ентрального банка. От истории ставка рефинансирования решительно не зависела. - Вам известно такое имя - Арфарра? Бемиш замялся. - Он был первым министром... - Он был дважды первым министром. Один раз - еще до землян. Другой раз - после. После того как на Вее появились земляне, император назначил первым министром человека по имени Нан. Потом его убрали. Не без помощи моего мужа. Бемиш смутно вспоминал скандал пятилетней давности - потому что скандал этот был земной, а не вейский. Там было что-то про Киссура - бывшего первого министра Вей, сшивавшегося на Земле. Или на Ланне? Среди наркоманов и террористов. Угнанная машина, наркотики, избитый полицейский, арест по подозрению в соучастии в теракте, старательно раздуваемый кем-то скандал: и в конце концов заявление Киссура о том, что в трагедии с угоном боевого самолета виноват именно Нан. Кажется, это заявление сыграло свою роль в отставке министра-землянина... - Потом был другой премьер и программа государственных инвестиций. Очень высокие налоги и очень высокие расходы бюджета. В стране не осталось других официальных денег, кроме тех, которые были в казне. Или в банках, чьими акционерами были крупнейшие чиновники. А рабочим запретили увольняться с предприятий и свидетельствовать против хозяев. Идари усмехнулась и добавила: - В это время Шаваш был одним из самых горячих сторонников государственных инвестиций. Ему надо было оправдаться от дружбы с Наном, и он сочинял правительству все программы, по которым деньги уходили в песок. Там, где клали тонну асфальта, писали, что положено три тонны, там, где использовали килограмм краски, писали, что ушло пять килограммов. А по поводу законов, превращавших рабочих в рабов, он написал докладную записку, в которой говорилось, что вейский путь отличается от галактического тем, что хозяин не использует работников, как наемный скот, а пожизненно и отечески о них заботится. Это должно было кончиться гибелью страны, но это кончилось восстанием и уходом правительства. Потом был Арфарра. Он урезал государственные расходы и отменил законы о рабочих. А мой муж подавил восстания в тех провинциях, где наместники загрустили о старых временах. Бемиш почти не слышал того, что говорила женщина. Скрещенные полосы света от двух полногрудых лун сверкали на мраморной дорожке сада, и вокруг тонких, как ветка ивы, запястий Идари обвивались серебряные браслеты в виде многокрылых змей. - Спустя некоторое время Арфарра сказал одному человеку, Ванвейлену, у которого раньше очень много денег было инвестировано в Вею: "Мы сейчас распродаем государственные стройки, почему бы вам не купить Ассалах?" - "Я не буду этого делать, - ответил Ванвейлен, - это самая омерзительная из кормушек Шаваша". - "Экономика Вей улучшилась за год, - сказал Арфарра - а вы использовали этот год, чтобы законсервировать стройки, или продать их моему правительству, или избавиться от акций через подставные компании. Почему?" Ванвейлен подумал и сказал: "Я вложил в Вею много денег и понес большие убытки. Я поставил на кон - и проиграл. Вы упустили время. Народ потерял доверие к чиновникам, землянам и государю. Вы старик и больны, - что будет, когда вы умрете?" - "Я шесть лет как умираю, - рассердился Арфарра, - вы купите Ассалах или нет?" - "Нет". На этом они расстались. На следующий день Арфарра умер. Бемиш теперь слушал, затаив дыхание. - Мой муж боготворил Арфарру, - продолжала Идари, - и мне стоило большого труда умолить его не мстить Ванвейлену иначе как на Вее. Но тому все-таки пришлось улететь с Вей, потому что на Вее его бы ничто не спасло, и он потерял гораздо больше денег, чем рассчитывал. Я рассказываю это к тому, чтоб вы поняли, господин Бемиш, что на Вее выгода и смерть ходят гораздо ближе, чем на Земле. Особенно если вы покупаете Ассалах и дружите с Киссуром. Бемиш вернулся в гостиницу поздно ночью. Где-то далеко в городе брехали собаки, над белым храмом висели звезды, и в соседнем квартале женский голос что-то жалобно пел под флейту. Засыпая, Бемиш думал о женщине с черными глазами и черной косой, уложенной вокруг головы, и о двух людях, которых она свела с ума, - Киссуре и Шаваше. Еще он думал о человеке по имени Клайд Ванвейлен, о котором он, в отличие от других персонажей рассказанной Идари истории, знал очень много. Ибо Ванвейлен был миллиардером и человеком, за каждым шагом которого финансовое сообщество следило затаив дыхание. В отличие от Идари, Бемиш знал, что спустя полгода после описанных событий Ванвейлен едва не погиб: у его семиметрового лимузина на воздушной подушке отказали тормоза, машина пробила ограждение и нырнула в воду с двадцатиметрового моста, шофер утоп, охранник разбил голову о приборную доску, а Ванвейлен чудом из реки выплыл. История эта, благодаря связям Ванвейлена, в газеты не попала. И теперь Бемиш не был уверен, что Киссур сдержал свое обещание не мстить иначе как на Вее. Харчевня "Рыжая Собака" располагалась в довольно-таки нефешенебельной части города. Вход в нее был обрамлен богами в форме змей, обвивающих два бронзовых дверных столба, под дощатым потолком качались бронзовые с блестками лампы, и деревянные стены были украшены двумя дюжинами подписей и крестов. Подписи собирались в течение двух десятков лет и принадлежали самым известным ворам нынешнего царствования, которые умели писать. Кресты тоже принадлежали самым известным ворам, которые писать не умели. По крайней мере двое из этой почтенной компании сидели в углу, обсуждая свои какие-то малопристойные дела, и при появлении Киссура подошли к нему поклониться. Киссур познакомил с ними Бемиша. Первый из воров, мрачный золотозубый красавец лет сорока, извлек из кармана визитку, на которой именовался директором какой-то экспортной компании, и заверил Бемиша, что, если господину понадобится, он будет в полном его распоряжении. Засим оба вора, сопровождаемые телохранителями, отбыли в неизвестном направлении. Киссур мрачно заметил, что они едут на встречу с конкурентами и что если их сейчас задержать, то одной перестрелкой в городе будет меньше. - Так задержите, - посоветовал Бемиш. - А зачем? Пусть пауки едят друг друга. Киссур и Бемиш только приступили к молочному поросенку, нежно-белой горой выступающему из моря ароматной подливки, когда Киссур вдруг поднял голову: перед ним стоял Камински. Коммерсант имел несколько унылый вид. Под глазом у него было огромное синее пятно, словно у шамана, раскрасившегося для гадания, а рука висела в шелковой петельке. - Я пришел попрощаться, - сказал Камински, - я завтра улетаю на Землю. Киссур молча смотрел на него. Камински отодвинул стул и сел. - Я был неправ, - сказал он, - изо всех вейских чиновников вы - действительно честный. Вам от меня не надобно было ни гроша. Вернувшись, я непременно расскажу всем моим друзьям, что вейские чиновники делятся на две категории: нечестные чиновники, которые просят у землян взятки и сводят через них собственные счеты, и один честный чиновник, который искупал меня в бассейне. - А еще, - сказал Киссур, - вы расскажете, что вы - невинная жертва темных махинаций. Что вы хотели купить землю за двенадцать миллионов, но чиновники приставили вам нож к горлу и убедили купить за полтора. - Нет, - сказал Камински, - им я, как было дело, не расскажу. А вот вам, господин бывший министр, пожалуй что расскажу, для пополнения вашего экономического образования. Я приезжаю сюда и являюсь к этому Ханиде: "Я хочу строить деловой центр". Ханида - сама вежливость. Он рассыпается в похвалах. Он надеется на дальнейшее сотрудничество. Он почему-то хвалит мое бескорыстие и так им восхищен, что предлагает мне землю не за двенадцать миллионов, а за полтора. Я отказываюсь, не желая сомнительных денег. Что ж! Двенадцать так двенадцать. Господин Ханида просто счастлив. Он говорит, что низкий человек заботится о выгоде, а благородный - о справедливости. Он причисляет меня и себя к благородным людям. Я начинаю работы и вкладываю деньги. Между тем земля еще не куплена, - меня уверяют, что это формальность. В один прекрасный день я прихожу к Ханиде, и он опять заводит речь о полутора миллионах. Я вежливо отказываюсь. Ханида пожимает плечами и внезапно холодеет, как лягушка. Он говорит, что разрывает контракт. Я выхожу из себя: помилуйте, я уже затратил огромные деньги! Ханида в ответ цедит что-то сквозь зубы об эксплуататорах, сосущих печень и кровь Вей. Тогда я иду к Шавашу, вашему дорогому другу. Он предлагает мне... достаточно сказать, господин Киссур, что он предлагает мне что-то очень похожее, только хочет от меня вдвое больше Ханиды. И тут я сделал ошибку. Мне надо было повернуться и улететь. Пропади они пропадом, эти расходы! Но мне было жалко денег. Я уже нанюхался вашей вони. Я видел, что Ханида сделает то, что обещает, и подписал контракт. Моя ошибка была в том, что я забыл о Шаваше, который предлагал мне то же, что Ханида. Шаваш был раздосадован тем, что Ханида не поделился краденым. Разумеется, кодекс местных приличий не позволял ему самому выступить в роли доносчика. И вот он, выбрав подходящий миг, рассказывает эту историю вам, и вы поднимаете шум! И этот шум отзывается в душе Шаваша приятным звоном монет. И вот империя в очередной раз остается с носом, а Шаваш - с полной уверенностью, что при следующей сделке Ханида сам отдаст ему половину, только чтоб не мешал! Киссур вынул из-за пазухи чековую книжку и спросил: - Сколько вы отдали Ханиде? Камински оторопел, а потом расхохотался: - Мне не нужно от вас денег! - Всем землянам нужны только деньги! И поэтому земляне обречены на страдание, ибо деньги, не потраченные на друзей и на милостыню, приносят беду. - А откуда деньги у вас, Киссур, а? Вы не занимаетесь торговлей, не берете взяток, не грабите прохожих! Откуда ж деньги? Вам просто дарит их император, да? А императору это тоже ничего не стоит, - когда в казне не хватает денег, он придумывает новый налог. Человека, который продает и покупает, вы называете преступником, а человека, который собирает для вас налог, вы называете опорой государства! То-то вам не по душе, если государь созовет парламент, который сам будет утверждать размеры взимаемых в стране налогов! - Тебе опять хочется искупаться? Камински опомнился. - Нет, - сказал он горько, - мне не хочется купаться. Вы чуть не убили меня тогда. А поскольку других аргументов, кроме купания, у вас нет, я лучше помолчу. Но я посоветую всем моим друзьям на Земле, и кстати Теренсу Бемишу, который сидит с вами, никогда, ни при каких обстоятельствах не иметь бизнеса на Вее, ибо ничем, кроме унижения и срама, это не кончится. И поверьте мне, господин Киссур, - я еще мог бы уладить все. Но я благодарен вам, что потерял эти деньги, я снова вспомнил, что у меня есть честь и достоинство. Повернулся и пошел прочь. Киссур посмотрел на Бемиша. - Ну, - спросил Киссур, - он прав? - Да, - сказал Бемиш. - А ты уедешь? - Нет, - покачал головой Бемиш, - я не уеду. А вот тебе стоит уехать отсюда. - Куда? - Куда угодно. - Поздно, - отозвался Киссур. - Я подавал в Военную Академию Федерации. Меня не взяли. А больше ни одно место в вашей Галактике, червивой, как прошлогодняя смоква, меня не интересует. x x x На следующий день Бемиш улетел на виллу, куда прибыло несколько членов его команды и два сотрудника ЛСВ. Задача их была проста: к концу недели разработать финансовую оболочку сделки. Банкиры работали день и ночь. Через два дня на виллу прилетел вертолет с веселым и несколько пьяным Киссуром и куда более трезвым Шавашем. Киссур ввалился в центральный зал, где бодрствовавшие всю ночь банкиры заканчивали проспект эмиссии. - И вы тоже не спите! - обрадовался Киссур. - А куда девок подевали? Давайте пить! И грохнул кувшин с дорогим инисским вином прямо рядом с принтером, выплевывавшим финансовые Проектировки. В этот момент обычно флегматичный Уэлси, боявшийся Киссура как огня, проявил истинное величие духа. - Киссур, - сказал он, - я выпью с вами, но не раньше, чем вы поможете мне рассчитать поток наличности компании в случае наложения эмбарго на торговлю с Герой и соответствующего уменьшения грузопотока. Киссур изумился. Он не умел рассчитывать потоков наличности. - 3-заразы! - пьяно пробормотал он. Бемиш нашел ему какую-то девку в деревне и вернулся в кабинет, где его ждал Шаваш. Шаваш сидел в кресле у окна, задумчиво обозревая запущенный сад. - Так какова же ваша цена? - спросил Шаваш. - Восемь пятьдесят пять за акцию. - Итого - тридцать четыре миллиона, - проговорил Шаваш. - А ваши инвестиционные обязательства? - Шестьдесят миллионов. Я намерен принять первые корабли через шесть месяцев после начала строительства. - Разве у вас есть опыт строительства космодромов? - У меня есть опыт привлечения специалистов и опыт финансовых сделок, господин Шаваш. Эта компания должна начать приносить поток наличности меньше чем через год, или она опять пойдет с молотка. - Как вы предполагаете финансировать сделку? - Из девяносто четырех миллионов около десяти предоставляют банки. Это десятипроцентный долг, обеспеченный имуществом компании. Восемьдесят миллионов финансируются через высокодоходные облигации, выпущенные моей компанией "АДО" и размещаемые ЛСВ на межгалактическом финансовом рынке. Около четырех миллионов - деньги мои и моих партнеров. - Значит, из девяносто четырех миллионов вы рискуете лишь четырьмя своими собственными? - Я рискую чужими деньгами, но своей головой. Шаваш откинулся в кресле. - Насколько я знаю, так обычно покупают компании с уже существующим потоком наличности, который идет на выплату процентов. А вы - дыру, в которую еще надо вкладывать прорву денег. - Мы постараемся сконструировать финансовую оболочку сделки так, чтобы почти ничего не платить в этом году. Мы планируем сделать часть облигаций бескупонной, со сроком погашения через два года. Это означает, - пояснил Бемиш, - что облигация будет продаваться со скидкой по отношению к номиналу, а доход составит разница между продажной ценой облигации и ценой погашения, равной номиналу. - Вы спутали меня с Киссуром, Теренс, - заметил Шаваш, - я знаю, что такое бескупонные облигации. Бемиш досадливо крякнул. - Мы предусматриваем также бумаги, по которым возможна альтернативная выплата - деньгами или же новыми облигациями. Шаваш помолчал. Из раскрытого окна вдруг раздалось пение рожка: это деревенский пастух заводил в деревню коров. - Это довольно рискованная сделка, господин Бемиш. Я не уверен, что ваши облигации будут стоить на рынке хотя бы 70% от номинала. И что же тогда остается от ваших якобы восьми с половиной денаров за акцию? Бемиш сглотнул. Он знал, что чиновник более чем прав. - Бумаги будут стоить денар за денар, - сказал Бемиш, - проспект эмиссии содержит условие, согласно которому через год после выпуска процент по облигациям пересматривается так, чтобы бумаги шли ровно по номиналу. Шаваш помолчал. - Несколько необычное решение, - наконец сказал он. - Это решение позволит мне через год снизить стоимость финансирования сделки на три процента. - А если цена ваших бумаг, напротив, упадет? Вам придется платить не на пять-шесть процентов меньше, а на пять-шесть процентов больше. - Цена будет только расти, - сказал Бемиш. Теренс Бемиш был настолько самоуверен, что не собирался пугать инвесторов пределом пересмотра ставки. Как впоследствии выяснилось, этим самым он подписал Ассалахскому проекту смертный приговор. Но сейчас Шаваш, казалось, был благоприятно впечатлен словами землянина. - На Вее найдутся банки, - сказал он, - которые были бы рады участвовать в этой сделке и купить ваши облигации. В больших объемах. Однако сделка крайне рискованная, и ее надо немножечко подсластить. Я полагаю, крупные инвесторы могут иметь возможность купить, помимо облигаций, еще и ордера акций, на три года, - по денару за десять акций. На это дело можно зарезервировать до 20% акций. Бемиш чуть поднял брови. Предлагаемый Шавашем вариант означал, что покупатель ордера через три года сможет купить акции Ассалаха по их теперешней цене. Бемиш надеялся, что через три года акции Ассалаха будут стоить в сто раз дороже. - И кто же получит эти ордера? - спросил Бемиш. - Вейские банки, которые купят облигации. - Нельзя ли конкретнее? - Я и мои друзья. x x x Через час Уэлси и Шаваш спустились в центральную залу. Бемиш остался наверху, чтобы вымыться и переменить рубашку, - за время разговора с Шавашем он вспотел. Когда он сошел вниз, Киссур сидел в зале и рассказывал двум молодым помощникам Тревиса о том, как дрессировать разбойничьего коня, чтобы тот разбирал дорогу в темноте и не ржал в засаде. Банкиры внимательно слушали. На их молодых и честных лицах был написан неподдельный интерес. Банкиры привыкли проявлять неподдельный интерес к любому клиенту. Можно было подумать, что сидеть в засаде меж скалистых ущелий - их основное жизненное занятие. - Если тропа каменистая, копыта надо обернуть мягким войлоком, - говорил Киссур. На звук шагов он обернулся. - Ты чего такой смурной, Теренс, - сказал он по-вейски, - и что за грязь у вас тут? Киссур с отвращением провел пальцем по столу дорогого розового дерева: один из банкиров, обедая в спешке перед компьютером, уронил на стол пиццу. - Женщины у тебя нет, вот что, - заметил Киссур, - и Идари то же говорит. Управляющий, неслышно подошедший сбоку, поклонился и быстро встрял: - Если господину нужна служанка, то у меня есть одна подходящая кандидатура, дочь мелкого чиновника, барышня семнадцати лет, нежная, как лепестки жасмина. Отец ее совершил растрату и в настоящее время находится под следствием. Чтобы собрать деньги на хорошее отношение судей, а также беспокоясь за судьбу дочери, он готов продать ее за пятьдесят тысяч. Бемиш стрельнул глазами в сторону коллег: разговор велся на вейском, и те его явно не поняли. - Я подумаю, - сказал Бемиш. - Тут и думать нечего, - заявил Киссур, - я посмотрю девочку, и если она так хороша, как уверяет этот мошенник, она твоя. На соседнем столе застрекотал принтер, и из него полезли последние финансовые проектировки. x x x На следующую ночь, когда донельзя усталый Бемиш в два часа поднялся в свою спальню, он обнаружил, что он не один. В постели, свернувшись в клубочек, безмятежно спала хорошенькая девица лет семнадцати. Бемиш стащил с нее одеяло и убедился, что девица вполне голая: видимо, Адини привел ее вечером и не решился беспокоить хозяина, занятого расчетами, - а девица ждала-ждала и заснула. Как только Бемиш приоткрыл одеяло, девушке стало холодно: она проснулась и уставилась на Теренса большими и круглыми, как луна, глазами. У нее были маленькие, неспелые грудки с крошечными сосками, тяжелые бедра и длинные белые ножки. Лобок ее был чисто выбрит. Девица глядела на Теренса безо всякого смущения, словно ее каждый день нагишом разглядывали незнакомые иностранцы. - Как тебя зовут? - спросил Бемиш, коверкая вейские слова. - Инис. - Тебе сколько лет? - Шестнадцать. - Ты девушка? - Конечно, господин. Господин Киссур сам выбрал меня. Брови Бемиша недовольно дернулись. - Это как это Киссур тебя выбирал? - Он отвел меня к госпоже Идари, - сказала Инис, - и госпожа сказала, что вам нужна женщина для тела и дома. Она посмотрела, девственница ли я и хорошо ли готовлю, и была удовлетворена. При имени Идари ладони Бемиша внезапно вспотели. А девушка улыбнулась и лукаво прибавила: - Она побоялась оставить меня Киссуру. Она - очень хорошая жена. А у тебя есть жена? Бемиш, не отвечая, выпустил одеяло, и оно вновь укрыло девушку. Мысль о Джейн испортила всякое удовольствие. И к тому же - Идари! Он понимал, что, лаская подарок Идари, всегда будет думать только о той, кто его подарила. - Одевайся. Попроси Адини найти тебе спальню. - Мы не будем заниматься любовью? - испуганно спросила девушка. - Нет. - Зачем же вы меня купили? - обиделась Инис. - Затем, чтобы тебя не купил кто-нибудь другой. Шестидесятилетний садист в ранге начальника области, который занимается в кабинете любовью со своими секретарями. Девушка огорчилась. - Если бы ты занимался со мною любовью, - сказала она, - ты бы подарил мне новую юбку и сережки, а теперь ты мне ничего не подаришь. - Какую юбку тебе хочется? - Я на ярмарке недавно такую видела - длинную, из синего шелка с узором "танцующие цветы", а по подолу три каймы с изображением рыб, зверей и птиц, каждая отделенная от другой полоской из бисера, и подвески у пояса. Бемиш усмехнулся. "Им всем хочется на юбки, - подумал он о Джейн, - благословен мир, в котором они по крайней мере просят об этом открыто". Он молча, как был в пиджаке и брюках, лег на кровать. - Раздень меня, - приказал он Инис. ГЛАВА ПЯТАЯ, в которой Теренса Бемиша уговаривают отказаться от участия в конкурсе и в которой Шаваш напоминает присутствующим, что не знает финансового термина "диктатура". На космодром пришло полтонны оборудования (из трех заказанных Бемишем тонн), и земляне дневали и ночевали в развалинах космодрома. На третий день начальник уезда согнал крестьян - взять старые бетонные плиты и замостить дорогу, чтобы новый господин Белой Виллы мог ездить на своем железном бочонке от виллы и до стройки. Через неделю Бемиш принялся выяснять, куда делось недостающее оборудование, и выяснилось, что оно до сих пор как лежало на космодроме в Равадане, так и лежит. Пришлось ехать в Равадан. Проезжая мимо ближайшей деревни, Бемиш заметил у ворот распряженную фуру: крестьяне сбегались к фуре, а из нее выносили доски для передвижного помоста. Бемишу показалось, что сборкой руководил тот самый старик, который изображал на рынке в столице бога и разорвал кредитки, данные Бемишем. В Радаване инспектор заявил Бемишу, что контейнеры с оборудованием стали источником гамма-излучения (такое редко, но бывало) и должны пройти дорогостоящую обработку. Бемиш молча сунул инспектору пять тысяч ишевиками, и через полчаса под его руководством ящики грузили в нанятый им грузовик. Контейнеры не излучали ничуть. Ящики укатили в Ассалах, а Бемиш остался в столице на приеме в честь одного из государевых предков, ровно триста сорок лет тому назад переспавшего в этот день с русалкой. Женщин на приеме было совсем мало, и сердце Бемиша тихо стукнуло, когда он увидел у подсвеченного бассейна Идари. Она была одета в черное с блестками платье и черные же туфельки. Две тяжелые косы, оплетавшие ее головку, были заколоты застежкой в форме усыпанной розовым жемчугом бабочки, и ожерелье такого же жемчуга обвивалось вокруг ее шеи. Она беседовала с Шавашем и еще одним, незнакомым Бемишу человеком. - А вот и вы, Теренс, - обернулся Шаваш. - Позвольте представить вас - первый министр империи, господин Яник. Бемиш, доселе смотревший лишь на Идари, тут же перевел взгляд на первого министра. Это был довольно подтянутый пожилой человек, с чуть сплющенными висками и скорее хитрым, чем умным выражением серых глаз. Одет он был по галактической моде. В лице его Бемиш не увидел ничего замечательного и сразу вспомнил слухи о том, что Яник был фигурой временной, пустым местом, которое подсунули императору, пока его покровители не найдут компромисс; впрочем, пустое место задержалось на своем посту дольше, чем то планировали покровители. - Господин Бемиш хотел бы купить Ассалахский космодром, - сказал Шаваш. - А на какие деньги? - Господин Бемиш планирует собрать необходимую сумму через высокодоходные облигации, размещенные на мировом рынке через известный банк ЛСВ. И тут сзади раздался голос: - Хорошо бы господин Бемиш пояснил, откуда он возьмет деньги на проценты, если космодром не приносит в первый год ни гроша. Бемиш обернулся. К Янику подошло довольно много народу, и говорил Джайлс. - Компания господина Джайлса, - проговорил Шаваш, - тоже участвует в конкурсе. - Собственник космодрома, - сказал Бемиш, - извернется, а получит деньги. А вот что сделаете вы, кроме того, что купите акции по одной цене и разместите их на рынке по другой? Что вам помешает умыть руки? - Это верно, - послышался еще один голос, - у вашей компании не лучшая репутация, господин Джайлс. - Господин Расби, - проговорил Шаваш, - еще один участник инвестиционных торгов. Бемиш и Джайлс обернулись почти мгновенно. - Уж не вам рассуждать о репутации! - вскричал Джайлс. - А вам-то кто финансирует сделку? - удивился Бемиш. Стоявший рядом с Расби посол Геры чуть наклонил голову и проговорил: - Господина Расби поддерживают несколько банков Геры. - Осторожней, - усмехнулся Джайлс, - этот человек надул инвесторов Галактики на полтора миллиарда. - На полтора миллиарда их надула Комиссия по Ценным Бумагам, - возразил Расби. - Никто не может обвинить меня в том, что я не выплачивал то, что обещал, что мои вложения были неудачны или что я занимался строительством пирамиды. Джайлс даже посинел. - Это правда, господин Шаваш, - сказал он, - что человек, который разорил двести тысяч вкладчиков, участвует в конкурсе по Ассалаху?! - В конкурсе участвуют все, - ответил маленький чиновник. - В том числе и мошенник, которому дает деньги диктатор! - Я не знаю такого финансового термина: "диктатура", - ответил Шаваш. Оглянувшись, Бемиш заметил еще одного свидетеля перепалки: из угла на него смотрел Ханадар Сушеный Финик. Бемиш потихоньку подошел к нему и спросил: - Ну как вам деловой мир? Ханадар усмехнулся. - Однажды, лет двадцать назад, - сказал он, - мы возвращались с товарищами из не очень удачного похода. Мы собирались разграбить один городок, но вышло так, что, когда мы пришли, городок был уже разграблен и те, кто его разграбили, прогнали нас прочь. Мы оголодали, так как целыми днями ничего не ели. Даже кони подохли. Наконец мы вышли к побережью и нашли там подходящий городок, а в городке - еду и добычу. Тут мы подобрели друг к другу и стали обниматься, а до этого держались друг от друга шагах в десяти, опасаясь быть съеденными. - Понятно. И земляне напоминают вам вас самих в походе, пока вы не нашли этого городка? - Ах, Теренс-рей! (Ханадар употребил уважительный аломский постфикс.) Нам-то, чтобы не опасаться быть съеденными, было достаточно трех лепешек на брата, а вот сколько добра надо землянину, чтобы не съесть другого землянина, я покамест еще не понял. x x x Чиновники оказывали Бемишу довольно много знаков внимания, и скоро вся вилла обросла их подарками, которые, впрочем, надлежало отдаривать. Как-то Шаваш прислал Бемишу в подарок картину. Картина была исполнена в технике "тысяча чешуек", тончайшими линиями на шелке, и изображала девушку, кормящую с ладошки высунувшего голову из воды дракона. Девушка, с черными волосами и черными и большими, как маслины, глазами, напомнила Бемишу Идари, и он повесил ее прямо за столом в кабинете. При встрече Шаваш похвалил вкус Бемиша и сказал, что картина времен пятой династии и что, скорее всего, это отличная копия одного из шедевров Коинны. Бемиш, несколько уязвленный тем, что ему подарили копию, поинтересовался местонахождением оригинала, и Шаваш, засмеявшись, сказал, что оригинал хранится где-то во дворце и обречен на вечное заточение, как жены императора. - Впрочем, - с усмешкой прибавил Шаваш, - сейчас сокровищами дворца торгуют направо и налево. По-моему, никто не огребает таких денег, как смотрители картин и чаш; ведь во дворце хранится едва ли не треть всего, что было нарисовано и изваяно в ойкумене. Доступ к этим сокровищам запрещен всем, кроме непосредственного чиновника да еще императора, порядка нет никакого, кради - не хочу. Управляющий услышал этот разговор и, изогнувшись, по своему обыкновению, дугой, сказал Бемишу, что один его дальний родственник служит во дворце и очень хотел бы с землянином встретиться. Бемиш встретился. Дальний родственник оказался маленьким, красноносым дворцовым чиновником из ведомства Картин, Треножников и Чаш. Родственник продемонстрировал Бемишу цветные фотографии поразительно красивых сосудов пятой династии и нескольких картин, исполненных в технике "утреннего тумана", столь излюбленного при Золотом Государе, и "тысячи чешуек". Девушки с драконом среди них не было. Вернее, была, и даже несколько, это был известный сюжет о морском царевиче, но не Коинны, а каких-то других мастеров. Чиновник предложил Бемишу купить все, что ему понравится, и цена, которую он запросил за последние уцелевшие шелковые картины пятой династии, была вдвое меньше той, которую в галереях Бонна запрашивали за любую современную мазню. Бемиш поблагодарил чиновника и отказался. x x x Киссур устроил Бемишу аудиенцию в Зале Ста Полей. Бемиш оставил машину у стены Небесного Дворца, и его повели через посыпанные песком дорожки и благоухающие аллеи. В зале, залитой светом и похожей на осыпавшуюся с неба сказку, перешептывались чиновники в старинных придворных платьях. Через полчаса раздвинулся серебряный занавес: за занавесом, на аметистовом троне, сидел император Варназд. Император был в белой одежде, с грустным, тонким лицом, на котором резко выделялись подведенные, взлетающие вверх брови. Это было похоже на спектакль, который молча играет один актер. Бемишу показалось, что это был очень печальный спектакль. Занавес вскоре задвинулся, и чиновники разошлись по своим делам. Бемиш прошел через благоуханные сады, вышел из ворот дворца. Площадь перед дворцом задыхалась от зноя, двое полуголых мальчишек шарили руками в зловонной уличной канавке. Бемиш открыл машину, покопался в бардачке и, достав несколько шоколадок, вручил их мальчишкам. Те рвали обертки, вгрызаясь в шоколад гнилыми зубками. - Эй, - спросил Бемиш на своем скверном вейском, - ты знаешь, что такое Земля? - Конечно. Это такое место на небе, куда мы попадем после смерти, если будем хорошо себя вести и слушаться императора. Бемиш долго сидел в машине, включив кондиционер, глядя на серебряных зверей над кромкой дворцовой стены, вспоминая невиданную роскошь Залы Ста Полей, золотой потолок и нефритовые колонны. "Очень богатое правительство очень бедного народа", - подумал он. x x x Через две недели Бемиш был на пирушке, устроенной первым министром по случаю дня рождения. Была еда, и пьяные глаза, и девицы. Было купание в ночном пруду. Были документы различных видов, подписанные между тарелками с фаршированными финиками и блюдами со всем, что родится в небесах и родится на земле, те самые документы, за которые полагаются неисчислимые взятки; впрочем, взятки, по местным понятиям, все равно полагалось потом выплачивать. Были также песни и стихи. Один чиновник из министерства финансов, как его звали. Тай, взял что-то вроде лютни и начал играть и петь. Потом спела песню девица: это была очень лирическая песня. Бемишу сказали, что песню сочинил лет двадцать назад чиновник по имени Андарз. Он был министром полиции, подавил восстание в Чахаре, повесив всех, кто не мог заплатить отступное, и отпустив всех, кто отступное заплатил. На обратном пути в столицу он сочинил цикл самых лучших своих стихотворений о временах года. Бемиша бросило в жар и холод, он наклонился к Киссуру и сказал: - Это великая певица. Девица кончила песню и села, по приказанию Киссура, Бемишу на колени. Потом стали играть в рифмы. Бемиш, конечно, слишком плохо понимал по-вейски, чтобы сочинить стихи на заданные рифмы или продолжить строку. Но почему-то ему казалось, что и по-английски он справился бы не лучше, чем по-вейски. Привели уличного певца. Бемиш вспомнил, как, едучи из космопорта, попросил своего переводчика, из числа вейцев, мывших на земле посуду, остановить машину. Ему хотелось поглядеть на уличного кукольника, собравшего на обочине некоторую толпу. Переводчик ответил, что это "некультурно". Бемиш спросил, что же культурно, и оказалось, что культурно - это ходить смотреть всей шестидворкой самые дешевые голливудские и сейласские фильмы. Тут, среди высших чиновников, никто не считал, что уличный певец - это некультурно. Уличный певец спел гостям хвалу, ему накидали в шапку денег и прогнали на кухню. Чиновники стали петь сами. Ах, если бы они только не пели так хорошо! Тогда все было бы в порядке. Разнузданные оргии коррумпированной бюрократии. Но они так хорошо пели! Бемишу трудно было бы себе представить, чтобы сотрудники государственного департамента собрались к шефу на вечеринку и начали так петь. Или чтобы они подписывали на этой вечеринке такие бумаги. Или одно было связано с другим? И поэзия вымрет вслед за коррупцией? Господин Андарз отправился в столицу из сожженного им Чахара и по пути сложил самый прекрасный свой цикл стихотворений про лето и осень. Наверное, он был доволен. Наверное, в Чахарском походе он получил много добра. Через восемь лет Киссур и Андарз оказались по разные концы одного меча, и Киссур повесил мятежника Андарза и любил слушать его стихи. Через неделю Бемиш устроил ответное угощение на своей вилле. Во время ужина Шаваш то и дело посматривал на прислуживавшую гостям Инис. Когда она, обнеся гостей сладостями, проходила мимо Шаваша с пустым подносиком, чиновник вдруг притянул ее к себе и посадил на колени. Инис поспешно вскочила, задев рукавом чашку Шаваша. По счастью, вина в чашке не было. Ссылаясь на дела, Шаваш распрощался раньше прочих гостей. Бемиш сошел вниз, чтобы проводить его. Садясь в машину, Шаваш сказал: - Инис прелестна, Теренс. Говорят, вы сделали из нее себе секретаршу? Наверно, она так же умна, как и красива? - Да. - Никогда не поверю! А впрочем, вот вам пари: возьму вашу секретаршу к себе на две недели и, если я останусь довольным, я должен вам пятьдесят тысяч. Бемиш молчал. - Господин Бемиш! - Я не могу сделать вам этого одолжения, господин вице-министр. - Ну тогда уступите хотя бы на ночь. Пусть она потом сама выбирает. - Слушайте, Шаваш, а вы не предлагали Киссуру уступить вам на ночь Идари? - Какое тут может быть сравнение, - возмутился Шаваш, - Идари - высокопоставленная дама, а тут что? Дочка мелкого взяточника, вы же купили ее за тридцать тысяч, вас надули, взяв вдвое против обычной цены... - Убирайтесь, господин вице-министр, - сказал Бемиш, - пока не ушиблись о мой кулак. x x x Вечером, после того как все гости разъехались, Бемиш поднялся в спальню. Инис лежала в постели. Бемиш присел на краешек одеяла, и женщина, приподнявшись, стала расстегивать на нем пиджак и рубашку. - Этот чиновник, Шаваш, просил меня подарить тебя ему, - сказал Бемиш. - сначала надеялся, что я сам предложу, а потом не утерпел и попросил всеми четырьмя копытами. Я его чуть не зашиб. Инис вздрогнула. - Не отдавай меня Шавашу, - сказала она. - Это скверный человек. У него дома пять жен, и для каждой есть плетка. Ночи он пропадает в веселых переулках, а днем запирается со своими секретарями, - неделю назад один из его секретарей повесился от этого самого, а сказали - от растраты. А как он ведет себя в срамных домах! Бемиш покраснел. Как Шаваш ведет себя в срамных домах, он знал по личным наблюдениям. И вряд ли сам Бемиш в это время вел себя намного лучше. x x x Когда на следующий день Бемиш поднялся наверх, комната Инис была пуста. На столе сиротливо белела записка: "Я ненавижу его. Но он позвонил и сказал, что повесит моего отца". Через час Бемиш был в министерстве финансов. Он отшвырнул испуганного секретаря и возник на пороге кабинета Шаваша. - Вы подонок, - сказал Бемиш, - я все расскажу Киссуру. Я расскажу государю... - И комиссии по защите прав человека, - закивал чиновник. - Я не хочу ставить вас в неудобное положение, господин директор. Уверяю вас, отец Инис заслуживает веревки - вот здесь у меня лежит его дело. Ужасное дело - все те пакости, которые может совершить мелкий, глупый и очень жадный взяточник, пакости, которые кончались гибелью. и бесчестием. Верите ли, что он, за взятку, переменял имена в ордерах на арест после конца Чахарского восстания, принял, как целую, дамбу, которая обрушилась через месяц и погубила целую деревню? Уверяю вас - если вы нажалуетесь государю, отца ее казнят непременно... - Отдайте мне мою жену, - закричал Бемиш. Чиновник неторопливо поднялся с кресла, обошел стол и очутился совсем рядом с землянином. Бемиш увидел близко-близко его внимательные золотистые глаза и длинные, чуть накрашенные ресницы. - Что вы хотите от меня, - сказал Бемиш, - контрактов? Взяток? Шаваш, не отвечая, улыбнулся землянину. Шаваш был еще очень красив, разве что самую малость полноват для своего роста, и Бемиш с удивлением заметил в его волосах несколько седых нитей. Шаваш медленно поднял руку и вдруг стал расстегивать пиджак Теренса. Бемиш обомлел и закрыл глаза. Жаркие руки скользнули ему под рубашку, и совсем рядом послышался мягкий голос: - Кто хочет напиться, не ссорится с ручьем, землянин. Бемиш не испытывал отвращения. Но он несомненно испытывал ужас. Губы Шаваша оказались возле его губ, и прошла, наверное, минута, прежде чем Теренс понял, что они целуются. Потом где-то вдали зазвонил телефон. Бемиш очнулся. Пиджак его был расстегнут, а рубашка смешно топорщилась поверх брюк, и в самих брюках тоже что-то топырилось. Маленький чиновник стоял перед ним и смотрел на землянина смеющимися глазами. Бемиш, как неживой, поднял руку и вытер ладонью рот. - Катись отсюда, - сказал Шаваш, - бери свою наложницу и катись. Она мне надоела. Она всю ночь в постели скулила. Бемиш бочком-бочком попятился к двери, повернулся и полетел наружу. - Ты хоть застегнись, - издевательски закричал вслед чиновник. Бемиш, оборвав ручку кабинета, выскочил в предбанник. Что-то свистнуло в воздухе, и к ногам Бемиша, растопырив разноцветные страницы, хлопнулась пластиковая папка. Это была папка с делом отца Инис. Бемиш подхватил ее и побежал дальше. x x x Никто не верил, что Киссур подружится с землянином. Гринмейлер, выскочка, хапуга, съевший недавно с помощью ЛСВ небольшую компанию по производству автоматических дверей и использовавший ее только как ступеньку для того, чтобы съесть что-то побольше, один из тех молодых людей, через которых Тревис делал свои деньги, пустое место без Тревиса. Этот человек и на Уолл-стрит имел самую паршивую репутацию. "Самый голодный из негодяев Тревиса", - сказал про него директор компании по производству автоматических дверей, будучи уволен со своего места. И чтобы Киссур, который даже благовоспитанного президента какого-нибудь "Морган Джеймс" считал ростовщиком и висельником, - чтобы Киссур подружился с этим финансовым конокрадом? Дружба между землянином и Киссуром служила предметом довольно беззлобных сплетен: все как-то ожидали, что либо землянин назовет Киссура бандитом с родословной, либо Киссур попрекнет землянина страстью к стяжательству. Но когда Киссур подарил Бемишу усадьбу, - в пяти главных управах задумались и переглянулись. Как-то Бемиш был у префекта столичной полиции, подписывал какую-то бумагу с синей полосой. Префект поздравил его с усадьбой, вздохнул и сказал: - Вы напрасно слишком близко стоите к Киссуру. Знаете, как он начал свою карьеру? Он ограбил, с семью товарищам