скакал на... лошадках! - возмущенно сказала Валя. - И кому нужны твои дурацкие соревнования? Ее самые обыкновенные земные глаза сверкали болью и обидой. Но Андрей не замечал этого сверкания. - Лошадка! - возмутился он. - Нашла лошадок! На лошадь я бы... Будь здрав! - Андрей, - уже чуть не плача, сказала Валя, - научись вести себя хотя бы на чужой планете. Ты подумай, что о тебе подумают... - А-а! - отмахнулся взбешенный Андрей и, собрав все силы, прыгнул на лятуя. Прыгнул удачно. Стоило еще чуть-чуть, самую малость, подтянуться, и он бы сидел в седле. Но лятуй опять насмешливо покосился на него багряным глазом и переступил всеми своими шестью ногами. Андрей стал сползать, и Пепа радостно закричала: - Ха! Собрался скакать, а сам влезть не можешь! Простить такой насмешки, извинить жалкого вида Андрея Валя не смогла. Она стала подталкивать Андрея снизу, и тот наконец утвердился в седле. - Э-эй! - пронзительно закричала Пепа, ударила пятками лятуя и помчалась по полевой дороге. Лятуй под Андреем еще раз оглянулся, убедился, что седок на месте, и потрусил следом. Пепа быстро удалялась, и Андрей стал колотить лятуя пятками. Расстояние начало сокращаться. Пепа оглянулась, пришпорила лятуя, и тот, прокричав своим противным, непонятным голосом, перешел не то на галоп, не то на иноходь и прибавил скорости. Лятуй Андрея понял крик сотоварища по-своему. Он тоже прокричал положенное и тоже перешел не то на галоп, не то на иноходь. Где-то в его мохнатом нутре что-то заекало и забулькало. Седло под Андреем то взлетало, то проваливалось, что само по себе было вполне естественным. Каждый, кто хоть раз скакал на лошади, подтвердил бы, что именно так и ведет себя седло под неопытным седоком. Но вся беда состояла в том, что у лятуя было шесть ног. И если земной седок мог легко приспособиться к галопу, скачке лошади, который идет в ритме та-та, то седок на лятуе должен был приспособиться к вальсовому ритму - та-та-та. Когда в галопе-скачке лятуй отталкивался и как бы взлетал вверх и вперед, его седло тоже, как и у лошади, взлетало вверх. По закону скачки лятую, как и лошади, следовало бы приземлиться на передние ноги, а седлу опуститься. И седло вместе с Андреем и в самом деле шло вниз. Но тут вмешивались средние - пятая и шестая - ноги лятуя. И седло, вместо того чтобы опуститься вниз, вдруг опять взлетало вверх. Тряска получилась такая, что внутри у Андрея тоже заекало и забулькало. Он еще пытался держаться казаком, но из этого ничего не получилось. И Андрей сдался. Он перестал сжимать бока лятуя шенкелями, мысленно плюнул на стремена, обхватил мохнатый и мягкий горб лятуя и решил: пусть будет как будет. Удивить Пепу он не сумел. Глава двенадцатая ПРОРЫВ ОТАРИЕВ Женщины совещались, а Виктор не знал, куда себя деть. Собираться в поездку к мем-бинскому экватору ему не требовалось: все его было на нем. Напоминать о себе - неприлично. Тем более, что женщины обсуждали действительно важный вопрос: как добираться к экватору - по воздуху или по земле. Каждая отстаивала свой вариант, и поэтому договориться им оказалось не так легко. Чтобы не скучать, Виктор смотрел на включенный телевизор. Он видел, как спорили Пепа с Андреем, видел, как изменялось лицо Вали. А когда Андрей карабкался на лятуя, Виктор даже засмеялся. И этот смех привлек внимание женщин. Они тоже заглянули в телевизор, и одна из них воскликнула: - Только этого не хватало - устраивать скачки! - Ну а что в этом особенного? - удивилась самая красивая. - Ведь они же ребята, а скачки на лятуе хоть и не слишком удобны, но зато безопасны. - Ну, знаете... - попыталась возразить первая, но осеклась, Как раз в этот момент оба лятуя понесли во весь опор. Мимо мелькали разноцветные поля, иногда проплывали синие кустарники и отдающие в розоватость деревья. Местность стала постепенно изменяться. Стали появляться необработанные участки, среди которых виднелись глубокие, залитые водой воронки. Потом полевая дорожка обогнула не то рощицу, не то сад и устремилась к далекому лесу. Справа от нее металлически поблескивала широкая река в пологих покойных берегах, на которых ровными рядами выстроились сады: на ветвях деревьев зеленели, желтели и краснели всяческие плоды. Скачка проходила в острой спортивной борьбе. Лятуй Андрея, закусив удила и высоко выбрасывая задние ноги, не только догнал своего соперника, но и стал его обходить. Чтобы не зацепиться седлами, Пепа, быстро взглянув на Андрея, приняла чуть вправо и дала дорогу. Лятуй Андрея поднял морду и приоткрыл пасть - вероятно, он победно заржал - и рванулся вперед к небольшой лощинке, что неожиданно выросла среди уже бескрайних полей, засеянных какими-то низкими, но колосистыми злаками. Поле тихонько переливалось под легким ветром и походило на уже остывающую кузнечную поковку: в ней еще сохранился багряный отсвет огня, воздух над ней еще струился и всю ее перебегали синевато-багряно-фиолетовые волны. Все было так необычно красиво, так захватывающа была скачка, что Виктор да, наверно, и женщины невольно увлеклись ею. Виктор даже не заметил, что у лятуев шесть ног. Вернее, он заметил, но в азарте скачки, в смене красок это шестиножье не показалось ему чем-нибудь невероятным. И именно в момент наибольшего, захватывающего азарта навстречу вырвавшемуся вперед Андрею бросилось нечто синевато-багрово-фиолетовое. Словно это ожило поле и протянуло свои извивающиеся щупальца. Собственно, поначалу Виктор увидел именно щупальца. Огромное количество все прибывающих откуда-то из недр поля, из покатой лощинки нервных, струящихся щупалец с розовыми кругляшами-присосками на тыльной стороне. Они обволакивали лятуя, опутывали его ноги, стали добираться к его морде. Лятуй вскинул ее и оскалил зубы. Наверное, он ржал из последних сил, звал на помощь. Виктор видел, как Андрей откинулся назад от горба, попытался отбиться ногами и руками от струящихся, подбирающихся к нему щупалец. Видел и то, как Андрей, спасаясь, вскочил на седло ногами. Но в это время лятуй под ним рухнул на передние колени, и голова его скрылась под сплошным, переливающимся переплетением щупалец. Над ними - Виктор это ясно увидел - заблестели холодные выпуклые глаза. И только теперь он понял, что на Андрея напала целая рать отвратительных, похожих на осьминогов или каракатиц стремительных чудовищ. И когда он понял это, то уже не увидел Андрея, которого, как и лятуя, обволокли щупальца и скрыли из поля зрения. - А-а-а! - закричал Виктор и рванулся к дверям: друг был в опасности, друга следовало спасать. Его перехватила самая красивая женщина. Она уже стояла у стены, возле телевизионного экрана и протягивала руку к красной кнопке в стене. - Подожди! - властно сказала она. - Там не только твой друг. Там и моя дочь. Виктор дернулся и остановился. Он совсем забыл, что в скачках участвовало два лятуя и на одном из них скакала тоненькая серебряная девчонка. Он бросился к телевизору. Женщина нажала на красную кнопку. Сразу же выс-ветился экран на стене, и на нем показалось мужское лицо. - Из океана через Неа прорвались отарии. Они напали на детей. И главное, на инопланетянина. Лицо мужчины сразу стало озабоченным. - Он в костюме? - спросил мужчина. - Да. Но наша девочка... - Понятно. Сейчас вылетаем. Полагаю, что с инопланетянином ничего страшного не случится. Разве только помнут. Перевожу слежение на нашу девочку. Виктор слышал этот разговор и теперь клял себя, что сорвался с места. Нужно было смотреть. Нужно было держать себя в руках, может быть, он понял бы что-нибудь, может, придумал бы, как помочь неизвестной девочке. Только потом он узнал, как все произошло. Когда отарии напали на Андрея, лятуй под Пе-пой взвился на задние ноги, развернулся - хорошо, что Пепа пропускала Андрея, и поэтому скорость лятуя замедлилась - и, заржав, бросился назад. Он подскочил к деревьям сада, остановился у самого высокого и встал как вкопанный, беспрерывно издавая такие неприятные для Андрея крики. Пепа вскарабкалась на дерево и полезла к вершине. Лятуй, беспрерывно подавая сигналы бедствия, бросился назад, к месту схватки. Вот в это-то время Виктор снова подбежал к телевизору. На том месте, где копошащаяся куча мала отариев погребла лятуя, виднелись лишь холодные бездумные глаза. К куче со стороны реки подползали или даже подлетали все новые и новые чудовища. Они теснили друг друга, продвигая свои щупальца меж синевато-багрово-фиолетовой шевелящейся массы. Теперь Виктор рассмотрел отариев как следует. Они оказались удивительно симметричными. Плоское, мягкое тело с волнистыми складками-крыльями. Покатая, как шляпка у гриба поганки, спина, на которой бугорками высились четыре глаза. Восемь щупалец. Когда отарии выбирался из воды, он делал несколько шагов... впрочем, даже не шагов, а как бы переползаний, на щупальцах, потом подбирал их под себя и прыгал, расправляя боковые складки. Они превращались в крылья, и несколько метров отарий летел, планировал, потом судорожно, волнообразно дергал этими складками и пролетал еще некоторое расстояние. Приземляясь, он повторял движения и снова переползал, прыгал и летел. Все новые и новые отарий появлялись из воды и устремлялись к месту свалки. Большинство из них бросалось в беспрерывно растущую кучу малу над лятуем, но некоторые прыгали на кучу, которая покрыла Андрея. Андрей явно не сдавался. В беспорядочном переплетении щупалец мелькали его руки и ноги. Иногда появлялась голова, и казалось, что он вот-вот вырвется, вывернется из этой отвратительной кучи. Но отарий снова валили его на землю и перекатывали, стараясь найти хоть одно уязвимое место. Однако костюм-скафандр надежно защищал Андрея от розовых присосок-блюдечек на щупальцах. И когда Виктор понял это, он как-то сразу успокоился и даже обрадовался. А чтобы поделиться своей нечаянной радостью, обернулся к самой красивой женщине. Она стояла, прижав стиснутые руки к груди, и неотрывно смотрела в телевизор. Лицо у нее было светло-светло-серебряным, словно полированным, а глаза - страдающие. Виктор подвинулся к ней и, чтобы успокоить ее хоть как-нибудь, хоть чем-нибудь помочь или хотя[ ]бы отвлечь, мягко погладил ее по руке. Она быстро оглянулась, обняла Виктора и прижала его[ ]к себе совсем так, как это делала когда-то мама. Но то была мама... И хоть Виктор и понимал, что серебряная женщина просто ищет в нем поддержки, ему все-таки было неудобно, но что делать, он не знал. И он стал смотреть в телевизор. Отарий все вываливались из реки и многие из них стали искать новой добычи. А поскольку лятуй все кричал, все звал кого-то на помощь, то они начали было окружать его, а потом увидели на дереве Пепу. Вероятно, увидел ее какой-нибудь один отарий, но он какими-то непонятными способами сейчас же передал сигнал другим. Отарий стали медленно, словно примериваясь, окружать дерево. Женщина прижала Виктора. Пепа попыталась подняться, но ветки оказались тонкими и опасно качались. Пепа только поджала ногу... Один из отариев сжался и прыгнул на дерево, зацепился за ствол и начал быстро-быстро перебирать щупальцами, разыскивая лазейку между ветвями. Но по-видимому, ствол показался ему слишком колючим, потому что, как только он обвивал щупальцем какую-нибудь ветку, он почти сейчас же отдергивал его. Трудно сказать, нашел бы отарий подходящее место для захвата, но только лятуй тоже увидел эти опасные для Пепы движения, подскочил и ударил передними ногами отария. Тот медленно сполз с дерева и, корчась, пополз в сторону. К лятую подползло и подлетело сразу несколько отариев. Один из них изловчился и обвил щупальцами задние ноги лятуя. Горбатик дрыгнул ногами, и отарий полетел далеко в сторону. Лятуй немедленно встал уже на дыбы и с силой упал передними ногами на следующего отария. Они подползали и подлетали, а лятуй, раскачиваясь на средних ногах, бил их то передними, то задними. Когда отариев собралось слишком много и кое-кто стал присасываться к средним ногам лятуя, он отскочил в сторону и стал с налета бить тех, кто поближе. Однако все, кто сидел за телевизором, понимали, что долго так продолжаться не может - отарии все прибывали. Вдруг, как игрок во время передачи хоккейного матча, в кадр телевизора влетел еще один лятуй. Яростно оскалив зубы, он бросился на отария и стал его топтать. Пепа все стояла на ветке, поджав ногу, как озябшая птица. А в кадр телевизора вбежал еще один лятуй, за ним сразу два. Они прыгали, топтали отариев, лягались и ржали, ржали... - Ох, молодцы! - наконец сказала женщина и отпустила Виктора. - Какие они молодцы! Разбитые отарии корчились, извивались, но им на смену прибывали все новые и новые, лоснящиеся от непросохшей воды. И вдруг Виктор явственно увидел, как один из отариев, корчившийся так, словно ему вот-вот придет конец, стал разделяться надвое. Его шляпка треснула и стала разрываться, как раз там, куда угодил своими копытами лятуй. Когда обе половинки разделились, они самостоятельч но поползли к реке, помогая щупальцами и одним крылом. Они ползли медленно, отвра[ ]тительно извиваясь и корчась. - О, твари! - воскликнула женщина с веснушками. - Вот гадость. И почти сейчас же стали разделяться два других отария, но уже не вдоль, а поперек. А четвертый разделился наискосок. И у каждой половинки оставалось два жестоких, холодных, хоть и несколько замутненных глаза, и по четыре щупальца. Откуда-то сзади раздался спокойный мужской голос: - Оэта, у вашего подъезда машина. Вы поедете к Неа? - Да! Да-да! Конечно! - словно очнулась красивая женщина, и Виктор узнал, что ее зовут или ее фамилия - Оэта. Оэта рванулась к двери, а Виктор бросился за ней. - Возьмите меня с собой! - закричал он. - Ведь там еще и Валя! Оэта на секунду остановилась и, видимо, увидела в глазах Виктора нечто такое, что ей очень понравилось. Она кивнула и сказала: - Правильно! В беде нельзя оставлять товарищей, а тем более подруг. Побежали. Но тут вскочили две другие женщины и заголосили: - Он никуда не поедет! - Вы не имеете права рисковать ребенком! Виктор на ходу ответил: - Я же в костюме! Мне ничего не будет! Вместе с Оэтой они выскочили на лужайку, прямо к похожей на микроавтобус на гусеничном ходу длинной машине. Прозрачная дверь открылась, и Виктора подхватили заботливые руки. Кто-то спросил: - Оэта, вы без скафандра? Это опасно... - Ничего! Надеюсь, что вы не допустите положения, в котором он бы мне понадобился. И она тоже вскочила в машину. Виктор осмотрелся. Вдоль стен сидели молодые широкоплечие мужчины. За спинами у них были рюкзаки или ранцы, в руках палки с белыми концами и металлическими блестящими деталями. Они были очень похожи на земные флейты, а сами мужчины - на парашютистов-пожарников, которых сбрасывают с самолета в глубину горящей тайги. Машина тонко завибрировала и помчалась. Виктор узнавал те поля и те деревья, которые видел по телевизору, когда следил за скачкой и за удивительным боем. У садового домика машина притормозила. Из дверей выскочил Крайс и спросил: - Что-нибудь случилось? - Да! - ответили ему из кабины. - По Неа прорвались отарии. Девочка-инопланетянка у тебя? - Здесь. В домике. - На всякий случай запритесь и включите ионную защиту. Ты знаешь, как это делается? - Конечно. Мы тренировались в клубе. - Ну, держись мужчиной. А мы - вперед. И машина снова понеслась к месту сражения с отариями. Мужчины натягивали шлемы скафандров и проверяли, как прилегают к шее маленькие катушечки лорингофонов. Они готовились к бою. Виктор ждал, что они сейчас врежутся в стаи отариев и начнут их давить и утюжить, но вместо этого машина обогнула уже целое стадо рассвирепевших, беспрерывно атакующих своих врагов, лятуев и затормозила только на берегу реки. Мужчины один за другим с разгона бросались в реку и скрывались под водой. Виктор тоже хотел было выскочить, но Оэта придержала его: - У нас другая задача. Не спеши. Машина стала медленно разворачиваться. Виктор увидел, как над словно металлической поверхностью воды вздувались и опадали огромные пузыри, будто кто-то вскипятил речную воду. - Сейчас они очистят реку и погонят отариев до океана. А мы пока займемся уже вылезшими. Машина помчалась прямо к той куче мале, что еще копошилась над сраженным лятуем. Водитель на мгновение включил фары, и несколько ослепительно алых лучей врезались в копошащиеся тела, прошлись по ним и словно подняли отариев в воздух. Они подскакивали на всех восьми щупальцах, расправляли крылья, пытались улететь, отскочить. Как будто это им удавалось. Одни, те, что были вверху, отскакивали метров на десять. Но те, что были внизу, уже наелись до отвала и поэтому не могли подпрыгивать. Они только перекатывались, как колобки. Постепенно стал вырисовываться дочиста обглоданный скелет лятуя. Он не удивил Виктора. Он ужаснул его, потому что он представил, что же осталось от Андрея. Виктор закричал: - Скорее! К Андрею! - Успеется, - буркнул водитель машины и снова включил лезвия алых лучей. Теперь машина стояла на месте, и водитель рычагом направлял излучающий алый свет фонарь то на одного, то на другого отария. Как только чудовище попадало под луч, оно корчилось, извивалось, а водитель, поворачивая фонарь, исчерчивал его лучом вдоль и поперек. И уж когда чудовище испускало дух, луч перескакивал на следующее. Виктор смотрел то на чудовище, то на водителя. У того все сильней и сильней оттопыривалась нижняя губа, а глаза сужались, становились пронзительными и... жалкими. Наконец он не выдержал и обратился к Оэте: - Не могу... Противно. Оэта молча приняла из его рук рычаг управления лучом. Она не так ловко и не так быстро, как водитель, но, пожалуй, точней, чем он, стала расправляться с отариями. Их становилось все меньше. Пополнение из реки перестало прибывать. Люди в скафандрах делали свое дело. Виктор не понимал только одного: как можно так спокойно вести себя в то время, когда в опасности находятся люди. Больше того - близкие люди. Ведь за спиной Оэты спасается на дереве ее родная дочь! А мать даже не оглядывается и борется с общей опасностью! Пусть у нее упрямо и скорбно сжаты губы, пусть она кажется уже не серебряной, а просто бледной, и в уголках ее покрасневших глаз то навертываются, то пропадают слезы. Конечно, она волнуется, конечно, она переживает, но ведь вот - дерется с отариями, прежде всего заботится об общем благе, об общей безопасности, а потом уж о... Впрочем, почему "потом уж"? Вместе с тем она дерется и за безопасность своей дочери. Ведь если разобраться спокойно, Пепе пока что ничто непосредственно не угрожало. Она сидела на дереве, нападавших на нее отариев отогнали и искромсали копытами подоспевшие лятуи. Наконец, люди в скафандрах тоже дедали свое дело под водой. Они били врага в воде, не давая ему выползти. Так что можно было и держаться. И все-таки... Все-таки это здорово. Как смелы и организованны эти серебряные люди, как они умеют подчинить самих себя, свои чувства общему делу. Тому самому, которое в равной степени важно для всех. Все это очень нравилось Виктору. Не нравилось только то, что Оэта не спешила на помощь Андрею. Погребенный под грудой копошащихся и перекатывающихся чудищ, он, вероятно, десять раз уже мысленно умер. И пусть серебряные люди такие сознательные и выдержанные. Но ведь должны же они понять, что подобное Андрей переживает впервые. Он же наверняка испугался. И хотя, как уверяют все, ему ничего страшного не грозит, его защитит от страшных щупалец костюм-скафандр - страх-то все равно дело не слишком радостное. И Виктор уже хотел было сказать об этом Оэте, но она сама поняла, что не дело так долго испытывать мужество инопланетянина, и обратилась к водителю: - Боюсь, что парнишке приходится туго. Нужно начинать разгонять и этих гадов. Только осторожно... Чтобы не задеть комбинезона. Водитель словно нехотя оттолкнулся от спинки сиденья и включил еще один фонарь. Его свет оказался уже не пронзительно-алым, а желтым, ядовитым. Водитель осторожно подвел рычагом этот луч к самому крайнему из атакующих Андрея отариев и быстро полоснул его по глазам. Чудовище подпрыгнуло и отскочило в сторону. Если бы у него было не четыре глаза, то можно было бы сказать, что оно озирается, стараясь понять, откуда пришелся такой удар. Но отарий только вращал выпуклыми глазами и растерянно шевелил щупальцами. Оэта быстро перенесла алый луч и перечеркнула им крест-накрест бурую спину ота-рия. Тот скорчился, перевернулся и затих. Так повторялось несколько раз, пока из-под шевелящейся груды не показался яркий костюм Андрея. Потом между щупалец просунулась его нога. Она поерзала по земле, нашла точку для упора и явственно напряглась. Водитель провел желтым лучом по спинам двух верхних отари-ев. Они, конечно, подпрыгнули и отскочили, а другие не успели занять их место. И, видимо, Андрей сразу уловил ослабление давления. Он рванулся и встал на колени. Отарий опять навалились на него: известно, что на лежачего нападать легче всего. Андрей уже поднялся. Пусть на колени, но поднялся, и поэтому выдержал натиск. Он выпростал руки и стал бороться со щупальцами, стараясь уловить момент, когда можно будет рвануться еще раз и встать наконец на ноги. Голодные отарий, вероятно, поняли, что они могут упустить, как им казалось, верную добычу, и засуетились. А в суете какая уж драка? Они переплетались, переползали друг через друга, соскальзывали и даже боролись друг с другом, потому что щупальца одних попадали' на щупальца других и наверняка жалили их. Этой неразберихой умненько пользовался водитель. Как только какой-нибудь слишком настырный гад.оказывался на плечах и голове Андрея, его тут же "ласкал" ядовитый желтый луч. Отарий отпрыгивал и дергался в шоке. А уж потом его настигал алый луч, и он затихал... В один из таких моментов Андрей все-таки успел встать на одно колено. И тут случилось непредвиденное. Огибая машину, прямо на Андрея помчались сразу три лятуя. Их яростные, с оскаленными крупными зубами морды, развевающиеся хвосты и вставшие торчком горбы делали их страшными. Виктор закрыл глаза - вот уж эти чудища наверняка разорвут Андрея. Но чудища повели себя как настоящие бойцы. Два из них зубами ухватили за противоположные щупальца крайнего отария и оттянули назад, растягивая одновременно и в стороны так, что остальные шесть щупалец просто не могли дотянуться до лятуевых морд - им не хватало самую малость, чуть-чуть. Оттащив свою добычу в сторону, они опустили ее под ноги третьему лятую, и тот стал топтать ее копытами. Два других добавили. Потом вся тройка взялась за следующего отария, и Андрей встал наконец на ноги и вступил в настоящую борьбу со щупальцами остальных. Он был похож на укротителя или на того героя древности - Лаокоона, который боролся со змеями. Но Лаокоон и его сыновья не смогли победить страшных змей, потому что они были одни. А Андрея поддерживали другие. Но в это время в дверцу машины кто-то забарабанил. Водитель не глядя нащупал запор и приоткрыл дверь. В нее, свешиваясь со своего оседланного лятуя, заглянула Пепа и закричала: - Мама! Мамочка! Ты не беспокойся. Все в порядке! Она развернула лятуя и помчалась прямо к Андрею, который боролся с последними, тремя-четырьмя... Лятуй заплясал перед ними, но три других стали хватать зубами за щупальца врагов, и не столько Пепа, сколько сам лятуй уловил тот единственный момент, когда Андрей почти освободился от щупалец. Пепа протянула ему руку, и Андрей схватился за нее. Пепа покачнулась и на какое-то мгновение показалось, что она вот-вот упадет на отариев. Но она удержалась в седле и помогла Андрею вскарабкаться на лятуя. Теперь - вероятно, потому, что он уже приобрел некоторый опыт, а может, просто от страха - Андрей проделал это очень быстро. Лятуй взбрыкнул - щупальца стали обвиваться вокруг его ног - и заржал. Три других лятуя копытами отбили товарища и продолжили свою схватку с ота-риями. Пепа и Андрей поскакали прочь. Оэта закрыла лицо руками и разрыдалась. - Противная девчонка! До чего же противная! - Рыдания душили ее, но она произнесла сквозь слезы: -А все-таки молодец. Виктор подумал, что на Мембе есть справедливые взрослые. Глава тринадцатая ПОСЛЕ БОЯ От сердца, как говорится, отлегло, и Виктор впервые за этот стремительный час вздохнул посвободней и, хотя ему очень хотелось встретиться со своими и с новыми товарищами и проверить, как они перенесли передрягу, он все-таки прежде всего осмотрелся. Оказывается, прибыло еще несколько машин, оснащенных губительными для отариев лучами, и другие машины, которые деловито занялись тем, что осталось на поле боя. Они аккуратно подбирали распластанные или истоптанные тела отариев и складывали в свои кузова. - Зачем это? - спросил Андрей у водителя, который сидел поближе. Его нижняя губа встала на место и уже не оттопыривалась. - Белок! Животный белок. Переработают на корм. - Он подумал и почесал за ухом: - Да и кожа у отариев вполне приличная. - Послушайте, а откуда они тут... появились? - Из океана. - И... много их там? - Когда как. Оэта перестала всхлипывать и сердито - должно быть, оттого, что злилась на слабость, - вмешалась в разговор: - Отарии живут в океане, но они находятся на том уровне биологического развития, когда почти уже созрели для выхода на сушу. Вот они и прорываются на материк. - Она запнулась и решила: - Что ж. Придется рассказывать все. После того как наши первые поселенцы прилетели со своей планеты сюда, на Мембу, мы освоили только ее южную, нижнюю, часть. Здесь более подходящий климат. Кое-что соорудили на экваторе. А северную часть еще не осваивали. И вот там еще живут и те животные, из которых мы вывели лятуев, и отарии. Потомки тех, что выползли из океана и освоились на суше. Они и ползают, и летают, и нападают на других животных - словом, они самые страшные хищники нашей планеты. На южной половине мы их уничтожили. Но они плодятся в океане, и когда... Впрочем, мы еще не знаем, по каким причинам, но иногда они страшно плодятся и тогда стремятся огромными массами выползти на сушу. Чтобы этого не случилось, мы загородили устья рек, создали укрепления вдоль всего океанского побережья. Но иногда отарии находят лазейки и пытаются прорваться. Вообще они страшные создания, эти отарии. Помучились мы с ними очень много и сейчас; еще далеко не все знаем о них. - А... почему? - задал Виктор довольно глупый вопрос. Но ему хотелось узнать о мембинских чудовищах как можно больше. - Живыми они не даются, в неволе не размножаются, а близко к себе не подпускают. Мы точно знаем одно: если отария разрубить пополам или даже на четыре части, лишь бы на этой части остался хоть один глаз, каждая частичка поболеет, поболеет и вырастет в настоящего отария со всеми четырьмя глазами. Кроме глаз и щупалец, всех остальных органов у них... по одному. Почему так происходит, мы только догадываемся. И еще - мы толком не знаем, чем же они все-таки питаются. Иногда они, хищники, едят только теплокровных животных, иногда рыб, а иногда лишь растения. Становятся вегетарианцами. - Но если они приносят больше вреда, чем... - В том-то и беда, что и это еще не установлено точно. В глубинах наших океанов есть более страшные хищники, чем отарии. Но именно отариев они и боятся. Вот как все хитро устроено: совсем изведи отариев - Другие размножатся... - Оэта задумалась, потом улыбнулась. - А вот лятуи нас не удивляют. У них осталась в памяти клеток ненависть к отариям, и это спасает их и помогает нам... Однако где же все-таки Пепа? И они поехали искать Пепу и Андрея. Сделать это оказалось не так уж трудно. Они сидели в домике. Вернее, все сидели, только Андрей стоял посредине комнаты и, размахивая руками, рассказывал о том, что и как с ними произошло. Собственно, он уже давно все рассказал, а теперь только повторял некоторые детали, потому что Пепа то и дело вставляла свои подробности. Когда Оэта и Виктор вошли в домик, Андрей бросился им навстречу так, словно это они подвергались нападению отариев. - Ты где был? Как ты сюда попал? - радостно кричал он Виктору и весело размахивал руками. - А у нас тут знаешь что было?! - И он опять стал пересказывать все события, а его то и дело поправляла и дополняла Пепа. Оба они в эти минуты были страшно похожи друг на друга, и именно это, по-видимому, не понравилось Оэте. Она довольно строго сказала: - Мы все видели, Андрей. Виктор ведь был рядом с тобой. - Она не стала наблюдать за изменениями Андреева лица, а обернулась к Пепе: - Послушай, дочка, мне понравилось, как ты себя вела во время нападения, но сейчас... В конце концов, ведь это ты устроила скачки, хотя и знаешь, что для лятуев, особенно молодых, это не слишком здорово. И вдруг сразу стало понятно, что все, что произошло - все беды и волнения, опасности и страхи, - все это лишь последствия обыкновенной шалости. Не будь ее - ничего бы и не произошло. Это показалось очень странным, но в то же время справедливым. Виктор невольно переглянулся с Валей и Крайсом, которые все время сидели скромненько в уголочке и время от времени переглядывались. Валя уловила этот взгляд, неопределенно пожала, вернее, передернула плечиками и ужасно противным, взрослым голосом произнесла: - Вы извините Андрея. Он и у нас на Земле... С ним и там такое бывало. Как говорит наша классная руководительница, его заносит. Похоже, что она в чем-то мстила Андрею, а потому, как она предательски скромненько потупилась, можно было подумать, что она, может быть, даже безмолвно ссорится с ним. Крайс промолчал, он только "позолотился" и стал смотреть в окно. Виктор подумал, что она права. Очень жаль, но права. Ведь Андрею, в сущности, ничто не угрожало. Его надежно прикрывал костюм, его передаточные антенны исправно излучали нужную информацию с помощью его личного передатчика, и о том, что он попал в беду, жители Мембы узнали бы очень быстро. И Пепу тоже не дали бы в обиду не только люди, но и лятуи. Ведь они сбежались со всей округи. Значит, никакого особенного героизма ребята не проявили. Просто они расплатились страхами и волнениями за свое легкомысленное поведение. Хуже того, они доставили волнения взрослым. Так что... И ребята, видимо, поняли это. Андрей вздохнул и отправился в самый дальний уголок, а Пепа, посмотрев на него, метнула недобрый взгляд в сторону матери и прикусила нижнюю губу. Они казались не то что жалкими, а просто несправедливо обиженными. Это Виктор не столько понял, сколько почувствовал. И он не пожалел их, нет. Просто он не любил несправедливости и поэтому, прежде чем обдумать все на свете, сказал: - А его извинять не за что. - Ты так думаешь? - с интересом спросила Оэта и повернулась к Виктору. - Да. Все-таки они попали в такую переделку, что... - Какая же это переделка? - опять передернула плечами Валя. - Всем же было известно, что с Андреем ничего страшного не произойдет, потому что он в костюме. - Ну и что? - А то, что, когда Крайс хотел было бежать им на помощь, мы решили, что делать этого не стоит. Крайс вдруг съежился и даже засветился от позолоты, выступившей не только на его щеках, но даже на шее. - Ты права, Валя, - сказал Виктор. - Но Андрей-то этого не знал. - Чего он не знал? - спросила Валя. - А того, что ему не страшны отарии. - Ну и что? - А то, что, даже не зная, он поступил, как настоящий парень. Он боролся с ними до последнего. - Ну и много ли он наборолся? - усмехнулась Валя. - Сколько бы ни наборолся, а - боролся. Кстати, Андрей, - спросил Виктор, - что бы ты сделал, если бы сразу вырвался от отариев? - Не знаю... Вначале я ничего не понял. Потом очень испугался, а потом усек, что они меня сквозь костюм не... укусят. И тогда... тогда я подумал, что Пепа... без костюма. Вот я и... Он вдруг сбился и растерянно посмотрел на товарищей. Во взгляде светился какой-то новый Андрей - совсем не такой, каким он был на Земле и первое время на Мембе. Он как будто вступал в новую жизнь и спрашивал у товарищей: так ли он поступал? Правильно ли он думал? Виктор понял его и, успев все обдумать по-новому (впрочем, все мысли пришли к нему как бы сами по себе, а не в результате специального, мудрого обдумывания), собрался сказать какие-то очень важные слова. Но он взглянул на Пепу. Ее прекрасные голубые глаза светились так ясно и радостно, она. с таким восхищением смотрела на Андрея, что Виктор даже несколько смутился. Этот взгляд заметил и Андрей и забеспокоился. Он попытался почесать в затылке, но, пошарив по гладкому шлему, так и не добрался до нужного места. Поэтому он и вовсе растерялся: - Ну конечно... А как же иначе... Ведь: Пепа, когда прискакала спасать меня, она же тоже не думала, что... вот так... Она же считала... Тут он окончательно сбился, хотел было вытереть нос, но опять наткнулся на шлем и беспомощно опустил руки. И тут все почувствовали, что хотя все произошло из-за шалости, из-за геройства друг пер ред другом, но над этим нельзя смеяться. Потому что это было самое хорошее, что есть в человеке, и именно это хорошее заставило Андрея думать о Пепе и стремиться ей помочь, а Пепе - броситься на помощь Андрею. И не так уж важно, настоящие ли опасности грозили ребятам. Важно, что сами ребята смогли думать прежде всего не о себе, что новые чувства оказались сильней и опасностей, и собственной жизни... А такие чувства надо уважать. Никто ничего не сказал. Все просто это поняли. Крайс исподлобья, с каким-то особым, острым и радостным интересом вглядывался в притихшую Валю, которая, гордо вскинув голову, ни на кого не смотрела. И вероятно, правильно делала, потому что Виктор да и все другие наверняка понимали, что она была не права. Но как это часто бывает в жизни, и на Земле и на Мембе, взрослые женщины, даже учительницы иногда совершенно неправильно берут сторону явно неправой девочки. Так поступила и Оэта. Улыбаясь какой-то странной, блуждающей и чуть торжествующей улыбкой, она медленно подошла к Вале, положила ей руку на плечо и заглянула в глаза. Оэта ничего не сказала. Она только взглянула Вале в глаза. И та вдруг потупилась, стала щипать складку костюма, потом разглаживать ее и вдруг пролепетала: . - Я же не могла отпустить Крайса... Он же без костюма. Крайс после этих слов обалдело улыбнулся, а Пепа и Андрей радостно переглянулись. Оба вскочили, стали теребить Валю с такими идиотскими улыбками, словно именно она была их спасительницей или самой-самой задушевной подругой, которой удалось совершить для всех нечто очень приятное или героическое. Всего этого Виктор совершенно не понимал. Он еще не знал, что в жизни может быть так, когда все совершенно неправильное и даже, кажется, вредное и есть самое-самое лучшее. И он не мог знать всего этого, потому что в своей жизни ему еще никто никогда не нравился, хотя он всегда дружил с Валей. Даже в детском саду. Оэта, все с той же странной улыбкой, смотрела на ребят и вдруг сказала: - Ладно. Кажется, все кончилось хорошо. Надо ехать обедать, а потом подумаем, что мы будем делать дальше. Глава четырнадцатая БОЛЬШОЕ КОЛЬЦО Пока ребята объясняли Виктору, как на Мембе выращивают корм для лятуев и как ухаживают за полями, пока они учили его вскакивать и соскакивать с лятуя, Оэта разговаривала по телевиду с какими-то серьезными мужчинами и женщинами. Когда окончились, по-видимому, очень сложные переговоры, она вышла к ребятам и сообщила: - Обедать будем все вместе, у нас. Но перед обедом нам разрешено сделать прогулку над Мембой. Сейчас прилетит вездеход. Пепа и Крайс очень обрадовались прогулке, а трое землян только переглянулись - они понятия не имели, что может им принести эта прогулка. Интересно, конечно, полетать над чужой планетой, но... но не случится ли нападение еще каких-нибудь отариев? Не успели они посомневаться, как над домиком появился довольно странный летательный аппарат. Прилетел как-то бесшумно, завис над площадкой, а потом стал медленно втягивать в себя крылья. И когда крылья почти исчезли, он аккуратненько сел на свои мягкие резиновые гусеницы у самого домика. Открылись двери, как в каком-нибудь такси, и Оэта пригласила: - Садитесь. Только быстрее - у нас не так уж много времени. Землянам уступили место у окон, и машина взлетела. Водитель включил обдуватель, в салоне стало прохладней. Внизу поплыли поля, сады, потом стали появляться пустыри. Они походили на огромные воронки. Некоторые из этих воронок были заполнены водой. Вода отражала небо и потому казалась слегка оранжевой, как разбавленный абрикосовый сок. Потом пошли леса, а на пустырях появилось все больше мелких воронок и борозд. - Вот это и есть следы встречи нашей Мем-бы с метеорным потоком... - Оэта показала на воронки и борозды. - Осколки метеоритов перепахали всю Мембу и сильно сократили ряды ее обитателей. А мы постепенно заравниваем следы этой напасти и возвращаем нашу планету к хорошей жизни. Там, внизу, паслись лятуи и еще какие-то четвероногие животные. - А это дальние родственники лятуев. Они очень похожи на них, но имеют всего четыре ноги. Обдув в салоне набирал силу, небо становилось все оранжевей, а земля под крыльями все безжизненней - исчезли леса, воронки и борозды чернели, как обугленные. Из-под крыла вездехода вынырнула прямая, широкая, ярко-синяя лента. Валя спросила: - Это канал? - Нет, - сказал водитель, - одна из космических дорог. - Чего-чего? - переспросил Андрей, но в это время Виктор крикнул: - А это... что? Река? К машине приближалась вторая полоса, изогнутая желобом, широченная, должно быть в несколько километров в ширину - ее противоположный край терялся в красноватой дымке, сама она была голубоватая, слегка ребристая, как море под легким ветром. И как раз в это время чей-то властный голос предупредил: - Внимание всех у экватора и седьмой дороги. Внимание всех у экватора и седьмой дороги! Внеочередная посадка! Внеочередная посадка! Водитель передвинул рычажки тумблеров, и вездеход завис. Пропал легкий свист встречного ветра, слышались только урчания и перестуки мотора. Оэта озабоченно спросила: - Что бы это могло значить? - Может быть, отарии? - неуверенно предположил водитель. - Не думаю... Ради такой мелочи Планета не пошлет специальный корабль. Что-то другое... - Она как-то по-новому, внимательно оглядела ребят и словно вспомнила о вопросе Виктора. - Это, Виктор, не река. Это главная космическая взлетно-посадочная полоса. На нее садятся космические корабли, прилетающие с той Планеты, с которой прибыли наши предки. С нее уходят на Планету наши космические корабли. Как видишь, от нее идет дорога. Перед нами - седьмая. А всего их двадцать пять. Корабль садится на полосу, разворачивается и по дороге следует туда, куда ему нужно. - Вон! - вмешался водитель. - Идет на посадку!.. К полосе из-за оранжево-синеватого горизонта приближался огромный корабль. Он мягко поблескивал на солнце - розовато-зеленый, тупоносый и какой-то очень добрый, домашний. В его корме пульсировало голубое пламя. Оно стало изгибаться книзу, и корабль заметно снизил скорость. Теперь он хорошо был виден пассажирам вездехода. Земляне смотрели н