жизни. Слышишь, пап, теперь мой ум, моя деловитость будет принадлежать не мне, а каким-то кукушкиным! В противном случае - допр, решетка! - Всеволод, возьми себя в руки, - Лев Борисович постучал пальцем по столу. - Ты позоришь мои гены! - Пап, тебе легко говорить! Ты просто не знаешь, в какую я вляпался ситуацию... - Запомни, Всеволод, Хитроумовы никогда и никому не подчинялись! - старый Хитроумов поднялся из-за стола, и к нему тут же подскочила Элоночка. - Весь мир в наших руках, весь мир. Ты что, забыл об этом? - Да ладно, папа, все это древний маразм. Оптимизм - хорошо, но реально смотреть на вещи - еще лучше, - Всеволод Львович снисходительно похлопал отца по спине, затем обнял его, и они направились в его комнату. - Понимаешь, пап, я, конечно, драться буду. Я понимаю, что мое поражение - это смерть для вас всех... - Всеволод, надо этого телепата нейтрализовать хитростью, - прищурился отец. - Всеволод, возьми себя в руки... - Ага, легко тебе говорить. Как, скажи мне на милость, я должен бороться с человеком, который наверняка знает почти все мои тайны, а я даже не знаю, какую гадость он мне подсунет через полчаса? Не попрошу же я милицию защитить меня! - Всеволод, надо подкупить людей, чтобы этого телепата... кокнули. - Мокруху мне предлагаешь, папа?! Это же вышка! - Всеволод Львович вытер вспотевший лоб. - А ты трус... - Я не трус, но я боюсь! Не боятся только дураки... - Ты, дорогой мой, всю свою сознательную жизнь ходишь под вышкой. Или ты хочешь сказать, что не знал и не понимал это?! Хитроумов играл. Он прекрасно отдавал себе отчет: другого выхода у него нет. Решение укокошить Кукушкина пришло к нему уже давно, но он боялся сознаться в этом даже родному отцу. 21 Хитроумов решил проведать в больнице Клопа. В палате возле полуживого Фердинанда Калистратовича, который лежал с раскинутыми руками, уже сидел Шибчиков; Лицо у него было, как у сумасшедшего. - Ложились мы с Кло-опиком, - вместо приветствия с горечью сказал он вошедшему Хитроумову. - Нас грабят, а нам никак не защититься. Мы, как воры и мошенники, вне закона! - Почему - как? - хмыкнул Всеволод Львович, сев на ноги больному, и специально посмотрел на его лицо, чтобы увидеть, как-тот отреагирует. Клоп лежал неподвижно. - Иди пожалуйся, что у тебя украли шестьсот тысяч! - горевал Петя. - Тебе немедленно выделят койку в психиатричке или в КПЗ. Как вам это нравится? - Мне никак, - с улыбкой ответил Хитроумов. - Хотя в этом есть доля романтики. Ты копишь, складываешь сотенки в штабелечки, в чулочки. Сединочками обогащаешься, а в один прекрасный денечек приходит один хитрющенький фраерочек и... цап! - Он больно ущипнул Клопа за колено и сказал: - Привет, молодой любовник. Твоя Люся просила передать тебе подарки, - Хитроумов вынул из "дипломата" упаковку презервативов, коробку конфет и положил ему на тумбочку. Фердинанд Калистратович хотел что-то сказать, но вместо слов у него изо рта вылетело какое-то совиное "м-угу". - Угу-угу, она сказала, чтобы ты конфетами подкупал чертей на том свете. Они постараются не перегревать смолу в котле, в котором ты будешь кипеть. А вот это, - кивнул он на презервативы, - будешь натягивать на свою глупую головку, чтобы не простудиться. В глазах Клопа появились слезы, а из открытого рта потекла слюна. Шибчиков брезгливо отвернулся. Хитроумову стало жаль больного. Но вел он себя так умышленно, чтобы закалять в себе жестокость, такую необходимую в войне с Кукушкиным. - Пошли, Шибунька, - обратился он к Шибчикову, - теперь у нас с тобой общая беда и общий враг. Будешь меня слушаться во всем - вернешь свои бабки, а не будешь... Фердинанд Калистратович замычал, умоляюще глядя на Хитроумова. - А тебе зачем бабки? Ну зачем тебе бабки? Люсе отдать?! Спи спокойно и наслаждайся воспоминаниями. Не волнуйся, душенька, на венок мы не поскупимся. И не переживай, ведь это так хорошо, когда уже ничего не надо! Когда они ушли. Клопом овладел невероятный страх. Он боялся умереть в одиночестве. Но сопротивляться этому леденящему ужасу он смог всего несколько минут. Вася Кукушкин после продолжительных прогулов наконец вышел на работу. Еще в коридоре его случайно встретила Генриетта Степановна и пригласила к себе в кабинет. - Я вам на сколько дней разрешила отпуск? - строго спросила она, едва успев сесть в свое кресло. - Не помню, милая, - спокойно ответил Кукушкин. - Вот когда я вас уволю по статье, тогда вы вей вспомните! - Нет, не уволите, - подмигнул ей он. - Это еще почему? - А потому что я вас куплю. - Как это?.. - она в изумлении открыла рот. - Очень просто, - Вася небрежно бросил на стол пачку денег и начал с интересом наблюдать за ее лицом. У нее от неожиданности захватило дух, и она с трудом вымолвила всего два слова: - Что... это? - Деньги. И немалые. - Сколько?.. - Два с половиной куска. - Да как вы смеете!.. - попыталась она закричать, но голос ее почему-то вдруг сделался тихим, мягким и почти благодарным. - Ладно, зачем выпендриваться... Генриетта Степановна подняла руку, чтобы сердито хлопнуть по столу, но в это время в кабинет заглянула Галя - секретарша. - В чем дело? - директор набросилась на нее, мгновенно накрыв деньги рукой. - Извините, мне показалось, что вы меня вызывали, - мгновенно Галя испарилась. Генриетта Степановна вздохнула, затем уже спокойно спрятала деньги в свою сумочку, что висела на спинке кресла, и, дипломатично улыбаясь, сказала: - Черт возьми, ну и сотруднички пошли, даже взятку по-человечески преподнести не могут. Короче, вы меня купили. Таких денег я и в руках не держала. Спасибо, теперь вы можете вить из меня веревки. - Ну что вы, Генриетта Степановна... - Да ладно! Уж молчите, знаю я вас, - она вдруг покраснела, как девчонка, и, чтобы не смотреть ему в глаза, начала прихорашиваться. - Теперь вы меня начнете приглашать в ресторан. Потом... потом домой будете звонить. Но учтите, домашнего телефона я вам не дам. У меня муж больной, да и что подумает обо всем моя дочь. Вы поняли меня или нет? Так что рассчитывайте, пожалуйста, на свои собственные силы и условия. Кукушкин будто проглотил язык. Только сейчас он обратил внимание на то, что она была достаточно мила и привлекательна. Нет, слишком старовата для него, все же решил Вася и поднялся из-за стола. - Так я пошел, Генриетта Степановна, - сказал он. - Уходи, соблазнитель, - ответила она смущенно. - Уверена, Василек, вы человек умный и о наших отношениях никто не узнает... - Генриетточка Степановночка, руководите спокойно и горя не знайте, - Вася поцеловал ей руку, затем по-армейски козырнул: - Разрешите удалиться! - Разрешаю, - ответила директор, почувствовав невероятное удовлетворение: и деньги, и такой красавчик у нее в руках... Кукушкин продолжал слежку за Хитроумовым. Вита взяла отпуск и теперь все свое время посвящала Васиным нарядам и гримам. За это она получала от него щедрое вознаграждение, чем была вполне удовлетворена и материально, и творчески. Наконец Кукушкину удалось выяснить, где находится главное состояние Хитроумова. Это случилось, когда Всеволод Львович шел к себе в кабинет и на полпути вынужден был вернуться, потому что забыл в машине на заднем сиденье дипломат с документами. Магнат проклинал мысленно свою забывчивость, поносил Кукушкина, которого обвинял во всех своих бедах, на чем свет стоит, ругал свою родную мать за то, что она так еще и не сообщила, где находится клад, и прочее, и прочее. Ему и в голову не приходило, что рядом с ним шел загримированный до неузнаваемости его злейший враг. Вася решил одним ударом убить сразу двух зайцев. Прежде всего необходимо было опередить Хитроумова и первым выведать у старухи, где же спрятан клад. Второй удар он запланировал нанести сегодня ночью, так как откопать золото и драгоценности под гаражом Хитроумова днем не представлялось возможным. Пока Кукушкин готовился к первой операции, Шибчиков с двумя своими подкупленными помощниками совершил похищение Курочкина, когда тот возвращался из магазина. Это был первый ответный ход Хитроумова. Через Курочкина он рассчитывал выйти на самого Кукушкина. Всеволод Львович ожесточился, как раненый зверь. Он выдал Шибчикову авансом двадцать тысяч и потребовал от него беспрекословного послушания. Связанного Курочкина отвезли на дачу Шибчикова. Похитителям пришлось долго приводить его в чувство. До этого он дважды от испуга терял сознание. Наконец ему объяснили, что от него требуется. Пообещали дать солидное вознаграждение, если укажет адрес, по которому живет Кукушкин. Хитроумов приказал Шибчикову вырвать у Курочкина признание любой ценой до вечера. Звериная жажда мести подхлестывала его. Шибчиков тоже старался, ибо сам хотел увидеть побыстрее того, кто обчистил его дачу. Но Вася Курочкин держался. Он боялся не так за Кукушкина, как за Олю. Петя Шибчиков в яростной злобе метался по комнате, угрожая ему, но, не добившись результатов и изрядно устав, сменил методику допроса. Отпустив помощников, которые только мешали, беспорядочно и не ко времени пиная руками и ногами пленника, он начал все сначала: - Послушай, Вася, ну кто он тебе, этот Кукушкин? Курочкин, связанный по рукам и ногам, молча дергался в кресле. Ему ужасно хотелось пить и есть. - Послушай, Вася, без питья и еды ты долго не протянешь, - сочувствующе сказал Петя, показав на стол, где стояла разнообразнейшая выпивка и закуска. Затем открыл запотевшую от холода бутылку минеральной воды и начал медленно наливать ее в стакан, ибо заметил у допрашиваемого невероятную жажду. - Ну хоть скажи, почему ты должен страдать из-за какого-то вора? - Он не вор, он порядочный человек, и я его не предам, - ответил Вася обессилевшим, но твердым голосом. - Эх, и дурак же ты! Да этот твой порядочный человек украл у меня здесь на даче шестьдесят тысяч. Не сто и не двести дубов, а целых шестьдесят тысяч! Он обворовал еще двоих... моих бедных товарищей, которые с горя отдали Богу душу. Твой Кукушкин не только крупный вор, но и убийца. Это же каким надо быть вором, чтобы воровать у воров. А ты говоришь, что он порядочный человек. Курочкин понял, откуда у Оли столько золотых украшений. Теперь, ради ее безопасности, он тем более будет молчать. - А вы кто?.. - Вася часто дышал открытым ртом, жадно поглядывая на стакан с минеральной водой. - Я? - Петя медленно выпил воду и поставил стакан вверх дном на стол. - Да, я тоже вор. Но вор вору - рознь. Я беру у государства, а твой отбирает у честных людей, у трудяг. Воровать у них безнравственно и подло. Ты думаешь, мне легко достались мои деньги? Я их заработал своим "чердаком", не сделав никому никакой подлости! А твой!.. Неужели ты не можешь понять, что твой Кукушкин - обыкновенный убийца и захватчик? Курочкин по идее должен был ненавидеть Кукушкина, и прежде всего за то, что тот отнял у него Олю. Увы, он только завидовал. Его красоте, энергичности, находчивости. Вспомнив, как Кукушкин вел себя в ресторане и как его избили жадные люди, Курочкин задал себе вопрос: мог ли этот человек поднять руку на другого из-за денег? Нет, несомненно, нет. Иначе он не был бы до безрассудства щедр. Деньги для таких людей - ничто, мусор. Ведь он получает истинное наслаждение, когда тратит их или раздаривает. Курочкин видел существенную разницу между теми, кто его насильно привез сюда, и Кукушкиным. Для этих людей наверняка единственная цель в жизни - нажива. У Кукушкина - совсем иная цель, только в чем она заключалась, Вася еще понять не мог. Курочкин улыбнулся Шибчикову. Петя улыбнулся в ответ, решив, что сейчас он услышит адрес своего врага. - Ну что ж, спасибо вам, - тихо поблагодарил Вася. - Пожалуйста, а за что? - Шибчиков поставил бутылку обратно. - За то, что помогли мне разобраться кое в чем в жизни. Раньше ведь для меня все люди были одинаковыми. Улыбнулся - значит, ты хороший человек. А оказывается, улыбаться могут и умеют все... - Ну-ну, продолжай, это очень занятно, - Петя специально надкусил бутерброд с колбасой и начал усиленно жевать. - Кукушкин отбирает деньги у вас, воров, не от жадности. Хотя он тоже, я считаю, вор. Но он вор моральный, а вы профессиональные. И жадные! - Курочкин заговорил с вдохновением, удивляясь самому себе, что в подобном состоянии еще может так ясно мыслить. - А жадность порождает садизм. Вы сейчас готовы убить меня, лишь бы вернуть ворованные деньги. Вы меня мучаете, издеваетесь надо мной - и не понимаете, как стремительно подаете вниз, теряете человеческое лицо. Вот вы недавно говорили, что зарабатывали деньги своим "чердаком"... - Да, вот этим, не купленным! - Шибчиков постучал себя пальцем по лбу. - В таком случае, у вас действительно "чердак", в не голова. Вы не умеете проигрывать. Неужели вы не понимаете, что проиграли более сильному сопернику? Вместо того чтобы найти в себе силы, напрячь свои способности и заработать снова эти деньги, вы занимаетесь мерзостью. - Слушай, ты, пропагандист марксизма-ленинизма! Чтобы заработать эти бабки, я ухлопал десять лет жизни, - возмутился Петя и стукнул кулаком по столу. - А этот фраер отобрал их у меня одним махом. Следовательно, как говорят юристы, фраеров нужно учить. - А не кажется ли вам, что вы можете потерять не только деньги, но и свободу? - Почему не кажется? Конечно, кажется. Неужели вы думаете, что когда я воровал, то не знал, что рискую?! Вот уж глупости. О, сколько мне пришлось кошмарных снов пересмотреть, а скольких ревизоров перепоить - вам трудно представить. И с вами я тоже рискую. Но я рискую потерять свободу, а вы - жизнь. Как видите, мой риск гораздо меньше. Шибчиков налил себе водки, чокнулся с пустым стаканом и, выпив, спросил: - Налить рюмочку? Но учтите, закусить и воды не дам. Пока... - Мне от вас ничего не надо, - Вася устало опустил голову. - Я все равно вам ничего не скажу. - Скажете, куда вы денетесь, - Петя посмотрел на часы. - Пока что вы сидите голодным и без воды около десяти часов, а пройдет два, три дня... - Значит, умышленное убийство?! - Курочкин гордо поднял голову. - Ну что ж, если я и умру, то человеком... Шибчиков снова налил себе водки. - Слушай, ты действительно сумасшедший фанат. За тебя стоит выпить. Я раньше только в книгах читал, что есть такие кретины, которые бросаются на амбразуры. А те