йников, что чем больше норовили "длинные хлебы" говорить от имени горняков, тем меньше их горняки слушали. Когда в империи воцарился мир, крестьяне постарались забыть о рудниках, а власти решили не вспоминать: двести лет стояло проклятое место пустым, и столько же бы еще простояло - без Айцара... Но безусый мальчишка говорил с Айцаром, как с государственным преступником, потому что Айцар и был таковым... Айцар перевидал много таких инспекторов и слышал много таких слов; все прочие хотели денег, этот - справедливости. Он обвинял Айцара в воровстве не затем, чтобы воровать самому, в его глазах блестела сумасшедшая решимость, за ним стоял закон нравственный и государственный, он был героем, сражающимся с тленом и гнилью; гнилью был он, Айцар. Через два дня Айцар проехал со своей обычной свитой на лошади через Голубое ущелье; накануне неопытный мальчишка-инспектор сорвался с каменной осыпи, и, оставляя на острых камнях клочья одежды и брызги мозга, расшибся до смерти; протекавший по дну ущелья ручей лениво трепал ему волосы, смыв с них всю кровь, мертвые голубые глаза глянули в глаза Айцаровы... Крики толпы за воротами стали еще громче и радостней, - это начали раздавать бесплатное угощение. Столичный инспектор, улыбаясь, стал задергивать занавеску. Айцар выстроил свое благополучие по кирпичику, по камешку; кормил огромную орду чиновников, прожорливых и вредных, как саранча, посадил на верх провинции своего племянника; но все было напрасно при этой системе; твердь разверзалась под ногами волчьей ямой; и люди, за всю свою жизнь не заработавшие ни гроша, считали его вором за одно то, что он умел зарабатывать. И вот тут-то отец Лиид смутил и увлек душу словами о великом Ире. И теперь Айцар не знал, что делать. Решимость его за ту неделю, когда он не мог встречаться с желтым монахом, странно ослабела. Вашхог и Нарай отныне не угрожали ему. Но зато - зато он был на вершине популярности; народ бы поддержал переворот - тот народ, который при других обстоятельствах в лучшем случае перевороту бы не противился: правительственные войска нечаянно оказались в руках Айцара, и Ханалай, бывший разбойник, скорее согласился бы оборонять его, нежели служить императору. Теперь - или никогда! Но рудники, Великий Вей, Чахарские рудники! Это же миллионы! Упустить миллионы из-за восстания? Айцар дорого бы дал, чтобы заранее узнать, как отнесется чиновник из столицы к его затее. Что-то подсказывало ему, что человек, отправившийся в одиночку к ветхам, достаточно безумен, чтоб согласиться стать одним из правителей Харайна. - Я обещал Вашхогу отпустить его сына, если вернусь живым от горцев, - наконец заговорил инспектор, отходя от окна и усаживаясь в широкое кресло напротив хозяина. - Вы не возражаете? Айцар глядел на бумаги, которые гость взял в руки. Очень многое зависит от того, подпишет их гость или нет. Если инспектор их не подпишет, это будет не очень-то вежливо с его стороны, потому что эта дарственная на поместье в Архадане. А если подпишет - можно будет попросить его задержаться, свозить в Архадан, познакомить с отцом Лиидом... - Нисколько, - мгновенье поколебавшись, ответил Айцар. - А что вы собираетесь делать с самим наместником? - Заберу его с собой в столицу. Айцар задумчиво забарабанил пальцами по столу. "Как он боится, - подумал Нан. - И правильно боится, - с Вашхога станется клеветать на дядюшку просто так... - Это же сумасшедший, - дернувшись, проговорил Айцар, - он даже под пыткой может понести околесицу. Инспектор еще раз перечел дарственную. Ах, какое поместье! Каждый урожай - в три годовых жалованья! - На вашем месте, - мягко сказал инспектор, - я бы просил у меня смерти другого человека - господина Снета. Айцар очень внимательно посмотрел в глаза инспектору, потом перевел взгляд на его белые, холеные руки, исполосованные синяками от недавних веревок. Плохо гнущимися пальцами гость вытащил показания Снета и бумаги, хранившиеся у Роджерса, и протянул их хозяину. Айцар медленно листал протокол. Он испытывал то же чувство, что когда-то у Бархатного рудника рядом с горным инспектором. Только этот инспектор не упадет с кручи. Айцар сложил бумаги и протянул их обратно. - Вы хороший следователь, Нан, - сказал он. - Изо всех встретившихся вам на пути вы помиловали только разбойников. Но Нан бумаг не взял. - Вы не поняли, - сказал он. - Это для вашего личного пользования. В единственном экземпляре. Айцар смотрел рассеянно. Нан осторожно взял бумаги и опустил уголком в светильник, стоявший на столе. Листы затрепыхались и нехотя начали обугливаться. "А другие документы? - подумал Айцар - Этот человек принес меньше половины!" - Господин Снет даст новые показания, - продолжал Нан. - Я не могу впутывать в дело о государственной измене желтого монаха и не желаю впутывать в него людей, которые, по моему мнению, должны быть опорой государства. Но я хочу, чтоб вы знали: завтра, как и всегда, сын Ира будет благословлять нищих, а не богатых; существующее, а не грядущее; действительность, а не проекты. Я хочу, чтобы вы поняли: кроме Ира, вам не на кого опереться, а великий Ир не вмешивается в историю. Айцар закрыл и открыл глаза. Хорошо, господин Нан отыскал у желтого монаха бумаги, но что он знает о том, как завтра будет себя вести сын Ира? - Великий Ир не вмешивается в историю Веи, - упорно повторил Нан, - потому что если он это делает, то он делает это на стороне... скажем, господина аравана. - А вы - на стороне отца Лиида? - быстро спросил Айцар. - Я на вашей стороне. - Это одно и то же. - Нет. Я удивлен, как вы нашли с ним общий язык. Разве можно ввести частную собственность с помощью бунта? Если пробить дыру в водяных часах, разве время пойдет быстрей? Это не ваше дело, господин Айцар, устраивать революции: пусть их делают те, у кого ничего нет, кроме идей. - Чего же вы хотите, господин инспектор? - тихо спросил Айцар. - Всего лишь - не трогать существующие порядки? Но ведь они рассыпаются сами! - Вот этого-то я и хочу, - ответил Нан, - пусть рассыпятся сами. Нан встал, отдергивая плотные занавеси. Гомон толпы стал опять громче. В саду негромко хлопнула и распустилась зелеными цветами ракета - еще одна давно и хорошо знакомая игрушка Веи. Айцару всегда казалось, что и эту игрушку, наподобие часовой пружинке, можно употребить с пользой. Начинался праздничный фейерверк в честь победы над горцами, настоящей победы: и на этот раз вниз по реке поплывут настоящие горские головы. - Как я устал, - пробормотал Айцар, закрывая лицо руками; - Великий Вей, как я устал бояться... А господин Нан пододвинул к себе тушечницу на яшмовой ножке и стал подписывать дарственную на Архаданское поместье. В Иров день все равны, и даже чиновник девятого ранга получил пару тычков, следуя за сыном Ира. Толпа ревела, солнце плясало в каждой дорожной песчинке, воздух пропах потом и благовониями. Ллевелин играл роль старательно и с успехом: профессиональный психолог, он знал, как себя вести. Успокоенный Нан вернулся в управу, а Шаваш весь день ходил с процессией. Секретный доклад императору, составленный им накануне под диктовку инспектора, гласил, что Ир пропал, сопровождая душу умершего. Шавашу казалось, что доклад нуждается в существенных исправлениях. - Шестнадцать исцелений, по моим подсчетам, - насмешливо сообщил Шаваш вечером, усаживаясь на табурет возле Нана и вытягивая уставшие ноги. - Народ во что положено, в то и верит; есть должность сына Ира - значит, и чудеса при ней будут. Нан молча шелестел бумагами. - Я всегда, Нан, считал, что не уверую в чудо до тех пор, пока не увижу его собственными глазами, - неторопливо продолжал Шаваш. - Но я, наверное, неисправим: вижу чудо - и не верю в него! - Немудрено, - рассеянно пожал плечами Нан, - если знаешь его подноготную. Шаваш устроился поудобнее. - Да я не о сегодняшних исцелениях говорю, - тихо и вкрадчиво сказал Шаваш. - Чудеса совершаются, по моим наблюдениям, бесцельно и громогласно. А сейчас я впервые встретил чудеса незаметные и целесообразные. В этом деле, Нан, есть много странных обстоятельств, которые для удобства можно отнести к двум категориям. К первой категории относятся как раз все мелкие и деловые чудеса. Как это монахи нашли закопанный самострел? Чудом? Вот и они говорят, что чудом... Как это они подслушали беседу аравана и судьи? Чудом? Вот и араван посчитал, что чудом: он ведь не варвар и не кухарка, чтоб дать себя подслушивать ни попадя где. И как же это монахи перечислили всех, кому вздумалось в ту ночь бродить по монастырю? Хорошо, допустим, они наблюдали за гостевым домом и видели, кто из него вы ходил. Но почему это они были уверены, что больше никто гостевого дома не покидал? Ну, хорошо, - продолжал Шаваш, - я готов поверить в ясновидение. Я, признаюсь, видал ясновидцев, которые называли имена убийц: но я не видал ясновидцев, которые называли факты. Вы согласны со мной, Нан? - Нет. Вы напрасно считаете, Шаваш, что ясновидение подчиняется логическим законам. - Но оно подчиняется логическому закону, - в данном случае! И этот логический закон гласит: дать следствию ровно столько фактов, чтоб заставить его держаться подальше от монастыря! Пусть инспектор Нан прыгает, как блоха на сковородке: благо поводов для этого более чем достаточно. И здесь мы приходим ко второй категории чудес. Не много ли всего свалилось на Харайн в этом году? В сущности, заговоры проваливались только потому, что были слишком многочисленны. Горцы, разбойники, предательство наместника, заговор Айцара... особенно заговор Айцара. С каких пор желтые монахи вмешиваются в дела государства? С каких пор самая смирная из социальных особей Харайна - теневой делец - пытается захватить власть? - Я понимаю, к чему вы клоните, Шаваш, - сказал Нан, - но Ир не вмешивается в историю. - И это мне говорит человек, который сам, своей рукой, уничтожил показания об участии желтом монаха в заговоре? А откуда мы знаем, сколько уже раз такие показания уничтожались? "И Ир был с ним", - разве это не каноническая фраза об основателе империи, Иршахчане? Почему мы считаем, что это только метафора? И почему эту метафору столь часто прилагают к другим основателям династий? Все знают, что Ир вносит смуту в умы мирских людей, оказавшихся с ним рядом. А почему, время от времени, скажем, раз в сотни лет, не может он вносить смуту в умы всех провинций? Или смуту в умы монахов? Отец Лиид рассуждает слишком странно для вейца, Нан, как будто кто-то извне внушил ему эти мысли. А этот... отец Сетакет.... он говорил со мной сегодня, запинаясь. Нан! Я вдруг понял, отчего! Он словно переводил, и не мог отыскать соответствующих понятий! - Что вы все-таки хотите сказать, Шаваш? - Я не сказать хочу, я хочу спросить! Ведь у вас, инспектор, глаза и спереди и сзади! Нан! Вы были в желтом монастыре, вы толковали с желтыми монахами. Что это за люди? Почему их так много в этом году в Харайне? Что, отец Лиид - это исключение или правило? Ведь вы тоже не верите в ясновидение, Нан. Что они сказали вам такого, что вы тут же поверили их словам о ночных прогулках гостей, и тут же - стали подозревать отца Лиида? Я думаю, Нан, вы поверили, что этот желтый монастырь обладает силой, и это недобрая сила. И сегодня, Нан, когда я ходил вслед за процессией, я понял, что имеют в виду, когда говорят, что в Иров день Золотой Век возвращается на землю. Обычный Иров день, - лишь подражание тому, что может и вправду совершиться именем Ира. Боги вредны, кроме как в виде статуй! Ир - инородное тело в империи. Это безопасно, когда государство стабильно, это смертельно во времена смуты. Даже мелкий судейский чиновник господин Бахадн чует это и твердит, что нынче именем Ира народ не успокаивают, а смущают. Я не верю в богов, Нан, - но желтый монастырь обладает неведомой силой. Эта сила слишком настоящая для силы сверхъестественной, слишком прагматичная для силы духовной. И я думаю, Нан, вы это тоже поняли, но не решаетесь почему-то об этом говорить. Шаваш замолчал. Нан, облокотившись на стол, рассеянно листал лежащие перед ним бумаги. - Вы мало спали последние дни, Шаваш, - наконец сказал он, - а сегодня много гуляли на солнцепеке. Я бы посоветовал вам выспаться - и перестать винить в том, что происходит в империи, неведомые внешние силы. Шаваш молча и укоризненно глядел на Нана. Нан почувствовал, что краснеет. - Вы, Шаваш, всегда говорили, что не верите в чудеса, потому что без них - все проще. Так вот - проще верить в чудеса, чем в опасность, исходящую от желтых монастырей. - Ну что же, - сказал Шаваш, - я, пожалуй, отправлюсь отсыпаться. - Он поклонился и пошел к двери, но у порога внезапно обернулся. - Знаете, Нан, - сказал он, - я, по-моему, не до конца был прав, решил, что вы стоите на стороне Айцара. Но если вы считаете, что желтый монастырь Харайна безобиден, - то я тоже буду так считать. Когда завечерело и чинные утренние торжества превратились в беспорядочный праздничный гомон, Нан отправился в монастырь. Ворота его на этот раз стояли широко распахнутые, анфилады пустых залов вели к пустой главной целле. У цветника, разбитого слева при главном входе, на коленях стоял Бьернссон и копался в ящиках с рассадой. В такую жару только вечерами и сажать. Кроме него, в монастыре оставались лишь Келли и Меллерт. Они поздоровались. - Ну что, добились своего? - спросил Бьернссон, склонив голову набок и высматривая, как ловчее пристроить цветущий бархатец. - Ира не нашли, зато извели злодеев, разоблачили заговорщиков, пощадили невинных, покарали виновных... Или не покарали? Вы мне не объясните, о справедливый чиновник, почему господин Айцар жив и здоров, а араван Нарай - на том свете? Ведь он все-таки не замышлял расчленения столь дорогого вам государства... Нан засмеялся. - Я же вейский чиновник, как вы изволили отметить. Должен же я соблюдать традицию и судить не по закону, а по справедливости. - Ну и чего же вы добились? - покачал головой Бьернссон. - На сколько вы отсрочили гибель этой системы? Все равно через пять, десять, двадцать лет с гор спустится новый Маанари, новый наместник разорит провинцию своей бездарностью, а новый араван - своим бескорыстием, леса переполнятся разбойниками, города - бродячими проповедниками социального обновления... Да, как вам, кстати, удалось провернуть сделку с разбойниками? - Это не я, это Кархтар, - ответил Нан. Бьернссон выразительно удивился. - С чего бы это? Нан пожал плечами. - Кающиеся идеологи иногда каются до того еще, как их партия придет к власти. Бьернссон аккуратно вынул из рассадного ящика каменную розочку с кубиком почвы, обросшим белыми волосками корней. - Ну на кой вам нужно спасать все это дерьмо, - вздохнул он. - На удобрение. Поля, господин садовник, удобряют дерьмом, а не человечьими головами. И Нан зашагал прочь от цветника. Полковник Келли глядел на экран в пустом кабинете. Картинка на экране тряслась и передавала, как умела, народное веселье. - Ну вот и все, - сказал Келли, - и никакого сына Ира. - И никакого сына Ира, - согласился Нан, опускаясь на резной стул и в свою очередь вглядываясь в экран. - И очень небольшая разница, если не считать того, что техника работает отлично. - Да, - с некоторой иронией в голосе согласился полковник. - Аппаратура верно освещает ликование по поводу Ира... когда его нет. Нан поудобнее устроился на стуле. В комнате пахло подопревшим пластиком, и рисунки облетели со стен, потому что рисунки - книги для неграмотных, а здесь все были грамотные, даже компьютер. Над экраном стоял маленький Имень, выточенный из редкого камня мориона, то ли осенив, то ли придавив собой ворох каких-то бумаг. - Кстати, - сказал Нан, - Меллерт вам признался, что приходил посмотреть на Ира в ту ночь? Келли удивленно поднял голову: - А вы-то откуда знаете? - Он глядел на Ира, а на него глядели горцы... И вы так и поверили, что он бога не трогал? На слово? Келли пожал плечами: - Очевидно, я все-таки правильно поверил. - А я бы на вашем месте не поверил, что Меллерт Ира на трогал. - Очевидно, я знаю Меллерта лучше вас. Нан глядел мимо полковника на экран, над которым поблескивал смолисто-черный, с чуть заметной красной искрой Имень. - Кстати, князь Маанари, упокой Вей все три души незадачливого завоевателя, рассказал мне еще кое о чем. О коте. Келли непонимающе взглянул на Нана. - О коте. Первослужитель привез с собой в монастырь кота, и в Иров день он куда-то пропал. Первослужитель решил, что кот убежал через раскрытые толпой ворота. Но вот беда - шаман Тоошок очень испугался, едва не наступив на кота через три часа после того, как ворота монастыря были закрыты. Вот и спрашивается: куда и когда пропал кот? Келли, очень внимательно и склонив голову немного набок, глядел на Нана. - Ведь древнейшие сведения об Ире утверждают совершенно точно, что три тысячи лет назад сыном Ира был не человек, а животное? Мы все время исходили из того, что Ира похитили, чтоб завладеть им. Но ведь Ира можно было похитить и с тем, чтоб от него избавиться! Келли пожал плечами. - Ваш Маанари что-то в темноте не разглядел. Положим, от Ира можно было избавиться с помощью кошки. Но как избавиться от кошки? Никто всю неделю не покидал монастыря. - Кроме человека, который на следующий же день полетел в северный Океан, чтоб послать сообщение на Землю. Кроме вас, полковник. Келли потянулся к экрану и выключил его. Народное ликование потухло. - Зачем вы отваживали меня от монастыря? - продолжал Нан. - Чтоб я не удивлялся, как вы спустя рукава ведете расследование? А почему вы, разинув рот, поверили Меллерту что он не крал бога? Потому что знали, что на самом деле стряслось с Иром. Я не думаю, Келли, - продолжал Нан, - что вы не ведали о делах провинции. О заговоре Роджерса и Айцара, например. Вам были известны мои взгляды, и вы надеялись, что чистка авгиевых конюшен, выглядящая столь многообещающей, заставит меня просто позабыть о монастыре, а через неделю все просто решат, что Ир сам сгинул. Представьте себе - о том, что меня отваживают от монастыря, догадался даже мой секретарь. Я могу вам сам рассказать, что произошло в ту ночь, Келли. Когда гости монастыря разошлись по кельям, вы спустились сюда, вниз, чтоб просмотреть записи и понять, кто же убил судью. Не уверен, что запись прервалась за несколько минут до убийства. Десять шансов против одного - аппаратура отказала позже, и вы видели все: и как стрелял в судью Нарай, и ночные похождения ваших гостей. Потом запись отказала, и вы представили себе: а что, если бы она отказала на несколько часов раньше? Вы поняли, что вам представляется случай уникальный и неповторимый. Вы профессионал, Келли, и прекрасно понимаете, что труднее всего раскрыть то преступление, которое заранее никем не задумано. Все в монастыре будут искать связь между убийством судьи и пропажей Ира. А между тем вся связь - в случайной возможности. Вы стерли все записи, благо никто не смог бы определить, когда кончила работать аппаратура, взяли кота, отнесли его в часовню и заперли дверь. Потом вы поспешили в трапезную, даже не полюбопытствовав взглянуть, что и как случится! Не прошло и двух минут после вашего появления, как монастырь тряхнуло. Вы думали, что из-за неполадок с аппаратурой вам придется вылететь из монастыря, чтобы поделиться вестями с Землей. Так и случилось. Представляю, как вас напугал и сон первослужителя, и мое назначение - самая неприятная кандидатура из возможных. Особенно, когда оказалось, что во сне или похититель, или следователь, или оба - названы "чужаками". - Но что вы сделали с котом, - спросил Нан, - не на острове, я полагаю, оставили? Келли сидел и смотрел куда-то мимо Нана. - Нет, - сказал он, - я по пути пролетал над Чахарскими горами. Там множество действующих вулканов. Я взял исследовательский зонд, посадил туда кота, задал координаты и отстрелил капсулу. - И на что вы надеетесь? Что Ир больше никогда не объявится у вейцев? - Я надеюсь, что Ир больше никогда не объявится у землян, - Келли заговорил очень тихо, и слегка запинаясь. - Вы живете среди вейцев, Нан, а я - среди землян. Вы думаете о Вее, а я - о Земле. У Земли хватает ума учредить санитарный контроль, чтоб не занести на землю вейскую филлоксеру. Потому что от этой безобидной на Вее болезни на Земле не останется ни одного виноградного куста. Возиться с тем, что опасно для винограда - это мы понимаем, убытки ведь можно статистически измерить. А возиться с тем, что опасно для человечества - это у нас называется новыми горизонтами в познании мира: все то, от чего нельзя подсчитать прямые финансовые убытки, у нас именуется прогрессом. Мне не нравится, во что Ир может превратить людей; и мне страшно думать, что будет, если кто-то разберется, как он действует на человека. Я не верю, что Иршахчан основал свою империю без помощи Ира, иначе бы, простите, Нан, вы, кажется, другого мнения, такая нечеловеческая шутка ему бы просто не удалась. Но это было две тысячи лет назад, и сейчас у вейцев - иммунитет против Ира, им плевать на любую идеологию, если не слишком уж их искушать. А у землян этого иммунитета нет, история возвращения "Ориона" - тому свидетельство. Келли помолчал. - Когда Ир загадывает свои загадки - у них всегда существует решение, и это решение всегда единственно правильное. Ир - и сам загадка с единственно правильным ответом. Он - чей-то: божий, дьявольский, инопланетный. Так вот я, например, не хочу, чтоб эта загадка была отгадана. Потому что существует несколько аксиом нашей культуры, и одна из них гласит: "неизвестно, кто сотворил человека". Это позволяет каждому выбирать свой ответ. И кажется, называется свободой воли. Так вот - я не хочу, чтоб на загадку нашем существования был дан всем сообща единственно правильный ответ. Вы правы, Нан - мне был дан уникальный шанс, я не мог его упустить. У меня такая профессия - охранять. Нан молча сидел на чужом в этой комнате резном стуле, опустив голову и глядя мимо Келли. Потом он встал, неспешно расправляя складки платья. - До свиданья. У меня дела в управе. Но у двери обернулся и добавил: - А вам не приходило в голову, полковник, что ваш уникальный случай мог быть подстроен самим Иром? И что ваше решение - тоже из числа тех единственно правильных, которые диктует Ир? Келли не ответил. Вместо этого он потянулся и щелкнул кнопкой под экраном. Нан вздрогнул: он понял, что Келли давеча не выключил аппаратуру, а просто переключил ее на запись. Нан вышел, прикрыв за собой дверь комнаты и остановившись в коридоре. Некоторое время в кабинете все было тихо. Потом по слышался скрип стула и шаги Келли. Щелкнула раз и не щелкнула другой дверца сейфа. Опять шаги и скрип стула. Потом пауза, и звук, никогда не слышанный в стенах желтого монастыря: тихий шип лазера, ударившего с предельно короткого расстояния. Нан повернулся и медленно пошел по коридору наверх. "Изо всех встретившихся на вашем пути вы помиловали только разбойников", - сказал Айцар. Но, в конце концов, это был лишь вопрос времени - ракеты не пропадают, как иголки. На дворе уже совсем стемнело. На землю легли светлые полосы от лун. Ворота монастыря были распахнуты: вечерний Харайн тихо светился вдали. Бьернссон, закончив свою работу, громоздил друг на друга пустые рассадные ящики. - Ну что, потолковали с Келли по душам? - окликнул он Нана, когда тот проходил мимо. - Надобно сказать, что в этой истории вы действовали гораздо проворней, чем он. - Может быть, на его месте я действовал бы так же, - пожав плечами, ответил Нан.