к предстоящей работе. Президент Академии сам приехал на обсерваторию и вместе с Куприяновым и Штерном помогал каждому участнику экспедиции составить план работы по его специальности. Широков вернулся и привез столько материалов для будущего медпункта, что даже Куприянов немного поворчал на такое усердие. Профессор Аверин настаивал на том, чтобы взять с собой целую химическую лабораторию. Смирнов и Манаенко явились на совещание с длиннейшим списком, судя по которому, на месте приземления корабля должен был появиться если не музей, то во всяком случае хорошо оборудованная выставка. -- Должны же мы познакомить гостей с техникой Земли, -- отвечали они на возражения руководителей экспедиции. -- Для этого не обязательно везти с собой модели машин, -- ответили им, -- достаточно фотографий, чертежей и рисунков. Любая серьезная экспедиция всегда требует длительной подготовки, а Куприянову и его спутникам предстояло отправиться в исключительную по своему значению и ответственности поездку в "пожарном порядке". Неудивительно, что множество вопросов так и осталось неразрешенным. -- Радиосвязь экспедиции с Москвой будет поддерживаться непрерывно, -- говорил Неверов. -- Все, что вам понадобится, получите немедленно. Наконец, в одиннадцатом часу, основные вопросы были согласованы, материалы для работы доставлены, личные дела участников экспедиции закончены. Президент уехал, обещав вернуться, как только будет получено известие о корабле. -- Где сейчас находится корабль? -- спросил он у Штерна. -- Если продолжает двигаться так же, как утром, -- сейчас он находится над Северной Америкой. -- А завтра утром? -- Окажется над Европейской частью Советского Союза. Но кто ему мешает изменить скорость снижения или направиться в другую сторону? -- Никто, конечно. Но будем надеяться, что нам повезет. Члены экспедиции, один за другим, собрались в кабинете Штерна и расселись по креслам и диванам. Нервное состояние, в котором все находились, не давало заснуть, хотя Куприянов и рекомендовал это сделать. Разговор, естественно, шел о корабле. -- Если он опустится в Америке, то сможем ли мы поехать туда? -- спросил Синяев. -- Сможем-то сможем, -- ответил Куприянов, -- но там мы будем не хозяевами, а гостями. -- Не говоря уже о том, -- подхватит Штерн, -- что получение виз займет много времени. И не исключена возможность, что мы вообще не по пучим разрешения посетить Америку. Такие случаи, к сожалению, еще встречаются. В капиталистических странах наука не всегда встречает поддержку правящих классов. Главную роль играет выгода монополистов, а эти господа отлично сознают, какую огромную пользу они могут извлечь для себя из подобного визита. Люди, или кто бы они ни были, сумевшие построить космический корабль и осуществить межзвездный полет, безусловно, в области техники перегнали Землю. -- Да, плохо! -- сказал Лебедев. Наступило непродолжительное молчание. -- Откуда он мог прилететь? -- тихо, ни к кому не обращаясь, спросил Степаненко и сам себе ответил: -- С Марса. -- То есть как это с Марса? -- вскинулся на него Штерн. -- Ну что глупости говорить! На Марсе нет разумной жизни. -- Откуда же тогда? С Венеры? -- С Венеры?.. С Юпитера, Урана, Нептуна, Плутона. Запомните! В солнечной системе, кроме как на Земле, нет разумных существ. Корабль прилетел с другой планетной системы. -- Но в таком случае он должен был лететь... -- Не менее четырех с половиной лет, и то если он летел со скоростью света. -- Однако! -- сказал Широков. -- А можно быть уверенным, что этот корабль летит на Землю не с враждебными намерениями? -- неожиданно поставил вопрос Аверин. -- Уэллсовщина! -- пренебрежительно ответил Штерн. -- Борьба миров! Разгорелся спор. Несколько человек стали на сторону Аверина, другие соглашались со Штерном. Куприянов не слушал. Он сидел в глубоком кресле с закрытыми глазами и думал. Возможность для корабля опуститься не в Советском Союзе почему-то вызывала в нем чувство досады и раздражения. "Им, -- думал он, -- этим существам, прилетевшим на Землю из глубин мирового пространства, совершенно безразлично, где опуститься. Они ничего не знают о Земле и о человечестве. Они опустятся там, где вздумается их начальнику, если таковой у них есть. А может быть, они и не подозревают, что Земля населена разумными существами, и, облетев ее кругом, направятся к Венере или Марсу". Он выпрямился в кресле, пораженный неожиданной мыслью. "Облетев ее кругом!.. Ну, конечно, это самое естественное, что должны сделать разумные существа, которые впервые подлетели к неизвестной им планете. Но тогда завтра утром корабль опять появится над Москвой, над которой он впервые так близко подошел к Земле. Зачем ему опускаться в Америке, когда, подлетая к ней, его экипаж видел только половину земного шара? Простое любопытство заставит их облететь вокруг всей Земли". Он посмотрел на часы. Был уже двенадцатый час. -- Вот что, товарищи! -- сказал он. -- Если корабль опустится в Америке, то нам бесполезно сидеть тут и ждать. А у нас он не может опуститься ночью. Это может случиться только утром или днем. Поэтому я настоятельно прошу вас разойтись по своим комнатам и лечь спать. Это требование было так логично, что никто не стал возражать. Участники экспедиции разошлись. В кабинете остались только Куприянов, Лебедев и Штерн. -- Я переночую здесь, -- сказал Куприянов. -- Лягу на диване, поближе к телефону. -- Мы тоже останемся с вами, -- ответил Штерн. -- Тут места хватит. Лебедев и Куприянов долго не могли заснуть. Старый академик уже спал, а они еще лежали с открытыми глазами и разговаривали. Куприянов рассказал о своих предположениях, и биолог вполне согласился с ним. -- Это совершенно логично, -- сказал он. -- Как это никто не подумал об этом! -- Случайно, -- сказал Куприянов, -- они подлетели к Земле с нашей стороны. Облетев ее кругом, они опустятся именно здесь, в Европейской части Союза. Мне кажется это несомненным. -- Он сел на диване. -- Вы помните, Семен Павлович, Штерн говорил, что корабль летит очень медленно. Его движение не зависит от движения Земли вокруг ее оси. Он просто тихо опускается, а Земля, вращаясь, проходит под ним. -- И, когда Земля сделает полный оборот, корабль опустится, -- подхватил Лебедев. -- Правильно, Михаил Михайлович! Вы угадали. -- И знаете, что я вам скажу, -- на полном лице Куприянова появилась улыбка. -- Хотите я буду пророком? Мы получим известие о корабле в шесть часов утра, когда он появится над Владивостоком. -- Ну что глупости говорить! -- послышался голос, и взлохмаченная борода поднялась над диваном. -- Обсерватория Петропавловска-на-Камчатке первая увидит корабль, а это будет не в шесть, а в два часа ночи по московскому времени. При чем тут Владивосток, Хабаровск, Биробиджан, Комсомольск?.. -- Мы вас разбудили, Семен Борисович? -- Я давно не сплю и слушаю вас, -- ворчливым тоном ответил Штерн. -- Вы согласны со мной, Семен Борисович? -- спросил Куприянов. -- Логично, -- коротко ответил старик. Он кряхтя встал с дивана и подошел к своему столу. -- Кто их знает, какая у них там погода! -- проворчал он. Куприянов и Лебедев переглянулись. Об этом они не подумали. Пасмурная погода могла испортить все. Старый астроном, привыкший всегда думать о погоде, первый вспомнил об этом. Он позвонил в институт прогнозов и долго слушал ответ, записывая что-то на бумаге. -- Слава те, природа великая! -- сказал он, кладя трубку. -- Нам везет. По всей трассе от Петропавловска до Москвы ясное небо. Он подошел к дивану, на котором лежал Куприянов, и сел в стоявшее рядом кресло. Вынув из кармана гребень, тщательно расчесал волосы и бороду. Потом с довольным видом вытянул короткие ноги и скрестил руки на животе. -- Да! -- сказал он. -- Жалко, что при вашем разговоре не присутствовал Степаненко Владимир Петрович! То-то бы он посмеялся! Академики!.. Школьную географию забыли! Владивосток настолько южнее, что там и не увидят корабля. Куприянов засмеялся. -- Вы, я вижу, уже выспались. -- А вы всех разогнали спать, а сами... -- Теперь, после того, что вы сказали, совсем не придется спать, -- заметил Лебедев. -- Без двадцати минут два. Дверь тихо открылась, и на пороге с виноватым видом появился профессор Смирнов. За его спиной виднелись усы Манаенко. -- Вы не спите? -- спросил он. -- Можно? -- Входите, входите. -- Куприянов скинул ноги с дивана и сел. -- Где уж тут спать! -- Никак не заснуть, -- извиняющимся тоном сказал Смирнов. Его тонкое нервное лицо сангвиника дышало возбуждением, глаза блестели. -- Когда я думаю о тех тайнах, которые несет к нам этот корабль... технических тайнах, меня охватывает чувство, среднее между восторгом и страхом. -- Я понимаю вас, -- сказал Лебедев. -- Меня глубоко поразили слова Семена Борисовича, что корабль прилетел из соседней планетной системы. Он летел почти пять лет в пустоте и мраке вселенной, с непостижимой для нас скоростью. -- Пять лет, -- сказал Штерн, -- это только в том случае, если он прилетел из системы ближайшей к нам звезды. Ближайшей! -- повторил он, внушительно поднимая палец -- Голова кружится, когда подумаешь о тех силах, которые с такой скоростью движут этот корабль. Ведь тридцать метров! Вы так, кажется, сказали? Шар диаметром в тридцать метров. Это значит, что, когда он приземлится, его верхняя часть будет на высоте десятиэтажного дома. -- Да! -- отозвался Манаенко. -- Только для того, чтобы построить такой шарик, нужна фантастическая техника. -- Еще двое, -- сказал Штерн. Куприянов оглянулся и увидел, что в кабинете появились еще два члена экспедиции. -- Синяев и Степаненко. Почти тотчас же за ними вошел Аверин. -- Если так будет и дальше, -- смеясь сказал Лебедев, -- придется сменить начальника экспедиции. Его не хотят слушаться. -- И не будут слушаться, если он сам не выполняет своих распоряжений, -- решительным шагом входя в кабинет, сказал Лежнев. С приходом Широкова вся экспедиция, за исключением Ляо Сена, оказалась в сборе. -- Завидная выдержка, -- заметил Лежнев. -- Спит как ни в чем не бывало! -- Вы думаете, он спит? -- спросил Лебедев. Он вышел и через полминуты вернулся обратно. -- Заглянул в замочную скважину, -- весело сказал он. -- Сидит и читает. Я хотел... Он не договорил и замер с открытым ртом. Почти все вскочили со своих мест. Заветный телефон на маленьком столике зазвонил. Куприянов, стараясь быть спокойным, снял трубку. Все с напряженным вниманием следили за выражением его лица. -- Космический корабль, -- сказал он, -- появился на горизонте Петропавловска на Камчатке (Штерн довольно хмыкнул) на высоте около пятисот километров. НА ВОРОНЕЖ! Никто больше не думал о сне. Нервное состояние, казалось, достигло предела. Обычно такие хладнокровные и всегда уравновешенные, ученые бестолково метались по кабинету, уходили и сейчас же возвращались обратно. Поминутно начинались короткие разговоры и прерывались на середине. Голоса звучали громче обычного, но, как только звонил телефон, наступало гробовое молчание. Телефоны трещали почти непрерывно. Звонили из Академии наук, из Совета министров, из ЦК партии, с аэродрома, из различных институтов и научных учреждений. Казалось, что в эту ночь вся Москва не спала. Без двадцати минут три поступило сообщение из Космодемьянска. Там видели корабль низко над северным горизонтом и определили его высоту в те же пятьсот километров. Значило ли это, что экипаж корабля прекратил снижение? Или наблюдатели ошиблись? От ответа на этот вопрос зависело многое. Сообщение из Космодемьянска смутило многих. Кое-кто совсем упал духом, решив, что все пропало. Куприянов, Штерн и Ляо Сен одни только сохраняли спокойствие. Китайский ученый неподвижно сидел за столом Штерна; и временами казалось, что он спит. Штерн ни разу не встал со своего кресла, сидя все в той же позе, -- ноги вытянуты, руки скрещены на животе. Куприянов переходил от одного телефона к другому и в промежутках между разговорами успокаивал особенно нетерпеливых. Он был непоколебимо убежден, что корабль опустится. Позвонив на аэродром, он приказал подготовить самолеты и отправил туда весь багаж. -- Если бы они не имели намерения сесть на поверхность Земли, -- говорил он, -- то им незачем было бы спускаться так низко. Профессор Смирнов поддержал его. -- Надо учитывать, что для отлета космического корабля с планеты, имеющей размеры Земли и, следовательно, довольно значительную силу тяжести, требуется затратить колоссальное количество энергии. Существа, создавшие космический корабль, безусловно создали и первоклассную оптическую технику. Значит, они давно разглядели, что имеют дело с населенной планетой. Зачем же им тратить запасы энергии, если они не думают опуститься? -- С высоты четырех тысяч километров они еще не могли разглядеть, что планета населена, -- отвечали ему сомневающиеся. -- Ну что глупости говорить! -- вмешался Штерн. -- Для любого разумного существа задача космического рейса заключается в том, чтобы найти на других планетах жизнь, подобную жизни на их собственной. Не забывайте, что корабль прилетел из другой солнечной системы. Это значит, что он летел не один год. Предпринять подобное путешествие только для того, чтобы бросить беглый взгляд на цель своего пути и сейчас же повернуть обратно, -- это нелепость. -- У них может быть ограниченный запас энергии. -- Ну, разве что так! -- насмешливо сказал Штерн. -- Почему же они прекратили снижение? -- Это еще не установлено. Наблюдатели могли ошибиться. -- Ну, разве что так! -- в тон астроному пошутил Манаенко. В четыре часа снова приехал президент Академии. Он рассказал, что жители Москвы действительно не спят. Уступая настойчивым требованиям, радиотрансляционная сеть начала работать в неурочное время, передавая сведения об экспедиции. -- Примерно то же происходит по всей стране, -- сказал президент. -- И не только в нашей стране. Половина земного шара нервничает. -- Это не удивительно, -- заметил Лебедев. -- Такое событие не может не волновать мыслящих людей. -- Для многих это событие означает полное крушение их мировоззрения, -- сказал Куприянов. Раздался очередной звонок, и Чита сообщила, что космический корабль находится прямо над городом, на высоте четырехсот километров. -- Корабль хорошо виден, -- сообщили оттуда. -- Он ярко блестит в лучах солнца, подобно звезде. Весь город на улицах. Значит, корабль все-таки опускается! -- Они летят не совсем прямо, -- сказал Степаненко, -- но примерно следуют по пятьдесят второй параллели. -- Откуда можно ждать следующего сообщения? -- спросил Неверов. -- Из Иркутска, -- ответил географ. -- А какая там погода? Штерн ответил, что должна быть ясная, но президент все-таки позвонил на метеорологическую станцию. -- В Иркутске безоблачное небо, -- сказал он. -- Погода нам благоприятствует. На горизонте медленно разгоралась утренняя заря... Наступил день, один из самых замечательных дней в истории Земли. Там, за линией горизонта, окрашенного в пурпурные цвета рассвета, солнце изливало свои животворные лучи на просторы Сибири, и в этих лучах, высоко в верхних слоях атмосферы, летел корабль. Рожденный где-то в безднах вселенной, задуманный и построенный неведомыми существами, он властно и неопровержимо доказывал, что всепобеждающий разум существует не только на Земле. Появление этого корабля наносило последний и окончательный удар тем, кто все еще пытался опровергнуть выводы современной науки и доказать исключительное положение маленькой Земли в бесконечной вселенной. В ее безграничных просторах, среди неисчислимого количества планетных систем, должны существовать миры, несущие на себе жизнь. Жизнь, а с нею и могучий, творящий разум! Гипотеза превратилась в истину! Космический корабль, творение чуждого Земле разума, летел над планетой, и глаза пока еще загадочных и неведомых существ смотрели из него на Землю. Что представляют собой эти существа?.. Каков их внешний облик?.. Похожи ли они на человека?.. Удастся ли найти с ними общий язык?.. Эти вопросы оставались пока без ответа. Но, кто бы они ни были, на что бы ни были похожи, между ними и человечеством, населяющим Землю, уже возникла и незримо крепла связь. Связь разума, объединяющая живые существа всей вселенной. Связь, которая всегда существовала и всегда будет существовать, хотя бы разумные существа, населяющие разные планеты, и не знали о ней. Эти мысли владели всеми, кто находился в этот момент в кабинете Штерна. С аэродрома сообщили, что работники ТАСС, корреспонденты, фотографы и кинооператоры уже прибыли и ждут у самолета. Куприянов решил дождаться телефонограммы из Иркутска и, в зависимости от ее содержания, ждать или тоже ехать на аэродром. Иркутск, наконец, позвонил; и сообщение, переданное оттуда, взволновало всех еще больше. Корабль был уже на высоте двухсот километров. -- Они увеличили скорость снижения! Корабль опускается! Они приземлятся в Сибири! Надо немедленно вылетать! -- раздались нетерпеливые голоса. -- Может быть, ошибка? -- невозмутимо сказал Штерн. Никто не успел ответить на это замечание, как поступило следующее сообщение. Абакан телефонировал, что космический корабль показался на его горизонте и быстро летит на запад на высоте ста пятидесяти километров. Сомнений больше не было. Гости из глубин вселенной решительно опускались. Было похоже, что их колебания, если таковые у них были, окончились, и они уверенно направили свой корабль к поверхности планеты. -- На аэродром -- коротко распорядился Куприянов. -- Я останусь здесь, -- сказал президент Академии. -- Буду принимать сообщения и немедленно передавать вам. Необходимо, хотя бы приблизительно, определить, где они приземлятся. -- Это можно будет почти точно определить, когда мы получим сообщение из Акмолинска, -- сказал Степаненко. -- Очень важно знать, в каком направлении и на какой высоте они пролетят над ним. -- Я вам немедленно это сообщу. Счастливого пути, товарищи! Автомобили всю ночь стояли у подъезда. Шоферы, так же как и участники экспедиции, не смыкали глаз, каждую минуту ожидая своих пассажиров. Все быстро расселись, и четыре машины, выехав из ворот обсерватории, помчались к аэродрому, до которого было не больше пяти километров. Куприянов и Степаненко остались на аэровокзале, а остальные направились прямо к самолетам, моторы которых уже работали на малом газу. Начальник аэропорта провел Куприянова и его спутника в свой кабинет. Ожидание было непродолжительным. Президент передал телефонограмму из Акмолинска, сообщавшую, что корабль на высоте всего сорока пяти километров пролетел прямо на запад. -- Вылетайте немедленно! Счастливого пути! Куприянов положил трубку. -- Ну, Владимир Петрович, решайте. Географ думал недолго. -- Корабль летит вдоль пятьдесят второй параллели, -- сказал он -- Судя по его скорости снижения и быстроте полета, он должен опуститься по эту сторону Уральского хребта. Я думаю, что он опустится где-нибудь между Саратовом и Курском. Нам надо лететь по направлению к Воронежу. -- Так и сделаем, -- сказал Куприянов. Было уже совсем светло. Как только они вышли на бетонное поле, возле самолетов произошло движение. Летчики поспешно занимали свои места. Равномерный рокот моторов сразу усилился, перейдя в оглушительный шум. Двухмоторные серебристые птицы нетерпеливо дрожали, удерживаемые тормозами на месте. -- Флагманский самолет второй слева! -- крикнул начальник аэропорта, наклонившись к самому уху Куприянова. -- До свидания! -- сказал профессор, протягивая руку. -- Счастливого пути! Желаю успеха! Куприянов и Степаненко поднялись на борт. В самолете находились Штерн и Ляо Сен. Штурман эскадрильи встретил начальника экспедиции у двери. -- На Воронеж! -- сказал Куприянов. Громче взревели моторы, и флагманский самолет, чуть-чуть покачнувшись, двинулся вперед. За ним тронулись с места и три остальных. После короткого разбега машины поднялись в воздух и, не делая прощального круга над аэродромом, легли на курс. Глава вторая "ОН НЕ ГОЛУБОЙ, А СОВСЕМ БЕЛЫЙ!" Предположение Степаненко, что космический корабль опустится между Саратовом и Курском, по-видимому, было правильным. Миновав Акмолинск, он, быстро снижаясь, перелетел Уральский хребет и в шесть часов тридцать минут утра появится над Чкаловом, на высоте двух километров. Ожидавшие его самолеты Чкаловского аэроклуба поднялись в воздух, и, приветствуя гостей, полетели с ним рядом с обеих сторон. Учитывая, что космический корабль может двигаться по принципу реактивного движения (хотя позади него не видно было ни малейшего следа), инструктор аэроклуба рекомендовал летчикам не приближаться к его задней части, чтобы не попасть в мощную струю, которую должен был оставлять за собой этот гигантский шар. По неизвестной причине (это навсегда осталось тайной) один самолет нарушил это указание и вошел в "кильватер" гостя. Тысячи зрителей, наблюдавших полет корабля, а также другие летчики видели, как самолет, словно отброшенный вихрем, с огромной скоростью помчался хвостом вперед в обратном направлении, несколько раз перевернулся и со сломанными крыльями рухнул на землю. Заметил ли экипаж корабля эту катастрофу, которой он был невольной причиной, или им не понравилось приближение непонятных машин, но шар резко увеличил скорость и в несколько секунд оставил все самолеты далеко позади себя. Точно так же он уклонился от почетного конвоя в Саратове, а затем и в Воронеже. К обоим этим городам он подлетел на небольшой скорости, но, как только в воздухе появлялись самолеты, корабль увеличивал скорость, упорно оставляя их позади и не подпуская к себе на близкое расстояние. Экипаж космического корабля будто хотел этим сказать, что просит оставить его в покое и не мешать. Боялся ли он неизвестных крылатых машин? Опасался ли с их стороны враждебных действий? Это было возможно. -- Они просто хотят, чтобы им не мешали выбрать место и произвести спуск, -- сказал Куприянов. -- Может быть, они опасаются, что приземление их огромного корабля повлечет за собой такие же катастрофы, как в Чкалове. -- Скорей всего так, -- согласился с ним Штерн. Эскадрилья с экспедицией Академии наук находилась в воздухе уже полтора часа. Радист непрерывно принимал и передавал Куприянову радиограммы, и флагманский самолет все время находился в курсе всего, что относилось к космическому кораблю. Когда стало известно, что он на высоте шестисот метров пролетел мимо Воронежа, направляясь дальше на запад, эскадрилья повернула по направлению на Орел -- Гомель. Куприянов, Штерн, Ляо Сен и Степаненко внимательно перечитывали получаемые радиограммы, стараясь по неполным и отрывочным описаниям составить себе представление о внешнем виде космического корабля. Эти описания передавались со слов летчиков, которые видели его с близкого расстояния и, каждый по-своему, рассказывали о нем. Было несомненно, что корабль представляет собой геометрически правильный шар голубоватого цвета. (В некоторых радиограммах его называли белым, в других -- голубым. Было и такое описание, в котором говорилось, что шар "белый как снег при лунном свете".) Летчики сходились на том, что корабль металлический, но определить, что это за металл, никто из них не смог. Сходились также на том, что шар не окрашен. Поверхность шара покрыта небольшими черными пятнами, которых с одной стороны насчитали сорок, а с другой -- сорок два. Но, что было поразительнее всего, -- это полное отсутствие чего бы то ни было, хотя бы отдаленно похожего на окна. Все наблюдатели в один голос отмечали эту подробность. -- Но должны же они видеть окружающее! -- сказал Ляо Сен. -- Может быть, эти черные пятна?.. -- Сомнительно, -- ответил Штерн. -- Что они должны видеть вокруг, это несомненно, но трудно представить себе, зачем могло понадобиться такое большое число маленьких окон. Нельзя забывать, что полеты внутри планетных систем таят в себе опасность встречи с бесчисленными метеоритами, бороздящими межпланетные пространства во всех направлениях. В этом отношении, чем меньше отверстии будет иметь космический корабль, тем лучше. Эти черные пятна -- что-то другое. -- Бесполезно гадать, -- сказал Куприянов. -- Корабль построен не на Земле, и нам все равно не понять его конструкции, пока мы не познакомимся с ним вблизи. -- Может быть, стенки корабля прозрачны для его экипажа, -- заметил Степаненко. -- Ну, это уж совсем невероятно, -- сказал Штерн -- Корабль же металлический. -- Это могло бы быть только в том случае, -- ответил географу Куприянов, -- если органы зрения этих существ воспринимают невидимую для нас часть спектра. Ультракороткие волны в десятые и сотые доли онгстремов 51 0. (Онгстрем (Ангстрём) -- очень малая единица длины, равная 0,0000001 мм. Употребляется для измерения весьма малых расстояний каковы, например, расстояния между атомами в веществе а также длины световых волн ультракоротковолновой части спектра.) -- Мне кажется, что мы имеем тут дело с техникой телевидения, -- сказал Ляо Сен. -- Это самое вероятное Радист вошел в кабину и подал Куприянову очередную радиограмму. Она была из Москвы. Президент Академии сообщал, что правительство СССР договорилось с Польшей и Германской Демократической Республикой. Если космический корабль опустится на их территории, то экспедиция свободно может отправляться туда. -- Очевидно, в Москве считают, что корабль может вылететь за пределы нашей страны, -- сказал Куприянов, прочитав радиограмму. -- Но ведь они уже очень низко опустились. -- Очевидно, они прекратили снижение. -- Печально будет, если корабль улетит еще дальше. -- Да, в этом случае наш полет превратится в бесцельную увеселительною прогулку, -- сердито подытожил Куприянов. Пассажиры самолета молча смотрели в окна на расстилавшийся под ними пейзаж, и беспокойные мысли одинаково мучили всех. Ведь экипажу корабля совершенно безразлично, где опуститься. Они не могут знать о том глубоком различии, которое существует между двумя половинами земного шара. Они даже не подозревают, что, если их корабль пересечет двенадцатый меридиан к востоку от Гринвича, их приземление повлечет за собой совершенно иные последствия не только для людей, но и для них самих. Что они знают о Земле и о жизни на ней? Ничего! Но прошло минут десять -- и настроение пассажиров флагманского самолета поднялось. Радист принял следующую радиограмму. Из Тима сообщали, что корабль только что пролетел над городом по направлению на Щигры. -- Что за Щигры такие? -- недовольно сказал Куприянов. -- Надо попросить у летчиков карту. -- И как это вы, географ, и не взяли с собой карты? -- ворчливо заметил Штерн, обращаясь к Степаненко. -- Ничего! -- ответил тот. -- Разберемся и так. Щигры находятся в тридцати километрах от Тима, на северо-запад. Выходит, что корабль круто изменил направление, уклонившись от пятьдесят второй параллели на юг, а потом опять повернул к северу. -- Это верно? -- с надеждой в голосе спросил просиявший Штерн. -- Вы не ошибаетесь, голубчик? -- сказал Куприянов. Надежда оживила всех. -- Для нас это очень хороший признак, -- сказал Ляо Сен. -- Раз корабль начал менять направление полета, -- это может означать только одно: они выбирают место для посадки. -- Курская область, -- продолжал Степаненко, -- подходящее место для приземления такого огромного корабля. Там местность равнинная. А лесистость всего около восьми процентов. Куприянов попросил штурмана повернуть больше к югу. Распоряжение было передано по радио другим самолетам, и эскадрилья изменила курс. Вскоре поступило еще более интересное сообщение. Курск радировал, что из районного центра Золотухино, находящегося в сорока километрах на север, поступила телефонограмма о том, что корабль вот уже минут десять медленно кружится над городом на высоте в двести метров. Вокруг Золотухино поднялась настоящая буря. Ураганный ветер, идущий от корабля прямо вниз, поднял тучи земли и пыли, которые закрыли весь горизонт так, что город находится в полумраке. Жители попрятались, и жизнь замерла. Ветер валит телеграфные столбы, срывает крыши с окраинных домов. С Курского аэродрома вылетели самолеты, так как телефонная связь с Золотухино внезапно прервалась. -- Все столбы повалили! -- сказал Штерн. -- Веселенькая история. Становилось очевидным, что дело идет к концу. Космический корабль решил опуститься. Но зачем он кружится над этим небольшим городком? Неужели его экипаж не понимает или не желает обратить внимание на то, что под ними населенный пункт? С высоты двухсот метров они не могут не видеть домов и улиц. -- Чуждая психология... Чуждый разум, -- проворчал Штерн, яростно расправляя бороду обеими руками. -- Вокруг города пшеничные, картофельные и конопляные поля... -- сказал Степаненко. Никто не отозвался на его замечание. Взволнованные и мучимые нетерпением, ученые не отрывались от окон. С высоты, на которой они находились, местность очень медленно, как им казалось, уходила назад. Самолеты пролетали мимо Орла, окраины которого смутно виднелись на горизонте. До Золотухино оставалось около ста километров. С борта самолета, вылетевшего из Курска, передали через Москву длинную радиограмму, в которой сообщалось, что космический корабль опустился на землю в десяти километрах к югу от Золотухино и в пяти километрах от линии железной дороги Орел -- Курск. Он сел на конопляное поле и при этом поднял такую громадную тучу земли, смешанной с вырванными кустами, что она поднялась на километр вверх. Зная, что к месту приземления летит эскадрилья с научной экспедицией, летчик дополнительно сообщил, что рядом с полотном железной дороги, с западной стороны, имеется хорошее ровное поле, пригодное для посадки, и что он и три другие самолета сейчас опустятся там и встретят эскадрилью. -- Молодец! -- сказал штурман, когда Куприянов показал ему эту радиограмму. -- Видно, что опытный летчик. Золотухино! -- сообщил он, заглянув в окно. Все бросились к левым окнам. Самолеты начали снижаться, и небольшой город был виден как на ладони. Левее города медленно оседала на землю громадная черная туча. -- Передайте на самолет ТАСС, чтобы они засняли эту тучу, -- сказал Куприянов. -- Снимаем! -- ответили оттуда. Четверо ученых напряженно вглядывались, стараясь найти корабль. Когда самолеты немного повернули в сторону, направляясь к месту посадки, они увидели его. Небольшой, как им в первую минуту показалось, белый шар резко выделялся на зеленом поле. Поднятую им тучу уже отнесло в сторону ветром. -- Он не голубой, а совсем белый, -- сказал Куприянов. -- По-моему, чуть-чуть голубоватый, -- ответил Штерн Машины разворачивались. Внизу были видны четыре самолета, стоявшие по углам обширного четырехугольника. В центре этого поля четко выделялось посадочное "Т". -- Быстро они управились, -- сказал штурман -- Все как полагается. Флагманский самолет первым пошел на посадку. Едва не коснувшись посадочного знака, он мягко пробежал по полю и отрулил в сторону, давая место следующему. Один за другим сели остальные. Открылись двери, и на землю начали выскакивать члены экспедиции. Как по команде, все побежали к полотну железной дороги. Убеленные сединами академики наравне с молодежью, как дети, бежали по полю. Вместе с ними туда же устремились и экипажи самолетов. Высокая насыпь закрывала горизонт -- и корабля не было видно. Только добежав до насыпи, Куприянов вспомнил, что корабль опустился в пяти километрах от железной дороги. И действительно, когда задыхающиеся люди взобрались на полотно, они были разочарованы. Белый шар был еле виден почти на самом горизонте. Но все же они долго стояли и молча смотрели на маленький шарик, на поверхности которого солнце зажгло нестерпимо блестевшую точку. "НИКТО НЕ БУДЕТ ПРОПУЩЕН!" Больше получаса участники экспедиции, корреспонденты и летчики простояли на насыпи, молча всматриваясь в маленький белый шар, заключавший в себе великую тайну, принесенную на Землю силой разума неведомого мира. Молодые ученые Широков, Синяев и некоторые из корреспондентов выразили желание немедленно идти к кораблю. Куприянов категорически запретил подобную экскурсию. -- Все в свое время, -- сказал он. Вернувшись в самолет, он послал длинную радиограмму президенту Академии наук, в Москву. Было только восемь часов утра, но солнце стояло уже высоко и было жарко. Члены экспедиции расселись прямо на траве, и Куприянов обратился к ним с маленькой речью. Он просил воздержаться от необдуманных действий, вроде предложенного похода к кораблю, и рассказал содержание полученных им во время полета радиограмм. -- Прибытие этого корабля, -- сказал он, -- уже стоило жизни одному человеку и нанесло большой вред городу и населению Золотухино. Мы не знаем, каков моральный облик наших гостей и как они собираются относиться к нам. Я верю, что существа, сумевшие построить такой корабль и осуществить межпланетый полет... -- Межзвездный, -- поправил Штерн. -- Межзвездный полет, должны стоять на высокой ступени развития. Возможно, что все несчастья произошли случайно и наши гости в них не виноваты, но все же соблюдать элементарную осторожность мне кажется необходимым. Я прошу всех не покидать этого аэродрома и терпеливо ждать. Самолеты, -- обратился он к летчикам, -- пока останутся здесь. Не как руководитель экспедиции, а как врач, я настоятельно рекомендую всем немного соснуть после бессонной ночи. Это будет самое лучшее. Никаких возражений не последовало. Большинство ученых забрались обратно в самолеты. Некоторые улеглись в тени крыльев, прямо на земле. Нервное состояние, в котором все находились так долго, естественно сменилось усталостью, и вскоре со всех сторон послышался храп. Куприянов тоже устал, но считал себя не вправе последовать примеру своих товарищей. Он уже в полной мере чувствовал ту ответственность, которая так тяжело ложится на руководителей. Он знал, что все равно не заснет, пока не убедится, что сделано все, что нужно, чтобы участники экспедиции могли спокойно и по возможности удобно устроиться на новом месте. Он решил слетать к кораблю и посмотреть, что происходит около него. Военные самолеты, встретившие экспедицию, еще не улетели, и Куприянов обратился к летчикам со своей просьбой. -- Пожалуйста, товарищ профессор, -- ответил ему молодой краснощекий летчик с погонами старшего лейтенанта. -- Мой самолет двухместный. Куприянов с трудом втиснул свое солидное брюшко в узкую кабину военного самолета. Летчик с невозмутимо серьезным лицом (только глаза его озорно смеялись) помог профессору устроиться на сидении и, чуть коснувшись ногой крыла, впрыгнул на свое место. -- На какой высоте прикажете вести машину? -- спросил он. -- Мне бы хотелось облететь шар кругом, сначала сверху, потом внизу, -- ответил Куприянов. -- Если это можно. И поближе. -- Слушаюсь! -- ответил летчик. Винт бешено завертелся. Машина дрогнула и, сорвавшись с места, как показалось профессору, без разбега, оторвалась от земли. Куприянову никогда не приходилось летать на военных самолетах, а на современных скоростных -- тем более. Он не успел сообразить, что произошло, как увидел, что белый шар, быстро увеличиваясь в размерах, вплотную приблизился к самолету, на мгновение куда-то исчез и вдруг оказался над головой. Земля очутилась не внизу, где ей полагалось находиться, а сбоку. Все смешалось в какой-то бешеной карусели. Самолет, описав вокруг шара круг (одно крыло к земле, второе к небу), пошел на второй, опустившись почти до земли. Не в силах что-либо рассмотреть в этом сплошном круговороте, где невозможно было понять, где небо, где земля и где шар, Куприянов закрыл глаза и, махнув на все рукой, ждал конца этого сумасшедшего полета. Почувствовав, что самолет летит горизонтально, он открыл глаза и увидел, что они уже опускаются на аэродром. Он был ошеломлен и раздосадован на неуместную шутку, которую (как он думал) сыграли с ним. Но, пока самолет отруливал к месту стоянки, он сообразил, что не летчик, а он сам виноват во всем, когда попросился на военный самолет, не подумав о его скорости. Он понял и оценил замечательное искусство пилотирования, которое продемонстрировал ему этот молодой парень, буквально выполнивший его легкомысленную просьбу облететь шар "поближе". Чувство досады сменилось в нем восхищением перед мастерством летчика. -- Спасибо! -- сказал он, когда мотор был выключен и наступила тишина. -- Правда, я ничего не видел, но зато я знаю теперь, что такое военный самолет. -- Это истребитель, товарищ профессор, -- извиняющимся тоном сказал старший лейтенант. Он чувствовал себя виноватым, что не предупредил профессора перед стартом. -- Он не может лететь медленнее. Я не подумал, что вы, может быть, не привыкли ориентироваться в воздухе. Я прошу вас не сердиться на меня. -- Нисколько не сержусь, -- сказал Куприянов. -- Мне только досадно, что я не видел то, что хотел увидеть. -- Шар лежит неподвижно, -- сказал летчик, -- и около него никого нет. Эта махина не имеет ни одной двери и ни одного окна. Я его очень внимательно рассмотрел. Сплошной металлический шар. Но в километре от него я видел большую толпу, которая, по-видимому, направляется из Золотухино. -- И вы успели все это увидеть? -- сказал Куприянов. Он вылез из машины и тут только заметил, что рядом с летчиками на траве сидит академик Штерн. -- Ну, как прошла разведка? -- спросил старик и, не выдержав, громко расхохотался. -- Много видели? Куприянов улыбнулся и, заметив, как старший лейтенант подмигнул ему, серьезно ответил: -- Достаточно. Возле шара нет никого. Экипаж еще не выходил. Меня беспокоит другое. К кораблю подходят жители Золотухино. Их нельзя туда допускать. -- Вот как! -- удивился Штерн. -- Вы, оказывается, опытный летчик. Куприянов посмотрел на своего пилота, и оба рассмеялись. -- Нет, Семен Борисович, я не опытный летчик и ничего не видел. Все это мне рассказал товарищ старший лейтенант. Но что нам делать с этими людьми? -- Остановить. -- Разрешите выполнить? -- сказал старший лейтенант. -- Ах, голубчик, пожалуйста! -- обрадованно сказал Куприянов. -- Но как вы это сделаете? -- Посажу машину на дорогу и остановлю их. Мы слетаем вдвоем, -- прибавил он. -- Буду вам очень благодарен. Скажите им, что приближаться к шару опасно. Через несколько секунд два самолета поднялись в воздух и исчезли за высокой насыпью железной дороги. -- Поезд идет, -- сказал Штерн. Куприянов обернулся и увидел длинный товарный состав. Поравнявшись с аэродромом, поезд остановился, и из вагонов, как из мешка, посыпались солдаты. В одну минуту состав опустел и возле насыпи выстроилась воинская часть. Два человека отделились от нее (Куприянов догадался, что это командиры) и направились к самолетам. Шедший впереди пожилой подполковник, увидев кучку людей, среди которых бросалась в глаза огромная бород