точно продать банку "Лагуну" и "Кронику". Мы не можем запретить продажу акций "Кроники". Черяга молчал. - Ты понял? Иди. - Извини, - сказал Денис, - никуда я не пойду. Извольский открыл глаза. - Что? - Я уволен. Ты забыл? - Перестань качать права. Нашел время выделываться... - Я не выделываюсь, - сказал Денис. - Мне нужно было доказать, что не я подставил тебя под пули. Я это доказал. С меня хватит. Мне надоело, когда с людьми обращаются, как с рабами. Когда их натравливают друг на друга. Когда через пять минут после отставки у тебя отбирают машину, а через час отключают телефон. На комбинате устроили дворцовый переворот - дворцовых переворотов не устраивают в демократических республиках. Я знаю, чем купили Неклясова. Не только деньгами. Он каждую секунду боялся, что ты его выгонишь. Потому что на комбинате можно облить любого - и ты его уволишь. Или прикажешь убрать, если он знает слишком много. Я сыт этим по горло. Я не Неклясов - я не боюсь, что меня выгонят. Денис повернулся и пошел к двери. - Стой! Денис обернулся: Извольский лежал неподвижно, как разбухшая мумия, и глядел на него блестящими ввалившимися глазами. - У тебя найдется достаточно цепных собак без меня, - сказал Денис. Дверь оглушительно хлопнула за ним, как нож гильотины, отрезающий жизнь от вечности. В коридоре уже толпилась куча народа. Брелеровский зам, двое ментов с автоматами, на ментов с нескрываемой классовой враждой таращился из угла Витя Камаз. Камаз сидел на корточках и потому был почти одного с ментами роста. "Вот кого я кинул, - меланхолично отметил Денис, - обещал парню место Брелера, шиш он его получит, дай бог, что не влепят ему за вооруженное ограбление... " - Денис! Стены палаты были достаточно тонкие, чтобы все стоявшие расслышали отчаянный крик Извольского. Черяга втянул голову в плечи и заспешил прочь. Что-то грохнулось - кажется, капельница. Послышался звон бьющегося стекла, а потом - падение чего-то грузного, тяжелого. И - низкое, от боли, рычание. Черяга кинулся обратно. Мент с автоматом, опередив его, первым влетел в палату. Извольский лежал на полу. Бог знает каким усилием воли парализованный человек вцепился пальцами в кровать и попытался поползти за Денисом - но усилия оказалось достаточно, чтобы свалиться на пол. Извольский не мог шевельнуться, только пальцы скребли по плинтусу. Одеяло сползло прочь, открывая желтое грузное тело с рыжеватыми завитками в паху. Глаза Извольского медленно наполнялись слезами. Денис кинулся к нему: - Ты в порядке? - Не уходи, - прошептал Сляб, - не уходи. Всех, кроме тебя, купят. Как Неклясова. Это было жутко - видеть плачущего Извольского. Все равно что видеть плачущий грузовик. Они вдвоем с милиционером кое-как подняли Сляба и перевалили его на кровать. Лечащий врач уже бегал кругами и кричал что-то чрезвычайно для Дениса нелестное. Извольский велел врачу убираться. - Не уходи, - повторил Сляб, - хочешь, отдам тебе Ирину? Он был неисправим. Что, Ирина пакет акций, чтоб ее сливать из оффшорки в оффшорку? - Хорошо, хорошо, я не уйду, - говорил Черяга, сидя на полу у подушки Сляба, - успокойся, пожалуйста, а? Тебе не надо волноваться... Он ненавидел себя. Он был верный пес, который не мог уйти от хозяина. Хозяин был парализован, и у него было много псов, но будут ли они все такими верными? Один из охранников, дежуривших при больнице, - не собровец и не сотрудник службы безопасности, а просто милиционер, стоявший у входа на этаж, - зашел в охраняемый отсек, будучи привлечен шумом, послушал минуты две и побежал куда-то вниз, доставая на ходу из куртки странную для милиционера деталь экипировки - мобильный телефон. Когда Черяга вышел в больничный коридор, часы как раз принялись бить пол-пятого утра. Денис окинул взглядом присутствующих: трое бандитов, двое ментов, два собровца. Итого - семь человек. Мало. Неклясова надо было ехать брать немедленно, потому что как только банк "Ивеко" узнает о происходящем, Неклясова на квартире не окажется. Это касалось и Брелера, но с Брелером было не так страшно. Он не был номинальным владельцем "Лагуны" и "Имперы". Его показания были бы полезны на процессе. Но если отловить Неклясова и заставить его продать акции обратно, то и никакого процесса не надо. Звонить кому-нибудь было просто опасно. Во-первых, не поверят, что Черяга опять работает на комбинат, решат, что тут какая-то подлянка. Во-вторых, не дай бог, стукнут тому же Брелеру. Масштабы предательства в московском офисе еще предстоит выяснять. Оставлять Извольского без охраны тоже невозможно. Как только банк узнает о происходящем, у него будут сразу две мысли: спрятать Неклясова и пристрелить, любой ценой, гендиректора. Ментов с собой брать нельзя - эти не поймут, когда Черяга без ордера будет ломиться в дом на Новой Басманной. Черяга ткнул пальцем в Камаза, Перчика, собровца и одного из сотрудников секьюрити: - За мной. К квартире на Новой Басманной подъехали через пятнадцать минут. По пути собровец на всякий случай позвонил в гостиницу комбината и спросил, нет ли там Дмитрия Неклясова - Дима обычно экономил на девочках и поблядушки устраивал именно там. Но Димы в гостинице не было. Дом был без консьержки, но с домофоном. Охранник, не раз возивший московского шефа туда и обратно, знал комбинацию. Окна неклясовской квартиры были темны и пустынны. Денис поднялся наверх и позвонил в соседнюю квартиру. Он звонил минут пять, пока за дверью не заворочались и сонный голос Мишки Лазарева, заместителя председателя правления банка "Металлург", не вопросил: - Кто там? Ахтарские селились кустами. Тут только Денис пожалел, что не взял с собой поменьше бандитов и побольше секьюрити. Но, с другой стороны - не оставлять же Извольского с ментами и долголаптевскими... - Это я, Черяга, - тихо ответил Денис, - открой дверь. Разговор есть. Стальные штыри медленно провернулись и ушли в чрево сейфовой двери. Так кошка втягивает когти. На пороге стоял недоумевающий Лазарев в байковой пижаме с цветочками. Черяга и не подозревал, что у Мишки такие дедовские вкусы. - Денис, ты? Господи, я хочу сказать, что очень сожалею... Лазарев замолчал, увидев недвусмысленную фигуру Камаза. Черяга толкнул его внутрь, Мишка растерянно вскрикнул, а потом увидел человека с шевроном ахтарского СОБРа и растерялся еще больше. - Все нормально, - сказал Денис, - я снова зам. Славка велел арестовать Неклясова. Сиди тихо и никуда не звони. Можешь только Славке позвонить, если он в сознании. Собровец отвел Мишку в спальню, где из-под одеяла таращилась заспанная законная супруга, и стал набирать номер мобильника Извольского. Денис с Камазом прошли на балкон. Это было крепкое здание старинной постройки, и балконы опоясывали его сплошным узором. Перебраться с балкона на балкон было плевым делом. Первым перелез Камаз, вторым Денис. Камаз, не утруждая себя военными хитростями, обернул огромный кулак курткой и саданул по балконной двери. Стекло с треском посыпалось вниз, бригадир тут же сунул в дыру лапу и отворил запор. Камаз с Черягой бросились внутрь, через секунду Денис, прекрасно ориентировавшийся в квартире, включил свет в спальне. В спальне царил кавардак, подобающий жилищу холостяка. Одеяло торчало колом, из растворенного шкафа свисало грязное белье, рядом с кроватью стоял столик на колесах с остатками ужина на двоих. Сама же кровать была пуста: Неклясов еще не возвращался домой или ночевал в другом месте. Черяга с Камазом обегали всю квартиру и наконец вышли на лестничную клетку, прихватив с гвоздика в прихожей запасной комплект ключей. В соседней квартире все было спокойно. Миша Лазарев, с изумленным выражением лица, заканчивал разговор с шефом. - Его нет, - сообщил Черяга, - где он может быть? Лазарев покачал головой. - Не знаю. Он очень поздно приходит, но чтобы так... - Где он может быть? - заорал Денис. - Э... э... - а он не в гостинице с девочками? - Нет. - Тогда... вилла "Жар-птица", знаете? Или казино, "Алькатрас"... Черяга прикрыл глаза. Шансы найти Неклясова в ночной необъятной Москве таяли, как брошенный в кипяток сахар. Даже если банк еще не знает о происшедшем, к утру ему все будет известно. Шефу службы безопасности "Ивеко" Иннокентию Лучкову достаточно будет позвонить Неклясову - и все... Н-да. Денис попал в классическую патовую ситуацию. Если начать разыскивать Неклясова силами всей московской службы безопасности, то среди них найдется как минимум один преданный Брелеру стукач... Если вести поиск собственными силами... да с такими силами только афишную тумбу можно отыскать, и то потому, что у нее ножек нет ходить туда-сюда... Набрать "01" и сообщить, что у Неклясова в квартире пожар? А потом попросить Лазарева, как соседа, звякнуть на трубку Диме? А если это наоборот, вспугнет его? А если за квартирой приглядывает "Ивеко"? Тут станешь параноиком... - Ладно, - сказал Черяга. - Лешка и Перчик - вы останетесь у Неклясова. Ты, Миш, иди с ними и досыпай там. Лицо Лазарева выразило крайнюю степень удивления. - Почему? Ты мне что... не доверяешь? Ты считаешь, что я могу позвонить Димке? - Извини, Миша. У меня нет причин тебе не доверять. Но у ни кого не было причин не доверять Неклясову или Брелеру. Иди вместе с ребятами. Но ночевать в чужой квартире Лазареву не пришлось. В ту самую секунду, когда все уже подошли к дверям, на дворе послышался шорох подъехавшего автомобиля. Вспыхнули и погасли фары, Черяга на цыпочках выбежал в соседнюю темную комнату и увидел посереди двора, под ярким светом галогенной лампы, темно-синий сто девяностый "мерс" - машину Брелера. - Быстро! - приказал Черяга, - а то сейчас уедет! Но им повезло второй раз. Брелер не уехал, высадив Диму Неклясова, а за каким-то хреном поперся с ним в квартиру. Ребята перехватили обоих заговорщиков, едва те успели зайти в подъезд. Брелер был почти трезв, Неклясов изрядно набрался, и от обоих прямо-таки несло духами и спермой. - Привет, ребятки, вы пойдете со мной, - тихо сказал Денис, выныривая из неосвещенного уголка подъезда с пушкой в руке. Неклясов почти не среагировал, рука Брелера с похвальной реакцией метнулась к кобуре, но тут же ахтарский собровец завернул начальнику службы безопасности запястье. Брелер вскрикнул от боли, а потом уставился на темную громадину Вити Камаза, выдвигающуюся подобно крейсеру из тумана, и спросил: - А этот что здесь делает? - Не надо было меня заказывать, Юра, - сказал Денис. - Когда заказывают, в половине случаев киллер сдает заказчика объекту. - Я тебя не заказывал, - ощерился Брелер. - Ну да. Только советовал. Пошли. С вами хотят поговорить. - Т-ты не имеешь права, - вдруг сообразил пьяный Неклясов, - где твой ордер? - Ордер уже выписан, Дима. Не беспокойся. В кармане Дениса запел телефон. - Да. - Денис, ты? - Черяга узнал голос заместителя начальника СОБРа, остававшегося в больнице при шефе. - Мы тут мента отловили с мобильником. Возле палаты крутился и новости на пейджер сбрасывал... Я вызвал ребят из гостиницы, все равно информация потекла... Куда им ехать? - Давно он первую новость сбросил? - Час назад. - Чей пейджер? - Не знает. Просто номер. Денис выругался. Круг отпущенного ему времени стремительно сужался, как петля на шее приговоренного к повешению. И количество этого времени зависело прежде всего от статуса хозяина пейджера. Если информацию сбрасывали какой-то "шестерке", то она могла просто не понять ее важности или обождать докладывать начальству до утра. Если информация шла самому Лучкову, шефу безопасности "Ивеко", то по ночной Москве уже летят банковские машины, в надежде перехватить Неклясова. Хотя вряд ли информация пошла Лучкову - он первым делом позвонил бы Неклясову, домой и на трубку... - Езжайте домой к Неклясову, - спокойно сказал Денис, - мы подождем вас. На самом деле Денис точно знал, что ждать подмоги с далекой Рублевки он не будет. Квартира превращалась в ловушку. Ивековская "секьюрити" может оказаться в этом доме через пятнадцать минут, у банка нет такой проблемы, как у Дениса, у банка хватает людей и совсем нет предателей... Пленников вывели во двор. Брелер попытался было вырваться и убежать, но его саданули как следует, и московский шеф безопасности упал на колени в мокрый, расплывшийся лужей снег. Видимо растерянный и пьяный Неклясов убито молчал. Никто из них не орал, - то ли понимали, что сразу же придушат, то ли считали, что в ментовке им все равно ничего хорошего не обломится. Во дворе выяснилась новая трудность. Пленников было двое, а сопровождающих - четверо (человека из секьюрити Денис все-таки оставил у Мишки Лазарева). Можно было вызвать подкрепление или поехать цугом, на двух машинах, но в конце концов Черяга рассудил проще. Неклясову стянули наручниками запястья и кинули в багажник, а Брелера усадили на заднее сиденье, между Черягой и Перчиком. Машина выкатилась со двора и понеслась, приседая, по тихой и заснеженной ночной Москве. - Зачем ты это сделал? - тихо спросил Черяга, - что, обидно было, что "мерс" сто девяностый, а не шестисотый? Славка же тебя из дерьма вытащил. А ты его заказал. - Не я его заказывал. - Но ты знал об этом, не так ли? Голос Брелера был на удивление спокоен. - Не знал. Откуда? - Не ври, а? Это пусть Дима Неклясов говорит, что не знал. А ты у нас профи, умеешь просчитывать оперативные комбинации. Черяга помолчал и добавил: - Посадят тебя, Юрка. И дай бог, если в ментовскую зону... - Не посадят. - Вот как? - А за что меня сажать? - возразил Брелер. - За сговор с долголаптевскими? Так ты Камаза не захочешь марать. И вообще вам про эту историю громко чирикать не выгодно. Димка продаст акции по-правильному, до суда дело не дойдет, мочить меня Сляб по некоторым своим принципам не станет... - Брелер хихикнул... - Так что ты будешь на Сляба пахать, пока он тебя второй раз не выгонит, а я буду на Сейшелах загорать с голенькими девочками... На выезде из города, под желтыми мигающим светофором, стояла машина с омоновцами. Опять, верно, ловили каких-то террористов. Один из них помахал милицейской палочкой припозднившемуся "БМВ", отгоняя тачку на обочину. Омоновец был крупный, палочка в его руках казалась размером с карандаш. Черяга про себя выругался. Не обратить внимания? Вон их там сколько, две машины. Еще примутся по шинам стрелять... - Остановись, - велел Черяга водителю. Одновременно вынул ТТ и упер в бок Брелеру. - Если ты, козел, хоть пикнешь, - нежно сказал Черяга, - ты ни на какие Сейшелы не попадешь. "БМВ" остановился. Трое омоновцев с автоматами подошли к машине. Водитель, спустив стекло, протянул удостоверение: - СОБР города Ахтарска, Сунженская область. Сержант Аксенов, несущий срочную службу, задумчиво глядел внутрь машины. Что-то ему не нравилось в ее обитателях. Конечно, ахтарский СОБР так ахтарский СОБР, но вот у соседа этого собровца рожа совершенно бандитская. Оно, конечно, по виду одно, что СОБР, что бандюк, но вот почему у соседа в прорези рубашки цепура золотая? Это что теперь в Ахтарске, ментовская униформа такая? Особенно же сержанту не понравился Брелер. Юра был типичный еврей, черноусый и черноволосый. Против евреев сержант ничего не имел, но по ночной поре принял Брелера за чечена. - Ваши документы? - решил продолжить он проверку. Черяга потянулся за корочкой. - Начальник службы безопасности Ахтарского металлургического комбината, - представился Черяга, - извините, что так поздно. Служба такая. Сержант Аксенов замер. При виде удостоверения ему что-то смутно вспомнилось, вроде бы говорили о каких-то ахтарских делах недавно по телевизору. Ну точно! Их ахтарский СОБР налетел на долголаптевских, эти продажные журналюги еще вякали, что долголаптевские не долголаптевские, молодцы собровцы... И в следующую секунду произошло то, чего не ожидал никто. Брелер, воспользовавшись тем, что внимание Черяги было отвлечено, точным приемом саданул скованными локтями сидевшего рядом Перчика и рванулся из тачки. - Помогите! - заорал Брелер, - это бандиты! Они меня убить везут! Проворства и силы бывшему менту было не занимать, и, кроме того, он резонно рассудил, что обещание Черяги прострелить ему гузно - не более, чем блеф. Не станет Черяга стрелять в человека на глазах патруля. В одно мгновение Брелер выдрался в спущенное окно тачки и врезал Денису ногой меж колен, продолжая орать: - У них человек в багажнике! И ксивы фальшивые! Это долголаптевские! Обалдевший от неожиданности омоновец схватил Брелера и выдернул наружу. Черяга выскочил с другой стороны, прямо под дула наставленных автоматов. - У меня есть ордер на его арест! - заорал Черяга, - я сейчас все объясню. Может быть, Черяга бы и объяснил все, так как в этот момент сержант Аксенов окончательно вспомнил, что видел Дениса по телевизору, и что по телевизору Денис был представлен именно начальником службы безопасности. Но тут не выдержали нервы у Перчика, сызмальства не переносившего ментов. С диким криком бандюк ломанулся из тачки, выхватывая блеснувший смазкой ствол. - Ах ты козел, - заорал Перчик, - ща я тебя урою! Сержант Аксенов хладнокровно подсек бандита, а его напарник саданул Черягу прикладом АКМ в висок. В этой ситуации умнее всех повел себя Камаз. Он сообразил, что при Черяге, валяющемся без сознания, объяснить омоновцам будет что-то весьма затруднительно, а крошить этих ребят представлялось невозможным как с чисто технической точки зрения, так и с точки зрения последствий. - Жми на газ! - приказал он собровцу. Тот не замедлил последовать совету. Машина, хлопнув незакрытой дверцей, рванулась вперед. Жалобно хрупнула фара, влепившаяся в легкую железную загородку, выставленную на обочине. Загородка отлетела в сторону, тачка провернулась колесами о жирный снег, в секунду разгоняясь до шестидесяти кеме... В следующую секунду очередь, пущенная из автомата сержантом Аксеновым, раскроила правое заднее колесо "БМВ". Машина вильнула задом и с шумом вломилась в пологий холм, вырастающий сразу за обочиной. Водитель от сильного удара потерял сознание. Камаз, контуженный и едва разбирающий, что происходит, врастопырку полез из "БМВ", прямо под дула подбежавших блюстителей порядка. Кто-то из омоновцев вырвал из гнезда зажигания ключи и открыл багажник. Из багажника был извлечен закопанный, потерявший сознание Дима Неклясов. Всех пассажиров машины согнали в кучу. Один из омоновцев вызвал "скорую помощь". С Неклясова и Брелера сняли наручники. Незарегистрированные стволы оказались аж у троих - щегольской представительский "Зиг Зауэр" у Камаза и по ТТ у Черяги с Перчиком. Из кармана Брелера извлекли удостоверение, точно такое же, как у Черяги. И написано на нем было точно то же: начальник службы безопасности АМК. Черяга со стоном перевернулся в грязном снегу, помотал головой и сел. - Это бандиты! Долголаптевские! Вот этот - бригадир их, Камаз! - орал, не переставая, Брелер. - Это, может, и долголаптевский, - философски рассудил вслух сержант Аксенов, - а вот этого я видел по ящику, его там начальником службы безопасности называли. - Слушайте, сержант, - сказал Черяга, - эти двое украли у комбината пакет, акций. На них выписано два ордера: и городской, и областной. Час назад. - Разрешение на ствол где? - оборвал Черягу Аксенов. - Нету разрешения, - спокойно сказал Черяга, - вы что думаете, я поеду арестовывать людей, которые сперли миллиард долларов, а с собой возьму рогатку? - Сколько сперли? - обалдел сержант. - Если исходить из биржевых котировок, - объяснил Черяга, - стоимость АМК будет около миллиарда долларов. А эти двое сперли контрольный пакет. - Вранье, - сказал Брелер, - он действительно Черяга. Он уволен. Вчера. За покушение на директора. Он своего шефа заказал, понятно? Я - глава службы безопасности. А этот с долголаптевскими снюхался... Сержант Аксенов растерянно переводил глаза с одного удостоверения начальника службы безопасности АМК на другое. Удостоверение Брелера действительно было помечено вчерашним днем. Здоровенный парнюга с гайкой на пальце и цепурой на шее точно был бандюком - уж на этих у Аксенова глаз был наметанный. И вообще Аксенов мог гордиться своими ребятами. Если бы у какого другого наряда "БМВ" сдернула из-под самого носа, так пассажиров бы точно забили до полусмерти. А эти стоят нетраханные и еще выступают. - Все, - сказал Аксенов, - вы задержаны. Пусть утром кто надо разбирается... Рядом уже тормозила "скорая помощь". Неклясова, по-прежнему без сознания, повезли в 20-ю горбольницу, в которую менты любят привозить задержанных в перестрелке бандитов. Черяга просидел в отделении сравнительно долго - до двенадцати дня. Причиной тому был, естественно, злополучный ТТ. Поэтому, когда к полудню Дениса повели разбираться, Черяга в присутствии заводского адвоката показал, что ствол был им отнят у генерального директора "АМК-инвеста" Дмитрия Неклясова в момент задержания, а уж откуда его взял Неклясов, Черяга ведать не ведает. - Стало быть, вы отправились брать человека, который, как вы утверждаете, обокрал комбинат на миллиард долларов, без оружия? - саркастически спросил следователь. - Ага. - Жаль, что мы не можем проверить эту информацию, - усмехнулся следователь. - В каком смысле? - изумился Черяга. - Вы хотите сказать, что Неклясов - без сознания? Или... умер?! Этого быть не может, удар был слабый... - Нет, со здоровьем у него все в порядке, - усмехнулся следователь, - пришел в себя через пять минут, как попал в больницу. - А что такое? - Его увезли из больницы. Предъявили ордер вроде бы и увезли. - Кто?! - Вы утверждаете, что Дмитрий Неклясов обманным путем перевел на счета учрежденных им фирм 75 процентов акций Ахтарского металлургического комбината? Денис кивнул. Он ничего не говорил следователю о банке "Ивеко". Ну украл и украл. Может, сам украл. Может, наперсточники помогли. - Вероятно, - сказал следователь, - у Неклясова были сообщники. Они-то и увезли. Ваш СОБР приехал на десять минут позднее, чем следовало. Следак помолчал и добавил: - Знаете, Денис Федорович, если все, что вы сказали, правда, мне даже сидеть с вами в одной комнате страшно, не то что задерживать вас... Я так понимаю, что не Неклясов увел у вас акции, а кто - даже задумываться не хочу. В общем, свободны вы. "Как, просто так? Не за деньги? " - изумился про себя Черяга. Но улыбающийся адвокат уже вел его к выходу. Камаз с Перчиком и Брелер остались в камере. Брелер - потому что на его арест был выписан ордер, и бывший московский шеф безопасности подлежал передаче в руки областной ментовки. Бандиты - натурально, за стволы. Адвокату Черяга крепко-накрепко велел, чтобы Камаза вечером выпустили. Позиции долголаптевских в тюрьмах были исконно сильны, и мятежного бригадира очень легко могли найти повесившимся или перерезавшим себе вены. В палате Извольского Денис застал настоящее производственное совещание. С утренним задержанным рейсом в Москву прилетели почти все: замы Извольского по финансам и по экономике, начальник промышленной полиции Володя Калягин и сам мэр Ахтарска с парой заместителей. К этим присовокупился зам губернатора, не Заславский, а другой, некто Трепко, пребывавший в Москве по губернским делам. Сбоку, у подушки Извольского, сидела Ирина - бледная, осунувшаяся, и в каких-то потертых джинсах, которые просто по чину не полагалось носить любовнице Извольского. На подоконнике восседал генеральный директор Конгарского вертолетного завода товарищ Сенчяков собственной персоной. Собственно, Сенчяков-то и говорил, и прервать его не было никакой возможности. Сенчяков громко размахивал руками, и слова его были бы уместны на коммунистическом митинге, но здесь, в палате раненого миллионера, перед аудиторией из трех замов и одного мэра, они звучали немного странно. В палате было душно от такого количества народа, врач в отчаянии метался у двери. Денис понял, что ничего умного от такого совещания не выйдет (что можно сказать при заме, то нельзя при мэре, что можно при мэре, то нельзя при вице-губернаторе), и тихонько шмыгнул обратно к врачу. - Выгоните их всех по медицинским показателям, - сказал Денис, - особенно того, старого, в дрянном костюме. Спустя полминуты всех вышибли вон, и Сенчяков продолжил свою речь уже в коридоре. В палате остались трое: Ирина, Федякин (зам по финансам) и сам Черяга. Извольский долго молчал, потом шевельнул ртом: - Упустил? - Да, - сказал Черяга, - я... - Не надо. Алешкин рассказывал. На Басманную через двадцать минут, как вы уехали, пять иномарок прикатило. Две с эфэсбешниками, остальные банковские. Алешкин с другой стороны въехал, чуть до стрельбы дело не дошло. Ты правильно сделал, что слинял. Противу обыкновения, директор не ругал Черягу. - Ладно, - сказал Извольский. - Выпутаемся. Реестр закрыт, записей о продаже пакета там нет... Арбатов звонил. Денис высоко поднял брови. Арбатов был глава банка "Ивеко". - Предлагал обсудить сложившуюся ситуацию, - уточнил Извольский. - Я ему обсужу, - вскипел сбоку зам по финансам, матерый пятидесятилетний мужик, приглуповатый, как сенбернар, и столь же преданный Извольскому. - Я ему... - В банк пойдет Денис, - сказал Извольский. Черяга встрепенулся. - Слава, - сказал он, - я не финансист... - В банк пойдешь ты, - повторил Извольский, - всеми московскими делами будешь заведовать ты. А Мишка пусть занимается комбинатом. Ты уж меня извини, Миша, но Денис драться умеет, а ты человек неворчливый. - Я во всех этих акционерных делах не рублю, - повторил Денис. - А с тебя и не спрашивают. Будешь повторять, что я сказал. Хватит. Напороли, блин, косяков, пока я в койке валяюсь... Иди, Денис. Мне на утку надо, не хватало еще при замах этим заниматься. Денис с Михаилом Федяковым вышли из палаты. Черяга заметил, что Ирина осталась. В коридоре было шумно и людно, все гости Извольского спешили поклясться в верности ахтарскому хану. Раскрасневшийся Сенчяков, с горящими глазами, проповедовал случившимся рядом: - Это не что иное, как атака прогнившего сионистского режима на лучший российский завод! Цель "Ивеко" - загубить конкурентов западных производителей! Губернатор Дубнов правильно сказал: мы не допустим, чтобы костлявая рука Москвы взяла за горло наших рабочих! В своем дешевом сюртучке Сенчяков необычайно напоминал пенсионера, второй месяц не получавшего причитающихся ему денег. Аудитория его состояла из пятерых ахтарских собровцев, с деланным безразличием пяливших на оратора чугунные морды, парочки московских ментов и зама губернатора. В углу с явным интересом директора слушал приблудившийся долголаптевский бычок, не покинувший больницу то ли от страха, то ли от усердия. - А что, верно, - сказал бычок. - Вломить им, сионистам, по полной программе. Зам губернатора Трепко подхватил Дениса и ловко отвел в сторону. - Я не совсем понимаю ситуацию, - зашептал он, - если эти акции у Неклясова, то он еще может передать их банку? - Сделка недействительна, - с каменной рожей сказал Черяга. - Но он попытается это сделать? - Сто против одного, это уже сделано. - Но ведь реестр заблокирован. - Он передаст банку не акции комбината. А акции подставных компаний, которым, по его мнению, принадлежит АМК. Это не имеет значения, мы все равно аннулируем сделку. Зам губернатора обиженно засопел носом. "Интересно, сколько вас сейчас перекинется на сторону банка", - подумал Черяга. До сих пор банк наверняка не рисковал проповедовать в стане врагов, дабы не насторожить директора. А сейчас они включат передатчик на полную мощность. В холле Черяга напоролся на доктора. - Господин Черяга? - Да. - Это вы привозили Михаила Макарова? Денис совсем забыл об охраннике, раненном, когда он взял обманом представительство собственного комбината. - Что с ним? - Сожалеем - он умер. Потолок как бы присел. - Как умер? - леденея, спросил Денис. - Он был в бронежилете! Врач развел руками. - Один случай на тысячу, - сказал он, - удар в бронежилет сломал ребро, ребро проткнуло легкое... в общем, мы приносим соболезнования... Это был налет? Он защищался от грабителей? Денис пошел прочь. За что умер двадцатидвухлетний охранник Мишка? За банк "Ивеко"? За Вячеслава Извольского? А если бы его спросили - он стал бы умирать за Извольского? Было около пяти часов вечера следующего дня, когда Денис Черяга вылез из заводского "мерса" на тротуар возле массивного здания "Ивеко". В Москве в этот день случился невиданный снегопад, весь центр был в пробках, как весенняя ива - в сережках, и плохо одетые пешеходы, поспешая к метро, с улыбкой превосходства озирали "новых русских", упирающихся бампером "ауди" в габариты "СААБа". Здание банка было расположено недалеко от Белого Дома и мэрии, по внешнюю сторону Садового кольца, в одной из громадных высоток из стекла и стали, украсивших Кутузовский проспект. Черяга задрал голову и долго смотрел на гигантскую семидесятиметровую башню, чья верхушка, казалось, терялась в низких облаках и обрушившемся на Москву водопаде снежинок. Вывески на банке не было. "Ивеко" работал только с корпоративными клиентами, и ему не было нужды привлекать к себе медоносного маленького вкладчика яркими слоганами и экзотической, как орхидея, рекламой. Только на стальной колонне у входа темнела небольшая табличка, размером с ящик из-под коньяка: "ИВЕКО. Коммерческий и инвестиционный банк". Иная фирма-однодневка вешает себе табличку покруче. Черяга перебросился несколькими словами с группой людей, прыгавших в его ожидании на ступенях банка, и вошел внутрь. Процедура доступа в банк "Ивеко" заслуживала отдельного описания. Черяга сначала обратился в бюро пропусков, где ему была выписан пропуск на имя Черяги Д. Ф, а затем прошел в трехлопастную вращающуюся дверь с металлодетектором. Лопасти двери были выполнены из бронебойного стекла, при виде Черяги дверь негодующе запищала и застыла, и любезный охранник из соседнего бронированного окошка объявил Черяге, что у него есть металлические предметы, и предложил сдать сумку и прочие аксессуары в отдельное окошечко. Черяга так и сделал, присовокупив к сумке газовый ствол, но дверь не пустила его второй раз - из-за мобильного телефона. С третьей попытки Черяга преодолел бронированную преграду, охранник отдал ему трубку и пропустил его сумку через интраскоп. Напоследок охранник поинтересовался разрешением на газовую пушку, Черяга вспылил и ответил, что когда охранник вызовет милицию, тогда он, Денис Черяга, это разрешение предъявит. Охранник внимательно изучил физиономию посетителя, вызывать милицию не стал и выдал Черяге взамен ствола номерок. После этого Денис предъявил свой пропуск в другом окошечке, где пропуск зарегистрировали и внесли в компьютер, а Денису выдали магнитную карточку, которую надо было вставить в турникет, и еще один охранник, четвертый по счету, внимательно следил, как Денис тычет карточку в щель и преодолевает последнее препятствие. Черяга, разумеется, был не того полета птицей, чтобы вести переговоры непосредственно с главой "Ивеко". Человек, который его принял, был всего лишь одним из замов гигантского банковского монстра, - даже не первым, заметьте, замом, а простым замом, возглавлявшим департамент черной металлургии, каковой департамент, в свою очередь, вершил судьбами двух или трех российских заводиков, выловленных банковскими сетями в мутной водичке российской приватизации. Звали зама Алгис Аузиньш. Это был обрусевший эстонец с Урала, белокурый и сухопарый мужик лет сорока. - Очень рад встрече, Денис Федорыч, - сказал он, энергично протягивая руку, - как здоровье Вячеслава Аркадьича? Такое несчастье, такое несчастье! Протянутая рука Аузиньша повисла в воздухе. Эстонец слегка побледнел. - Кстати, должен предупредить, - любезно сказал Черяга, - что меня у дверей банка ждут. - Кто? - Журналисты. Я обещал рассказать им о ходе переговоров. Так что они очень огорчатся, если со мной в вашем кабинете случится сердечный приступ. Или если я покину банк через другую дверь. Аузиньш очень естественно растерялся. - За кого вы нас принимаете, Денис Федорыч? - обиженно спросил зам. - Сказал бы я вам, за кого я вас принимаю, - усмехнулся Черяга, - да только вы ведь все пишете. Потом предъявите в суде, как матерное оскорбление... Аузиньш покачал головой. - Трудно с вами, Денис Федорыч, - вздохнул он, - я понимаю, перенапряжение, череда диких каких-то совпадений, потом предательства эти - Неклясов, Брелер... Не умеете вы выбирать людей. Как же на такую должность жида можно было брать? - Мы все равно вернем эти акции, - заявил Денис. Аузиньш развел руками. - Не знаю, - сказал он, - зачем вы говорите это мне. Насколько я знаю, акции были переведены директором "АМК-инвеста" Дмитрием Неклясовым по распоряжению вашего же генерального директора и на счета фирм, принадлежавших Дмитрию Неклясову. При чем тут банк "Ивеко"? - А сейчас эти фирмы по-прежнему принадлежат Неклясову? Прибалт улыбнулся. - Насколько мне известно, они были проданы каким-то двум оффшоркам. - Мы все равно вернем акции, - повторил Денис. - Вряд ли, - усмехнулся Аузиньш. - Это будет очень тяжело. Вы же сами знаете, что акции переводились по распоряжению Вячеслава Аркадьевича. Так что сделка совершенно легальная. Даже если вы сумеете оспорить ее в областном суде, мы выиграем арбитраж в Москве. - Посмотрим, - сказал Черяга. - И-и, Денис Федорыч! Да тут и смотреть нечего... Аузиньш перегнулся через стол, мягко, настойчиво посмотрел в глаза Дениса. - Поймите, - сказал эстонец своим мягким голосом с чуть заметным западным акцентом, - мы не хотим конфликта. Это ваша сторона настроена на склоку. На скандал. Мы - мирные люди. Я могу вместе с вами выйти к журналистам и повторить то же самое, от чистого сердца - мы против разборок, судов и публичного выяснения отношений. Я понимаю Вячеслава Аркадьевича. Парализованный человек. Больной человек. Мы очень ценим его. Извольский - директор от бога. Гений! Так и передайте ему. Если бы - подчеркиваю, если бы - мы смогли вступить в контакт с теми фирмами, которые купили акции комбината, и если бы мы смогли убедить их продать эти акции банку - мы бы и думать не смели, чтобы выгнать Извольского. Мы будем только рады, если Вячеслав Аркадьевич будет управлять комбинатом. Естественно, когда поправится. То есть поймите меня правильно - я не знаю, кто купил у Неклясова его фирмочки. Но я приложу все силы к тому, чтобы убедить этих людей не ссориться с Вячеславом Аркадьевичем. Аузиньш развел руками, обращая ладони к Денису - жест искренности и добросердечия. - Пусть Вячеслав Аркадьевич едет в Швейцарию. Поправляет здоровье. Не знаю, сколько ему понадобится. Месяц, два, шесть. Вернется - авось будет директором. "Ну да, - подумал про себя Черяга, - а когда он объяснит вам, как работают все оффшоры и схемы, вы замкнете их на себя и учредите свои оффшоры, и выкинете Извольского, как использованный презерватив. К этому времени шум будет поднимать поздно, а завод будет работать по старым схемам. С той только разницей, что деньги, которые сейчас через оффшоры возвращаются на завод, будут сливаться через такие же оффшоры в ваш банк... " - Мы готовы обсудить вопрос о соответствующей компенсации за акции, - журчал Аузиньш, - разумеется, как я уже сказал, если мы сможем договориться с новыми владельцами. Мы хотели бы инвестировать в завод. Вы понимаете, что в составе крупной финансово-промышленной группы у завода открываются совершенно новые возможности? - А у Карачинского металлургического тоже открылись новые возможности? - в упор спросил Черяга. Карачинский металлургический был небольшим уральским заводиком, специализировавшимся на выпуске ценных высоколегированных сортов стали для космической и оборонной промышленности. Банк купил его за взятку губернатору в 1995 году. Заводу обещали кучу инвестиций и выход на мировой рынок, но все кончилось тем, что банк перевел к себе счета завода и получил за него тридцать миллионов долларов предоплаты за поставку ферросплавов в Канаду. Завод этих денег так и не увидел. Зарплату на нем платили фантиками - уральскими франками, отпечатанными губернатором в 1993 году и с тех пор пылившимися на складах. Директор завода, друг губернатора, чтоб добро не пропадало, стал использовать эти фантики вместо талонов в столовой. На пятифранковой купюре был почему-то изображен хан Ибак - один из сподвижников Кучума, воевавший против Ермака, и, подходя к кассе столовой, рабочие просили: "Дайте-ка мне еды на пять ебаков", тем самым характеризуя финансовое положение завода с исчерпывающей проницательностью. Поговаривали, что эти тридцать миллионов украл не сам банк, а человек, заведовавший металлургией - то есть Аузиньш. Но Черяга знал, что это брехня. Хозяин "Ивеко" держал банк в железном кулаке. - Карачинский металлургический - маленькое предприятие с устаревшим оборудованием и скверным менеджментом, - заявил Аузиньш, - его разворовали собственные директора и рабочие. - Вы просто пауки, - не сдерживаясь, зашипел Черяга, - вы высасываете завод, как муху, и ползете дальше. Вам каждый год нужна новая муха, у вас такой способ питания. Да что вам тридцать миллионов, которые вы у Карачина украли? Это вам на булавки! Вы на реконструкцию офиса больше потратили! Вам просто неизвестно, что чужие деньги - это не ваши деньги! Для вас предприятие - это фраер, которого надо кинуть! Вы не банкиры - вы лохотронщики во всесоюзном масштабе! Аузиньш слушал, не перебивая, саркастически улыбаясь. - Вы, Денис Федорыч, наслушались больного человека, - проговорил он, когда Денис выдохся. - Я, конечно, Вячеслава Аркадьевича понимаю. Он - владелец завода. Бывший. Понятно, что он будет драться до последнего. Но подумайте, в каком он положении. Он сам не может командовать заводом. Физически. Он даже бумагу не может подписать! Есть единственный человек, через которого он связан с внешним миром - это вы. Без вас он беспомощен. Но вам-то какой смысл соваться в мясорубку. Вы собственник? Нет. Вы - наемный работник. Насколько я знаю, вы даже не участвуете в пилежке денег. Во всяком случае, вы не являетесь соучредителем всех этих "Фениксов", "Стилвейлов", "Интертрейдов". И даже ходят такие слухи, что он вас выгонял... Больной человек. Неуравновешенный. Хан в изгнании. А если он завтра опять вас выкинет? Неужели вы слепо, как раб, преданы такому человеку? Что это - благодарность? За что? За особняк, который он вам подарил?.. Но поверьте, банк для вас может сделать не меньше. Объясните ему, что борьба бесполезна. Что лучше пойти на мировую. Ему готовы предложить три миллиона долларов. Он соглашается на три миллиона - миллион получаете вы. - Ахтарский металлургический комбинат, - сказал Черяга, - стоит значительно больше четырех миллионов долларов. Он стоит значительно больше миллиарда долларов. Черяга встал. - Погодите, куда же вы? - подхватился Аузиньш. - Мы обо всем переговорили, - бросил Черяга. Он уже взялся за бронзовую ручку тяжелой дубовой д