путешествие по пьяным грезам. Сеня со знанием дела определил нокаут и объявил Гефеста победителем. Жомов с Посейдоном возился не долго. Если бы в то время уже фиксировались рекорды, то бой омоновца с богом вод был бы признан самым скоротечным и до сих пор им бы оставался. Сразу после удара Попова в серебряный таз, заменявший гонг на этих соревнованиях, Ваня отличным хуком отправил Посейдона в нокаут на более длительный срок, чем это смог сделать Гефест в бою против Вакха. Таким образом вторая схватка не продлилась и секунды, а бог морей получил удовольствие наслаждаться забытьем на добрый десяток минут. Если бы боги могли учиться, они бы с удовольствием стали людьми. Увы, олимпийцам этого было не дано, и Гефест не воспринял омоновца всерьез, заявив, что всегда считал Посейдона слабаком и рохлей, который без помощи своего трезубца не мог бы и комара прихлопнуть. Итог получился плачевным: бог мастеров продержался на ринге не дольше своего соотечественника, а дамочки, наблюдавшие за соревнованиями, все до единой подарили свои сердца доблестному победителю -- российскому омоновцу. Остальные соревнования и вовсе не стоит описывать. Достаточно будет просто назвать их победителей. Состязание по стрельбе, к удивлению ментов, еще помнивших вчерашний выстрел в спину Попова, выиграл Аполлон. Эрот стал вторым, но это уже не считалось. Ну а в беге чемпионом стал Эол, бог ветров, оставив Гермеса, вынужденного преодолевать дистанцию без своих крылатых сандалий, далеко позади. Среди женского населения Олимпа победительницами стали Артемида в стрельбе, что было вполне предсказуемо, и маленькая разноцветная Ирида в беге, вырвавшая победу в жесткой борьбе с Нефелой, богиней облаков. Но самое интересное произошло чуть позже, когда олимпийские мастера в считанные минуты умудрились изготовить статуи всех победителей. И Жомова в том числе. Несчастный Геракл, которому не удалось даже приблизиться хотя бы к одному из чемпионов, решил оставить на статуе омоновца свое имя для потомков. Задуманная им надпись должна была звучать так: "Я, Геракл, был учеником этого чемпиона". Однако сын Зевса был не в ладах с азбукой и мог писать только одно-единственное слово -- свое имя. Его он на статуе Жомова и нацарапал, совершенно не намеренно введя в заблуждение потомков. Конечно, результатами Самых Первых Олимпийских игр далеко не все были довольны. Некоторые даже собирались поднять бунт и требовали проверки чемпионов на допинг, однако Немертее вместе с Дикой удалось доказать всем справедливость результатов. Вот так и получилось, что основные претенденты на звание верховного бога получили большой минус в своих рейтингах. Рабинович довольно ухмыльнулся. Что же, теперь они, разочарованные соревнованиями, станут охотнее "стучать" на своих соотечественников, что позволит быстрее найти виновника пропажи Зевса. В целом затея Рабиновича оправдалась далеко не на сто процентов. Олимпийские боги, затеявшие после официального оглашения результатов соревнований еще большую бучу, чем это делали обычно, довольно быстро успокоились. То ли действительно физические упражнения им оказались крайне полезны, то ли просто стали придумывать какие-то новые каверзы друг другу, история об этом не знает. Известно лишь то, что, получив в победители Самых Первых Олимпийский игр совсем не тех, кого считали фаворитами, боги призадумались и, чтобы лучше осмыслить происшедшие изменения, а заодно и понять, что делать с падающими рейтингами, стали объединяться в небольшие группки. Исключением стала лишь Артемида, единственная из фаворитов предвыборной гонки, которой удалось стать победительницей игр. Богиня охоты ни к кому не примыкала и вообще держалась так, будто она уже без пяти секунд президент. Верховная богиня то бишь. Сразу после того как итоги игр были подведены, Рабинович решил приступить к допросу подозреваемых. Для начала следовало отсеять из сонма богов тех, кто никак не был заинтересован в исчезновении Зевса, ибо даже малолетнему двоечнику Ахтармерзу было ясно, что бог, поспособствовавший пропаже Громовержца с Олимпа, явно метил на его место. Как добросовестный мент, Сеня тут же потребовал себе список кандидатов, выдвинувших свою кандидатуру на выборы. Ими оказались Арес, Артемида, Афина, Афродита, Аполлон, Вакх, Гефест, Гера и Посейдон. Гермес также пытался баллотироваться, но остальные претенденты встали на дыбы и заявили, что если бог плутов, воров и лжецов попробует дурить избирателей черным пиаром, то они, не обладающие такими предвыборными технологиями, просто оторвут ему голову и отправят ее для замены Минотавру. Гермес вроде бы воспринял это нормально и продолжил выполнять свои обязанности, но Рабинович подозревал, что в душе он с удовольствием бы перегрыз остальным глотку. В общем, в списке главных подозреваемых Сеня его оставил. Таким образом их стало десять, и можно было приступать к допросам. Естественно, обязанности между ментами Рабинович распределил по-своему. Сам с Жомовым решил поиграть в следователей, а Андрюшу заставил вести протоколы. Ошеломленный Попов тут же потребовал объяснить, почему этой трудоемкой работой должен заниматься он. Сеня ухмыльнулся и заявил, что Андрюша единственный, у кого есть хотя бы техническое образование, а они с Жомовым и в слове "дом" сделают четыре ошибки. Нельзя сказать, что это объяснение слишком сильно удовлетворило эксперта, но грубая лесть свое дело сделала, и возражений со стороны Попова больше не последовало. Более того, Андрей тут же потребовал предоставить ему письменные принадлежности. Их принесли. -- Это что такое? -- криминалист удивленно уставился на довольно толстые листы, пахнувшие выделанной кожей. -- Пергамент, сэр, -- тоном вышколенного камердинера, но голосом престарелого евнуха ответил слуга. -- Ладно, сойдет, -- буркнул Попов. -- А чем на этом писать? -- Сию секунду, сэр, -- ответил слуга и, засунув в рот кончик тростниковой трубочки, принялся ее жевать. Под удивленным взглядом Андрюши закончив свое грязное дело, слуга вытер результат о тунику и протянул его Попову. -- Готово, сэр, -- поклонился он. -- Ты охренел? -- наивно поинтересовался Анд-рюша. -- Никак нет, сэр, -- отказался признать очевидное слуга. -- Не извольте беспокоиться, сэр. -- Убью! -- истошно завопил криминалист, буквально припечатывая несчастного к стенке. -- Быстро тащи мне нормальные письменные принадлежности! Слугу из комнаты во дворце Ареса не ветром, а рыком Попова сдуло. Он отсутствовал несколько минут и вернулся назад, неся в руках кусок доски, обмазанный какой-то гадостью, и серебряную штуковину, заточенную с одного конца и превращающуюся в округлую лопаточку на другом. Он протянул эти вещи Андрюше, однако тот отказался их брать. -- Ты что мне принес? -- Попов уже не орал. Он шипел, а это значило, что скоро во дворце начнут рушиться стены. -- Восковую дощечку и стилос, сэр, -- внутренне трясясь от страха, но стараясь сохранить невозмутимый вид, ответил ему евнух-мажордом. Дальнейшее описать просто невозможно. Попов буянил, матерился, закатывал истерики, отказываясь работать, но в итоге успокоился и потребовал принести ему гуся. Приказ был исполнен и ни в чем не повинный гусь тут же лишился половины перьев. С дикими криками несчастная птица вырвалась из рук садиста и умчалась в неизвестном направлении, а Попов изобрел перья для письма. Вот так гуси Олимп спасли. Куда уж до них римским! Теперь, когда Андрюша был готов стенографировать, Рабиновичу предстояло выбрать тактику допросов. Но сколько он ни морщил свой могучий ум, ничего, кроме банальной схемы, "злой и добрый следователь" придумать не мог. Себе он, естественно, отвел роль доброго, предоставив Ванечке возможность от души давить на подозреваемых. Разве что членовредительством не заниматься. Однако из этой затеи снова ничего не получилось, поскольку все, на что оказался способен Жомов, это корчить зверские рожи. А единственным вопросом, который он умел задавать, оказался традиционный: "А в рыло?" Сеня долго мучился и с подозреваемыми, и с Жомовым, но ни к чему хорошему это не привело. Конечно, каждый из богов наговорил кучу гадостей про своих противников, трижды во время допроса называл имена самых разных богов, похитивших Зевса, приводил массу причин, по которым они это могли сделать, начиная от выпоротой в детстве попки, кончая обещанием лишить наследства, но ни к чему хорошему это так и не привело. К вечеру, окончательно измотавшись, трое ментов остались с тем же, с чем и начинали допрос -- с дыркой от бублика! Попов не выдержал. -- Слушай, Сеня, давай я признаюсь, что похитил Зевса, и мы закончим это издевательство, -- со стоном попросил он. -- Я больше не могу. У меня от голода желудок уже прямую кишку переваривать стал. -- Вообще-то диета тебе бы не помешала, -- буркнул Рабинович. -- Но, если честно, я и сам уже выдохся. Все. На сегодня закончили. Завтра что-нибудь еще придумаем. -- Э-эх, знаний нам не хватает, -- горестно вздохнув, неожиданно для всех заявил Ваня Жомов. Друзья изумленно уставились на него, а бравый омоновец закончил свою мысль: -- Домой вернемся, в школу прапорщиков пойду. -- Беда вымучит, беда и выучит, -- совершенно не скрывая ошеломления, констатировал Рабинович. -- Кончит Ваня третий класс, станет прапором у нас. -- И, не давая оскорбленному в лучших чувствах Жомову что-либо возразить, махнул рукой: -- Ладно, идемте отдыхать! Глава 5 Новое утро нового дня в кущах Олимпа выдалось еще ужаснее предыдущего. Трое коллег, вернувшись вчера из "комнаты допросов", попытались устроить совещание с остальными членами экспедиции. Естественно, инициатором этого проекта был мой Сеня. Он и оказался единственным, кто проявил хоть какую-нибудь активность. Первое время поддержать его старалась Немертея, пытаясь помочь Сене рассказом о своих достижениях. Эта правдолюбица под моим чутким надзором целый день путешествовала по окрестностям и расспрашивала всех и каждого, по-своему пытаясь выяснить, куда подевался Зевс. Узнать ей ничего не удалось, но, честное слово, я ее стал чуть больше уважать за то, что она выполняла настоящую милицейскую работу. В общем, никто из нас за вчерашний день не смог приблизиться к осуществлению цели экспедиции ни на миллиметр. Более того, ни у кого (даже у меня!) не было ни одной мысли о том, что мы сможем сделать сегодня. Все сидели мрачно-понурые, и никто не желал друг с другом разговаривать. Титанида было завела свою вечную песнь о том, что "справедливость неизбежно восторжествует и рано или поздно мы вернем Зевса на его трон", но расстроенный "сухим законом" Ваня довольно беспардонно оборвал ее, а Сеня, к моему жуткому удивлению, даже не вступился за свою пассию. Видимо, уж слишком серьезную думу он думал! -- Сеня, слушай, хватит мучиться, -- наконец прервал затянувшееся молчание Жомов. -- Давай-ка дерябнем по соточке, а то без поллитры тут ни хрена не разберешься! Только лбы себе порасшибаем, а стену так и не пробьем... -- Что ты сказал? -- заорал Рабинович, вскакивая с места. Господи, даже я испугался! -- Выпить нужно, -- ошалело заморгал глазами Ваня. -- Нет, не то! -- рявкнул Сеня, дико вращая глазами. Мать моя Жучка, да что же такое с хозяином творится? -- Последнюю фразу повтори. -- Лбы, говорю, расшибем, -- бравый омоновец, казалось, сейчас полностью утратит способность к пониманию окружающей действительности. -- Вот именно, лбы! -- радостно завопил мой хозяин, забегав по комнате и не переставая размахивать руками. -- Помните, что именно было сказано нам в первом пророчестве Пифии? -- Сеня с жаром и оговорками процитировал то, что все и так давно знали. -- Теперь понимаете, где лежит разгадка? -- Ты хочешь сказать, что помочь нам Аид сумеет? -- обрадовано поинтересовалась Немертея, в то время как остальные растерянно хлопали глазами. -- Может быть, кто-нибудь пояснит, что здесь происходит? -- немного оскорблено поинтересовался Ваня, который вправе мог считать себя героем дня. Конечно, это мог бы сделать и я, поскольку, едва Сеня упомянул о Дельфийском оракуле, сразу сообразил, куда он клонит. Однако сами знаете, что меня люди не поймут, поэтому я милостиво предоставил слово Андрюше. Тот вмиг растолковал, что Аид -- это повелитель одноименного царства мертвых, а Стикс -- это речка, которая отделяет его от живых. И если верить Пифии, то именно Аид может быть как-то замешан в деле об исчезновении Зевса. Тем более что он считается его антиподом... Гав! Даже сам не понял, что сейчас сказал! В общем план мероприятий на сегодня был разработан. Нам нужно было смотаться к покойничкам, "птицею прыгнуть (интересно, кто будет играть роль птички? уж не Горыныч ли?) над Стиксом", вышибить пару зубов Аиду, и вся проблема будет решена. Не знаю, как кому, но лично для меня эта задумка отвратительно пахла. И не от того, что нам придется общаться с трупами разных сроков годности! Просто не нравилось мне предстоящее путешествие. Не знаю, почему именно. Однако мой Рабинович за нее ухватился, словно утопающий за соломинку, и немедленно протрубил всеобщий сбор. Предоставив другим возможность упаковывать вещички, Рабинович принялся трясти Немертею и Геракла на предмет того, каким образом можно в максимально короткие сроки добраться до владений Аида, и ответ, озвученный Гераклом, был прост и лаконичен -- умереть! -- Сгнившую оливку тебе в рот! -- рявкнула на него титанида. -- Разве можно такое предлагать живым людям. -- Ну, уж извините, гражданочка, ничего другого в ассортименте не имеем, -- обиделся за оливу сын Зевса. -- Впрочем, можете попросить моего братца-психомпа. Может быть, он сделает исключение из правил и доставит вас туда живыми на собственном транспорте. -- Сделает, -- убежденно заверил его Жомов. -- А кто такой психомп? -- Это твой старый приятель, который башмаки любит перьями украшать, -- напомнил ему Попов. -- Гермес. -- Ну-у, этот точно сделает! -- плотоядно ощерился омоновец. Бог ты мой, да его с такой пастью можно смело на выставку собак вести! Однако проблема оказалась не столь просто разрешимой. Когда мы всей толпой ввалились во дворец бога плутов, он наотрез отказался нас принять. Обиделся, видимо, за вчерашний допрос с излишним пристрастием со стороны Вани. Вот только он не учел, что российские менты просто так по домам не шляются и от них нельзя избавиться, сославшись на занятость и попросив зайти позже. Не прокатят у вас такие номера, господин Гермес!.. Все случилось именно так, как я и предполагал. Ранимого Ваню крайне расстроил отказ бога плутов встретиться с нами. Недолго думая, он вышиб ногой массивную дверь и, схватив за шиворот перепуганного слугу, двумя тумаками вежливо убедил его проводить нас в покои хозяина. Отказаться тот попросту не мог, и через пару минут мы с Жомовым прижали Гермеса к стенке. Бог плутов, славящийся своей хитростью и изворотливостью, может быть, и успел бы удрать на своих крылатых сандалиях, но он никак не ожидал, что здесь, на Олимпе, кто-нибудь осмелится вломиться к нему в дом. Дурак, раз надеялся на это! -- Ну, шкура, повезешь нас к Аиду? -- прорычал Жомов, дыша в лицо Гермесу хроническим перегаром. -- Не имею права, -- пискнул в ответ тот. -- По закону ни один живой человек не имеет права вступать в царство мертвых, ибо там свои порядки. И как Зевс не властен над мертвыми, так и Аид не может командовать живыми. В противном случае весь миропорядок разрушится к Кроновой бабушке! -- Слушай ты, умник перьеногий, -- посоветовал ему Иван. -- Для меня существуют только три закона -- Уголовный кодекс Российской Федерации, Устав Вооруженных сил и Конституция страны. На остальные я плевал долго и прицельно. Ну а если ты сейчас будешь продолжать упрямиться, я тебя придушу, как... -- Жомов на секунду помедлил, подыскивая нужное сравнение, и увидел крылатые сандалии подследственного. -- Во! Как куренка. Ясно? -- Не знаю, я еще во двор не выходил, -- попытался прикинуться дурачком Гермес. Я брезгливо укусил его за болтающуюся в воздухе ногу (фу, ну и запашок!). Бог плутов истошно заорал: -- Ладно, ладно. Сдаюсь! Довезу я вас до входа, а там с пограничниками сами разбирайтесь. -- Ну, уж с ними мы общий язык найдем, -- заверил его омоновец и, отпустив, забрал крылатые сандалии. -- Получишь обратно, когда окажемся на месте. Гермес, естественно, расстроился, но спорить с Жомовым без транспортных средств ему было несподручно. Он бы, конечно, попытался использовать для бегства от нас собственную колесницу, но Ваня предотвратил и эту попытку, заранее пристегнув к себе бога воров наручниками. Тот удивленно осмотрел новое для себя устройство и умоляюще попросил: -- Будьте так добры, не показывайте эти штучки Дике, иначе ее хмыри всех моих подчиненных переловят! А я уж для вас расстараюсь. -- С преступным миром мы сделок не заключаем, -- категорично отрезал Сеня (во какой правильный!). -- Но мы подумаем, что можно для тебя сделать. Пока они там препирались, я тщательно обследовал транспортное средство, на котором нам предстояло совершить путешествие в Аид. Собственно говоря, кроме многочисленных крылышек, нарисованных на бортах колесницы, от нашей она ничем не отличалась. Да и два коня, впряженные в нее, также выглядели совсем обычно, если не считать тех же маленьких крылышек, расположенных у них чуть выше копыт. Поначалу я посчитал их декоративными наростами. Но едва наша команда оказалась внутри колесницы, кони взяли небольшой разбег и... легко поднялись в воздух, летя исключительно при помощи птичьих инструментов для полетов, отращенных на ногах. Ау, господа ученые! А где же законы физики и термодинамики? Конечно, хотелось бы вам рассказать, как выглядит античная Греция с высоты птичьего, а точнее, конского полета, но сделать это, к сожалению, не могу. Во-первых, я даже по крышам лазаю неохотно, а уж к краю парящей колесницы и вовсе подходить бы не решился. А во-вторых, внизу все равно ни кота драного разобрать было нельзя. Весь путь от Олимпа до Аида мы проделали среди плотных облаков, ничего не видели и, вдобавок, вымокли, как последние блудные коты. Мне даже отряхиваться, как после купания, пришлось, когда мы наконец приземлились. Вход в Аид ничем особенным не отличался -- пещера, как пещера, и ничего больше. Гермес, психомп наш ненаглядный, попытался было смотаться, указав нам на эту дыру в скале, но Ваня Жомов его так просто не отпустил. Он заявил, что бог плутов получит свои порхающие ботинки только тогда, когда приведет нас к пограничникам. -- Как скажете, -- пожал плечами Гермес. -- Только пеняйте потом на себя. Я вас предупреждал, что со стражем вы договориться не сможете. -- Ну, это мы еще посмотрим, -- зловеще усмехнулся Ваня. Если честно, каюсь, сразу я не сообразил, о каком именно страже идет речь. Моим ментам это тоже простительно, но ведь наши греки знали все и молчали! Видимо, считали, что и мы просто обязаны быть в курсе дела. Лишь Немертея зябко поежилась после слов Гермеса о страже и сделала такое движение, будто пыталась удержать Рабиновича от необдуманного поступка. При этом в ее глазах была такая тоска и боль, что я чуть не ошалел: это откуда у су... гав, ты! опять ...женщины преданность такая?! Едва мы ступили под своды пещеры, как в нос мне дохнуло отвратительным смрадом. Настолько резким, что я даже чихнул и удивился, почему я его на свежем воздухе не чувствовал? Ведь такая вонь должна была бы на пару километров вокруг входа все пропитать! Мои спутники так же перекосились от отвратительного запаха и попытались закрыть носы. Исключение составлял лишь Гермес, который шел вперед как ни в чем не бывало. Видимо, у бедолаги напрочь отсутствовало обоняние! Несколько минут мы шли вперед в полумраке, освещаемые лишь тем светом, что лился от входа, а затем впереди я увидел глаза. Три пары красных, словно у кролика-альбиноса, буркал, не мигая, таращились на нас из темноты. Мои спутники слегка сбавили шаг, пытаясь приготовиться к любым неожиданностям, а затем, когда нас почти оглушил жуткий рык, раздавшийся из глубины пещеры, они и вовсе остановились. -- Ну, вот вам и стражник, -- заявил Гермес, едва отзвуки рыка затихли где-то в глубине пещеры. -- Не думаю, что Цербер вас пропустит, но делать ставку на свое утверждение не берусь. Хрен вас знает! Я его уже не слушал. Цербер. Именно он, и никто другой, являлся стражем входа в греческую преисподнюю. Должен я был об этом догадаться -- телевизор-то часто смотрю -- ан нет! Развесил уши, словно щенок сопливый перед болтливой болонкой. Драть тебя арапником, Мурзик Рабинович, нужно. Слегка припадая к земле, я угрожающе глухо зарычал в ответ на вызов пса Аида и сделал несколько шагов вперед. Иди ко мне, косточка моя мозговая! И тут Цербер предстал перед нами в полной красе. Здоровый, гад, с породистого дога ростом. Все три башки оскалены, слюна из пастей течет, а на холках змеи болтаются. Я на секунду замер, раздумывая, не устроить ли ему дуэль с нашим трехглавым керогазом, но тут же отказался от этой мысли. Все-таки все мои постоянные соратники уже внесли свой вклад для выполнения поставленной перед нами задачи, один я лишь под ногами мешался. Нет уж, разобраться с этой пародией на пса -- мое личное дело. И выполнять его за себя никому не позволю! Молча, без единого звука, я прыгнул вперед, а мгновением раньше заорал Сеня: -- Ваня, стреляй! Выстрел грохнул, когда я уже был в воздухе. Жомов, молодец, в последний момент успел поднять ствол пистолета вверх, и пуля ушла в потолок пещеры, заскакав рикошетами от стен. То, что промазал Ваня, это понятно: меня боялся подстрелить. Но вот как я оказался позади Цербера, поначалу объяснить не мог. Ровно до тех пор, пока не заметил светящегося Горыныча. Ну, спасибо, товарищ, удружил! Телекинез наконец освоил. Опустившись на пол пещеры, я на мгновение потерял ориентацию. То же самое произошло и с моим противником. Ни грохот выстрела, ни визги рикошетов его не испугали. Он лишь жутко удивился, когда я исчез из поля его зрения, но быстро понял, где я нахожусь, и резко развернулся. Правильно! Вот он я, и сейчас ты, позор рода собачьего, узнаешь, что такое настоящая атака милицейского пса. Хоть у меня и было лишь несколько мгновений, я приготовился к броску спокойно, зная, что Ваня теперь не рискнет стрелять, боясь меня поранить. Теперь уже никто не вмешается, пока кто-то один из нас не схватит за горло другого. Конечно, у него три пасти против моей одной, но мы и не с такими сворами встречались. Еще раз грозно зарычав, я рванулся вперед, и тут снова произошло невероятное: я опять промазал! Не понимая, что именно в этот раз мне могло помешать, я удивленно замотал головой, и тут же понял, что именно произошло. Завизжав, словно покусанная шавка, Цербер круто развернулся и бросился к выходу из пещеры, спасаясь от моих зубов. И это называется страж?! Я так расстроился от того, что не удалось доказать всем, чего я стою на самом деле, что едва не завыл от досады. Что же это, граждане, за беспредел такой? Единственный серьезный враг во всей Греции нашелся, и тот деру дал! А Цербер, совершенно не обращая внимания на мое возмущение, мчался к выходу из пещеры. Мои спутники отскочили в сторону, освобождая ему дорогу, а Ваня снова вскинул пистолет, намереваясь пристрелить убегающее чудовище, но снова вышел Жомову облом. Пробегая мимо замешкавшегося Геракла, Цербер случайно зацепил его за тунику острым зубом шипастого ошейника и волоком потащил за собой. Ваня с досады выругался матом и бросился выручать воспитанника. Великолепным прыжком омоновцу удалось поймать Геракла за ноги уже за пределами пещеры. Под их двойным весом добротная туника полубога порвалась, и оба наездника оказались на земле. А когда они вернулись назад, Гомер их встретил хвалебным стихом. Встав в позу оратора, он продекламировал: -- Знайте ж, потомки, всю правду о доблести этой. Новому подвигу не было случаев равных. Ибо сегодня Геракл разобрался с Цербером и, уцепив за ошейник, на улице с ним оказался. Я-то понял, что поэт попробовал шутить, а вот до остальных это не дошло. На него начали орать все, и в первую очередь мой Сеня. Он немедленно потребовал у Гомера извиниться передо мной за столь наглую ложь, иначе обещал поэту привязать его к позорному столбу и закидать гнилыми помидорами. Гомер, оскорбленный непониманием, уныло поплелся ко мне с извинениями. Я ободряюще оскалился, а этот придурок решил, что теперь я его буду кусать. Да на фиг ты мне нужен! Я же говорил, что от греков у меня начинается икота! ХЛО-ОП!!! Ну, началось. Вот уж кого-кого тут не хватало, так это нашего маленького любимца! Соскучились мы все без его ценных инструкций, метких замечаний и высококультурного языка. Естественно, это мое личное мнение, но я не думаю, что остальные придерживались иной точки зрения. Но эльфа наши чувства волновали меньше всего. Он появился в воздухе прямо возле головы Сени Рабиновича и, не говоря ни слова, зарядил моему хозяину в ухо маленьким кулачком. Рабиновича этот удар, естественно, с ног не свалил, но удивился Сеня изрядно. -- Ты ошалел, псих? -- развернувшись к Лориэлю, задумчиво поинтересовался он. -- Это я псих? -- вопя благим матом, изумился маленький нахал. -- Да это вы все чокнутые, козлы поганые, мать вашу! Какого хрена вы в Аид приперлись, троллиные объедки вам в глотку?! Вам что, было поручено Церберов по степи гонять? Вы чем, морды ментовские, заниматься должны? -- Ну, ты базары-то фильтруй! -- обиделся на него Ваня Жомов, который и так был расстроен от того, что ему не дали как следует пострелять. -- Я тебе щас отфильтрую! -- нагло заявил эльф. -- Вы на Олимпе следствие должны вести, а какого хрена оттуда удрали? Да за оставление поста я на вас рапорт Оберону напишу, уроды тупорылые, мать вашу! -- Может быть, объяснишь, в чем дело? -- спокойно поинтересовался мой Сеня, уже давно решивший не обращать на ругань Лориэля никакого внимания. -- В чем дело, говоришь? Я тебе сейчас объясню, -- вытаращился эльф на моего хозяина. -- Пока вы дурью маялись и турпоездку по Элладе устраивали, необратимые последствия уже начались. Сейчас вы, бараны, тут прохлаждаетесь, а там, на Олимпе, между прочим, египтяне наших мочат. Если не успеете Олимпийцам помочь, кранты и вашей миссии, ивам самим... Как всегда, оборвав фразу на половине, Лориэль исчез абсолютно незаметно. Несколько секунд мы стояли неподвижно, переваривая новое известие, а затем все задвигались и заорали. Общий смысл фраз был один -- мчаться на помощь Олимпийцам, но имелось и иное мнение. Это Гермес, проявив недопустимую для нормального бога трусость, отказывался везти нас на Олимп. Однако, после того как Ваня железной дланью схватил его за горло, бог плутов поработать возницей согласился, и мы полетели обратно к обители греческих богов. Едва мы вырвались из облаков, как стало очевидно, что битва и вправду разыгралась нешуточная. Гремел гром, сверкали молнии, ветер бешено завывал, вырывая деревья с корнями. С небес низвергались целые моря воды, сильно приправленные огромными градинами, и все это озвучивалось совершенно невообразимыми звуками. В общем, апокалипсис в том виде, в каком его нам рисует американское кино. Любой другой испугался бы, но нам было не привыкать, и мы с ходу врубились в жуткую сечу. Если честно, я совершенно не разбираюсь в египетской мифологии, поэтому назвать вам имена всех их богов, принимавших участие в битве, попросту не могу. Кое-кто мне был известен по фильмам, а про остальных узнавайте сами. Скажу только, что армия, выстроившаяся напротив наших Олимпийцев, выглядела куда как необычно. Люди с головами животных, животные с головами людей, просто животные и просто люди стояли стеной, постепенно оттесняя Олимпийцев с обороняемых позиций. Мне одного взгляда было достаточно, чтобы понять, насколько плохо дело у наших. Поэтому медлить мы не имели права. Впрочем, и сделать многого не могли. Метательных снарядов для дубинок моих ментов, естественно, заготовлено не было, а бросаться в буйство стихий с голыми руками было бы верхом безрассудства. Единственным нашим оружием, способным принести хоть какую-нибудь пользу в битве, оказались пистолет Жомова да летающий надувной огнемет в лице Горыныча. Но и это нам не помогло. Все патроны Ваня быстро расстрелял, не принеся, впрочем, особого вреда неприятелю, а огневую мощь Ахтармерза нам применить так и не удалось, поскольку он был вынужден сконцентрировать все свои силы на защите Олимпийцев от ударов орудий египетского войска. Но мы все знали, что Горыныча надолго не хватит. -- И-е-эх, -- горестно вздохнул Арес, рядом с которым мы и заняли места в строю. -- Были бы здесь Мерлин с Зевсом, или бы Перуном кто-нибудь мог воспользоваться, да силенок ни у кого не хватает... -- Кто? Чем? -- одновременно заорали Рабинович с Жомовым, зажимая олимпийского бога войны с двух сторон. Тот понял, что проговорился, и прикусил язык, но было поздно. -- Ах ты, крыса продажная! -- возмутился Сеня. -- Я с тобой после битвы разберусь. Тащи Ване этот Перун. Сейчас посмотрим, кто тут шишку держит! Мы с Жомовым тут же отконвоировали бледного Apeca в замок Зевса за уникальным оружием, способным метать молнии, затем вернулись назад и приступили к работе. По команде Рабиновича Горыныч снимал с нас защиту, а Ваня выпускал по врагу залп молний. Трех таких циклов оказалось вполне достаточно, чтобы обратить в бегство египетских оккупантов. Обрадованные Олимпийцы тут же бросились их преследовать, а мы плотной стеной обступили Ареса. -- Колись, гад! -- грозно потребовал от бога войны Сеня, и тому ничего не оставалось делать, кроме как выложить нам всю правду. Оказывается, однажды на Олимп наведался сухонький старичок и попросил встречи с Зевсом. В тот день не было никаких экскурсий по обители богов, все входы были перекрыты, а охрана не докладывала о вторжении. Дежурный бог, а им был именно Арес, жутко удивился появлению старика и, съедаемый любопытством, проводил его к своему папаньке. Они довольно долго беседовали тет-а-тет, а потом Зевс внезапно исчез. -- С чего ты решил, что гость был Мерлином? -- грозно поинтересовался мой Сеня. -- Да он сам себя так называл, -- воздел руки к небу Арес. -- Клянусь здоровьем мамочки. -- Ладно, верим. По описанию проходит, -- согласился с ним Рабинович. -- Ну и куда они свалили? -- Я только слышал, что Мерлин звал его в свой мир, в далекое будущее, где он застрял во времени, -- совсем сжавшись от грозного голоса моего хозяина, прошептал бог войны. -- Мерлин просил папаньку помочь ему выбраться из сложившейся ситуации, а взамен пообещал дать какое-то оружие, которое сделает Зевса абсолютным владыкой нашего мира. -- Так почему ты, урод, никому не сказал об этом? -- продолжал давить на него Рабинович. -- Ну, я решил, что Мерлин обманул папаньку и тот сгинул или находится в плену, -- краснея, словно первоклассник, которого застали подглядывающим через щелочку в женскую уборную, сознался Арес. -- Вот я и решил, что смогу занять его место. Тем более что и мама обещала меня поддержать... ХЛО-ОП!!! Ну, это совсем уже наглость! Второе пришествие эльфа народу я не переживу. Это что же за напасть такая? Я теперь его отвратную морду по сто раз на дню должен видеть?.. Впрочем, меня никто не слушал. Все уставились на Лориэля, который едва держался в воздухе, сгибаясь от тяжести какого-то украшения равного примерно трети его размера. -- Так, блин, Рабинович, марш сюда, -- скомандовал он, с трудом отлетая подальше от толпы. Я поразился -- ни хрена себе! Маленький уродец себя большим боссом возомнил? Однако мой Сеня почему-то поплелся следом за ним. Я хозяина не оставил. -- В общем, так... Оберон попросил меня передать тебе эту штуку и, если что-нибудь выяснилось, транспортировать в любое место и время, которое тебе нужно, -- сердито проворчал он. -- У тебя карт-бланш. Вся энергия вселенных в твоем распоряжении. Радуйся, урод! -- А зачем ты меня в сторону отозвал? -- спокойно поинтересовался Сеня, никак не реагируя на оскорбления. -- Потому, что кулончик этот является аномальным компасом. Он поможет тебе отыскать Мерлина, но привести его в действие можно только определенным набором слов. Вот только если их услышит кто-нибудь посторонний, они потеряют силу и прибор будет бесполезным, -- увидев удивленные глаза не удовлетворенного такой отмазкой Рабиновича, Лориэль язвительно закончил: -- Извини, таковы магические законы! -- Ладно, принято, -- усмехнулся мой Сеня и взял кулон в руки. -- Говори свои слова и отправляй нас туда, откуда взял. Я зажмурил глаза и поджал уши, чтобы не видеть и не слышать ничего... Глава 6 В этот раз после очередного межвселенского перелета менты пришли в себя удивительно легко. Не было ни удручающих провалов в памяти, ни потери сознания, ни всех прочих спецэффектов перехода, включая похмельную сухость во рту. Просто только что блаженная троица восседала на вершине Олимпа, а теперь -- бац! -- и они в самом обычном кабаке. Сидят за столиком и зенками моргают, будто какая-то сволочь у них из-под носа только что совершенно незаметно кружки с пивом увела. Ну, вот так вот взяла и оборзела сволочь, у ментов пиво скоммуниздила! -- Ты гляди-ка, эльфы на глазах технику совершенствуют, -- удивленно хмыкнув, пробормотал Рабинович. -- Скоро для переходов двери какие-нибудь изобретут. Наподобие того служебного лифта на Олимп. -- Сеня перевел глаза на омоновца. -- Так что ты, Ваня, не удивляйся, если когда-нибудь у тебя под носом нарушитель просто возьмет и испарится. Знай, тут эльф свою руку приложил... -- Я ему приложу! -- возмутился Жомов. -- Я к этому борзюку мухокрылому свою руку приложу. Будет тогда переводной картинкой в жвачке работать. -- А затем удивленно огляделся по сторонам: -- Мужики, а мы где? -- В Караганде, -- совершенно уверенно заявил Рабинович. Попов тоненько захихикал. -- Какая на хрен Караганда. -- возмутился омоновец. -- Сеня, опять твои штучки? Мы же должны... -- Иван вдруг осекся. -- Опять прикалываетесь, гады? -- Что в сердце варится, на лице не утаится, -- Сеня возвел очи к потолку. -- А у Вани и мыслей в башке, что слонов в горшке! -- А затем зашипел, видя, что посетители забегаловки начали на них оглядываться: -- Жомов, идиот, ты хоть по сторонам посмотри. Мы же в том самом кабаке, куда иногда после службы "догоняться" ходим! Иван удивленно оглянулся. Все трое действительно сидели за своим любимым столиком в кафе под жутко остроумным названием "Рюмочная". И это самое кафе действительно должно было находиться неподалеку от их участка внутренних дел. Правда, Жомова грызли сомнения -- ремонт, что ли, тут сделали? И столики не того цвета, и картина другая на стене висит. Да и дверь, ручку которой омоновец по пьянке самолично не раз отрывал, теперь в обратную сторону открывается. Впрочем, сомневался Ваня не долго. Стоило только ему увидеть за стойкой знакомого бармена, который, опасаясь очередного погрома, уже заслал к столику ментов официантку с халявной выпивкой, как омоновец тут же успокоился. -- В натуре, приехали, -- облегченно выдохнул он, как обычно, мгновенно забыв подтрунивания Рабиновича, а затем заметил приближающуюся официантку. -- Ну что, Сеня, пропустим по маленькой да пойдем этого Мерина проклятого искать. -- Не Мерина, а Мерлина, -- зашипел на него Рабинович. -- И выпивки никакой не будет, пока дело не закончим. -- Да ты чего, Робин, офонарел? -- удивился Ваня. -- Дай сначала горло с дороги промочить. К тому же что о нас люди подумают, если мы от халявной выпивки отказываться станем? Сеня понял, что погорячился. Действительно, если разок отказаться от предложенной барменом водки, можно в момент лишиться подобающего уважения. К тому же оный бармен мог раззвонить на всю округу, что трое ментов больше халяву не берут, то так придется и на День милиции за свои собственные, кровные денежки выпивку с закуской покупать! Скрепя сердце, Рабинович был вынужден согласиться с требованием Жомова. Правда, разгуляться соскучившемуся по родным кабакам омоновцу он не дал. Налив из принесенной официанткой бутылки водки ровно по рюмке каждому, Сеня тут же спрятал поллитру во внутренний карман. Ваня попробовал было возмутиться, но уж тут Рабинович был тверд, как кремень в китайской зажигалке. Жомов обиделся и целых десять минут с кинологом не разговаривал. А Попов, пока они препирались, под шумок слопал все три бутерброда, принесенных девушкой на закуску. Впрочем, против этого никто как раз и не возражал. Жри, Андрюша, сколько хочешь. Не жалко. Все равно полчаса назад обедали! -- Ладно, умник еврейский, -- процедил Жомов, добросовестно выдержав все положенные десять минут молчания. -- И где, на хрен, мы этого дебильного Мерлина искать будем? -- А для этого, быдло славянское, у нас эльфийское начальство имеется! -- обиделся Сеня и торжественно достал из-за пазухи цепочку, на которой висел кулон размером примерно с ноготь большого пальца. -- Вот эту штучку мне на Олимпе Лориэль дал, когда меня в сторону от вас, олухов, отвел. Вам-то, идиотам, доверить ценный прибор он никак не мог! Жомов с Поповым удивленно уставились на Рабиновича, требуя немедленного объяснения. Тот от души поломался, стараясь показать, какой он умный, ценный и незаменимый работник. Друзья от него не отставали, а торопыга Жомов даже пообещал Сене, что набьет ему морду. Рабинович обиделся и начал посылать криминалиста с омоновцем в различные интимные места. Причем делал это до тех пор, пока не посчитал их извинения удовлетворительными. Ну а затем попросту пересказал недавнюю беседу с Лориэлем. Естественно, приукрашенную, ибо сам себя не похвалишь -- хрен и от начальника отдела похвалы добьешься! Жомов с Поповым слушали его бахвальства, не перебивая. Андрюша хитро прищуривался в самых трагических местах, однако вслух своего недоверия не выражал. Кто-кто, а он прекрасно знал, что стоит перебить хвастающегося Рабиновича, и снова начнется перепалка. В этом случае выяснение истины могло затянуться на пару часов, а Попову не терпелось поскорее покончить с задержанием Мерлина-рецидивиста и вернуться домой, к маминым щам и любимым рыбкам. В произвольной последовательности! Именно поэтому Андрюша сделал надлежащую скидку, решив считать за правду лишь одну десятую слов Рабиновича. Получилось вот что: кулончик на цепочке не есть украшение; данный прибор называется "аномальный компас"; он указывает на любые проявления, а поскольку Мерлин в нашем мире и есть настоящая аномалия, то укажет и на него. Амба! Остальное -- художественно-фантастическое изложение Рабиновичем беседы с блудным эльфом. -- Работает он просто, -- наконец перешел на нормальный язык кинолог. -- Вот это колечко вокруг шара вращается и острым шипом указывает на аномальный предмет. Следуя в нужном направлении, мы упремся прямо в Мерлина. Ну а с тем, как заставить старого хрыча выдать нам краденого Зевса, мы и без посторонней помощи справимся. -- Это точно! -- радостно рассмеялся Жомов, потирая кулаки. -- Правда, старость уважать нужно, поэтому калечить его не буду, -- и с сомнением посмотрел на друзей. -- Ну, разве что пару ребер сломаю... И нос еще. Он ему все равно на хрен не нужен. -- Нос на хрен ему действительно не нужен, -- великодушно согласился с ним Сеня и поднялся из-за стола. -- Ладно. Давайте посмотрим, как эта эльфийская хреновина работает! Странный при