дцать. Двадцать плюс двадцать - этак нам скоро на чай не останется. - Я думаю, - сказал Коваль, - мы найдем с губернатором общий язык. У нас в Сунже неплохие завязки. - Ты можешь забирать этот кусок у губернатора, - кивнул Лучков, - но учти, что сейчас эти акции принадлежат хрен знает кому. И если ты хочешь их получить, то тебе придется сильно постараться. Число претендентов на руку и сердце Ахтарского металлургического комбината стремительно росло. Денис Черяга вернулся в Ахтарск 16 января, через два дня после разговора с Извольским. Полдня он провел в Москве, и другие полдня - в Женеве, а остальное время съели перелеты. День и. о. гендиректора проработал спокойно, а к вечеру ему позвонили из приемной губернатора. Господин Дубнов интересовался "реакций Вячеслава Аркадьича на мое предложение". - Реакция Вячеслава Аркадьевича была отрицательная, - вежливо сказал Денис. - Ну-ну, - ответствовал губернатор и повесил трубку. На следующее утро в заводоуправление пожаловала налоговая полиция из области. Ребятки подъехали к десяти утра, на инкассаторском броневичке, видимо предназначенном для перевозки изъятых документов, и в сопровождении трех джипов, набитых людьми из группы силовой поддержки, в черных масках, пятнистых камуфляжах и с автоматами. Ребятки в камуфляже предъявили все причитающиеся в таком случае ордера, и часть их осталась разбираться с вооруженной охраной заводоуправления на предмет законности имевшегося у охраны оружия. Все оружие оказалось законным, даже "зиг зауэр" Вити Камаза, но это не помешало ребяткам из группы силовой поддержки загнать секьюрити в одну из комнат и положить там лицом на пол. - Ребятки, вы поосторожней, - порекомендовал им Витя Камаз, - вы же не на бандитскую хату наехали, а на меткомбинат. Я же все-таки замначальника в ментовке. - Знаем мы, какой ты замначальника! - не без резона ответствовал ему старший в группе, молодой бугай с мордой, совершенно скрытой черной шерстяной маской с тремя дырками для глаз и рта. После этой реплики Витю Камаза вывели в коридорчик и избили. Избить Витю было нелегкое занятие, даже если учесть, что он вел себя чрезвычайно разумно и не сопротивлялся. Однако совокупными усилиями четырех полицейских, пользовавшихся в основном прикладами АКМ и крепкими шнурованными ботинками, дело было доведено до конца. Денис, находившийся на территории комбината, примчался в заводоуправление через пятнадцать минут после начала обыска. Двери кабинетов уже были распахнуты, повсюду стояли коробки, в которые кучами вытряхивали документы, из собственного предбанника, как кукушка из часов, высовывался Федякин, уже успевший изумиться, но еще не успевший перепугаться. В коридоре, на виду у всех, красноречивой кучкой лежал Витя Камаз. - И за что вы его? - поинтересовался Денис. - Оказывал сопротивление работникам правоохранительных органов при исполнении обязанностей, - ответили ему. Денис выглядел очень спокойным. Только слегка побелевшие уголки губ да суженные глаза могли показать внимательному наблюдателю, насколько взбешен ахтарский регент. Он справился о причинах обыска, и ему ответили: - Лжеэкспорт. В собственном кабинете Дениса - то есть кабинете Извольского - тоже царил бардак. Дмитрий Чернов и адмирал Колчак в погонах неодобрительно взирали со стен на беспредельщиков в камуфляже. Двое налоговиков равнодушно вываливали на пол все содержимое ящиков стола. Вместе с кучей бумаг о ковер глухо стукнулась тринадцатизарядная "беретта-компакт". Извольский держал ее в ящике для пущей важности, а Денис как-то забыл выкинуть. - Откуда ствол? - повеселел налоговый майор, обращаясь к и. о. гендиректора. - Подарок губернатора, - без тени смущения соврал Денис. - Вам? - Вячеславу Аркадьевичу. Извольского на больничной койке арестовывать не будут. А вот если за хранение оружия без разрешения в СИЗО залетит сам Денис, то Извольский точно намылит ему холку. На директорском столе зазвонил белый особливый телефон, и майор, помедлив, взял трубку. - Вас, - сказал он, протягивая трубку Денису. - Денис Федорыч, - в трубке раздался хорошо знакомый говорок губернатора, - я, собственно, второй раз по поводу моего предложения. Я обыкновенно второй раз никому не звоню... - И правильно не звонишь, - сказал Денис, - ни у кого нет охоты второй раз получать по морде. - Передай-ка трубку, - посуровел губернатор. Майор опять завладел телефоном. - Да. Да. Ищем, - коротко сказал он. - Вон, ствол нашли незарегистрированный. Говорят, ваш подарок. Я так и думал. Разумеется, предъявим. В кабинете Извольского, помимо бумаг, было довольно много всяких подношений: от копеечных безделушек до вещей вполне дорогих. В шкафу за стеклом стояли старинные японские нэцке и уральский кувшинчик из чистого малахита. Был и красивый подарок от северных коллег: тяжелая платиновая статуэтка изюбря с маркировкой "Норникеля" и надписью: "Вячеславу Извольскому". Все это теперь, вперемешку с документами, безжалостно сметалось в картонные ящики, безо всякой описи, в связи с чем Денис не удержался и продекламировал бывшим двоюродным коллегам статью 176 УПК РСФСР, согласно которой "все изымаемые предметы и документы, а равно все описываемое имущество должны быть перечислены в протоколе или приложенной к нему описи с точным указанием количества, меры, веса или индивидуальных признаков и по возможности их стоимости". - Ишь ты какой образованный, - усмехнулся майор, подхватывая со стола нефритового китайского божка, толстого и очень добродушного. - Поставь на место, - сказал Черяга. - Что? - Поставь безделушку на место. Майор новыми, внимательными глазами оглядел божка. - Он что, старинный какой, что ли? - Вряд ли. Но Славка его любит. - Так значит, не старинный? - уточнил майор. - Дешевая современная поделка. Стоит не дороже, чем сотрудник налоговой полиции. Майор выпустил статуэтку. Божок грохнулся о пол. Денис вскочил. Статуэтка упала очень неудачно - у веселого божка обломилось крохотное нефритовое ушко. - Ох, извините, Денис Федорыч, - сказал майор, подхватывая статуэтку. - Нечаянно вышло. Но вы же сами говорите, что это дешевка. Первые слухи о том, что на завод пришла беда, образовались сразу же после приезда налоговиков, когда кто-то из инженеров поинтересовался назначением инкассаторского броневичка у проходной. Через полчаса после начала обыска к заводоуправлению приехало городское телевидение, получило по морде от группы силовой поддержки и обжаловало эти действия в прямом эфире. Еще через полчаса после передачи перед заводоуправлением начала скапливаться толпа. Люди - в основном рабочие завода, отдыхавшие после смены, - приходили пешком и приезжали на машинах. Спустя два часа после начала обыска не только вся площадь была забита народом, но и дальние подступы к ней были наглухо перегорожены сотнями "жигулей", "москвичей" и потрепанных иномарок. Неутомимый гендиректор Конгарского вертолетного товарищ Сенчяков, с самого утра пребывавший в городе, прибыл на демонстрацию одним из первых, в окружении кучки анпиловцев с портретом Извольского и с большим красным знаменем, на котором было написано: "бей буржуев! " Тот факт, что генеральный директор Вячеслав Извольский, владелец контрольного пакета пятого по величине в мире металлургического комбината, является главным в области буржуем, приверженцев радикальной идеологии, видимо, не смущал. С той стороны проходной к заводоуправлению тоже подходили, но там людей было меньше, потому что не все могли покинуть рабочее место, и многие, простояв пятнадцать минут, возвращались в цеха. Налоговая полиция была слишком занята внутри, чтобы обратить внимание на то, что происходит снаружи, а когда испуганный лейтенантик из группы силовой поддержки прибежал наверх и сказал майору, командовавшему всем парадом, что толпа вот-вот ворвется в здание, тот только засмеялся. Майор был ушлый и наглый, он привык, что перед налоговой полицией все разбегается, а позади ее все рыдает, и слова лейтенантика воспринял примерно как рассказ о курице, готовящейся вот-вот заклевать коршуна. Впрочем, подняв жалюзи в директорском кабинете и оглядев толпу, он немного посерьезнел. - Что-то там много на улице кричат, - заметил ему Денис, - вам бы лучше уезжать побыстрей. Майор заколебался. Еще не все документы были изъяты и положены в броневичок. А изымать следовало именно все. Главная особенность обысков налоговой полиции в том и состоит, что налоговики имеют обыкновение подметать все подчистую, вовсе не разбирая, нужно оно обвинению или нет. И даже если впоследствии в документах ничего не находилось (а это маловероятно, учитывая, что при наличии заказа можно найти все что угодно, даже маленьких зеленых крокодильчиков), то один факт изъятия бумаг мог парализовать работу предприятия. И хотя следовало учитывать, что завод наверняка думал о возможности обыска и документацию дублировал, все равно ему после сегодняшнего дня придется несладко. - Боитесь, что мы еще не все интересное нарыли? - осклабился начальник, - обойдемся без ваших советов, Денис Федорыч. Денис ничего не ответил. Майор налоговой полиции был человек тупой и въедливый, и прошло еще часа полтора, прежде чем он вернулся в директорский кабинет. - Собирайтесь. Поехали с нами. - Основания? - поинтересовался Денис. Майор махнул рукой, два бугая очень ловко завернули Денису руки за спину, нацепили наручники и в таком виде поволокли к выходу. Наручники особенно обрадовали Дениса. Наручники изготавливали в соседнем Новосибирске из ахтарской же стали. Денис узнал их потому, что новосибирцы расплатились за поставленную сталь именно наручниками. Денис прекрасно помнил этот эпизод. Дело было около трех месяцев назад, и Извольский еще орал по телефону: "На хрена мне десять тысяч браслетов? Кому я их впарю? Бандитам по сходной цене продам? " В конце концов наручники пристроили в областной бюджет по очень выгодному для АМК курсу - и вот теперь эти самые браслеты и сидели на запястьях Дениса. Дениса провели по коридору в сопровождении автоматчиков. Рядом шел Камаз, в кожаной порванной куртке и с синяком под глазом, и еще сбоку вели двоих: зама по финансам Федякина и главного бухгалтера завода - толстую, смешливую Машу Дольникову, больше известную как "баба Маша". Баба Маша была без наручников, в строгой черной юбке и пиджаке, из-под которого виднелось ослепительно белое кружевного жабо, и с накрашенных ресниц на все еще гладкое лицо стекали черные ручейки туши. Нижний этаж заводоуправления был огромный и пустой, со стеклянными дверьми, выходившими на площадь, и как только налоговики спустились вниз, то даже самым тупым стало ясно, что дело плохо. Толпа стояла на площади плотной стеной, поглотив и броневичок налоговиков, и два джипа. Над толпой колыхались красные знамена и белые плакаты. На самом крупнотелом было начертано: "Позор сионистам и МВФ! " Тут же раздался звон разбитого стекла, и Денис увидел, как у последнего из налоговых джипов, стоявшего ближе всех к козырьку, разлетелось стекло. В толпе что-то неразборчиво заорали, одни кричали "бей жидов", другие "бей коммунистов", но было ясно, что и те и другие разумеют под жидами и коммунистами налоговую полицию. Федякин отпихнулся от ближайшего автоматчика и бросился к выходу, за которым бушевала толпа. - Ребята, - закричал он, - не дайте пропасть! Он замешкался, проходя блокированную вертушку, один из автоматчиков перемахнул за вертушку вслед за ним, сгреб Федякина и как следует врезал от души. Это было опрометчивое решение. Как уже было сказано, нижний этаж заводоуправления представлял из себя светлый, почти сплошь прозрачный ящик. Стеклянными были и те двери, что выходили на улицу под козырек, и те, что располагались в двадцати метрах за вертушками и вели собственно на территорию завода. Все, что происходило на первом этаже, было видно в первых рядах толпы, а Федякин, работавший на заводе вот уже тридцать лет, пользовался репутацией самого свойского и добродушного руководителя из верхушки завода. Сенчяков, стоявший с матюгальником на крыльце, мгновенно обернулся. - Позор сионистским прихвостням! - вскричал Конгарский гендиректор. Одна из стоявших рядом с ним женщин - толстенькая пенсионерка в синтепоновой курточке, - покрепче перехватила обеими руками красное бархатное знамя, увенчанное жестяным серпом и молотом, и этим самым знаменем, как пикой, ткнула в одного из налоговых полицейских, с автоматами наперевес стоявших с внешней стороны входа. Знамя вообще-то не очень удобное оружие против бронежилета и автомата, особливо в руках пенсионерки. Полицейский шагнул в сторону, дама, разумеется, промахнулась и саданула своим вертелом по стеклянной двери, а затем полицейский заученным движением завернул ей руку. Женщина ойкнула и села на ступеньки, знамя полетело вниз, в жидкую грязь. - Бабу Настю убили! - истерически рявкнул кто-то. Баба Настя, разумеется, была невредима, но это видели только те, кто стоял в первых рядах, а толпа сзади, натурально, не видела ничего, а только слышала. А расстояние от правды до лжи, как известно, совпадает с расстоянием от глаза до уха. Третьи ряды надавили на вторые, вторые - на первые, - и народ бросился внутрь. Налоговые полицейские колебались мгновение. Кто-то из них схватился за автомат, но начальник отряда, лейтенант Пряхин, соображал лучше подчиненных. Он понял, что оружие у них сейчас отнимут, и что если это оружие попадет в руки обезумевшей толпы, то стрелять будут во всех и непонятно во что. - Назад! - заорал лейтенант Пряхин. Последовала короткая стычка. Несколько человек из толпы осели на ступеньки с ушибами и вывихами разной степени тяжести, а шестеро налоговиков вбежали в стеклянные двери комбината и успели замотать их железной цепочкой. Двое из них сориентировались мгновенно и бросились дальше, на территорию комбината, где толпа еще не была такой густой и где можно было уйти и раствориться на ста гектарах переплетенных труб, зданий и складов. - Вы за это ответите! - заорал Федякину совершенно растерянный майор, - это призыв к бунту! Толпа ударилась о стеклянные двери. Это были самые обыкновенные двери из толстого зеленоватого стекла, не пуленепробиваемые и не противоударные, и выдержать напора людей они, естественно, долго не могли. Сухо треснул выстрел, показывая, что кто-то в толпе захватил с собой обрез, одно из стекол покрылось трещинами и тут же под напором толпы рухнуло внутрь. Теперь от налоговиков и арестантов толпу отделяли только пять заводских вертушек. На счастье налоговиков, дверь была достаточно узкой, и люди, давившие друг друга, протискивались внутрь помещения с трудом. - Сними браслеты! - заорал Черяга, поворачиваясь к майору. Но у того от нестандартной ситуации окончательно поехала крыша, он стоял, судорожно лапая кобуру на поясе, и из раскрытого рта глупо сочилась слюна. "Это конец, - мелькнуло у Черяги. - Если толпа покалечит налоговых полицейских, нам всем крышка. На завод просто введут танки, а меня посадят за насильственные действия по свержению существующего строя. Проклятый козел Сенячков! " В следующую секунду Витя Камаз, отпихнув державших его полицейских, бросился к вертушкам. Денис видел, как кулаки его, похожие на две головки пошехонского сыра, сжались. Хрупнула перемычка - и Камаз стряхнул наручники на пол, словно они были сделаны не из стали, а из гнилых луковых перьев. Камаз повернулся и выхватил автомат у одного из ребят из группы силовой поддержки. - Назад! - заорал долголаптевский бригадир не своим голосом, перемахнув через запоздало клацнувшую резиновыми зубами вертушку. - Все путем! Кто-то не в меру ретивый попытался миновать Камаза, тот легко сцапал его одной рукой и швырнул обратно, в набегающую толпу. В следующую секунду Камаз сорвал автомат с предохранителя, оглушительная очередь зацокала по каменным квадратам пола. Одна из срикошетивших пуль разбила стекло, кто-то вскрикнул, зажав руку - ему попало не то пулей, не то вырванной из пола каменной щепкой. Черяга и лейтенант Пряхин, опамятовавшись, бросились к вертушкам. - Назад! - заорал Денис, - мы сами разберемся! Наверное, со стороны он выглядел очень глупо - человек в наручниках, пытающийся удержать трехтысячную толпу и обещающий еще с кем-то разобраться. Но толпа, как ни странно, остановилась. Черягу и Камаза она была готова слушаться, к тому же один Камаз мог сойти за два БТРа. Откуда-то сверху уже ссыпалась заводская секьюрити. Ребята, запертые в одном из кабинетов наверху, не то убедили их выпустить, не то просто вынесли дверь. По команде Черяги нестройная цепочка охранников выстроилась за вертушками, а другая перекрыла выход на заводской двор. К этому времени толпа уже образовалась и там: кто-то подогнал грузовик к заводской стене и спрыгнул вниз, кто-то просто прошел через внешнюю проходную. Один из охранников добыл у налогового майора ключи и снял с Дениса браслеты. Толпа негодующе заворчала при виде закоцанного замдиректора, Денис отобрал у Сенчякова матюгальник и заорал так, что сквозь выбитые двери было слышно на всем заводском дворе. Он очень плохо соображал, что орет. Впоследствии ему сказали, что он благодарил народ за помощь и поддержку и обещал, что все виновные в сегодняшнем беззаконном налете на завод понесут наказание. Это было первое его выступление такого рода, и Денис быстро сорвал голос, отдал матюгальник Камазу и вернулся за вертушки. Налоговый майор стоял у подножья лестницы чрезвычайно бледный, и руки почему-то держал поверх ширинки. Денис скосил глаза вниз и увидел, что штаны у майора были мокрые, и с них вниз уже натекла маленькая желтая лужица. - Ступай наверх, - процедил Денис. Налоговики не заставили себя упрашивать. Они подхватились и бросились наверх в сопровождении заводской секьюрити, побросав на полу последние трофеи - коробки с изъятыми документами. Денис поднялся вслед за ними. В коридорах секретарши хохотали, указывая на налоговиков пальцем, Федякин прыгал вокруг майора и орал: - Вы еще за это ответите! Вы еще пожалеете! Денис молча залепил Федякину пощечину. - А? - растерянно сказал зам по финансам. - С-спасибо, - непонятно выразился майор, имея в виду то ли отпор, данный толпе, то ли заступничество перед Федякиным. Денис смерил его с головы до ног. - Иди сухие штаны надень, герой, - процедил он. Заварушка на этом, разумеется, не кончилась. К двум часам дня о происшествии были извещены все городские правоохранительные органы, и за толпой выросло хлипкое ограждение из сотрудников промполиции и обычной муниципальной ментовки. Денис, Камаз и куча всякого заводского начальства еще не раз выходили на крыльцо и беседовали с народом в матюгальник, тоскуя душой между молотом и наковальней. Было одинаково страшно прослыть и прихвостнем властей в глазах народа, и бунтовщиком - в глазах властей. Налоговиков вывели из здания спустя три часа: ребята из промполиции сцепились руками, образуя живой коридор, и по этому коридору прошли пятнадцать человек из группы силовой поддержки, плотно прикрытые вооруженными до зубов людьми Калягина. За окраиной толпы их уже дожидался эскорт областных силовиков. Ребят посадили в автобус и поскорей увезли от греха подальше. Вся документация, разумеется, полностью осталась на заводе. Когда все кончилось, и в заводоуправлении появилась бригада слесарей, призванная починить две разбитые двери, Денис вернулся к вертушкам и поднял с пола наручники, которые разорвал Камаз. - Слышь, Вадим Игнатьич, - сказал он, обращаясь к главному инженеру Скоросько, - а мы того... сталь-то не бракованную поставили? Скоросько вынул покалеченный наручник из пальцев Дениса, повертел его так и сяк. - Сталь без брака, - сказал он. - Мы на этих браслетах для проверки машины возили. Прицепим одно колечко к "волге", а другое к тросу - и везем... Толпа оставалась на площади еще два дня, обрастая плакатами и листовками. Потом оттепель сменилась снегопадом, грянули сорокаградусные морозы, и демонстранты как-то рассосались, оставив за собой аккуратно развешанные на стенах лозунги и портреты. Впоследствии секьюрити комбината насчитала - тринадцать портретов Ленина, семь - Плешкова (первого директора АхтарскЛАГа, впоследствии - зама Берии и строителя Норильска), трех Сталиных и неведомо как затесавшегося в эту компанию Эрнесто Че Гевару. Абсолютным же лидером был Извольский - его портретов насчитывалось двадцать четыре. На следующий день Дениса, прилетевшего в Москву, прямо от постели Извольского вызвали в Белый Дом. Охранники у ворот долго лаялись с водителем, не желая пускать неправительственную машину внутрь и утверждая, что пропуска на нее нет; в конце концов Денис плюнул и пошел к двадцатому подъезду пешком, чувствуя себя ужасно незащищенным на широком, продуваемом всеми ветрами дворе. Его приняли почти сразу. Грузный, пожилой вице-премьер, пожелавший его видеть, поднялся из-за светлого стола, уставленного батареей телефонов, и вперился в Дениса грозными начальственными очами. Черяга вспомнил, как двадцать часов назад налоговики тащили его в наручниках вниз по лестнице, и подивился превратностям судьбы. - Я, к сожалению, лишен возможности увидеться с Вячеславом Аркадьевичем... - начал чиновник. Вице-премьер вещал хорошо поставленным баритоном. Слова, которые он произносил, казалось, состояли из одних заглавных букв. - Почему это вы лишены? - удивился Черяга. - Он у нас не в Швейцарии, не в Сибири. Лежит в московской клинике, с мигалкой за десять минут домчитесь... Или вы привыкли, чтобы только к вам приезжали? Вице-премьер озадачился. Видно было, что простая мысль - приехать в больницу к парализованному человеку - не приходила в голову чиновника. - Садитесь, - резко сказал вице-премьер, - как вы объясните то, что произошло вчера в Ахтарске? - А что произошло? - спросил Черяга, - обычная демонстрация. - Обычная?! Это вы называете обычной, когда нападают на представителей власти? Мешают им исполнять свой долг? Вы устроили черт знает что! Я сам член компартии, но такие вещи подавляют войсками... - Какие вещи? - осведомился Черяга. - В сотрудников правоохранительных органов кидали камнями. Черт возьми! Если налоговая полиция задерживает вас, а вы оказываете сопротивление при аресте... - Я лично не оказывал сопротивления при аресте, - сказал Денис, - и зам Калягина Виктор Свенягин его тоже не оказывал. Это не помешало налоговикам избить его так, что он сейчас в больнице. А ему это не помешало спустя полчаса взять в руки автомат и этим автоматом защищать налоговиков от народа, который в противном случае порвал бы их на кусочки. - Если при задержании были применены незаконные методы, мы разберемся. Мы, в конце концов, охраняем закон. Но если этот ваш Извольский думает, что он может безнаказанно науськивать народ на законную власть... - Мы не науськивали, - чистосердечно сказал Черяга, - это все Сенчяков. - О Сенчякове особой разговор, - с досадой сказал вице-премьер, - это сумасшедший. Таким не место в партии. Пусть идет к анпиловцам... Побарабанил пальцами по столу и продолжил: У вас не выйдет примазаться к народному протесту! Вы меня извините, а как ваш Сляб стал владельцем завода? Эти акции были проданы трудовому коллективу. Как они оказались в "АМК-инвесте"? Между прочим, правительство может пересмотреть результаты грабительской приватизации завода... Партия именно так ставит вопрос! - Интересная у вас партия, - усмехнулся Денис, - результаты грабительской приватизации вы готовы пересматривать, а вот банку "Ивеко" вы зад лижете. Вы же у нас защитник промышленности, Юрий Никитич. Рыцарь гайки и координатно-расточного станка! - Па-апрошу! Но Дениса уже занесло. - Как же так получается, Юрий Никитич? Вон своему племяннику, который центр "Восток" возглавляет, вы половину денег на оборонный заказ отдали. На ракету. А ракета, извините, недоделанная. В воздухе взрывается. Ей только ворон пугать, а не американцев. Да и трудно ее доделать, потому что три четверти средств на ракету как попали в банк "Ивеко", так там и застряли, аминь. И поделили их на три части - банку, вашему племяннику, и дяде племянника... Что же выходит? "Востоку" вы помогаете, а наш завод банку отдали на завтрак? Вице-премьер сощурился. - Знаете, Денис Федорович, - сказал он, - я, конечно, не биолог, но я где-то читал, что осе опасно кусаться. Что когда она кусается, то тут же от этого самого и подыхает... - А вы не загоняйте осу в угол, - посоветовал Черяга. - Она от этого бешеная становится. На всех кидается... По мне, уж если подыхать, так не оттого, что тебя газетой прихлопнули, а оттого, что ты сам укусил. Денис Черяга вернулся из Москвы в тот же вечер. Ахтарск ходил на ушах. Перед заводоуправлением по-прежнему кучерявилась толпа. По телевидению распинался областной прокурор, называвший произошедшее в Ахтарске "безобразием и беззаконием". Против генерального директора Конгарского вертолетного завода Даниила Сенчякова было возбуждено уголовное дело по факту разжигания национальной розни и призывов к насильственному изменению существующего строя. На следующий день Ахтарский металлургический комбинат прекратил все платежи в областной бюджет. Спустя три дня после всех этих возмутительных событий Володя Калягин, начальник промышленной полиции города Ахтарска, приехал в Москву по тому же самому поводу, что и Денис - давать объяснения по поводу участия правоохранительных структур в беспорядках. Объяснения вышли в целом для Калягина удачные. Покинув здание министерства и тщательно проверившись (если что, Калягин всегда мог сказать, что боялся хвоста от "Ивеко"), Калягин поехал в один из московских ресторанов. Его уже ждали. В отдельном кабинете за накрытым столиком сидел улыбающийся, уверенный в себе Лось. Столик был уставлен закусками, посреди горела запоздалая рождественская свечка, а под свечкой стояла веселая открытка с глянцевым Дедом Морозом. Калягин поздоровался с Лосем и сел за столик. - Это тебе, - кивнул Лось на открытку, - поздравление на Старый Новый год. Калягин взял открытку. Из нее выпали несколько глянцевых снимков. Калягин недолго рассматривал снимки, потом положил их рубашкой вверх. - Он что, жив? - удивленно спросил Калягин, подцепив вилкой гигантскую креветку, залитую майонезом. - Ты сказал - либо мертвый, либо опущенный. Тебя не устраивает? Калягин приподнял угол открытки и еще раз взглянул на карточку, которая могла бы считаться порнографической, если бы не загаженные лагерные клифты участников сцены. - Устраивает. Калягин резко встал, запихал открытки во внутренний карман пиджака. - Поехали, - сказал он. - Куда? - К твоему шефу. - Такого уговора не было, - насторожился Лось. - А теперь есть. Со скольких ты точек дерешь? С пяти кабаков? А у меня город в двести тысяч человек. Поехали. В машине Калягин сидел молча, глядел перед собой и думал о чем-то своем. Только один раз он спросил: - Как это было? Лось брезгливо улыбнулся: - Был у нашей Машеньки один недостаток - очень она любила в карты играть. А стиры такое дело - можно и авторитет просадить, и задницу. - И он... не дрался? - Скажем так - твой Брелер в этой ситуации повел себя как человек, а Барсук - как тряпка. Спустя тридцать минут машина с Калягиным и Лосем въехала в ворота загородного особняка Коваля. В комнате, роскошью не уступающей кабинету Извольского, Калягина ждал невысокий, слегка сутулый человек с длинными по-обезьяньи руками. - Вот, - сказал Лось, - привел. Не хочу, говорит, с шестеркой разговаривать. Хочу, грит, разговаривать с владычицей морскою. Коваль усмехнулся. - Ну, здравствуй, мент. Мы твою просьбу выполнили. Теперь твоя очередь. Тем более, как я слышал, Камаз теперь сильно в чести. После героического успокоения разбушевавшегося народа. - Я сказал - за базар отвечу! Калягин помолчал несколько секунд, потом продолжил: - Хорошо, теперь посмотрим расклад. Камаз - человек грамотный, о том, что вы есть на свете, не забывает. О том, что его можно вальнуть у дома, забудьте. Живет он в Сосновке, вместе с Черягой. - В каком смысле - вместе? - В смысле в одном доме. Лишних домов в Сосновке нет, а в городской квартире ему жить опасно. Камаз у Черяги вроде как телохранитель по совместительству. Дом - три этажа, двадцать комнат. На весь дом - Денис с матерью и два охранника. Там еще полк можно поселить. Калягин пододвинул к себе лист бумаги, очертил широкий круг и рядом - квадратик поменьше. - Город от Сосновки в семи километрах, завод - в двенадцати. О Сосновке вы можете забыть - это укрепрайон. Стена, датчики и секьюрити. Сами дачки так себе, даже ворота кружевные, а вот сам поселок укреплен как Брестская крепость. Главные охранники - это ведь не те, которые на дачах, а которые охраняют внешний периметр. Фломастер в руке Калягина метнулся, прочертив толстую, с изломом, линию от круга до квадрата. - Дорога от Сосновки до шоссе тоже вся просматривается. Леса близко нет, засаду устроить негде. Шоссе в этом смысле более перспективная штука, однако тут есть два "но". Во-первых, из Сосновки часто ездят цугом: Черяга, Камаз, Скоросько - две-три машины разом. Во-вторых, шоссе двухрядное, оживленное, два года назад был такой случай: расстреляли на нем из джипа одного ахтарского пацана, его и не дострелили в тот раз, но это неважно. А важно, что джип этот три водителя видели, доложили на пост ГАИ, гаишники поехали вперед, смотрят: поперек дороги фургон перевернулся, справа болото, слева болото, на дороге пробка, а в пробке - джип. Джип, натурально, пустой, только гаишники смекнули, что далеко ребята уйти не могли. Быстренько опросили всю пробку, получили приметы тех, кто из джипа вылез, одного перехватили через полчаса, а других - к вечеру. Мораль сей басни такова: фургоны, конечно, каждый день поперек дороги не хряпаются, но я бы лично шоссе не выбирал. На заводе или возле моего управления Витю прошу не валить. Остается - профессиональная деятельность. По вызову, если хату кто обнес, он не ездит, ему впадло бывших коллег ловить, и занимается Витя двумя вещами. Либо - командует в охране завода, либо - ездит на разборку. Это теперь его специализация. Если кто кинул нашего подшефного бизнесмена, а бизнесмен пришел к нам, дело улаживает Камаз. Вот на подъезде к стрелке вам его-то и надо брать. Это для меня единственный расклад, потому что во всех других случаях с меня же и спросят: мол, твоего зама выпасли, а ты куда смотрел? А здесь сразу два варианта просматривается - во-первых, что его завалили те, кто стрелку забил, во-вторых, что его завалили долголаптевские, но навели их те, кто забивал стрелку. И даже может быть такая тема, что вы же эту стрелочку и сорганизовали через третьих лиц. Как вам такой расклад? Коваль усмехнулся. - Расклад у тебя, мусорок, хороший, но вот какая проблема. То, что Камаза можно перед стрелкой вальнуть, мы и без тебя вычислили. И даже специально, как ты посоветовал, организовали непонятку. Вот только когда Камаз приехал в Сунжу на стрелку, с ним было двенадцать твоих же мордоворотов на трех джипах, и на каком Камаз ехал, было неясно. Проводили наши ребятки эти джипы грустным взором и стрелять по ним не стали. Так что мы быстро уяснили, что за пределы Ахтарска Камаз на стрелку выезжает, как на малое танковое сражение. А внутри города Ахтарска он, конечно, и втроем на стрелку может приехать, но тут образуются две проблемы. Одна проблема, что внутри Ахтарска, по твоей милости, ни у кого подконтрольных структур нет, так, одна шпана мельтешит. А вторая проблема та, что у вас город прифронтовой, и воюете вы зараз и с банком, и с областью. А в прифронтовых городах всегда ужасно много постов, и нам как-то не улыбается на них в самый неподходящий момент напороться. - Я думаю, эту проблему мы уладим, - сказал Вовка Калягин. Дня через три после встречи с Вовкой Калягиным Александр Лосев по кличке Лось вылетел из России в Грецию. В Греции он пробыл около трех часов - ровно столько, сколько понадобилось для того, чтобы поесть в афинском ресторане и отдать встретившим его людям паспорт Александра Лосева. Взамен Лось получил другую ксиву - на имя гражданина Казахстана Сергея Жакиянова. Через три часа он уже летел в Алма-Ату, а оттуда - в Павлодар. К вечеру гражданин Казахстана Сергей Жакиянов безо всяких хлопот спустился с борта Павлодар - Сунжа. Гражданин Жакиянов был одет в серую теплую куртку и старую шапку, и выглядел настолько неприметно, что водители такси в аэропорту даже почти не хватали его руками, зазывая ехать до города. Гражданин Жакиянов и не поехал на такси. Он дождался рейсового автобуса, погрузился в него со скромным чемоданчиком, и поехал до остановки "улица генерала Деникина" (бывшая Чапаевская). Был уже поздний вечер, на улице перевалило за минус двадцать, фонари почти нигде не горели, и незнакомому с городом человеку было проще простого заблудиться на широких пустынных проспектах. Однако гражданин сопредельного Казахстана проявил похвальные навыки ориентирования на местности. Сверяя затверженный в памяти план с реальным городом, он безошибочно нырнул между двумя пятиэтажками, вышел на Красноармейскую (параллельно Деникина), свернул вправо, пересек пустынный проспект около магазина "Дары природы", пробежал еще двумя проходными дворами и в конце концов сел в скромную "девятку", терпеливо дожидавшуюся его с погашенными фарами у подъезда облупившейся семиэтажки. В ходе его путешествия по дворам с ним случилась маленькая неприятность: завидев одинокую невысокую фигуру, от одного из подъездов отделилась компания подвыпивших юнцов в количестве трех человек, и самый тощий из них спросил у дяди сигаретку. Гражданин Казахстана Жакиянов сигаретки давать не стал, а вместо этого ударил пьяного прямым хуком в лицо. Толстая перчатка на руке Лося сильно смягчила удар, но пьяному и этого хватило. Соратники пьяного немедленно возмутились, и один даже извлек из кармана полушубка выкидной нож. В ходе короткой, но продуктивной дискуссии Лось убедил их в том, что они были неправы. Спустя минуту Лось покинул поле боя у подъезда. Во время драки шарф его размотался, и в горле саднило от непривычно холодного и сухого воздуха. "Если они так пролежат часок, то наверняка замерзнут", - констатировал про себя Лось. - Все путем? - спросил водитель, когда Лось нырнул наконец-то в тепло "девятки". - Да. Никаких хвостов. Лось еще раз подумал о пьяных у подъезда. Нет, все нормально. Обычные пьяные. Было уже около одиннадцати ночи, когда гражданин Казахстана Жакиянов поднялся в небольшую двухкомнатную квартиру, снятую два дня назад на одной из рабочих окраин Сунжи. В квартире его ждали трое ребят из его бригады, приехавшие в Сибирь на поезде два дня назад. Спустя полчаса после его приезда зазвонил телефон, и Лось сам снял трубку. - Мне Алексея, - сказал по телефону знакомый голос Калягина. - Какого такого Алексея? - спросил Лось. - Замначальника УВД, ты кто, дежурный? - Вы ошиблись номером, - уверенно ответил Лось и повесил трубку. Это означало, что все идет как нельзя лучше. Если бы Лось ответил "вы не туда попали", это означало бы неприятности. На следующий день Вовка Калягин появился в семиэтажке. Можно было бы забить стрелочку в сквере, но Лось категорически отказался встречаться с кем-нибудь на улице в двадцатипятиградусный мороз, и поэтому Калягин приехал на хату. Калягин изложил ему план. Лось согласился, что план неплох, и сказал: - Для этого мне нужно три автомата плюс шесть рожков. - У вас что, стволов нет? - удивился Калягин, - без водки на свадьбу явились? Лось помолчал. Его ребята приехали на поезде, чтобы не светиться с московскими номерами автомобилей. Стволы у них с собой были - два ТТ и американский полицейский "Стар", но "Калашников" - слишком крупногабаритная пушка, чтобы тащить ее через полстраны. Впрочем, достать автомат в Сунже, где у Лося были хорошие знакомые, проблемы не составляло. Проблема была в другом. - Я приеду в Ахтарск на тачке с сунженскими номерами, - сказал Лось. - У вас после ваших народных гуляний посты, как на российско-чеченской границе. Твое же распоряжение насчет того, чтобы удвоить бдительность. Ты мне можешь гарантировать, что твои же менты мою тачку не ошмонают? Калягин нервно побарабанил пальцами по столу. - Что ты хочешь? - Чтобы доставку оружия ты взял на себя. - Исключено, - сказал Калягин, - я даже знать не хочу, как вы это сделаете. Я это буду расследовать. Могутуев это будет расследовать. Черяга это будет расследовать. Когда Камаза вальнут, первым делом это на меня повесят. И я играю только на таких условиях, чтобы было ясно - это сделали вы. Лось кивнул. В принципе такая постановка вопроса его устраивала. Алиби себе он обеспечил - с точки зрения властей, гражданин России Александр Лосев загорал в настоящее время на греческом солнышке. В остальном же Лось был заинтересован, чтобы те, кому надо, знали - Камаза вальнул именно он. Обошел все преграды, лично поехал в Сибирь, обманул строгую ахтарскую ментовку и заплатил с процентами коллеге, который наплевал на все понятия и продал своих дважды. Один раз - когда сдал планы Коваля Черяге, а другой раз - когда принял пост заместителя начальника промышленной полиции города Ахтарска. Лосю вовсе не улыбалось, если про эту историю станут говорить, что Камаза вальнул не Лось, а Калягин. Или даже Лось, но с помощью ментовки. - Хорошо, - сказал Лось. Спустя два дня Лось и двое его помощников приехали в Ахтарск. Они приехали на скромной "пятерке" с областными номерами. "Пятерку" выделил хороший друг Коваля, местный авторитет по кличке Моцарт. Моцарту тоже не нравилось, что бандит стал ментом, и, кроме того, Моцарт не мог простить Вите Камазу истории с Ващенко. На въезде в город "пятерку" остановили и довольно пристально ошмонали. Вечером того же дня в Ахтарск выехала еще одна машина - крупногабаритный трейлер-холодильник, принадлежащий ОАО "Сунженский бекон". ОАО, как и следует из его названия, изготавливало из хрюшек колбасу, буженину и ветчину, каковую продукцию трейлер и вез в Ахтарск. "Сунженский бекон" полностью контролировался Моцартом, и поэтому тот факт, что при погрузке окороков возле трейлера крутились его люди, был воспринят как данность. Трейлер тоже был остановлен при въезде в Ахтарск, однако шмонать его не шмонали. Гаишники просто проверили путевые документы, а затем заставили водилу открыть трейлер и выдать им, на четверых, одну из смерзшихся свиных тушек. Трейлер прибыл на склад около десяти часов вечера, а грузчики должны были прийти только утром. Поэтому трейлер остался стоять рядом со складом, посверкивая заиндевевшими стеклами и синей фирменной надписью на белом боку. Около трех часов ночи возле трейлера остановилась белая "пятерка" с областными номерами. Двое ребят, вышедших из "пятерки", открыли трейлер бывшим у них ключом. Один из ребят запрыгнул внутрь и через несколько минут появился с черной дутой сумкой, непонятно как затесавшейся между окороков и колбас. Сумку брос