м. Мы то теряли сознание, то вновь на какое-то мгновение приходили в себя. Трудно сказать, сколько времени продолжался этот невообразимый ералаш, но, когда мы окончательно обессилели, командир добрался до меня, и мы, преодолевая беспорядочное вращение и несусветные броски нашего корабля, кое-как добрались вместе до кладовой. Мы страдали от голода и жажды, нас кру-ясило и бросало. Сознание постоянно отключалось, на тело наваливались то гигантские силы перегрузок, то, наоборот, невесомость. Именно невесомость беспокоила нас больше всего, потому что лампочки на пульте управления, которые мы видели издалека, постепенно меркли - двигатели прекращали работу. Почему? Мы не знали. Нас волокла по Вселенной гигантская сила, и мы не в состоянии были с ней бороться... 6 После того как двигатели окончательно отключились, корабль еще какое-то время швыряло и бросало, но постепенно его полет более или менее стабилизировался. Было такое чувство, словно он стал щепкой, которая наконец попала на стрежень потока, и его несло, не задерживая и не переворачивая. Несколько недель, а может быть, и месяцев мы просто отдыхали и спали: нам нужно было восстановить силы и прежде всего запас нейронов - нервные клетки пришли в полный упадок. Потом мы восстанавливали поврежденные во время катастрофы системы внутри-корабельных связей и, только получив информацию, начали разбираться в том, что с нами произошло. О главном мы догадались еще раньше - кварковая звезда все-таки взорвалась, и нас, как песчинку, поглотил поток раскаленных продуктов взрыва. По-видимому, благодаря работающим двигателям мы не раз переходили световой барьер, а потом, когда последний двигатель прекратил свою деятельность, возвращались к обычным скоростям - ведь на пути потока сверхсветовой энергии постоянно встречались уже обычные фотонные потоки. Они образовались в результате взрывов обычных планет и звезд. И эти потоки гасили немыслимую скорость. Но корабль лишился главного - энергии. Теоретически это не могло случиться, потому что после путешествия в Черном мешке запас расщепляющегося атомного топлива у нас был огромен. После выхода из него - тем более. А между тем энергия исчезала. Кое-что поставляли аварийные солнечные, вернее, фотонные батареи, питающиеся от обшивки корабля, но их работы было недостаточно; кроме того, она нарушалась сопровождавшими корабль "останками" Черного мешка и тех планет и звезд, которые взрывались и распадались на пути чудовищного потока разложенной предматерии. Только изредка сквозь мерцание разноцветного света пробивались лучи какой-нибудь заблудшей звезды-солнца, которые едва достигали солнечных батарей, и они лениво впрыскивали в наш корабль крохотную порцию энергии. Я уже говорил, что человек привыкает ко всему, его организм тоже приспосабливается к самым невероятным условиям. Так случилось и с нами. Мы постепенно приходили в себя. И самой страшной мыслью была мысль о наших товарищах, о возможности возвращения их к жизни. Ведь если корабль лишился энергии, автономные атомные автоматы не могут включить систему восстановления, систему возврата из состояния обезвоженного анабиоза. Сознание, что рядом лежат товарищи, которые могли бы жить, мучило нас. Мы напрягали последние силы, чтобы разобраться в создавшейся обстановке, придумать что-нибудь, чтобы спасти товарищей. Обстановка складывалась ужасающая. Командир пытался установить причины исчезновения ядерного горючего на корабле. Все чаще передавал он мне часть расчетов, даже не объясняя, для чего они нужны. Просто я при нем выполнял роль простейшей вычислительной машины - делал то, что скажут, но не думал, для чего это нужно. Хотя постепенно во мне тоже накапливался запас информации и я стал мыслить в том же направлении, что и командир. В конце концов Оор сумел справиться с необыкновенно сложной задачей. Но это его не обрадовало. Он хмуро сказал мне: - Малыш, я ничего не хочу скрывать от тебя. Дела наши плохи. Я бы даже сказал, что очень плохи. Я спросил: - Безнадежно? - В мире нет ничего безнадежного и неизменного. Все изменяется. Возможно, изменится обстановка и наше положение тоже... Но в той обстановке, в которой находимся мы, наши дела почти безнадежны. - Почему? Оор невесело усмехнулся. - Безнадежны потому, что помощи нам ждать неоткуда. Почти - потому, что именно это сознание невозможности получить помощь заставит нас думать и работать более настойчиво и продуктивно, чем прежде, и все-таки придумать такое, что позволит выкарабкаться из нашей беды. - Она действительно велика? - Очень! Взрыв кварковой звезды принес какие-то неизвестные нам проникающие излучения. От них не спасла даже уплотненная обшивка корабля, хотя она и ослабила их, но ведь бункера с горючим не прикрыты такой обшивкой - в прошлом в этом не было необходимости. Вот почему эти излучения сделали страшное дело - они выбили из ядерного и атомного горючего по нескольку элементарных частиц и превратили их в обычные элементы. Понимаешь, малыш, бункера полны, но уже не горючим. Оно потеряло свои качества. Возможно, нам помогла бы посадка на какой-нибудь планете, где есть радиоактивные вещества, которыми можно было бы пополнить бункера. А ты знаешь - не будет горючего для наших реакторов, не будет и энергии. Ну а без энергии... - Да, без энергии мы только игрушка в руках Вселенной. - Но это не самое страшное, малыш. Ты молод, ты был надежней укрыт от неизвестных излучений, а главное, ты не принимал таких облучений в прошлом, какие пришлись на мою долю. Последняя вспышка, по-видимому, меня доконала. - Командир! - закричал я. - Не ори, малыш. Мы - космонавты! Мы должны, обязаны уметь смотреть правде в глаза. Какая бы она ни была. Поэтому слушай внимательно и спокойно. Если бы корабль обладал энергией, я бы, пожалуй, спасся. Но энергии нет. Следовательно, я обречен... Тише, тише, малыш. Значит, сделаем так - имей в виду" я уже принял решение и властью, данной мне планетарным Советом, я уже не прощу - ты знаешь, что за все время наших полетов я ни разу не воспользовался этим правом, - я приказываю: дальше ты полетишь один! - А вы?.. - только и смог я пролепетать. - А я сделаю то, что велит моя совесть. Я выйду в открытый космический люк в легком костюме. Вполне понятно, что неведомые излучения сделают мое тело еще более радиоактивным. В корабле меня прикрывали обшивка и специальный костюм. Там, за обшивкой, этого не будет, и мое тело превратится в настоящее радиоактивное горючее. Тогда я сам - понимаешь это, сам: тебе уже нельзя будет прикоснуться ко мне, иначе погибнешь и ты, - пройду в бункера... Я молчал, еще не совсем понимая, что задумал командир. Но мне было ясно - я лишаюсь его, я остаюсь один. Один-единственный, где-то в неизвестных безднах Вселенной, без энергии и, что самое страшное, без знаний. Пожалуй, впервые за всю свою жизнь я понял: главный недостаток молодости - нехватка знаний. Ах, как нужны знания., как необходимы они как раз тогда, когда о них меньше всего думаешь... Командир словно прочел мои мысли. - Ничего, малыш. Ты крепкий парень. По-ясивешь один, перечтешь все мои записи и многое поймешь. Но помни- ни одного дня без труда. Пока у тебя молодой мозг - учись. Учись и думай. Думай и учись. И я верю, что ты сумеешь победить навалившуюся на нас беду. - А если нет? - робко спросил я. - А если нет, поступи так, как я. Отдай все тем, кто придет после тебя. Отдай все - себя, знания, жизнь, потому что настоящий человек отличается от всех остальных только одним - он умеет жить для других. Если же он живет только для себя, он еще не человек. Лишь жизнь для других делает человека человеком... Он говорил это так спокойно, с таким сознанием высшей правоты своих слов, что мне вдруг стало нестерпимо жаль его, и у меня сами по себе впервые в жизни полились слезы. - Перестань, малыш, - сказал он ласково и обнял за плечо. - Это не занятие для космонавтов. Будь стойким парнем - впереди слишком много всякого. Береги силы! - Но почему именно вы? Ведь у вас знания и опыт. А у меня?.. - У тебя - молодость, а знания и опыт - дело наживное. И давай кончим разговор об этом. Это - приказ! - Я подчиняюсь, но я еще не понимаю... - А это просто, малыш. Очень просто. Когда излучения в открытом космосе сделают меня радиоактивным и я пройду в бункера, я сам стану для тебя горючим. Ты видишь - мы несемся неизвестно куда, потому что нас волочит поток взрыва. Но ведь рано или поздно он потеряет свою силу и тебя притянет какая-нибудь планета. Да, хорошо бы планета, а ну как звезда? Значит, гибель? Вот на этот случай и пригодятся мои радиоактивные останки - ты сможешь запустить двигатели, вырваться из силы притяжения и спокойно сесть на выбранную тобой или случайную планету. Кроме того, я надеюсь, что мои останки вызовут цепную реакцию в бункерах и постепенно, может быть слишком постепенно, горючее восстановится. Тогда ты сможешь спасти товарищей и начать с ними новую жизнь. Я молчал. Да и что я мог сказать. Если рассуждать логически, Оор был прав. Может быть, он выбрал себе самую прекрасную смерть из всех существующих. Он отдавал себя общему делу, до конца растворяясь в нем, делаясь его частицей. Но ведь сердце, чувства не всегда подчиняются логике. И я не мог остановить слез. - Ладно, малыш, я же не говорю, что сделаю это завтра. Помучимся еще вместе, поищем выхода, подождем случая. Но помни - приказ мой остается приказом! Мы то спокойно летели в потоке взрыва, то кувыркались и падали в неизвестность. Но постепенно окружающее приобретало все более знакомые очертания. И именно в это время мы все чаще и чаще словно проваливались куда-то, теряя сознание и волю. И именно в это время Оор привел в исполнение собственный приказ - он исчез. Ни тогда, ни сейчас, в эти последние часы своей жизни, я ни на минуту не забывал его молчаливый, расчетливый подвиг, его умение отдать всего себя людям своей или иной галактики... Корабль приостанавливал свой беспорядочный полет, и наконец его потянуло в одну определенную сторону. Я сел за пульт управления. Мне удалось избежать притяжения дальних от солнца планет и ворваться в самый центр системы. Без особого труда я определил, что именно в этом районе примерно на двух-трех планетах возможна жизнь. И когда солнце явственно потянуло корабль к себе, я включил двигатели. Они заработали - натужно, вполовину, а может быть, и в треть своей мощности, но все-таки заработали. И я благополучно пробил облачный покров планеты Земля. Посадка тоже прошла спокойно - удалось сесть на краю огромного, кажется, единого для всей Земли материка, и, что меня особенно обрадовало, при этом оставался еще некоторый запас горючего. Естественно, двигатели были немедленно выключены и произведена визуальная разведка. Судя по всему, на материке существовали довольно высокоорганизованные формы жизни, хотя разумные существа еще не появлялись. Я вывел вездеход и сделал первую рекогносцировку в поисках радиоактивных материалов, но ничего не нашел. Пышная растительность, влажность воздуха, настоящая, текучая вода - все было для меня, скитальца Вселенной, настолько желанным, настолько заманчивым, что я не выдержал и вышел из машины. Как будто бы и респиратор работал вполне исправно, и обеззараживающие устройства не были повреждены, и я с наслаждением дышал чистейшим, насыщенным кислородом воздухом, так что легкие, кажется, даже надрывались от радости. Но уже к вечеру я почувствовал недомогание и понял, что вместе с потоком воздуха ворвались какие-то бактерии, а скорее всего, фильтрующиеся вирусы. Сейчас мне очень плохо! Очень! Я все чаще впадаю в беспамятство и диктую это, уже яе выходя из машины. Все, что я хотел сказать, я сказал. Расчеты привел. Тот, кто найдет наш корабль, поймет, что со мной произошло. Я не хочу прощаться с вами, люди Вселенной, но помните, мы сделали все, что могли... Сейчас я соберу последние силы и пойду в рубку управления. Я отключу автоматы и роботы и поставлю реакторы на предохранительный режим. Если я умру, образовавшаяся затем энергия не повредит корабль. И еще - я задраю выходные люки, но не закрою задвижек. Тот, кто сумеет войти в корабль, войдет в него. На всякий случай прощайте, люди Вселенной!.. Глава пятнадцатая ДОРОГА ЧЕРЕЗ ОКЕАН Вездеплав легко несся над волнами Тихого океана, который вспыхивал по временам светящимися полями, оставленными фосфоресцирующими рыбьими стаями. Ребята молчали, не обращая внимания на эту быстро меняющуюся красоту. Они все еще кили рассказом человека, останки которого (а их глазах превратились в пыль за пультом .управления корабля. - Трагическая история... - задумчиво сказал Ану. - Но они сделали свое дело - наша история донесла до нас известие о взрыве Ч^. ного мешка. Он натворил немало бед, но, кажется, некоторые цивилизации уцелели, потому что успели перебазироваться на другие галактики. - Послушайте, - ни к кому особенно не обращаясь, спросил Вася, - выходит, на корабле по-прежнему лежат люди? В этом самом... обезвоженном анабиозе. - Почему вы так думаете? - встрепенулся Ану. - Но ведь голос издалека подчеркнул, что их не вернули к жизни. А потом, наверно... Вася вдруг вспомнил что-то свое и поперхнулся. - Значит, они в корабле! - А где тот корабль? - каким-то неестественным голосом вдруг спросил Ану. - И как можно установить, что погруженные в обезвоженный анабиоз члены экипажа корабля все еще способны вернуться к жизни? - Не знаю... Со мной, например, был случай, когда мамонт ожил через несколько тысяч лет. - А это - миллионов. - Но мамонт не обезвоживался... И тут впервые в разговор вступил Юрий. Он сказал торжественно и громко: - Вот это были люди! - А если бы нашли корабль, - опять вмешался Ану, - и оживили членов его экипажа, мы бы сказали: "Вот это будут люди!" Юрий недоверчиво посмотрел на него, но смягчился и усмехнулся. - До чего же все странно - прошлое, оказывается, может быть будущим, а будущее -- прошлым. Все может перепутаться. А вот как распутать?.. Все трое замолкли, раздумывая о тех событиях, которые произошли и с ними, и с теми, историю которых они только что услышали. Таинственно лучился блестками океан, горели яркие звезды, ворочались и посапывали Шарик и крокодил. Внезапно Шарик проснулся, тревожно поставил уши торчком и застыл. Вслед за ним по каким-то своим законам тревогу уловил крокодил и тоже приподнял голову и прислушался. Машина неслась над водой, почти прижимаясь к ней. Шарик приблизился к окну, заглянул в него и нетерпеливо, испуганно взвизгнул. Юрий обернулся. - Ты чего? Собака опять ткнулась носом в окно, к ней подполз крокодил. Оба они заглядывали в окно и ерзали. - Послушайте, в океане что-то происходит... - сказал Юрий. - Что тут может происходить - такая тишина и такой покой! - махнул рукой Вася. - Давайте лучше обсудим... - Подожди! - властно остановил его Ану. - Мне тоже не нравится поведение крокодила. Он взглянул в окно и вдруг вскрикнул. Там, за окном, медленно и неотвратимо как бы набухал и поднимался ввысь темный горизонт. Это было необыкновенно, странно и, должно быть, поэтому страшно. Горизонт несся навстречу машине, растекался по сторонам и тянулся к недобро изменившимся, словно поблекшим звездам. - Черный свет! - в ужасе шепнул Вася. - Ерунда... - не совсем уверенно процедил сквозь зубы Юрий и тут только заметил, как крепко он вцепился в сиденье. Машина тоже среагировала на приближение опасности. На ее пульте вспыхнула и пробежала россыпь огней-сигналов, потом они погасли. Машина приостановила свой размеренный лет и заплясала над волнами. - Ану! - закричал Юрий и бросился к пульту. Ану тоже наклонился над пультом. Его тонкие длинные пальцы неуверенно прошлись по кнопкам и тумблерам, но нигде не остановились. Он не знал, что нужно предпринять в таком случае. У него не было роботов, с помощью которых он решал все сложные вопросы. И он растерялся. Горизонт уже поднялся вверх - беззвучный и могучий - и заслонил собой сияющие в вышине звезды. Черная, неотвратимая, матово поблескивающая стена неслась на везде-лет, и теперь требовались мгновения, чтобы спастись от нее. Но этих мгновений не нашлось. Машина ударилась об упругую черную стену и запрокинулась. Соскользнули со своего заднего сиденья крокодил и с испугу заскуливший Шарик. Ребята повалились друг на друга. И длинные смуглые пальцы Ану невольно, чтобы уцепиться хоть за что-нибудь и удержаться, прошлись по всему пульту. С этого мгновения все пошло кувырком. Черная неотвратимая стена навалилась на машину, поглотила ее и стала швырять из сто я роны в сторону. Сквозь прозрачные стекла и верх машины было видно, как мимо проносятся какие-то странные светящиеся предметы. Иногда о стенки что-то стукалось и билось. Разобраться в том, что происходит и куда летит кувыркающаяся машина, не представлялось никакой возможности. Люди, Шарик и крокодил то сталкивались, то разлетались в разные стороны, то опять сплетались клубком.. Сколько длилось это беспорядочное падение, так никто никогда и не установил - не до этого было. Постепенно машина выровнялась. 2 Поначалу никто не понял, где они находятся и что с ними происходит. За окном была жуткая фосфоресцирующая темнота. Первым догадался Юрий: - А ведь мы идем ко дну... И в самом деле, машина не спеша, но неукоснительно скользила в этой жуткой черноте вниз и вниз. Чернота вокруг становилась все плотней и нестерпимей. Океанская вода казалась плотной и маслянистой. - Похоже... - глубокомысленно протянул Вася и вдруг стал зевать - неудержимо и сладко. В перерывах между зевками он судорожно глотал воздух и пытался что-то сказать, но произнести ничего не мог. - Тебе плохо? - бросился к товарищу Юрий. Вася пожал плечами, хотел было что-то сказать, но вместо этого промычал нечто несуразное и развел руками. Шарик подполз к нему по сиденью, обню. хал и из сочувствия лизнул Васю в щеку. Наверное, вкус щеки ему не понравился и, возможно, даже испугал его, потому что Шарик задрал мохнатую морду и стал тихонько и безнадежно скулить. - Что с ним делается? - тревожно спросил Юрий. Но Ану тоже был растерян и ничего не понимал. - Может быть, это от страха? Однако Юрий не мог представить, чтобы Вася мог испугаться до зевоты. Он не такой человек, чтобы струсить до такой степени. Но есть Шарик. Шарик-то старый, испытанный в космических путешествиях друг. Почему же и он вдруг стал зевать и завывать? Только один крокодил устроился на полу между сиденьями, свернул хвост на сторону, голову положил на пол и опять задремал. - Нет, Ану, это не от страха, это от чего-то другого. Может, у них кислороду не хватает, может, у них начинается азотное отравление? - Это еще что за отравление? - почему-то рассердился Ану. - Азот содержится в воздухе, которым мы дышим, но мы же не отравляемся. - А на морской глубине бывает как раз азот-* ное отравление, - упрямо сказал Юрий. - Я читал. Азот растворяется в этом... в крови... И вот... Но что именно происходит с водолазами и аквалангистами на глубине и что такое азотное отравление, он так и не вспомнил, и Ану сказал: -- Но мы ведь тоже дышим тем же воздухом и... не зеваем. Против этой очевидности спорить не приходилось, и Юрий рассердился. Он посмотрел на воющего Шарика и вдруг закричал: - Ты-то чего развылся? Тебе-то чего нужно? Шарик недоуменно покосился на хозяина и уже набрал воздуха, чтобы завыть снова, но Юрий прикрикнул: - А ну замолчи, тумус несчастный! Что такое тумус на языке голубых людей, Шарик знал отлично. И поэтому обиделся - ни дураком, ни ненормальным он не хотел быть. Да и никогда не бывал. Поэтому он укоризненно посмотрел на Юрия, словно хотел сказать: "Неужели тебе не жаль товарища? Он же зевает. А я хоть чем-нибудь да помогаю ему. Ты же только орешь. Да еще и оскорбляешь". Конечно, в другое время и в другой обстановке Юрий понял бы этот укоризненный собачий взгляд, и ему, как и всякому хорошему человеку, стало бы стыдно перед собакой. Но сейчас Юрий был возбужден и деятелен. Происходило нечто невероятное, и ему приходилось думать за всех и решать за всех: Вася зевал. Шарик выл, а Ану явно растерялся. Поэтому он не обратил внимания на этот собачий укоризненный взгляд и крикнул: - А ну, марш на место! Не крутись под ногами! Шарик покорно спрыгнул на пол, устроился рядом с крокодилом. Все это он сделал так, будто хотел сказать, что он очень обижен в самых лучших чувствах и если Юре захотелось сорвать на нем свою злость, так пусть он теперь пеняет на себя. Лично он, Шарик, никакого отношения к происходящему иметь не хочет. Его дело собачье: заставят - будет лаять. Но Юрий уже не мог сдерживаться. Он откровенно рассердился на Васю и, собрав всю свою волю, закричал: - А ну, прекрати зевать! Нашел время!.. Вася как раз растянул рот в сладкой зевоте. И когда Юра закричал, он вздрогнул, возле уха у него что-то тихонечко хрустнуло, и некоторое время он смотрел на товарища, все еще не закрывая широко открытого рта. Потом закрыл рот и вполне внятно и спокойно сказал: - Сам не пойму, что со мной случилось. - И тут же икнул: - И спать... ик... не хочется... ик... А все равно... ик... Вася примолк, словно прислушиваясь к самому себе, и поднял на Юрия растерянный взгляд. Посмотрел и беспомощно, обреченно икнул. Юрий взглянул в его глаза и вдруг резко ударил друга по плечу. Вася вздрогнул и прекратил икать. - Ничего не понимаю, - сокрушался он. - Может, это оттого, что я когда-то замерзал? Может, у меня с нервами не все в порядке? - Слушай, брось ты эти нервы, не думай о них! Тут такое дело... - Да я и сам понимаю, но мне кажется... Вася снова замолк, опять прислушиваясь к самому себе, словно ожидая, что он опять начнет или зевать, или икать. И это ужасно не понравилось Юрию. - Слушай, ну, прекрати! - взмолился он. - Тебе кажется, а мы врежемся в океанское дно. - Нет, и в самом деле прошло, - облегченно вздохнул Вася. - Так вот, мне кажется, что Ану выключил всю аппаратуру ма-щины. - Послушайте, Вася... - возмущенно начал было Ану и стал приподниматься с сиденья. - Нет-нет, это не нарочно. Просто, когда нас тряхнул черный свет, вы невольно провели рукой по пульту и разладили всю систему. Сами посмотрите. И они посмотрели на пульт, на россыпь тумблеров, выключателей и кнопок. Они и в самом деле были включены и выключены в полном беспорядке. Ану побурел - таким становилось его смуглое лицо, когда он краснел, - и стал быстро восстанавливать сбившееся управление. В машине что-то сдвинулось, что-то загудело, и она замедлила свое безостановочное движение все вниз и вниз. - Послушайте, а что это было? - спросил Вася. И все поняли его, вспомнив жуткую черную стену, надвигавшуюся на них. Юрий не совсем уверенно предположил: - Может быть, цунами... - Чего-чего? - Цунами. Это когда в океане случается землетрясение или, можно сказать, моретрясение. Словом, когда в океане происходит извержение вулканов, по воде идет огромная и Могучая волна. Японцы называют ее цунами. Она может смыть целые острова и даже го-Рода. Ану покивал: - Я слышал о цунами по радио. Это дей. ствительно жутко - полная тишина, и вдруг неизвестно почему и откуда взявшийся вал океанской воды. - Особенно ночью. - Да... И в самом деле похоже на черный свет. Видишь что-то черное, и в то же время оно как будто светится. - Так это оно светится, - поморщился Юрий. - А черный свет сам освещает. - М-да... Возможно, в этом разница. - А ты можешь себе представить, какой на самом деле может быть черный свет? - спросил Вася. Юрий ответил не сразу. Он вспомнил все, что видел в прошлом, и твердо сказал: - Могу. Это когда посмотришь на солнце, а потом вокруг. В глазах черным-черно, а в то же время все вокруг невероятное: трава не зеленая, а красная, вода не синяя, а радужная. Ну и все такое... - Ну, так это когда на солнце... И вообще довольно рассуждать. Нужно действовать. А то мы и в самом деле врежемся в океанское дно. 3 Внезапно машина остановилась и словно затанцевала на одном месте. По окнам, по ветровому стеклу, по прозрачной крыше быстро, извиваясь и переплетаясь, заскользили какие-то странные не то змеи, не то водоросли. На их живых отростках то сужались, то раскрывались, как мелкие цветы, жадные, нервно вздрагивающие присоски. - Осьминоги! - прошептал Вася. - Или кальмары! - ответил ему тоже ше-дотом Юрий. Опять стало жутко, и Юрий подумал, что Ьася снова начнет икать и зевать. Но ничего родобного с ним не произошло. Казалось, что машина запуталась в бесконечном скопище морских хищников. Они подплывали строем, ощупывали машину, заглядывали в стекла страшными, странными, круглыми, ничего не выражающими глазами и снова отплывали. А на их место становились другие. И каждый раз новые пришельцы были побольше ростом и щупальца у них были длиннее, а присоски на них мощнее. Было в этом их медлительном, безмолвном скольжении нечто и отвратительное и в то же время смешное - такими важными и самоуверенными казались эти существа, так строго они соблюдали старшинство. Но неожиданно кальмарья степенность исчезла. Они заметались и стали исчезать в слабо фосфоресцирующей массе воды. Машина вздрогнула. На нее легли огромные, толстые щупальца. Они охватили машину, их присоски накрепко впились в стекла. В ветровое стекло заглянули немигающие глаза, взгляд которых заставил людей невольно опасливо отодвинуться от ветрового стекла. И почему-то именно в эту секунду заворочался крокодил. Он неуклюже, царапая когтями сиденье, выполз вначале на заднее сиденье, а потом перевалился на переднее. Делал он это медленно, неторопливо и не всегда удачно - несколько раз соскальзывал. В это же время гигантский, в несколько тонн а может быть, и в несколько десятков тонн весом, кальмар все давил и давил своими страшными щупальцами на машину. Присоски расплющивались и выделяли липкую, вероятно ядовитую, жидкость, но, естественно, сделать хоть что-нибудь с машиной не могли. И хотя каждый видел, какие огромные усилия прилагал кальмар, чтобы раздавить своего врага, глаза его были спокойными и совершенно бесстрастными. И все-таки машина медленно, вначале незаметно, но поддалась усилиям кальмара. Она стала скользить в глубину. Вероятно, морской хищник этого и добивался - он хотел увлечь ее как можно глубже, чтобы страшное давление толщи воды раздавило его врага. - Что он делает? Чего он добивается? - шепотом спросил Ану. - Не знаю... - тоже шепотом ответил Юрий. - Читал, что кальмары живут огромными стаями на определенной глубине и киты, особенно кашалоты, ныряют в глубину как раз за кальмарами. Ведь есть киты, которые питаются в основном кальмарами. Ну ясно, кальмары тоже борются со своими врагами. Они обхватывают китов и стараются увлечь их на глубину и там подержать подольше. Кит не может долго жить без воздуха. Ведь он животное, а не рыба. И если он не вырвется из щупалец вот такого кальмарища, он погибнет - задохнется. - Значит, ты думаешь, что кальмар принял нас за кита? - А за кого же еще? Космические везделе-ты он наверняка не видал. И пока они обсуждали сложившуюся обстановку, машина все быстрее скользила вниз. Следовало что-то предпринять, но что именно, еще никто толком не представлял. Ану все еще Дазбирался в том беспорядке, что он случайно сотворил на пульте управления. И вот тут-то крокодил наконец взобрался на переднее сиденье, утвердился и уперся передними лапами в пульт управления. Сидевшие справа Юрий и Вася и колдовавший слева Ану с недоумением покосились на крокодила. А он не обращал на них внимания. Он уставился в огромные, бесстрастно жуткие глаза кальмара и стал медленно разевать свою зубастую пасть. Что-то дрогнуло в глазах кальмара. В них мелькнуло выражение недоумения, а может быть, даже страха. Клюв дернулся, и щупальца заскользили по обшивке машины. Крокодил не двигался. Он только смотрел в страшные глаза кальмара и то разевал, то прикрывал пасть. Представить себе, что кальмар испугался такого крохотного по сравнению с ним крокодила, казалось невозможным. Однако кальмар отступил. Он оторвал щупальца от стекла и медленно "растворился" в темной толще воды. Может быть, в клетках его огромного тела еще жила память о тех временах, когда предки кальмаров боялись огромных бронированных предков крокодилов? Кто знает... Ведь никто так и не узнал, почему совсем не испугавшийся Вася то зевал, а то вдруг икал... Много еще не разгаданных учеными тайн существует вокруг нас. 4 Но времени разгадывать загадки у ребят не было. Они спешили домой. А для этого им требовалось вырваться из подводного плена. - Ну положение! - с облегчением вздохнул Юрий. - У вас как, Ану, все в порядке? - Роботы независимого управления сделали все необходимое... - не совсем уверенно сообщил Ану. - А я, кажется, нашел систему управления машиной в подводном положении. Так что можно начинать всплытие. - Может, может... - мечтательно протянул Вася, - может, мы поплывем в подводном положении? Ведь такое когда увидишь... Юрий посмотрел через стекла машины. В темноте слабо лучились неясные очертания не то животных, не то рыб, иногда вырисовывались силуэты кальмаров и других незнакомых им обитателей подводного царства. Они то медленно плыли вокруг, то стремительно проносились мимо. И Юре тоже отчаянно захотелось подольше побыть в этом неведомом большинству живущих на Земле мире. Но тут он заметил странное движение. Впечатление было такое, словно в черной толще воды появилась какая-то, новая, еще более черная и потому не столько видимая, сколько угадываемая струя. Она как бы обтекала машину по эллипсу и пропадала в черноте. - А много ли здесь увидишь?.. - ощущая смутную тревогу, протянул Юрий. - Может быть, поднимемся повыше? - Можно, - согласился Ану и, переключив тумблерок, нажал на педаль подачи энергии. Машина стала медленно подниматься вверх. Никто бы не сказал, что вокруг посветлело, все та же чернота, но в ней стало больше просветов, световых пятен - смутных и размытых. Все чаще мимо проплывали и проносились подводные жители, не обращавшие особого внимания на странную машину: плавает, ну и пускай плавает. Мало ли что бывает в океане. На все не насмотришься. Но смутное ощущение тревоги все сильнее овладевало Юрием, и он все пристальней вглядывался в толщу воды А когда вгляделся, то снова увидел ту черную струю, которая однажды почудилась ему. Пожалуй, впервые ему стало страшно. Почему, он не знал. Он даже не знал, откуда взялась эта странная черная струя, что медленно, могуче огибала машину по эллипсу. И он робко спросил: - Послушайте, а почему бы нам не включить свет? - Можно, - согласился Ану и повернул тумблерок. Яркий луч света врубился в океанскую толщу и высветил окружающее. Оно сразу стало огромным и плотным. Стаи разноцветных рыб, клубящийся планктон, морские змеи и коньки, медузы и кальмары и еще сотни неизвестных жителей морских глубин закружились и заплясали в резком свете прожектора. - Смотрите! - вскрикнул вдруг Ану и указал рукой туда, где луч света как бы растворялся в толще зеленоватой воды. Там, на границе света и тьмы, медленно и важно двигалось гигантское тело морской змеи. Плавно извиваясь, оно как бы окружало собой и луч света, и машину. О длине змеи можно было только гадать, потому что ни головы, ни хвоста ее никто не видел - они пропадали в темных, неосвещенных слоях воды. Отчетливо виднелись лишь не то гребни, не то шипы на спине да бахрома на более светлом, розовато-блеклом брюхе. А само тело казалось буровато-зеленым, но иногда на нем вспыхивали и гасли недобрые алые или багровые огоньки. Впрочем, это могли отсвечивать всякие морские паразиты, путешествующие на огромном теле морского чудовища. В тот момент, когда ребята гадали, во сколько раз - семь или в десять - тело змеи толще самого толстого дуба, до сих пор медлительное чудище неуловимо и стремительно дернулось всем телом и исчезло, чтобы через секунду навалиться на машину. Она дрогнула и подалась в сторону. Змея обвила ее кольцом и стала давить, как давила анаконда свою жертву. И тут впервые за все время необыкновенных происшествий ребята и Ану услышали, как их великолепная, ничего не боящаяся, летающая, бегающая и плавающая машина жалобно "запищала". А ведь гигантское тело морской змеи, закрыв собой все боковые стекла и нависнув еще и по бокам, кажется, и не напрягалось как следует. Что же произойдет, если змея нажмет изо всех сил?.. В одно мгновение мелькнула у Юрия мысль: настал тот самый случай, когда они обязаны обороняться от злой и нерассуждающей силы. - Плазменная защита! - заорал Юрий и бросился к тумблеру со снопиками молний. И его никто не задержал, потому что каждый понимал - их жизнь решают, быть может, доли секунды. Юрий щелкнул тумблером, и машину залил зеленовато-багровый, зловещий свет плазмы. Вокруг заклокотало и забурлило, как в перегретом котле. Огромное тело змеи распалось, а машина, подхваченная могучим, как взрыв, потоком мгновенно выделившегося и все время выделяющегося перегретого пара, как пробка, помчалась вверх и взлетела высоко над водой. Юрий не растерялся. Он выключил плазменную защиту и нажал на те кнопки, которые переводили машину из состояния вездеплава в состояние везделета. Машина послушно рванулась из океанской пучины и понеслась ввысь, подальше от воды, по которой подводный взрыв гнал волну - новое, вызванное ребятами цунами. Спустя некоторое время газеты и журналы многих стран мира сообщили о сильном извержении подводного вулкана в ранее спокойном центральном районе Тихого океана. Позднее ученые спорили об этом явлении и даже утверждали, что рождается очаг вулканической деятельности с высокой радиоактивностью. Но все это произошло значительно позднее, а в тот момент, когда машина наконец вырвалась из водяного столба и помчалась на запад, никто из ее пассажиров не успел как следует ни о чем подумать. И только через несколько километров, когда Ану осторожно перевел машину в горизонтальный полет над волнами, в машине раздался странный звук: "А-а-о-оу-уууа". (Ребята оглянулись назад и увидели широко аскрытую пасть крокодила. Окончив свою не-еселую песню, он звонко клацнул зубами. Ребята переглянулись, а крокодил, повозившись, пять задрал морду, широко открыл пасть и ропел: "А-а-о-оу-уууа". Потом помотал башкой и клацнул пастью. - Он зевает! - удивленно и в то же время адостно, словно именно в крокодиле он нашел своего сообщника, сказал Вася. - Не может быть, - не совсем уверенно возразил Юра, - крокодилы не зевают... - и вдруг ощутил непреодолимое желание зевнуть. Еще мгновение, может быть секунду, он сдерживался, но потом не выдержал и зевнул. Зевнул сладко, безудержно, почти с ужасом ощущая, что зевать, а тем более спать ему не хочется, но ничего с собой он поделать не мог. Ану покосился на него и встревоженно спросил: - Что с тобой? Не можешь сдержаться? И вдруг неожиданно для себя зевнул сам безудержно и болезненно. Вася растерянно и в то же время с улыбкой смотрел на них, пока не вспомнил, что он перестал зевать только после того, как Юра напугал его. А чем пугать их, которые уже все пережили? Вася посмотрел в ветровое стекло, потом округлил глаза и закричал: - Цунами! Ану и Юра повернулись к стеклу, всматриваясь в окружающее, потом оглянулись на хитро улыбающееся лицо Васи и расхохотались. - Надо же! - сказал Юрий. - И спать не хочется, а зеваешь... Почему это? Ану поморщился: - Ладно, ребята, поспите-ка вы лучше, а я посижу у пульта, подумаю, разберусь в схемах. И удивительно: когда каждому стало ясно, что можно спать, ребята поняли, что больше всего они хотят именно спать. Даже есть не хотелось. И впервые за все время знакомства они почувствовали настоящую симпатию к Ану - он заменял их, он давал им отдых. Они устроились на сиденьях и быстро уснули. Ану достал схемы и стал их рассматривать, сверяясь с тем, что было на пульте. Глава шестнадцатая ВОЗВРАЩЕНИЕ Когда ребята проснулись, они увидели белесое небо, свинцовую, отливающую зеленью воду и редкие льдины на ней. Юрий потянулся и мечтательно сказал: - Поесть бы сейчас. - Ну что ж, - улыбнулся Ану и стал доставать из-под сиденья свертки,- используем наши запасы. Они ели холодное мясо дикой свиньи, заедали тропическими фруктами и вспоминали пережитое. - Слушайте! - испуганно воскликнул Вася. - А вдруг нас опять засекут локаторы? Ведь будут неприятности. - Н-ну знаешь, это все-таки свои. Достанется, конечно, но... - Нет, Юрка, достанется здорово. - Ну мы же не по своей вине. - Отчасти и по своей, - настаивал Вася. - Д что нас засекут локаторы, а потом заставят сесть и... начнется воспитание... - Исключено! - рассмеялся Ану. - Почему? - А потому, что все земные приборы обнаружения работают на принципе подслушивания или приема отраженных сигналов. Те, кто построил эту машину, учли это. Шума мы не издаем, вернее, издаем, но специальный прибор превращает его, трансформирует, в инфразвуки, которые не воспринимаются имеющимися на этой планете приборами. И мы не отражаем чужих сигналов. Машина, оказывается, может их поглощать. Вот почему нас никто не увидит и не услышит. - Послушайте, Ану, а как же нас засекли в прошлый раз на других границах? - спросил Юрий. - Просто тогда я еще не знал вашей машины, всего ее оборудования. А теперь я разобрался в схемах и включил все защитные системы. Они обеспечат наши невидимость и неслышимость. - Но ведь вы сами говорили, что нас засекли и у ракетоносителя, и в океане и что поэтому к вам пожаловали парашютисты. Ану смутился: - Так я думал тогда, а теперь думаю по-Другому. - Как же? - Я думаю, что вас никто обнаружить не мог - на Земле еще не та цивилизация, а вот мою приводную станцию засекли и ради нее сбросили парашютистов. - Ану, но ведь это!.. - возмутился Юрий, но Ану перебил его: - Не нужно упреков. Ведь я ошибся, а за ошибки не судят. Важно, что сейчас никто нас не засечет и не обнаружит. На всякий случай я решил заходить с севера. Мало ли что может случиться. Лучше обойтись без неприятностей. Ану не ошибся. Их никто не заметил, и они пронеслись над тяжелой водой и белыми льдами. Когда машина оказалась неподалеку от устья большой реки, Ану смело развернул ее и пошел прямо по реке. Парнишки примолкли. Справа и слева мелькала уже родная земля. Суровая, хмурая, но... родная. Некоторое время машина неслась как раз над стрежнем, все дальше и дальше углубляясь в разлив великого Азиатского материка. Когда по расчету всем показалось, что они ушли достаточно далеко от побережья, решили сесть отдохнуть. Выбрали заросший тальником островок и осторожно сели на него, вспугнув целую стаю диких гусей. Они обиженно погоготали и уселись в заливчике, обсуждая случившееся - до машины доносился их гортанный говор. По обоим берегам огромной полноводной реки тянулись всхолмленные просторы тундры. В неверном свете тускло поблескивали озерца, покачивались на легком ветру исковерканные ветрами и морозами кедры и карликовые березки. Покрикивали невидимые птицы, и даже в этом тундровом безмолвии где-то далеко стучал мо