графа Кулдского, его обожателей и ненавистников. Церемония началась точно в срок. Погребальную мессу служили три священника-дерини: архиепископ Гвинедда, друг детства Камбера; настоятель Ордена святого Михаила, когда-то бывший его недругом; и единственный сын покойного. Они творили службу в безупречной и строгой гармонии, не нарушая ее ни голосом, ни жестом. Камбер, в относительной безопасности и покое под покровом чужого облика, молился о душе Алистера Каллена. Когда месса закончилась, все трое вернулись в уединение ризницы. Позволив ожидавшим причтам освободить себя от облачения, Камбер скрылся в дальнем углу, прижимая руки к лицу. Он не хотел ничего видеть и не пытался унять глубокой дрожи. Участие в церемонии не было в тягость. Службу вел Энском, а Камбер и Йорам только помогали. Для роли прислужника хватало с избытком суммы его собственных диаконских познаний и памяти Алистера. Нет, не это вызывало дрожь. Камбер полной грудью вдохнул и погрузился в самую сердцевину страхов, добираясь до истинной причины. Там, за границами логики, первородная часть его существа сжималась от ужаса при воспоминаниях о мертвеце, лежавшем в гробу перед алтарем. Смерти в обычном смысле он не боялся, рано или поздно она приходит к каждому. Даже Ариэлле со всеми ее тайными познаниями не удалось обмануть костлявую, хотя Камберу казалось, что он знает причину неудачи. Разная бывает смерть. Только что он видел торжественную и обстоятельную. Вид собственного навечно упокоившегося лица вдруг показался символом иного небытия и возрождения к иной жизни. Так или иначе, а он теперь-- Алистер Каллен и никто другой. Может быть, когда-нибудь и явится в этот мир ненадолго Камбер МакРори, но сегодня он скончался. Придя к такому заключению, Камбер обнаружил, что страхи отступают. Он сделал еще один глубокий вдох и избавился от судорожного напряжения мышц. Со следующим вдохом сердце забилось ровнее, и дрожь исчезла. Ему не придется больше смотреть на тело. Когда все скорбящие покинут собор, монахи Энскома накроют гроб крышкой и обернут свинцовыми листами. Завтра тело отправят в Кэррори и похоронят. Все будет кончено. А он, для всех Алистер Каллен, останется жить. Камбер вернулся к людям в ризнице, поручив себя заботам Йоханнеса и еще одного монаха. Помогая им завершить переоблачение, он машинально повторял движения Алистера. В этом он доверился приобретенным воспоминаниям, а сам впервые осмотрелся по сторонам. Энском ушел. Камбер подозревал, что архиепископ почти сразу же после окончания мессы вернулся к себе в часовню, понимая желание своих помощников побыть наедине со своим горем. Энском всегда был человеком "разумной сентиментальности", именно это сблизило их с Камбером более сорока лет назад. Йорам оставался в ризнице. В раздумье, не поднимая глаз, он механически, как и Камбер, переодевался в привычную для него михайлинскую сутану. Наблюдая за сыном, Камбер поднял руки, чтобы Йоханнес надел на него белый пояс михайлинского рыцарского достоинства. Второй монах накинул на плечи мантию с вышитым знаком главы Ордена. Камбер нагнулся, чтобы Йоханнес надел на шею только что принесенный нагрудный крест из серебра. Пристроив на макушке шапочку, прикрывавшую тонзуру, Камбер направился к сыну. Йоханнес отослал монаха и поджидал хозяина у двери, готовый его сопровождать. Переоблачение Йорама заканчивалось. Один соборный служка возился с завязками сутаны; второй стоял с белым поясом наготове. В глазах сына Камбер увидел совершенное безразличие. -- Я собрался говорить с тобой, Йорам, но подумал, что ты хочешь побыть один,-- Камбер не мог говорить открыто в присутствии монахов.-- Думаю, тебе известно о собрании капитула. Это может показаться скоропалительным решением, но следующие несколько дней ты будешь занят семейными делами. Поэтому собрание Ордена сегодня показалось мне единственной возможностью заручиться твоим присутствием. Для меня важно твое мнение. Скрепив плащ под горлом, Йорам опустил глаза. -- Благодарю, отец настоятель. Очень признателен за ваши последние слова. -- Не составишь ли мне компанию?-- продолжал Камбер, взяв Йорама под руку и кивком предлагая пройтись. Не смея отказаться на глазах у стольких любопытных, Йорам промямлил согласие и пошел. Он глубоко переживал кончину своего настоятеля, а вместо этого вынужден был притворно скорбеть о покойном отце. Мучительное для прямодушного Йорама испытание должно было закончиться завтра-- он повезет прах в Кэррори. А Камберу сын был совершенно необходим во время его первой встречи лицом к лицу со "своим" Орденом. За дверью ризницы их ждал Джеллис де Клири, регент хора, чтобы проводить на заседание капитула. Вернувшись в собор через северную дверь, они прошли поперечным нефом и вступили в чистый и светлый монастырский переход. У входа в капитул толпились десятка два рыцарей и священнослужителей, наслаждавшихся свежим воздухом перед тем, как присоединиться к братии в круглой зале. Увидев настоятеля, они заторопились внутрь, расступаясь при его приближении. Камбер вошел в зал, наступила тишина, сидевшие встали и потеснились, давая место опоздавшим. Долговязая фигура настоятеля двигалась к центру, седая голова то и дело приветливо склонялась, улыбка находила ближайших соратников. К Камберу все приходило из воспоминаний Каллена само собой. Он касался хорошо знакомых плеч и привычно благословлял склоненные головы. То, что за ним следует Йорам, добавляло уверенности ему и, как ни странно, радовало сознание Алистера Каллена. Вдруг волна печали захлестнула мозг-- рядом с Йорамом был Натан, а не верный Джаспер Миллер, неизменно сопровождавший настоятеля почти с самого его избрания. Камбер сознавал, что реальный Алистер не изведал горечи потери Джаспера-- они погибли почти одновременно. Значит, в нем говорила не чужая память, это его сознание взволновалось от мысли о смерти ближайшего друга Каллена. Значит, произошло не просто внешнее преображение. Алистер не только отдал свое прошлое, но остался в нем, будто и не умирал вовсе. Этого Камбер никак не ожидал. Поднимаясь по пологим ступеням к своему-- теперь уже ненадолго-- креслу, Камбер ощутил слабость в ногах-- перед ним колыхалось море синего цвета в кольце расписных стен с радужными бликами от оконных витражей. Он поймал взгляд Джебедия, наставник Ордена стоял справа от кресла, руки покоились на эфесе меча михайлинцев, глаза светились надеждой. Камбер подбодрил его вымученной улыбкой и снова повернулся к братии. Натан встал за узким столом слева, двое секретарей уже разворачивали пергаменты и проверяли списки имен. Йоханнес стоял за креслом, а Дуалта впереди-- там было место рыцаря Лорина, он тоже погиб в сражении. Йорам молча занял свое обычное место рядом с Джебедия, он ни на кого не смотрел. Камбер дождался, пока опоздавшие рассядутся, потом сел сам, знаком распорядившись закрыть дверь. Еще несколько мгновений тишину нарушал шорох шагов и стук мечей михайлинцев о каменные скамьи. -- Дорогие братья.-- Камбер положил руки на подлокотники, оглядывая зал.-- Приношу извинения, если собрание созвано слишком скоро после события, так глубоко тронувшего вас всех.-- Он вздохнул.-- Если бы не необходимость срочных действий и семейные дела, отзывающие одного из наших уважаемых братьев, я рискнул бы отложить этот разговор на более поздний срок.-- Он взглянул на Йорама.-- Однако в сложившихся обстоятельствах, я думаю, нет ничего хорошего в том, чтобы откладывать неизбежное. Приношу извинения, что мое недавнее недомогание не позволило собрать вас раньше. Подбирая слова, Камбер посмотрел на сверкавший на его пальце перстень. Тишину переполненного зала подчеркивало сдерживаемое дыхание. В воздухе уже витало ожидание. Частью своей души он страстно желал оказаться где-нибудь за много миль отсюда. -- Собратья и друзья, в ближайшие недели я окажусь перед величайшим выбором своей жизни, ибо я должен поручить вас заботам другого именно теперь, когда наш Орден пережил подлинную трагедию. Мы поддержали идею Реставрации и последующего расселения в безопасных местах, пережили гибель нашего брата Хамфри Галларо, упокой Господь его душу...-- он перекрестился, собравшиеся последовали его примеру,-- и злобные гонения Имра. Мы заплатили огромную цену за то, во что верили. Но, я думаю, мы не могли поступить иначе, даже если бы предвидели исход событий.-- Он вздохнул.-- Самой большой ценой оказались человеческие жизни. Однако только потери в сражении заставляют содрогнуться. Большинство из вас, вероятно, потеряли друзей и близких, но не всем известны размеры потерь Ордена. Джебедия, сообщи, пожалуйста, полные данные о наших потерях. Лицо Джебедия не изменило выражения-- он был слишком хорошим солдатом, но Камбер видел, как побелели пальцы, сжимавшие меч. -- Более сорока наших рыцарей умерли в сражении или на поле битвы от ран, отец настоятель,-- тихо произнес он.-- Еще около двух десятков на волосок от гибели, хирурги и Целители борются за их жизни. Из тех, кто выживет, многие никогда не поднимут меча. На сегодняшний день число наших воинов, включая и тех, кто легко ранен, составляет сто десять человек из двухсот, бывших под Йомейром. Ропот пронесся по рядам. До тех пор пока разговоры не стихли, Камбер смотрел себе под ноги, и, продолжая свою речь, он не поднял глаз. -- Ровно половина от прежнего числа, братья. Но и в самом Ордене дела не лучше. Натан, расскажи, пожалуйста, о состоянии наших земель и прочей собственности. Молодой человек выступил вперед. -- Из двенадцати обителей, существовавших до начала гонений Имра, десять разграблены, сожжены и обращены в руины. В отдельных случаях разрушены даже фундаменты. Свинец с крыш и из окон снят, большая часть годного в дело камня увезена людьми Имра для будущего использования в строительстве Найфорда. То, что осталось после солдат, было растащено местными крестьянами. Для восстановления практически любой обители потребуются новые материалы.-- Он заглянул в лежавший на краю стола лист.-- Далее, более четырех с половиной тысяч голов скота, овец и лошадей были отняты у нас короной или зарезаны и брошены гнить. Все посевы вытоптаны, поля выжжены, запаханы и потом засыпаны солью. Будет чудом, если в ближайшие пятьдесят лет хотя бы одно из этих полей даст урожай. Раздались крики и проклятия, Камбер поднял руку, требуя тишины. Сверкая глазами, со своего места поднялся Поррик Ланэл, один из значившихся в списке Джебедия людей. -- Отец Натан, упомянуты десять из двенадцати наших вотчин. Что случилось с остальными? -- С ними все более или менее в порядке,-- произнес Натан.-- Гаут Эйриал и Моллингфорд, подобно другим, потеряли свинцовые кровли и оконные переплеты, их нивы сожжены и обращены в бесплодные пустоши, но Реставрация спасла обители от уничтожения. Большая часть каменных построек осталась. Наши каменщики считают, что, разобрав старую кладку, можно выстроить по соседству здания поменьше. Мое мнение-- лучше перенести обители в другие места. Засоленные поля еще долго не смогут прокормить и очень небольшие общины. Они будут полностью зависимы от поставок провизии извне, и если кто-то вздумает прервать подвоз, это не составит труда. Натан посмотрел на настоятеля. Последние слова и выражение лица не оставляли сомнения, кого он имел в виду, но Камбер предпочел не заметить явный вызов. Как и другим михайлинцам, Натану было хорошо известно, что сейчас между дерини и королем установилось относительное равновесие, а михайлинцы в большинстве были дерини. Камбер устало подпер голову рукой и закрыл глаза, как это делал Алистер. -- Разделяю твое беспокойство, Натан,-- пробормотал он. -- А как насчет крепости?-- крикнул кто-то справа. -- Джеб?-- позвал Камбер, не поднимая глаз. -- Крепость спасти не удалось,-- в голосе Джебедия слышалась горечь, Камберу не нужно было смотреть на неги, чтобы знать выражение его лица.-- Мясники Имра очень постарались, особенно если учесть, что Челттхэм стоял первым из наших храмов в их списках. Нет никакой надежды восстановить Челттхэм в его прежнем величии, даже если бы нас было вдвое больше и мы имели в пять раз больше средств. Наступила тишина, и Камбер поднял голову и оглядел михайлинцев. Глаза всех были устремлены на него, все ждали. Он понимал, что перед тем, как приступить к тому, ради чего и назначалось сегодняшнее собрание, нельзя было не подать надежду. -- Вы слышали сообщения наших братьев, друзья мои,-- его голос возвысился и долетал до самых последних скамей.-- Мне бы хотелось, чтобы вы знали все и не питали напрасных иллюзий. С другой стороны,-- продолжал он более твердо,-- ресурсы наши не иссякли. В нашем распоряжении по-прежнему находится сотня рыцарей, едва ли не лучших во всем христианском мире.-- Он взглянул на Джебедия, тоскливо глядевшего в пол.-- У нас около трех сотен прекрасных священников и братьев, несмотря на то, что сейчас они не вместе, а во множестве мест. За несколько недель до сражения король Синил подарил мне весьма обширный земельный надел.-- Он поднял руку, требуя тишины, так как реакция на его слова грозила вообще прервать его речь.-- И еще, у нас прекрасный выбор места для будущей крепости и военной базы.-- Кьюэлтейн и Аргод будут переданы Ордену королевским указом после вступления в должность нового настоятеля. Итак, мы подошли к основной цели нашего собрания. ГЛАВА 13 Ибо, хотя я и отсутствую телом, но духом нахожусь с вами, радуясь и видя ваше благоустройство и твердость веры вашей во Христа. Послание к Колоссянам 2:5 Когда Камбер наконец-то покинул здание капитула, солнце уже село и колокола на соборе звонили к вечерне. Весь день он выслушивал дискуссию, в которой участвовали и кандидаты, и их сторонники, высказывающие множество мнений и опасений. К тому времени, когда Камбер поблагодарил и отпустил собравшихся, он уже выяснил мнение Ордена и понимал сложность своей задачи, ожидавшей решения в ближайшие несколько дней. Список возможных кандидатов сократился до трех персон. В своем окончательном решении он будет полагаться на впечатления от личных бесед с каждым. Несколько братьев не удовлетворились долгим обсуждением и задержались в здании капитула с намерением продолжить дискуссию. Камбер не внял неутомимым, и они были вынуждены удалиться вслед за остальными. Джебедия тоже ушел, даже не пытаясь восстановить дружеский тон в общении с викарием. Правда, его ждали дела в богадельне, где отхаживали одного из его людей. Среди первых покинул здание капитула и Йорам, спешивший присоединиться к Эвайн и Рису и подготовиться к отъезду в Кэррори. Отослав от себя всех своих помощников, в поисках так необходимой ему тишины Камбер проскользнул в монастырский сад. Прислонившись к стволу дерева, он устремил невидящий взгляд в ночное небо. Когда растаяли вдали голоса михайлинцев, Камбер выбрался из-под кроны и снова ступил на тропинку. Он направился к южному боковому входу в собор. Камбер вошел внутрь, его встретило невнятное бормотание. Из-за колонны видны были несколько фигур в главном нефе и в конце его на возвышение хоров немногие монахи; собор был почти пуст. Прямо напротив, в северном конце поперечного нефа, за резными ширмами, отгораживавшими одну из часовен, ярко горели свечи. Там, наверное, стоял гроб Каллена. Камбер не мог не проститься с другом. Он двинулся по темному нефу, почти беззвучно ступая по плиткам пола. Он миновал открытое пространство главного нефа и перевел дух-- до него никому не было дела. Замедляя шаг, он приблизился к дверям часовни, стараясь сделаться еще более незаметным, и заглянул за деревянную ширму. По крайней мере, больше не придется видеть это лицо. После церемонии монахи перенесли тело в большой дубовый гроб, который обернули в свинцовые листы. Покров со знаками МакРори лежал теперь на крышке, а меч и корона графа Кулдского помещались в изголовье. По углам гроба горели четыре толстые свечи в рост человека в массивных бронзовых шандалах. У самого входа стояли два королевских стражника не знакомые Камберу. Своими алебардами они охраняли и вечный покой, и бренные ценности-- корона и меч МакРори были настоящим сокровищем. Ограбить мертвого графа было не большим грехом, чем обобрать простого смертного. Он получил благословение церкви на переход в мир иной, так пусть и отправляется с Богом. При виде Камбера стражники не шелохнулись, но когда он поравнялся с ними, один прошептал: -- Святой отец? Камбер кивнул. -- Святой отец, у гроба молится один человек. Мы не хотели мешать ему, но он там уже несколько часов. Может быть, вы проверите, не случилось ли чего? Отведя взгляд, Камбер кивнул и вошел в часовню. Молящийся стоял на коленях у изголовья, скрытый от случайных взглядов. Закутанные в плащ плечи вздрагивали в беззвучном плаче, голова в капюшоне поникла. Дрожащие руки приподняли бархатный покров и тронули свинцовую фольгу. Пламя свечей было недостаточно ярким, чтобы рассмотреть что-то еще. Задумчиво пожевав губами, Камбер подошел ближе и опустился на колени рядом с мужчиной. По тому, как молящийся вздрогнул от его прикосновения, Камбер понял, что его приближение осталось незамеченным. -- Успокойтесь, сын мой,-- Камбер старался, чтобы его шепот звучал как можно более ободряюще.-- Вы уже ничего не можете для него сделать. Нам всем будет не доставать его, но со временем горе пройдет. Бледное, опухшее лицо повернулось к Камберу, и голубые глаза безнадежно посмотрели на Него. Камбер едва не отшатнулся, узнав в человеке Гьюэра. -- Разве я могу быть спокоен, когда нет его?-- прошептал Гьюэр.-- Милорд Камбер основал то, что сейчас делается от имени короля. Без него не было бы короля Халдейна. Теперь без него... Юноша плакал, а Камбер разглядывал бархатный покров, золотую бахрому и графскую корону. Как, не открывая всей правды, объяснить Гьюэру, что Камбер достиг своей цели и теперь служит им несколько иначе? Бесполезно. Этого не объяснишь. Оставалось надеяться, что можно утешить молодого человека. -- Знаю, сын мой,-- произнес он.-- Нам нужно попытаться продолжить его начинания. Разве не в этом смысл? Разве не этого он хотел? Гьюэр глотал слезы. -- Я любил его, отец настоятель. Для меня он был... особенным, я не могу объяснить этого. Я бы умер за него... с радостью... а теперь... -- Тогда вы должны жить ради него,-- мягко сказал Камбер, стараясь голосом не выдать своих чувств.-- Вы сможете и знаете это. -- Я могу?-- Гьюэр невесело засмеялся, потом поднялся на ноги.-- Возможно, вы правы, отец настоятель. Но пока не могу примириться с этим. Чувствую только пустоту и утрату смысла жизни. Почему умер он, а не я? В отчаянии он снова разрыдался. Камбер тоже поднялся, с нежностью обнял юношу за плечи и повел прочь. Когда они вышли из часовни, стражники уважительно расступились, но настоятеля это не удовлетворило, и пола его мантии скрыла лицо Гьюэра от нескромности гвардейцев. Тишина летней ночи и прогулка на свежем воздухе не облегчили душевных мук молодого лорда, он весь был во власти горя. Было бы чересчур жестоким оставить Гьюэра наедине с его страданиями. Держать его всю ночь возле себя Камбер тоже не мог-- после такого дня он заслужил и отдых, и одиночество. Войдя в свои покои, он подвел Гьюэра к двери Йоханнеса. Камердинер не удивлялся странным просьбам своего хозяина. Ответ на легкий стук последовал незамедлительно. -- Отец настоятель? Камбер ввел Гьюэра в комнату и усадил в кресло рядом с небольшим камином. -- Йоханнес, это Гьюэр, слуга лорда Камбера,-- представил он, погладив гостя по голове.-- Не можешь ли оставить его у себя на ночь? -- Разумеется, отец настоятель. Не нужно ли чего еще? Что скажите о бокале вина? -- Я возьму у себя,-- ответил Камбер, освобождая ладонь из рук Гьюэра и знаком приглашая Йоханнеса.-- Посиди с ним, пока я не вернусь. В комнатах, разыскивая вино и кубки, он думал о Гьюэре. Его привязанность и прежде, чувствовалась, во всяком случае, в ней можно было не сомневаться. Мальчиками они с Катаном были очень дружны, правда, после смерти сына Камбера Гьюэр пропал из виду, они больше не встречались. А юный рыцарь сохранил свои детские впечатления. Привязанность вернулась к повзрослевшему Гьюэру, выросла и окрепла за месяцы, что они вместе с Синилом провели у михайлинцев. Теперь его любовь и преданность Камберу прошли испытания смертью и вырвались наружу истерикой. Что же делать? Он нашел бокалы, которые искал, в изголовье кровати взял небольшую шкатулку и принялся искать снотворное. Главным сейчас был сон. Если только он не ошибается в своих выводах, горе Гьюэра ослабеет не скоро-- он слишком подавлен и не видит цели в жизни. Его чувства, разумеется, после хорошего отдыха, стоило употребить на что-нибудь полезное. И пусть он услышит от своего героя слова надежды. Пусть сам Камбер напутствует его... Камбер задумчиво сидел на постели, вертя в пальцах пакетик из пергамента, прикидывая, как лучше проделать это, и в конце концов пришел к выводу, что риск и трудности не особенно велики. Спустя мгновение он снова порылся в своей аптечке и извлек еще один пакетик. Содержимое первого он высыпал в бутыль с вином, потому что сон потребуется в равной мере и Йоханнесу, и Гьюэру, а второй спрятал за пояс, взял бутыль и кубки и направился в комнату камердинера. Йоханнес, поправлявший поленья в камине, озабоченно поднял голову. Гьюэр сидел неподвижно там, где Камбер оставил его, уставив невидящий взгляд на каменный пол под ногами. На застывшем лице танцевали красные отблески огня, но не оживляли его. Если бы Гьюэр был изваян в камне, то явил бы шедевр изображения тоски и отчаяния, но он был человеком, и вызывал сострадание. -- Вот и вино для нас,-- сказал Камбер.-- Я подумал, что после такого тяжелого дня оно кстати. Он поставил на камин три бокала, наполнил их, достал из-за пояса пакетик и всыпал его содержимое в один из кубков. Его действий не видел Гьюэр, но Йоханнес наверняка за хозяином подглядывал и, конечно, заметил, как гостю подмешали снотворное. -- Когда поспишь, тебе полегчает, Гьюэр,-- сказал Камбер, оглядываясь через плечо.-- Тебе подогреть? Ответа не стал дожидаться, он и не рассчитывал получить его. Взболтав содержимое, Камбер вытащил из камина раскаленную кочергу. Когда он опустил пышущий жаром металл в вино, вслед за шипением вокруг распространился пряный аромат. Направляясь с бокалом к Гьюэру, он заметил, что Йоханнес, не долго думая, взял один из двух оставшихся и осушил его. Вкладывая теплый кубок в руки Гьюэра, Камбер улыбнулся. -- Выпей, сын мой. Это поможет тебе забыться. Гьюэр подчинился. Каждый вымученный глоток был слышен в комнате. Когда бокал опустел, Камбер помог гостю подняться. Пока Камбер и Йоханнес вели его к импровизированной постели, отяжелевшие веки Гьюэра уже смежились. Не в силах держаться на ногах, он повалился на ковер. Камбер положил ему под голову подушку и укрыл снятой с кровати шкурой. Йоханнес зевнул и погрузился в кресло, где только что горевал Гьюэр. Глаза камердинера осоловели. -- Спи, сынок,-- бормотал Камбер, убирая волосы с помутившихся глаз.-- Хорошо поспав, ты почувствуешь себя куда лучше. А теперь спи. До сих пор Камбер не решался притронуться к мозгу Гьюэра, он проделывал это несколько раз в своем прежнем облике, и Гьюэр мог узнать прикосновение. Сейчас этого можно было не опасаться, а воспоминания об этом контакте сохранятся только нужные. Камбер позаботится об этом. Вино делало свое дело, дыхание становилось глубже и ровнее, тем временем снадобье повышало восприимчивость Гьюэра. Камбер подождал еще несколько минут. Позади он слышал тихое сопение Йоханнеса и знал, его слуга нынче не будет страдать бессонницей. Он улыбнулся, прикосновением ко лбу проверил Гьюэра, потом поднялся, посмотрел на Йоханнеса, на всякий случай заглубил его сон и на цыпочках вышел из комнаты. Немного погодя, когда введенные в организм Гьюэра наркотики полностью окажут свое действие, он вернется и постарается все исполнить безупречно. Не зря его зовут Камбером МакРори. Гьюэр стонал и ворочался, но спал-- глаза были закрыты. Потом понял, что бодрствует: ощущалось приятное тепло наброшенных шкур; сквозь веки проникали отблески каких-то огней; ноздри щекотал слабый запах горящего дерева и тонкий аромат вина и пряностей. Он вспомнил вкус вина и почувствовал разливавшуюся в желудке и теле теплоту. Воспоминания о событиях дня медленно возвращались. Как ни странно, они больше не вызывали страданий. Осталось чувство утраты, в носу и горле першило от слез и рыданий-- он проплакал много дней напролет. А теперь было спокойно. А может быть, это отец Каллен, настоятель михайлинцев, который угощал его вином... Взял и подсыпал ему чего-то... Над этим стоило призадуматься, а мысли, как назло, еле-еле шевелятся в голове. И этот сквозняк откуда-то. Или в комнату кто-то вошел? Гьюэр повернулся на другой бок и открыл глаза, ожидая увидеть брата Йоханнеса или отца Каллена, но Йоханнес мирно посапывал в кресле рядом с камином. Оборачиваясь на дверь, он почему-то знал-- там не Каллен. Это был не испуг. Страшно было то, что он предвидел. Гьюэр часто заморгал, возможно, глаза сыграли с ним злую шутку, потом, потрясенный, посмотрел на залитую светом фигуру. Легкое серебристое облако окружало приближающегося пришельца. Серый плащ до пят подчеркивал рост, лицо скрывал низко надвинутый капюшон. Вспомнив свои детские фантазии, юноша подумал, что это призрак, привстал на локте и обмер, наконец разглядев лицо. -- Камбер!-- прошептал он, и ничего, кроме священного ужаса, не осталось в душе. Пришелец остановился, серый капюшон упал со знакомой серебристо-золотой головы. Лицо было безмятежно, а бледные глаза сверкали так ярко, как никогда при жизни. -- Не бойся,-- сказал призрак до странного по-житейски.-- Я вернулся только на несколько минут, чтобы умерить твою печаль и сообщить, что мне покойно в моей новой обители. Гьюэр кивнул и не нашел в себе мужества ответить. -- Я видел, как ты страдал эти дни,-- продолжал призрак,-- и мне... грустно, что ты так печалишься обо мне. -- Но... мне не хватает вас, милорд. Так много дел... а теперь все они останутся незавершенными. Призрак улыбнулся, и Гьюэру показалось, будто солнце заглянуло в темную комнату. -- Другие сделают их. И ты, Гьюэр, если пожелаешь. -- Я? Гьюэр сел и недоверчиво посмотрел на таинственного гостя. -- Но как это может быть, милорд? Я только человек. У меня не достанет ни сил, ни таланта. Вы были сердцем идеи Реставрации. Теперь, когда вас нет, действия короля станут неподконтрольны. Я боюсь его, милорд. -- Пожалей его, Гьюэр. Не бойся. И помоги тем, кто продолжает начатое,-- Йораму, Рису и моей дочери Эвайн, и моим внукам, когда они подрастут. А Алистер Каллен, который привел тебя сюда. Он больше всех остальных нуждается в твоей помощи. -- Отец Алистер? Но он такой черствый и самоуверенный. Чем я могу помочь ему? -- Он не такой независимый, каким умеет казаться другим,-- ответил призрак со знакомой улыбкой.-- Да, он бывает резок и иногда слишком упрям, но ему более других недостает дружеской поддержки. Ты поможешь ему, Гьюэр? Будешь служить ему так же преданно, как служил мне? Гьюэру вдруг захотелось узнать, опирается ли его гость о земную твердь? Но плащ полностью скрывал ноги пришельца, и он снова несмело взглянул на сияющее лицо. -- Я в самом деле могу помочь ему? -- Да. -- Служить ему так же, как служил вам? -- Он больше чем достоин этого, Гьюэр, и слишком горд, чтобы просить помощи. Гьюэр проглотил слюну. -- Хорошо, милорд. Я сделаю так. И не дам умереть памяти о вас. Клянусь! Призрак улыбнулся. -- Память обо мне не так важна. Другое дело-- наша работа. Помоги Алистеру. Помоги королю. И помни, я всегда с тобой, даже тогда, когда ты меньше всего этого ожидаешь. -- Хорошо, милорд. Пришелец развернулся, чтобы уйти, и Гьюэр перепугался не меньше, чем поначалу. -- Нет, милорд! Подождите! Не оставляйте меня сейчас! Призрак остановился и с любовью посмотрел на него. -- Я не могу остаться, сын мой, и не смогу больше посещать тебя. Оставайся с миром. Гьюэр был в отчаянии, он расшвырял шкуры, встал на колени и простер руки вверх. -- Тогда благословите меня, милорд. Пожалуйста! Не отказывайте в этом! Лицо сделалось серьезным, а потом руки легко взлетели над складками плаща. Гьюэр склонил голову. -- Благодать Божья да пребудет с тобой. -- Аминь,-- прошептал Гьюэр. Когда рука дотронулась до волос, сознание на мгновение помутилось. Он поднял голову и открыл глаз. Призрак исчез. Свет померк, стало темно и пусто. Гьюэр вскрикнул, поднялся и, пошатываясь, шагнул туда, где только что был его гость. Несколько секунд он стоял там, держась рукой за дверной косяк, и заново переживал только что увиденное или пригрезившееся. Камбер вернулся к нему! Ему хотелось кричать на весь дворец архиепископа так. чтобы и мертвые проснулись: его посетил Камбер! Великий лорд-дерини возложил на него, Гьюэра Арлисского, презренного человека, долг, достойных великих! Но бедный юноша и рта раскрыть не/мог. Камбер все делал безупречно, его зелье продолжало действовать. Подробности волшебного разговора уже начали расплываться и превращаться в нечто, похожее на сон. Нет, он не мог рассказать миру об этом чуде. Гьюэр рассудил, что эта встреча предназначена ему одному как высшее откровение. Такое не делят с другими. Да и кто поверит... Брат Йоханнес? Нет. Он набожный и преданный человек, но все проспал, даже ни разу не пошевельнулся. Если разбудить его и рассказать, Йоханнес подумает, что это видение от лекарств и вина. Нет, он не станет делиться своим сокровищем с Йоханнесом. Каллен? Ну конечно! Отец Каллен поймет его. Отец Каллен должен понять его[ В конце концов именно ему просил служить Камбер. Каллен имел право знать. Обрадованный Гьюэр выбрался за дверь и отправился на поиски. А Камбер, заслышав приближение шагов, скользнул в постель и притворился спящим. Он слышал быстрое и взволнованное дыхание Гьюэра, когда юноша остановился посмотреть на него, потом отошел. Через несколько секунд от камина полился свет. Камбер ждал, прислушиваясь, шаги приближались с нова. -- Отец настоятель?-- позвал Гьюэр.-- Отец настоятель, вы спите? Камбер повернулся и приподнялся на локте, щурясь на свет, взглянул. Гьюэр стоял на коленях рядом с кроватью, его лицо освещалось свечой и горело само по себе. -- Спал,-- ответил Камбер, подавляя зевок.-- А почему ты не спишь? Гьюэр покачал головой. -- Я тоже спал, но... Пожалуйста, святой отец, не сердитесь на меня. Очень жаль, что разбудил вас, но мне нужно рассказать кому-то, и я думаю... я думаю, он не будет возражать. -- Он? Гьюэр судорожно глотнул, в глазах мелькнула тень сомнения. -- Лорд... лорд Камбер, святой отец. Он... он пришел ко мне во сне... по-моему... и... и он сказал, что я не должен печалиться... что у меня есть важное дело... его дело... я должен продолжать то, что не успел сделать он. Произнося все это, он не успевал вздохнуть, словно опасался, что не найдет в себе мужества договорить, если прервется хоть на секунду. Камбер кивнул, снова зевнул и произнес, не забывая сохранять сухость интонаций. -- Что ж, у тебя, разумеется, есть важная работа. Я говорил тебе и раньше. Камбер во многом полагался на тебя. -- Правда? О да, я знаю, святой отец!-- Гьюэр был счастлив.-- Он сказал еще...-- Его лицо стало серьезным.-- Он поручил мне служить вам, святой отец. Он сказал, что я должен служить вам так же, как служил ему, что вам нужна моя помощь. Она нужна вам, святой отец? Камбер неспеша сел, набросил синюю михайлинскую мантию и спрятал босые ступни в мех шкуры на полу. -- Он так сказал тебе? Гьюэр торжественно кивнул, не смея говорить. Камбер долго смотрел в эти бесхитростные глаза. Казалось, Гьюэр готов довериться ему во всем. Что ж, теперь надо помочь ему сделать это. Так, как помог бы Алистер. -- Разумеется, ты понимаешь, что служба мне не будет похожа на службу Камберу, Камбер был светским дворянином, окруженным роскошью, приличной его положению. В этом нет ничего зазорного,-- добавил он, увидев, что Гьюэр собирается возразить.-- Но здесь все совсем по-другому. -- Потому что вы священник, святой отец? -- Отчасти. Если ты станешь служить мне, то скоро поймешь, что у священнослужителя много обязанностей, которые не заботят лорда-мирянина. Вскоре милостью божьей я стану епископом-- персоной, наделенной немалой властью в мирских делах. Во многих отношениях должность весьма выгодная и кое-кто этим пользуется. Но я не принадлежу к их числу, как ты знаешь. За стенами моего дома не будет излишеств королевского двора или даже графского. -- Я не ищу этого, святой отец,-- прошептал Гьюэр и выпрямился. -- Хорошо. Прежде у меня не было помощника-мирянина, но попробуем. А теперь отправляйся спать. Возможно, ты умеешь обходиться без сна, а я вот нет. Гьюэр кивнул, готовый заплакать от радости, начал вставать с колен и вдруг припал к руке своего нового друга в горячем и благодарном поцелуе. Он ушел, а Камбер, лежа в постели, долго глядел ему вслед. ГЛАВА 14 Боюсь за вас, не напрасно ли я трудился у вас. Послание к Галатам 4:11 Ночное происшествие не имело видимых последствий. Гьюэр взялся за новую службу всерьез и всякое поручение выполнял без тени недовольства и жалоб, А с непривычки рыцарю было не сладко от множества рутинных обязанностей Йоханнеса. Тот вводил Гьюэра в дела и готовился к расставанию с Алистером Калленом после его рукоположения в епископы. До той поры Гьюэру надлежало освоиться с кругом новых забот и уже на будущей неделе отправиться с Калленом в епископство Грекоты. А Йоханнес оставался в Валорете при новом настоятеле Ордена. Гьюэр очень старался, даже в одежде он стал строже и щеголял полумонашеским нарядом. Ночной визит покойного Камбера не поминался. В оставшиеся дни недели у живого Камбера не было особых хлопот. Те, кто мог бы осмыслить происходящее, имея возможность собрать часть мозаики воедино,-- Йорам, Рис и Эвайн-- были слишком заняты похоронами в Кэррори и должны были вернуться в столицу к пятнице. В тот день семилетнего Дэвина МакРори, внука и наследника Камбера, король должен был официально объявить графом Кулдским. В пятницу вместе с Дэвином примут родовые титулы еще почти два десятка дворян, старых и молодых, получивших наследство от погибших в сражении с Ариэллой. Погребальные хлопоты и возня по приведению в порядок коллекции старинных рукописей Камбера заслонили от его детей истинный смысл происходившего в Кэррори. Число скорбящих, ежедневно приходивших помолиться над склепом МакРори, в котором лежал "Камбер" рядом со своей давно умершей женой, все пребывало. Все это видели, но не придавали значения. Никто не вспомнил о толпах, встречавших траурный кортеж на пути армии из Йомейра, о том, что было с Синилом, когда он увидел в кресле викария михайлинцев живого графа Кулдского. А Камбер тем временем жил жизнью Алистера Каллена. Ему не могло быть известно, что могила в Кэррори становится местом поклонения верующих из окрестных деревень и городов, что охваченный горечью король проводит многие часы в размышлениях над тем, что видел в спальне настоятеля, что михайлинский рыцарь не решился бы рассказать о том, что, по его мнению, произошло той ночью. Камбер с головой окунулся в свои новые обязанности и укреплял связи и знакомства, полезные будущему епископу Грекотскому. В те дни Камбер Кулдский и все его проблемы отошли в тень. Сейчас самым неотложным было определение преемника и выборы настоятеля Ордена. Почти три дня ушло на это. Он говорил с кандидатами и другими членами Ордена, с каждым днем все больше постигая работу клерикального механизма, в который так неожиданно попал и сделался его частью. Многое Камбер узнавал самым обычным способом-- настоятелю охотно рассказывали очень многое, Остальное легко было выяснить, применив деринийские способности, если его собеседниками были люди. Иные бедняги и не ведали, как бесполезна и унизительна их ложь. Даже от дерини удавалось узнать то, что не прикрывали защиты. Такие сведения любой из их племени мог почерпнуть, оставаясь незамеченным. Соискатели из числа людей поддавались глубокому проникновению. От них Камбер узнал Алистера Каллена со стороны, увидел их глазами, понял, чего от него ждут. Он не так часто вторгался в сознание непрошеным гостем, но теперь цель оправдывала средства. Ему предстояло принять решение, с которым судьба всего Гвинедда будет связана долгие годы. В конце концов Камбер остановил выбор на человеке по имени Креван Эллин, прекрасном солдате и богобоязненном священнике, отлично проявившем себя под командованием Джебедия во время сражения. Креван был одним из негласных авторов проекта, предполагавшего расселение михайлинцев по безопасным местам в тот год хаоса, когда Синил готовился стать королем, а Имр старался погубить их всех. У Кревана не было врагов, пороков, нетвердости в вере. У него была интуиция особого рода, позволявшая жить в ногу со временем, лавировать в вопросах незначительных и оставаться твердым в том, чем не должно поступаться, тут он мог устоять против любого искушения. Кроме того, он нравился королю Синилу. Последнее обстоятельство имело важное значение как часть планов Камбера. Откровенно говоря, один из претендентов пал жертвой и был вычеркнут из списка, несмотря на выдающиеся достоинства, только потому, что не нравился Синилу. А Креван был в милости, и расположения короля к нему росло, и, возможно, именно этот человек способен занять место у трона, когда недоверие монарха к дерини усиливается. Такой человек будет очень полезен михайлинцам и всему Гвинедду. Синил решил крепко взять в руки бразды правления, дерини теперь почувствуют себя на скользкой дорожке. На службу короне привлекались непременно люди. При дворе росло число тех, кто немало претерпел во время Междуцарствия, их память покрывали рубцы обид и антидеринийских предубеждений, более глубокие и болезненные, чем у Синила. Реставрация возвращала к престолу отпрысков многих могущественных семей. Недавние военные союзники короля, они вернут себе титул и права на первом же дворцовом приеме в пятницу. С этими людьми легче ладить человеку-- Кревану. В его пользу говорило и еще одно... Этот достойнейший претендент мог быть управляем. Его мысли и поступки предопределят не только собственные идеи, вера и устав Ордена; он будет неуловимыми, тончайшими узами связан с Камбером. Его можно вести по жизни, используя деринийское могущество, если только не переусердствовать. Камбер проверил свое влияние на Кревана во время их последнего свидания и тогда же сообщил о своем намерении объявить его своим преемником. Связь Камбера и Кревана было почти невозможно выявить. Сознание михайлинца отныне было защищено от проникновения. Даже самый умелый дерини, желающий открыть истину, прежде должен был разрушить мозг. Кревана Эллина провозгласили настоятелем в четверг в присутствии всего капитула, за исключением Йорама МакРори. Состоялся благодарственный молебен. Вместо проповеди еще смущавшийся Креван обратился к Ордену с негромкой, но прочувствован