шейся неподалеку автостоянки, Солдери вскочил в грузовик и направил его на обессиленного, обескровленного Линга, - сшиб сержанта на твердое полотно, затем развернул машину и дважды проехался по залитым кровью останкам, потом снова выехал на шоссе... Группы захвата под руководством Дорнера застали умирающего Гордона, который успел им все рассказать, и страшную картину раздавленных кусков человеческого тела. Когда Пирке, в электронном мозгу которого звучала одна и та же фраза "Найти и обезвредить", - получил дополнительную информации, профессор переключил свой личный канал связи с ним на полицейское управление. Убийце до автокемпинга оставалось проехать всего 4 мили. Приняв все сообщения, Митчел взглянул на видеокарту и похолодел от ужаса: грузовик преступника с преследовавшими его тремя машинами захвата приближались к кемпингу. Над сотнями беспечно отдыхающих, ни в чем не повинных людей нависла смертельная опасность. Едва проскочив автокемпинг, Пирке увидел летящий на него грузовик. Бросив машину влево, Пирке резко затормозил и подставил правый бок своего автомобиля под несущуюся многотонную массу. Раздался дикий визг тормозов, глухой удар и скрежет, - грузовик, подмяв под себя автомобиль Пиркса, остановился. Толчком ноги распахнув дверцу, убийца выскочил на дорогу и, взмахнув автоматом, замер от неожиданности. Перед ним, широко расставив ноги, с высоко поднятой рукой, стоял высокорослый блондин в полицейской форме, но без головного убора. "Что за чертовщина? - пробормотал ошеломленный Солдери. - Как этот "коп" умудрился выскочить, ведь у него не было ни одного шанса выжить..." С криком: "Ну, ладно, полицейская собака, сейчас я продырявлю твою шкуру!" - Солдери нажал на спусковой крючок и повел стволом автомата по неподвижной фигуре блюстителя закона. Когда испещренный автоматной очередью, но совершенно невредимый полицейский сделал шаг вперед, доставая из кармана наручники, Солдери выронил автомат из рук и неожиданно тонким голосом завопил от страха. Схватившись за голову, он медленно опустился на дорогу. Затем безропотно протянул руки, кисти которых обхватили стальные браслеты. Передавая убийцу подоспевшему с группой захвата лейтенанту, Пирке указал на семь пулевых отверстий на своей груди и невозмутимо произнес: "Не мешало бы мне заменить мундир, лейтенант,.." Гений по заказу Зобов долго стоял, тупо уставившись в одну точку. Перед глазами, как укор судьбы, зияла немой пустотой разверстая грудная клетка маленькой девочки. Ее крохотное сердце неподвижно лежало на стеклянной подставке. Еще несколько минут назад жизнь билась в этом трепетном, похожем на небольшую куколку тельце. Девочка родилась с врожденным пороком сердца. Все попытки спасти ребенка оказались тщетными. Сорвав с лица маску, Зобов прошагал в свой кабинет. Он шел, упрямо набычив большую лобастую голову. Шел не глядя. Встречавшиеся по дороге врачи и сестры почтительно уступали дорогу Главному хирургу республики, спасшему жизнь и здоровье сотням людей. "Не смог, не сумел, - почти вслух корил себя Зобов. - На пороге новый век, а мы не можем справиться с такими пустяками. Когда же, наконец, перестанут умирать дети... Когда же, наконец, мы научимся делать то, чему должны были научиться еще двадцать или даже пятьдесят лет назад. Боже, как невыносимо ощущать свое неумение, безграничное, ничем не оправданное бессилие перед недугом!" Войдя в кабинет, он раздраженно содрал шапочку и халат и, скомкав, бросил в угол; порылся в ящике стола, нашел завалявшуюся с давних пор пачку сигарет; затянулся, но закашлялся (давно не прикасался к этому зелью) и погасил окурок в пепельнице. Долго сидел задумавшись. Секретарша Любочка, зная грозный нрав шефа, никого к нему в такие моменты не допускала. Взяв в руки записную книжку, Зобов стал рассеянно ее перелистывать. Неожиданно глаза остановились на знакомой фамилии. "Платов! Сережка Платов - его однокашник и какое-то светило в биологии!" Левая рука непроизвольно потянулась к телефону и набрала номер. - Платов, - услышал Зобов знакомый, чуть хрипловатый басок. Зобов поделился своим несчастьем. Трубка на другом конце долго молчала. Наконец, когда Зобов хотел со злостью опустить ее на рычаг, Платов медленно проговорил: - Костя, как у тебя сегодня вечером со временем? - Никак, свободен полностью и, если потребуется, то всецело можешь мною располагать. - Ты на машине? - Разумеется. -- Подъезжай часам к девятнадцати ко мне. Надеюсь, не забыл? - Что ты! Нет! Конечно, нет! - Хочу тебя познакомить с интересными людьми. - А стоит? Ты знаешь, мне сейчас не до знакомств. . - Стоит, стоит, обязательно стоит! - Добро! В девятнадцать ноль ноль буду у подъезда, - Ну, хоп! До встречи! Платов повез друга куда-то за город. - Ты куда это меня везешь? - Зобов, наконец, отвлекся от своих мыслей и взглянул в окно. - Будешь много знать, скоро состаришься, - попытался сострить Сергей и затормозил у высокого бетонного забора, подкрашенного известковым "молочком". - "Ящик"? - спросил Зобов, глядя на видневшееся из-за забора ультрасовременное здание из стекла и бетона. - "Ящик", "ящик", - ответил Платов, поспешно выбираясь из машины. После завершения обычных формальностей друзья поднялись на второй этаж и вошли в довольно большой кабинет с приемной. Там находились двое. Высокий широкоплечий брюнет с круглыми навыкате глазами и седоголовый крепыш невысокого роста с аккуратно подстриженной бородкой и усами. Брюнет протянул руку и представился: : - Личицкий Михаил Леонидович. - Профессор, известный специалист по молекулярной биологии, - добавил Платов. Зобов в свою очередь назвал свои имя и фамилию. - Так это вы Зобов? - подскочил к ним седоголовый. - Очень рад, очень!... Давно хотел познакомиться с вами. Меня зовут Аркадий Иванович Линдо. Вы ведь спасли жизнь моему сыну. У него начиналась гангрена. Я, видите ли, не мог лично засвидетельствовать свое почтение. Долго был в заграничной командировке. Так что теперь позвольте сердечно поблагодарить вас и выразить признательность. Понимаю, что говорю казенно, но что поделать! Других слов, к сожалению, пока не придумали. - Ладно, хватит расшаркиваться, - сказал Платов. - Давайте переходить к делу. Все четверо уселись друг напротив друга за длинный полированный стол совещаний. Первым, как всегда, начал Платов, с детства не страдав- * ший излишней скромностью: - Мы собрались обсудить настолько важную проблему, что, пожалуй, на сегодняшний день в медицине ей нет равных, разве не считая СПИДа. Честно говоря, мы к ней . шли давно. Шли разными путями. Кое-чего достигли... Думаю, вы поделитесь с Константином Петровичем результатами своих исследований. Полагаю, он заинтересуется. Тем более, что мы достигли такого этапа, когда нужны более чем серьезные клинические исследования. А клиника профессора Зобова с ее многочисленными лабораториями и крупным диагностическим центром нам как нельзя кстати. Прошу, Михаил Леонидович, изложите программу. - Все началось с изобретения моего ассистента Вадима Кулешова. Вместе со мной он долгое время работал над изучением фантомного эффекта. Началось, естественно, с малого. Когда от зеленого листа отрезали небольшую часть и затем помещали в высоковольтное, высокочастотное электрическое поле, а потом фотографировали, то на снимке получалось изображение целого листа. В принципе в этом и заключается суть так называемого фантомного эффекта. Меняя напряжение и частоту тока, удалось добиться неплохих результатов. В конечном итоге Вадим изобрел прибор, который назвал фанозор. Первое испытание прошло успешно. В это время вы, Константин Петрович, успешно проводили операцию по удалению части стопы попавшего в автокатастрофу юноши. Это был сын Аркадия Ивановича - Юрий. Молодой человек после переезда домой все время жаловался, что удаленная часть стопы все время болит и чешется. Рана давно зажила и болевого синдрома быть не должно. Юрия привезли в институт и поместили прооперированную ногу в электромагнитное поле фанозора. Так вот, хотя прошло более трех месяцев с момента операции, снимок ясно показал отсутствующую часть стопы. Причем настолько ясно, что были видны каждая косточка, каждый нерв. Разумеется, мы ждали соответствующего эффекта. Но чтобы такое! А это время Аркадий Иванович открыл несколько типов многомерных генетических кодов. Ни для кого не является секретом, что каждый ген несет в себе наследственное вещество, пространственную и временную программы жизни всего организма. Успехи генной инженерии по выращиванию из одного клетки целого растения уже давно никого не удивляли. Но когда Аркадию Ивановичу из одной клетки, используя голографические гены, удалось вырастить кольчатого червя, то дело приняло нешуточный оборот. Можно было замахнуться и на большее. А почему бы и нет? Почему не попробовать выращивать целые органы? К примеру, легкие, печень, а может, и сердце, и, наконец, мозг, голову! Появились же первые люди из пробирки, появились искусственно зачатые животные, обезьяночеловек - гибрид человека и шимпанзе. - Это все мне известно из печати, - задумчиво произнес Зобов. - А что, собственно, вы хотите предложить? - Как что, как что! - заволновался Личицкий. - Сколько людей страдает врожденными пороками? Сколько больных с. пораженными внутренними органами? У скольких людей удалены конечности, отдельные части тела? Именно сейчас, сейчас необходимо браться за выращивание утраченных органов с помощью голографических генов. - Но это ведь огромная целевая программа: под нее необходимо выделить колоссальные финансовые средства, должны работать целые институты, клиники, - пытался возразить Зобов. - Да, действительно, под фантастические предположения денег никто не даст. У государства много других забот. А миллионеров-меценатов в стране не существует. Так что придется идти на определенный риск, но риск оправданный. Другого пока не дано, - высказал свою точку зрения Линдо. - Ну что, Костя, ты с нами? Давай-ка в одной упряжке, авось да вытянем, - Платов обратился к Зобову. - Добро, я в команде. Но что-то конкретное у вас есть?- спросил Зобов. - Вот это другой разговор! - обрадовался Платов. - Конечно, есть. Иначе тебя сюда бы и не приглашали. Есть целая программа, причем весьма напряженная. - Так чего тянешь? Выкладывай! Время не ждет, - Зобов хлопнул Платова по плечу... Разъезжались далеко за полночь. С этого дня для них началась новая жизнь. Суток катастрофически ие хватало. Все были настолько захвачены идеей, что спали едва ли три-четыре часа. Дни и ночи проводили то в институте, то в клинике у Зобова. Уже первые результаты оказались более чем обнадеживающими. Вначале удалось вырастить почку младенцу, родившемуся с патологией мочеполовой системы. Затем избавить от атрезии кишечника новорожденную девочку. Ребенку, на спину которого опрокинулся бак с кипящей водой, удалось вырастить новую кожу, а двум детям и женщине, попавшим в аварию, вырастить части удаленных конечностей. Зобов вообще перестал ходить домой: спал в кабинете. Дома его съедала такая тоска, что хотелось выть от душевной боли. Три года назад погибла его жена. Погибла нелепо, случайно. Она была альпинисткой. Зобов боготворил эту маленькую хрупкую женщину. Она была для него всем, и такая неожиданная смерть! Хотя она всегда приходит нежданно. Но, как говорится, кому суждено погибнуть от жажды, тот не утонет. Однажды поздно ночью Зобов сидел в кресле, близко придвинув его к стене. Он дико, чудовищно устал. Спать не хотелось. Видимо, здорово разошлись нервы. В дверь тихо постучали. Он удивленно посмотрел на часы: два тридцать пять! "Однако, - подумал он, - кто бы это мог быть? Он всех отпустил, за исключением дежурных. А они, как правило, не особенно рвались в кабинет главного, зная его крутой характер. Не зря же медсестры звали его между собой "сухарем". Дело в том, что главный хирург для своих сорока пяти лет неплохо сохранился. И мечтой многих медсестер да и, что греха таить, молодых врачей было составить неплохую партию с интересным вдовцом, благо, детей у него не было. А Зобов никого не замечал. Правда, больше всех преуспела его секретарша Любочка. Во-первых, она старалась не допускать под грозные очи начальства своих потенциальных конкуренток, во-вторых, делала ему замечательный, по его словам, кофе и, в-третьих, - постоянно строила глазки. Что касается ее белого халатика, то он давно был укорочен выше допустимой нормы и в полной мере позволял шефу и посетителям любоваться стройными ножками миловидной секретарши. - Войдите, - громко сказал Зобов, собираясь устроить разнос. В кабинет вошла Любочка. Она держала поднос с чашечкой ароматного кофе. У Зобова даже защекотало в носу. Хотя ему и было приятно, он, грозно поглядев на девушку, рявкнул: - Ну что там, в чем дело? Почему не дома? Почему здесь? Давно пора спать. - Вы извините, Константин Петрович, я не хотела вас беспокоить, но слышала ваши шаги, вздохи. Подумала, что вам все равно не спится, а чашечка кофе вам не помешает, - смущенно лепетала девушка. - Ладно, давай сюда. Поставь на стол и иди, - сухо произнес Зобов. - Константин Петрович, позвольте задать один вопрос, - обратилась к нему Люба. - Ладно уж! - он махнул рукой. - Задавай. - Понимаете, я учусь на втором курсе медицинского. Мы .изучаем сейчас патогенез. Ну и мне не совсем понятна вирусная теория происхождения рака. - Что здесь непонятного? - удивился Константин Петрович.-Ты знаешь, что рак-в сущности неконтролируемый рост клеток. А вирус - это частица ДНК или РНК, то есть химический материал, контролирующий рост и деление нормальных клеток. В общем, как это попроще объяснить, нуклеиновые кислоты как бы несут в себе план новой клетки. Вирус проникает в клетку и подключается к ее генетическому коду. Контроль над делением клеток становится беспорядочным. По существу это и есть рак. Понятно? - Ой, Константин Петрович, вы так просто и понятно объясняете такие сложные проблемы, что даже я, тупоголовая дурочка, все поняла. - Ну-ну, - оттаял Зобов. - Лучшего секретаря я бы не хотел. - Я так рада, Константин Петрович, что вы такого хорошего обо мне мнения, а то ведь уходить собралась. - Как? Зачем? - встрепенулся Зобов. - Почему? - Ну, мне казалось, что вы терпеть меня не можете. - Что ты, что ты... Как раз наоборот! - Ой, правда? - Любочка по-детски непосредственно захлопала в ладоши. Подскочила к Константину Петровичу, прижалась теплыми губами к его небритой щеке и, смущенно покраснев, выскочила из кабинета. - М-да! - задумался Зобов и потер щеку. - Этого еще не хватало... А впрочем, почему бы и нет? Люба - совсем не глупая девушка и, судя по поцелую, далеко не равнодушна к "старику". "Старику" ли? Он встал, подошел к зеркалу: потрогал мешки под воспаленными, красными от бессонницы глазами, пригладил волосы. Неожиданно сам себе подмигнул и принялся с удовольствием допивать кофе. Затем прилег на диван и задумался. Не заметил, как уснул. Разбудил его переливчатый сигнал телефона. Вскочив с дивана, взял трубку: - Зобов слушает! Звонила дежурный врач. Привезли останки лауреата Нобелевской премии академика Ивана Ильича Алферова. Самый молодой академик в истории Академии: ему было всего 27 лет. Он вылетел вертолетом на расследование аварийной ситуации на одном из химических заводов. По неизвестной причине вертолет рухнул на землю. Все члены экипажа и пассажиры погибли. Останки академика привезли в клинику по просьбе профессоров Личинского и Платова. Вскоре они сами появились в кабинете Зобова. - Костя, - обратился к нему Платов, - ты понимаешь, что произошло? Погиб гений! Он мог принести человечеству неоценимую пользу. Не-оцени-мую. И такая нелепая смерть... - Действительно, это ужасно, - бормотал стоявший рядом Личинский. - Костя, а что, если попробовать снова? - заговорил Платов. - Ты понимаешь, ведь такой шанс выпадает не часто. От академика ничего не осталось, кроме нескольких костей и кусков плоти. Давай рискнем! Представляешь, из клеток гения вырастить гения. Гений по заказу! Это ведь переворот в науке, в истории. - А чем мы гарантированы, что он после возрождения сохранит свои интеллект, духовность, моральный облик? - Пока ничем, но разработаем программу, а потом, если что, разберемся... - Ты тоже "за"? - обратился Зобов к Личинскому. , - Да-да, - поспешно закивал тот. - А Аркадий Иванович? .-,. - Так он первым натолкнул нас на эту мысль! - Что ж, друзья, давайте попробуем возродить гения. Ну, если что случится, отвечать будем вместе. Как положено, по закону. - Кончай, Костя, тень на плетень наводить. Я ж тебя не первый год знаю. Если что, ты ведь первый в петлю полезешь. Но мы тебя не пустим. Я за риск! - Я тоже, - раздался голос Личинского. - И я, я с вами, - услышали они голос внезапно появившегося в кабинете Линдо. Прошло четыре года. Зобов в очередной раз зашел навестить своего подопечного. Перед ним на кровати с подключенными к компьютерному устройству многочисленными датчиками лежал мальчик лет двенадцати. - Ну, как? - спросил он дежурного врача. - Все установили. Система должна работать нормально. - Ну что, сегодня решающий день? - Да, решающий, - согласился дежурный. "• '" ' - Личинского и Линдо вызвали? - Да, уже едут сюда. - А Платова? - Платов немного задержится, но просил без него не начинать. - Что ж, если система Личинского подействует, выведет его из этого состояния, тогда мы на коне, если нет, то... - Константин Петрович махнул рукой. - Не переживайте, все будет хорошо. Поле строго рассчитано. Ошибки быть не может. Первыми приехали Личинский и Линдо. Платов почти не опоздал. - Ну, начнем, - сказал Платов, потирая руки. Затем подошел к Зобову, крепко сжал его руку и сразу отвернулся. Линдо нажал кнопку. Раздалось характерное потрескивание и вокруг больного образовалось светящееся электромагнитное поле. Поле ширилось, росло. Светящийся ореол охватил всю фигуру мальчика. Вдруг где-то заискрило, ореол вокруг кровати исчез, раздался глухой удар и погасло освещение. - Что там случилось? - закричал Зобов, и, размахивая руками, в темноте бросился из палаты, требуя наказать виновников. Платов и Линдо бросились его успокаивать. Но он вырвался и ощупью идя вдоль стенки, добрался до своего кабинета; попытался найти графин с водой, но лишь опрокинул вазу с цветами; после чего успокоился и сел на диван. Когда свет зажегся снова, оказалось, что произошло короткое замыкание. Зобов хотел встать и снова пойти в палату, но его остановил вошедший в комнату Платов. - Костя, посиди здесь. Сейчас все будет ясно. Да не дрожи ты так! Инфаркт заработаешь. Верь мне, все будет в порядке. Не зря мы его мозг три года держали под компьютерной информацией. Он так напичкан знаниями, что должен соображать быстрее самой быстродействующей ЭВМ. - А вдруг все зря и, несмотря на этот поток знаний, останется дебилом или еще хуже - превратится в какого-нибудь негодяя-монстра... Через несколько секунд в комнату ворвались улыбающиеся Личинский и Линдо. - Ура, победа! Победа! - Что? Как? - Зобов и Платов вскочили. Личинский, подняв правую руку вверх, торжественно произнес: - Слушайте, слушайте, говорит клиника профессора Зобова... Говорит клиника Зобова... Сегодня, 24 июля, состоялся грандиозный эксперимент. Алферов-2 заговорил. За одну минуту он решил проблему озоновой дыры, предложил оригинальное продолжение теоремы Виоры-Толигоди и в десять раз быстрее компьютера нашел решение предложенного уравнения. - А дальше, что он сделал дальше? - нетерпеливо перебил его Зобов. - Дальше... Дальше ничего особенного. Он встал, извинился за свой внешний вид и поцеловал руку дежурному врачу Вере Сомовой, поблагодарив ее за прекрасный уход... Дьяволенок Жаннет редко возвращалась домой поздно. На этот раз она надолго задержалась у своей подруги Пат Мирсонс, живущей в пригороде. Та уговаривала ее остаться на ночь, но Жаннет не согласилась. Какая-то неведомая сила заставила ее сесть за руль автомобиля и с непривычной для нее скоростью помчаться к себе домой ночью, под проливным дождем, по мокрому, скользкому шоссе. С визгом скрипели тормоза, машину на поворотах заносило, а она безостановочно жала и жала на педаль газа, увеличивая и без того бешеную скорость. Внезапно из темноты свет фар выхватил темную человеческую фигуру. Прямо посередине автострады, не обращая внимания на ливень, шел мужчина, одетый в помятые, до неприличия широкие брюки, босиком и в наброшенном на плечи каком-то неопределенного вида плаще. Жаннет едва успела затормозить. "Шевроле" несколько раз крутанулся вокруг своей оси и с заглохнувшим двигателем остановился рядом с прохожим. Тот, не обращая внимания на протестующие возгласы девушки, сел на сиденье и застыл, уставившись перед собой. Причем Жаннет заметила, что до дверцы он даже не дотрагивался рукой. Она как-то сама собой открылась и, подождав пока мужчина не усядется на место, плавно закрылась. Только сейчас она смогла рассмотреть его внимательнее. У него был точеный профиль, как на древнеримских монетах. На высокий лоб свешивалась промокшая прядь русых волос. Глаза с длинными, как у девушки, ресницами, пожалуй, для мужчины были несколько великоваты. Большего за поднятым воротником насквозь промокшего плаща разглядеть не удалось. Жаннет попыталась было еще раз возразить против такой бесцеремонности, но он повернул голову и так посмотрел на нее, что она, не говоря ни слова, включила зажигание и, развернув машину, поехала домой. Вдруг она услышала его странный булькающий голос; -- Скорее, надо скорее. Надо домой, к тебе домой. Неожиданно она заметила, что машина совершенно ее не слушается. Когда она нажимала на педаль акселератора, машина, наоборот, сбавляла скорость, когда пыталась тормозить - движение ускорялось. Причем особенно легко и свободно автомобиль вписывался в повороты, что ей, как правило, редко удавалось. Она бросила руль и с изумлением заметила, что без всякого ее вмешательства машина продолжает движение. Она посмотрела на незнакомца, сидевшего абсолютно невозмутимо, как будто его это и не касалось. Затем он произнес: -- Покажи дорогу к твоему дому. Я не знаю, где ты живешь. Меня надо спрятать... Скорее спрятать. Никто не должен знать про меня. Я с другой планеты. Я убежал... Я хотел помочь вам, тебе, вашей планете. Мне запретили. Но я все равно убежал. Я принял ваш облик. Я очень хотел помочь, но никто не понимает этого. Мне говорят, я сумасшедший, что меня надо... изолировать. Ты должна верить мне и не бояться. Я взял ваш облик, одел вашу одежду, чтобы вы не боялись. Но вы все равно боитесь... и не понимаете, что я хотел помочь вам. Теперь меня ищут. Меня найдут, мне будет плохо, очень плохо. Я не хочу, чтобы было плохо. Но они найдут, все равно найдут... Потом он замолчал, странно дернул головой и откинулся на спинку сидения. Жаннет даже не пришлось показывать дорогу: едва она успевала подумать, как машина следовала в нужном направлении. Жаннет искоса поглядывала на незнакомца и размышляла: "Похоже, что он не врет. Неужели правда... Пришелец! Вот тебе и летающие тарелки! А если сумасшедший, тогда почему машина идет самостоятельно и даже, похоже, стала читать ее мысли? Нет, пожалуй, все-таки Пришелец!" Вскоре "шевроле" остановился у се дома. Она быстро вышла из машины и зашла внутрь. Инопланетянин неотступно следовал за ней. . Жаннет зажгла свет в прихожей, сняла плащ и, скинув туфли, сунула ноги в домашние тапочки. Пришелец неподвижно стоял около двери. С его мокрого плаща падали капли воды и на полу рядом с грязными следами, оставленными босыми ногами, блестела мокрая лужица. Жаннет хотела было сказать, чтобы он снял плащ и отправился в ванную комнату, как с удивлением заметила: незнакомец уже стоит одетый в комбинезон, плотно обтягивающий тело, и на его ногах были тапочки, обыкновенные мужские тапочки! "Чудеса, да и только", - подумала Жаннет. У нее в доме сроду не водилось мужских тапочек. Кивком головы пригласив Пришельца следовать зя собой, она вошла в сумрачную гостиную. Не включая света, подошла к бару, плеснула полстакана неразбавленного виски и, скрестив ноги, уселась в свое любимое кресло. Жаннет здорово устала от этой сумасшедшей гонки. Около трех лет назад она вместе с родителями попала в автомобильную катастрофу. Те, сидевшие впереди, погибли сразу, не приходя в сознание, а ее через пять месяцев, измученную непрерывными скитаниями по хирургическим клиникам, привезли домой, где еще около двух месяцев она находилась под присмотром сиделок доктора Эхинеса, сделавшего ей две операции. С тех пор она страшно боялась быстрой езды. И как это сегодня ее понесло в дождь домой, да еще с такой скоростью... Инопланетянин, неподвижно стоявший в центре комнаты, дотронулся пальцем до люстры, которая тут же ярко вспыхнула, высветив каждый уголок гостиной. И вдруг ей стало не по себе от взгляда голубых глаз незнакомца. В них таилась неземная, тысячелетняя мудрость. Казалось, они проникали в самые сокровенные частицы души, в каждую клеточку мозга, всколыхнули всю глубину ее сознания. Затем прохладная ладонь опустилась на ее пылающий лоб и странный, булькающий голос произнес: - Ты теперь совсем здорова... Она прислушалась к голосу своего организма и действительно почувствовала, что куда-то ушла боль, постоянно гнездившаяся в правом подреберье, исчезла тупая ноющая боль в верхней части черепа. При столкновении она вышибла ветровое стекло. Схватившись рукой за щеку, почувствовала, что под пальцами нет кроваво-красного рубца, так уродовавшего некогда красивое лицо. Жаннет вскочила с кресла и бросилась к зеркалу. О, чудо! Шрама как будто и не бывало. На нее глядело хорошенькое личико молодой женщины, почти девушки. Тщательно ощупав руками все тело и, не стесняясь взглядов постороннего, спустила с худых плеч просторную кофточку. На гладком белокожем теле не было заметно ни одной царапины, ни одного даже самого маленького шрама. А ведь врачи, борясь за ее жизнь, безжалостно изрезали и искромсали тело, покрыв его многочисленными шрамами. Обернувшись, она увидела, что незнакомец наклонился над полом, поднял неразбившийся стакан с капелькой виски на дне и понюхал. Подошел к ней ближе и, указывая на стакан, пробулькал: - Это яд! Ты больше не будешь пить... Действительно, последнее время то ли от гнетущего чувства одиночества, то ли от попытки заглушить болевой синдром, как назло усиливающийся к вечеру, она много и часто пила. И потом она, буквально зачарованная, смотрела, как стакан, мягко оторвавшись от ладони, медленно, слегка покачиваясь, поплыл по комнате, вылетел в распахнутое окно и растворился в вечерней темноте. - Кто ты все-таки? Откуда? - спросила она, пристально глядя на него. - Я - оттуда, - кивком головы он указал на небо, с медленно просыпающимися после дневной спячки звездами. - Тебя действительно надо спрятать? - не унималась Жаннет. - Да, - коротко ответил незнакомец. Пришелец пробыл у нее почти неделю. Все эти дни и ночи, не вставая с места, он просидел на чердачном перекрытии у слухового окошка, напряженно вглядываясь и вслушиваясь в звенящую тишину. Она несколько раз в день поднималась к нему по крутой лестнице, предлагая различную еду, кофе, чай, напитки, но он всегда вежливо отрицательно качал головой. Правда, однажды, когда она особенно настойчиво пыталась всунуть ему в руку теплый сэндвич с чашечкой дымящегося ароматного кофе, он сказал: - Мы никогда не едим. По ночам она, почти не смыкая глаз, молча лежала на широкой кровати и думала о вернувшем ей здоровье и красоту незнакомце. Наконец, на седьмой день, не выдержав, она поднялась в его убежище и, взяв за руку, повела за собой в спальню; повернула к себе лицом и бесконечно долго вглядывалась, утопая в манящей теплотой и лаской голубизне его глаз. Затем прижалась головой к груди, медленно опустилась на колени и прильнула губами к тыльной стороне его ладони, покрывая ее бесконечными поцелуями... Утром, едва открыв глаза, она увидела, что он стоит у кровати уже одетый в свой комбинезон-кожу и что-то протягивает ей: в раскрытой ладони переливался золотистый шар. - Отдай сыну, - сказал он, отводя в сторону глаза. - Какому сыну? И почему именно сыну? - спросила Жаннет. - Через три месяца у тебя будет сын, мой сын! - ответил незнакомец. - Откуда ты знаешь? - Я знаю! - Но что он будет с ним делать? - Он будет знать! Разрыдавшись, она вскочила с кровати и бросилась ему на шею, исступленно целуя и приговаривая: - Не уходи, я не смогу без тебя, возьми меня с собой! - Тебе нельзя. Там другое, все другое! Ты не сможешь там. - Тогда останься со мной! - Нельзя, я не могу здесь жить! Я так устроен. Я хотел стать как вы... Я не смог. Я хотел вам помочь, очень помочь. Мне не разрешили. Они уже знают, где я. Они идут за мной. Пусть мне будет плохо, но там мое, все мое. Я должен быть там. Я буду там. Мне никогда не было так хорошо, как с тобой. Я буду всегда помнить тебя. Береги сына. Не забудь отдать ему это... Его тело окутало зелено-серым туманом и он исчез. Исчез, как будто его никогда и не было. ...Прошло три месяца, однако никаких особых перемен в своем организме Жаннет не замечала. Но однажды ночью она проснулась от острой боли внизу живота. Затем боль быстро прекратилась, и она почувствовала, как из нее вылилось что-то горячее... Включив настольную Лампу и откинув одеяло, Жаннет увидела между своих бедер светло-зеленый комочек. Испуганно вскрикнув, она соскочила на пол и обнаружила, что комочек на ее глазах стал принимать форму маленького ребенка: сначала появилась головка, затем стали вырисовываться ножки, ручонки. Тельце задвигалось, новорожденный издал невнятный писк. И вдруг его тело стало вытягиваться, росли разбросанные в стороны руки, увеличивалась в объеме голова, в мягких деснах появились зубки. Вскоре на кровати лежал пяти-шестилетний голубоглазый мальчик, очень похожий на незнакомца, но со странно подергивающейся шеей. Ребенок приподнял голову, обвел комнату внимательным взглядом и звонким с металлически оттенком голосом спросил: - Я давно здесь? - Нет! - Как ты назовешь меня? - опять задал вопрос мальчик. - Тэдди. - Хорошо, мне нравится это имя! Мы будем жить здесь? - Нет, мой мальчик, мы переедем отсюда, - Жаннет сразу сообразила, что неожиданное появление у нее в доме такого большого ребенка вызовет у соседей немало пересудов и сплетен. Да и мальчику наверняка все это будет неприятно. Кстати, она давно уже приценивалась к небольшому ранчо, находившемуся в живописном месте. Оно располагалось далеко от города, рядом с лесом. Соседние фермеры заглядывали туда достаточно редко, что особенно устраивало Жаннет. Все-таки в ее возрасте иметь шестилетнего сына несколько преждевременно. На следующий день Тэдди уже ходил по двору небольшого двухэтажного домика с маленьким палисадником, в котором росло множество цветов. Своим поведением мальчик не походил на обыкновенного ребенка. Этот маленький голубоглазый старичок обычно усаживался в тени большого дуба, росшего у самой калитки, и пристально смотрел вдаль, как будто видел то, что не доступно простым смертным. Жаннет, как всякая заботливая мать, хотела его накормить, но после состоявшегося между ними диалога прекратила всякие попытки это сделать. - Тэдди, ты почему ничего не ешь? - спросила Жаннет. - Я не хочу. - Но ведь ты тогда не сможешь вырасти. - Я вырасту. - Да, но ты не будешь таким здоровым и сильном, Как. твой отец. - Я буду. - А ты знаешь, кто твой отец, а заодно, может ты мне скажешь и откуда он? - Оттуда, - и ребенок кивнул на небо. - Но ведь все нормальные люди должны питаться, - настаивала Жаннет. - Я не как все. Я другой, как мой отец! Однажды под вечер она заглянула к Тэдди и застала его за странным занятием: ребенок забавлялся тем, что заставлял двигаться и летать по комнате различные предметы. Вот он взглянул на вазу с цветами, стоявшую на подоконнике, и та медленно поплыла по воздуху и переместилась на шкаф, а одна роза из букета подскочила вверх, несколько раз перевернулась в воздухе и влетела в стакан с апельсиновым соком, находившимся на тумбочке перед кроватью мальчика. Он его не пил, но Жаннет каждое утро упрямо ставила стакан со свежим соком. Едва он посмотрел на коробку цветных карандашей, как они, выпрыгнув оттуда, изобразили на потолке яркую разноцветную радугу. - Тэдди, что ты делаешь? - воскликнула Жаннет. Он повернулся, внимательно поглядел на нее и сказал: - У тебя болит рука. А рука у нее действительно болела, полчаса назад она рубила овощи и чуть не оттяпала большой палец на правой руке. Она заклеила залитую йодом рану пластырем и, чтобы не беспокоить сына, держала руку за спиной. Он подошел, взял ее правую руку и провел но ней пальцем. Довольно глубокая рана тут же затянулась, края кожи сошлись вместе, не оставив никаких следов, а отклеившийся пластырь порхающей бабочкой полетел к мусоросборнику. Гости у них бывали довольно редко. Чаще других заезжала на видавшем виды "оппеле" соседка Молли Стигенс с десятилетним сыном Чарли. У него был прогрессирующий паралич обеих ног, а левая нога ниже колена представляла собой лишь сухую, обтянутую серой кожей кость. Пока женщины болтали между собой, мальчики занимались обычными делами. Тэдди расположился на своем излюбленном месте, а Чарли, сидя в инвалидной коляске, вырезал из дерева забавные фигурки животных. Когда соседка усаживалась в машину, Жаннет, которо! особенно было жаль бедного Чарли, вспомнила о том, как сын залечил ее рану на пальце. Она позвала Тэдди и попросила: - Мой мальчик, посмотри, пожалуйста, на ноги бедняжки. Тэдди молча подошел к машине, затем отдернул штанину левой ноги больного ребенка и медленно провел по ней ладонью от ступни до колона. На глазах изумленных женщин под серой кожей вдруг надулись бугры мышц, зазмеились синие вены, кожа приобрела привычный белый оттенок, а скрюченная нога выпрямилась и плотно утвердилась на ступеньке коляски. Когда Тэдди то же проделал с правой ногой, Чарли, впервые вставший на ноги, бросился на колени и стал истовыми поклонами благодарить избавителя. Тот повернулся и молча пошел к дубу. Потрясенная Молли хотела последовать примеру сына, но Жаннет попросила ее сразу уехать и никому не рассказывать о случившемся. Молли, разумеется, не смогла удержать язык за зубами. И вскоре со всей округи к ранчо Жаннет потянулись больные и калеки. Однако особое столпотворение началось после несчастного случая, происшедшего с водителем грузовика-фургона на дороге, проходившей недалеко от дома Жаннет. Водитель развил скорость свыше ста миль в час, на крутом повороте грузовик занесло и он врезался в скалу. Следовавшие по дороге водители нескольких машин вызвали полицию и успели вытащить пострадавшего до плрыва искореженной машины. Вокруг быстро собралась толпа, а один из дорожных зевак, видимо, врач, попросил всех отойти подальше, пощупал пульс на безжизненной руке и сказал, что парень безнадежен. Проезжавшая мимо Жаннет притормозила. Узнав о случившемся, она поехала домой. Доехав до ранчо, оглянулась и, увидев, что толпа не редеет, подошла к Тэдди и спросила: - Можешь ли ты что-нибудь сделать для несчастного? Тэдди кивнул головой и направился к распростертому телу; наклонился и провел ладонью от головы вниз до кровоточащих размозженных ног. Лежавший на земле смертельно раненный человек, почти не подающий признаков жизни и находящийся в состоянии клинической смерти... вдруг ожил, зашевелился, открыл глаза и неожиданно тонким для его массивного туловища голосом спросил: - Какого дьявола вы здесь столпились? Затем встал на ноги, оглядел изодранные в клочья, залитые кровью рубашку и брюки, посмотрел на разбитую догоравшую машину, опустился на колени и громко, навзрыд, не по-мужски зарыдал... Ошеломленные случившимся, изумленные зрители расходились по машинам, настороженно глядя вслед уходящей фигурке мальчика со странно подергивающейся шеей. К сожалению, этот эпизод омрачил жизнь Тэдди. Слава о чудесном исцелении быстро разнеслась по штату. Однако священник пресвитерианской церкви преподобный отец Смит в одной из проповедей громкогласно объявил о дьяволенке, недавно поселившемся в здешних местах. Особенно исступленно святой отец начал безумствовать в проповедях после случая, когда прозрела слепая от рождения четырнадцатилетняя девочка, едва Тэдди дотронулся пальцами до ее глаз, вечно закрытых белой пеленой бельма. Трубный бас святого отца возвещал, что только кознями дьявола можно объяснить чудодейственную силу, таящуюся в руках ребенка. Несмотря на то, что число исцеленных и излеченных больных непрерывно росло, некоторые граждане поспешили записаться в сторонники преподобного Смита. Количество таковых особенно возросло после пожара, когда церковь ночью неожиданно вспыхнула и мгновенно, как факел, сгорела, а испуганного до полусмерти, полуживого проповедника с искаженным от страха лицом подобрали пожарные. Тронувшийся умом отец Смит непрерывно твердил о каком-то дьяволенке, из глаз которого вылетело колдовское пламя и испепелило святую обитель. Однажды распоясавшиеся молодчики, подогретые добрыми порциями виски, подъехали на автомобилях к дому Жаннет. Вскоре весь двор был окружен толпой разгневанных краснолицых мужчин, размахивающих охотничьими ружьями и револьверами и требовавших немедленно пристрелить этого дьяволенка. Испуганная Жаннет схватила Тэдди за руку и попыталась спрятать его в спальне, однако тот вырвался и вышел во двор. Когда перед толпой хулиганов появился этот шестилетний ребенок, одетый в выгоревшую на солнце клетчатую рубашку и серые брюки, из-под которых виднелись обыкновенные босые ноги, а не дьявольские копыта, как утверждал отец Смит, фермеры замолчали. Все, как завороженные, смотрели на хрупкую фигурку мальчика, спокойным и уверенным взглядом обводившего перекошенные от злобы лица. И внезапно каждому из них стало невыносимо горько и стыдно за человеческую глупость и подлость, заставившую их, крепких и здоровых мужчин, обрушить свою ненависть на этого беззащитного ребенка. Толпа поредела, а вскоре и последний из фермеров сел в свой "линкольн" и включил двигатель. С этого момента Тэдди словно подменили: если он и раньше был угрюмым и необщительным ребенком, то теперь целые дни и ночи напролет проводил в своем новом убежище. Он выбрал небольшую мансарду с маленьким окошком, выходившим на восток и, неподвижно сидя на подоконнике, пристально смотрел на небо, причем его взгляд был всегда направлен только в одну точку, одну-единственную точку... Вконец обеспокоенная состоянием ребенка, Жаннет не выдержала, поднялась к нему и протянула предмет, оставленный инопланетянином. Тэдди поднял на нее глаза и произнес: - Я ждал. - Как? - не могла не спросить Жаннет, - ты знал, что тебе оставил отец?