богача Фаня, который только и делал, что угнетал народ. Теперь сын этого Фаня, как известно, разбойничает на горе Иншань, нарушает ваши приказы, нахально именует себе Лян-ваном. А вчера я достоверно узнал, что завтра мой начальник, Чжу Инсян, опять отправится к старому отшельнику у реки просить помощи против вашей секты. Он предполагает, что неудача его первого визита была вызвана чрезмерно официальной обстановкой, и поэтому намерен явиться туда в переодетом виде и в сопровождении одного слуги. Один из мятежников стукнул кулаком по столу и вскричал: - Эти чиновники - подлые твари! Разве не сказал сам Конфуций: "Нападать на еретические учения - поистине дурно?" Как же можно следовать принципам Конфуция и издавать против нас указы! А Цзи Дан поклонился и промолвил: - Чжу Инсян сумел завоевать доверие народа, и это сильно задерживает пору пришествия Будды Майтрейи! Благодаря моему сообщению вам предоставляется прекрасная возможность схватить Чжу Инсяна! Тут мятежник Ли приказал развязать чиновника, посадил его на почетное место, и собственноручно поднес еду. Цзи Дан понял, что он избежал казни, и стал разглядывать все вокруг. Зал, где пировали мятежники, был обставлен весьма скромно. На столе, в простых глиняных чашках, стояли маринованные бобовые стручки, пирожки с луком, овощи и лапша, - сразу было видно, что мятежники ели только постную пищу. Цзи Дан попробовал блюда и заметно удивился. Мятежник Ли с улыбкой осведомился, в чем дело. - Признаться, - сказал Цзи Дан, - если бы мне дали попробовать это блюдо с закрытыми глазами, я бы сказал, что это утка. А когда я открываю глаза, я вижу кусок пареной репы! Мятежник Ли огляделся и, заметив, что никого из младших сектантов в зале нет, отвязал от пояса тыкву-горлянку. Он погладил тыкву и прошептал несколько слов, - и в тот же миг вместо куска пареной репы Цзи Дан увидел перед собой превосходно зажаренную, янтарную половинку утки на блистающей серебром тарелке, а вместо деревянных палочек в его руках оказались палочки из слоновой кости. Мятежник опять что-то прошептал в тыкву, и утка снова приняла вид репы. - Видите ли, - сказал Сяо Ли, - благодаря этой тыкве-горлянке я могу заставлять людей видеть то, что мне нужно, а не то, что есть на самом деле. Благодаря ей я обманываю народ; превращаю отхожее место в дивный храм. Когда я проповедую недостаточно посвященным членам секты, я делаю руины похожими на дворец. А когда я обедаю, то, чтобы не смущать народ, я, наоборот, произношу заклинания, которые придают гусям и баранине вид постной пищи. Цзи Дан был искренно восхищен. - Удивительно, - вскричал он, - мне и самому приходилось проделывать подобные фокусы с помощью кисти и туши, но я никогда не думал, что возможно такое совершенство! - Признаться, - продолжал мятежник, - это тыква-горлянка, - удивительнейшая вещь! Часто в одиночестве я произношу заклинания и любуюсь собой в императорских одеждах. Это так утешает! Итак, на следующий день Чжу Инсян выехал из города в простом платье и в сопровождении одного слуги. Ему было не очень-то приятно путешествовать одному, и он обрадовался, когда нагнал нескольких мелких торговцев, выходящих из придорожной харчевни. Лица этих людей внушали доверие, и он решил путешествовать с ними. Вскоре они въехали в густой лес, полный шорохов и неясных бликов. Из травы вокруг дороги вспархивали птицы, спеша по своим птичьим делам, и дорога петляла так, словно ее прокладывали по заячьему следу, и от невидимого солнца, плававшего над мокрой листвой, было душно и влажно. Чжу Инсян принялся расспрашивать своих спутников, откуда они едут, и услышав ответ, полюбопытствовал: - Но ваш путь лежал прямо через владения разбойника Фань Чжуна! Разве он не грабит торговцев? - Признаться, лет шесть назад, - ответил один из спутников, - Лян-ван только этим и занимался. Но он очень скоро сообразил, что если сегодня съесть всю рыбу и всю икру, то назавтра придется ходить с пустым брюхом. Теперь Фань Чжун никогда не грабит торговых караванов. Вместо этого он взимает пошлину за проезд и выдает об этом грамоту. Мало кто осмеливается тронуть человека, имеющего такую грамоту, потому что Фань Чжун никому не позволяет грабить людей, с которых он уже взял то, что ему пришлось по душе. Вот поэтому мы сделали крюк и навестили стан Фань Чжуна. Чжу Инсяну показалось очень обидно, что торговцы с радостью идут к разбойнику. Это было столь же неестественно, как если бы овца сама бежала на бойню. Он спросил: - Но ведь помимо пошлины Фань Чжуну вам придется платить еще правительственные пошлины! Сдается мне, что в итоге вы заплатите больше, чем наторгуете! - Но мы вовсе не собираемся платить пошлины правительству, - заверили его торговцы, - достаточно дать взятку начальнику заставы. Кроме того, на заставах имеются честные чиновники, которые уважают Фань Чжуна и не берут взяток ни от кого, кроме него. Они пропустят нас безо всяких поборов, когда мы предъявим бумагу от Фань Чжуна. Эта бумага предохранит нас даже от нападений других разбойников. Чжу Инсян только всплеснул с досадой рукавами, слушая эти речи. - Указ, подписанный одним чиновником - соблюдается и другим чиновником, но указ, подписанный одним разбойником, никогда не соблюдается другим разбойником! В этом все различие между чиновниками и разбойниками! - Дело в том, - сказал торговец, - что бумага, выданная Лян-ваном, обладает волшебными свойствами. Точная копия этой бумаги хранится в канцелярии Лян-вана. Если на нас нападут другие разбойники, копия немедленно превратится в белого дракона и примчится к нам на помощь. Если же мы сами обманем Фань Чжуна, указав меньшее число спутников или товаров, то эта бумага немедленно расползется, как гнилые перья лука, оставив нас на милость всех, кому угодно будет нас ограбить. - Все это просто невероятно, - сказал Чжу Инсян. - Дело разбойников - грабить, а не охранять торговцев! Да никогда в жизни вы не сможете меня убедить, что бумага, подписанная одним разбойником, перепугает другого! Торговец вздохнул и сказал: - Ах, сударь, боюсь, нам сейчас придется это сделать, потому что нас как раз поджидает двадцать людей, и, боюсь, их незаконные намерения соответствуют их безобразной одежде. Тут Чжу Инсян глянул вперед и увидел, что, действительно, поперек дороги стояло человек двадцать оборванцев, и, к своему ужасу, он узнал среди них старого знакомца, - того самого молодого даоса, который по приказу Маленького Ли смущал народ. Старший торговец подъехал к предводителю разбойников, который стоял, опираясь на рогатину, вынул с поклоном лист бумаги с круглой печатью, и промолвил: - Этот документ получен нами от Лян-вана и гарантирует нашу безопасность. Он обладает магическими свойствами: копия его хранится в канцелярии Лян-вана, и если вы вздумаете ограбить нас или убить, эта копия тут же расправится с вами. Предводитель разбойников изучил бумагу и, вернув ее торговцу, окинул взглядом караван. - Все ли эти люди с вами, - спросил он, - или к каравану пристали посторонние? Торговец заколебался. Ему казалось нечестным выдать его простодушного спутника, так мало осведомленного в вопросах жизни. Но, как мы помним, если бы он обманул Лян-вана, распространив действие документа на человека, не платившего Лян-вану пошлины, то документ, благодаря своим волшебным свойствам, немедленно бы растаял в его руках с дымом и треском. После этого торговец бы стал добычей первого встречного разбойника или начальника заставы. Торговец колебался, как ему поступить. Но в этот момент Чжу Инсян тронул свою лошадь и, вытащив меч из ножен, заявил: - Я и мой слуга не имеем грамоты от разбойника Фань Чжуна и я не собираюсь платить Фань Чжуну ничем, кроме как вот этой монетой, - и тут он сделал выпад мечом, намереваясь воткнуть его разбойнику прямо в глотку. Этот меч-чжаньлу принадлежал семье на протяжении пяти поколений. И хотя Чжу Инсян владел им несколько хуже чем его отец и дед, все же он не сомневался, что запросто разгонит эту шайку оборванцев. Каково же было изумление Чжу Инсяна, когда их предводитель, вместо того, чтобы рухнуть мертвым на землю, разинул рот пошире и откусил меч по самую рукоять! Чжу Инсян был человек храбрый, но когда он увидел, что его наследственный клинок заглотили, словно какую-нибудь морковку, у него пропала всякая охота вступать в поединок с этими разбойниками. Он повернул коня и поскакал наутек, а сектанты стащили его слугу с лошади и бросились за ним. И что же? Не прошло и пяти минут, как Чжу почувствовал что-то тяжелое в своей руке, повел глазами - и обнаружил в ней проглоченный меч! Начальник области был человек проницательный, и сразу догадался, в чем дело. "Не иначе как это проделки маленького Ли!" - подумал он. - Ох, только бы оторваться от них!" Тут дорога повернула, и Чжу увидел, что ему навстречу скачет другая толпа сектантов. Он вскрикнул в отчаянии, но, приглядевшись, заметил, что это не разбойники, а торговцы, у которых, видимо, еще не было разрешения Фань Чжуна. Поэтому их ввиду неспокойного времени сопровождала дюжина вооруженных людей. Тогда Чжу Инсян громко завопил, поднял меч и въехал в самую середину каравана. Торговцы тоже увидели всадников, мчащихся навстречу, и выронили души со страху. Они решили, что разбойники мчатся на них, а Чжу Инсян - не кто иной, как их предводитель. Они заметались, и Чжу проскакал сквозь караван без особого труда, а его преследователи оставили его ради богатой добычи и занялись караваном. Чжу Инсян проскакал еще несколько ли и позволил коню идти шагом. "Воистину, земля перевернулась, как песочные часы, - подумал он, - если служилый человек, чтобы спастись, должен притворяться разбойником!" В этот миг конь его взбрыкнул, наступив на остро отточенный бамбуковый кол, торчавший из-под корней, и начальник области полетел кувырком на землю. - Еге-ге, кто это ездит по владениям Лян-вана, не здороваясь, - раздался крик, - и на шею несчастного чиновника накинули петлю. И если вы хотите узнать, что случилось дальше, - читайте следующую главу. Двое человек, спустившись с дерева, привязали Чжу Инсяна к бамбуковому шесту и потащили в гору. Спустя немного времени они явились в богатую усадьбу, расположенную над деревней. С одной стороны усадьбу ограждало озеро, с другой - искусно устроенные завалы и стены. Миновали различные укрепления, отороченные кольями рвы, и перед Чжу Инсяном, вертевшим головой, открылись многочисленные строения, увешанные праздничными флагами в честь недавней победы Лян-вана над правительственными войсками. Стражники подвесили чиновника к балке в сарае и пошли доложить о пленнике. Можете себе представить, каково было Чжу Инсяну висеть на этой балке! Чжу был человек невоенный, всю жизнь не расставался с четырьмя драгоценностями, мечи и копья встречал редко. Привык сидеть на возвышении в желтом зале, иметь перед собой - весы для серебра, а справа и слева - два ряда чиновников в квадратных шляпах. Кинет судейскую палочку, - преступнику дают пять палок, кинет две судейских палочки, - преступнику дают десять палок. Украдут ли свинью, изобьют ли человека, - истец шлет ему короб с мясом и серебром, и ответчик шлет ему короб с шелком и серебром... А теперь что? Я думаю, уважаемые слушатели, что многие из вас захотели поменяться местами с Чжу, пока он был начальником области, но вряд ли кто согласился бы влезть в его шкуру сейчас! Вечером Чжу Инсяна сняли с балки и привели в пиршественный зал. Его привязали к столбу, стоявшему перед столом, где Лян-ван пировал со своими товарищами. Чжу Инсян выпучил глаза и начал браниться: - Ах ты поганый разбойник, - вскричал он, - мало того, что ты водишь знакомство с бесами, ради собственной выгоды грабишь народ, - ты еще и осмеливаешься хватать чиновников! - Чиновники и есть самые настоящие разбойники, - возразил Фань Чжун, - из-за них леса полны грабителей, а кладбища - неотомщенных духов. Все они помнят о выгоде и не помнят о справедливости, деньги, собранные с одной должности, используют для покупки следующей. Неужели ты думаешь, я бы смог собрать под свое начало десять тысяч человек, если бы народ меня не любил? - Надо отрубить этому нахалу голову, - вскричал брат Фань Чжуна, Фань Ши, но Лян-ван, видя, что его гость человек храбрый и правдивый, только раздражен немного, приказал отвязать чиновника от столба и спросил, по какому случаю тот проезжал мимо его владений. Чжу Инсян сообразил, что Фань Чжун, видевший его шесть лет назад, да и то мельком, не узнал его. Он подумал, что неловко будет объяснять истинные обстоятельства, приведшие его в лагерь разбойников, и сказал: - В столицу приходит множество донесений, что мятежники из секты "Белого Лотоса" затевают бунт, а начальник области, Чжу Инсян, преступно бездействует. Меня направили в область, чтобы разобраться на месте и принять меры. Если вы поможете правительству справиться с мятежниками, государь простит вам ваши преступления. Речь и манеры Чжу Инсяна обличали человека высокопоставленного, и притом Фань Чжун уже не раз перехватывал письма, извещающие о скором приезде такого чиновника. - Но я не совершал никаких преступлений! - воскликнул Фань Чжун. - Месяц назад, - указал чиновник, - ваши солдаты сожгли дотла уездный городок Иньхоу, разграбили склады, перебили жителей. Разве это - не преступление? - Мои солдаты не грабили города, - возразил Фань Чжун. - Жители бежали из города перед нашим появлением, - как мы могли их перебить? А вот вслед за нами явились правительственные войска под командой Цзи Дана. Этот Цзи сжег и разграбил город, продовольствие сбыл на рынке, а прибыль разделил с негодяем Чжу Инсяном! "Не может быть, - подумал пораженный Чжу Инсян, - если бы Цзи Дан сделал такую гнусность, то он не посмел бы не поделиться со мною хотя бы частью добычи". - Чжу Инсян, - продолжал Фань Чжун, - мой смертельный враг, он оклеветал меня, назвал разбойником и колдуном. - Разве вы не умеете колдовать, - изумился чиновник. - Теперь я и вправду умею колдовать, - сказал Фань Чжун. Но это произошло уже после того, как я попал в здешние места. Вы видели колодец во дворе замка? Раньше там жил огромный полосатый павиан, и он ел всех, кто спускался в колодец. Мне посчастливилось убить его и забрать от него волшебный ларец, который он сторожил. В этом ларце есть множество полезных вещей, например, железное кольцо, с помощью которого я могу делать своих солдат невидимыми. Но самое лучшее, - это волшебная книга, подаренная мне наставником. С помощью изображенных там заклинаний я могу превращать вещи друг в друга и обретаю бесконечное могущество. "Час от часу не легче, - подумал Чжу Инсян, - у того, - тыква-горлянка, которая изменяет облик вещей, у этого, - волшебная книга, которая изменяет их суть, а у меня, начальника области, нет ничего, кроме "четырех драгоценностей"! Он почувствовал себя совсем беззащитным. Между тем, услышав о происходящем, в зал явился Вень Да, старый начальник гарнизона, тот самый, что пытался когда-то предупредить Фаня об опасности. Теперь он занимал второе место в разбойничьем лагере. Услышав о предложении чиновника, Вень Да воскликнул: - Само небо послало нам этого чиновника! Почему бы нам не сдаться правительственным войскам? Мы могли бы помочь восстановить справедливость и очистить провинцию от сектантов. - С чего это я буду сдаваться правительству? - возмутился Фань Чжун. - Нас еще не разбили! - Но когда нас разобьют, сдаваться будет уже поздно, - возразил Вень Да. - Знать ничего не знаю, - закричал Фань. - Чжу Инсян, - мой смертельный враг. Я не успокоюсь, пока не вырежу его сердце и не умилостивлю этим дух отца. - Эх ты, - воскликнул гневно старый военный, - я думал, ты честный человек, которому обстоятельства не позволили следовать пути, - а теперь я вижу, что ты следуешь лишь собственной воле! Фань Чжун вытаращил глаза, вскочил с места и воскликнул: - Разве я живу хуже, чем десять лет назад? Раньше у меня было маленькое поместье Фаньцзячжуан, и любой уездный начальник мог арестовать меня, а теперь даже десятитисячный отряд ничего не может со мной сделать! Вместо того, чтобы посылать подать чиновникам, которые разворовывают казну и притесняют крестьян, окрестные села отдаются под мое покровительство! Ближние городки посылают мне подарки, прохожие торговцы платят пошлины, и рассказчики собирают за своей конторкой слушателей, рассказывая о моих приключениях! Раньше я назывался подданным, а теперь называюсь ваном! Императоры и будды просят у меня помощи. Захочу - помогу правительству, захочу - помогу будде Майтрейе! - Так-то оно так, - заметил Вень Да, - но все-таки ты не что иное, как горный разбойник, и к тому же колдун! Разве тебя уважают по-настоящему? И с этими словами раздосадованный военачальник покинул пиршественный зал. На следующее утро Фань Чжун, прощаясь с чиновником, наградил его богатыми подарками. Фань Чжун был трезв и, конечно, не мог не понимать всей дерзости своего вчерашнего поведения. - У всех обитателей Поднебесной, - сказал, вздыхая, Фань Чжун, - есть два долга: долг перед отцом и долг перед императором. В мирные времена долг перед отцом согласуется с долгом перед императором, в смутные времена долг перед отцом противоречит ему. Жаль, что во главе области стоит именно Чжу Инсян, - ведь если бы мне не надо было отмстить за отца, то я сейчас был имел возможность оправдаться перед Сыном Неба. Чжу Инсян вздохнул и промолвил: - Я тронут вашими сыновними чувствами, - сказал он, - и готов предложить вам свою помощь. Когда вы уничтожите сектантов, я позову начальника области на пир по случаю этого события. Вас же я спрячу в соседней комнате, а когда начальник напьется, впущу вас к нему. Эту смерть легко будет отнести на счет мести какого-нибудь недобитого сектанта, и со смертью начальник области отпадет всякое препятствие к вашему примирению с правительством. Ясное дело, что, обещая Фань Чжуну свою голову, Чжу Инсян намеревался уклониться от исполнения обещания. По правде говоря, он намеревался на этом пире заманить Фань Чжуна в ловушку и убить его. Таким способом он не только покончил бы и с сектантами, и с разбойниками, но и спас бы свою голову. Фань Чжун долго молчал, а потом промолвил: - В проделках такого рода охотник часто сам становится дичью! Как бы на этом пире мне не лишиться головы вместо начальника области! Чжу Инсяну стало неудобно, что разбойник так легко разгадал его мысли. А Фань Чжун продолжал: - Когда продавец доверяет покупателю, он сначала дает ему товар, а потом взимает плату. Когда продавец не доверяет покупателю, он требует плату вперед. Маленький Ли отнял у меня мое любимое облако для поездок, и я давно собирался наказать их. Согласен помочь вам, но вот при каком условии: сначала вы заманите Чжу Инсяна на пир, где я получу свою плату в виде его головы, а потом я истреблю для вас сектантов, чтобы получить прощение от правительства. Чжу Инсян понурил голову. В этот момент вся жизнь промелькнула перед его глазами: вот он видит свое имя, написанное золотыми знаками в списке выдержавших экзамен; вот из свадебного паланкина выходит его жена; вот он любуется высокими соснами в лянчжоусской ссылке... Конечно, Чжу Инсяну, как и всякому высокопоставленному человеку, было в чем упрекнуть себя. Ему случалось оказывать излишнюю помощь друзьям и получать чрезмерно щедрые дары. Но ведь только люди, которые не несут никакой ответственности, избавлены от подобных искушений. Из-за этого они разражаются градом упреков против чиновников и говорят: "Мы не берем взяток!", тогда как по справедливости им следовало бы говорить: "Мы не смогли достичь положения, при котором дают взятки!" Но сейчас Чжу Инсян понял совершенно ясно, что из его плана покончить с Фань Чжуном ничего не выйдет, и что если он хочет истребить сектантов, ему остается только согласиться на условия Фань Чжуна и выполнить их. - Хорошо, - сказал начальник области, - будь по-вашему. Тогда Фань Чжун вынул из подвязанного к поясу мешочка бумажного журавля и протянул его Чжу Инсяну. - Пригласите начальника области на пир, - сказал он, - да и бросьте этого журавля куда-нибудь за ширму или под столик: журавль улетит и вернется со мною. Я разделаюсь с Чжу Инсяном и отблагодарю вас так, как вы пожелаете! Чжу Инсян, сопровождаемый разбойниками, тащившими богатые подарки, выбрался из ворот усадьбы и стал спускаться вниз, к деревне. Белые дома с соломенными крышами так и сверкали среди зелени, умытой дождем. Вокруг, куда ни глянешь, простирались ухоженные поля, и солнце играло на тысячах золотых колосьев. По дороге с коромыслами шагали довольные крестьяне. Чжу Инсян то и дело свешивался с седла и расспрашивал крестьян о том, хорошо ли они живут. Те почтительно кланялись и превозносили Лян-вана до небес. Один из сопровождающих Чжу Инсяна тут же достал табличку для записи имен, на случай, если какой-нибудь из крестьян вздумает жаловаться. Через сорок ли провожатые распрощались с Чжу Инсяном, и он поехал дальше один. Ох, невесело было ему возвращаться в город! "Что за бесстыдный человек, - думал Чжу Инсян, с тоской глядя на седельные сумки, топорщащиеся от подарков, - выпрашивает у незнакомых людей голову начальника области, рассказывает о властях вредную чушь. Положим, если бы у меня было три головы, я бы с удовольствием отдал ему одну или даже две, но ведь голова-то у меня одна! И какой скаред! Во всем золоте, какое он мне дал, не будет и двух цзиней весу: его подарки весят меньше, чем моя голова!" Но, конечно, подарки Лян-вана казались начальнику области незначительными только оттого, что речь шла о его собственной голове. Это всегда так: зачастую у начальников чужая голова не стоит и цяня, а собственную они не отдадут и за сто лан. На следующий день Цзи Дан опять пришел к Сяо Ли. Кланяясь, он доложил: - После того, как вы упустили начальника округа, он попался в лапы Лян-вана, но сумел выдать себя за другого чиновника и благополучно вернулся в город. Он был очень расстроен и говорил, что, скорее всего, проклятый разбойник и думать не думает перейти на сторону правительства. Мятежник Ли глубоко задумался и сказал: - Заставить Фань Чжуна драться против правительства нетрудно, но как заставить его подчиниться нам? Ведь его военачальники непременно потребуют для него первого места! Цзи Дан задумался и воскликнул: - Всем известно, что Лян-Ван мечтает отомстить Чжу Инсяну! Надо захватить Чжу и преподнесли его голову Лян-Вану в качестве подарка! Лян-ван будет так благодарен, что согласится на второе место. Мятежник Ли расхохотался: - Ты еще не овладел ни одним городом в области, а уже распоряжаешься головой начальника области, словно это кочан капусты в огороде! Как же мы заполучим Чжу Инсяна, не овладев городом? А если мы овладеем городом, зачем нам помощь разбойников? Тогда Цзи Дан, видя, что мятежник питает к ним доверие, сказал: - Осмелюсь добавить - Лян-ван очень силен, и, конечно, не останется в стороне от будущей смуты. Почему бы не предложить ему объединиться, и не пригласить сюда? А потом, когда он окажется в нашей власти, можно будет отрубить ему голову. - Негодяй, - вскричал Сяо Ли, - ты предлагаешь мне бесчестный план! Чиновник смутился и умолк. Пир окончился довольно поздно. После пира Сяо Ли подозвал его и сказал: - Прошу извинить меня за оскорбление! По правде говоря, ваш план пришелся мне очень по душе, но я не осмелился сказать об этом открыто, опасаясь, что кто-нибудь донесет Лян-вану. Между тем настоящий инспектор-цзайсин прибыл в город. Он был прислан врагами Чжу Инсяна. По прибытии он остановился в доме Цуй Аня и велел своим слугам осведомиться об умонастроении народа. На следующий день слуга, кланяясь, доложил: - Народ не хочет доносить на Чжу Инсяна и хором свидетельствует о его справедливости и доброте! Инспектор всплеснул рукавами и молвил: - Этот человек так запугал народ, что они боятся вымолвить про него лишнее слово. Разузнав об обстановке, инспектор составил доклад: "Тысячи разбойников развелись в Цзяннани, народ ропщет и голоден. Народ по природе своей предан государю, и причина его возмущения - в ошибках и преступлениях Чжу Инсяна. Благодаря проницательности местного военачальника Цзи Дана я убедился, что никаких сектантов в городе нет. Начальник Чжу пользуется этой выдумкой, чтобы арестовывать богатых людей и вымогать у них деньги за освобождение. Также, с его ведома, сыщики сговариваются с арестованными, и те признают себя еретиками. После этого они делят с Чжу Инсяном награду за поимку сектантов, тайно выпускают людей, а в документах записывают, что арестованный превратился в бамбуковину или улетел на аисте. Кроме того, Цзи Дан донес, что две недели назад Чжу Инсян побывал в лагере разбойника Фань Чжуна и возвратился оттуда с богатыми подарками. Наверняка Чжу Инсян, предчувствуя опалу, затевает смуту в сговоре с Фань Чжуном! Правда, Фань Чжун - его кровный враг, но разве низкий муж вспомнит о долге там, где речь заходит о выгоде?" Благодаря врожденной вежливости инспектор часто виделся с Чжу Инсяном, и выражал ему свое почтение. Глядя на них со стороны, никак нельзя было догадаться, что инспектор готов съесть Чжу Инсяна живьем, лишь бы угодить своим покровителям в столице. Чжу Инсяну предоставлялось множество возможностей выполнить свое обещание Фань Чжуну, но он не очень-то торопился это делать. Ему было ужасно стыдно. Чжу Инсян часто плакал, закрываясь рукавом, и его супруга напрасно спрашивала его о причине и готовила ему любимые кушанья. "В древности Фань Юйци сам отрубил себе голову и преподнес ее другу, чтобы тот убил Циньского князя", - думал он по ночам, а я вот не могу пожертвовать головой! Правду говорят об упадке современных нравов!" Но стоило выглянуть солнышку, и настроение его менялось. Он напоминал себе, что, хотя Фань Юйци и пожертвовал своей головой, все равно ничего у него не вышло. "Лишиться головы я всегда успею! - думал он, - "покамест попробуем иное!" Несколько раз он отказывался от приглашений инспектора Вана, смущался при встрече с ним. Инспектор принимал это за признаки нечистой совести. Он удвоил свои усилия по поимке Сяо Ли, но все было напрасно. Так прошла половина месяца, и за неделю до Праздника Фонарей Чжу Инсян получил от инспектора приглашение: через три дня тот звал начальника области, а также начальника гарнизона полюбоваться луной. Чжу поглядел на приглашение с отчаянием: "Это последний случай исполнить мое обещание Фань Чжуну, - подумал он. - Если сектанты поднимут восстание, я все равно потеряю голову! Сознательный чиновник должен терять голову не вследствие восстания, а для того, чтобы предотвратить его!" Чжу Инсян призвал к себе верного слугу и написал Фань Чжуну письмо, будто бы от имени императорского родственника: "Я пригласил Чжу Инсяна полюбоваться со мной луной на веранде отведенного мне дома. Вам следует, однако, помнить, что в качестве императорского родственника, я всегда официально буду отрицать свое участие в этом деле. Помните, что вы связали себя страшной клятвой и что какие бы обстоятельства не обнаружились после этого убийства, ничто не может помешать вам истребить сектантов и помириться с правительством". Фань Чжун, получив это письмо, был возмущен до глубины души. Он всплеснул руками и подумал: "Какой негодяй! Да он раздает всем, кому ни попросит, голову начальника области! Вот они, нравы столицы!" Но предложение чиновника было выражено так вежливо, что Фань Чжуну ничего не осталось, как почтительно его принять и отправить, обратно со слугой, богатые подарки. Чжу Инсян любил получать подарки, подобающие его чину, но на этот раз он был чрезвычайно расстроен, и заплакал над корзиною, прикрываясь рукавом. Кроме этого, Чжу Инсян написал другое письмо, в котором четко изложил все обстоятельства дела. Это письмо он намеревался отдать перед началом праздника Цзи Дану, чтобы тот передал его инспектору. Накануне праздника начальник гарнизона Цзи Дан отдыхал в беседке, когда с неба спустился гусь, на котором восседал маленький Ли. Цзи Дан тут же с поклоном предложил мятежнику почетное место. Тот мигом пересел с гуся на почетное место, а гуся превратил в щепку и сунул в карман. Напившись чаю, мятежник Ли сказал: - Твой начальник, Чжу Инсян, ужасно мешает нам. Этот человек поразительно талантлив и предусмотрителен. Если бы не он, будда Майтрея уже давно бы пришел на землю. Ты понимаешь, о чем я говорю? - Я вас очень внимательно слушаю, - ответил Цзи Дан. - У меня в голове созрел отличный план. Он называется "планом устранения двух врагов посредством одного убийства". Всем известно, что инспектор ненавидит Чжу Инсяна, но, вследствие любви народа к последнему, не может собрать достаточно доказательств для ареста. Завтра инспектор приглашает Чжу полюбоваться луной. Тебе следует отравить Чжу Инсяна, а смерть его приписать инспектору. Это устранит с нашего пути Чжу Инсяна, а негодующий народ растерзает инспектора. Цзи Дан всплеснул руками: - Это замечательный план! Хотя я никогда не решусь сказать это на общем собрании, между нами двоими я готов признать, что смерть Чжу Инсяна заставит восстать гораздо больше людей, чем рассказ о пришествии Майтрейи! Тут мятежник Ли вынул из рукава лаковую коробочку, а из коробочки - небольшой мешочек. - В этом мешочке, - сказал он, - зелье, не оставляющее следов. Порции этого зелья размером с просяное зерно достаточно, чтобы убить обыкновенного человека, но для начальника округа, конечно, потребуется не меньше десяти горчичных зерен. Завтра ты подсыплешь это зелье в чашку Чжу Инсяна. Таким образом мы расправимся с чиновником, любимым народом, а чиновника, нелюбимого народом, народ устранит сам. На следующий день, незадолго до праздника инспектор-цзайсин угощал начальника области и еще двоих или троих гостей. В садовой беседке накрыли ужин, расставили чашечки для вина. Чжу Инсян был подавлен и грустен, и ему казалось, что бумажный журавль, спрятанный у него в рукаве, вырезан из свинца. Зато Цзи Дан, что называется, мел языком пол. Накануне, делая вид, что он наблюдает за приготовлениями к празднику, он взял красивую фарфоровую чашку, украшенную изображением единорога, и всыпал в нее зелье. Затем, подозвав служанку, сказал: - Эта драгоценная чашка была сделана во времена суйского Веньди. Хочу оказать ему знак внимания и непременно поднести чай в чашке с единорогом. Когда будешь подносить чай, смотри, поставь чашку с единорогом перед начальником области! Поняла? Девица кивнула, и Цзи Дан, успокоенный, удалился. Инспектор между тем беседовал с Чжу Инсяном о положении в провинции. Он осведомился, в чем причина бездействия отрядов по борьбе с разбойниками. Чжу Инсян, вздохнув, произнес: - До меня дошли слухи, что отряды по борьбе с разбойниками совершенно не проявляют снисхождения к жителям, в то время как мятежники стараются завоевать доверие населения. Посылать против мятежников такие отряды, - все равно, что дразнить рассерженного тигра. Фань Чжун содержит у себя чиновников, пострадавших напрасно, собирает налоги, взимает пошлины. Крестьяне торопятся платить ему налоги, купцы делают крюк, чтоб приобрести его грамоты. Если его уничтожить - провинция переполнится мелкими разбойниками. В Северной Столице это, может, и понравится, но народу придется хуже. - Если разбойники приносят народу пользу, - это еще не повод мириться с ними, - возмутился инспектор. - Но у нас есть более опасный враг, - сказал Чжу, - я разумею сектантов. Мятежник по имени Маленький Ли одевается в императорские одежды, в ночь Праздника Фонарей намеревается поднять восстание с целью перемены порядка в Поднебесной, уверяет, что перекрасит небо в желтый цвет! "Какой наглец, - подумал инспектор, - он придумал всю эту историю с сектантами, чтобы хватать невинных людей и отпускать их за деньги, а теперь под ее предлогом он хочет выпросить прощение для Фань Чжуна: интересно, сколько ему посулил этот разбойник? А ведь если бы Фань Чжун был почтительным сыном, он бы предложил эту сумму мне!" - Разумеется, - продолжал Чжу Инсян, - это нелегкое дело - захватить город, и даже если Маленький Ли захватит город или область, это еще не значит, что он перекрасит небо в желтый цвет. Но ведь у этого человека есть тыква-горлянка, с помощью которой он может внушить людям какую угодно глупость. Например, он может внушить им, что они видят желтое небо. - Все это глупости! - отрезал инспектор - Колдовства не бывает! Что такое разбойник Фань Чжун, - это я прекрасно знаю, а мятежника Ли никто не видел! Может, и есть в городе пара помешанных, воображающих себя колдунами, но это не разбойники, а просто больные люди. Чжу Инсян вздохнул, понимая, что ему не убедить инспектора, и поднялся, будто желая ненадолго покинуть зал. Он прошел к двери, ведущей во внутренние покои, и уже вынул было из рукава бумажного журавля, намереваясь оставить его за дверью, как вдруг увидел служанку, направляющуюся к нему навстречу с чайным прибором. Фань Чжун был большим знатоком антикварных предметов, и ему сразу бросилась в глаза прелесть чашки с единорогом. "Этот Фань Чжун явится через пятьдесят мгновений после того, как я опущу журавля, - подумал Чжу Инсян, - я и за стол-то толком сесть не успею, не то что полюбоваться этой чашкой". И ему ужасно захотелось в последний день жизни насладиться такой прекрасной вещью. Он спрятал журавля в рукав и поспешил обратно. Когда он вернулся, служанка с поклоном поднесла господам чашки с чаем. Цзи Дан, сидевший по левую руку инспектора, увидел в ее руках чашку с единорогом, в которой должен был быть яд. Цзи Дан с удовлетворением улыбнулся и вдруг увидел, что растяпа-служанка поставила чашку перед инспектором из столицы. Все девять чувств разом покинули Цзи Дана, и он подумал: "Боже мой, что же делать? Ведь он выпьет сейчас чашку и упадет мертвым!" Ему оставалось надеяться только на то, что для того, чтобы отравить столичного инспектора, нужно гораздо больше зелья, чем для того, чтобы отравить начальника округа. Слова застряли в горле Цзи Дана, словно кость, он закашлялся и не знал, что делать. А инспектор поднял тем временем чашку, - и если вы хотите узнать, что будет дальше, - читайте следующую главу. Итак, инспектор потянулся за чашкой. "Ах, какое несчастье, - подумал Цзи Дан, - ведь смерть его принесет гибель провинции, да и я пропаду." И тогда Цзи Дан приподнялся, чтобы взять из корзины на столе персик, но как-то неловко пошатнулся. Персик выскочил у него из руки и хлопнулся о край чашки. Чашка покачнулась, перевернулась и наделась сверху на персик, а чай расплескался по столу. - Ай-ай-ай, какое несчастье, - вскочил, извиняясь, Цзи Дан. Поднялся переполох, инспектор двумя пальцами снял с персика чашку. - Что это? - изумился он. Если бы в чашке был обычный яд, все бы, наверное, обошлось. Но в чашке, как вы помните, было колдовское зелье, и когда ее подняли, - о ужас, - оказалось, что персик под чашкой сморщился и сгнил, а от косточки исходит нестерпимое зловоние. Тут инспектор мигом забыл о том, что колдовства не бывает. - Ой-ой-ой, - завопил инспектор, отскочив, как заяц, от стола, - да этот негодяй хотел меня отравить! Взять его! - и он показал на Чжу Инсяна. На следующее утро весть об аресте Чжу Инсяна распространилась по городу. Жители были в отчаянии. Многие женщины рыдали. Но где было столичному инспектору об этом знать! Он слышал только льстивые поздравления от некоторых богатых людей. А торговец Цуй Ань прибежал к мятежнику Ли и доложил: - Мой племянник пытался убить Чжу Инсяна, но перепутал чашки. Теперь Чжу арестован и обвинен в покушении на инспектора! Послезавтра инспектор везет его с собой в столицу, и у нас как раз будет возможность его убить! Чжу Инсян между тем был убит горем. Надо же ему было быть таким неудачником! Ведь его, можно сказать, обвиняли в покушении на другого человека в тот самый миг, когда он намеревался пожертвовать своей жизнью! "Наверняка Фань Чжун решит, - подумал он, - что столичный инспектор испугался выполнить свою половину сделки, а стало быть, Фань тоже свободен ото всяких обязательств!" И вот через три дня Чжу Инсяна повезли из города в бамбуковой клетке. Отовсюду слышались жалобы. Инспектор был обеспокоен толпой, собравшейся у ворот. "Как его любит простонародье, - ужаснулся императорский родственник, - разве такую любовь можно заслужить добросовестностью и справедливостью?" Вот прошло немного времени, и город остался далеко внизу. Процессия углубилась в горы. На широкой дороге помещалось по пять всадников в ряд, но дорога была такая старая, что, из-за мягкости здешних почв, ушла глубоко в землю. Головы всадников были выше края дороги, а головы лошадей, - ниже. Наверху шумели горные тополя и сосны, сквозь их кроны едва пронимал свет, и на душе у инспектора становилось все неспокойней и неспокойней. "Если Чжу Инсян так любим народом, вдруг кто-нибудь попытается его освободить?" - подумал инспектор. И не успел он это подумать, как передний всадник с треском провалился в яму, вырытую на дороге и искусно замаскированную листьями, и в тот же миг сверху, как град на виноградник, посыпались люди, вооруженные пиками и трезубцами. Не прошло и минуты, как стражники были связаны, а инспектор от ужаса упал глазами вниз и на некоторое время лишился чувств. Через некоторое время он очнулся и, видя, что еще не схвачен, вскарабкался по выступающим из лесса корням, и побежал по какой-то тропинке, но, по незнанию местности, скоро оказался на верхушке скалы. Он оглянулся и заметил позади себя четырех человек в длинных халатах, с выставленными вперед пиками. - Негодяи, - закричал он, - я родственник самого императора, полномочный чиновник из столицы! Вы должны стать передо мной на колени! Тут мятежники упали на колени и поползли к нему, выставив вперед пики. Инспектор попятился, - и так он пятился от них, пока не сорвался вниз с верхушки скалы. Между тем предводитель нападающих одним ударом меча разрубил бамбуковую клетку, в которой со своим обычным достоинством восседал Чжу Инсян. Затем мятежник вытряхнул из рукава финиковую косточку, плюнул на нее и произнес заклинание. Та мигом превратилась в вороного коня с белыми копытами и длинным хвостом. Было заметно, что коня давно не чистили. Командир перекинул Чжу Инсяна через седло, сам вскочил позади, и поскакал по лесу. Прошло немного времени, - всадник спешился перед высокими многоярусными воротами. Он дунул на коня, и тот опять превратился в финиковую косточку. Чжу Инсян, который все еще был перекинут через седло, чуть не хлопнулся о землю, но незнакомец вежливо поддержал его. Не прошло и мгновения, как служители в белых шелковых одеждах, с привязанными к поясу табличками из слоновой кости, подхватили Чжу Инсяна под руки и повели внутрь. Чжу Инсян очутился внутри знакомого храма, с яшмовыми ступенями и нефритовыми колоннами. Посереди храма на возвышении сидел человек в желтой одежде. В руках он держал императорский прибор для измерения времени, а на поясе у него висела обыкновенная тыква-горлянка. Это был, конечно, не кто иной, как мятежник Ли. В это время снова послышался шум. Чжу Инс