льно опущенным хоботом. В спасении мамонта Вася увидел и собственное спасение. Он испугался, что мамонт так и не выберется из вечной мерзлоты, в которую вмерз его правый бок и большая часть туловища. "А вдруг мамонт возьмет и умрет?" -- заволновался Вася. Он присел перед мамонтом на корточки: -- Что тебе сейчас больше всего нужно? Может, ты есть хочешь? Хобот мамонта упал почти к самым ногам Васи и, сдувая пыль, жадно тянулся к траве. Глаз мамонта стал еще темнее, и на нем опять показалась слеза. -- Ясно, -- сказал Вася, -- ты хочешь есть! Но что ты ешь? В нашей школе не проходили кормления даже домашних животных, а не то что мамонта. В самом деле, окажись сейчас перед Васей не мамонт, а, например, корова, овца или свинья, он не знал бы толком, как и чем их нужно кормить. И Вася в первый раз пожалел о том, что они не проходили этого в школе. Но жалей не жалей, а кормить животное нужно. И не только кормить: нужно еще и приручать. Это было просто удивительно! Тринадцатилетний пионер, ученик шестого класса, вдруг оказался в положении доисторического человека, который никогда не приручал животных, а значит, и не знал, как их кормить. Положение было трудное, но не безнадежное. Мамонт тянулся к траве. Значит, ему нужна растительная пища. Известно, что животных приручают прежде всего с помощью пищи и хорошего обращения. И если животное правильно себя ведет, его поощряют лишней порцией самого вкусного корма. Вася по-хозяйски огляделся вокруг и решил, что самым вкусным кормом будет, конечно, молодая пшеница. Разработав план действия, Вася достал со дна ямы все свое имущество -- лопатку, топорик, рюкзак с бутылкой керосина, спички и даже обломки палок и лыж. Все могло пригодиться. Потом он снял шубу и шапку, о камень наточил лопатку и топор и начал прежде всего рубить кустики багульника. Первую охапку он положил правее мамонта и строго сказал: -- Тузик, право! Мамонт жадно потянулся к веткам и отправил их в белый, бескровный рот. Ветки захрустели, и Вася, положив на прежнее место новую порцию кустиков, подошел к самому Мамонтову уху и несколько раз прокричал: -- Тузик, право! Тузик, право! Тузик покосился на него и повернул хобот направо, туда, где лежали ветви. Потом Вася клал ветви слева и кричал: "Тузик, лево!" Потом он сбегал на поле и, перебравшись через реку и начерпав полные валенки воды, положил по снопу пшеницы и справа и слева мамонта и стал кричать: -- Тузик, право! Тузик, лево! Мамонт оказался из понятливых и если вначале тянулся хоботом невпопад, то потом, когда Вася, осмелев, руками поправил хобот, Тузик свыкся и стал брать пшеницу из той кучи, из которой ему приказывал Вася. Когда урок был почти усвоен, мамонт вдруг перестал слушаться Васю и стал тереться хоботом о его мокрые валенки. -- Да ты, брат, пить хочешь! Ну-с, будем рассуждать логически. Посуды у меня нет. Как же я тебя напою? Взвесив все свои возможности, Вася выложил остатки консервов прямо на шубу, снял с себя нижнюю теплую рубашку -- благо ему становилось все жарче, -- взял шапку и рюкзак. Справа, слева и перед самым мамонтом он выкопал три ямки и вымазал их мокрой глиной из шурфа. На реке он набрал воду в банку, в шапку-ушанку, в валенки и намочил рубашку. Банку и шапку он нес в левой руке, а все остальное положил в наполненный водой рюкзак и побежал к мамонту, оставляя за собой мокрую дорожку. Вылив воду из валенок и шапки, выжав рубашку и рюкзак, он наполнил две ямки и опять занялся дрессировкой. Раз пятнадцать он бегал к реке и за кормом. Мамонт был похож на паровоз: сколько ему ни дай, все съедал; сколько ни таскай воды, все выпивал. Но, видно, "горючее" укрепляло его, и он быстро разводил пары -- стал шевелиться, подрыгивая свободной задней ногой. Но остатки вечной мерзлоты держали его крепко. Вася так устал, что ему уже не хотелось ни дрессировать, ни бегать. Он присел на шубу, рассеянно доел консервы, сходил к реке, напился воды и, разложив мокрые вещи сушиться, задумался. Через полчаса он поднялся и стал рыть возле мамонта канаву. Оттаивающий грунт поддавался его усилиям, но мешали камни. Вася так увлекся работой, что вначале даже не заметил, что мамонт все время пытается поймать его хоботом. Наконец Тузик ухватил Васю за штаны и легонько потянул на себя. -- Брось! Перестань! Не смей! -- закричал Вася и замахал руками. Мамонт отпустил Васины штаны, и Васе показалось, что Тузик чуть улыбнулся одним глазом. Впрочем, это ведь могло только показаться -- он еще никогда не видел, как мамонты улыбаются. Вася внимательно посмотрел на Тузика, на его хобот, и тут только заметил, что прорытая им траншея очищена от камней. Тузик работал! Он сам пришел на помощь Васе, и мальчик до того растрогался понятливостью доисторического пленника, что не выдержал, смело подошел к нему и погладил мамонта по шершавому, в жестких волосиках, хоботу. Тузик тихонько хрюкнул, как поросенок, которому почесали брюшко, и заморгал глазом. С этой минуты освобождение Тузика пошло быстро. Вася отламывал лопатой куски породы, отковыривал камни и подсовывал их под хобот Тузику. Тот отбрасывал породу в сторону. Когда удалось освободить его голову и шею, камни полетели во все стороны. Время от времени мамонт напрягал все свои мускулы, шевелился, и порода сама сваливалась в канавку. После нескольких часов работы Тузик как-то удивительно крякнул, напрягся особенно сильно и вдруг стал выбираться из ямы. Совершенно обессиленный, Вася сел на траву. Мамонт встал на склоне сопки, дрожа всем телом, затрубил -- победно и радостно. Потом, тяжело топая, побежал по берегу реки. Вася чуть не заплакал от обиды: какая же неблагодарная скотина! Столько возиться, с ней, освобождать из плена, кормить, а она взяла и убежала. Вот уж действительно доисторическая скотина! Едва сдерживаясь, чтобы не заплакать от усталости и обиды, Вася отвернулся и ничком лег на траву. Глава шестая. НАЧАЛО ДРУЖБЫ Вася не то спал, не то дремал, не то просто лежал без мыслей -- усталость и огорчения утомили его. Когда он очнулся, весеннее северное солнце висело над дальней грядой сопок, над странными строениями. Он подумал, что успел проспать всю ночь. Правда, ночи в это время года здесь такие короткие, что и заснуть не успеешь. Это даже не ночь, а зеленоватые, прохладные сумерки с одинокими робкими звездами на бледном небе. Но даже утром Вася не чувствовал холода. Все так же с севера тянул ровный теплый ветерок, напоенный каким-то особым, очень знакомым запахом, как будто где-то рядом пронеслась бурная гроза. Согревая, этот ветерок укреплял силы. Вася потянулся и встал. Рядом поднялась огромная волосатая голова. Мамонт, оказывается, не убежал. Он вернулся и спал рядом с Васей совсем как собачонка. Недаром Вася назвал его Тузиком. Он, кажется, будет настоящим другом. Вася подошел к Тузику и смело потрепал его за лохматое ухо. Мамонт шумно вздохнул, прищурил глаза и едва заметно зашевелил хоботом. -- Но-но! Не балуй! -- прикрикнул Вася и на всякий случай отошел подальше -- кто его знает, что замышляет этот доисторический житель. Мальчик подошел к реке. Здесь он снял рубашку, размялся и стал умываться по пояс освежающей водой. Он кряхтел, сладко охал и подпрыгивал, когда капельки воды скатывались по спине. Вася почти кончил умываться, как вдруг на него обрушилась волна. Он чуть не захлебнулся и, отплевываясь, отскочил в сторону. Рядом стоял мамонт и, хитро щуря маленькие глазки, набирал хоботом воду. Вася от неожиданности не понял, откуда на него свалилась волна, и смотрел то на Тузика, то на небо. Мамонт поднял хобот, надул бока, и на Васю опять полилась могучая прохладная струя воды. -- Брось! Хватит!--закричал Вася и замахал руками. -- Как тебе не стыдно! Нашел время обливаться! Тузик опять опустил хобот в реку. Вася со злости схватил хворостину и хлестнул ею мамонта, даже не подумав, что животное не почувствует этого удара. Но Тузик вдруг смешно подпрыгнул, мотнул лопоухой головой, как щенок, задумавший поиграть, и бросился в реку. Вася опять замахнулся на него, и мамонт рванулся в сторону. Игра незаметно захватила Васю. Он бегал по берегу, замахиваясь на Тузика, а мамонт, то замирая на месте, то бросаясь в сторону, увертывался от его ударов, смешно помахивая тонким, беспомощным хвостиком с метелочкой на конце. Если Вася застревал в грязи, Тузик успевал окатить его с ног до головы водой и снова бросался в сторону. Наконец играть надоело. Вася снял брюки и белье, разложил их на траве и, погрозив мамонту кулаком, сказал: -- Ладно, хватит! Иди сюда! Будем сушиться. Довольно посапывая, Тузик подошел и стал топтаться на месте, раскачивая грязно-бурой головой с беспомощно поникшим хоботом и обломанным бивнем. Вся его туша была покрыта густой, въедливой грязью. Вода, стекая, не смывала эту еще доисторическую грязь. Вася посмотрел на Тузика и подумал, что нужно было бы почистить его как следует. Вася сделал несколько прочных метелок из кустарника, потом подошел к мамонту, ласково похлопал его по боку и начал сдирать грязь метелкой. Вначале Тузик не обращал внимания на Васю, но потом перестал раскачиваться и искоса следил за его работой. Метелке мешали засохшие комки земли в густой мамонтовой шерсти. Хорошо бы окунуть Тузика в реке. И Вася скомандовал: -- Вперед, Тузик! Мамонт покосился на своего маленького командира, посопел и не тронулся с места. Вася рассердился, толкнул его и, хлестнув метелкой, крикнул: -- Вперед, лодырь! Тузик покорно повернулся и пошел в воду. -- А-а, тебя, оказывается, зовут не Тузик, а лодырь! Мамонт вскоре понял Васину затею и стал помогать ему: мальчик тер ему бока, а Тузик набирал воду в хобот и смывал грязь. Видно, ему было очень приятно, потому что он похрюкивал и посапывал. Бока были вымыты. Но спина оставалась грязной. Дотянуться до нее Вася не мог. Он прыгал и крутился, но ничего не мог поделать. Мамонт был больше самого большого слона. Тузик долго смотрел на мальчика, потом понял, в чем дело, стал на колени и, когда Вася ухватился за шерсть, чтобы влезть мамонту на спину, подсадил его хоботом. Мыть Мамонтову спину оказалось не таким уж сложным делом: каждый, кто хоть раз мыл полы, без особого труда справился бы с этой работой. Наконец мамонт был вымыт. Вася и Тузик вышли из реки и расположились отдохнуть. Но у Тузика было явное преимущество: он стал обгладывать кусты, а потом отправился на пшеничное поле. А Вася сидел и облизывался -- есть ему было нечего. Прогулка с мамонтом затягивалась. Нужно было подумать и о возвращении: какие бы беды ни ожидали дома, но накормить-то Васю все равно накормят, а уж потом будут ругать. Глава седьмая. ВСТРЕЧА У РЕКИ Солнце было в зените, но теплый ветер по-прежнему ровно, без порывов, дул с севера. Вася собрал свой пожитки, уложил в рюкзак и заставил Тузика стать на колени. Мамонт не только беспрекословно послушался мальчика, но даже сам, без напоминаний, подсадил его хоботом. И Вася скомандовал: -- Вперед! Весело помахивая головой, пофыркивая, то и дело задирая хобот и принюхиваясь, Тузик шел на взгорок. На шее Тузика была небольшая впадинка, густо заросшая шерстью, -- в ней было мягко и тепло. Рюкзак и шубу Вася подложил под спину и путешествовал со всеми удобствами, слегка покачиваясь, как будто ехал не на мамонте, а на лодке или на легковой автомашине. Со взгорка показались линии электропередач и дальний, блистающий стеклом городок. Он был таким красивым, таким зеленым, что у Васи даже сердце сжалось. Пока он смотрел на город, разыскивая школу, главную улицу с ее большими домами и свой маленький домик, мамонт подошел к шоссе. Оно сильно изменилось: стало шире, а главное, было покрыто зеленоватой, блестящей, как бутылочное стекло, ровной массой. На его обочине росли деревья, а за ними виднелось второе полотно шоссе -- тоже блестящее, серовато-зеленое. Посредине каждое полотно шоссе разделялось широкой светлой полосой. Такие же полосы, только поуже, тянулись и по их краям. Не совсем понимая, что же произошло со знакомым гравийным шоссе, Вася даже не подумал о странных светлых полосах. Он тихонько ударил Тузика по темени, и тот, всхрапывая, двинулся вперед, но сейчас же остановился между двумя полотнами шоссе и стал ломать верхние, самые сочные веточки деревьев. Он так аппетитно чавкал, что Вася чуть не заплакал от острого приступа голода и ударил Тузика сильней. Но тот только мотнул головой, как будто сгоняя муху. "Мотнет посильнее -- и слетишь кубарем, -- подумал Вася. -- Придется ждать". В это время издалека донесся ровный тяжелый гул и из-за поворота показалась странная машина. Очень широкая, гораздо ниже и гораздо шире даже двадцатипятитонных самосвалов, она мчалась с невероятной скоростью. Впереди, в блестящей, прозрачной кабине, сидел шофер. Сзади машины тянулся целый поезд длинных, таких же низеньких и широких прицепов. Машина была совсем неподалеку от Васи, и он увидел, что лицо у шофера в прозрачной кабине-колпаке вытянулось, глаза округлились, а рот стал таким, каким он бывает у людей лишь тогда, когда они с крайним удивлением произносят: "О-о-о!" Разглядывая мохнатое доисторическое чудо, шофер забыл об управлении, и машина на полном ходу мчалась прямо на Тузика. Столкновение представителей двух эпох было неминуемо и грозило Васе порядочными неприятностями. Он съежился и замер, неотрывно следя за бешено мчащейся на него машиной. Но тут случилось чудо. Едва переднее колесо машины приблизилось к светлой полосе на обочине шоссе всего в нескольких метрах от мамонта и когда ни один шофер уже не смог бы вывернуть руль и избежать столкновения -- машина вдруг вильнула так круто, что шофер в прозрачной кабине-колпаке свалился с сиденья. Машина удалилась, наискось пересекая шоссе. Мимо Васи, поскрипывая на повороте, проносились прицепы. Они почти касались земли своими низкими бортами и визжали множеством маленьких блестящих колесиков. У противоположной обочины машина опять вильнула, точно наскочила на непреодолимое препятствие, выровнялась и помчалась прямо по шоссе, увлекая за собой целый поезд прицепов. Все произошло так быстро, так неожиданно, что Вася даже не успел изумиться и испугаться как следует. Мамонт вначале растерянно следил за бешено мчащимся автопоездом, потом вдруг вскинул хобот, дико затрубил и помчался напрямик, смешно вскидывая задние ноги, как теленок, которого наконец выпустили на прогулку. Сорваться со взбрыкивающего теленка -- удовольствие ма ленькое. А вот свалиться с несущегося полным ходом мамонта -- настоящее несчастье. Спасаясь от новой опасности, Вася вцепился в его волосатую шкуру, лег на живот, проклиная и Тузика и свою судьбу, которая обязательно должна была сыграть с ним какую-нибудь невеселую шутку. Тузик мчался, не разбирая дороги, ломая кусты, перепрыгивая через болотца и ручейки. Впереди чернел лес. "Если он и там будет так же взбрыкивать, -- подумал Вася, -- меня обязательно собьет ветвями". На самой опушке мамонт приостановил свой бег и быстрым шагом вошел в лес. Нижние ветки хлестали Васю со всех сторон. Приходилось терпеть. Потянуло свежей сыростью, и вскоре показалась река. Мамонт решительно протрубил и пошел к воде. Вася увидел, что от реки в лес бегут три человека -- мальчик, девочка и мужчина. Опасаясь, как бы Тузик не натворил чего-нибудь неприятного, Вася отчаянно закричал: -- Стой! Стой, тебе говорят! Мамонт шел к воде, не слушая своего поводыря. Девочка остановилась и оглянулась. На ней были ярко-красные шаровары и светлое платье, а на голове -- цветная тюбетейка. Загорелая, с темными живыми глазами, она была бы похожа на узбечку, но волосы на ее лбу и на висках уже выгорели и были совсем светлые. Она посмотрела на Васю, колотившего Тузика по голове, и сочувственно крикнула: -- Не слушается, да? Как назло, Тузик остановился и повел в сторону девочки хоботом. -- Слушай, -- крикнул Вася,--ты лучше отойди! Он, понимаешь, еще не совсем прирученный. -- Вот еще! Тебе можно, а мне нельзя! -- сказала девочка и тряхнула коротко подстриженной головой. -- Ты ему сахару давал? -- Какой тут сахар -- это ж мамонт. -- Я вижу, что не слон. У нас уже в школе слонов проходили. Но ведь и мамонты, наверно, любят сахар. Я сейчас принесу, и мы его приручим. Девочка побежала к приземистой, тупоносой автомашине светло-стального цвета, по бокам которой, как крылья, были навесы из материи такого же цвета, как и машина. Вот на этот автомобиль и косился Тузик. -- Слушай, не нужно! Эй! Тут не до сахара! Я его только начал приручать! -- кричал Вася девочке. Из леса ей тоже кричали: -- Лена! (Это мужской голос.) Ленка! (Это -- мальчишеский.) Иди сейчас же сюда! (Это оба голоса вместе.) Но девочка никого не слушала. Она достала из машины сверток и побежала прямо к мамонту. -- Не ходи ты сюда! -- орал Вася. -- Я не хочу за тебя отвечать! Он же еще дикий. -- Ну, на диком ты бы не катался, -- возразила девочка и блеснула своими темными глазами. -- Просто ты думаешь, что все будут ужасно уважать твою храбрость. Она смело подошла под самый хобот Тузика и протянула ему на ладони несколько кусочков сахара. Мамонт косился то на девочку, то на сахар. Вася сидел ни жив ни мертв -- он боялся, что мамонт ушибет девочку, затопчет, -- и не решался даже дышать, чтобы не спугнуть животное. Тузик обнюхал сахар, покосился опять на девочку, забрал сахар и подал его наверх, Васе. Такого доверия Вася не ожидал и, приятно польщенный, похлопал Тузика по мохнатым щекам и милостиво разрешил: -- Ешь, Тузик. Прямо ешь -- и все. Мамонт услышал знакомое слово "прямо" и понял его. Сахар исчез в его пасти. Девочка даже подскочила: -- Слушай, ну это же просто удивительно! Он как дрессированная собака: ничего не берет без разрешения. Как ты его здорово воспитал! Долго возился? -- Да как тебе сказать... -- протянул смущенный и польщенный Вася. -- Пришлось, конечно, помучиться... Но он -- скотина понятливая, хоть и доисторическая. -- Действительно, просто удивительно: доисторическое животное, а такое понятливое! А ты его танцевать не учил? Вася даже поперхнулся от возмущения. Мамонта -- может быть, единственного на всей земле -- и вдруг танцевать? Что ж, он будет ходить на задних лапках, как собачонка? Девочка спрашивала, а сама все скармливала и скармливала сахар, аккуратно поплевывая на каждый кусочек. Вася недовольно спросил: -- Зачем ты издеваешься над животным? Расплевалась... -- А меня папа учил так собак приручать. Поплюешь -- он будет знать мой запах. И животные так быстрее привыкают к человеку. -- М-да, конечно... Рассуждая логически, это правильно... -- мямлил Вася. -- Но не очень приятно, когда сахар оплеванный. Я его не так приручаю. -- Ну, я же не знала, -- скромно и доверчиво сказала девочка и попросила: -- А можно, я к тебе сяду? Места там же хватит. Скажи ему, чтобы он подсадил. Этого еще недоставало! Да и как ему скажешь? Ведь Вася еще не окончательно разработал технику обращения с мамонтом. Но девочка, не дожидаясь его согласия, сразу же стала цепляться за Мамонтову шерсть. И Тузик вдруг склонился на одно колено и осторожно, заботливо подсадил Лену хоботом. Вот что значит сахар. Девочка уселась рядом с Васей, поправила тюбетейку и удивленно сказала: -- Ой, какой он высокий! И ты не боишься на нем ездить? -- Ну... как видишь... конечно... -- Ой, правда, мне страшно! -- сказала девочка и вдруг пронзительно закричала: -- Дедушка! Женька! Он -- домашний! На нем пионер ездит! -- Она обернулась и быстро спросила: -- А ты пионер? -- Ну, а как же? -- удивился Вася -- Значит, все правильно. Давай поедем к дедушке. Пришлось подчиниться. Вася, как капитан, дал команду: -- Тузик, право! Еще право! Пошел! Вперед! Похрустывая остатками сахара, мамонт покорно пошел к лесу. Глава восьмая.. ЭЛЕКТРОНКА. Окончательное знакомство состоялось под шатром, возле машины. Мамонт пошел пастись, а Васе предложили покушать. Отказаться он не посмел. Дело тут не в том, что очень хотелось есть, а просто неудобно. Такие хорошие люди... От кажешься -- обидятся. Дедушка отошел и подозвал к себе Лену и Женьку. Вася так увлекся обыкновенными котлетами, бутербродами с колбасой, яблоками и бананами, что не слышал, как дедушка строжайше предупредил внуков. -- Ни в коем случае ни о чем его не спрашивайте -- ни откуда он, ни как сюда попал Я, кажется, знаю этого мальчика. Здесь удивительная тайна. Вы только слушайте, а я сам буду разговаривать. Новые знакомые подошли к машине и присели вокруг Васи. Он посмотрел на дедушку и подумал, что знает его. Видел где-то... Лицо круглое, румяное, с прожилками, носик вздернутый и задиристый и очень знакомые светлые глаза. Вот видел их где-то, а где и когда -- не упомнишь А ребята -- явно незнакомые. Чтобы уточнить, где же он видел дедушку, Вася решил вначале узнать все о ребятах. Уплетая бананы, он спросил как можно безразличней: -- А ты из какой школы? -- Я? -- спросила Лена. -- Я из двадцать первой. -- А-а... -- протянул Вася и подумал, что он ее не знает по вполне понятной причине: ее, видно, только недавно перевели из женской школы в мужскую. -- А ты?--спросил он у Женьки. -- Я тоже из двадцать первой. -- А из какого класса? -- Из третьего. -- А кто у вас учительница? -- Нина Петровна... -- А-а... -- несколько разочарованно протянул Вася. Нина Петровна была самая молодая учительница в школе, только в прошлом году окончившая педучилище. -- Это такая... блондинка? Беленькая? -- Да, вся белая. Совсем-совсем седенькая! Ты ее знаешь? Вася не ответил: с третьеклассником разговор должен быть коротким. Дедушка то и дело посматривал на Васю и иногда едва заметно покачивал головой, не решаясь начать деловой разговор. Ребята тоже словно в рот воды набрали. И Васе показалось, что молчать неприлично -- все-таки он гость и не какой-нибудь, а серьезный. -- Скажите, это что -- автомобиль новой марки? -- Да нет, видишь ли... -- замялся дедушка, -- он не совсем новый... И потом, это не автомобиль, а электромобиль. Вася недоверчиво посмотрел на странно знакомого дедушку и, посопев, решил показать, что и он кое-что понимает: -- Значит, это вроде троллейбуса? -- Не совсем так, -- пожал плечами дедушка и добавил: -- Да ты ешь, ешь! -- А потом посмотрел на машину, что-то вспомнил и крикнул: -- Женя! Ты аккумуляторы подключил? Женька вздрогнул и покорно полез под машину, потом открыл дверцы, щелкнул чем-то в кузове и наконец вернулся к шатру. Судя по тому, как старательно он избегал дедушкиного взгляда, аккумуляторов он не включал. Дедушка это понял. -- Когда ты научишься слушаться? Нам сейчас рыбу ловить, а у нас аккумуляторы пустые. Ты об этом подумал? Женька горестно вздыхал и прятал глаза. Вася считал, что дедушка совершенно прав: готовясь к такому ответственному делу, как рыбная ловля, нужно было все предусмотреть, все продумать. Любая ошибка в этом деле нетерпима. А этот несчастный третьеклассник даже аккумулятора не включил... "Хотя, зачем для рыбалки аккумулятор? -- спохватился Вася. -- На свет ловить? Так сейчас день... И потом, куда включать?" Вася перестал жевать и осмотрелся. Ни столбов, ни проводов вокруг не было. Дедушка между тем сердился все больше и разворчался не на шутку: -- Дома, понимаешь ты, не подзарядились, по дороге у линии не остановились на зарядку -- вот и будем теперь сидеть! Вася недоумевал все больше. Ну, если дома не могли "подзарядиться", то где ж теперь сделаешь это? Он отложил недоеденный банан и обошел тупоносую, похожую на автобус машину, но ничего особенного в ней не заметил. Он погладил ее по тусклому крылу и почувствовал, что краска, которая покрывает крыло, не гладкая, лаковая, какая бывает на обычных машинах, а шершавая, мягко поблескивающая мельчайшими кристалликами. Вот эти-то кристаллики и были первым толчком, породившим первые догадки. Смущенный и виноватый Женька опять захлопотал у машины. Он заглядывал под кузов, поправлял какие-то проволочки, проверял соединение шатров с кузовом. И, только убедившись, что все в порядке, стал отругиваться: -- Да ладно вам, дедушка!.. Солнце светит вовсю, света много, аккумуляторы враз подзарядим. Да ведь и когда мы ехали, они тоже заряжались. -- Не в том дело, что солнце светит, а в том, что ты ничего не помнишь. К делу нужно относиться серьезно. На солнце надейся, а сам не плошай! Вася прислушивался к этому разговору, и десятки догадок, одна невероятней другой, мелькали в его голове. Как староста кружка "Умелые руки" он переводил эти свой догадки в четкие линии технических решений. Но решения требовали проверки. Вася нагнулся и заглянул под кузов машины. Первая из догадок немедленно подтвердилась. Электромотор, двигавший машину, стоял прямо на задней ведущей оси. Никаких валов и передач. Заключенные в бронепровода проводнички от кузова и шатров тянулись внутрь машины. "Понятно, -- мысленно решил староста кружка "Умелые руки" и солидно нахмурил брови. -- Это они идут к аккумуляторам". И когда он понял все, у него замерло сердце точно так же, как оно замирало во время встречи с Тузиком. Он понял, что сейчас, сию минуту, он находится в гостях у гениального изобретателя техники будущего, человека, опередившего свое время по крайней мере на полвека. Вася даже не представлял, что этот человек живет, работает и изобретает в его северном городке. Вот кого нужно было бы затащить в свою, 3-ю школу! Вот с кем следовало бы работать! Правда, Вася сейчас же вспомнил, что внуки этого гениального человека учатся в 21-й школе, но это его не смутило. Ведь и сейчас видно, что они не очень-то уважают своего дедушку. Вася вышел из машины и почтительно подошел к дедушке. Дождавшись перерыва в его длинной речи, он наконец вставил фразу, в которую вложил все, что мог вспомнить из прочитанного в журналах о технике. Фраза эта должна была показать странно знакомому старичку и Васины знания, и то, что из него может выйти незаменимый помощник, верный соратник и продолжатель дела создания техники будущего. -- Мне кажется, -- сказал Вася, -- что вашу прекрасную машину правильней было бы назвать не электромобилем, а солнечнобилем. Дедушка прислушался к несколько заискивающему тону Васи, недоверчиво покосился на него, потом махнул рукой и коротко отрезал: -- Вообще-то старье! -- Что -- старье? -- опешил Вася. -- Вот эта наша электронка. -- Но почему же? -- спросил Вася, внутренне преклоняясь перед таким удивительным человеком: чудо будущего он называет старьем! Что же он держит в запасе? Подумать страшно... -- Да так... -- неопределенно сказал дедушка. -- Привык я к ней, вот и держу! Полупроводниковую краску нужно менять на ней... Да и вообще... Вася даже задрожал от нетерпения. Подтверждалась еще одна его догадка. Дедушка говорил о тех самых полупроводниках, о которых пишут газеты, о которых мечтают инженеры и техники, в том числе и юные, самых различных специальностей. Теперь, когда Вася услышал подтверждение еще одной догадки, он смог по частям восстановить целое. Дедушкина электронка представлялась ему так: и ее кузов и шатры, которые раздвигаются только на остановках, покрыты особой краской. Она сделана из замечательного материала -- полупроводников. Вот эта-то полупроводниковая краска не только украшает машину, но еще и переделывает солнечный свет в электрическую энергию. Она по проводам собирается в аккумуляторах, а оттуда подается на электромотор, движущий машину. Все гениально просто и вполне доступно. Правда, в цепи этих железных рассуждений была одна неясность: почему такую электронку требовалось подзаряжать? Спросить об этом у дедушки неудобно: все-таки гениальный человек. Спрашивать у Женьки бесполезно. И Вася обратился к Лене. Она выслушала его и равнодушно ответила: -- Потому и нужно подзаряжаться, что дедушка никак не хочет сменить это старье на настоящую, современную машину. Очень интересно: едешь ночью, энергии не хватает, и становись к столбу, к розетке на нем, как будто это не машина, а электроплитка! -- А... а как же можно еще заряжаться? -- Нужна машина с прибором для приема воздушной беспроводной электропередачи. Ну, вот как радио. А дедушка не хочет. Говорит, что это еще неизвестно, как она там будет работать. Вот мы и мучаемся. -- Да!.. -- мечтательно протянул прислушивавшийся к разговору Женька. -- На тех машинах и управление как на атомках. Даже первокласснику можно самому кататься -- ни за что не разобьешься. -- Я вот тебе покатаюсь! -- услышав последние слова, прикрикнул дедушка. -- Забыл, какие неприятности из-за твоего катания были? -- Но, дедушка, я говорю о новых машинах, об атомках. -- Все равно. На машины надеяться нечего. На себя больше надейся. Пока они спорили, Вася думал. Оказывается, чудо будущего века действительно старье. Оказывается, гениальный изобретатель-дедушка -- не изобретатель. Ведь если бы он сам изобретал, Лена не жаловалась бы на то, что он не хочет сменить старье на новую машину. И чем дольше присматривался Вася к дедушке, тем больше ему казалось, что он его знает, видел где-то. И характер у него знакомый -- любит обязательно с кем-нибудь поспорить, читать нотации, словно он умнее всех. "На кого же он похож? И потом, что за атомки? -- с тревогой думал Вася. -- Неужели, пока я замерзал, начали сбрасывать атомки? Да нет, что-то не похоже -- все очень спокойно..." -- Да разве только атомки! -- горячился меж тем Женька. -- Я и сейчас, на этой самой машине, поеду куда хочешь -- по любой дороге. -- Маловат еще. Маловат, -- отвечал дедушка. -- Ну так что ж, что маловат? Но зато я умею! -- продолжал кипятиться Женька. -- Он схватил Васю за руку: -- Вот пойдем посмотрим, как все это просто. Пойдем, пойдем! Глава девятая. ЖИВОЕ ПРИВИДЕНИЕ Женька потащил Васю в кузов автомобиля. Мягкие сиденья, обитые прохладной, похожей на кожу тканью, едва заметно светились. В щиток электронки был вделан небольшой экранчик, а подле него блестящий диск -- почти такой, как на телефонах автоматические измерительные приборы и спидометр. Словом, если бы не телефонный диск, можно было бы подумать, что Вася сел в обыкновенное такси. Хлопнули дверцы, Женька уселся за обыкновенный руль и сейчас же опустил шторки на стеклах. В кузове стало призрачно светло. -- Это я ночь сделал, -- пояснил Женька, -- чтобы были самые большие трудности. Вася с недоумением осматривался. И ветровые и боковые стекла были закрыты, а все вокруг светилось, отражаясь на никеле телефонного диска. Светились сиденья, светились приборы, светились шторки. Голубовато-зеленые лучи сливались с синеватыми и розовыми, и все вокруг было залито чистым, мягким, будто предутренним светом. -- Как это... так получается? -- крутил головой Вася, разыскивая хоть одну лампочку. Но ее не было. -- Что -- получается? -- удивился Женька. --Да вот что светло? А лампочек нет... -- Ну, это же очень просто! -- воскликнул Женька. -- Стеклянная покрышка сиденья пропитана светящейся краской. Как же... ее... лю... люми... Дедушка! -- крикнул Женя и открыл дверцу. -- Как эта краска... ну, светящаяся... называется? -- Какая краска? -- спросил дедушка. -- Ну, вот которой сиденья пропитаны. Что внутри все покрашено. -- А-а! Люминофорная. А что, Вася не знает, что это такое? -- Не-ет, -- смутился Вася, -- не знаю. -- А я тебе напомню. Когда ты приехал из Иванова от бабушки, ты рассказывал, что видел спектакль "Зайка-зазнайка". Помнишь? Вася вспомнил. Действительно, когда он был еще в четвертом классе и ездил к бабушке на каникулы, он видел в Иванове, в Театре музыкальной комедии, удивительную декорацию. На сцене, в ярком свете огней, стояли обычные грубоватые, размалеванные полотняные деревья. Над мочальной травой росли невероятные деревянные грибы, дымил покосившийся фанерный домишко хитрой лисы, завоеванный Зайкой-зазнайкой. Пьеса была смешная, музыка -- веселая, и Вася заметил убогую декорацию только дважды: когда открывался занавес и когда он опускался. Но вот занавес открылся снова, огни погасли, в зале наступил такой мрак, что нельзя было увидеть даже вытянутого к сцене соседского носа. А на сцене начались настоящие чудеса. На каждой травинке сверкала свежая капелька росы, каждый гриб светился своей удивительной краской, каждый листик на деревьях, каждая ягода на кустах переливались искрящимися голубоватой и розовой, зеленоватой, как изумруд, и алой, синей и желтой красками. А дом хитрой лисы! Не только резные наличники на окнах, не только карнизы и петухи на крыше, а даже бревна, каждый сучочек в них горел, сверкал, переливался и лучился. И этот непостижимый, мягкий, удивительно красивый свет заливал всю полянку, на которую, крадучись, вышли лиса и волк. Их глаза горели, их шкуры переливались. Васе показалось, что на лесной поляне жили настоящие зайцы, живые лисы и волк. И то, что они говорили человеческим языком, Васю не удивляло -- они не могли не говорить, не могли не петь на такой чудесной лесной полянке, среди таких необыкновенных грибов и цветов. Это была настоящая сказка, ставшая настоящей правдой. И все это сделала удивительная, светящаяся в темноте люминофорная краска. Вася вспомнил, как он рассказывал об этом спектакле и об этой краске в кружке "Умелые руки". Ребята не верили ему, а он сердился и пытался доказать, что не сочиняет ни крошечки. Но Женька Маслов оборвал его: -- Короче говоря, ты все врешь, а попросту -- брешешь! Все рассмеялись, а Вася покраснел и стал с еще большим жаром отстаивать правду. Но чем больше он уверял и доказывал, тем меньше ему верили и тем откровенней смеялись. А больше всех Женька Маслов. Все это вспомнилось и промелькнуло в голове в одну секунду, а уже в следующую Вася подумал: "Но откуда знает этот странный старичок, что я видел в Иванове?" Ответ, который напросился сам по себе, ужаснул Васю. Женька Маслов был круглолицый, краснощекий, со вздернутым, задиристым носом и светлыми глазами... Все, как у этого старичка. Внутренне холодея от страха, Вася уже не рассматривал машину, уже не думал об удивительных светящихся красках. Он спросил Женьку: -- Слушай, а... а как твоя фамилия? -- Моя? -- беззаботно переспросил Женька. -- Маслов. Вася подскочил и чуть отодвинулся. Если бы он не был пионером и верил в привидения, он бы обязательно сказал: "Чур, меня! Растворись! Исчезни!" Перед ним действительно сидел почти что Женька Маслов. Почти, но не совсем. Он был тоже курносый, тоже вихрастый, и глаза у него были светлые, и лицо круглое, и щеки пылали. "Что же со мной делается? -- беспомощно подумал Вася. -- Куда и как я попал? Это Женька Маслов. Но не тот. Он похож, но это не тот. Но ведь этот тоже Женька Маслов из двадцать первой школы, но из третьего класса. А тот Женька Маслов сейчас в пятом. Ведь вчера... или когда-то, я уже теперь ничего не понимаю... я толкнул его двойным ударом, и он покатился по всему вестибюлю. Но если это тот, тогда где же я? В прошлом или в будущем? Будем рассуждать логически. Ведь тот Женька Маслов действительно учился в третьем классе, когда я жил в Чите. Но тогда он меня не мог знать. А когда он перешел в четвертый, я поступил в двадцать первую школу, в пятый класс, и он меня узнал. Тогда, рассуждая логически, я попал в прошлое, отстал на целых два года. Но если это так, то почему дедушка знает то, что я видел в Иванове? Ведь Женька тогда меня еще не знал, и он не мог поэтому рассказать дедушке..." Логика окончательно отказала Васе. Видно, он был очень огорчен этим, потому что Женька Маслов вдруг посмотрел на него, испуганно поморгал глазами и стал задом выбираться из машины. Что он говорил дедушке, Вася, конечно, не знал, потому что решал страшно сложный вопрос. Кто же, в конце концов, Женька Маслов и что произошло с ним самим? -- Вечно ты все разболтаешь! -- возмущался дедушка. -- Ведь попросил как человека, ведь говорил же: помолчи! Нет, все по-своему! Я же тебе сказал: здесь тайна. -- Вася, брось ты возиться с машиной, -- сказал дедушка ласково и заискивающе, как говорят люди только с больными или когда хотят что-нибудь выпросить. -- Электронка от нас не уйдет. Пойдем лучше рыбу ловить. Вася с ужасом смотрел на дедушку, на его чуть вздернутый нос, на все еще румяные щеки в старческих прожилках, и не двигался с места. Он даже думать как следует не мог, а все только спрашивал самого себя: "Который из них -- внук или дед -- Женька Маслов? Что же со мной случилось?" Дедушка взял его за руку и осторожно, но настойчиво потянул на себя. Вася покорился и вышел из электронки. Его уже не интересовали ни телефонный диск на щите машины, ни атомки, ни даже Тузик, который мирно ощипывал молодые древесные побеги и изредка довольно похрюкивал. Как будто сонный, пошел Вася рядом с дедушкой, даже не удивляясь, что его ведут на реку, даже не замечая взглядов: сожалеющих -- Ленки, испуганных -- Женьки, укоризненных и заботливых -- дедушки. Он все думал об одном: кто же из двух Женька Маслов? И эта мысль была такой въедливой и вредной, что, наверно, со стороны казалось, что Вася не совсем в своем уме... Над ним, попискивая, заплясали комары, впереди тихонько позванивала струями быстрая, горная река. Глава десятая. РЫБИЙ КОНЦЕРТ Река бежала по камням, тихонько и ласково булькая в прибрежных кустах краснотала. Солнце серебрило ее, а теплый ветерок с севера согревал. Было очень тихо и очень приятно. Но комары... Вначале Вася даже не замечал их, но когда один, самый жадный, впился ему в шею и стал быстро наливаться кровью, Вася машинально изо всех сил хлопнул себя рукой по шее. Стайка комаров поднялась повыше, но потом снова опустилась, мешая Васе сосредоточиться: он все еще думал, все еще старался разгадать тайну Женьки Маслова, но уже стал кое о чем догадываться и замечать, что делается вокруг. Дедушка и Лена возились с каким-то ящиком. На нем было множество кнопок, ручек и даже вольтметр. От ящика тянулись провода: один -- к машине, другой -- к берегу реки. Тот провод, что тянулся к реке, оканчивался металлической катушкой. Женька внимательно осмотрел ее и, размахнувшись, забросил в воду. Подошел дедушка, покачал головой и сказал: -- Далеко кинул. Рыбу нужно ближе собирать. -- И подтянул катушку за провод поближе к берегу. Лена еще возилась возле ящика. Женька подбежал к ней и закричал: -- Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты не вмешивалась! Опять ты на гольянов поставила! Что мы с твоими гольянами будем делать? Кошке на питание? -- Ничего не на гольянов, -- ответила Лена и выпрямилась. -- Я поставила на тайменей. -- Какие же это таймени?! -- возмущался Женька. -- На этом контакте мы всегда собираем гольянов. -- Нет, не на этом, -- упрямилась Лена. -- Много ты понимаешь! -- крикнул Женька и переставил ползунок прибора на другой контакт. -- Да побольше, чем ты, -- запоздало возразила Лена и не совсем уверенно сказала: -- это ты сейчас на гольянов ставишь. Женька только уничтожающе посмотрел на сестру, но промолчал. -- Вот видите, опять спорите, -- вмешался дедушка. -- Сколько раз говорил: напишите над контактами, какой какую рыбу ловит! Вася все внимательней слушал ребят и дедушк