Александр Казанцев. Мост дружбы --------------------------------------------------------------- OCR: Андрей из Архангельска --------------------------------------------------------------- РОМАН МЕЧТА В ТРЕХ КНИГАХ С ПРОЛОГОМ И ЭПИЛОГОМ И чтобы пропасти пропасть, Пусть мост закроет "злую пасть". МОСКВА "МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ" 1985 ОТ АВТОРА Роман-мечта? О чем мечтать, если миру грозит всеобщая ядерная гибель? Естественно, не о конце цивилизации, а о продолжении жизни на Земле. Но тогда людям надо наводить мосты через пропасти, разделяющие их сообщества. И в первую очередь американцам и советским народам, оказавшимся в угрожающем противостоянии. Но они разделены океанами, льдами и мировоззрением! При взгляде на земной шар с Северного полюса даже очертания континентов (как подметил в своей картине художник Виталий Лукьянец) напоминают в Евразии, где раскинулась наша страна, - медведя, а в северной части США - ягуара. Однако они соединяются через Северный полюс наикратчайшей прямой. Когда-то она была трассой беспримерных перелетов наших славных летчиков Чкалова, а вслед за ним Громова. Так не создать ли ныне там воздушный мост? Увы, это вызовет сжигание такого количества горючего, что не только оставит наших потомков без важнейшего сырья для их изделий и даже пищи, но и вызовет загрязнение среды обитания. Еще менее приемлемы караваны судов, пробивающихся вслед за ледоколами через паковые льды ценой огромных материальных затрат, потерь и опять-таки загрязнения океана. Уж если мечтать о мосте, соединяющем материки, то о таком, где движение возможно без расхода энергии. Летает же сама собой в пустоте выведенная в космос орбитальная станция! Прокладываем же мы тысячекилометровые трубопроводы! А если удалить из них воздух и разогнать там поезда до умопомрачительных скоростей? Но для этого пришлось бы зарыть в землю идеально прямые и большие, как в метро, трубы. Это нереально даже для мечты, если она не оторвана от действительности. Выдающийся немецкий писатель Бернгард Келлерман в начале века написал роман "Туннель", где герои прорывали туннель под дном Атлантического океана, создав "гимн капитализму". Если же мечтать о соединении "трубопроводом" материков, то преимущества водной среды напомнят о себе: не надо рыть и вывозить землю, достаточно погрузить трубу в океан и не дать ей всплыть (даже в полярных условиях!). В основу романа-мечты автор положил свой фантастический роман "Арктический мост", написанный полвека назад. И как ни накалилась с тех пор атмосфера в мире, торжество разума неизбежно над безумием выгоды, ибо нет у людей иного выхода. МОСТЫ ЖИЗНИ (сонет) И вспыхнула мечта-идея Искоренить всемирный страх: Международного сабвея1 Подводный мост спустить во льдах. Непроходимые торосы, - Их стороной не обойти, - Неразрешимые вопросы Вставали злобно на пути. И звезды холодно смотрели, На Землю устремив свой взор, Где люди дерзкие посмели С природою затеять спор. Чтоб на планете дольше жить, Мосты придется проложить. Автор 1 Сабвей - подземная железная дорога (метро) в Нью-Йорке (англ.). КНИГА ПЕРВАЯ МОСТЫ ВМЕСТО БОМБ Налево пойдешь - врагов там найдешь, Направо пойдешь - в воине пропадешь. Иди мирно по мосту. Совет мудреца ПРОЛОГ Образование без воспитания как колесо без оси. Дни моей юности, нежная любовь... к заводу! К небольшому металлургическому заводу, который кажется таким крохотным, отделенный от Магнитогорского исполина металлургии лишь пологим горным перевалом, через который не так давно проложили, наконец, широкую колею. В далекие послестуденческие годы я работал в Светлорецке (назовем его так) главным механиком. И вот спустя десятилетия мне привелось снова свидеться со своей инженерной родиной. Завод, построенный чуть ли не в демидовские времена на месте, где была вода и руда (первое, что требуется для металлургического производства), выжил в наше время гигантских, самых больших в мире доменных печей, рядом с которыми даже представить неловко светлорецкие домны. Но у этих "маленьких", условно говоря (размером все же с многоэтажный дом), печей была и остается немаловажная особенность. Никакие металлургические колоссы не могут дать чугун марки "черный соболь", металл такой чистоты, как эти "малютки". Промышленное объединение, каким ныне стал завод, объединяет не только металлургические цехи, сталепроволочный завод, узкоколейную железную дорогу, рудники, но и лесное хозяйство с угольным цехом, где древесный уголь выжигается вполне дедовским, но надежным способом, позволяющим выплавлять металл не на коксе, без всякой примеси вредной серы. Узнав о награждении родного завода орденом Трудового Красного Знамени, я на правах ветерана послал директору Векову поздравительную телеграмму, а в ответ получил приглашение приехать в Светлорецк для участия в торжествах. И случилось так, что попал я туда в лютую стужу, принесшую тяжкие испытания. И я увидел, как боролись в наше время со стихией люди моего любимого с юности завода. Бывший при мне сменным инженером мартеновского цеха, а потом, уже без меня, его начальником, Миша Веков в первые дни войны ушел на фронт военным инженером третьего ранга, а закончил войну в Берлине генерал-майором инженерных войск. И первое, с чем я столкнулся, приехав на отложенные из-за бедствия торжества, была генеральская форма, которую Веков извлек из шкафа и неожиданно и для меня, и для всего коллектива надел ее. Ныне директорам заводов уже не присваивают генеральских званий, как во время Великой Отечественной войны, но то, что директор завода надел в эти дни свою былую, ставшую узковатой форму военачальника, без слов и приказов мобилизовало людей завода, заставило их почувствовать себя так же напряженно, как и в военные годы. И я постараюсь описать то, что видел там своими глазами, познакомить читателя и с директором Вековым, и со старым такелажником Денисюком, меня еще помнящим, и с молодым инженером Степаном Корневым, занявшим былое мое место главного механика, и с его маленьким братишкой Андрюшей, в котором я усмотрел задатки человека, способного осуществить великую техническую мечту, которой я и посвящаю свой роман. Глава первая ЛЕД И МЕТАЛЛ Генеральный директор промышленного объединения "Светлорецкий завод" Веков удивил всех, явившись в заводоуправление в былой своей генеральской форме, тридцать с лишним лет хранившейся в его шкафу. Но было это отнюдь не причудой старого ветерана, а психологическим расчетом. Это было единственным, чем он дал понять о значении поставок высококачественного металла, который издавна спорил со шведским. И надел он былую форму именно тогда, когда выполнение поставок оказалось под ударом. Войдя в кабинет и скинув шинель, директор включил селекторную связь: - Семнадцатый? Я Веков. Держитесь? Знаю, что вам нужно. У меня этого нет. Останавливаться запрещаю. Отвечаете головой. В тоне его был лед, в голосе - металл. Седеющие брови генерального сошлись. Селектор сигналил. - Кто? Докладывайте. Вы понимаете, что это значит? Равносильно прорыву фашистского танкового корпуса. Не приходилось? А мне приходилось. И приходится нам всем припомнить теперь, что это такое. Насколько понизился уровень? Катастрофа, говорите? Паника? А где Корнев? Все едет? Директор встал и неожиданно оказался низенького роста. Военная выправка у него уже не чувствовалась, но лицо с тяжеловатыми чертами было сурово, седая голова стрижена ежиком, темные глаза жгли. В свои семьдесят лет он был полон сил и энергии. Генеральный повернулся на характерный звук, присел и взял трубку крайнего телефона. - Я Веков. Докладываю, товарищ министр. Положение угрожающее. Мороз против нас. Уровень воды снижается. Понимаю. Останавливаться запретил. Жду толкового человека. Доложу. Генеральный задумчиво положил трубку, тяжело вздохнул и на мгновение опустил голову, но тотчас вздрогнул, как от выстрела, повернулся к селектору: - Начальник транспорта! Где поезд? Когда же он придет, черт возьми? Остановите движение по всей дороге, гоните состав молнией. Хоть сами толкайте на подъемах. Там мой главный механик. Выполняйте. Потом переключил селектор: - Штаб! Как у вас? Понижается? А вы сидите у проруби и ждете погоды? Или когда ваш пруд превратится в пар вместе со льдом? Мысль нужна, новые идеи, действие, борьба! Веков бессильно откинулся на спинку кресла. "Под Волховом трудно было, когда Петька Корнев погиб, верный его помощник. Что ж, молодые они тогда были. Но теперь-то еще напряженнее, если на то пошло! Эх, Петька, Петька, дорогой мой капитан! Внука твоего к себе главным механиком взял. На него теперь вся надежда. Вот если бы ты здесь был, что-ни будь придумал бы! А он все едет! Мало ему широкой колеи из Магнитогорска, узкоколейку старую выбрал. Вот теперь и тащится, как паровозик детской железной дороги!" И генеральный даже плюнул в сердцах. Поезд, которого так ждал директор, приближался к Светлорецку. В нем ехал молодой инженер Степан Корнев вместе с младшим братишкой Андрюшей, которого взял у больной бабушки. Родители их еще пять лет назад погибли под Свердловском в автомобильной катастрофе. Обеспечив бабушку уходом, - она со времени эвакуации из Ленинграда так и жила с детьми, а потом с внуками, застряв в маленьком уральском городке, - Степан забрал Андрюшу. Ехать кружным путем через Магнитогорск было далеко, а по узкоколейке, построенной из экономии акционерами еще до революции, рукой подать. Хорошо, что Веков оживил эту "игрушечную дорогу", чтобы иметь выход на две магистрали и интенсивнее работать заводу. Андрюша от этого путешествия со старшим братом был в восторге. Его занимало все: и паровозики, смешные, совсем игрушечные - ему больше всего хотелось поуправлять таким паровозиком, - и крохотный пассажирский вагончик, словно предназначенный для ребят, но переполненный сейчас дядями и тетями, и забавная узкая колея, по которой можно идти, расставив ноги - одним валенком по одному рельсу, другим - по другому. В замерзшем окошке вагончика Андрюша горячим дыханием протаял глазок и с замиранием сердца смотрел на округлые горы со снежной проседью лесов, на тяжелые, опушенные белым мехом лапы подступавших к поезду елей, на скованную льдом речку, похожую на занесенное шоссе, вьющееся рядом с колеей. Но больше всего занимал Андрюшу его старший брат Степан, которого он так давно не видел. Крупный, несколько грузный для своих лет, чуть скуластый, как и Андрюша, но с тяжеловатой нижней частью лица, с густыми, властно сведенными бровями, уверенный, немногословный, он олицетворял для Андрюши силу, ум, благородство... Если бы не присущая старшему брату сдержанность, Андрюша так и сидел бы рядом с ним и держался за его большую жесткую руку. Но мальчик боялся выдать себя и наблюдал за братом исподтишка - с любопытством и гордостью. Еще бы! Ведь Степана, несмотря на его молодость, назначили главным механиком огромного металлургического завода. Перед самым Светлорецком поезд вошел в туннель. Стало темно, шум колес усилился и отдавался в ушах. Андрюша припал к своему глазку, но ничего не видел. Свет в вагончике не включали. Степан чиркнул зажигалкой - и все стало незнакомо вокруг. Андрюше показалось, что он совсем в другом поезде мчится по непостижимо длинному туннелю, который ведет... "Куда он ведет? Степан говорил с соседом об американцах, которые взвинчивают гонку вооружений. Может быть, туннель и ведет к ним, и если вынырнуть перед ними, они перестанут грозиться? И чего им надо? В войну вместе воевали. Все пули, пули! Вот лучше, чтоб поезд к ним мчался бы как пуля!" Наивная детская логика, а есть и в ней здравый смысл! Правда, узнай Степан мысли братишки, он вряд ли одобрил их. И в тот же миг стало светло, снова рядом оказалась замерзшая речка, а впереди расстилалось снежное поле (как потом узнал Андрюша - пруд), а за ним виднелись высокие заводские трубы. С вокзала поехали на присланной за ними черной директорской "Волге". Улицы были тихие и белые. Впереди вырисовывались уже близкие доменные печи. В морозное небо из них вырывались огненные факелы, что-то там рычало, шумело, скрежетало - непонятное, таинственное... Ведь Андрюша никогда не бывал на заводе. И в этом царстве машин, огромных, быстрых, могучих, в царстве металла, грохота, огня и движения Степан был главным - главным механиком, царем машин, хозяином всего оборудования. "Вот бы стать таким, как Степан!.." Степану еще не отвели заводской квартиры, он жил за перегородкой у рабочего-такелажника Денисюка, которого очень ценил за необыкновенную изобретательность во всем, что касалось поднятия тяжестей. Алексей Денисович Денисюк был уже немолод. Он хромал на правую ногу. Фронтовое ранение. Желтые концы его пшеничных усов упрямо торчали вперед. Он сам открыл дверь приехавшим: - Здоровеньки булы, Степан Григорьевич! Жинка зараз самовар поставит, с морозца хорошо чайку... Едва Степан и Андрюша вошли в комнату, а Денисюк внес чемоданы, за перегородкой зазвонил телефон. Оказывается, директор завода узнал, что главный механик уже приехал. - Пока вы устраиваете свои семейные дела, - раздраженно говорил он в трубку, - у нас завод без воды остался, доменные печи останавливаются! Вы понимаете, что повлечет за собой остановка завода? Прошу немедленно явиться ко мне. Озабоченный Степан велел Андрюше ложиться спать и позвал Денисюка пойти вместе с ним на плотину, посмотреть уровень воды в пруду. Андрюша стал умолять брата взять его с собой. Хоть бы на плотину посмотреть, около завода постоять, побыть вместе со Степаном... Тот не стал спорить: пусть идет парень, в конце концов, ему следует привыкать к заводской обстановке. Короток зимний день. На улице успело потемнеть, в окошках зажглись огоньки. Шли вдоль заборов. Два раза Андрюша попадал в сугроб, пока не пригляделся. Стало как будто еще холоднее, и Андрюша тер рукавицей нос и щеки, стараясь не отставать от Степана и Денисюка, который, несмотря на хромоту, шел удивительно быстро. Около плотины стояла маленькая будочка, за нею простирался лед пруда. Фонари плотины и освещенные окна домов цепочкой очерчивали берег, а на противоположной стороне огоньки едва различались. В будочке было тоже холодно, но не чувствовалось ветра. Степан и Денисюк рассматривали крашеную планку с делениями и качали головой. Андрюша мысленно повторил фразу Степана, что уровень воды в пруду понижается катастрофически. Тело его напряглось, словно он готовился к прыжку или удару. Всем существом своим он ощущал катастрофу. Андрюша не понимал, чем она вызвана, но расспрашивать брата ему не хотелось, и он только незаметно дотронулся до его полушубка. - Вот так, - задумчиво сказал Степан. - Кажется, Алексей Денисыч, это единственное в мире, чего тебе не поднять... - То ж так, - согласился Денисюк и вздохнул. Степан пошел к директору, а Денисюк повел Андрюшу спать. Мальчик решился расспросить своего нового знакомого, которого он называл мысленно запорожским казаком. Прихрамывая, тот шел рядом и объяснял: - То ж тут устройство немудреное, дидово, уральское. От старого заводика осталось. А теперь тут вон яка махина дивная! Краще, чем у нас на Украине - Донбассе или Кривом Роге. А вода тут как идет? В пруде накопляется. Для того на плотине уровень воды держат, как треба... На завод вода течет по громадной трубе, вроде туннеля. Ее потом насосами на домны и мартены качают, для охлаждения. А без охлаждения никак не можно, бо производство металлургическое. - Что же теперь будет? - допытывался Андрюша. - То не добре, Андрей Григорьевич. Воды не станет - домны останавливай. А долго простоят - "козел" будет. - А что такое "козел"? - То ж когда металл у печи застынет. Домну тогда рушить треба. Денисюка кликнут: подымай, друже, глыбу металла, до ямы вырытой передвигай - и зараз у землю. Так и похоронят "козла". Бают, немало таких "самородков" в уральской земле зарыто. И брешут, будто бывало, что и инженера зараз хоронили. Стрелялись. То не добре. В дидово время было... - Нет! - протестующе воскликнул Андрюша. - Степан не будет! И вот увидите, он не даст домнам остановиться. - Як же не дать? - вздохнул Денисюк. - Як ее подымешь, воду-то бисову? Зараз не зацепишь... Директор Веков распекал главного механика. Он считал это своим долгом воспитателя молодых кадров, долгом командира важнейшего "фронтового" участка: - И я воюю, и вы должны чувствовать, что воюете! Понижается не только уровень воды в пруду, которым вы ведаете, товарищ главный механик, а понижается соответственно выпуск нашего металла. Степан мрачно стоял перед маленьким седым человеком в военной форме и молча выслушивал горькие слова. Рядом с директором сидел главный инженер, тоже седой, рыхлый, большой. Как начальник штаба, созданного в связи с чрезвычайным положением, он встал с постели и по требованию директора явился на завод. Директор Веков никогда не щадил себя, да и никого, кто работал вместе с ним. Он считал, что на работе следует гореть... Ну а если горишь - так и сгораешь... На своего главного механика он давно имел зуб за постоянный срыв им же самим названных сроков ремонта машин и прокатных станов. Молодой инженер Корнев всегда старался назначить срок самый короткий, не жалел себя, чтобы в него уложиться, но... часто краснел перед бушующим директором. - Вы на фронте, товарищи инженеры! - внушительно сказал Веков и даже ударил по столу кулаком. - Придумывайте, изобретайте, чувствуйте себя саперами, черт возьми!.. Там, на передовой, каждому из вас пришлось бы быть сапером! Главный инженер, держась за сердце, сказал: - Взрывать надо, Михаил Сергеевич, уж коли о саперах вспомнили. - Возьметесь? - взглянул на Корнева директор. - Дед твой у меня сапером был... - Взорву, - решительно сказал Корнев. - Ну, смотри, товарищ главный механик... если домны остановятся, не взыщи... - Не остановятся, - спокойно ответил Корнев, чувствуя, как внутри у него все холодеет. Он знал, что домны не должны остановиться, но он никогда прежде не руководил взрывными работами. - Выполняйте, - приказал директор. - Есть выполнять! - по-военному повторил Корнев и, резко повернувшись, вышел из кабинета. Веков посмотрел ему вслед, переглянулся с главным инженером, похлопал себя по золотому погону и сказал: - Двойную тяжесть, Борис Александрович, я ощущаю, как эполеты эти снова надел. А тут не только с людьми, а еще со стихией воевать приходится, да еще кадры воспитывай. - Да... смена нужна, - вставил главный инженер. - Завод не должен встать, не должен! - вскочил директор. - Не для того нас сюда поставили, чтобы мы с вами сводку о поражении сообщили. - Но что же делать? - Бороться, взрывать, выдумывать, черт возьми! В этом Корневе что-то есть... Саперская кровь... дедова. Но если он сорвется... - Не договорив, директор снял с вешалки шинель и, надевая ее на ходу, пошел в цехи. Глава вторая ТРУБА Степан начал воспитание младшего брата в тяжелые для себя дни. Он решил прививать ему нужные черты характера и любовь к технике с практических дел. Зимние каникулы позволили ему взять Андрюшу с собой на взрывные работы. Андрюша был счастлив и серьезен. По узкоколейке ехали на ручной дрезине. Андрюша вместе с рабочими качал приводной рычаг, а Степан сосредоточенно думал. Въехали в удивительно узкое устье туннеля, совсем не похожего на Московское метро, а скорее напоминавшего ствол пушки. Андрею казалось достаточным протянуть руку, чтобы коснуться стенок. В ушах шумело, ветер бил в лицо, словно дрезина неслась по туннелю с невероятной быстротой. Внезапно появился свет. Пришлось сощурить глаза. Солнце, небо, снег - все сверкало. Поворот - и железная дорога вышла к речке. С насыпи виднелись ледяные наплывы, еще не занесенные снегом. Вода, которой не было прохода по дну, поднималась по трещинам и разливалась поверх льда, тут же замерзая. Степан сказал, что это наледи. Со льда на берег взбежал офицер в полушубке, молодой, сероглазый, и взял под козырек. - Саперы тридцать девятого запасного саперного батальона производят подрывные работы! - отрапортовал он главному механику. Это была помощь, которую оказывала армия заводу. Степан поздоровался с офицером за руку. Андрюша спустился на лед к причудливому натеку, который напоминал школьную карту морского берега с заливами и бухтами. Ему сразу пришло в голову, что он морской путешественник, открывший новые земли. И он стал давать названия заливам и бухтам. Ледяная корка была тонкой и сразу затрещала у него под ногами. Степан строго закричал на него. Пришлось вернуться. Пошли осматривать место взрывов. Во льду зияли огромные воронки с конусообразными ребристыми краями. Битый лед сверкал гранями, местами вспыхивали крохотные радуги. Хрустели льдинки. Андрюша заглянул в одну воронку и увидел песок. Это было дно. Раздался свисток. - Сейчас будут взрывать, товарищ главный механик, - сказал молодой офицер. - Пройдемте в укрытие. Степан повел Андрюшу следом за офицером к береговой скале. Лицо его было спокойно, но Андрюша чувствовал, как нервно сжимается ладонь брата. Скала закрыла место подрывных работ. Андрюша не отпускал руки Степана, напряженно глядя на верхушку скалы. Ему хотелось заткнуть пальцами уши, но он стеснялся это сделать. И вдруг в небо совершенно беззвучно взвился огненный столб с черным облаком вверху. Только потом грянул взрыв. Андрюша даже присел, потянув за собой Степана. Сверху сыпались осколки льда. Пошли смотреть воронку. Ожидаемых результатов новый взрыв не дал. Степан кусал губы. Стало ясно, что взорвать лед перемерзшей реки не удастся. Не останавливая взрывных работ, Степан вместе с Андрюшей поехал на завод. Дрезина довезла их до вокзала. Дальше Степан решил идти пешком через пруд. Он шел в глубоком раздумье по протоптанной в снегу тропинке. Андрюша, боясь помешать брату, плелся поодаль. На пруду было ветрено, и мороз хватал Андрюшу то за нос, то за щеки. Недалеко от плотины на льду толпились рабочие. Андрюша узнал среди них Денисюка. Степан подошел к ним. Андрюшу поразило, что лед был двух уровней. Огромная трещина расколола пруд, и береговая часть ледяного покрова оказалась выше остальной, осевшей вместе с понижающейся водой. Когда рабочие расступились, Андрюша заметил под образовавшимся ледяным сводом трубу. Прежде она проходила в глубине пруда, и по ней текла вода на завод. Теперь осевший лед оказался ниже, и труба была суха. Рабочие скалывали лед над трубой, чтобы он не повредил ее. Степан остановился и, наклонив крепкую шею, о чем-то задумался. Андрею казалось, что брат что-то изобретает, и он задерживал дыхание, словно мог этим помочь ему... - Знаешь, Андрюша, - сказал Степан, - кажется, я нашел... Сердце у Андрюши застучало. - Что нашел? - почти беззвучно спросил он. - Нашел, как спасти завод. Видишь ли, я вспомнил, что у нас на силовой станции бездействует огромный насос... - Подожди, - прервал взволнованный Андрюша, - не говори! Я сам... - Что - сам? - удивился Степан. - Я должен сам придумать то, что ты придумал, - сдавленным голосом проговорил Андрюша. Тот на миг только взглянул на брата. Может быть, Степан в этот момент и увидел бы в характере мальчика нечто новое, но он был слишком поглощен заботой о заводе, пришедшей ему в голову спасительной идеей. К тому же он увидел, что по льду пруда впереди нескольких человек шагал низенький военный в высокой генеральской папахе. Андрюша напряженно смотрел вслед брату, направившемуся к директору завода. Маленький генерал внимательно выслушал Степана. - Поставить насос из силовой? - переспросил он. - Да, Михаил Сергеевич! Воды в пруду достаточно. Насос будет выкачивать ее и гнать на завод, по этой трубе. - Корнев показал на зияющее надо льдом отверстие трубы. - Какой вам нужен срок? - Дня два-три, - ответил главный механик. - Слушайте, вы, главный механик, - повысил голос директор. - У меня доменные печи стоят! - Директор понизил голос почти до шепота: - А если "козел"? Вы понимаете? Каждый час к прямому проводу требует Москва!.. - Есть в два дня! - сказал Степан. На льду началась неистовая работа. Заколачивали в дно пруда сваи, подвозили бревна. Плотники делали сруб, электрики тянули с завода линию электропередачи. Денисюк возглавлял доставку знаменитого насоса, который стоял, как уже знал Андрюша, в подвальном помещении силовой станции. Андрюша боялся пропустить момент, когда привезут насос, но уже наступила ночь, а его все не везли. Степан, увидев Андрюшу в такой поздний час на пруду, прогнал его домой спать, но тот не послушался. Сначала он спрятался за бревнами, а потом, улучив момент, залез в трубу, в ту самую, по которой текла прежде вода на завод и которая теперь была суха. Чтобы не быть замеченным, Андрюша заполз в трубу подальше. Она была большая, почти как тот туннель, по которому они недавно ехали. Можно было свободно сидеть. Через светлое устье Андрюша видел копошащихся на льду людей, а его в темноте трубы не заметить. До Андрюши доносились голоса рабочих, очевидно сделавших перекур. Говорили, как и Степан в поезде, об американцах, которые непременно хотят установить свои ядерные ракеты в Европе. Утомленный впечатлениями дня, волнениями за Степана, Андрюша свернулся клубочком и незаметно заснул в своем убежище. Во сне труба казалась ему туннелем, снаружи вокруг нее была вода, а сверху - лед пруда... и почему-то по трубе американцы что-то посылали... Разбудил его грохот, гулко отдававшийся в металлических стенках. Андрюша проворно выполз на лед. Тарахтел огромный трактор. Место работ было ярко освещено электрическими фонарями. Электрики успели дать свет. По пруду на гигантских, сколоченных из бревен санях везли насос: округлую громаду металла с зияющими отверстиями для присоединения патрубков. Андрюша побежал к трактору. Рядом с санями шел Денисюк и кричал на трактор, как на лошадь: - Гей, гей! Не хромай, налегай! Спать не будемо! Один из инженеров докладывал Степану: - Нужны чугунные патрубки. Из готовых не подберешь, по размеру не подходят... Придется отливать новые, обрабатывать... Это займет несколько дней. - Слушайте, вы, инженер, - жестко сказал Степан, - считайте, что вы на фронте. Если бы мы с вами сорвали наступление, нас бы расстреляли... - Да, но... - опешил инженер. - Возьмем готовые патрубки. Чтобы подошли к насосу, поставим свинцовые прокладки. Подгоним по месту. - Свинцовые? - поразился инженер. - Конечно, будет скорее, но... - Выполняйте! - распорядился Степан. Прошло два дня. На льду пруда выросла деревянная будка. В Андрюшину трубу уже нельзя было залезть: к ней через патрубок был присоединен огромный насос, скрытый в будке. Там же, на одной с ним оси, стоял мощный электромотор. Однако воды все еще не было. Насос никак не хотел засасывать воду. Очевидно, как предположил Степан, в приемный трубопровод, опущенный в пруд, попадал воздух. Степан не спал двое суток, не давая отдыхать ни Денисюку, ни другим рабочим и инженерам. Все падали с ног, но на Степана не жаловались. Андрюша тоже почти не покидал места работ. У Степана лицо стало серым, глаза ввалились, голос охрип, но по-прежнему был жестким. Директор вызвал к себе Степана и разнес его за срыв срока. Степан вернулся от него мрачный и безжалостный. Он не давал никому даже закурить, требовал предельного напряжения сил. Почти сутки понадобились, чтобы пригнать свинцовые прокладки к патрубкам, чтобы оградить всасывающий трубопровод от попадания воздуха. На Степана было страшно смотреть. Денисюка увезли на подводе. И наконец насос пошел. Андрюша в это время стоял около будки. Услышав в ней крики, он припал ухом к трубе. Металл жег его холодом, но он не замечал этого, он слышал только, как бурлит, клокочет в трубе вода... Андрюша был счастлив. Это сделал его Степан! На лед пришел генеральный и благодарил главного механика, хлопал его по плечу, смеялся, потом взял под руку и повел на завод. Оглянувшись, он увидел Андрюшу и поманил к себе. - Здравствуй, молодой человек, - сказал он. - Благодаря твоему брату доменные печи пошли. Сейчас будет первый выпуск чугуна. Пойдем посмотрим. Андрюша потерял дар речи. Он прошел через проходную вместе с директором и Степаном. Охрана почтительно пропустила их. Андрюша изо всех сил старался показать, что ничуть не удивлен. Но на заводе его все не только удивляло, а ошеломляло: и паровозики-кукушки, с пронзительным свистом толкавшие огромные ковши на колесах, и ажурные мостовые краны над головой, предупреждающе звонившие колоколом, и скиповый подъемник с вагонеткой, которая сама собой ползла в гору, и запах гари, дыма, жженой земли и еще чего-то, и наконец - люди, ловкие, бесстрашные и умелые, в широкополых шляпах с приделанными к полям темными очками. На литейном дворе доменного цеха в земле были сделаны канавки, в которых должен был застывать чушками чугун. Здесь-то и пахло горелой землей. Рабочие в светлых комбинезонах что-то делали около желоба. И вдруг двор осветился. Посыпались искры, и ослепительно яркая жидкость потекла из пробитого отверстия. Люди отскочили, прикрываясь рукавицами. Генеральный директор, который ростом был чуть выше Андрюши, обнял его за плечи и стал шутить, смеяться, что-то говорить... Андрюша понял, как любит директор свой завод, доменную печь, расплавленный металл. По литейному двору торопливо шел полный седой человек. Сняв меховую шапку-ушанку, он издали махал ею директору. Андрюша узнал главного инженера. Главный инженер совсем запыхался. Подойдя к директору, он с трудом произнес: - Насос отказал, Михаил Сергеевич. Я приказал остановить доменные печи. - Как отказал?! - крикнул генеральный директор. Степан побледнел. Андрюша испугался за него. Ведь он после трех бессонных ночей едва держался на ногах. - Конечно, эти свинцовые прокладки мигом растрясло, как и следовало ожидать. Они деформировались, и теперь воздух проникает в трубу, - сердито говорил главный инженер. Генеральный повернулся к Степану: - Еще раз сорвать водоснабжение завода я вам не позволю! Идите! Быть там, пока насос не пойдет! Степан повернулся и зашагал прочь. Андрюша не знал, что ему делать. Директор ласково взял его за руку: - Я тебя провожу. Эх, мальчик мой, ведь это же металл, металл, который ждут. И как ждут! В голосе его была такая горечь, что Андрюша сам готов был рассердиться на Степана за то, что насос у него остановился. Глава третья ПРИЗНАНИЕ Прошла зима, вскрылась речка Светлая, сошел с пруда ледяной покров, поднялся уровень вешних вод, а около плотины так и осталась стоять деревянная будка с насосом, выручившим завод зимой. Ранним утром, выйдя с завода, Степан прошел мимо будки и с особым вниманием посмотрел на нее. Сколько суток проведено здесь! Говорят, материнское чувство крепнет во время бессонных ночей у детской кроватки. У Степана было почти материнское чувство к насосу, который он все-таки пустил зимой. Да и ко всему заводу - тоже. Вот и сейчас он шел с завода после двадцати восьми часов, проведенных в доменном цехе, где ремонтировали механизм подъема конусов. Степан Григорьевич считал долгом главного механика быть там. Несмотря на угар, он не уходил и не позволял уходить до окончания ремонта всем, кто был вместе с ним. К утру домна пошла. Возвращаясь домой, Степан думал о насосе, о домне, о людях, которым подавал пример своей неистовой работой, об Андрюше - его ведь следует воспитать в этом же духе, сделать инженером... "Наверное, он еще не ушел в школу". Он действительно еще застал Андрюшу дома, обрадовался, растрепал ему волосы и велел как следует позавтракать. Но сам есть не стал. Болела голова. Открыв окно, Степан смотрел, как братишка перебегает улицу. Собственно, это была не улица, даже и не просека в лесу, а просто нетронутый сосновый лес с приютившимися под сенью старых сосен маленькими, доверчивыми елочками. Степан с наслаждением вдыхал лесной воздух. Живешь одним заводом и не замечаешь, как проходит весна. Оказывается, на березках уже листва... И сколько оттенков зелени, если сравнивать сосны и ели, березы и траву... Хорошо бы пойти в лес с ружьем, не думать о колошниках и мартенах... Поспать бы на мху... или выкупаться в Светлой... Впрочем, конечно, купаться еще рано. Может быть, действительно пойти в лес и там выспаться? Позвонить об этом заместителю? Со времени промерзания Светлой и установки насоса на пруду, после десяти дней и десяти ночей, которые провел Степан без сна на льду, старый директор стал относиться к своему молодому помощнику лучше, сердечнее. Да, десять суток без сна!.. Трое суток до первого пуска воды по трубе... и еще семь суток после объявленного Степану выговора за срыв срока и остановку насоса, который он сам же и надумал установить... Пришлось отлить и обработать новые патрубки... И все-таки завод пошел!.. Теперь Степан стал другим - давал сроки "с запасом", а потому больше их не срывал. Зазвонил телефон. Степан снял трубку. Говорил директор Веков. Он требовал, чтобы Корнев немедленно явился к нему. Не в привычке Векова справляться, спал ли главный механик... и не в правилах Корнева напоминать об этом. Превозмогая головную боль, Степан Григорьевич пошел в заводоуправление. Веков ждал его. Был он теперь в штатском, мирный. - Ну, главный механик, славный механик! - встретил он его, выходя из-за стола и идя навстречу. - Кто старое помянет - тому глаз вон! За выговор "насосный" зла не имеешь? - Не имею, товарищ генеральный директор, - сухо ответил Корнев. Директор усмехнулся: - Ну, давай руку, поздравляю! С правительственной наградой. С орденом "Знак Почета", которым наградила тебя Москва за пуск завода зимой... наградила по моему представлению. - Орден? - удивился Степан. - Да, брат! И выговор и орден - за одно и то же. В этом, так сказать, диалектика... Сумей понять. Выговор тебя кое-чему научил. Орден - тому признание. - Признание? - Да, Корнев, признание. Садись. Разговор серьезный. Инженерное образование ты получил, но знай - образование без воспитания как колесо без оси. Вот эту ось мы старались приладить к твоему колесу. И теперь... Низенький директор вернулся на свое место за столом и уселся в вертящееся кресло. Степан сел на жесткий стул. В кабинете директора стояли только жесткие стулья с высокими неудобными спинками, как на железнодорожном вокзале. - Признание, - продолжал директор, - и в первую очередь мое признание. Я приказал заготовить тебе документы. Поедешь в Москву. - В Москву? А как же завод? - Это хорошо, что ты не представляешь себе завода без себя... и себя без завода. Вижу - мой ученик. Все же поедешь в Москву получать орден. И явишься к нашему министру. Только что с ним о тебе говорил по прямому проводу. - Обо мне с министром? - настороженно спросил Степан. - Да, Степан Григорьевич, о вас. Наш главный инженер, как вы знаете, безнадежно болен. Едва ли в строй вернется. Вот министр и хочет с вами, товарищ Корнев, познакомиться. По моему совету, конечно... - Перейдя со Степаном на "вы", директор подчеркнул особое значение того, что он сказал. Степан понял все и почувствовал, как жар приливает к лицу. - Разве я могу быть главным инженером такого объединения? - воскликнул он. - Ну, не главным инженером, - поправил директор, - а исполняющим обязанности главного инженера, а там посмотрим. Вот так. - И он впился острыми, близко поставленными глазами в зардевшееся лицо молодого инженера. - Мне показалось, что ты научился со мной работать, - снова перешел директор на короткую ногу со Степаном. - Себя, да и других не жалеешь. Не рисковать. Чувствовать, что важно. Стену не ломать, а обходить. Запретов не нарушать. Держать помощников в неослабном напряжении. Знать, что работа - цель жизни. Все мы - для нее! Ты это понял. Хвалю! - Михаил Сергеевич! Спасибо! - срывающимся голосом выговорил Степан. - В напряженной обстановке выдвигаются быстро, - поучал генеральный. - В другие годы тебе бы долго пришлось выбиваться. А сейчас, получив признание, знай: первое дело - дисциплина, производственная и финансовая. Помните, товарищ будущий главный инженер, о бухгалтере. Он и первый помощник вам, он же и "недремлющее око государства" одновременно! До сих пор вы были только инженером, а предстоит вам стать руководителем. Многое понять придется. - Пойму! - Степан неожиданно встал с жесткого стула. В позе его было что-то торжественное. Директор тоже поднялся. - Когда ехать? - спросил Степан. - Сегодня. - Но ведь пассажирский поезд уже ушел. - Для тебя к товарному экспрессу прицепят служебный вагон. К министру едешь! Пассажирский поезд ты еще перед Прудовкой обгонишь. Кстати, проследи за быстрым продвижением наших грузов. - Понятно. - Иди готовься к отъезду. Имей в виду: на тебя курс держу, потому что на молодежь у меня ставка. Ночь-то спал? - Не спал. - В пути выспишься. - Есть выспаться в пути! - весело ответил Степан и почти выбежал из кабинета. Он ликовал. Да, ликовал! Получить в его годы, с его небольшим инженерным стажем такое высокое назначение, стать главным инженером крупного объединения с рудниками, металлургическим заводом и машиностроительными цехами - это неслыханная победа! Степан забыл об усталости, он даже насвистывал что-то, хотя отличался редким отсутствием музыкальности. Идти сразу домой было нельзя, пришлось заглянуть на завод, чтобы передать заместителю дела "на время отъезда" - ведь говорить о возможном назначении на пост главного инженера недопустимо! Степан вернулся домой почти одновременно с Андрюшей и, как только тот показался, объявил ему о своем отъезде. - В Москву? - удивился Андрюша. - Зачем? Степан пожал плечами: - Я не могу сказать тебе всего. Но кое-что скажу. Получу в Москве орден, которым меня наградили. Андрюша даже подпрыгнул: - Орден? Ле