? - Алексей гневно повернулся к Ходову. - Прошу прощения, не совсем вас понимаю. Вполне возможно, что нам, строителям, с этой силой не справиться, - он указал рукой на север. Алексей, нахмурясь, замолчал. Режущие лицо снежные струи летели над палубой корабля. Людям пришлось повернуться спиной к ветру. Им стали видны взломанные льды южнее мола. - Ледяной вал отодвинулся, - сказал Алексей. - Хоть этой напасти не будет, - задумчиво произнес Федор. Льды южнее мола пришли в движение. Пока была хоть какая-то видимость, можно было различить, как налезавшие недавно одно на другое ледяные поля разделялись полыньями. - Эти отступают, - сказал Федор. - Скорее, бегут в панике, - поправил Ходов. Спускаясь по трапу, приходилось крепко держаться за поручни. Ветер грозил сорвать Алексея и Ходова с трапа, бросить за борт. Слов не было слышно. Алексей едва догадывался, о чем говорит ему Ходов. Речь шла о сводках давления на мол, которые поступали каждые десять минут. Корпус ледокола вздрогнул. Заработала машина. Капитан Терехов не желал дрейфовать вместе с отступающими разбитыми льдинами. Он поворачивал корабль, чтобы находиться вблизи мола. Подбежал радист с очередной пачкой радиограмм. Ветер вырывал бланки из рук Ходова. Ходов кричал Алексею. - Жмет... Повсюду! Повсюду, говорю, жмет! - Он кашлял. - На тридцать пятом особенно плохо! Тут недалеко, говорю, плохо' Алексей обернулся назад и, стоя против ветра, смотрел на возникавший мгновениями из снежной пелены ледяной мол. Ветряки продолжали крутиться как ни в чем не бывало. Одна линия радиаторов теперь граничила прямо с темной водой. Южные льды оторвались и уходили от ледяного мола, бросая его на произвол судьбы. Зашипели струи гидромонитора. Корабль пробивался к молу, словно спеша к нему на помощь. - Полный вперед! - командовал Федор, переводя ручку машинного телеграфа. Корабль выходил на чистую воду. На него обрушились первые в это лето волны. Глава седьмая СКВОЗЬ ГРОХОТ Словно грохот артиллерийской пальбы доносился с севера. Встревоженная Галя вышла на палубу в надежде встретить Алексея. Непроницаемая снежная сетка, ощутимая, тяжелая, неслась, сбивая с ног. Гале пришлось наклоняться вперед и хвататься за переборки, чтобы продвинуться против ветра. Палуба уходила из-под ног. Волны били в борт. Очевидно, Федор, чтобы держать ледокол вблизи мола, вынужден был встать к нему бортом. Корабль шел вдоль сооружения. Галя могла спрятаться от ветра за палубные надстройки, но, подчиняясь безотчетному чувству, она стремилась быть ближе к молу, словно могла его защитить. В далекий гул ледового боя вмешивался близкий грохот. Галя оглянулась и с удивлением увидела, что подъемная стрела выносит за борт катер. Следуя крену корабля, катер раскачивался, то оказываясь над палубой, то повисая над волнами. Как осторожный Федор мог допустить спуск катера в шторм? Кому понадобилось плыть в такую бурю? Сердце Гали сжалось от догадки. Конечно, только Алексей мог решиться отправиться на мол! Страх за Алексея охватил девушку, оттеснив тревогу за сооружение. Еще год назад она готова была любить Алексея, одержимого идеей, отрешенного от жизни, не видящего ни ее красоты, ни полноты. А за последние месяцы она узнала Алешу трогательно застенчивого, чуткого. Сколько новой прелести открылось ей в полярной ночи, когда бродили они вместе во льдах! Алеша умел увидеть в трепетных всполохах полярного сияния энергию далеких, неведомых миров, принесшуюся из глубин вселенной; он уверял ее, что и при свете звезд бывают тени. Чтобы увидеть их, они уходили вдвоем далеко от света электрических прожекторов, в тишину полярных льдов. Глаза привыкали к серому свету, к серому снегу. И на этом снегу можно было заметить едва уловимые тени при свете сияющей в небе красной звезды. Алеша рассказывал об этой планете, на которой советские астрономы открыли жизнь и, быть может, жизнь разумных существ. В свободные минуты они вместе читали, и это были едва ли не самые радостные минуты. Все это было в часы досуга, а их было мало. В остальное время Галя, освободившаяся от разведки грунта морского дна, помогала Алеше, наблюдала за вытаскиванием труб, чертила эскизы. Алексей говорил, что не может обойтись без нее, а Галя чувствовала себя счастливой. Сейчас, увидев повисший над волнами катер, Галя испугалась, испугалась за Алешу, которого могла потерять. Решив во что бы то ни стало помешать отъезду Алексея, она стала пробираться к салону. Ей встретилась группа людей. Первым в меховой куртке с капюшоном шел дядя Саша. Ветер сбил его бороду к левому плечу. Не разобрав, кто идет за ним следом, Галя бросилась к дяде Саше. - Алеша не должен плыть, не должен! - крикнула она ему в ухо. - Без меня никуда не поплывет, - с улыбкой ответил парторг. За плечом дяди Саши Галя увидела сильно осунувшееся, хмурое лицо Витяки. Подошел огромный, сосредоточенный Денис и хрипло закашлялся. "Может быть, Алеши нет?" Она и радовалась, что Алеши не было с этими людьми, и стыдилась этого чувства. Но он был здесь. Подойдя к ней сзади, он обнял ее за плечи. Галя обернулась. - Ледовая артиллерия. Слышишь? - и он постарался улыбнуться. Галя обеими руками вцепилась в рукав Алешиной куртки. Она хотела крикнуть: "Ты не поедешь, я не пущу тебя!", но не крикнула, сжала губы, прислушалась. Взрывы доносились один за другим, сливаясь в грохот горной лавины, смолкали, сменяясь воем ветра. Галя взглянула в сторону этих звуков. Снежная, поредевшая на короткий миг сетка стала прозрачной. Галя увидела льды. Она сразу не поняла, где мол. Перед ней был странный ледяной берег, граничащий с чистой водой. Берег показался Гале высоким, холмистым, зубчатым. Льды штурмовали мол. На переднем крае вздыбленные льдины заползали на ледяную стену, как на крепостной вал. Напиравшие сзади полчища не давали им отступить, и они, раздавленные, исковерканные, падали на мол, не добравшись до радиаторов. Новые льдины заползали на первые, словно перебираясь через гору павших. Ледяной хребет поднялся на всем протяжении мола белой зубчатой грядой. Галя передернула плечами, представив себе чудовищную силу, с какой все северные льды моря ринулись на преграду, вставшую на их пути. Она взглянула на Алексея. Как и все стоявшие на палубе, он тоже смотрел на ледяную стихию. "Надо быть там"? - глазами спросила Галя. Алексей тоже ответил взглядом: "Да". Галя крепко, по-мужски пожала Алеше руку, но он, не стесняясь присутствующих, нежно обнял и поцеловал ее. Галя не могла удержать слез. Чтобы скрыть их, она, не вытирая глаз, лишь наклонила голову. Подошел Ходов. - Прошу прощения, - обратился он к Алексею. - Донесение с тридцать пятого участка. Давление льдов превосходит все расчеты. Плывите прямо туда. Но на тридцатом то же самое... Капитан Терехов будет на мостике. Я стану держать связь со всеми участками и с вами, - прерывисто говорил Ходов. - Связь? - переспросила Галя. - На моле есть люди? - Нет, - улыбнулся Алексей. - Только автоматическая аппаратура. Людей в нашу группу, - он кивнул на катер, - мы берем как можно меньше. Гале хотелось войти в эту группу, быть в трудную минуту вместе с Алексеем. У нее есть опыт. Она не раз бывала в переделках. Но если бы она была нужна, он сам бы сказал ей об этом. Галя промолчала. - Прощайте, - Алексей обернулся к Ходову. - Нет, до свидания, - болезненно поморщился Ходов. Галя посмотрела на Алексея с упреком. - Я буду ждать... Я буду ждать, - сказала она. Широко открытые глаза ее были теперь сухими. - На катер! - осипшим голосом позвал Денис. С борта ледокола бросили штормтрап. По этой веревочной лестнице нужно было спуститься на катер, в котором уже стоял дядя Саша. Виктор неуклюже висел на одной из ступенек лестницы, стараясь улучить мгновение, чтобы спрыгнуть на катер. Денис своей огромной ногой в мохнатом унте искал первую ступеньку. Катер то поднимался чуть ли не до самых реллингов, то проваливался вниз, словно сорвавшись. Последним спустился Алексей. Денис скрылся в машинном отделении. Бородатое лицо дяди Саши виднелось через стекло рубки, у штурвала. Виктор, выполняя роль матроса, отдавал чалки. Перегнувшись через реллинги, Галя следила за удалявшимся катером. Снова налетел снежный заряд. Нос катера исчез, виднелась только его корма с двумя туманными фигурами Алексея и Виктора. Галя махала рукой, хотя Алексей, наверное, уже не видел ее. Снег бил Гале в лицо, порошил глаза, ресницы смерзались от слез. Стараясь взять себя в руки, Галя ходила по палубе. Ее бросало то на реллинги, то на переборки. У Гали было ощущение, что она, пересиливая головокружение, идет по канату. Голову разламывало от зловещего грохота, похожего на чрезмерно усилившийся рев морского прибоя. Галя не знала, чем могут Алексей и его товарищи помочь ледяному молу, который каждое мгновение готов был треснуть, оторваться ото дна, всплыть. Ходить без дела по палубе Галя больше не могла. Она взбежала по трапу на капитанский мостик. Там стояли Федор и Ходов. Оба тревожно вглядывались в несущуюся снежную пелену, но увидеть за ней они ничего не могли. Галя подошла к Федору: - Федя, что? Федя не расслышал, но понял ее вопрос. Он пожал плечами. Лицо его было хмурым и решительным. - Лево на борт! - скомандовал он рулевому. Корабль менял курс, чтобы лавировать вблизи ушедшего катера. Брызги волн долетали до мостика. Галя ощущала вкус соли на губах. - Волны не разгулялись. Воды мало, - указал Федор на море. - Катеру безопасно. - Он словно оправдывался перед Галей. Со стороны мола слышались особенно сильные взрывы. По трапу бежал радист без шапки, в расстегнутом кителе: - Товарищ Ходов, связь потеряна. С катером связи нет! - Как нет? Прошу прощения, как нет? - повысил голос Ходов. Галя почувствовала, что руки и ноги у нее похолодели. Она хотела что-то спросить, но не смогла. Когда она стояла на льду около полыньи, в которую провалился ее вездеход, она не ощущала такого страха. Ходов, горбясь, ушел вслед за радистом. Федор подошел к Гале и сжал ей руку выше локтя. Он хотел сказать этим многое: о дружбе, о вере в Алексея, о силе, которую они, стоя тут на мостике, представляют. Галя благодарным взглядом ответила Федору. У ног она заметила Гексу. Собака нашла свою хозяйку, угадала ее тревогу. Коснувшись рукой мохнатой шерсти, Галя стала смотреть вниз, на волны. Их гребни казались покрытыми снегом, скаты были рябыми, походили на выщербленный мрамор. Ни одной льдины не было видно. Все они давно ушли на юг. Снег запорошил капитанский мостик. Ветер сметал снежный слой, но мостик белел снова. Галя ощутила глухой удар, словно ледокол налетел на препятствие. Корпус корабля содрогнулся. Гекса тихо зарычала. - Право руля, - спокойно скомандовал Федор. Галя взглянула на него и увидела, что он сунул в зубы трубку раструбом вниз. Табак высыпался на палубу. Испуганная этим, Галя проследила за его взглядом и увидела осколки разбитой льдины, скользившие вдоль борта. А впереди перед ледоколом плыли еще льдины... Одна... другая... много льдин!.. Корабль ударял их носом. Они ныряли под воду, переворачивались, показывая острые углы. - Айсберг! - крикнула Галя, не веря своим глазам. Действительно, впереди, над льдинами, возвышалась ледяная гора, с зеленоватым отвесным срезом и снежной верхушкой. На самом ее гребне Галя различила покосившуюся ажурную мачту со все еще вертящимися крыльями. - Ледяной мол?! Это был кусок ледяного мола, разбитый, отломанный, всплывший... Галя закрыла глаза рукой. Она ощутила легкую тошноту, как во время приступа морской болезни. Все было ясно. Мол был прорван. - Право на борт! Вперед, до полного, - командовал Федор, уклоняясь от встречи с обломком мола. Федор вел корабль в прорыв, чтобы увидеть размеры катастрофы. Впереди и вокруг корабля все забелело. Льдины выскакивали из тумана. Судно содрогалось от ударов. Появился Ходов, тяжело дышащий, в расстегнутом пальто. - Паковые льды, - указал ему Федор на море. - Еще осенью у ледяных островов встали. Теперь прорвались. Хотел подойти к молу... вернее, к тому месту, где он был. Не одолеть. Отступаю. - Не отступать! - крикнул Ходов. - Не отступай, Федя, голубчик, - добавил он. Галя и Федор удивленно посмотрели на него. Ходов понял их вопрос. - Идти надо в прорыв... искать, - говорил он, задыхаясь. - Не только радиосвязи нет. Катера нет... - Как нет? - прошептала Галя. Ходов закашлялся. - Радиолокаторы не обнаруживают катера. А ведь Алеша там... Алеша... и другие: Денисюк, Петров, Омулев... Галя вцепилась руками в реллинги. Она смотрела вокруг широко открытыми глазами. Льды в отгороженном море, ветряк на айсберге... Василий Васильевич, который называет Алексея Алешей... Она смотрела на Ходова, и верхняя ее губа вздрагивала, словно Галя хотела что-то сказать и не могла. А Ходов, подойдя к ней близко и глядя куда-то в сторону, через ее плечо, говорил: - Сын у меня погиб во время войны. Таким, как Алеша, мог быть. Я потому и к Алеше, как к сыну, относился. А я давно, Галенька, заметил, что вы его любите... Эти простые задушевные слова, сказанные всегда сухим, черствым Ходовым, произвели на Галю большее впечатление, чем если бы она увидела, что Ходов схватился за голову. - Вперед, до полного! - скомандовал Федор. - Радиолокаторам продолжать поиски. Соседним ледоколам идти на сближение со мной. - Он держал перед собой трубку микрофона. - Дать вызов береговой авиации. Сообщить Росову, он в ледовой разведке над полыньей. - Мол прорвало. Мы начнем его снова. Мол будет построен, - говорил Ходов Гале, отлично понимая, что она, как и он, думает сейчас не только о моле. Мимо ледокола проплывал айсберг, на снежном скате которого виднелись опрокинутые ребристые стены радиаторов. Галя не могла больше смотреть на море. Она отвернулась. Глава восьмая ЧЕРЕЗ МГЛУ Плотная муть окутывала море. Ветер гнал тяжелую массу тумана над гребнями волн, смешивал со снегом, но рассеять не мог. Льдину вскидывало на пенные хребты и бросало в седловины меж волн. Огромная вначале, она вскоре разломилась, подтачиваемая водой со всех сторон. На льдине стояли четыре человека. Ветер силился сбросить их в воду, волны пытались вырвать льдину у них из-под ног, но люди, наклонившись против ветра, стояли, крепко держась друг за друга. Они походили на конькобежцев, рванувшихся вперед. На соседних волнах прыгали плохо различимые белые пятна льдин. Люди молчали. И в этом молчании выражалась вся безвыходность их положения. На тающей льдине они попали в теплое море. Пройдет некоторое время, и вся масса виднеющихся сейчас в тумане белых льдин исчезнет, исчезнет и та, что приютила четырех. Еще на корабле было принято решение: Алексей и Александр Григорьевич с двумя помощниками отправятся на мол и решат на месте, есть ли необходимость взрывать заложенные еще при строительстве мины, чтобы проделать в плотине проход и дать выход льдам. Сейчас, стоя с друзьями на льдине, Алексей вспомнил, как принял он решение о взрыве. Трещина перерезала всю плотину. В других местах могло быть так же. Если напор льдов не ослабнет, мол погибнет. Нужно тотчас, не медля ни секунды, дать выход льдам. Это было предусмотрено. Для того и были оставлены в сооружении заряды, управление которыми было сосредоточено на каждом километре Алексей решил, что взорвать мол на протяжении одного километра мало. Нужно это сделать по меньшей мере на трех, еще лучше - четырех километрах. Дядя Саша останется там, где был один из пультов управления взрывом. Денис и Витяка отправятся на катере к соседнему пульту. Сам же Алексей побежит на коньках - он в расчете на это захватил их с гидромонитора - в противоположном направлении, до следующего пульта. Он мог бежать быстрее, чем шел катер, поэтому он взял на себя два пульта. Это был необыкновенный бег. Штормовой ветер сбоку заставлял не только сгибаться в поясе, но и наклоняться, как на крутом вираже, "ложиться на ветер". Поверхность ледяного мола была идеально гладкой. Ветер смел с нее снег, и, будь солнце, она бы блестела. Но солнца не было, была серая муть, в которой ничего не было видно. Время от времени проносились назад ажурные башни ветряков. Алексей считал их, чтобы остановиться в нужном месте. Около одной из башен он резко затормозил, нашел пульт и включил аппаратуру управления взрывом на назначенное время. Потом помчался к следующему пульту. Он слишком понадеялся на свои силы, - все время бежал так, словно финишировал. Если бы время бега отмечал секундомер, результат удивил бы и Алексея и всех его соратников по конькобежному спорту. Но Алексей думал лишь о том, что скоро произойдет взрыв. Ему нужно было добежать до крайнего пульта, включить его, потом успеть еще сойти на лед и отбежать по торосистому льду на безопасное расстояние. На торосах коньки будут лишь мешать ему, но снимать их ему будет некогда. Ветер выл в ушах, глаза застилали слезы, воздуху не хватало, рот открывался, как у рыбы на берегу. Еще мгновение - и конькобежец упадет. Но он не упал, он еще прибавил ходу. Откуда-то взялись новые силы, и их хватило для того, чтобы долететь до пульта, потом сбежать на лед, пробираться по наметенному сугробу по грудь в снегу. Алексей упал за ближним торосом, стараясь врасти в лед. И тогда раздался взрыв. Осколки сыпались где-то совсем рядом. Лед заколебался под Алексеем. Алексеи вскочил. Ничего не было видно. Колючий от снежинок, несущийся с дикой силой воздух валил его в сугроб. Алексей прислушался. Лед грохотал. Шла подвижка. Выход открыт! Ледяные поля устремились к югу в образовавшийся проем. Теперь нужно идти к товарищам, найти их. Алексей переобулся и, добравшись до кромки льда, пошел по льду через торосы навстречу друзьям. Вскоре им посчастливилось собраться всем вместе. Здесь Алексей узнал, что катер погиб, смятый льдами. Рация осталась на нем. В море разыгрался сильный шторм, ледяное поле разломалось, и скоро они остались в бушующем море на небольшой льдине. Льдина таяла, в любую минуту она могла разломиться, стать еще меньше. Виктор застонал. - Что ты? - спросил Денис. - Не хочу я... не хочу! - замотал он головой. - Чего не хочешь? - Славы не хочу! - раздраженно выкрикнул Виктор. - Славы? - поразился Денис. - Посмертной... Я не хочу, чтобы это было не при мне... Как ты не понимаешь? Денис хмыкнул и присел, чтобы удержаться при крене льдины. Виктор едва не упал и снова застонал. - Не при мне, когда не будет этой тающей льдины... когда останется вокруг только эта ужасающе теплая вода. - А знаешь ли ты, - вмешался дядя Саша, - какие изменения в природе вызовет эта теплая вода? - Какое мне теперь до этого дело! - отмахнулся Виктор. Но дядя Саша все же рассказал об идее "Кольца ветров", о предстоящем изменении климата Арктики и зоны пустынь. Дядя Саша нарочно хотел отвлечь мысли своих друзей, но Виктор ничего не слушал. - Разве что-нибудь останется в мире после меня? Может быть, верна философия солипсизма! Меня не будет, я не буду ощущать мир - значит, не будет ничего... Все существует только до тех пор, пока я его ощущаю. - Замолчи ты! - прикрикнул на Виктора Денис. - Ощущаю... Я... Тьфу! Солипсист!.. А слово-то такое, словно плюешься. А я вот о хлопчиках своих думаю. Не можно, чтоб они без меня росли. Никак не можно! И не будут... - Почему не будут? - встревоженно спросил дядя Саша. - Потому, что со мной будут. Выжить надо, вот что, дядя Саша! В жизнь вцепиться надо так, чтоб и смерти не оторвать! - За что цепляться? За льдину? - с горечью спросил Виктор. - А бис с ней, с льдиной! Растает, так и без нее поплыву! И раз хлопчикам моим надо, так и сто километров проплыву... до самого до берега. - До берега меньше осталось, - заметил молчавший до сих пор Алексей. - На счастье наше, вода теплая, а не на несчастье! Проплывают рекордсмены такое расстояние? И я доплыву! Как растает льдина, так разденусь и поплыву! Злость на воде держать будет! А тебя, Витяка, жир держать будет, як тюленя!.. Виктор безнадежно махнул рукой. Алеша улыбнулся. "Сколько в нем силы! - подумал он о Денисе. - Он действительно поплывет. Но доплывет ли? Да ведь он и не один. Спасти надо всех... Но как?" Безнадежность положения до крайности обострила все чувства Алексея. Он молчал, потому что напряженно думал, стараясь найти, выдумать, изобрести выход. "Осколки льдин... Если бы можно было сделать из них плот, скрепить их хотя бы ремнями, веревками. Порвать одежду, свить веревки... Что можно еще сделать? Что? Денис говорит - плыть, раздеться... Но тогда не бросать одежду! Нет! Из непромокаемых комбинезонов сделать нетонущие пузыри..." И Алеша заговорил вслух, стал убеждать товарищей, что не все еще потеряно. Надо плыть на пузырях из одежды, пока не придет помощь. - Помощь! Помощь! - рассердился Виктор. - О какой помощи может идти речь, когда такой туман?.. Нас не увидят с самолетов. И радиолокаторами нас не нащупать, потому что ничего у нас железного нет, кроме мускулов Дениса да твоего характера. - Ничего железного? - переспросил Алексей. - Коньки мои могли бы дать на экране локатора точку, но, к сожалению, я их бросил. - Подождите, - сказал дядя Саша. - Витя, ты, кажется, не рискнул взрывать мол, находясь на плотине? Ты ведь хотел включить пульт управления минами, сойдя для безопасности на лед. - Для чего? Для чего я берег себя? - истерически крикнул Виктор. - Для того чтобы утонуть теперь, чтобы захлебнуться, чтобы перестать существовать... - Замолчи! - не выдержал Алексей. - Говори лучше, проволока у тебя осталась? - Ну, есть моток, ну и что? Хочешь сказать, что одна точка на экране есть? Да кто же обратит на нее внимание? Они ищут катер, который давно на дне... - Точка, говоришь? - закричал Алексеи. - Нет, не только точка. Давай сюда проволоку! Нет, не надо. Бери один конец. Денис, ты бери другой! Ну, живее! Надо спешить, пока наша льдина имеет хоть какую-нибудь длину. Беритесь за концы проволоки. Разбегайтесь! Потом бегите друг другу навстречу. Я буду командовать! - Не разумею, - сознался Денис. - Развернутый моток - это уже не точка. Длительный сигнал будет воспринят как тире. Короткий - как точка. Мы можем дать радиограмму по азбуке Морзе. - Ты это сам придумал? - спросил дядя Саша, пока Виктор и Денис переглядывались, стараясь понять мысль Алексея. - Нет! О рыбаках слышал... О рыбаках, как и мы, оказавшихся на льдине. Они сигнализировали с помощью стального каната. - Ну, если рыбаки, тогда, конечно... - медленно соглашался Денис. - Все ясно! - обрадовался Виктор. - На старт! - скомандовал Алексей. - Разбегайтесь! Виктор и Денис побежали к краям льдины, развертывая моток проволоки. - Стоп! Теперь сходитесь! - кричал им вслед Алексей. - Обратно! Живее! Живее! Запыхавшись, Виктор и Денис остановились около Алексея. - Это была точка. Теперь тире. Разбегайтесь и подождите немного у краев. Внимание! Марш! И снова проволока была растянута, потом по знаку Алексея Виктор и Денис снова побежали друг другу навстречу, сматывая проволоку. - Нас увидят.. непременно теперь увидят, - говорил Алексей дяде Саше. - Точка, тире... тире, точка... - Ты в самом деле даешь радиограмму? - взволнованно спросил дядя Саша. Алексей кивнул: - Конечно, радиограмму! Хотелось бы сообщить, как переделать, усилить мол. Подпереть бы его ледяными ребрами. Да придется одно только слово передать: "Мол". Они поймут! - Молодец, Алеша! - сказал дядя Саша. - Рыбаки, о которых ты говорил, передавали "SOS"... Хотелось бы все-таки передать, как усилить мол. Жаль, времени у нас мало, льдина может разломиться, да и Виктор с Денисом с ног свалятся. - А мы попробуем, дядя Саша! Может быть, успеем. Точка! Точка! Теперь тире! Разбегайтесь, ребята. Я сейчас сменю кого-нибудь из вас. Тире! Виктор и Денис, тяжело дыша, продолжали свой странный бег на тающей льдине. Глава девятая В ТУМАНЕ Льдина разломилась в тот момент, когда Алексей и дядя Саша были на одном ее конце, а Виктор с Денисом - на другом. Гребень волны показался между обломками льдины. Разделенные друзья ухватились за тонкий саперный провод, пытаясь подтянуть обломки льдины один к другому. Провод стаскивал людей в воду. Волнение на море было слишком сильным, обломки льдины не сближались. Наконец провод оборвался. Алексей и дядя Саша некоторое время еще видели в тумане силуэты друзей на мутном белом пятне. Скоро они исчезли. - Только бы сигнал приняли, тогда продержимся, - сказал дядя Саша. - Льдина не пополам разломилась, наш кусок куда больше, - сказал Алексей. Лучше бы он им достался. Стоять теперь на льдине стало невозможно. Волны перекатывались через нее, смывая остатки снега. Приходилось сидеть на мокром льду, держась за пористые, рыхлые края льдины. Одежда промокла и заледенела на ветру. Стучавшие зубы мешали говорить. - Коченеешь, Алеша? - спрашивал дядя Саша. - Держись, дружок! Я в юности волевой гимнастикой занимался. Вольные движения делаешь, а мышцы напрягаешь, словно поднимаешь невесть какую тяжесть. Ты и напрягай сейчас мускулы. Вообрази, что на гору лезешь, за ледник цепляешься... Вообрази! Напрягайся - согреешься. Алексей один раз уже испытал этот способ в тундре. Теперь он снова напрягал мышцы, и ему в самом деле казалось, что он лезет по крутому ледяному склону. Льдины, по которым он "перебирался", качались под ним, готовые сорваться в пропасть. Алексей лез, как лезут во сне, напрягался изо всех сил, не уступая ветру, сопротивляясь стуже. Дядя Саша сдал первым. Силы оставляли старого полярника. Алексей заметил, что он уже не держится за край льдины. Боясь, что дядю Сашу смоет волной, Алексей обнял его одной рукой, другой продолжая держаться за край льдины. Руки у него онемели. Двигая пальцами, Алексей продолжал бороться. Он хотел жить, продолжать начатое дело, увидеть Галю, и эти желания были сильнее отчаяния, сильнее усталости, сильнее холода и озноба. И Алексей держался. - Дядя Саша! Дядя Саша! - тормошил он своего старого друга. - Самолет! Вы слышите? Дядя Саша неподвижно лежал на льду. Не будь здесь Алексея, вода давно смыла бы его в море. - Самолет! - закричал Алексей. Он ясно различал рев реактивного двигателя. - Нас ищут! Радиолокаторы засекли нас и дают теперь самолетам направление. Дядя Саша протирал глаза. Машина с ревом пронеслась над льдиной. - Как точно направили самолет радиолокаторы! Они, верно, и сейчас нащупывают жалкий обрывок саперного провода. Успел ли заметить пилот людей на льдине? - Все это Алексей выкрикивал дяде Саше, пытаясь привести его в чувство. Дядя Саша приподнял голову. Рев пропеллеров снова приближался. - Возвращается! - победно кричал Алеша. - Что я говорил?! Дядя Саша сел. И снова над самой головой пронеслась ревущая тень. В то же мгновение в воду что-то упало. Брызги обдали Алексея. Предмет скрылся под водой, потом всплыл. - Лодка! Резиновая лодка, - крикнул Алексей, поднимаясь на льдине во весь рост. - Резиновая лодка?.. Тогда был Федя, - в полубреду прошептал дядя Саша. Алексей бросился в воду. Его подбросило на гребень огромной волны. Где-то внизу он увидел лодку. Не давая себе опомниться, не в силах вздохнуть, Алексеи вразмашку поплыл к сброшенной лодке. Несколько взмахов - и он ухватился за упругий резиновый край. Лодка накренилась, она была покрыта тонкой резиновой пленкой, благодаря чему вода не проникла в нее. Вместе с лодкой он взлетел на пенный гребень. Только бы хватило сил забраться! Лодочка накренилась еще сильнее, погрузилась краем в воду. Алексей, лежа грудью на ее борту, уже разорвал тонкую пленку, но сил не хватило, и он сполз обратно в море. Руки на холодном ветру окоченели и готовы были выпустить скользкий борт. Сил больше не было. Но даже и тогда, когда у человека, казалось бы, израсходованы все силы, он еще не окончательно погиб. Нервная система отказывается управлять переутомленными мышцами, но человека спасает заложенный в его организме резерв. Спортсмены хорошо знают этот момент, называют его вторым дыханием. Когда ты готов упасть, не сделав больше и шага, надо пересилить себя, и ты почувствуешь легкость, словно тебя подменили. Так же было и с Алексеем. Руки выпустили лодочку, в сознании мелькнула мысль, что все кончено, что он идет ко дну... вода соленая... Вспомнились дядя Саша, Витя и Денис... Воля напрягалась. Алексей все еще был на поверхности воды. Еще одно усилие воли - н произошло чудо. Одним движением перемахнул он через борт и ухватился за весла. Однако лодка успела зачерпнуть бортом. Нужно было сначала вылить воду. Алексей делал это руками, работая ими, как пароходным колесом. Потом несколько взмахов веслами, и лодочка пошла к льдине. Раздался скрип, который слышишь, проводя ладонью по резиновому мячу. Дядя Саша переполз в лодочку. Со дна ее поднимался металлический штырь, изображение которого, конечно, было видно на экране радиолокатора. Теперь предстояло найти Виктора и Дениса. Алексей греб, дядя Саша сидел на руле. На дне лодки они нашли аварийный запас в резиновом мешке. Огненная влага обожгла Алексею горло, на глазах выступили слезы, но сил прибавилось и грести стало легче. Дядя Саша хорошо ориентировался в тумане. Он по гребням волн заметил направление, в котором скрылась льдина с друзьями. Первая встретившаяся льдина оказалась пустой. Вторая также. Третья почти растаяла, она развалилась от удара веслом. И тут Алексей услышал голос из тумана. Он возникал и замолкал через равные промежутки времени. Вот таким же могучим, пробивающим вату тумана баритоном подает сигналы маяк. Дядя Саша с Алексеем переглянулись. Алексей стал исступленно грести на звук. Льдин не было. Звук был то ближе, то дальше. И вдруг он прозвучал совсем рядом. - Денис! - крикнул дядя Саша. Только теперь заметил Алексей в воде пловца. Лежа на спине, чтобы дольше продержаться, он через равные промежутки времени призывно кричал. Он услышал плеск весел, перевернулся и поплыл к лодке. - Где Виктор? - Где Витяка? - спрашивали дядя Саша и Алексей, помогая грузному Денису перебраться через борт. - Если б не хлопчики... - с трудом выговорил Денис, - не стал бы дожидаться... Сразу он не смог больше ничего сказать и только ругал себя, словно он был во всем виноват. Его заставили глотнуть спирта. Оказывается, Виктор, едва разломило льдину, лег лицом вниз и затрясся как в лихорадке, все время твердя, что мир сейчас перестанет существовать... Напрасно Денис пытался растолкать его. Виктор твердил свое, как помешанный, и не поднимал головы. Льдина была маленькая, она плясала по волнам, нужно было всякий раз, как она взлетала на гребень, стараться удержаться на скользком льду. Виктор ничего не хотел видеть. Он боялся действительности, он прятал лицо в сгибе локтя, он уже не видел мира. И волна смыла его. Денис, не размышляя, бросился в воду. Виктор мелькнул где-то совсем близко, но Денис не дотянулся до него рукой. Он нырнул. Одежда, тяжелые унты мешали плыть. Он вынырнул на поверхность, судорожно глотнул ртом воздух, прихватил соленой воды, закашлялся, опустился с головой, снова вынырнул и огляделся. Близкий туман и ничего... Ни человека, ни льдины, только вспененный гребень: Денис взлетел на него и снова ничего не увидел. Он снял с себя унты, сбросил куртку. Он плавал и кричал. Кричал Виктору, не надеясь, что он услышит, кричал друзьям на льдине, которые тоже были далеко. Прошло много времени, Виктора не было - он утонул. Денис лег на спину и решил держаться на воде до последней возможности. Он слышал рев самолета. Он догадался, что сброшена лодка. И он стал кричать своим гудящим басом, кричать спокойно, ритмично, словно не он ждал спасения, а сам давал о себе знать кому-то гибнущему. - Ой, друже! Ой, Витяка, дурная твоя голова!.. - закончил Денис свой сбивчивый рассказ и замотал головой. - Бедный Витяка, - прошептал Алеша. Некоторое время все молчали. Потом дядя Саша сказал: - Сколько раз я видел в войну, как первыми гибли именно те, кто больше всего боялся погибнуть. - То ж иначе не бывает, - отозвался Денис. - Страх, он плохой помощник. Собой человек не владеет. Какая ж тут борьба!.. Верить надо, что не один в мире. - Не одни в мире... - повторил Алеша. - Помощи с воздуха не ждать. Все вертолеты переброшены на материк. Бедный Витяка подсказал их использовать. - Держаться надо до подхода корабля, - заметил дядя Саша. - Скорлупа, конечно, - сказал Денис про лодку. - А все лучше, чем на спине... Говорить перестали и все думали о погибшем товарище. Каждый старался рассмотреть что-нибудь в тумане. Ветер все-таки разогнал туман. На гребнях волн виднелись только белые пятна далеких льдин и клочья пены. Глава десятая НА ГРЕБНЕ ВОЛНЫ Маша Веселова убедила академика Овесяна, что ей совершенно необходимо с воздуха изучить изменение ледяного покрова вблизи и вдали от установки "подводного солнца". Так Маша стала постоянной участницей ледовых разведок Росова. Однако если ледяной покров моря исчезал у Маши на глазах, то "ледяная корка" с летчика Росова никак не сходила. После разговора о письме он старался не оставаться с Машей вдвоем. Во время одного из полетов пришло известие о прорыве ледяного мола. Вслед за тем была получена радиограмма от капитана Терехова, просившего Росова немедленно доставить в Москву тяжело больного начальника строительства Ходова. Едва Росов изменил курс, чтобы лететь к ледоколу Терехова, как принята была еще одна радиограмма за подписью самого Ходова. Он требовал, чтобы летающая лодка включилась в поиски, быть может, унесенных на льдине Карцева, Петрова, Денисюка и Омулева. Росов показал Маше обе радиограммы. Она вспомнила портрет Карцева, который рассматривала когда-то с Росовым, подумала о бородатом океанологе Петрове, - они недавно летели вместе из Москвы, - потом она попыталась представить себе Ходова, отказавшегося от помощи, чтобы помочь тем спасению других людей. - Лодка идет на поиски. К сожалению, высадить не могу, - сказал Росов, глядя в сторону. - Зачем же? Я сама была бы рада помочь, - бледная, взволнованная Маша вопросительно смотрела на летчика. Росов пожал плечами: - Разве что штурману помочь... наблюдать за экраном радиолокатора. С гидромонитора ничего металлического в море не обнаружили. Может быть, вам посчастливится, - и он ушел в кабину пилотов. Летающая лодка стала снижаться. Маша подошла к молчаливому, сосредоточенному штурману, совсем не похожему сейчас на добродушного Портоса, и вызвалась нести вахту перед экраном радиолокатора. Только с ее выдержкой и привычкой к наблюдениям можно было высидеть с неослабным вниманием около экрана все время, пока Росов зигзагами прочесывал море. Маша первая заметила сигнал на экране: ей показалось, что на его ровной матовой поверхности появилась мерцающая точка. Штурман тотчас "сориентировался" и предложил Росову изменить курс. Точка на экране становилась все отчетливее. Штурман возился с приборами, старался дать увеличение. Изображение на экране должно было стать таким, словно предмет наблюдают в бинокль. По экрану помчались искрящиеся полосы, он порозовел. То в углу, то в середине на нем что-то мерцало. Маша различала теперь уже две точки. Они постепенно росли, туманные, становились все отчетливее. - Коньки! - воскликнула изумленная Маша. - И впрямь коньки, - подтвердил примостившийся около экрана Костя. Росов пошел на снижение. Костя и Маша перебежали в кабину с куполом, рассчитывая увидеть людей на льдине. Свободное ото льдов море было покрыто геометрической сеткой, словно заштриховано, и лишь кое-где виднелись белые пятнышки льдин. - Волны, - кратко пояснил Костя. Скоро сетка исчезла. Лодка шла круто вниз. Теперь уже были видны огромные волны. - Заденешь такую за гребешок - каюк, - сказал Костя. - А если понадобится сесть? - спросила Маша. - Когда волнение больше двух-трех баллов - посадка запрещается, - строго ответил недавний авиалнхач. Волны действительно были страшные. Лодка накренилась. Росов делал вираж. Он, очевидно, заметил льдину, которую искал. Вот она, криво взлетающая на хребты! Маша всматривалась в ее белую поверхность. - Нет людей, - сказал Костя. - Одни коньки на льдине... Маша снова пришла к штурману. Он радировал на гидромонитор о найденных коньках. "Неужели это все, что осталось от людей?" - тревожно думала Маша, до боли в глазах всматриваясь в экран. И ей еще раз посчастливилось. Она заметила точку, которая в тот же миг исчезла. Штурман ничего не видел и сомневался. Но Маша настаивала. Опыт тонкого наблюдателя помог ей. - Вижу, - снова уверенно сказала она. Штурман дал увеличение. Действительно, на экране что-то появлялось и исчезало. - Словно сигналы, - неуверенно сказала Маша - Нет у них такой аппаратуры, - отмахнулся штурман. - Будто тире и точки, - настаивала Маша. - Жаль, не знаю азбуки Морзе. - Арамису она известна, - отозвался Мухтар. - Позвольте проявить свои познания. - Подойдя к экрану, он стал всматриваться. - Помехи! - не верил штурман. - Не будет металлический предмет появляться и исчезать. - Тире и точки? - переспросил Мухтар. - Тогда можно прочесть слово. - Какое слово? - Мол. - Мол! Только они могут сигнализировать! И знаете как? Проволокой. Мне при некоторых опытах приходилось этим пользоваться. Штурман уже не спорил: он лихорадочно вычислял новый курс, на который должна была лечь лодка. Снова Росов пошел на снижение и скоро на бреющем полете помчался над самыми волнами. - Ой, не зацепи гребешок! - предупреждал командира Костя в особо опасные мгновения. - Знаю, - отрезал напряженный Росов. Он увидел на льдине людей и сделал над ними круг. Костя и Аубеков сбросили резиновую лодку. Маша никого не рассмотрела как следует. Кажется, их было двое, они лежали на льдине. - Вот он, металлический штырь, - указал штурман на экран, - теперь на него будем нацеливаться. На экране Маша отчетливо видела штырь сброшенной резиновой лодки. - Переберутся ли они в нее? - беспокоилась Маша. Штурман связался с капитаном гидромонитора. - Прошу прощения, Федор Иванович, - сказал штурман. - С вами хочет переговорить наш командир. Командир лодки подошел к микрофону. Маша стоялча с ним рядом. Росов доложил о найденных людях, о сброшенной им резиновой лодке. - Шторм баллов девять-десять, - говорил он. - В лодке долго не продержатся. - Корабль сможет подойти лишь через несколько часов. Наши вертолеты на далекой базе, к вам не долетят. - Не долетят, - подтвердил Росов. - Спешу на помощь, - сказал Терехов. Связь оборвалась. Росов приказал Косте держаться вблизи замеченных льдин и позвал Машу в заднюю кабину. Почти испуганная видом летчика, его мрачным, решительным лицом с глубокими складками у губ,