с-то из области вернулся? - спросил Калягин. - Звонил, что через час подъедет. Опять со Славой будут ночью сидеть... Ему же вредно работать столько... Шекель опять зашевелился, уткнул морду куда-то под брызговик "ниссана" и нехорошо зарычал. - Фу! - Ты к нам завтра придешь? - спросила Ира. - А то мы пятого улетаем, Слава хочет всем сказать "до свиданья". - Только пятого? Там же на послезавтра все намечалось? Ира махнула ладошкой. - Там просто дикая неразбериха, Слава должен лететь на собственном самолете, а в Швейцарии "ЯК" не проходит по уровню шумности, надо или штраф платить, или в другом аэропорту садиться, никто ничего не понимает, он уже третий раз все откладывает, никак здесь дела закончить не может. - Да, - после непонятной паузы подтвердил Вовка Калягин, - лучше было бы, если б он раньше уехал... Не зайдешь? У меня вон жена гостей назвала... Из окон калягинского дома долетала музыка, кто-то выскочил на крыльцо, но испугался ночного холода и убежал обратно. - Нет, - покачала головой Ира, - там Слава один... - Ничего себе один! С тремя охранниками... Ой, повезло Славке... Ворота были по-прежнему открыты. Ирина нерешительно переступила за их черту. - Слушай, Володя, - вдруг обернулась она, - ты не сердись на Дениса, ладно? Калягин вздрогнул. - Я? На Черягу? - Он себя не очень хорошо ведет, - сказала Ира, - но ведь у него такая куча дел. Он, по-моему, все эти месяцы спал по четыре часа... - Он себя не нехорошо ведет, - с непонятным ожесточением сказал Калягин, - он себя ведет, как последняя... А! И Вовка в бешенстве ударил о ворота обтянутой перчаткой рукой. Звук удара был похож на выстрел. Шекель встрепенулся, вскочил и бешено залаял. - Обещай мне одну вещь, - сказала Ирина. - Какую? - Ты помиришься с Денисом. То есть я знаю, что это не ты начал, но сейчас вы оба друг на друга дуетесь. Вот завтра будет вечеринка, и вы помиритесь, ладно? Калягин несколько секунд молчал. - Хорошо, - сказал ровным голосом, - ради тебя, Ира, все что угодно. Даже помирюсь с Черягой. Когда Ирина ушла и ворота стали на место, Калягин открыл гараж и загнал туда "ниссан". Шекель опять заволновался и прыгал вокруг машины, и Вовка достал с переднего сиденья сумку, а из нее - несколько завернутых в бумагу кусочков сахара. Сахар он скормил собаке, и та очень быстро затихла, свернулась в углу калачиком и заснула. После этого Вовка открыл заднюю дверь "ниссана", и на бетонный пол гаража из багажника выбрался еще один человек: невысокий и чуть полноватый, в синих джинсах и черной куртке, чей поднятый воротник почти полностью скрывал лицо. Человек покосился на спящего Шекеля и сказал: - Черт, как он лаял... Не проснется? - До утра - нет. Человек повернулся к Вовке спиной, и тот разомкнул наручники, стягивавшие за спиной его запястья. Вовка Калягин был одним из трех-четырех людей, чей джип просто не мог быть обыскан на въезде в поселок, но чем черт не шутит? Поэтому Калягин настоял, чтобы его пассажир въехал в поселок в наручниках. Если кто-то случайно заглянет в багажник, всегда можно скроить морду ящиком и объяснить, что этого подозрительного человека он лично стволом загнал в багажник и везет разбираться... Но ничего подобного не произошло, джип доехал до гаража без проблем, если не считать разбередившей Калягина встречи с Ирой... - А ты боялся, - хмуро заметил Калягин, кидая наручники в "бардачок". Пассажир обернулся, и, будь в этот момент в гараже командир СОБРа Алешкин, он бы сильно удивился, признав в угрюмом парне Шурку Лося. Лось, тихий и сосредоточенный, как это с ним всегда бывало перед акцией, не ответил. Он опять полез в багажник "ниссана" и вытащил оттуда дипломат. Раскрыл - в дипломате лежали два ствола, тринадцатизарядная "беретта", пристрелянная еще в Москве, и небольшой, про запас, ТТ. Лось вынул "беретту", проверил обойму и патрон в стволе, несколькими быстрыми движениями затянутых в перчатки рук навинтил на "беретту" глушитель и сунул ее под куртку. ТТ отправился за пояс джинсов. Лось недовольно посмотрел на руки. На улице было минус десять, сравнительно тепло для Ахтарска, но очень холодно, если у тебя на руках тонкие кожаные перчатки. Можно было бы надеть что-нибудь теплое, но тогда пальцы будут плохо чувствовать курок. Лось очень хорошо помнил, как месяц назад он стрелял по Камазу из подворотни, и пальцы у него чуть не замерзли. Слава богу, что тогда он стрелял из АКСУ, а там прицельной стрельбы особо не треба: поливаешь, как из лейки. Правда, той ночью в сибирском городке было верные минус тридцать. - Черяга приедет через час, - сказал Калягин, - дом Сляба - через один участок. Ты видел на карте. Лось кивнул. Вероятное местонахождение объекта, пути отхода, схема дачных участков, планировка самого дома - все это было наизусть затвержено еще в Москве. - Выходишь отсюда, просто отжимаешь защелку, - продолжал Калягин, - дверь за собой захлопнешь. Ни на соседнем участке, ни у Сляба собак нет. В дом заходишь с западной стороны, он в этом месте выходит на речку и никаких любопытных глаз там нет. Лезешь в третье окно слева, это что-то вроде кладовки, там, скорее всего, никого в эту пору не будет. Сегодня матч с испанцами, все трое охранников обожают футбол, так удачно сложилось. Да и я постарался. Скорее всего, они будут балдеть у телевизора, он для охраны стоит во второй комнате, если повезет, вообще ничего не услышат. Подымаешься на третий этаж по лестнице, там широкий холл с цветами, а потом коридор. Первая дверь налево - спальня Сляба, вторая направо - его кабинет. Сляб в это время точно будет в постели. Либо Сляб с Черягой будут в спальне, либо Сляб заснет, а Черяга пойдет в кабинет разбираться с бумагами. Себе домой он их точно не потащит, Сляб захочет утром встать и увидеть на столе разложенные папочки. Джип Черяги наверняка будет стоять перед воротами, а если он внутрь заедет, ничего страшного, откроешь, они из караульной кнопкой открываются. Уехать у тебя единственный шанс - на этом джипе. Стекла в нем тонированные, а ты с Денисом одного роста. Наденешь на себя его дубленку и шапку, фиг разберешься, кто в джипе сидит. Либо тебя на КПП без вопросов выпустят, либо бдительность потеряют. Тут уж - кто из вас быстрее за ствол схватится. Как ворота на КПП открывать, я тебе объяснил, но это на сто процентов не понадобится. Ворота-то они всяко откроют, если даже потом в салон сунутся... Все-таки им может не понравиться, с чего это босса ночью кататься понесло. Калягин помолчал. - Вроде все. Как Черяга подъедет, я приду и скажу. Ты еще полчаса посидишь и иди... Где-то по лесенке простучали каблуки, кто-то пихнулся в запертую дверь гаража, и женский голос позвал: - Вовка? Ты там чего застрял? Мы без тебя порося не жарим! - Иду, детка, - откликнулся Калягин. Лось бесшумно скользнул в тень между двумя стоявшими в гараже машинами, Калягин отворил дверь и пошел наверх. Спустя мгновение дверь, ведущая из гаража прямо в дом, мягко щелкнула пружинным замком, и Лось остался один. Спустя полтора часа, когда полная, набухшая как коровье вымя луна уже скользнула к самой серединке небосвода, Шура Лось неслышно выскользнул из калягинского гаража и пошел вдоль по улице. Вовка Калягин особо настаивал, чтобы никаких лосиных следов на его участке не осталось, поэтому Лось спокойно вышел на асфальт (заметят неторопливую фигуру - примут за охранника), а для надежности спрыснул свои следы антисобакином. Черяга задержался дольше, чем планировалось, джип его остановился у ворот Извольского около одиннадцати, и сейчас, проходя мимо. Лось с удовлетворением отметил, что джип действительно не заехал внутрь. Можно надеяться, что и футбол еще не успел кончиться, и охраннички приклеились к телевизору. Правда, мочить их придется все равно. На этот счет Калягин выражался крайне неясно, но у Лося не было никаких сомнений. Если охранники услышат шум отъезжающего внедорожника, то ни через какой КПП Лося не пропустят. Куда надежней зачистить трех не очень-то готовых к нападению людей, чем трястись потом, соображая, когда ребятки заинтересуются, почему Черяга так долго не выходит от директора. Лось с легкостью перемахнул сначала через ограду соседнего со объектом дома (да какая ограда, обычный деревянный двухметровый забор), а потом - через ограду особняка Извольского. Тут было чуть сложнее, стена была кирпичная и с колючей проволокой наверху, но около стены со стороны дачи с деревянным забором рос шикарнейший сибирский кедр, и Лось оказался по ту сторону ограды с необыкновенной легкостью. Вообще охрана внутри Сосновки оставляла желать лучшего. По периметру поселка, это да... Лось еще в прошлый свой приезд обратил внимание, что нежелательный элемент может проникнуть в поселок либо на вертолете, либо на танке. Либо так, как сам Лось - в багажнике начальника промполиции. Что же касается собственно домов, то тут обитатели Сосновки явно решили поиграть в норвежский городишко или иное безопасное от киллеров место. У некоторых дач вместо забора были ажурные метровые решеточки, особняк Извольского с оградой, лишенной телекамер, на фоне этих решеточек смотрелся средневековым замком. Долголаптевский бригадир, начинавший простым киллером и никогда так от любимой профессии и не отказывавшийся, взялся за это дело по самой банальной причине - деньги. За убийство двоих, из которых один лежал парализованный и вряд ли был в силах сопротивляться, у Лучкова удалось отмаксать четыреста тысяч баксов. Правда, при этом нарушалось золотое правило анонимности: в отличие от наемного киллера, Лось отлично знал всю цепочку от посредника до заказчика. Но в том-то и дело, что эту цепочку и без него знал Вовка Калягин, а без помощи Калягина обойтись было нечего и думать. Конечно, можно было зачистить заодно и Калягина, и Лось некоторое время прорабатывал такой вариант, но потом Лучков дал строжайший отбой. Видимо, Калягин тоже был не дурак и срубил фишку. Случись что с ним - непременно всплывет в западном банке какое-нибудь сделанное на видеокассету признание или иная мерзость в том же роде. Словом, было ясно, что если все провалится, то и петь будет не Лось (за ним привычек домашней канарейки не водилось), а Вовка Калягин. К тому же, вопреки обычным представлениям о такого рода операциях, срочно найти стороннего киллера для убийства Извольского было крайне трудно. В пятидесяти случаях из ста все эти киллеры с панели кончают тем, что сдают заказчика жертве. И половина заказных убийств - это проценты по неполученному жертвой свинцовому кредиту. Понятно, и почему это делается - постороннему человеку плевать на все, кроме бабок и собственной жизни. А, будучи не дураком, киллер легко может сообразить, что после убийства Извольского будут рубить концы... Со стеклом в кладовке все оказалось так же просто. Лось обошел дачу с тыла, попутно отметив, что на фасаде на первом этаже светится только одно окно. И, судя по мечущимся на розовой занавеске теням, футбол еще не кончился. Лось бесшумно обвел стеклорезом окружность, вынул вырезанный кружок с помощью присоски, поднял защелку. Рама была, натурально, двойная, операцию пришлось повторить четыре раза, два раза для нижних защелок и два раза для верхних. Спустя двадцать минут после того, как за Лосем затворилась дверь гаража, он стоял на полу в подсобке, ведущей в кухню. Лось прислушался: все было тихо, только еле-еле, через соседнюю стенку, орал футбол. В доме была прекрасная звукоизоляция, и Лось порадовался этому факту. Это вам не московская пятиэтажка, где соседи могут переполошиться, даже если стреляешь с глушителем. Да он гранату в спальню Извольского может кинуть, охраннички даже не почешутся, благо стекла в спальне пуленепробиваемые и взрывную волну, скорее всего, выдержат. Лось наклонился и снял с ног завязанные поверх кроссовок тряпичные пакетики, смотал их и сунул в карман. Теперь его ноги не оставляли следов на паркете. Буде какому охраннику приспичит в туалет - пройдет в туалет и следов на полу не заметит. Кожанку он тоже снял и аккуратно привесил ее на крючок у входа в подсобку. Все равно уедет он отсюда в дубленке Черяги, а потеть, шляясь по дому в теплой куртке, совершенно незачем. Кожанка была новая, купленная в Москве на вещевом рынке, и шиш по ней следствие потом чего-нибудь отследит. Разве что найдет волос со светлого (под шевелюру Черяги) парика из натуральных волос, который сейчас украшал чело Лося. Так это ради бога, пусть ищут и обрящут, исполать им... Лось отворил дверь из подсобки и, держа в правой руке вздетую "беретту", выскользнул в холл. Тот был освещен слабо, справа от Лося в сумрак уходил контур огромной гостиной с погасшим камином, слева начиналась широкая мраморная лестница. Рядом с лестницей виднелась вместительная клетка лифта. Лось на мгновение даже изумился барской прихоти, а потом сообразил, что лифт наверняка учредили для уже парализованного Сляба. Неслышно ступая по мраморным ступеням, затянутым серым ковролином, Лось поднялся на третий этаж. Прямо перед ним оказалась небольшая гостиная не гостиная, зала не зала - с двумя пальмами у балконной двери, удобным диваном и шахматным столиком. Слева, как и было предсказано, начинался широкий коридор, вдоль которого тянулись неяркие матовые лампы дневного света. У первой двери налево была аляповатая ручка желтого цвета (наверняка позолоченная). Сверху ручки был вделан цифровой замок. Лось знал, что дверь двойная, - сначала добротная деревянная, а затем стеклянная с занавеской. Лось открыл деревянную дверь и скользнул внутрь. В комнате было необыкновенно тихо. Он ожидал услышать голос Черяги или Извольского, но никто ничего не говорил и, что гораздо важнее, - света за стеклянной дверью почти не было. Лось помедлил еще несколько мгновений, прислушиваясь. Уши его, как бортовой комплекс заходящего на цель истребителя, собирали в себя всю информацию о состоянии окружающего мира, но красная лампочка на внутреннем пульте не загоралась. Лось отворил стеклянную дверь. Он был готов стрелять немедленно, но этого не потребовалось. Он стоял на пороге просторной спальни. Днем комната, вероятно, была залита светом из трех широких окон, образующих эркер. Сейчас окна были задернуты плотными бархатными шторами, но не до конца, и яркий фонарь, горящий на улице, выхватывал из темноты широкую постель и рядом - уставленную лекарствами тумбочку. Что удивило Лося - Извольский спал не один. Рядом с парализованным человеком свернулась в клубок женская фигурка. Светлые волосы рассыпались по подушке, голова уткнулась куда-то под мышку Извольскому. "И что баба не сделает ради денег", - подумал про себя Лось. Извольский лежал навзничь, полумрак мешал Лосю получше рассмотреть полное желтоватое лицо с закрытыми глазами. Девушка лежала боком, Лось видел только волосы цвета спелой пшеницы. Наверное, это была та самая Ира, которая два часа назад просила Калягина помириться с Черягой. Просьба очень разумная, но несколько запоздалая. Вокруг стояла мертвая тишина, и Лось слышал, как дышат двое в постели: Извольский тяжело, с заметным присвистом, девушка совсем неслышно. "Если Черяга не в спальне Извольского, то он в его кабинете, - вспомнил Лось четкую инструкцию Калягина, - выходишь из спальни, идешь по коридору, вторая дверь направо. Охранников на втором этаже нет, ничего не бойся". Лось поднял руку, сделал два шага и выстрелил. Одному из лучших стрелков России было впадло стрелять в упор в спящего паралитика, и он стрелял метров с двух. На лбу Извольского появилась темная точка, похожая на майского жука. Девушка даже не вздрогнула, когда вторая пуля вошла ей в висок. В принципе девушку можно было оставить в живых, но - не дай бог проснется и увидит рядом с собой мертвого жениха раньше, чем Лось сумеет выбраться из Ахтарска. Так что можно было считать, что девочке не повезло. Лучше ей было бы ночевать сегодня в другом месте. Лось, не выпуская пистолета, повернулся к двери. И только тут до него дошло, что происходит нечто очень странное. А именно - оба спящих продолжали размеренно дышать. В следующую секунду внешняя дверь, снабженная цифровым замком, мягко щелкнула, и Лось понял, что она закрылась. Под потолком вспыхнул лимонно-резкий свет. - Бросили бы вы пушку, Александр Спиридоныч, - посоветовал откуда-то мягкий голос. Лось сорвал одеяло с постели. Никакого Извольского там и в помине не было. На подушке, мертво поблескивая резиновой кожей, лежала голова вроде тех, которые играют в "Куклах". Голова, надо сказать, была классная - при плохом освещении ближе чем с полуметра и не отличишь. Вместо тела у головы был элементарно скатанный валик. А с девчонкой и того проще, головы никакой не было, был светлый парик, надетый на гипсовую кругляшку. Лось в бешенстве сбросил подушки. Между ними бесшумно крутился маленький черный магнитофон, и из этого магнитофона по-прежнему доносилось размеренное дыхание: мужское, с присвистом, и почти неслышное женское. Почему-то Лося особенно взбесило, что магнитофон был никакая не спецтехника, а обычный репортерский диктофончик, чуть ли не китайского производства и с несодранной аляповатой наклейкой. - А теперь, Лось, - мягко сказал все тот же голос с потолка, - будь добр, ствол положи на тумбочку, разденься, ляг на пол и руки за голову. Трусы можешь оставить. Стеклышки в спальне, как ты знаешь, пуленепробиваемые. Так что, пожалуйста, никуда не бросайся и ничего не ломай, а то вчиним иск за умышленную порчу чужого имущества. "Интересно, Калягин меня сдал или со мною влип? " - подумал Лось. Однако предаваться долгим размышлениям не приходилось. Лось аккуратно, как было ведено, положил волыну на столик, поразмыслил и вытащил, во избежание недоразумений, еще одну. Разделся и лег на пушистую медвежью шкуру. Дверь щелкнула снова, раздались шаги, в затылок Лосю уперся холодный девятимиллиметровый ствол. Скосив глаза. Лось увидел белые кроссовки на трех или четырех парах ног. Кто-то из охранников нагнулся, подобрал одежду Лося и начал ее проверять. Через несколько минут шмотки швырнули около него. - Чисто. Можешь одеться. Лось влез обратно в штаны, застегнул рубашку и натянул сверху черную водолазку. Кроссовки, впрочем, у него отобрали, видимо, в качестве дополнительной страховки. Мало кому придет в голову мысль выскочить из дома в двенадцатиградусный мороз без ботинок. Руки тут же завернули назад и стянули наручниками. - Пошли. По коридору его протащили, подхватив под локти. Две двери слева, третья - направо. Лося впихнули в тот самый кабинет Извольского, куда он намеревался заглянуть после спальни. Кабинет был ярко освещен. Стол самого директора был пуст, зато за длинным розового дерева столом для совещаний сидели двое: Черяга и Калягин. Сбоку располагались еще охранники, все вооруженные. Лося удивило отсутствие Извольского, но тут же он сообразил, что это от излишней осторожности. Извольский наверняка был рядом и смотрел все представление по телевизору. Но режиссеры-любители не хотели, чтобы в случае неразумного поведения Лося парализованный человек послужил бы какой-нибудь приманкой или, скажем, помехой для стрельбы. Это было лишнее - Лось вести себя неразумно не собирался. Если его не пристрелили в спальне - не пристрелят и сейчас. - Присаживайся, Лось, - любезно сказал Черяга. Это его голос звучал со стены пять минут назад. Лося усадили в вертящееся кресло и тут же пристегнули еще одной парой наручников. - Дурак ты, Вовка, что меня сдал, - сказал Лось, - тебе самому за Камаза яйца повыдергают. - Думаю, что вы не очень въезжаете в ситуацию, - покачал головой Черяга, - никого Вовка не сдавал. И вообще у нас с ним очень хорошие отношения. Гораздо лучшие, чем могла бы подумать невнимательная публика. - Да и у меня неплохие, - сказал знакомый голос из-за спины Лося. Тот обернулся: в углу комнаты, незамеченный им с первого раза, стоял здоровый, что твой медведь, мордоворот - мама моя, да это Витя Камаз... - Ты? - в обалдении спросил Лось, - откуда? Тебя же в капусту покрошили... - Видите ли, - с прежней любезностью объяснил Черяга, - пока ваши ребятки ехали гасить Камаза, их стволы некоторое время находились отдельно от исполнителей, и это дало нам возможность позаботиться о патронах. А так как оружие было брошено на месте преступления, как и подобает профессионалам, и подобрано, соответственно, промышленной полицией, то о подмене никто и не узнал. Единственное, что я должен заметить, - это что Витя Камаз оказался препаршивым актером. Нам пришлось испортить целых три пленки, потому что на первых двух труп ерзал, трепетал ресницами, и даже один раз расчихался. Лось некоторое время тупо смотрел на Черягу. - Вы заменили патроны на холостые?! Это не может быть! На автоматах не было насадки! И я... я перещелкивал обойму перед стрельбой! Я что, похож на идиота? - Зачем на холостые? - удивился Черяга, - как вы правильно отметили, Александр Спиридоныч, автомат Калашникова перезаряжается, используя энергию пороховых газов, и без специальной насадки холостыми из него не стрельнешь... Вовка просто вынул из патронов половину порохового заряда. Простая рутинная операция, которая заняла у него где-то часа три... Убить ими было можно только с расстояния этак в полметра. Хотя, разумеется, у Вити был бронежилет... - А если бы мы проверили патроны?! - Ну, это было маловероятно. Люди и обойму-то не проверяют, а уж расковыривать патрон... Во-первых, у вас не было на это времени, а во-вторых, если бы вы проверили патроны, вы вряд ли стали бы участвовать в покушении. Вы рванули бы из города, справедливо рассудив, что вам сдали крапленые карты... - Вообще-то, - сказал Камаз, - у меня была мысля, что твои ребятишки все-таки проверят маслины. Так что этим хорошо было теоретически рассуждать, а я чуть в штаны не наделал, когда шмалять начали. А как я замерз! Это ж, мама моя - полчаса пролежать на тридцатиградусном морозе, головой со ступенек вниз! Лось недоуменно поднял голову. - А баклан? - вдруг спросил он, - баклана-то загасили! Черяга, Камаз и Калягин молчали. Камаз внезапно нехорошо усмехнулся, и Лось все понял. - Баклан видел, как менты меняли обоймы, да? Или что Камаз живой? И вы его замочили, чтобы он не болтал лишнего? Вовка Калягин коротко рассмеялся. Лось молчал. Уже было ясно, что влетел он капитально, и не только он, но и Коваль, и Лучков, и вообще банк "Ивеко" как таковой. Утешало только то, что целью сегодняшней операции была явно не поимка московского бизнесмена Александра Лосева по кличке Лось. Извольский придумал этот пасьянс, Извольский и сдал себе одни сплошные козыри. Это просто даже страшно, какую предъяву теперь Вячеслав Извольский может делать "Ивеко"... Да он их через колено может ломать. У него есть киллер, у него есть стрельба киллера по спящим объектам, - неважно, что объекты оказались куклами, - и у него наверняка есть пленки про все, кончая переговорами Калягина с Лучковым и Ковалем. Сто к одному, что даже из той подворотни, из которой они палили по целому и невредимому Камазу, тоже выглядывала видеокамера, вот уж действительно кино так кино - трупа нет, а съемка есть... Как же они ее демонстрировать-то будут? Там же, на пленке, менты должны стрелять в этого баклана, нет, даже двух бакланов! Как его - Димка Хряк со товарищем... Однако вот что хорошо: если Извольскому нужно все это для разговора с "Ивеко", то есть шанс, что дело кончится не публичным мордобоем, а компромиссами, а в подобном случае у Лося есть все шансы войти в пакетное соглашение и уцелеть. Что, в самом деле, ему можно предъявить? Расстрел диванного валика? Стрельбу холостыми патронами по Камазу? Ну-у, извините, ребята, если за стрельбу холостыми сажать, то вон всех киношников и всех салютчиков посадить придется... Черяга шевельнулся. - А теперь, Александр Спиридоныч, - с подчеркнутой вежливостью сказал он, - когда мы удовлетворили ваше любопытство, не соизволите ли вы ответить на кое-какие вопросы. Меня всегда ужасно занимало - почему все-таки грохнули Колю Заславского? Ведь, насколько я понимаю, он должен был улететь в Швейцарию и там зажить в довольстве и неизвестности. - Ну да, - фыркнул Лось, - а четыре лимона? - С распиленного кредита? - Да. - А разве вы ничего от кредита не получили? - Я так понимаю, - сказал Лось, - что мою долю Лучков получил и зажал. На халяве решил проехать. Не, ну ты сам посуди - у фраера в кошельке четыре лимона, а фраер бесхозный. Он же все равно их украл! - За что я люблю российский криминалитет, - улыбаясь, сказал Черяга, - так это за обостренное чувство справедливости. Чуткая душа не позволяет им, если кто свистнул чужие бабки, оставить этого гада безнаказанным... Черяга потянулся, с хрустом расправляя кости. - Ладно, Вова, забирай своего кадра. Уже первый час. Славке вредно так поздно ложиться. Скверная ангина, прицепившаяся, как хвост "наружки", к шефу службы безопасности "Ивеко" Иннокентию Лучкову, не отпускала его вот уже седьмой день. Она все время лезла наружу болью в горле и высокой температурой, Лучков сморкался, кашлял, и на работе беспрестанно пил горячее молоко с медом. Из-за поганой ангины Лучков проснулся в полвосьмого утра, на полтора часа позднее обычного, и было это пробуждение скверным: в дверь спальни постучался охранник и доложил, что у ворот дома стоит "мерс", а в "мерсе" сидит человек, который хочет немедленно говорить с Лучковым, и зовут этого человека Денис Черяга. Лучков мгновенно понял, что влетел. Точнее, сначала он подумал, что сейчас еще пять утра, и он еще спит и видит гнуснейший сон, а, проснувшись, включит телевизор и услышит в выпуске новостей известия о кровавой трагедии, разыгравшейся ночью в Ахтарске. Дикторша скажет что-нибудь такое душещипательное, а потом в кадр просунется мордастая рожа министра внутренних дел, большого приятеля Арбатова, и заверит, что на раскрытие преступления брошены лучшие силы и что преступники будут непременно найдены. Но очень быстро, несмотря на высокую температуру, Лучков сообразил, что это не сон, а явь, и что если новости о произошедшем прошлой ночью в Ахтарске объявятся на телевидении, то выглядеть они будут совсем по-другому. Было ясно, что банк влип, вот только неясно, по шею или по уши. Когда слегка небритый и, видимо, недоспавший Черяга вошел в гостиную, у Лучкова еще шевельнулась слабая надежда: а вдруг акция была отложена (дата исполнения строго не фиксировалась), и то, что Черяга утром оказался в Москве - это просто дикое совпадение? Но тут же надежда утопла сама собой, потому что было ясно, что в полвосьмого Черяга мог оказаться в Москве, только прилетев на личном самолете Извольского, и с какой бы он радости ломанулся в Москву ни свет ни заря? Противу ожиданий, Черяга очень добросердечно поздоровался с Лучковым, а потом спросил: - У вас видак есть? Видеомагнитофон в гостиной, разумеется, был, и Черяга вытащил из дипломата кассету и вставил ее в видак. - Хочу вам продемонстрировать один фильм, - сказал Черяга. На экране возникло изображение человека в джинсах и черной водолазке, пробирающегося по коридору богатого загородного дома. Человек повернул голову, и Лучков узнал Лося. На мгновение Лучкову показалось, что он просто смотрит репортаж, зафиксированный глупыми камерами пост-фактум, и он оцепенел от ужаса, когда на глазах видеокамер Лось поднял "беретту" и бесшумно выстрелил в головы спящих людей. Но тут же очарование рассеялось: Лось кинулся к постели, разворошил манекены, заметался волком по комнате, а потом послушно лег на пол, подчиняясь командам. - И почему вы показываете это мне? - хладнокровно спросил Лучков. Еще не все было потеряно. Шура Лось ничего говорить не будет, нет у него такой привычки - болтать почем зря, да и пришить Лосю нельзя ничего: в уголовном кодексе нет статьи за расстрел манекенов. Если они сгребли Калягина, - это полный звиздец, но ввиду масштабности дело наверняка поручат Генеральной прокуратуре, Калягина заберут в Москву, а в Москве он либо переменит показания, либо сгинет. Ему выгодно переменить показания, потому что иначе на нем висит Витя Камаз... - Так при чем здесь я? - повторил Лучков. - Видите ли, - сказал Черяга, - это не единственная пленка, которая у нас есть. Мне очень жаль, что здесь нет Славки, потому что я был простым исполнителем, ну да тем не менее... Понимаете, как только случилась эта недостача с акциями, с самого начала было ясно, что в данной российской реальности любые легальные методы защиты от поглощения не дают стопроцентной гарантии. Условно говоря, это как с банкротством: ты можешь быть основным кредитором завода и подать иск, а арбитражный суд возьмет и назначит не того управляющего, который назван в иске, а совсем другого. И даже те методы, которые давали стопроцентную гарантию, - например, эмиссия, - влекли за собой чудовищные трансакционные издержки. То есть эта эмиссия полностью законна, но трепать нервы с ее утверждением нам могут три месяца, и еще столько же апеллировать во всяких разных судах. То есть получалось, что легальные и экономические методы защиты не действенны, а к внеэкономическим методам как-то прибегать не хотелось. Даже учитывая тот факт, что единственным источником проблем комбината был Александр Арбатов. Не правда ли? Вошла приходящая домработница, поставила на стол кружку с дымящимся молоком, поверх которого плавали разводы меда. Лучков терпеть не мог молоко и терпеть не мог мед, но его жена, врач-терапевт, велела ему пить молоко с медом, и Лучков вот уже неделю покорно хлебал это пойло. Денис подождал, пока шеф безопасности "Ивеко" отхлебнет приторно-сладкого молока, и продолжил: - Я как-то не думаю, что это вы или там Серов положили на стол вашего шефа гениальный план по захвату АМК. Нет, это была личная инициатива Арбатова. Но даже при таком положении дел стрелять в него как-то не хотелось. - Шиш бы у вас это получилось, - неожиданно сказал Лучков. - Согласен. За своей безопасностью Арбатов следит куда бережней, чем Извольский. Ни за какой загород он без сопровождения не ломанется... Так вот, возникала вилка: экономические методы защиты неэффективны, внеэкономические - невозможны. Тогда родилась идея создать многоступенчатую оборону, по принципу капустного кочана. Вы срываете один лист, а под ним другой. Как в шахматах. Выигрывает не тот, кто поставил королю шах, а тот, кто загнал противника в безвыходную ситуацию. Собственно, когда я говорю, "родилась идея", вы должны понимать, что идея родилась у Славки. И что все остальные, включая меня, являлись только исполнителями. Чисто отвлекающим моментом обороны явились, конечно, усилия добиться решения арбитражного суда в нашу пользу, и сделать это как можно скорее. Мы с самого начала не были заинтересованы в том, чтобы областной арбитраж мгновенно отверг ваши иски, а потом вы со столь же большой скоростью добились противоположных решений в ВАСе. Стратегия изначально строилась на том, что нам нужно время. Составной частью этой стратегии являлся, разумеется, расчет на то, что губернатор перейдет на сторону банка. Точнее - что он станет играть в собственную игру, надеясь получить на лапу и от банка, и от комбината, и чем увлеченней он будет в эту игру играть, тем дольше он будет задерживать решение суда. Моя учеба на конкурсного управляющего и планы банкротства комбината являлись вторым отвлекающим маневром. Мы очень хорошо сознавали, что банкротство - лекарство опасное и сильнодействующее, и что безбоязненно его можно применять лишь в том случае, когда губернатор - целиком на нашей стороне. А этого не наблюдалось. Дополнительная эмиссия была, разумеется, сильным ходом, и в конечном итоге совершенно неоспоримым. Однако, чего вы не поняли - это того, что и она была очередным, но не последним эшелоном обороны. Разумеется, если бы вы заткнулись или продолжали чинить гадости в рамках закона, то и нам делать было бы нечего. Но можно было легко предположить, что эта фига окончательно выведет Арбатова из себя. И, учитывая тот факт, что вся эта история началась с прямого криминала и с долголаптевских братков, можно было предполагать, что против эмиссии вы примените вполне радикальное средство - автомат Калашникова. Денис приостановился. Лучков уже выхлебал свое молоко и сидел перед ним, чуть грузноватый и седой, в домашних джинсах и любимых замшевых туфлях. - С самого начала было ясно, - продолжал Денис, - что вы будете искать на комбинате союзников, и чтобы вы не нашли союзников настоящих, Славка решил подсунуть вам фальшивых. А именно - Мишу Федякина и Вовку Калягина. Это, конечно, очень существенно расширяло круг посвященных и противоречило вашему же собственному афоризму. Ведь это вы, Иннокентий Михайлович, как-то заметили, что "тайну может хранить и девять человек, при условии, что девять из них покойники"? Лучков, которому молва действительно приписывала это меткое наблюдение, насупился и вытер с губ мед. - В общем, мы решили на афоризм наплевать. И я, и Мишка, и Вовка - мы знали все. Все ссоры между нами являлись чистой воды лицедейством. У меня вообще всегда были прекрасные отношения с Федякиным. Вовка и я - да, мы не очень любили друг друга. Но за это время мы превосходно сработались. Разумеется, мне пришлось играть самую неприглядную роль - роль хама. Видимо, если учесть, что я здесь и беседую с вами - я с ней неплохо справился. У меня просто душа разрывалась, когда Ира просила меня не кидаться на Вовку Калягина. А ведь она человек очень чуткий, ей легче всех было бы засечь фальшь и труднее всего было б играть роль, не то что нам, мужикам толстокожим... Чаю там мне не заварят? Лучков подошел к двери гостиной, прокричал вниз распоряжение насчет чая и вернулся к дивану. - Вы удивительно свыклись с этой ролью, - заметил он сквозь зубы. Денис усмехнулся. - Так вот. В результате служба безопасности комбината проделала уникальную работу. Мы сейчас имеем на руках документально подтвержденную информацию о заказном убийстве крупнейшего российского промышленника, и у нас есть вся цепочка от киллера до посредника и заказчика. У нас пленки от ваших первых разговоров с Федякиным - и до того, как вы вместе с Ковалем ломали через колено Вовку. Мы очень боялись, что в вашем доме отдыха техника работать не будет, и поэтом Вовка жутко обрадовался, когда сумел при Ковале поговорить с вами по телефону. Но техника работала и в доме отдыха. Качество записи отличное. Более того, если вы помните, в доме отдыха был такой маленький эпизод, когда Вовка потребовал за убийство два миллиона долларов. Вы вышли за дверь и позвонили по телефону. А вернувшись, сказали, что согласны. Так вот - техника сработала так хорошо, что с помощью спецсредств мы можем восстановить факт вашего звонка. Мы не знаем собеседника. Там даже ваши слова не очень ясно прослушиваются. Но факт, что вы советуетесь по телефону с кем-то вышестоящим и потом говорите "да". Задачка для первого класса - с кем может советоваться шеф безопасности банка "Ивеко"? Таким образом, мы имеем пленки, которые уличают в заказе убийства двух человек из верхушки "Ивеко" - непосредственно вас и Геннадия Серова. Да-да, Гену Серова тоже, потому что когда он рассуждает с Федякиным о том, что тот станет первым на комбинате и проголосует за отмену эмиссии - это пахнет по крайней мере дурно. Плюс - третье лицо, с которым вы советовались по телефону. По-моему, это первый случай в России, когда убийство подобного уровня не только раскрыто, но и предотвращено. И когда лица, его заказавшие, прослежены поименно. - Это провокация, - сказал Лучков. - Из-звините! Провокация была бы, если бы Вовка Калягин подошел к вам и предложил завалить Извольского. Если бы вы не полезли без оглядки в мокруху, так ничего и не было бы, кроме эмиссии. - А Камаз? Он, конечно, жив? - Разумеется. - Вы хоронили его в открытом гробу. - Когда ставишь спектакль, не надо экономить на декорациях. Если бы Камаза похоронили в закрытом, вы бы могли учуять подвох. - Вы сильно рисковали. - А что прикажете делать? Мы же не можем положить на стол Генпрокурора пленки, из которых явствует, что начальник ахтарской промполиции участвовал в убийстве собственного зама? - И вы собираетесь отнести эти пленки в Генпрокуратуру? - Не только. Есть еще телевидение. Зарубежные СМИ. Ваши западные кредиторы, кажется, плачутся, что "Ивеко" задолжал им вот уже два миллиарда долларов по форвардам и кредитам? А вы, кажется, очень вежливо объясняете им, что в этом виновато российское правительство, обрушившее рынок ГКО, в котором вы держали, если мне не изменяет память, аж 0, 3 процента активов? Им будет крайне любопытно посмотреть эти пленки. Они обнаружат, что вам не хватает денег, чтобы выполнять свои обязательства, но на киллеров вы тратиться готовы. Я так понимаю, что после этого они сразу сделаются мягче и согласятся с вашей схемой реструктуризации долга. А еще западные банки объединятся под лозунгом: "Свобода Япончику! Посадите на его место Арбатова! " Потому что до них наконец дойдет, что в США не того судили. Если хотели судить главу российской мафии. Лучков каменно улыбнулся. - Вы сделаете очень большую ошибку, отнеся эти пленки в Генпрокуратуру, - сказал он. - Потому что вы испортите репутацию страны. И если говорить о западных кредиторах, вы нагадите не только "Ивеко", но и всем, кто сейчас не возвращает Западу кредиты. На Западе скажут: "Относительно "Ивеко" это доказали, а все остальные такие же, только их за руку не схватили". Вам это не простит ни один банкир, ни один член правительства, и ни один губернатор. А Генпрокуратура расшибется в лепешку, но докажет, что пленки - липа. Ваш комбинат затравят, как бешеную собаку, которая на своих бросается. Голос Лучкова дрогнул. - Вы... вы пошли против общественного строя страны, ясно? В этой стране правящий класс - банки! Понятно? Мы можем все! Нам нужен такой-то курс рубля - и правительство держит этот курс рубля! Оно берет деньги у вас, у Ахтарского меткомбината, и оно тратит эти деньги на поддержание того курса рубля, который угоден нашим форвардам! Нам нужно успеть распихать активы - и правительство вводит мораторий на выплату долгов! А потом, когда активов не стало, нам нужны стабилизационные кредиты, и правительство опять собирает налоги с вас - и дает кредиты нам! И это делают три разных правительства, которые друг друга терпеть не могут! Потому что это уже не вопрос правительства, а вопрос сохранения правящего класса. А правящий класс определяется просто. Это те, кто получают деньги из бюджета. А вы - это те, кто деньги платит! В дверь гостиной осторожно поскреблись. На пороге появилась домработница с подносом, уставленным чашками и вареньем. - Вон, - сказал Лучков, и домработница испуганно сгинула. - Знаете, - после небольшой паузы проговорил Черяга, - ведь если эта история наружу вылезет, то еще один человек будет до усрачки недоволен. - В смысле? - Коваль. Черяга помолчал. - В самом деле, ведь нельзя же вора в законе использовать три месяца вместо половичка? Он и обидеться может, невзирая на любые отношения, которые вас связывали в прошлом. Это, кстати, тоже интереснейший вопрос, откуда у вас та